Текст книги "Знак "В""

Автор книги: Александр Тулунский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Глава 13

Когда до берега оставалось чуть меньше мили, двигатели катера, чихнув один за другим, заглохли, но ждать практически не пришлось, потому, что к их катеру подвалил другой торпедный катер, с которого матросы перебросили резиновые мешки с бензином, и движение было продолжено.

Командир катера Виталий Никифоров очень ловко подвел сцепку к причалу, и, дав задний ход, затормозил, а портовые рабочие быстро пришвартовали и катер, и баржу к причалу.

Николай еще издали заметил, что их встречают. На причале была большая группа людей, среди которых были почти все сотрудники мобильного КБ, незнакомые люди и сам адмирал. Там же стояли столы, на которых что-то громоздилось, прикрытое простынями, и стояли ведра, наверное, с водой. Еще было отделение матросов, вооруженных автоматами. – «Интересно, кого собираются арестовать?» – мелькнула мысль у Николая, – «нас за неисполнение приказа, или спасенных от утопления?»

– Пошли к адмиралу, докладывать, – пробурчал командир, – сейчас он вставит нам по клизме, сначала, конечно, мне.

– Ну и что мне с вами делать, голуби? – произнес адмирал, выслушав рапорт. – В трибунал передать, или здесь, на месте, расстрелять? Зачем вы эту баржу сюда притащили? Не было такого приказа.

– Виноват, товарищ адмирал! – только и промолвил командир.

– «Ну, вот!» – подумал Николай, – «чувствовал Виталий, что дело добром не кончится, не зря предлагал баржу торпедировать, а мы так и не узнали, как сработает торпеда».

– Да шучу, я шучу, братцы! – воскликнул адмирал, увидев их хмурые лица. – Все правильно сделали, молодцы, и я просто поражаюсь, как вам удалось такую здоровую баржу притащить катером. Здорово придумали.

– Эта идея товарища конструктора, – пояснил командир катера.

– Сейчас начнем выводить людей с баржи, – пояснил адмирал. – Нужно будет их  пересчитать, чтобы составить Акт об освобождении из затопляемый баржи. Его должны подписать представители наших Наркоматов Обороны и Вооружения, председатель поселкового совета и вы, товарищи, Никифоров и Исаев. Таково распоряжение из Москвы, и в дальнейшем Акт потребуется для суда над японскими милитаристами. И вы знаете, к нам, как будто чувствовали, из Москвы прислали людей, знающих азиатские  языки. Они прибыли сегодня самолетом, и сейчас я вас познакомлю. И, повернувшись, он сказал: – Подойдите сюда, товарищи.

Николай посмотрел на подошедших людей и обомлел – да это же его старые знакомые, руководитель группы японских агентов, как же его… а, Петр Юрьевич и врач Алексей.

А Петр Юрьевич, еще не доходя до них, остановился. – Здравствуйте, Исаев, – сказал он, – подойдите, пожалуйста, ко мне, на минутку, для приватного разговора.

– Вы, что, знакомы? – удивился адмирал, а Николай согласно кивнул и подошел к своему бывшему обидчику.

– Да, здравствуйте, – ответил он.

– Послушай, Исаев, ты можешь дать нам по морде, поколотить или плюнуть в лицо. Но мы здесь находимся на законных основаниях, нас помиловали, и нам один человек шепнул, что это произошло не без твоего участия, и за это тебе спасибо. Если можешь, прости нас, но мы поступили на службу Советской Стране, и будем делать это, не щадя живота своего.

– «Да это же проделка Верховцева, чувствуется его почерк», – догадался Николай, вспомнив своего бывшего комбата, – «значит, так тому и быть, он человек опытный».

– Здравствуйте, Петр Юрьевич, – сказал он, протягивая руку, – кто старое вспомянет, тому глаз вон. Пошли,  нас ждут!

– Вот и славно, что вы знакомы, – сказал адмирал, – а теперь, Петр Юрьевич, приступайте к делу, распоряжайтесь, как мы договорились, принимайте командование над этим иностранным легионом, и сейчас вам дадут рупор для этого.

А Николай, решившись, подошел к адмиралу: – Скажите, пожалуйста, для чего эта вооруженная охрана, я сначала подумал, чтобы нас арестовать.

– А черт его знает, зачем, такая команда была из Москвы – организовать охрану.

– Мне кажется, товарищ адмирал, что освобожденные пленные, увидев охрану, подумают, что из одного плена попали в другой, и начнут, не думая, разбегаться, теперь им на все наплевать.

– Точно, ты прав, Исаев, и сейчас мы это поправим. Евстигнеев, ко мне! – скомандовал адмирал, – распорядись, чтобы матросы охраны немедленно сняли оружие, и организуй его хранение, а матросы пусть принимают участие в приемке освобожденных пленных, пусть их кормят, поят, ведут к казармам, ну, и так далее.

– И еще вопрос, товарищ адмирал, – продолжил Николай, – среди военнопленных есть один американец, летчик морской авиации, он просил, по мере возможности, отделить его каким-то образом от китайцев, так как он не переносит запах чеснока, который от них исходит. Может быть, как-то пойти ему навстречу, ведь, насколько я понимаю, они наши потенциальные союзники.

– А он не сбежит, этот твой американец? – спросил адмирал.

– Да куда же ему сбегать, товарищ адмирал!? Разве что на Чукотку, тысячи километров по тайге, а потом через пролив, на Аляску. Вряд он на такое способен, некуда ему бежать, тем более, от союзников.

– Ладно, согласен, – ответил адмирал, – устроим его в общежитие для командного состава, а всех остальных – в казарму, слава богу, место для всех найдется, и придется как-то организовывать им питание, но перекус им уже приготовили.

– Евстигнеев! – распорядился адмирал, – когда из баржи выйдет американец, летчик, отведете его с товарищем Исаевым в общежитие командного состава, пусть его там устроят, ну и накормят, конечно. Но все это, разумеется, в общем порядке – чтобы его посчитали для протокола, и осмотрел врач. Давайте, действуйте!

И Николай с Евстигнеевым направились к барже, где уже началась приемка освобожденных военнопленных. Здесь распоряжался Петр Юрьевич, и Николай сразу же оценил, что он является опытным офицером, знающим и азиатские языки, и обычаи этих народов.

Петр Юрьевич подавал через рупор команды, которые бывшие военнопленные охотно выполняли, и их выводили партиями, по 10 человек, о чем счетная комиссия делала отметку в протоколе. Затем военнопленных осматривал врач Алексей, задавая вопросы на родном языке, и их сразу же отводили в казарму, чтобы не стоять на морозном ветру с мокрыми ногами.  Каждому выдавали на дорожку по «стахановскому» бутерброду из хлеба с колбасой. Но больше всего освобожденные хотели пить, и немедленно бросались к ведру с водой, где каждому давали кружку и люди жадно пили.

Американца Николай узнал сразу по его форменной одежде и летному шлему, но окликнул его лишь после того, как его десятку посчитали, и их осмотрел врач Алексей. У многих освобожденных военнопленных были страшные гнойные раны, которые тут же обрабатывал и перевязывал моряк-санинструктор. И Николай с удивлением услышал, как Алексей пояснял санинструктору, что пребывание таких ран в морской воде поможет лечению, так как такая вода, по своей сути, является гипертоническим раствором, который как раз и применяют для лечения таких ран.

– Мистер Тумми! – окликнул Николай американца, – это я, Исаев. Подойдите ко мне, по вашей просьбе вас поселят отдельно от остальных.

К удивлению Николая, американец не сразу бросился к нему, а попрощался за руку с остальными членами своей группы, что-то говоря с некоторыми из них, скорее всего, филиппинцами. Сопровождающий десятку краснофлотец, увидев, что американец направился к Николаю, попытался возразить, но Евстигнеев сказал ему, что это приказ адмирала.

– Здравствуйте, здравствуйте, мистер Исаефф! – сказал американец, – рад, наконец-то, видеть вас! Спасибо, что спасли нас, в чем я лично и не сомневался.

– В этом спасении, мистер Тумми, есть и ваша доля участия, ведь именно через вас удалось организовать откачку воды, в противном случае баржа, наверняка, уже бы затонула, и именно вы подсказали о лестнице, которую мы использовали, чтобы буксировать баржу. Вон, посмотрите, как мы это сделали.

Американец стал осматриваться, восхитился сделанным матросами соединением и заметил продолжающего оставаться на причале адмирала. – Мистер Исаефф, – спросил он, – человек со звездами на петлицах – ваш адмирал?

– Да, адмирал, командующий Тихоокеанским Флотом, – подтвердил Николай.

– Тогда я должен доложиться ему, – сказал американец. – Я продолжаю оставаться на службе в морской авиации, но мое начальство далеко, а в силу того, что мы союзники, я  должен подчиняться вашему адмиралу. И он решительным шагом направился к адмиралу, хлюпая своими, насквозь промокшими ботинками, а Николай поспешил за ним, подумав, что потребуется перевод.

Но он не потребовался. Николай слышал, как американец Энди Тумми назвал свое имя, номер подразделения, сообщил, что принимал участие в войне с Японией с первого дня, что в последнем бою сбил японский бомбардировщик, но сам попал в клещи и его самолет тоже сбили. Свой рапорт он закончил, сказав, что готов выполнить любое задание русского адмирала, разумеется, в меру своих возможностей.

Адмирал рапорт принял, поблагодарил мистера Тумми за службу и приказал ему привести себя в порядок, отдыхать и набираться сил (по-английски, конечно). Да, не так прост оказался адмирал, как показался Николаю на первый взгляд.

Комендант общежития долго мямлил, что мест нет, что есть проблемы с постельным бельем, и что-то еще, но его остановил Евстигнеев, сказав, что это приказ самого адмирала, что он,  Евстигнеев так адмиралу и доложит.

И место сразу нашлось. Это оказался одноместный, уютный номер, который американцу сразу понравился. Однако вместо того, чтобы начинать сушить свою одежду и обувь, он предложил Николаю отправиться в бар, напомнив о своем обещании заплатить за выпивку.

Николай от общения с мистером Тумми уже немного устал, и ответил, что он пока на службе, что ему нужно доложить о событиях по спасению военнопленных своему, гражданскому начальнику, и напомнил, что адмирал дал ему, мистеру Тумми, конкретный приказ, который следует выполнять.

– Да вы посмотрите на себя в зеркало, – сказал он, и, действительно, брюки американца до колен были мокрыми, не говоря уже об обуви, из которой, прежде всего, надо было вылить воду. – Как можно в таком виде в бар? Или у вас так принято?

– Нет, нет, не принято, – ответил американец. – Это я одичал в плену. Да, я согласен с вами, что нужно сушиться и отогреваться, а то мои ноги ничего не чувствуют, совсем ничего.

– Вот и сушитесь и отогревайтесь, вот здесь, у батареи, а в бар сходим завтра.

Николай собрался было идти уже к себе в номер, как неожиданно вспомнил, что ни с адмиралом, ни со своими руководителями мобильного КБ он ничего не обсуждал относительно испытаний торпеды и решил вернуться на причал, чтобы обсудить этот вопрос. Но там уже ни торпедного катера, ни адмирала, ни спасенных военнопленных не было. Лишь на плаву покачивалась баржа, и Николай подумал, что портовые рабочие наглухо закрыли заслонку, с которой он не смог справиться.

Решив, что утро вечера мудренее, он пошел к себе, в номер общежития, где рассказал Ивану Антоновичу и Ивану Васильевичу о происшедших событиях, включая неожиданное появление Петра Юрьевича и врача Алексея, которые поступили на службу Советской Стране.

– Дай бог, чтобы завтра все удалось, а во время Гражданской Войны и не такое случалось, когда белые переходили к красным, и наоборот, – сказал Иван Антонович и на этом обсуждение закончилось.

Глава 14

– Ты чего как подоенный, Виталий? – участливо спросил Николай командира катера,  когда они следующим утром отваливали от причала.

– Да пошел бы ты в одно интересное место, Исаев, со своими соболезнованиями – отозвался хмурый командир. – У меня по твоей милости сплошные неприятности.

– Да я-то причем? – опешил Николай.

– Да притом, все из-за твоей дурацкой торпеды и этой баржи, чтоб она вчера утонула до нашего прихода.

– Слушай, кончай дуться, а расскажи, как настоящий мужик! – предложил Николай.

– Ладно, слушай! Вчера вечером, на построении, командир дивизиона объявил мне замечание за непотребный внешний вид моего экипажа и меня самого из-за веревок, вместо ремней. Я попытался оправдаться, пояснив, что ремни утрачены во время операции по спасению баржи, а мне за пререкания влепили сутки гауптвахты, и командир приказал, чтобы утром все были с ремнями, а где я их возьму – командира не касается, так как приказа использовать ремни не было. И еще не знаю, как дорогущий авиационный бензин списывать. Он же списывается по пройденному расстоянию, а у нас получился двойной расход из-за буксировки этой проклятущей баржи. Короче, сплошные неприятности, а ты еще удивляешься…

– А куда же ремни-то делись? – удивился Николай, только сейчас сообразив, что утром вместо ремня он подвязал брюки веревочкой, которую вчера дал Виталий. Но еще больше его удивило то, что командир катера, выполнивший такую уникальную операцию, оказался виноват по всем возможным статьям.

– Да черт его знает, куда они делись. Ведь операция по освобождению катера от баржи тоже была непростой, ты просто в ней не участвовал, и ремни в запарке куда-то складывали, наверное, на палубу катера, а потом когда переходили на постоянное место стоянки, они, наверное, просто свалились в воду, и теперь ими Нептун подпоясывается.

– А эти-то ремни, откуда появились? – спросил Николай, заметив, что весь экипаж с новыми ремнями.

– Оттуда. Пришлось мне после построения отправиться в Военторг, а продавщица Валентина уже магазин закрыла, и шла домой, и мне с великим трудом удалось ее уговорить – вернуться и продать мне ремни, а все они оказались по какой-то непомерной цене, я даже не представлял. Едва моих денег хватило, а ремня твоего фасона не было, ты уж извини, да если бы и был, то заплатить было бы нечем.

– Да обойдусь я веревочкой, наплевать, мне в строю не стоять, – отозвался Николай, и сразу вспомнил, как его предупреждала пожилая кладовщица, чтобы он бережно хранил свою поношенную, никуда не годную, пилотку. Если потеряешь танк или пушку, то ничего, спишут на боевые потери, сказала она, но, не дай бог, потерять пилотку или портянки –  хлопот не оберешься. Так и оказалась.

А Виталий, тем временем, продолжал свое повествование: – Мне теперь и за питание платить нечем, и с Валентиной не знаю, как разобраться; пообещал ей сделать что-нибудь для души, а что – ума не приложу. С питанием, конечно, можно решить – напишу рапорт, чтобы вычитали из зарплаты, и если адмирал подпишет, то эти бюрократы в столовой никуда не денутся, исполнят, а с Валентиной сложнее.

– А что она предпочитает, эта Валентина? – спросил Николай, вспоминая свои возможности. – Может быть, какие-нибудь, там украшения, что-нибудь вкусненькое, или кино, например?

– Читать любит, у нее, в Военторге покупателей мало, это же не поселковое сельпо, вот она и читает, все книги в местной библиотеке перечитала.

– Ну, тогда не переживай, Виталий, мы это дело решим. У меня есть несколько новых книг, в том числе новый роман Алексея Толстого «Петр Первый», очень интересная книга я читал, не мог оторваться. Вот, ты ей эти книги и подаришь, и она останется довольна.

– Ну, Николай, спасибо, ты настоящий друг, а я, грешным делом, когда сегодня утром проснулся, подумал, что как выйдем в море, я тебя за борт столкну, а скажу, что ты решил искупаться и случайно утонул. И оба расхохотались.

На этот раз в составе экипажа катера произошли изменения. Вместо мастера семафорной связи был настоящий радист, которого придали по просьбе командира, и который поддерживал постоянную связь с базой. А вместо старшины-пулеметчика присутствовал… Петр Юрьевич. Да, именно, он, и, чтобы он здесь присутствовал, Николаю ранним утром пришлось добиться встречи с адмиралом, который поначалу с таким предложением не соглашался, но Николай нашел нужные аргументы и адмирал, скрепя сердце, согласился.

Идея взять на испытания Петра Юрьевича пришла к Николаю ночью, во время какого-то сновидения, которое он тотчас забыл, но сам смысл крепко засел в разуме, не давая успокоиться, пока вопрос не был положительно решен. С Николаем подобное происходило и ранее, еще до членства в Ордене, и он четко знал, что к подобным «посланиям» следует относиться уважительно.

Что же касается самого Петра Юрьевича, то он с предложением Николая сразу согласился, сказав, что морской болезнью не страдает, а досадить япошкам готов в любое время. И Николай сразу вспомнил, как во время их первой встречи, он желал японскому императору утонуть вместе с островами.

Сегодня они не летели, и не мчались, а шли со скоростью 20 узлов, так как волнение и ветер были на 3 балла. Двигатели катера ревели не так сильно, как вчера и когда катер находился где-то на середине пути, Николаю послышалось, что он слышит самолет и, подняв голову, увидел, как он мелькнул в разрыве между низкими облаками.

Он обратил на это внимание и командира и Петра Юрьевича, но они ничего не заметили, и  Николай решил, что ему просто показалось.

До облюбованного еще вчера Николаем острова они дошли без всяких приключений, и подошли к нему вплотную, чтобы внимательно осмотреть. Остров располагался, как бы отдельно, от скопления двух групп небольших островов. В основании он имел размеры примерно 700 на 500 метров, и высоту порядка 100 метров, и единственными его обитателями были многочисленные морские птицы.

– Да, хороший остров, для испытания годится, – сделал заключение Николай, – давайте отойдем подальше и начнем испытания.

Катер развернулся, стал отходить от острова, и в этот момент подал голос впередсмотрящий, до этого хранящий молчание. – Корабли слева, на 4 румба, выдвигаются плотным строем из-за островов… Корабли справа, на 5 румбов, выдвигаются плотным строем из-за островов… Флагов пока не разобрать.

– Вот же черт! – пробормотал командир. – Радист, связь с базой есть?

– Есть, товарищ командир! – ответил радист.

– Ничего не передавай, храни молчание, только слушай! – скомандовал командир.

– А можно пошарить в эфире? –  спросил Николай. – Они же наверняка общаются по радио, может быть, услышим.

– Можно, – ответил радист, у нас рация всеволновая.

– Давай, пробуй! – сказал командир. И радист начал сосредоточенно вращать верньеры, внимательно, слушая.

– Все корабли японские, – продолжал сообщать впередсмотрящий. Слева… шесть кораблей, и справа… тоже шесть…

– Есть, поймал, – сказал радист через некоторое время, – говорят на непонятном мне языке, одна станция далекая, две – близкие.

– Дай один наушник Петру Юрьевичу! – попросил Николай, и радист, сняв с оголовья один наушник, передал его Петру Юрьевичу, который засунул его под свой танковый шлем.

– Говорят по-японски, – сообщил он. – Дальний, начальственный голос сказал, – продолжил перевод Петр Юрьевич, – что ему передали доклад воздушной разведки о том, что русский катер, который вчера направлялся к острову… название я не расслышал, опять движется туда же. А это значит, что у русских там есть какой-то важный интерес, и он приказывает этот катер захватить так, чтобы экипаж остался жив. Ого, похоже, это какой-то важный японский адмирал, – добавил от себя Петр Юрьевич.

– Судя по силуэтам, это новейшие японские, сторожевые, быстроходные корабли,  вооруженные автоматическими скорострельными пушками, – продолжал доклад сигнальщик, – нам на инструктаже показывали.

А Петр Юрьевич продолжал переводить: – Два близких голоса отвечают, что задание поняли, и его исполнят, а теперь договариваются между собой, как это сделать. Вот, уже договорились – окружить со всех сторон, и прижать нас к этому острову. Смотрите, они уже это делают.

Теперь уже и Николай видел, что японские сторожевики образовали полукольцо с центром в острове, и начали это полукольцо смыкать, двигаясь в сторону острова, и, разумеется, катера. С японских кораблей донеслись звуки колоколов громкого боя, а сигнальщик сообщил, что экипажи расчехляют оружие.

– «Ну, мы попали», – подумал Николай, – «что же нам делать? Вступать в бой? У нас  всего оружия – пулемет, а две торпеды против таких небольших, быстроходных кораблей, похоже, оружием не являются».

К своему удивлению никакого страха он не испытывал, а четко осознавал, что будучи «Водным Стражем», находясь на ней, Воде, она ему, непременно, поможет. Нужно только решить, придумать, как это сделать.

И решение легко нашлось. Николай прикоснулся правой рукой к своему знаку «В», попросил Воду и Морского Царя «не отказать в просьбе», затем взял висящую на крючке большую кружку и, нагнувшись, набрал в нее воды из струи, отбрасываемой катером. Мысленно перекрестившись, он плеснул этой водой справа вверх, а затем слева вверх от катера, и… ничего не произошло.

– Виталий! – сказал Николай командиру, – давай, пройдем между этими двумя сторожевиками, они нас не видят, только нужно уменьшить шум моторов, и двигаться так, чтобы не поднимать сильную волну, по которой нас заметят.

– Ты с ума спятил, – Никола?!! – изумился командир, – ведь расстреляют.

– Давай, давай! – подтвердил Петр Юрьевич, – Исаев всегда знает, что надо делать. Действуй!

– Ну, давайте, попробуем, раз такое дело, – согласился командир и приказал перевести двигатели на подводный выхлоп, чтобы их не было слышно.

– Два ближних голоса наперебой сообщают, – между тем перевел Петр Юрьевич, – что наш катер перешел в подводное положение, что это не катер, а подводная лодка, и они теперь не могут выполнить приказ. Дальний голос, – продолжил он, – обозвал их грязными, вонючими подштанниками, а это одно из самых страшных ругательств, и сказал, что если они не захватят русский катер и его экипаж, он прикажет им, своим подчиненным, сделать харакири.

– Вот это да! – прокомментировал Петр Юрьевич. – Такая угроза обратного действия не имеет, то есть, самурай не имеет права отменить указание о харакири. В принципе, такая возможность есть, но ее никогда не применяют, потому что она затрагивает честь самурая. Он может отменить свой приказ, но после этого сам должен сделать себе харакири – перед лицом тех, кому он свой приказ отменил.

Катер между тем спокойно прошел между двумя японскими кораблями, и продолжал медленно удаляться от острова, намеченного для испытаний.

– «Ну вот!» – подумал Николай, – «опять приказ не выполнили, и что теперь делать? Удирать от японцев? Да, мы на своем катере уйдем, им нас не догнать, а вдруг направят самолет, тот моментом догонит, сбросит бомбу, так и пропадет неиспытанная торпеда. Эх, где же вы, капитан Неустроев со своим Иваном Ивановичем, он бы подсказал – как поступить».

– Да здесь я, здесь, Исаев, – послышался в голове Николая знакомый голос, – привет, я здесь, я сразу же получил сообщение о том, как ты ловко воспользовался своим статусом и сумел спрятать катер. Я вижу всю обстановку, и, именно сейчас, мы с моим Иваном Ивановичем – Искусственным Интеллектом, прокачиваем всю сложившуюся ситуацию, включая все международные отношения и политическую ситуацию. Подожди немного, я сообщу тебе результат, не дрейфь!

– Давайте, подождем немного, – предложил Николай командиру и Петру Юрьевичу, –  посмотрим, как будут развиваться события, все равно они нас не видят.

– Так и будем болтаться туда-сюда, – пробурчал командир, – опять на меня лишний расход бензина, ладно, за восемь бед – один ответ, подождем.

– Ага! – подал голос Петр Юрьевич, – милый разговор продолжается, дальний голос спрашивает своих собеседников – не перепили ли они саке так, что ничего не видят, а они отвечают, что даже не нюхали и, что решили лечь в дрейф, и подождать в надежде, что катер всплывет.

– Вот и подождем, друг друга, – ехидно добавил командир, – посмотрим, у кого раньше терпение кончится.

А японские корабли между тем выстроились красивой дугой вокруг того места, где они в последний раз видели торпедный катер и стали лагом, то есть, боком к этому месту, чтобы уменьшить возможность выхода катера из оцепления.