Текст книги "Страж Границы"

Автор книги: Александр Тимьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Как я узнал несколько позже, дворцом назывался донжон крепости, а весь замок звался дворцовым комплексом. Изнутри он выглядел несколько менее мрачным, нежели снаружи. За стенами скрывался небольшой парк с ухоженными аллейками и цветочными клумбами. Стоял фонтан с бронзовой фигурой воителя, стоящего в освящённой обычаем позе, – широко расставив ноги, обеими руками опершись на рукоять меча, скорее всего, тот самый Алистер, при котором Теренсия обрела независимость от Ларанской империи. По парку – это я тоже узнал позже – были расставлены статуи иных героев Теренсии. И Алистер в той же позе, похоже, иначе его не принято было изображать, и Седрик Добрый король, всё больше, в мантиях и на троне, и их супруги, с мужьями или с детьми. Отдельно стояли статуи герцогов Лотензак и высшей знати королевства. Эти, как на подбор, в латах и при мечах, либо верхом на вздыбленных конях. Ещё были очень интересные статуи, на которых не было бронзовых табличек с именами и перечнем заслуг, они изображали простых кнехтов со щитами и копьями, всадников из простонародья, лучников и арбалетчиков, – в общем, обычных солдат. Это что-то новенькое, расспрашивать времени не было, да и некого, но, похоже, в Теренсии умели ценить простого бойца, воистину, нечто удивительное в наше время.

Во дворце поселили только обер-канцлера со свитой чиновников, нам, четверым, выделили две комнаты в одной из пристроек, где жили офицеры гвардии. Вернее, не жили, а заскакивали перед дежурством во дворце. Все они были дворянами из богатых родов и у всех были дома в столице, потому в комнаты свои они забегали исключительно, чтобы переодеться, ну, ещё с весёлыми девочками и вином. Эти ребята частенько устраивали кутежи, но никогда не звали нас, видимо, не считали ровней себе. Ну, да мы и не особо рвались. Отряд Кариэля поселили в гвардейских казармах. А челядь устроили при конюшне.

В первый день по прибытии был устроен большой приём в нашу честь. Все офицера стражи, на наше несчастье, обязаны были присутствовать на нём. При полном параде. Потому мы извлекли из баулов парадные мундиры – мой был с иголочки, ни разу его не надевал – и отдали их служанкам, чтобы привели в порядок.

Приём давали в большом зале, с окнами от пола до потолка, так что днём его не надо было освещать факелами. Стены между окнами были украшены традиционными гобеленами со сценами на охотничью и батальную темы. Собственно, около одного такого мы – офицеры стражи – и остановились. Приём, сам по себе, был весьма интересен. Не было традиционного длинного стола, поставленного в виде буквы "Т", где во главе восседал монарх и его приближённые, вместо него по зале расставили множество маленьких столиков с едой и вином, гости ходили меж них, выбирая, что им нравится, и беседовали о чём-то, прямо не отходя от столиков. Вот мы и оккупировали один такой, заняв стратегическую позицию и перехватывая слуг, следящих за тем, чтобы столики никогда не пустовали.

Однако это была только прелюдия к настоящему приёму. Спустя где-то четверть часа через большие, в рост человека, двери вошёл церемониймейстер с украшенным резьбой жезлом. Он трижды ударил им об пол и провозгласил:

– Господа гости, прошу пожаловать!

Тут же двери, через которые он вошёл, распахнули два здоровенных гвардейца, стоявших с другой стороны, и мы прошли во вторую залу. Хоть она и мало отличалась от первой, здесь был и стол буквой "Т", и стулья с выгнутыми спинками, и трон с высокой спинкой во главе. На троне, конечно же, восседал король, близ него – герцог Лотензак и ещё некоторое количество представителей высшей знати, там же и обер-канцлер. Нас, офицеров стражи, усадили вместе с чиновниками, достаточно близко к поперечине, где стоял королевский трон. Весьма почётное место, если я не ошибаюсь.

Но прежде чем все расселись каждого из нас, офицеров стражи, представили королю.

– Вот это гигант! – восхитился король, панибратски хлопая по плечу Илью. – О тебе я, кажется, слышал от Лотензака, – это уже мне. – Он называл тебя, сэр Галеас, героем Эмона. Что это за история? – Я лишь вежливо кивнул и сослался на герцога, в том духе, что он знает об этой истории существенно больше меня. Король Пелиам не стал настаивать, перенеся всё внимания на Марселя и Кариэля.

После представления был, собственно, самый обычный пир. Мы успели основательно наесться в предыдущей зале, а потому на все блюда, заваленные деликатесами, каких не то, что на границе, я и в раубриттерские времена не пробовал, даже не видел, да что там – и не слыхал о таких, смотрели без особого интереса. К вину также остались равнодушны, но тут уже прямой приказ обер-канцлера – пить как можно меньше, оставаясь в рамках приличий. Весьма сложное задание, надо сказать. Потому что тосты провозглашали часто, и многие из тех, что пить надо исключительно до дна, вроде "За короля" иди "За Теренсию" или "В память ушедших". К тому же, никаких иных напитков, кроме вина разных сортов и урожаев здесь не было, даже пива или медовухи, почитавшихся простонародными и потому никак не подходящими для королевского приёма. А водой в чашах с розовыми лепестками тут только руки полоскали.

– У вас, на границе, что же не принято пить вовсе? – удивился король. – Вы почти не пьёте.

– Я привык к умеренности во всём, – ответил обер-канцлер. – А нашим офицерам не пристало много пить. Они привыкли всегда быть в боевой готовности.

Побывал бы он в наших казармах на День основания, поглядел бы на нашу "боевую готовность". Даже у нас, в крепости, где командором бывший инквизитор, трезвыми остаётся только дежурная смена Гарнизона, а уж в "Под якорем" что творится – одни Весёлые боги знают. Но уж, как говориться, дым коромыслом.

– Весьма похвальное качество, – кивнул пожилой эрл с кубком на гербе, – особенно для стражей стерегущих.

– А по мне, – жизнерадостно заявил король Пелиам, – так при их жизни надо радоваться каждому дню, отмечая его кубком хорошего вина.

– С вином у нас туго, ваше величество, – ответил ему Кариэль, – и большой радости в винопитии находят не все.

– Конечно, если доброго вина нет, – рассеялся Пелиам, – да только у нас, в Теренсии с ним тоже тяжело. Приходится в Ларанской империи покупать.

– Климат у нас для вина не подходящий, – заявил тощий барон с кабаном на гербе, – слишком холодно. Даже белый виноград как следует не вызревает. А вот в Ларане, в южных герцогствах… Кажется, это вино именно оттуда.

Тощий барон ухватил один из кувшинов и передал его слуге. Тот послушно обнёс всех нас и, не смотря на гневные взгляды обер-канцлера, мы выпили кубки до дна.

– Вот хорошее вино, – гордо, как будто оно с его личных виноградников, произнёс барон.

– Однако разгадать секрет мадеры, коньяка, шампанского вина из вашего мира, Илья, мы так и не смогли, – вздохнул король Пелиам. – Как и эльфийского сидра из белых яблок, даридийского кальвадоса и знаменитого гномьего двойного громобоя. Я пробовал его однажды, лет в семнадцать.

– Эти воспоминания, ваше величество, – с усмешкой сказал герцог Лотензак, – не слишком подходят к королевской чести. Помнится, нас обоих за это наставник высек.

– Тебе досталось куда сильней, – бросил король, – как зачинщику, доставшему сей недостойный королевской и герцогской чести напиток.

– А где, прошу прощения, вы его достать-то умудрились? – поинтересовался с простодушной миной эрл, родом гном, герб у него был вполне традиционен для подгорных обитателей, молот, шлем и кирка. – Его и на родине моих предков найти практически нельзя, громобой ценится по пять золотых за четверть кварты.

– О, эрл, это отдельная история, – рассмеялся герцог, – вполне достойная саги в духе танов и конунгов, что живут близ северной границы.

– А вы не были на других границах? – спросил у всех нас, офицеров стражи, король Пелиам. – Ведь легенды говорят, что стражи могли в нужный момент мгновенно перебросить едва ли не всех солдат с одной границы на другую.

– Такие случаи имели место, – сказал обер-канцлер. – К примеру, в двадцать восьмом году от Основания. Хроники сообщают, что тогда крепости северной границы подверглись массированной атаке снежных троллей, ведомых несколькими ледяными червями, известной как Ледовое побоище. Тогда северная граница оказалась перед вполне реальной угрозой полномасштабного прорыва. Подкрепления были созваны со всех остальных границ, крепости остались прикрывать минимальные гарнизоны и небольшие команды рейдеров. Собственно, Ледовым побоищем принято называть не столько поход, сколько главную битву, что дали объединённые войска стражей снежным троллям и ледяным червям. В той битве погибло великое множество стражей, однако северная граница стала безопасной на долгие годы. В течение почти ста лет там не было ни одного серьёзного нашествия, и стражи тамошних крепостей регулярно отправлялись на другие границы с братской, так сказать, помощью.

– Тогда почему же вы, в преддверие большой войны с нежитью, не призовёте на помощь товарищей? – удивился герцог Лотензак.

– После того, как распалась Срединная империя, – ответил ему Альтон Роско, – каждая граница пытается выжить, но не более того. Сейчас снять полностью гарнизоны крепостей не может не одна граница. Нам обещали после начала боевых действий прислать людей столько, сколько смогут, но им и самим приходится туго.

– С восточных бы хоть своё получить обратно, – мрачно бросил Марсель.

– О чём это вы? – живо заинтересовался король.

– На восточную границу два года назад отправили по пять рот от каждой нашей крепости, – объяснил Кариэль. – Тогда у нас было затишье. Мы разгромили Лионеля д'Арси, а вслед за этим началась война среди личей, опустошившая лены наших соседей-врагов. На восточной же назревали крупные неприятности, вроде тех, что грозят теперь нам.

– Так они к вам до сих пор не вернулись! – возмутился король. – Ведь сейчас эти бойцы куда нужнее на вашей границе!

– Восточная граница на грани падения, – сказал на это обер-канцлер. – Рекрутов почти нет, за Бегучими горами, тамошним их хребтом, остались непролазные джунгли, где никто не желает селиться. Поэтому почти никто не приходит в крепости. По другую сторону перевалов у них идёт непрекращающаяся война между несколькими десятками мелких королевств, герцогств и баронств. Так что помощи ждать неоткуда.

– Все их ходоки и рейдерские команды сидят по крепостям, – добавил Кариэль, – в постоянной осаде. Каждый день смертный бой.

– Долго так никто не выдержит, – решительно заявил герцог Лотензак. – Быть может, восточная граница уже пала.

– Нет, – ответил ему Альтон Роско. – Мы поддерживаем хоть и не регулярную, но устойчивую связь с крепостями восточной границы. Основа жизни ещё не прорвала её, но напор всё усиливается. Собственно, именно поэтому нам выделили так мало север и юг, ведь ещё часть солдат они отправили и на восток.

– Интересное выходит дело, – покачал головой пожилой эрл с кубком на гербе. – Такое не могло сложиться случайно. Напор с двух сторон на наш мир. Могли ли личи, наши враги сговориться с… Ну, не знаю, кто там верховодит на востоке.

– Вот именно, – даже пальцами прищёлкнул Кариэль, – никто не знает, руководит ли кто-либо джунглями Основы жизни, или нет.

– Единственный фундаментальный исследователь границ – это командор Кристобаль Гутьере из Второй крепости. Он установил, что ледяные черви севера и многочисленные джинны, африты и мариды юга, лишь ограничено разумны, в то время как личи, наши враги, отличаются весьма изворотливым умом, во много раз превосходящим ум среднего человека или представителя иной разумной расы Срединного мира.

– И что это должно значить? – озадаченно произнёс король Пелиам.

– В общих чертах, – объяснил свои слова Роско, – это означает, что по настоящему разумный враг противостоит только нам, а с востока наступают силы природы, полностью лишённые разума.

– Но ведь личи устроили свой поход именно теперь не случайно, – настаивал на своём эрл с кубком на гербе. – Таких совпадений просто не бывает.

– Не бывает, – легко согласился обер-канцлер, – но даже если предположить возможность сговора личей с гипотетическими предводителями диких джунглей востока, то каким образом они поддерживают связь. По последним данным Имперской кадастровой палаты протяжённость Срединной империи с востока на запад была примерно четыреста тысяч лиг. С тех пор границы несколько раз перемещались, и каждый раз территория Срединного мира росла.

– Всё-всё-всё! – поднял руки в шутливом жесте, признавая своё поражение, пожилой эрл с кубком на гербе. – Поддерживать связь на столь впечатляющем расстоянии просто невозможно.

– Только если признать реальной идею о шарообразности нашего мира, – усмехнулся Кариэль. – Тогда вполне возможно, что пустоши нашей границы где-то переходят в джунгли западной.

– Верить в подобного рода глупости… – отмахнулся король Пелиам. – Эта теория бессмысленна и была неоднократно опровергнута учёными мужами ещё во времена Срединной империи.

– Однако все эти опровержения благополучно позабыты, – рассудительно произнёс Альтон Роско, – равно, как и учёные мужи, их выдвигавшие, а вокруг теории о шарообразности нашего мира до сих пор не утихают споры.

– О боги, – всплеснул руками могучего телосложения эрл с гербом в виде пылающей саламандры, – мы же не учёные мужи, а воители! И как распорядитель завтрашнего турнира, я хотел узнать у офицеров стражи, в каких рыцарских дисциплинах будут они выступать на нём.

– Мы, вообще-то, не слишком искушены в них, – протянул Кариэль, он был озадачен не меньше остальных, но первым нашёл, что сказать.

– Нет-нет, – тут же перехватил у него инициативу обер-канцлер, – офицеры не отказываются от участия в турнире. Однако полуполковник имеет в виду, что все стражи более привыкли сражаться пешими, нежели в седле.

– Есть не одна дисциплина для пеших бойцов, – развёл руками эрл с саламандрой на гербе. – Сражение со щитом и мечом, но оно не слишком популярно в последние несколько веков, рыцари давно отвыкли от подобных поединков. К тому же распространилось мнение, что они слишком напоминают схватку кнехтов, а быть похожим на простого солдата не желает ни один благородный сэр. – Похоже, эрл оседлал любимого конька, говорить о рыцарских дисциплинах он мог очень долго и весьма интересно. – Поэтому наиболее популярна дисциплина владения двуручным оружием. Особенно, конечно, тяжёлыми мечами. Также есть не менее популярная дисциплина сражения на длинных мечах, более лёгких, нежели двуручные. Ещё стала набирать популярность дисциплина поединка на шпагах, а также шпагах и кинжалах. Она пришла к нам из Ларанской империи, где дворяне предпочитают решать вопросы чести уже не в конном поединке, а на дуэли на шпагах.

– Глупая мода, – прокомментировал герцог Лотензак. – Ларанские шевалье уже и воевать стали своими шпагами, даже в конном строю. А какой от этой зубочистки толк, если ей не пробьёшь доброго доспеха. Может быть, для дуэлей в подворотнях они и хороши, но воевать я предпочёл бы всё же хорошим тяжёлым мечом.

– Как бы то ни было, – продолжил эрл с саламандрой, – но данная дисциплина имеет место. Также есть ещё несколько стрелковых дисциплин, но с тех пор как на них стали допускать простолюдинов, они потеряли всю свою популярность.

– Скорее, всё было наоборот, – усмехнулся король Пелиам. – Сначала знать потеряла охоту к стрельбе, а уж после этого на турниры лучников стали допускать простолюдинов.

– Вполне возможно, ваше величество, – без подобострастия кивнул эрл с саламандрой на гербе. – Это в имперские времена дворяне не гнушались вступать в стрелковые центурии легионов, сейчас ничего подобного нет.

– И всё же, господа стражи, – обратился к нам король Пелиам, – выступит ли кто-нибудь из вас в конной схватке. Это, как-никак, самая почётная дисциплина. Быть может, ты, Кариэль, ведь ты изо всех – старший по званию офицер стражи.

– Я сто пятнадцать лет прослужил в пехоте, – улыбнулся эльф. – В конной схватке мне делать нечего.

– Сэр Галеас, – неожиданно заявил герцог Лотензак, – подойдёт как нельзя лучше. Он был рыцарем и в седле держится отменно, что я могу засвидетельствовать лично.

– Есть одна проблема, – сказал я. – У меня нет тяжёлых доспехов, подходящих для конной схватки.

– Это я возьму на себя, – заверил меня герцог. – Мы с тобой одной комплекции, так что подберём тебе, сэр Галеас, доспех из моей коллекции.

– Ну, теперь можете быть спокойным, – усмехнулся король Пелиам. – Лучшей коллекции оружия и доспехов, чем собранная в особняке герцогов Лотензак, не найти нигде. Разве что в Королевском историческом музее, да и то вряд ли.

– В городском особняке хранятся только более-менее современные комплекты доспехов, – заметил Лотензак, – так что их количество всё же уступает музейному. А вот если прибавить те, что хранятся в нашем родовом замке, тогда превосходит в несколько раз. Я как-то раз спустился в подвал, который на плане замка обозначен, как Древний доспешный. Так вот, там я обнаружил лорические доспехи времён едва ли не Первого императора и шлем центуриона с выбитым номером легиона. Я долго рылся в родовых хрониках, чуть глаза себе не испортил, но узнал, что принадлежат эти доспехи основателю нашего рода – центуриону Восьмого, иначе Стального, легиона по имени Лотар Зак.

– Надеюсь, сэру Галеасу ты выделишь доспех поновее, – рассмеялся король Пелиам. – Тем более, что лорические доспехи не слишком хорошо подходят для конного боя. Легионеры были по большей части пешими бойцами.

Я понял, что мне уже никак не отвертеться от великой чести представлять границу в конной схватке на завтрашнем турнире.

Глава 9

Доспехи занимали в столичном доме герцога Лотензака несколько больших залов. Конечно, не столь впечатляющих, как тот, в котором мы пировали, но всё же достаточно изрядных размеров. Хозяин дома лично проводил меня по ним, показывая лучшие образцы, рассказывая о мастерах, сделавших их, а попутно и истории об их бывших владельцах. Вообще-то, большая часть великолепных комплектов были изготовлены на заказ для самого герцога и его отца, более старые отправили в замок, как объяснил мне Лотензак. Трофеев, взятых на турнирах или во время войны, было всего пять и два из них на самом деле были собраны из нескольких комплектов, в таком даже мне, бывшему раубриттеру, было бы просто неприлично появиться на королевском турнире.

Пробродив меж замерших в неподвижности стальных статуй несколько часов, я остановил выбор на одном из трофейных комплектов – тяжёлом конном доспехе ларанского капитан-командора.

– Славные доспехи были на том шевалье, – хлопнул по его наплечнику герцог. – Вот, видишь, – он указал на небольшую латку, – сюда я ударил его копьём и он вылетел из седла. Однако шевалье сумел ухватиться за стремя своего коня и встать на ноги. Я также спешился, чтобы продолжить поединок на равных. – Однако тут он прервал сам себе и с хитрой миной пояснил: – Это, как бы тебе сказать, официальная версия, на самом деле, меня спешили вражеские кнехты, коню моему ноги подрубили. Я встал на ноги только чудом, опёрся на бок своего коня. На моё счастье, меч успел достать ещё в седле, когда копьё о доспех шевалье поломал. Потому и спасся, порубил кнехтов в капусту и снова сошёлся с шевалье. Это было посложнее, чем кнехтов рубить, как бы то ни было, а шевалье – славные рубаки. Но всё-таки я повалил его, и он признал себя побеждённым. Это уже после оказалось, что всех ценностей у него были эти самые доспехи, и выкуп платить тоже некому. Я отправил его на родину, взяв честное слово больше не воевать против нас, ну и доспехи забрал, чтоб у шевалье не было искушения нарушить его.

– А как хоть звали этого шевалье? – поинтересовался я.

– Не знаю, – пожал плечами герцог. – Мы так и не удосужились познакомиться. Так ты примеришь этот доспех.

С помощью заспанных оруженосцев и слуг – дело было далеко заполночь, ведь мы отравились к герцогу после пира, окончившегося уже после заката – я облачился в доспех капитан-командора Ларанской империи. Он был тяжеловат и непривычен для меня, давно привыкшего к кожаной куртке и кольчуге, однако достаточно удобен. Удобней, по крайней мере, тех, которые я носил во времена раубриттерства.

Я прошёлся в них, подпрыгнул, повёл руками, насколько позволяли латные поножи, присел. Надел тяжёлый шлем, весьма популярный в Ларанской империи армэ, понял, что в нём на коня уже не сяду, просто потому что не увижу его в зрительную щель в волос шириной. Тем более, ночью. Однако, вместо того, чтобы сниматься с меня шлем, опытные слуги подвели меня к могучему – это я успел разглядеть до того, как армэ надел – коню. Его тоже успели облачить в доспехи. Мне помогли забраться в седло с высокими луками.

– Если сумеешь пройти испытание оруженосца, – Лотензаку приходилось кричать, чтобы я услышал его в шлеме, кольчужном капюшоне и толстом войлочном подшлемнике, – то можешь претендовать на Первое копьё завтрашнего турнира.

– Хорошая шутка, – буркнул я себе под нос. – Выведите меня к столбу, – уже громче, чтобы меня услышали оруженосцы герцога, держащие коня под уздцы.

Я мысленно возблагодарил обер-канцлера за то, что он запретил нам злоупотреблять вином. Хмель, сколько б его ни было в моей голове, выветрился пока мы приехали в герцогской карете к его дому. А то хорош бы я был сейчас, качающийся в седле, что твоя берёза под порывами ветра.

Оруженосцы проводили меня к турнирной дорожке, в центре которой был установлен вращающийся столб традиционного конного испытания. Фигура, украшавшая её, была сработана весьма искусно – мешок с песком не отличишь от моргенштерна, а на щите изображён легко узнаваемый герб Ларанской империи. Столб подсветили несколькими факелами, чтобы я видел, куда бить.

Мне подали копьё, я пристроил его тупым концом в стремя и пустил коня бодрой рысью. Однако в первый раз бить по щиту не стал. Я привыкал к бегу коня, к весу доспехов, прикидывал расстояние, рассчитывал, когда надо ударить. Вернувшись на исходную позицию, я левой рукой поднял забрало армэ, взял копьё наизготовку и кольнул коня шпорами. Пять шагов рысью – для разгона, снова шпоры – конь переходит на галоп. Когда до столба оставалось полтора десятка шагов, я опять кольнул коня шпорами, тот пошёл ещё быстрей. Через пять шагов – пришпориваю снова. А на последних пяти – вонзаю шпоры в бока коня, так что несчастный вскрикивает. Эх, позабыл я, всё-таки, рыцарскую науку! Причинил коню лишние страдания. Но конь рвётся вперёд, лишь бы прекратить их. Я нацеливаю копьё в центр щита, прямо в ларанского коронованного дракона. Удар! Фигура на столбе крутится – мешок с песком летит мне в спину. И всё же, я верно всё рассчитал, конь скакал достаточно быстро – мешок даже не зацепил мою спину.

Я развернул его, возвращаясь к герцогу со свитой, а в двух фарлонгах крутилась фигура с ларанским щитом и "моргенштерном", набитым песком.

– Мне будет приятно выбить тебя из седла завтра, сэр Галеас! – вскричал Лотензак. – Надеюсь встретиться с тобой, чёрт побери! Оставайся у меня! Завтра утром вместе на турнир отправимся.

– Спасибо, – ответил я, спустившись с седла и сняв шлем. – Я польщён.

– Я вижу, в столице к тебе возвращается рыцарская обходительность, – усмехнулся Лотензак. – Скажу честно, ты мне больше нравился капитаном стражи.

– Я не перестал быть им, ваша светлость, – сказал я, – как на границе не переставал быть раубриттером.

– Лихо вывернулся, – в прежнем тоне произнёс герцог. – А теперь идём спать, не то турнир проспим.

За время службы на границе я привык спать довольно мало, а потому, не смотря ни на что, встал рано утром и направился в людскую – умываться. К туалетным комнатам и прочим современным удобствам, вроде ватерклозета, я не привык, и привыкать не хотел. Сколько мы побудем в столице – день-два, максимум, неделю, а после снова дорога, граница, война, где никаких удобств.

Завтракали мы быстро и легко, как перед битвой. Ведь турнир, даже современный, а не бугурт времён древних императоров, весьма похож на сражение. А в бой на полный желудок не ходят. После трапезы облачились в доспехи. Я – в ларанский, герцог – памятный мне ещё по встрече на границе королевства. С нами поехала внушительная свита слуг и оруженосцев, они несли копья, щиты с гербом герцога и знаком стражи. Нанятый Лотензаком художник нарисовал несколько на чистых щитах. Когда я спросил у герцога, зачем он делает, тот пожал плечами и сказал, что нельзя же мне выступать без гербового щита. Ну, а раз я его гость, то обязанность радушного хозяина не допускать позора того, кого он приютил в своё доме.

Вот и гарцевали мы по городу, с внушительным эскортом из двух десятков человек в герцогских цветах. Зеваки, сопровождавшие нас от самых ворот особняка, глазели на нас и гадали, наверное, что это за рыцарь едет с Лотензаком, да ещё и под баннером со странным знаком. Баннер мне тоже за ночь сработал нанятый герцогом художник. Вернее, он набросал на флажке эскиз герба границы, прокрашивали же его подмастерья. В общем, сколько за одну эту ночь потратил денег Лотензак, мне неизвестно, но явно немало. Хотя, наверное, у нас разные понятия о количестве денег, да и успел я позабыть цену деньгам за годы службы на границе.

Большое турнирное поле было подготовлено за пригородами. Оно было огорожено, возведены деревянные трибуны для благородных, рядом с которыми дежурили гвардейцы, не подпускавшие к ним простолюдинов, само поле пестрело палатками рыцарей, видимо, занимавших места ещё с ночи, а то и пораньше. Конечно, не у всех же есть дома в столице или хотя бы деньги, чтоб снять комнату, даже не слишком подходящую рыцарю. А жить в палатке близ турнирного поля вполне достойно и совершенно не затратно. Близ отгороженных дорожек для конных сшибок дымили горны полевых кузниц, вокруг них суетились подмастерья с углём и инструментом. Тут же, рядом с кузницами, стояли палатки медиков, где пока никто не суетился.

– Вот куда совсем не хотелось бы угодить, – усмехнулся герцог, указывая на кузницы и медицинские палатки. – Не война, конечно, но и после турниров, бывало, люди оставались без рук, без ног.

– А иногда и головы, – кивнул я. – Спасибо за коня и доспехи, ну, и всё остальное, но мне пора к нашим палаткам. – Я дёрнул поводья и направил коня к шатрам под флагом нашей границы. – Надеюсь встретить вас в поединке.

– Взаимно, – хлопнул себя по груди в шутливом салюте герцог. – Я буду ждать нашей встречи.

Я прогарцевал к нашим шатрам, за мной шагали герцогские слуги с копьями и щитами. У палаток они передали свою ношу слугам обер-канцлера и вернулись к герцогу.

– Вы молодец, сэр Галеас, – подошёл ко мне Альтон Роско. – Никогда не ожидал от вас чего-то подобного. Вы за одну ночь сумели сделать больше, нежели я – за всю поездку от границы королевства до Теренсгарда. Наладить контакт с первым министром Теренсии, это же немыслимое дело! Я бы предложил вам перейти в мою канцелярию, да только знаю, что вы откажетесь.

От восхвалений он перешёл к инструктированию.

– Побеждать в этом турнире вам не обязательно. Однако выступить вы должны достойно, выбить из седла хотя бы пятерых противников, никак не меньше. Я справлялся, это хорошее количество. Вы должны понимать, на кону честь всей стражи.

– Простите, господин обер-канцлер, – покачал я головой, – ничего обещать не могу. Я давно не сражался в седле, а здесь очень много рыцарей, проводящих верхом вдвое больше времени, нежели пешком. Любой из них может выбить меня из седла в первой же схватке.

От продолжения диалога, не самого приятного, надо сказать, меня спасли трубы герольдов. Они пропели трижды, вызывая рыцарей к барьеру. Я кивнул обер-канцлеру и дал коню шенкеля. Мы встали в один ряд. Три десятка рыцарей в латах разного качества выстроились в ожидании вызова на ристалище.

Первым моим противником был крупный детинушка в хороших доспехах, правда, не одного комплекта. Я уже направился к барьеру ристалища, когда ко мне подъехал Лотензак и сказал:

– Ты ничего не знаешь о своём противнике, так что позволь мне побыть твоим турнирным советником. Это виконт ля Шик, ларанец, профессиональный турнирный рыцарь, некогда был одним из первых, но давно растерял свои позиции. Его конёк – быстрый и мощный удар, таким он и меня выбил из седла однажды, так что и не думай принимать его копьё на щит. И потому мой совет тебе только один – бей первым.

– Спасибо, ваша светлость, – кивнул я и выехал на ристалище.

Герольды подняли трубы. Я устроил древко под мышкой, намотал поводья на латную перчатку. Сейчас, перед самой сшибкой, я снова почувствовал себя весьма неуютно без щита на левой руке. Доспех, одолженный мне герцогом, был из самых современных, с ним щит не требовался, его заменял утолщённый наплечник. Постаравшись не повторить ошибку этой ночи, я лишь дал коню шенкеля, пустив скорой, размашистой рысью. Противник же мой сразу пришпорил своего скакуна, срывая его, что называется с места в карьер. Через пять шагов я сделал то же – и мой жеребец помчался галопом, быстро и плавно набирая скорость. Я сгорбился, сдавил копьё так, что пальцы заболели. Виконт ля Шик поступил так же – наконечник копья замер, перестав лихорадочно плясать.

Последние секунды перед столкновением, как всегда для меня, растянулись на часы, сутки, века. Тяжкими камнями бьют в землю копыта. Фигура противника словно замирает. Ля Шик медленно заводит копьё для удара, о котором предупреждал меня Лотензак. Я опережаю его, подаваясь вперёд, используя не только силу руки, но и вес всего тела.

Удар!

Моё копьё выбивает виконта ля Шика из седла. Острие его оружия бессильно скрежещет по утолщённому наплечнику. Ля Шик проехал в седле ещё пару шагов, после чего всё же выпал, гремя доспехом.

– Победа, – хлопнул меня по наплечнику герцог. Он радовался так, будто сам выбил из седла этого ля Шика, хотя при его нелюбви к ларанцам – это не удивительно. – Не совсем чистая, но победа.

Как и должно особе его ранга, Лотензак выступал одним из последних. Противником его был эльф из какого-то княжества, названия которого я не запомнил, но, похоже, эльф был членом правящей фамилии. Старинное турнирное правило, согласно которому в поединках, пока это возможно, сходились особы примерно одного ранга, действовало неукоснительно, наверное, со времён жестоких бугуртов.

Всадники летели навстречу друг другу, поднимая тучи пыли. Герцог даже не стал опережать противника – ударили одновременно. Копья расщепились с оглушительным треском. Однако герцог крепко сидел в седле, а эльф плавно спланировал на землю, с грохотом грянувшись об неё.