Текст книги "Герои 90-х. Люди и деньги"

Автор книги: Александр Соловьев

Соавторы: Валерия Башкирова,Владислав Дорофеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

Федералы

21 декабря 1993 года Михаил Полторанин, руководитель Федерального информационного центра России в интервью «Российской газете» так обозначил федеральную власть России: «Где точный баланс между интересами федералов и местных самоуправленцев? Почему неэффективными оказались правоохранительные структуры и способны ли они в этом виде обеспечивать действие принятой Конституции?» Общеупотребительным это слово стало в 1994–1995 годах, когда его начали употреблять в отношении представителей российских вооруженных сил в Чечне: «Около 250 дудаевских боевиков захватили вечером в воскресенье здание РУВД города Аргуна к востоку от Грозного вместе с четырьмя заложниками – местными милиционерами. С самого начала было ясно, что Черномырдин никаких переговоров с Хамзатовым вести не станет. А Масхадов влиятельность показал. Он минут десять поговорил с боевиками, после чего те якобы согласились покинуть захваченное здание и уехать из Аргуна. Ни о какой сдаче в плен федералам речи, разумеется, не шло» (Коммерсантъ-Daily. 1995. 22 августа).

Финансовая пирамида

Этот экономический термин стал общеизвестным после краха АО «МММ». Впервые в прессе он встречается 28 июля 1994 года в «Коммерсантъ-Daily» в статье Игоря Никитина «Упал курс акций АО “МММ”»: «Денег, судя по всему, у МММ немного. Иначе чем объяснить то, что из всех пунктов покупки акций вчера и позавчера работал только один? И хотя компания вполне может выкрутиться, взяв банковский кредит, благо процентные ставки по ним сейчас невысоки, складывается ощущение, что в отлаженном механизме АО “МММ” что-то нарушено и финансовая пирамида может рухнуть».

«Хотели как лучше, а получилось как всегда»

24 июля 1993 года Центральный банк России сообщил, что денежные банкноты образца 1961–1992 годов с понедельника 26 июля 1993 года приниматься от населения России не будут, в связи с чем до 27 июля российские граждане смогут обменять до 35 тыс. руб. в банкнотах старого образца на деньги образца 1993 года. Объявление посеяло панику среди населения, в магазинах выстроились очереди из желающих быстро перевести рублевые накопления в любой товар. Через два дня Борис Ельцин подписал указ «Об обеспечении нормального функционирования денежной системы Российской Федерации», повысивший лимит обмена денег с 35 тыс. до 100 тыс. руб. на человека, разрешивший свободный обмен купюр образца 1992 года номиналом 10 тыс. и продливший срок обмена денег до конца августа 1993 года. Глава правительства России Виктор Черномырдин рассказал 6 августа на пресс-конференции, как готовилась денежная реформа, и заключил: «Мы хотели как лучше, а получилось как всегда». Фраза мгновенно ушла в народ. В 1994 году, отмечая год со дня рождения афоризма, обозреватель «Коммерсанта» Максим Соколов писал: «Слова Герцена о Чаадаеве: “Эдак пишут только люди, долго думавшие, много думавшие и много испытавшие; жизнью, а не теорией доходят до такого взгляда” – удивительно точно применимы к Черномырдину; будущие историки будут внимательно цитировать и комментировать философические афоризмы Черномырдина».

Человек, похожий на генпрокурора

Фраза впервые прозвучала 17 марта 1999 года в выпуске программы «Вести», в котором была показана видеозапись встречи человека, похожего на генпрокурора, с двумя девушками, похожими на проституток. Как рассказал тогда газете «Коммерсантъ» главный редактор «Вестей» Алексей Абакумов, пленка со скандальной видеозаписью была доставлена в ВГТРК анонимно еще 15 марта. По сведениям газеты, указание пустить фрагменты записи в эфир было дано председателю ВГТРК Михаилу Швыдкому после совещания в Администрации Президента. Таким способом окружение Бориса Ельцина планировало добиться отставки опального генпрокурора. Алексей Абакумов в интервью «Коммерсанту» по-своему объяснял показ компромата: «Эта пленка стала фактом общественной жизни. Главным образом потому, что сам Скуратов говорит об имеющемся материале как о компрометирующем и о том, что его этим материалом шантажируют. Пока эта пленка не обнародована, любое физическое или юридическое лицо может использовать ее ему во вред. А после обнародования шантаж теряет всякий смысл. Так что в данном случае мы действительно защищали интересы государства». Председатель ВГТРК дал личное указание использовать осторожную формулировку «человек, похожий на генпрокурора». Впоследствии эта фраза стала употребляться по отношению ко всем компроматам подобного рода.

Черная зарплата

Термин синтезирован из популярного в криминальной среде словосочетания «черный нал» и слова «зарплата». Впервые он зафиксирован 2 октября 1996 года в «Коммерсант-Daily» в статье «Правительство ополчилось на любителей коктейлей»: «Максимальную ставку подоходного налога надо повысить до 50%, считают специалисты Государственной налоговой службы России… Доходы бюджета наверняка окажутся гораздо меньше, чем ожидает ГНС, поскольку многие из тех, кто сегодня из уважения к закону платит 35-процентный налог, отдавать половину просто откажутся и предпочтут вернуться к “черной зарплате”». В 1998 году появился термин «белая зарплата»: «В последнее время работодатели стали пугливее… Все чаще в “белую зарплату” они закладывают все большие суммы, с которых нам приходится налоги платить. Ведь слишком высокие расходы в сравнении с низкими зарплатами у сотрудников коммерческого предприятия, имеющего высокие прибыли, вызывают у налоговых органов подозрение» (Огонек. 1998. 23 февраля).

Черный вторник (англ. Black Tuesday)

Словосочетание «черный вторник» стало общеизвестным после обвала курса рубля (за день доллар вырос сразу на 35,5 руб. и достиг 241,0 руб.). Российские телеканалы цитировали в выпусках новостей сообщение ИТАР-ТАСС: «На валютном рынке России опять паника. Ситуация “черного вторника” напоминает валютный кризис конца августа… По данным службы информации ММВБ, несмотря на обвальный рост курса доллара, объем продаж достиг рекордной для биржевых торгов в этом году отметки $ 68,8 млн». Но самым известным «черным вторником» стало 11 октября 1994 года. В этот день американская валюта подорожала сразу на 845 руб. – до 3926 руб. за доллар. В результате были отправлены в отставку председатель ЦБ Виктор Геращенко и министр финансов Сергей Дубинин.

Чеченские боевики

Термин впервые зафиксирован 14 ноября 1991 года в «Российской газете» в статье Людмилы Леонтьевой «Акция захвата»: «9 ноября самолет Ту-154, совершавший рейс 63–17 по маршруту Минводы – Екатеринбург, был захвачен чеченскими боевиками с политической целью – заявить всему миру протест против указа президента России о введении чрезвычайного положения и войск МВД в Чечено-Ингушетии». 9 января 1993 года итальянская газета L`Unita опубликовала интервью с директором Федерального информационного центра Михаилом Полтораниным «Так я сорвал заговор против Ельцина»: «Вы обвинили его (Хасбулатова. – «Власть») в том, что он пытался осуществить государственный переворот. – А вы как иначе могли бы оценить эту ситуацию? Если Председатель Верховного Совета, который создает для себя вооруженную группу до пяти тысяч человек со школой специальной подготовки, которая уже подготовила отделение от “спецназа”, отдает распоряжение приобрести еще сорок тысяч автоматов. Одновременно в Москву прибывают вооруженные до зубов группы чеченских боевиков, которые занимают весь гостиничный комплекс близ ВДНХ» (Российская газета. 1993. 14 января). Наибольшую популярность это словосочетание приобрело в 1994 году с началом военной операции в Чечне.

38 снайперов

9 января 1996 года группа чеченских боевиков под командованием Салмана Радуева провела террористический рейд на дагестанский город Кизляр. Боевики захватили заложников и 10 января укрепились в селе Первомайское. 13 января президент России Борис Ельцин в телеинтервью сообщил: «Операция очень и очень тщательно подготовлена, скажем, если 38 снайперов, то каждому снайперу определена цель, цель перемещается, и он глазами перемещается постоянно… Таким образом. Ну, и по всем другим делам – как задымить улицы, как дать возможность заложникам убежать. Когда заложники разбегаются, их трудно убивать». Военные специалисты до сих пор удивляются, почему Борис Ельцин упомянул именно 38 снайперов.

I.
Экономика перемен

1. Дикий, дикий рынок. Первые предприниматели

Агенты свободного рынка

Кто был первым постсоветским предпринимателем? На этот вопрос вряд ли кто-нибудь ответит точно. Московской регистрационной палаты в 1987 году еще не существовало. Уставные документы кооперативов подавали на регистрацию в исполкомы. Там на них смотрели с ужасом. Но потом, проконсультировавшись с райкомом партии, все-таки регистрировали. Рассеянные по исполкомам архивы затерялись, и теперь на право «первородства» могут претендовать десятки людей.

В Московском фонде поддержки малого предпринимательства предлагают на выбор несколько достойных кандидатур. Среди них, например, Александр Старосельский (кооператив «Театральный», зарегистрирован в феврале 1987 года, специализация – «переработка вторсырья» и «пошив балетных тапочек»). Или Андрей Федоров (кооператив «Кропоткинская, 36»: «услуги в сфере общественного питания», владелец первого в стране частного кафе).

Строго говоря, в СССР рынок тоже был, и не только колхозный. И миллионеры были. Другое дело, что рынок был несвободным, а миллионеры – подпольными. Производить и продавать товар разрешалось только государству, миллионером мог стать только какой-нибудь колхоз или завод, а предпринимательская активность частных лиц преследовалась по закону. Но даже в таких условиях в стране как-то крутились и даже процветали «рыночники» – цеховики, валютчики, фарцовщики, спекулянты и так называемые «нужные люди».

В стране были и кооперативы – еще со времен коллективизации. Ведь колхозы – «коллективные хозяйства» – по крайней мере на бумаге были кооперативами, т. е. добровольным объединением тружеников для получения общей выгоды… Были и потребительские кооперативы – избушки в сельской местности, где в обмен на корзину собственноручно собранных грибов можно было получить, например, дефицитные валенки.

Поэтому неслучайно, видимо, начало рыночных реформ ознаменовалось узакониванием кооперации в качестве этакого «ростка рынка». Это ничего, что рочдельскими принципами классической кооперации и не пахло – главное людям дали возможность самостоятельно производить и продавать, не опасаясь ни фининспектора, ни милиции. Рынок, основных участников которого стыдливо именовали кооператорами, стал свободным.

Ошалевшие от свободы предприниматели пустились во все тяжкие. Но что могли кооператоры, пока активы оставались в руках государства и тех, кто был к ним приставлен? А активы эти были огромны, и приставлены к ним были люди очень неглупые. И если кооперативные ларьки и забегаловки возникали у всех на глазах, то нефть и газ растаскивалась по-тихому.

Рынок стал свободным и очень-очень диким.

Но все, что случилось с российской экономикой в 1990-е и потом, началось в конце 1980-х – с пяти постановлений Совмина СССР. Два – о совместных предприятиях – вышли 13 января 1987 года с промежутком в шесть часов (№ 48 и 49). А 5 февраля появились три постановления Совмина под № 160, 161 и 162 – «О создании кооперативов в сфере общественного питания», «О создании кооперативов в сфере бытового обслуживания» и «О создании кооперативов по производству товаров народного потребления». Закон «О кооперации в СССР», который окончательно и бесповоротно легализовал рыночные отношения, был принят в 1988 году.

Совместные предприятия так и не стали локомотивами советско-российской экономики, зато названия первых кооперативов и их учредителей до сих пор на слуху. Кооператив «Микродин», например, дал стране будущих руководителей ЗиЛа и «Норильского никеля» – Дмитрия Зеленина и Олега Дерипаску. А кооператив «Пчелка» (директор Владимир Брынцалов) подарил народу не только кандидата в президенты и водку, названную в его честь, но и кучу лекарств. Бывший кооператив «МММ» (братья Мавроди) задолго до ФКЦБ научил широкие массы основам работы с «ценными бумагами».

Прилавки в московских магазинах теперь были завалены сервелатом и прочими деликатесами, правда, по ценам, рассчитанным на миллионеров. Появились наконец заведения, где можно было пообедать без риска получить в морду от официанта или швейцара. Так, с 1987 года в стране работало уже упомянутое кафе Андрея Федорова «Кропоткинская, 36», а с 1990 года – первый в России «Макдоналдс», попасть в который можно было, только отстояв многочасовую очередь.

Все было впервые, все было в новинку. Отношение общества к кооператорам страдало амбивалентностью. С одной стороны, все были уверены, что их скоро посадят. Но с другой – старая добрая советская бюрократия была сильна неотвратимостью своих решений: и вот уже министерства выдавали разнарядки типа «до конца года организовать по отрасли семь совместных предприятий». Ответственных чиновников вызывали на парткомы «за срыв плана по созданию кооперативов». У всех на глазах вчерашние мэнээсы, инженеры и завскладами превращались в миллионеров (хоть и рублевых), заводили новые модели «Жигулей» и жен-фотомоделей, джинсовые костюмы и к ним – часы Rolex. Это действовало раздражающе на «консервативные силы общества». Из доклада председателя МГСПС В. П. Щербакова на Съезде народных депутатов в 1989 году: «Деятельность кооператоров усугубляет товарный дефицит, опустошает полки магазинов, усиливает коррупцию, взяточничество, спекуляцию, рост организованной преступности». А, по словам первого ресторатора Андрея Федорова, однажды бывший генпрокурор Рекунков сказал про кооператоров: «Вот выведем их в наручниках, и увидите, какого джинна мы выпустили из бутылки!»

Между тем, по данным Московского союза кооператоров, товарооборот всех кооперативов страны за первые семь месяцев 1989 года не превышал 1% произведенной в стране продукции и при всем желании не мог ничего «усугубить». Но… только кооператоры Москвы заработали за этот же период 2 522 100 руб. Это был доход 300 000 предприятий – именно столько кооперативов возникло в столице за два года «легализации».

Какими они были и откуда взялись в непорочном советском обществе? Предприниматели «первой волны» имели разные судьбы, но схожие характеры. Они всегда стремились заработать «больше, чем вчера».

Один из основателей кооператива «ИВС» Сергей Кабаев в советское время работал программистом в оборонном НИИ, а в отпуск отправлялся «шабашить». Сейчас он управляет флагманом российской электроники – заводом «Квант».

Президент СП «Диалог» Петр Зрелов, по его признанию, тоже ездил в стройотряды, а когда родились дети, то работал на четырех работах: лаборантом на кафедре, натурщиком в Строгановке, собирал телевизоры и ремонтировал климатические установки. И так до тех пор, пока не стал заместителем гендиректора КамАЗа.

Герман Стерлигов подрабатывал частным извозом.

Первый частный ресторатор Андрей Федоров работал в системе общепита – по его признанию, «жарил котлеты и воровал».

«Деньги меня не испортили, – рассказывает Сергей Кабаев. – Когда-то я получал 300 руб. и жена 120 руб. Мы и по сей день вместе. А потом деньги – понятие относительное. У меня все деньги вложены в завод – его не положишь в чемоданчик и не увезешь на Канары. Бизнес у нас интеллигентный, разборок почти не бывает. А вот знакомых убили многих. Почти всех убили. Скажем, каждого второго…»

История Петра Зрелова написана в лучших традициях русской сказки: пришел заморский принц-миллионер и дал денег. А Зрелов их многократно преумножил, что, скажем так, нехарактерно. «Многих из первых совместных предприятий 1987 года уже нет, – вспоминает первопроходец. – Мы – единственные, кто не схлопнулись и даже расширились. Мы с женой всю жизнь занимали до получки, – продолжает он. – Только на КамАЗе мне 600 руб. положили. Кого могут испортить деньги? Одни начинают рискованно вкладывать и все теряют. Другие решили, что не все от жизни взяли, и завели другую семью. Третьи удрали за границу. Некоторые погибли – это те, кто “не делился”».

Все сходятся на том, что на заре капитализма делать бизнес было куда проще – было бы желание. Налогообложение тех лет вспоминают со слезами умиления: первый год работы – 3%, второй – 5%, третий – 10%! Через пару лет опомнились – 20, 40 и 60%. И котировки «нала» к «безналу» пошли два к одному. Госпредприятия до 1990 года налогов вообще не платили. Компании с иностранным участием – 30% налога на прибыль, да и то после двух лет налоговых каникул.

Долларовым миллионером можно было стать с одной сделки. Прибыльность операций в 1000% казалась нормальной. Продавалось все! Вывозилось все! «Копали лопатой», – вздыхают ветераны. И рэкет в первые годы был мелочно-хулиганским. Иногда ему, рэкету, можно было набить морду. Но вскоре слово «крыша» стало не менее актуально, чем «лицензия». «К нам пришли примерно на второй год работы, – рассказывает один бывший кооператор, ныне крупный бизнесмен. – Мы только раскрутились. Они оказались разумными людьми. Мы тоже. У нас сложились нормальные деловые отношения, они даже вложили в нас кучу денег. У нас работали их люди, причем это были хорошие профессионалы. Такой вот совместный бизнес. По некоторым направлениям мы и сейчас работаем вместе. Есть у нас и другие “инвесторы”».

На рыночные рельсы переходили не только предприимчивые индивиды, но и вся экономика. Предприятия акционировались, акции распределялись между работниками предприятия. Поскольку те обычно не знали, что делать с этими бумагами, то акции рано или поздно оказывались в руках предприимчивых людей. Либо предприятия разорялись…

Но одно дело – крах «свечного заводика», а совсем другое – падение гигантов, на которых держалась экономика страны – предприятий нефтегазовой промышленности или энергетического комплекса. К тому же предприятия эти могли дать своим хозяевам такие барыши, которые кооператорам и не снились…

А поскольку во главе газовых, нефтяных и прочих столпов экономики стояли далеко не глупые люди, наиболее дальновидным из них удалось спасти свои детища – не без пользы для своего кармана, конечно. Так был создан, например, «Газпром» – нынешнее «национальное достояние». Создал его Виктор Черномырдин.

Виктор Черномырдин стал заместителем министра газовой промышленности СССР еще в правление Леонида Брежнева – в 1982 году. А на следующий год, уже при Юрии Андропове, возглавил еще и Всесоюзное промышленное объединение «Тюменгазпром» – прообраз нынешнего «национального достояния». На этом посту ему впервые пришлось сочетать функции партийно-правительственного чиновника и «красного директора». В 1985 году, при Михаиле Горбачеве, он стал министром газовой промышленности СССР, а в 1989 году создал государственный газовый концерн «Газпром» и сел в кресло председателя правления. А весной 1992 года стал вице-премьером и министром топлива и энергетики России.

В ноябре 1992 года Борис Ельцин подписал указ о преобразовании государственного концерна «Газпром» в РАО  «Газпром», и в феврале 1993 года постановлением Совета Министров – Правительства РФ было учреждено РАО «Газпром».

Трактир на Кропоткинской

Об Андрее Федорове заговорили СМИ еще в 1987 году. Именно он открыл первый в стране кооператив в сфере общественного питания – кафе «Кропоткинская, 36». Потом кафе стало рестораном, увеличив свою площадь за счет подвальных помещений бывшего доходного дома Трубецких. Кстати, Трубецкие сами ежегодно приезжали ужинать к Федорову всем кланом. Кроме этого первого ресторана Андрей Федоров вскоре открыл еще несколько – и в России, и за ее пределами.

На вопрос о том, первый он все-таки или нет, Андрей Федоров отвечает: «По крайней мере так писали в газетах. Думаю, что да, потому что строить кафе мы начали еще осенью 1986 года. Тогда еще ни о каких кооперативах речи не было. Но мне вовремя шепнул один большой чиновник. Я всегда хотел иметь свое дело, а тут он и шепнул – давай, готовься… А когда вышли эти постановления, то я уже с готовым уставом пошел в исполком». На вопрос корреспондента ИД «Коммерсантъ» В. Гендлина «Кто шепнул?» он прямо отвечает, что это был начальник Главного управления общественного питания г. Москвы. «Мы были в хороших отношениях, я ведь двадцать четыре года проработал в общепите. Тогда я был директором ресторана в мотеле «Солнечный» на Варшавском шоссе. В общем, знал всю эту кухню». Конечно, и в те годы, как и сейчас, отношения с чиновниками определяли успех в бизнесе, но тогда все было по-другому. «Сейчас бы никто не смог получить помещение так, как мы получили. Тот же чиновник дал мне на выбор список из семи квартир, откуда были выселены жильцы. Я выбрал этот дом: тут пустовали две квартиры на первом этаже». Открывая ресторан в 1987 году, Федоров вместе с двумя компаньонами вложил в дело 17 000 руб. Еще 30 000 руб. ему лично выделил Виктор Геращенко, тогда председатель Госбанка СССР. В кредит, конечно. «Там была интересная история, – рассказывает Федоров. – Мы приходим в управление Сбербанка – так и так, нужен кредит на раскрутку дела. Оборудование, закупка продовольствия – все такое. На нас глаза выкатили по семь копеек: “Это как? Вы кто такие?” “Мы – кооператив”, – отвечаем. Они смотрят, как на чудаков. Не было такого порядка, чтобы частникам банк выдавал кредиты! В конце концов меня принял первый заместитель председателя ЦБ Валерий Пекшев. Позже я разговаривал еще с двумя заместителями. А потом Геращенко лично рассмотрел вопрос и распорядился выделить деньги. Итого мы вложили 47 000 руб., которых хватило на организацию 50 посадочных мест».

Что касается взяток, то, как говорит Федоров, «мы ведь все считали. Ко мне со всех концов страны приезжали начинающие кооператоры перенимать опыт. И вот мы считали всякие затраты – на то, на се, ну и на взятки тоже. Насчитали 5000 руб. Это были приличные деньги в 1987 году. Ставки тогда еще не устаканились. Кстати, насчет коррупции была замечательная история. Я написал открытое письмо в “Огонек” в 1989 году. И там изложил свои расчеты, доказав, что столичные кооператоры за год уплатили чиновникам 31 млн. руб. И вот однажды в октябре утром смотрю по “ящику” утренние дебаты в Верховном Совете. Выступает Геннадий Янаев и, потрясая моей статьей, обращается к Горбачеву: “Представляете, Михаил Сергеевич, что этот Федоров написал?” А Горбачев и говорит Бакатину: “Ну что ж, надо разобраться в этом вопросе”. И на следующее утро у меня сидели люди из МВД и прокуратуры, выпытывали – кто давал, кому давал? Я говорю: “Нет, ничего вам не скажу, я еще жить хочу”».

А рэкет? Рэкет был всегда! И в советское время тоже договаривались о «крыше». Были ведь «цеховики» на Кавказе, в Москве, других крупных городах. Были торгаши, бармены, официанты.

Потом у Федорова был еще ресторан в Милане, через год он его продал, открыл ресторан Fyodoroff в Нью-Йорке, но там много денег потерял… Место оказалось неудачным. Потом управлял в Нью-Йорке другим рестораном – L`Ermitage. Но Федоров «российский гражданин, просто, – как он говорит, – у меня бизнес и там, и здесь».

А что деньги?.. Деньги, говорит Федоров, портят тех, кто их никогда не имел. Это «новые русские». «А я всю жизнь жарил котлеты… Что это значит? Вот я в 1968 году работал метром в «Арбате». И каждое утро, когда раздавался стук на лестничной клетке, у меня екало сердце: это за мной! Потому что я 24 года в общепите. Из них четыре года поваром, десять лет официантом, работал барменом, метром. И мы все воровали! У метра зарплата была 140 руб. Остальное я брал с официантов – в месяц выходило 1000 руб. Не потому, что я хотел воровать, – мне положено было получать тысячу! Потому что 30–40% я должен был отдавать. Остальное, около 700 руб., оставлял себе. Поэтому у нас, торгашей, всегда были деньги. Я ходил по острию ножа, но знал меру. Знал, сколько мне положено. Потому-то и мечтал всегда стать хозяином.

Но деньги меня уже не испортят – ведь я всю жизнь жарил котлеты».