Текст книги "Знак "В""

Автор книги: Александр Тулунский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Глава 7

Наркомату Вооружения и Генеральному Штабу Красной Армии не было никакого дела до переживаний товарища Исаева, и оттуда поступали указания, которые следовало выполнять.

Начальник КБ-6, Геннадий Васильевич собрал конструкторов возле классной доски и поведал все новости. Он сообщил, что предложение КБ о новом типе снаряда, и отчет о проведенных испытаниях с удовлетворением приняты, и перед КБ поставлена задача – разработать аналогичные снаряд на базе существующих морских торпед, которые имеются в большом количестве. Таким образом, нужно было не разрабатывать новый снаряд, а только переработать боевую часть существующих торпед.

Геннадий Васильевич добавил, что уже получены чертежи торпед тех модификаций, которые имеются на Тихоокеанском Флоте, и для начала необходимо досконально изучить их конструкцию, чтобы, перерабатывая боевую часть, сохранить функционирование остальных систем торпеды без изменения.

Чертежей было много, но все они были в единственном экземпляре, и Иван Антонович стал развешивать их на классной доске, организовав, таким образом, коллективное изучение. Он, как самый опытный конструктор, пытался с ходу объяснить назначение отдельных деталей, и с ним либо соглашались, либо коллективно обсуждали, приходя к какому-то решению. Некоторые вопросы оставались невыясненными, и их просто фиксировали, а затем Иван Антонович позвонил в КБ морских вооружений, и выяснил все непонятные детали.

Николай активного участия в изучении и разработке новых элементов не принимал, продолжая переживать свое горе, и лишь однажды подал голос, не согласившись с пайкой для сосуда с водичкой (уже не трубочки), пояснив, что пайка расплавится слишком быстро. С ним согласились, решив заменить пайку – клепкой. Затем он сделал попытку подойти к Гале, но она отправила его к «В» – Верам, Викам, Варям и прочим  Выдрам, (разумеется, драным).

А коллектив тем временем уже принял нужные решения, Иван Антонович нарисовал эскизы, и Галя быстро сделала чертежи, благо их было всего два: кумулятивный заряд и сосуд для водички.

– А ну, хватит киснуть, Исаев! – позвал его Иван Антонович, – пошли на производство, с чертежами, будем обсуждать, что и как можно сделать.

– Ну, вы даете, братцы! – воскликнул начальник опытного производства, рассмотрев чертежи. – Это вы для кого такой гранатомет готовите? Для циклопа Полифема, с которым сражался Одиссей?

– Для морского царя, – ответил Иван Антонович.

– А, понятно, и кому-то из прибрежных жителей не поздоровится. Только я вас немного огорчу, товарищи – у нас нет возможности сделать форму для отливки заряда диаметром полметра. Сухое березовое бревно есть, но нужен карусельный станок. Может быть, сделать заряд в виде четырехугольной пирамиды, а не конуса?

– Нет, так не пойдет, – ответил Иван Антонович, – почти половина заряда пропадет без толку, нужен конус.

– Тогда я беру таймаут, буду выяснять, где можно выточить эту штуку.

– Что ж, делать нечего, будем ждать, – ответил Иван Антонович, и пошел к себе, а Николай остался на производстве, сославшись на то, что там ему делать нечего. Он зашел к старым знакомым, слесарям-сборщикам, поговорил с ними о том, о сем, а потом стал бесцельно ходить по ангару,  в котором было много различных, интересных вещей. Его внимание привлекла мощная электрическая лебедка, и он некоторое время постоял, внимательно ее рассматривая, еще прошелся, обратив внимание на различные виды металлопроката, а потом снова вернулся к лебедке, не совсем понимая – чем же она так привлекла его внимание.

И что самое главное, он забыл о своих горестях, и стал думать о том, как же сделать форму для отливки заряда. Лебедка напомнила ему о том, как он еще подростком ходил с отцом в какую-то столярную мастерскую, где мастер на токарном станке виртуозно вытачивал балясины. И станок тут был проще некуда – состоял из нескольких деревяшек и самой главной деталью был электрический двигатель, который выглядел точно также как двигатель лебедки.

– «Да здесь же есть все необходимое, чтобы сделать такой станок», – подумал он, – «проще простого, тут, конечно, все тяжелое, но есть кран-балка, которая все сможет поднять. Нужно только сделать раму из швеллеров, с одной стороны рамы установить лебедку, с другой – упор, а к лебедке приделать вилку, на которую можно будет насадить бревно и еще сделать упор, на которой класть резец. Дерево – не металл, и никакой суппорт здесь не нужен».

– Да это же решение проблемы! – воскликнул он, и отправился к слесарям, где быстренько нарисовал, как сделать такой станок. Мужички Иваныч и Борисыч были опытными и толковыми специалистами, и быстро все поняли. – Ты приходи, парень, часа через два, а лучше через три, и все будет готово, – заявили они ему.

Николай, было, вызвался быть помощником, но ему ответили, что он будет только мешать, и он отправился к себе в корпус. Ивану Антоновичу решил пока ничего не говорить, чтобы не торопить события, а издалека улыбнулся и помахал ручкой Гале,  а она в ответ показала ему язык. Николай решил, что язык гораздо лучше, чем просто ничего.

Когда он пришел к назначенному времени, все было готово, и они, уже втроем, застропили бревно, насадили его на вилку и подперли его упором. Борисыч включил рубильник, и бревно закрутилось, сбрасывая прилипший мусор, и шлепая по упору отставшей берестой. Позвали удивившегося начальника производства, который вызвал опытного токаря и через час была готова отличная березовая форма.

– Не расстраивайся, Николай, – встретил его Иван Антонович. – Сейчас Геннадий Васильевич ведет переговоры с «Уралмашем» насчет того, чтобы там сделали нужную форму.

Николай ничего не сказал, махнул рукой Ивану Антоновичу, чтобы тот следовал за ним, и, постучавшись, вошел в кабинет начальника КБ. – Не нужно договариваться, Геннадий Васильевич, форму уже сделали.

– Как сделали, какую форму?

– А вот такую, отличную, как тазик, – и Николай показал руками круг.

– Это точно?

– Точнее быть не может!

– Тогда я снимаю заказ, раз вы не можете быстро сделать, – сказал начальник в трубку.  – До свидания. Что-то я ничего не понимаю, говорили, что нет станка, а вы уверяете, что форму сделали.

– Да, станка не было, но его сделали наши старые знакомые Борис с Иванычем из лебедки и нескольких железяк, а опытный токарь выточил все по нужным размерам и форме.

– У нашего Исаева, Геннадий Васильевич, – сказал Иван Антонович, – как у того школьника – все виноваты кроме него. Это инженер Гарин, писатели Толстой и Жюль Верн, наша Галя, инженер Сайрес Смит, а теперь еще и Иваныч с Борисычем. А Исаев не причем, как всегда.

– Ну, я разве что подсказал, немножко, – сконфузился Николай и все дружно рассмеялись.

После обеда Геннадий Васильевич снова собрал всех сотрудников. – Товарищи, – начал он сообщение, – стало совершенно ясно, что наше опытное производство в ближайшие несколько дней изготовит необходимые компоненты для морских торпед. Испытания будут проводиться на Тихоокеанском Флоте с участием нашей мобильной группы, которая отправится на Дальний Восток в нашем вагоне, который мы давненько не использовали. Начальником группы назначен Иван Антонович, его заместителем – Иван Васильевич. Всего группа будет состоять из 12 человек, в нее будут включены обе наши женщины, Зоя и Галя, слесари-сборщики, а также сотрудники опытного производства, знакомые с железнодорожной техникой и имеющие соответствующие документы. Да, также товарищ Исаев. Остальных специалистов я уточню позже. Охрану будут осуществлять сотрудники НКВД.

Затем начальник КБ раздал записки, в которых были указаны задания по каждому направлению. Николаю ничего не досталось, но из разговоров он понял, что начальник все продумал – до самой тонкости. Например, Зое было поручено получить продукты в местном «Райпотребсоюзе», проверить состояние кухни и наличие посуды в вагоне, и при необходимости сделать дополнительную заявку.

Иван Антонович на его вопрос пояснил, что стоящий возле ангара красный вагон является собственностью КБ, что он спроектирован так, чтобы конструкторское бюро могло функционировать в полевых условиях, что в нем, кроме обычных бытовых удобств, имеется кухня, небольшой обеденный зал, оборудованная мастерская, и, разумеется, купе для размещения сотрудников.

Николаю делать было нечего, и он снова пошел на производство, где побеседовал со слесарями-сборщиками, рассказав, что им предстоит поездка на Дальний Восток. – О, здорово – отозвался Борисыч, – я никогда не видел моря, а там целый океан.

– Ладно, поедем, – согласился Иваныч, – лишь бы голова не болела, зараза такая, как с ума сошла, болит каждый день. Вот, делали станок, и все было хорошо, а потом хлоп, и заболела, и будет теперь болеть до самой ночи, я уже привык.

И тут Николай сделал совершенно неожиданное для себя движение – он поднес левую руку, тем местом, где был знак «В», (о котором он почти забыл), прямо ко лбу слесаря, да так, что тут от неожиданности отпрянул. – Ты чего это, парень? – изумился он.

– Да, вот, решил попробовать – вылечить вашу голову испугом, как лечат от икоты.

– Да разве ж так вылечишь… – изумился Иваныч, а потом замолчал. – Слушай-ка, парень, а голова прошла, как, будто ничего не было. Ты, часом, не шаман?

– Да что вы, товарищи, какой шаман, я весь комсомолец. Потом он прошел на литейное производство, где рабочие делали новые опоки, то есть, формовочные ящики, так как нужного размера не оказалось. Один из рабочих начал объяснять Николаю, как производится литье, но дослушать до конца не удалось, так как кто-то крикнул, что Исаева срочно зовут к телефону, вызывает Москва, и он побежал в свой корпус.

Звонил Верховный Главнокомандующий.  Он поздравил Николая с разработкой и удачными испытаниями прототипа нового морского оружия, а потом попросил его рассказать о конструкции, о том, как ему удалось такую конструкцию создать.  Николай начал свое объяснение точно также, как и Ивану Антоновичу, то есть с «Таинственного острова».

– Теперь я все понял, товарищ Исаев, – сказал Верховный, а то мне один человек из Генштаба уже объяснял, но, по-моему, он сам не понимал того, что объясняет.

Закончил он разговор обычным вопросом – не желает ли товарищ Исаев что-нибудь еще обсудить. И тогда Николай решил задать вопрос, который его, непонятно почему, мучил последнее время. – Вот, я сейчас, товарищ Сталин, вижу в окно, как безуспешно пытается встать с грузовых саней врач, который приехал к начальнику КБ, потому что нам выход за пределы территории запрещен. И начальник милиции, товарищ Селезнев, о котором вам рассказывали, вынужден ездить на грузовых санях, хотя у него нога плохо действует после ранения. И еще я в поезде встретился с человеком, который ездил с жалобой к товарищу Калинину, так как их артели запретили выпускать гужевой транспорт для перевозки людей. Он приезжал издалека, из Сибири, из города Тулуна. Я очень извиняюсь за этот вопрос, понимаю, что он не государственного уровня.

– Вот как! – удивился Верховной. – Я уверен что, ни по линии правительства, ни по линии ВКП(б) такой установки не давали. Не извиняйтесь, это серьезный вопрос, государственный, мы разберемся. Откуда, вы сказали был представитель? Из Тулуна?

– Да, товарищ Сталин, из Тулуна.

– Нет, там я не бывал, но в Сибири бывал, в ссылке. До сих пор помню, как на какой-то станции меня старушка угостила пирожками с картошкой, наверное, я голодным выглядел. Она сперва спросила, какой я нации, и какой веры, и я ответил, что грузин, а вера у нас одна – православная. И я пообещал, что буду за нее молиться, и молился, а имя ее сейчас не помню. Да простит меня Всевышний за это, так как саму ее я прекрасно помню. И Верховный, попрощавшись, отключился, а Николай сообразил, что тот сейчас перекрестился.

– «Как же он изменился, наш Верховный», – подумал Николай. – «Рассказывает о своих слабостях, пообещал разобраться с санками. Да если бы еще полгода назад кто-нибудь обратился к нему с таким вопросом, он бы горько пожалел об этом. И тогда, на совещании Ставки, сделал перерыв, так как все устали».

И неожиданно до Николая дошло. – «Его наверняка посетил капитан Неустроев, или кто-то из его коллег из будущего, и кое-что объяснил…  с исторической точки зрения, вот и все», – подумал он.

– А это не твое дело, Исаев, – неожиданно прозвучал в голове Николая голос капитана Неустроева. – Как твои дела в новом качестве?

– В каком еще качестве?

– Как в каком? Ты обнаружил у себя знак своего статуса?

– А, Водяного? Обнаружил.

– Да не Водяного, а Водного Стража! Водяной – злой дух, он любит людей топить, а Водный Страж – благородный повелитель Вод. Как же ты этого не понял. Вот ты сегодня вылечил человека от головной боли и этого не понял.

– Я думал, что это совпадение, что так само получилось.

– Ничего не само. Человеческий мозг на 75% состоит из воды, вот ты его и вылечил. А как в остальном дела?

– Да не очень. Галя со мной не стала разговаривать, увидев ваш дурацкий знак, сердится, язык показала.

– Ты насчет знака-то поосторожнее, а то, что сердится, это хорошо, на сердитых воду возят, а язык – совсем прекрасно.

– Да уж, прекрасно, лучше некуда.

– Не унывай, все будет хорошо. Да, я тебя вызвал-то с тем, чтобы заранее предупредить, пока помню. Ты там поаккуратнее со своими торпедами, когда будете проводить испытания – не уничтожь всю Японию, уж больно серьезным представляется твое оружие. Ну, бывай здоров, Исаев, свяжемся!

Глава 8

Рабочий день подходил к концу, и нужно было освобождать помещение, но в этот момент Николая снова пригласили к телефону. На этот раз звонил его бывший комбат Верховцев. Он сообщил, что у него срочный вопрос, и поведал, что закончено следствие по делу агентов, которые похитили его, Николая, и, что состоялся суд. Младшему из агентов, который убил пограничников и двух женщин, назначили высшую меру наказания, а на суде свидетелем выступал ямщик, который был только ранен и его удалось спасти. А вот насчет руководителя группы агентов и врача, который делал уколы, адвокаты, несмотря на признательные показания, потребовали представить свидетелей, и суд отложили. И теперь Николаю предстоит выступить таким свидетелем.

И еще Верховцев рассказал, что старший группы, Петр Юрьевич – бывший царский офицер, принимал участие в обороне Порт-Артура, а когда царь Николай II отрекся от престола, эмигрировал в Китай, в Харбин, где есть большая русская диаспора. Точно также и врача Алексея, который тогда был подростком, родители вывезли в Харбин. Японцы их вычислили, так как оба владеют японским и китайским языками, и привлекли на службу, взяв в заложники, их семьи. И теперь, оба они, не сговариваясь, просят их помиловать и они готовы поступить на службу Советской Стране, так как пути назад им нет. За проваленную операцию японцы им просто отрубят головы. – Ну, давай свой ответ, Исаев, – закончил объяснение Верховцев.

А Николай вспомнил, как Петр Юрьевич ругал самыми последними словами японского императора, как рассказывал про кровожадность японских самураев, и успокаивал его, и  как заботливо относился к нему врач.

– Передайте, пожалуйста, – ответил он, – что я ничего не помню, так как был под воздействием препарата, и выступить свидетелем не имею права. А они пусть послужат нашей стране, они, наверняка, пригодятся в предстоящих действиях.

– Правильное решение, – прозвучал ответ. – Пока, Исаев!

*  *  *

Подготовка к поездке на испытания шла полным ходом. У каждого участника мобильного КБ было конкретное задание, и они его выполняли. Да, у каждого, кроме Николая. Разобиженный на весь белый свет, и, не зная, чем заняться, он отправился осмотреть красный вагон, в котором им предстояло ехать.

Там вовсю кипела работа: железнодорожники что-то проверяли, смазывали, загружали уголь и еще какие-то припасы.

Зоя с Галей чистили запылившиеся оконные стекла, набрасывая на них снег, и счищая его щетками. Николай вызвался помочь, и Зоя вроде уже согласилась, но Галя его немедленно отшила, сказав, что ничего не умеющим бездельникам тут делать нечего, разве что мешать.

Тогда Николай подошел к железнодорожному специалисту, который поднимал крышки у колесных пар вагона, и поинтересовался, чем он занимается.

– Я проверяю смазку в буксах, – добродушно ответил человек. – Это, парень, техника, это тебе не бумажки писать, тут разбираться нужно. Здесь должен быть определенный уровень смазки, чтобы легко вращались подшипники.

Николай заглянул в открытую боксу, непроизвольно поднес к ней левую руку, и сразу почувствовал какое-то неприятное ощущение. Он обошел остальные буксы, проделав то же самое, но никаких неприятных ощущений не было. – «Что-то здесь не в порядке», – подумал он и подозвал специалиста к этой неприятной буксе. – А вы уверены, что здесь именно смазка, а не вода.

– Ну, что же еще? – изумился человек, – конечно, смазка, здесь же крышка с буртиками, ты посмотри, сунь пальчик.

– Чего это вы тут ворожите, Петруха? – послышался знакомый голос. Это старый знакомый Иваныч нес в вагон какие-то свои инструменты.

– Слышь, Иваныч, этот парень уверяет, что в буксе вода вместо смазки.

– Ну, раз уверяет, значит так и есть, он шаман, я его знаю. Иваныч дал подержать Николаю свои инструменты и, наклонившись к буксе, внимательно ее смотрел. – Разуй глаза, Петруха, здесь в крышке трещина, вот туда и заливается дождевая вода, или когда тает снег при оттепели.

Петруха достал из кармана очки, водрузил их на свой нос, и стал внимательно рассматривать. – Ёш твою клёш! – выругался он, – точно трещина. Вода протекает вниз, так как легче, а смазка остается сверху. Сгорели бы мы к чертовой матери в пути, так как вода – не самая лучшая смазка. Ну, парень спасибо тебе. Придется нам, конечно, поработать, чтобы все это восстановить, но это лучше чем сгореть в вагоне во время движения.

Зоя с Галей весь этот разговор слышали, и Галя, конечно же, не удержалась от комментария. – Какие мы умненькие, – сказала она, – водичку нашли. Не дать ли мальчику конфетку?

Между тем работники производства изготовили и загрузили пять комплектов компонентов для морских торпед, железнодорожники растопили систему отопления вагона, и, как только он прогрелся, закачали в баки воду. Все было готово к движению.

Отъезжающие загрузили свои вещи в вагон, попрощались с провожающими, и отдувающийся паром, маневровый паровоз доставил вагон на станцию, где его прицепили к скорому поезду, двигающемуся на Дальний Восток.

*  *  *

Та-так…

Та-так…

Та-так… – стучали колеса, напоминая Николаю Исаеву, что он не в первый раз движется по этому пути. Но в данный момент он, лежа на верхней полке, вспоминал о том, как, неожиданно для себя, обнаружил воду в вагонной буксе. И еще… устранил головную боль.

Обнаружил… обнаружил… обнаружил, – не унимались, и поддакивали колеса.

– «Да, значит, наградил меня этот Орден какими-то, почти сверхъестественными свойствами, от которых не отвертеться», – размышлял он. – «По крайней мере, они не мешают, и, даже полезны, а дальше видно будет. Не мешают? А знак «В»? Галя сразу среагировала… Вот, цаца, знак не понравился. Ладно, пусть посердится. Правильно сказал капитан – на сердитых воду возят».

Сотрудники мобильного КБ быстро втянулись в дорожную обстановку и проводили время по собственному желанию (читали, играли в настольные игры и т.д). Но, разумеется, не все. Специалисты-железнодорожники были заняты обеспечением жизнедеятельности вагона, а Зоя и Галя практически постоянно находились на кухне, где готовили пищу и мыли посуду.

Николай вызвался помогать в качестве судомойки, но Галя снова его отшила, сказав, что такие неумехи только перебьют посуду. Николай не настаивал, решив, что ехать им без малого неделю, и женщины быстро устанут, и от его помощи отказываться не будут, что и подтвердилось в ближайшем будущем.

К сожалению, как это частенько бывает при подготовке большого и серьезного мероприятия, уже в самый первый день с начала движения начали показывать себя неприятности. Вечером, когда начало темнеть, в вагоне включили свет, то есть, генератор вагона работал исправно, но на первой же станции свет выключился через несколько секунд после остановки поезда. Не было никакого сомнения, что аккумуляторная батарея вагона оказалась неисправной, и ничего поделать было нельзя.

По большому счету, это было просто некоторое неудобство, так как в вагоне имелись светильники для установки свечей, и большой запас толстых железнодорожных свечей, да и поезд был скорый, то есть, остановки были довольно редкими. Но в дальнейшем это неудобство чуть не привело к трагедии.

К концу второго дня неожиданно захандрил Иван Антонович. Он отказался от ужина, у него появился озноб и кашель, и чувствовал он себя довольно скверно. Скорее всего, он простыл, когда постоянно выбегал к вагону во время его подготовки, не надевая верхней одежды. Несмотря на его протесты, Зоя с Галей принялись за усиленную терапию: они напичкали больного какими-то порошками, намазали и завязали горло, поставили банки, а потом еще и горчичники. И Иван Антонович угрелся и уснул.

А Николаю долго не спалось и он читал «Петра Первого» Алексея Толстого, лежа на своей верхней полке, при свете индивидуального светильника, а когда поезд остановился на какой-то станции и свет погас, книгу отложил.

Стоянка была довольно продолжительной, и Николай начал, было, засыпать, но в тишине вагона неожиданно послышался скрип открываемой входной двери, которые, кроме обычных железнодорожных замков, имели мощные засовы, которые Иван Антонович лично закрывал на ночь. Николая этот скрип встревожил и он, чтобы не разворачиваться на полке, аккуратно спустился вниз и выглянул в коридор. В неверном свете далекого станционного фонаря виднелась темная фигура человека, осторожно пробирающегося по коридору со стороны входной двери.

Николай, не зная как ему поступить, дотронулся до плеча спящего Ивана Васильевича, который занимал противоположную от Ивана Антоновича нижнюю полку. Иван Васильевич проснулся мгновенно, и Николай, уже под шум проходящего мимо встречного поезда, прошептал, что по коридору крадется незнакомец.

Иван Васильевич осторожно встал, выглянул в коридор, взял лежащую в ногах его полки гантель, взвесил ее в руках, а затем завернул в сложенное в несколько слоев, полотенце. Действовал он, как на автомате, и Николай понял, что это результат опыта, накопленного им в боях в Испании. И как только крадущийся незнакомец прошел мимо их двери, Иван Васильевич сделал шаг вперед и ударил незнакомца по затылку, который, охнув, рухнул на пол. Иван Васильевич, не теряя ни секунды, заломил ему руки за спину и связал их полотенцем. Наверное, он так брал языков. Поезд, тем временем, уже двинулся, набирал ход, и в коридоре зажглось дежурное освещение.

– Что здесь происходит? – на возникший шум из двухместного купе, которое они занимали с Галей, выглянула Зоя.

– Шпиона поймали, лазутчика, – ответил Иван Васильевич.

– А вы его не убили? – ойкнула Зоя.

– Нет, я аккуратненько, только оглушил.

– Наверное, надо пощупать пульс, – предположила, присев, Зоя и попыталась взяться за одну из связанных рук. – Нет, я не умею, надо позвать Галю и принести нашатырь.

Когда по просьбе Галины лежащего лицом вниз человека повернули на бок, она поднесла к искаженному болью лицу нашатырь, человек чихнул и открыл глаза. – Ой, Зоя, – прошептал он, – а где это я? – и снова закрыл глаза.

– Зоя, ты знаешь этого человека? – строго потребовал Иван Васильевич. – Вы с ним в сговоре, это ты открыла ему дверь вагона?

– Это я виноват, – послышался голос проснувшегося Ивана Антоновича. – Я же всех предупредил, что сам буду закрывать дверь на ночь, а приболел и уснул, вот дверь и осталась незапертой. И что там за человек?

– Лазутчик, – пояснил Иван Васильевич, – крался, как тать в ночи.

А Зоя, присев, всмотрелась в лицо лежащего человека. – Изверги, – вскричала она, – что же вы наделали. Чуть своего не убили. Это же Саша, Саша Волков, я его знаю, он герой Таллиннского перехода, о нем в газетах писали. Да развяжите вы ему руки, злодеи!

– А нечего было красться, пришел бы, как человек и все было бы нормально, – резюмировал Иван Васильевич. – Это мы сейчас проверим, – он развязал руки и, совершенно не стесняясь, расстегнул китель лежащего человека, и вытащил из внутреннего кармана служебное удостоверение. – Так Рабоче-Крестьянский Красный Флот, капитан-лейтенант Волков Александр Петрович. Да, все правильно, Волков. Откуда ты его знаешь, Зоя?

– Ой, товарищи, я его с детства знаю, он еще в 1-ом классе заявил, что женится на мне, когда вырастет, а когда мы закончили десятилетку, он поступил в военно-морское училище, а я пообещала, что буду его ждать. Она погладила лежащего человека по голове, и продолжила: – А сама выскочила замуж, не прошло и полгода, замуж за соседа-красавчика Андрюшку. Он вернулся из армии, весь такой из себя, пригласил меня как-то в кино, я и растаяла, и про Сашу забыла.

Зоя продолжала сидеть на корточках, гладя моряка по голове. – Меня родители отговаривали, предлагали подождать, а я ждать не стала, – продолжила она свою историю. – Мы и прожили-то с ним меньше месяца, а потом разошлись по-хорошему, просто мы оказались совершенно разными людьми. У нас и детей не сложилось, и нас безо всякого развели. А я так хотела дочку. А что сейчас? – вздохнула она. – Почти десять лет пролетело, и через полтора года мне будет уже тридцать.

– Не переживай, Зоинька, – отозвался Иван Антонович. – Моя ненаглядная родила первенца в тридцать три, и все прошло нормально, и у тебя все впереди.

– «Надо же!» – подумал Николай, – «ей нет и тридцати, а думал, что под сорок. И как она изменилась, – на глазах слезы, а сама похорошела, да просто помолодела».

– А Саша меня все эти годы искал, – продолжала свою историю Зоя, – а я от него пряталась, стыдно было, уехала к маминой сестре и не разрешала давать ему адрес.

– Так, товарищи, хватит болтать, – проявила свое медицинское назначение Галя, – нечего пострадавшему лежать на холодном полу, нужно его куда-то уложить, так как у него может быть сотрясение головного мозга. – Вас тошнит? – спросила она моряка.

– Не знаю, – честно ответил тот.

– Тем более, что он пока не знает, а затошнить может и позже.

Иван Васильевич предложил положить пострадавшего на его полку, сказав, что он займет верхнюю, свободную, и они с Николаем, приподняв его, аккуратно довели и уложили.

– Саша, зачем же ты, действительно, так пробирался, по-воровски? – спросила его присевшая рядом Зоя.

– Черт попутал. Вы извините, что я вам тут такой переполох устроил. Я тебя, Зоя, увидел на предыдущей станции, когда ты заходила в вагон, и попытался последовать за тобой, но меня не пустил охранник, сказав, чтобы я приходил завтра днем. На следующей станции я вышел из своего вагона, он рядом с вашим, я просто хотел увидеть тебя, хотя бы в окно. Я так долго ждал этого момента, я искал тебя почти десять лет, и не мог утерпеть. В вашем вагоне было темно, и я, совершенно не думая, попытался открыть дверь, и она открылась, ну, а дальше ты все знаешь сама.

Николай и Иван Васильевич забрались на свои верхние полки и слышали, как приговаривает Зоя, гладя моряка по голове: – Плохие дяди, обидели Сашеньку, мы их в угол поставим, мы их а-на-на… О, господи, шишка-то, какая у тебя на голове, – и Зоя, сбегав в мастерскую, принесла какую-то железяку, которую приложила к поврежденному месту.

Николаю все это показалось смешным сюсюканьем, но люди старшего возраста поняли, что всю свою нерастраченную материнскую любовь Зоя сейчас передавала этому А.П. Волкову, которого любила и ждала все эти десять лет.

– «Вот это любовь!» – подумал, засыпая Николай, – «ей не страшны ни какие-то там дурацкие знаки, ни скоропалительное замужество».

А Зоя почти всю ночь просидела рядом с моряком, от которого скрывалась, и, одновременно, ждала почти десять лет.