Текст книги "Герои 90-х. Люди и деньги"

Автор книги: Александр Соловьев

Соавторы: Валерия Башкирова,Владислав Дорофеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)

«Факт» – вещь упрямая

Первопроходцами российского рынка были не только отдельные люди, но и организации нового типа. Понимая, что работают во враждебном окружении, кооператоры с самого начала пытались объединяться для защиты общих интересов. Был создан Союз кооператоров России, в который входил, в частности, мало кому тогда известный кооператив «Факт». В 1990 году Союз кооператоров начал выпускать еженедельный информационный бюллетень, открывая стране новую журналистику, новый бизнес и новый взгляд на власть. Этот бюллетень не захирел, а стал прародителем сегодняшнего «Коммерсанта».

Новая газета началась с… библиотеки. Именно туда отправились придумывать название нового издания несколько сотрудников кооператива «Факт». Им предстояло найти респектабельную деловую дореволюционную газету, которая прекратила свой выход в связи с большевистским переворотом. Новая газета новой страны должна была стать одновременно продолжательницей традиций предпринимательского класса дореволюционной России. Выбирали между двумя еженедельными изданиями – «Коммерсантъ» и «Понедельник». Сегодня мало кто знает, что «Коммерсантъ» вполне мог оказаться «Понедельником» – именно к этому поначалу склонялась редакция. Поскольку выпуск новой газеты предполагался именно по понедельникам (когда другие газеты не выходили), название казалось символичным. Но нужно отдать должное владельцу нового издания Владимиру Яковлеву, который интуитивно и волюнтаристски выбрал все-таки «Коммерсантъ». Смешно представить, что сегодня издания ИД «Коммерсантъ» могли называться «Понедельник-Деньги» или «Понедельник-Власть»…

С первых выпусков новый еженедельник поразил своих читателей не только новостями бизнеса и курсом американского доллара, но и тем, что впервые в отечественной прессе к власти – президентам СССР и России, к правительству, к Верховному Совету СССР – журналисты перестали относиться подобострастно. Например, выборы первого президента России в 1990-м году освещались в «Коммерсанте» под заголовками «Бориску на царство!». Политические герои страны на страницах новой газеты представали обычными людьми, плохо разбирающимися в экономике, боящимися принять резкие решения, держащимися за ускользающую власть. Естественно, у правительственных чиновников такая позиция газеты вызывала неадекватные эмоции – от истерики до ненависти. Были периоды, когда власти предержащие и «Коммерсантъ» враждовали по-настоящему, потому что газета отстаивала интересы нового класса бизнесменов, которых с легкой руки «Ъ» весь мир вскоре будет звать «новыми русскими». Но одновременно во «вражеском лагере» у «Коммерсанта» появились настоящие поклонники и союзники – те самые «конфиденциальные источники», которые, рискуя служебным положением, рассказывали читателям газеты, как именно живет и работает российская власть.

С появлением в 1992 году ежедневной газеты «Коммерсантъ-Daily» еженедельник стал больше ориентироваться на крупный бизнес, который к тому времени появился в стране. А поскольку бизнес, даже крупный, не может существовать без смычки с властью, то политики и государственные чиновники стали главными героями наших публикаций. Знаменитое «по мнению экспертов “Коммерсанта”» приводило многих чиновников в священный трепет. И это неудивительно, потому что Ъ-«эксперты» часто оказывались значительно компетентнее многих из них. Доходило до того, что тогдашний заместитель председателя Госкомимущества Альфред Кох в ответ на жалобу директора крупного предприятия о том, что приватизация проводится незаконно, посоветовал ему заглянуть в редакцию «Коммерсанта», где в приватизации «разбираются гораздо лучше, чем я».

Со временем узкая «бизнесовая» специализация стала тесна для постоянно расширяющейся аудитории. Поэтому еженедельник – как говорили в старые добрые времена, «по просьбам трудящихся» – стал расширять тематику. Он первым познакомил своих читателей с каждым отечественным олигархом, первым начал рассказывать, как создавались крупные состояния в России.

Тогда многие СМИ начали упрекать еженедельник в дружбе то с тем, то с другим олигархом. В связи с этим вспоминается такая история. Один из тех, с кем, по мнению широкой общественности, дружил «Коммерсантъ», приехал в редакцию с многочисленной охраной лично разбираться по поводу конкретной заметки. Доводы обиженного олигарха были весомыми: «Я – еврей, – заявил он. – А еврей – это почти итальянец. У итальянцев свято понятие вендетты. Поэтому в качестве вендетты требую увольнения автора материала». Конфликт кое-как уладили. Но автору злополучного материала еще долго звонили и сообщали, что он (автор) потерял в метро крупную сумму денег. Нашедший предлагал встретиться. Но автор почему-то упорно отказывался. Все закончилось проколотыми шинами. В редакции эта история получила название «Месть олигарха».

Сегодня государственные чиновники, политики и олигархи уже не впадают в ступор, услышав мнение экспертов «Власти», – они сами охотно выступают на страницах еженедельника. А это значит, что за это время изменились не только мы, но и сама власть…

2. Шок. Сторонники и противники «шоковой терапии»

От Павлова до Гайдара

В начале 1990-х народ в целом стремительно нищал и ожидал от жизни самого худшего. Люди не верили заверениям в том, что никто ничего не потеряет. А государство продолжало играть с населением «в наперстки». Сначала была павловская реформа.

«Павловской» ее назвали по фамилии министра финансов, а с января 1991 года – премьер-министра СССР Валентина Павлова. Ее целью были изъятие у населения избыточной денежной массы и стабилизация денежного обращения в стране. Иными словами, решение проблемы дефицита за счет отъема налички у населения.

Первый этап павловской реформы ознаменовался указом об изъятии из обращения 50– и 100-рублевых купюр и обмене их на более мелкие, который был подписан Горбачевым 22 января 1991 года. Указ был доведен до сведения широких масс населения поздно вечером, когда сберкассы уже были закрыты. Наиболее предприимчивые, чтобы спасти свои сбережения, успели воспользоваться услугами касс в метро и почтовых отделений при вокзалах, отправив самим себе почтовые переводы. Остальным пришлось давиться в очередях или попросту плюнуть на свои сбережения – на обмен купюр давались всего три дня, причем обменять без проблем можно было не более 1000 руб. «в одни руки». А в сберкассе можно было снять не более 500 руб.

В результате из обращения было изъято около 14 млрд. наличных. Много это или мало – судить можно по-разному. А вот доверие населения к правительству, и без того традиционно слабое, за эти три дня было утеряно навсегда. Далее последовала апрельская реформа (повышение) цен: 2 апреля 1991 года произошло одновременное повышение всех розничных цен в 2–4 раза. Это стало началом второго этапа павловской реформы.

Виктор Геращенко, эксглава Госбанка СССР и Банка России, вспоминает о Валентине Павлове: «Он работал первым замом в бюджетном управлении Минфина и подавал надежды. При Совмине СССР была создана группа, которая готовила реформирование экономики. Как раз Павлов вместе с Абалкиным и были в ней главными закоперщиками. Павлов одно время работал в Госкомцене, где готовили ценовую реформу, поскольку никакая экономика не может быть рыночной, если все цены неправильные и нет налоговой системы. В СССР же предприятия налоги не платили, там всю прибыль направляли в бюджет, а потом ее распределяли. В этой группе были три основные темы: реформа цен, налоговая система и разные формы собственности. В результате появился план из 400 мероприятий, которые необходимо было исполнить последовательно. Нельзя вводить налоговую систему, если нет реформы цен. А за ней, возможно, потребуется денежная реформа. И так далее».

Павловская реформа, хотя и была отчасти реакцией на тектонические сдвиги в экономике страны, все-таки вполне укладывалась в административно-командный набор инструментов. Это была далеко не первая конфискационная реформа в СССР…

А вот потом, уже после путча, в 1991–1992 годах, последовали гайдаровские реформы – либерализация цен, т. е. отказ от государственного регулирования ценообразования, и приватизация. И это уже были реформы вполне рыночные, можно даже сказать, шокирующе рыночные. Собственно, это и была «шоковая терапия».

В медицине «шоковая терапия» используется для лечения психических и неврологических заболеваний, в экономике – для выхода из тяжелых кризисных ситуаций. И в той и в другой области этот метод считается весьма спорным: слишком много опасных побочных эффектов.

Что дала России «шоковая терапия» начала 1990-х? Привела ли она к излечению от тяжелой болезни или только ухудшила общее состояние «больного» – российской экономики? Следует нам благодарить или проклинать «шокотерапевтов», и прежде всего Егора Гайдара? И можно ли было перейти к рынку иначе, без тяжелых последствий для подавляющего большинства населения? Ответы на эти вопросы не знает никто. «Шоковая терапия» началась и закончилась почти 20 лет назад. Но споры не утихают и по сей день.

Достаточно вспомнить заголовки газетных статей буквально накануне денежной реформы: например, «Валентин Павлов сказал, что денежной реформы не будет. Ну-ну» (Коммерсантъ. 1991. 7 января).

История не имеет сослагательного наклонения. И хотим мы того или нет, но сегодня мы живем в стране, которая была подвергнута насильственно жесткому лечению.

Pro и contra

Егора Гайдара, скончавшегося в 2009 году, называют главным строителем нового российского государства или разрушителем страны. «Гайдаровские» экономические реформы считают как спасением от голода и национальной катастрофы, так и живодерским экспериментом, выкинувшим из нормальной жизни миллионы людей.

В беседе с писателем Александром Бориным отец Егора, Тимур Гайдар, рассказал, что «Егор еще на первом курсе экономического факультета, кажется, в 1975-м, и группа его однокашников напечатали и собирались расклеивать листовки с призывом к рабочему классу подниматься за свою свободу, у нас с Егором возникло первое и, пожалуй, последнее политическое разногласие. “Пересажают, как щенков, и все дело. Время придет, понадобятся настоящие специалисты. Вот и готовьтесь”».

В 1991 году Гайдар вошел в состав правительства РСФСР – был назначен заместителем председателя правительства. С февраля по апрель 1992 года исполнял обязанности первого вице-премьера правительства, министра финансов РФ, а с июня по декабрь 1992 года занимал пост исполняющего обязанности главы Совета Министров РФ. 22 сентября он был назначен на должность министра экономики РФ. Получил известность как глава «правительства реформаторов» и автор «шоковой терапии».

По словам самого Гайдара, история его отношений с Борисом Николаевичем достаточно сложна. «Я имею, как вы знаете, уральские корни, – рассказывал Гайдар. – Мой дед и мама оттуда. Помню, приезжали к нам родственники, рассказывали: наконец-то повезло, теперь у них нормальный мужик первый секретарь, по-человечески разговаривает, старается что-то сделать. Помню, как он переехал в Москву, начал здесь работать. И, в общем, вызывал симпатию. Конечно, были обычные коммунистические методы, но скорее не запретительные, а разрешительные. Кампания по этим самым ярмаркам – это, конечно, кампания, но не с тем, чтобы запретить ярмарки, а наоборот – чтобы разрешить и помочь. Хорошо помню Октябрьский пленум, когда его исключали, и мое ощущение, что у нас, может быть, впервые появился политик, независимый от власти. Но в то же время была и огромная настороженность. То, что он говорил, звучало прекрасно, но в цифры абсолютно не ложилось. Я не понимал, как все это он собирается сделать… Ельцин был для меня одновременно и надеждой, и угрозой. Однако на фоне желеобразной к тому времени горбачевской политики Ельцин представлял хоть какую-то твердь. Он мог нравиться, мог не нравиться, но от того, сможем ли мы перетянуть его на свою сторону, использовать его популярность, во многом зависело будущее России и российской демократии. Окончательный же мой союз с ним, ему, разумеется, не известный, произошел 19 августа 1991 года».

Начало политической карьеры Егора Гайдара выглядело каким угодно, но только не многообещающим. Виктор Геращенко вспоминает: «Ельцин оказался в вакууме. Откуда вдруг появился Гайдар? В окружении Ельцина были разные люди, но, когда он пришел к власти, все они разбежались по теплым местечкам. У Ельцина была команда политических приспешников, неспособная заниматься реальным делом, а правительства у него не было. Он не знал, кого назначить премьер-министром. Хорошо, что Бурбулис, неглупый мужик, привел Гайдара. Того назначили исполняющим обязанности. Ельцин взял команду молодых, которые где-то общались, чего-то обсуждали, со своим представлением, как работает западная экономика. Но у них у всех, на мой взгляд, было чисто теоретическое представление об этом. Чубайс, Гайдар и все другие – они никогда за границей не учились, не жили, не работали, в нашей экономике они тоже не работали. Они начитались книжек и видели проблемы в нашей экономике. Может быть, у них перед глазами был пример Чили, где, после того как правительство Альенде “ушли”, Пиночет встал во главе страны, пригласил американцев из Чикагской экономической школы. И им, прекратив социализацию экономики, удалось ее восстановить».

Став вице-премьером в правительстве реформ Бориса Ельцина осенью 1991 года, Егор Гайдар вместе с группой единомышленников отвечал за экономическую политику нового кабинета. Чтобы было понятней, в каких условиях эти люди заступили на пост, можно напомнить, что одним из самых популярных экономических терминов тогда было словосочетание «гуманитарная помощь», а главным экономическим показателем – график ее поставок в страну. И когда в одном из интервью вице-премьера спросили, как бы он хотел уйти в отставку, Егор Гайдар ответил: «По итогам дебатов о бюджете на 1993 год». Было похоже на шутку. А вице-премьер не шутил.

16 января 1992 года Егор Гайдар отвечал в Верховном Совете РСФСР на вопросы депутатов. До жесткого конфликта президента с депутатами было далеко, но правительство уже долбили и ярые противники, и ближайшие соратники Бориса Ельцина. Спикер Руслан Хасбулатов призвал сменить правительство, еще более резко высказывался вице-президент Александр Руцкой – про розовые штанишки. С какими-то там вице-премьерами тогда в российском парламенте особо не церемонились. Однако запомнилась в тот день не резкость парламентариев, а самообладание вице-премьера, который каждый свой ответ начинал со слов «имею честь доложить уважаемому депутату». Умение держать себя в руках, сохранять присутствие духа в любых обстоятельствах было одной из самых примечательных черт Гайдара-политика.

Его самообладание основывалось на твердой уверенности в себе и правоте своего дела. Егор Гайдар не сомневался в необходимости и даже неизбежности определенных действий осенью 1991 – зимой 1992-го, став одним из лидеров «кабинета камикадзе». Уверенность в собственной правоте позволяла Егору Гайдару принимать непопулярные решения.

При этом Егор Гайдар умел пойти на компромисс в тех случаях, когда считал, что это необходимо для общего успеха. Поэтому он не подал в отставку весной 1992-го, когда Борис Ельцин публично уволил одного из ключевых игроков гайдаровской команды – министра топлива и энергетики Владимира Лопухина (его место занял Виктор Черномырдин). Решение было принято без Егора Гайдара, и он серьезно думал об отставке. Однако «все достигнутое нами еще предельно непрочно… реформы еще в высшей степени обратимы. Можно было, конечно, сделать красивый жест – уйти, но это напрочь перечеркивало бы все, чего с таким трудом удалось добиться», – вспоминал потом об эпизоде сам Егор Гайдар.

И это нежелание напрочь перечеркивать все, чего с таким трудом удавалось добиваться, возникнет в политической биографии Егора Гайдара еще не раз. В декабре 1994-го он во главе числившегося партией власти «Демвыбора России» фактически ушел в оппозицию к президенту Борису Ельцину из-за начала войны в Чечне. Решение стоило «Демвыбору» поддержки половины партии и потери мест в следующей Думе, однако Егор Гайдар был убежден, что большей угрозой для демократии в России является начинающаяся война. Сопоставимой угрозой он счел возможное поражение Бориса Ельцина на президентских выборах в 1996 году – и поддержал его кандидатуру.

Несмотря на то что еще с января 1994 года Егор Гайдар не имел никакого формального отношения к исполнительной власти, а с началом нулевых фактически вовсе ушел из публичной политики, он считал себя человеком государственным. В 1995 году, будучи формально в оппозиции, он предложил политическую комбинацию, которая сорвала вынесение вотума недоверия правительству Виктора Черномырдина. А в последние годы с головой ушел в научную и экспертную деятельность, поскольку считал это более полезной работой, чем занятие публичной политикой. Не делать то, что не считаешь нужным, – дорогое удовольствие. Егор Гайдар считал, что может себе это позволить.

Он считался неважным оратором, но мало кто мог открыто дискутировать с Гайдаром. Действительно, одно дело – просто хорошо говорить, а другое – уметь найти в себе силы, чтобы сказать нужные слова в нужный момент. Для этого надо быть уверенным в собственной правоте.

Для одних Егор Гайдар – герой, для других – враг. Это как спор между западниками и славянофилами, где есть две разные правды, два мировоззрения и два способа мышления.

На вопрос о гайдаровских реформах часть молодых людей сегодня уверенно отвечает, что тогдашние российские власти разрушили великую страну и обобрали народ. О том, что великая страна к тому времени уже лежала в руинах и голодала, а власть настолько обессилела, что даже не могла загнать людей на партсобрание, они, возможно, не слышали. Другая часть столь же уверенно скажет, что это был период освобождения от коммунистического ига и либерализации экономики. Они сильно удивятся, если узнают, что среди достижений самого либерального либерала значатся не только указы о свободной торговле и отмене госмонополии на внешнеэкономическую деятельность, но и повышение налога на прибыль с 35 до 40%, а НДС – с 18 до 28%.

Не менее противоречивы и отзывы его коллег – политиков и ученых. Сергей Станкевич, в 1992–1993 годах советник Бориса Ельцина: «Гайдар огорчил большинство современников и осчастливил большинство потомков». Руслан Гринберг, директор Института экономики РАН: «Егор Гайдар – это метафора нетерпения русской интеллигенции, олицетворение ее главного принципа “все и сразу”. Он… дискредитировал сами идеи рыночной экономики и демократии, что породило народную пассивность. Гайдар проводил реформу, не принимая во внимание время, состояние страны и интересы простых людей». Александр Некипелов, вице-президент РАН: «Гайдар – человек, взявший на себя громадную политическую ответственность за кардинальные решения в стране. Он не боялся идти против господствующего мнения и своих многочисленных оппонентов».

Вечный оппонент Гайдара, автор знаменитой программы «500 дней» Григорий Явлинский говорил: «Я отстаиваю в принципе стратегию реформ, потому что считаю, что те цели, которые Егор Тимурович выдвигает сейчас как первоочередные и выдвигал раньше, как, например, полное преодоление инфляции, стабилизация бюджета, создание действенной денежной системы, – я полагаю, что эти цели, как он хочет их достичь, недостижимы. Мы теряем время, у нас уходят силы, конфронтация в обществе все усиливается, реформы двигаются очень хаотически». А Сергей Глазьев констатировал: «Политика шоковой терапии полностью провалилась, в результате чего был потерян государственный контроль над происходящими событиями».

Виталий Ефимов, президент Союза транспортников России, экс-министр транспорта, дает «взвешенную оценку»: «С одной стороны, я очень хорошо относился к Гайдару – он, будучи премьером, внимательно прислушивался к проблемам транспорта. Но, с другой стороны, его “шоковая терапия” поставила страну на колени. Я писал ему записки, но нас не услышали. Когда отпустили цены, обесценили вклады и оборотные средства, промышленность встала. Это была громадная ошибка».

Андрей Нечаев, президент банка «Российская финансовая корпорация», экс-министр экономики, считает, что «главная заслуга Гайдара в том, что он спас страну от хаоса, распада и гражданской войны – все это было абсолютно реально. И наверное, это даже важнее, чем создание основ рыночной экономики в стране, что, безусловно, тоже его заслуга».

Владимир Лопухин, президент компании «Вангвард», экс-министр топлива и энергетики, говорит, что Гайдар «реально отдал свою жизнь, чтобы изменить жизнь других к лучшему. По-честному. И как можно упрекать его за “шоковую терапию”? На первом заседании комиссии по валютной политике встал вопрос: сколько в стране денег? Председатель Внешэкономбанка говорит: вот долги, а живых денег $ 60 млн. Вот такую страну нам отдали. И о чем говорить?»

Владимир Булгак, советник компании «Совинтел», экс-министр связи, считает, что «перед Гайдаром было два пути – либо распад России вплоть до гражданской войны, либо реформы. Гайдар выбрал реформы – тяжелые и болезненные. Но благодаря им изменился курс страны. Гайдар осовременил государство, дал свободу предпринимательству. Таких политиков во всем мире немного».

Виктор Михайлов, директор Института стратегической стабильности, экс-министр по атомной энергии, настаивает на том, что «Гайдар открыто и смело вводил нас в рыночную экономику. К сожалению, он не представлял, что кроме рыночной экономики в стране создается еще и бандитский капитализм…»

Павел Грачев, глава аппарата советников гендиректора радиозавода им. А. С. Попова, экс-министр обороны, высказывается так: «Гайдар начал путь демократизации государства, заложил направление. Он был прекрасный, грамотный, добросовестный молодой человек. Высокий пост он получил, придя не с народного хозяйства, а из институтов, но быстро вошел в должность, сплотил правительство молодых демократов. В том, что Россия идет по демократическому пути, огромная заслуга Гайдара».

Владимир Кашин, заместитель председателя президиума ЦК КПРФ, заявил после того, как Гайдар скончался: «Конечно, когда любой человек умирает, это – скорбь. Мы далеки от того, чтобы плясать на его могиле, хотя он был нашим идеологическим противником. Против навязанного им курса мы бьемся и сегодня. Его реформы легли в основу распада великой страны. В нищете живут сегодня практически все народы бывшего СССР. Разработанная им вместе с другими приближенными Ельцина и американскими советниками модель привела к трагическому положению в экономике. Создалась черная дыра. Постулат, что фермер накормит всех, развит последующими демократами. В результате – уничтожение российской деревни, вырезание крупного рогатого и мелкого скота. Тот же коллапс случился и с промышленностью, не осталось места даже научно-производственным центрам. Ордена давались тем, кто приватизировал и растаскивал, а тех, кто пытался сохранить, предавали анафеме. Ни одна из его работ как ученого-экономиста не выдержала испытания даже небольшим временем. Схемы разгосударствления теперь названы бредом не только нами, но и мировыми учеными-экономистами, видными государственными деятелями. Думаю, великий писатель Аркадий Гайдар не раз перевернулся в гробу от дел внука».

А соратник Гайдара по реформаторскому правительству Анатолий Чубайс уверен, что в начале 1990-х экономисту удалось спасти Россию «от голода, гражданской войны и распада». «Мало кто в истории России и в мировой истории может сравниться с ним по силе интеллекта, ясности понимания прошлого, настоящего и будущего, готовности принимать тяжелейшие, но необходимые решения. Все последние годы он был интеллектуальным и моральным лидером для всех нас. Для меня он был и навсегда останется высочайшим примером честности, мужества и надежности. Эту потерю я буду чувствовать всю жизнь», – написал Анатолий Чубайс в своем блоге после смерти Гайдара.

Кстати, Чубайс назвал «грязной ложью» статью двух мэров Москвы – Юрия Лужкова и Гавриила Попова «Еще одно слово о Гайдаре», опубликованную в газете «Московский комсомолец». Авторы статьи называли реформы Гайдара «худшим из всех возможных вариантов выхода» страны из социализма и утверждали, что Ельцин, который «абсолютно не знал Гайдара», назначил его премьером, поскольку «Гайдара усиленно навязывали Ельцину США, суля России десятки миллиардов помощи». По мнению действовавшего (тогда) и бывшего мэров столицы, «реформы Гайдара только усугубили сырьевую модель развития российской экономики, разрушили отечественное производство, привели к жизни по принципу продажи нефти в обмен на импорт всего остального», а также привели к захвату «подавляющей части государственной собственности номенклатурой и олигархами».

Один из соратников Юрия Лужкова спикер Мосгордумы Владимир Платонов признался «Коммерсанту», что статью Юрия Лужкова и Гавриила Попова «прочитал с интересом». «Я это воспринял как статью двух людей, которые высказали свое мнение и отношение к известному человеку. Оно спорное, но я уверен, что многие люди с ним согласятся», – сказал он. Впрочем, свое мнение об изложенных в статье фактах не высказал, пояснив, что «не задумывался о роли и личности Гайдара» (напомним, что в июле 1994 года Владимир Платонов вошел в политсовет московского городского отделения партии «Демократический выбор России», которую возглавлял Егор Гайдар).

Кстати, когда в связи с кончиной Гайдара в декабре 2009 года депутат Вера Лекарева (фракция «Справедливой России») на пленарном заседании Госдумы предложила минуту молчания, председательствовавший в этот момент первый вице-спикер Олег Морозов в ответ ограничился сообщением о том, что спикер Борис Грызлов от имени руководства Госдумы уже «направил соболезнование семье Егора Тимуровича». От себя лично Морозов добавил, что Егор Гайдар – «действительно, человек, который занимает свое место в нашей политической новейшей истории». Однако предложения Веры Лекаревой в нарушение думского регламента не вынес на голосование и минуты молчания не объявил. Логику собственного поступка Олег Морозов пояснил позже, поместив сообщение в собственном блоге. По его словам, еще накануне «представители двух фракций в категорической форме предупредили, что устроят публичный скандал, если будет предпринята попытка поднять палату». При этом «инициаторы предложения о минуте молчания знали, что готовится скандал». «Знали и осознанно провоцировали его! – подчеркивает господин Морозов. – Не о памяти усопшего они пеклись, а о себе, любимых!» По словам вице-спикера, если бы он предложил палате встать, то «вместо памяти и скорби вышло бы судилище».

Петр Мостовой, бывший зампред Госкомимущества и один из организаторов российской приватизации, в интервью корреспонденту ИД «Коммерсантъ» Е. Дранкиной так оценивал то, что сделал Гайдар: «Все трансформации налоговой системы, бюджетных отношений, все шаги, которые предпринимались в отношении формирования институтов, финансовых рынков, – все это опиралось на то, что предлагали Егор Тимурович и те люди, которые вместе с ним эту колоссальную работу осуществляли, а теперь осуществляют те, кого Гайдар воспитал… Главная задача, которую он поставил и успешно, нужно сказать, решил, – создание самого главного фундамента рыночной экономики – денег».

А что думал сам Егор Гайдар о том, что сделал, и о цене реформ? В 1995 году он говорил: «Принимая предложение работать в российском правительстве, я уже понимал, что самые страшные обвинения будут той платой, которую неизбежно придется платить за жесткие, но необходимые для спасения страны меры… Политика, особенно в переходные периоды, испытывает человека на излом. Кто-то выдерживает, кто-то нет…»

Ни апологеты Гайдара, ни его яростные обличители не отрицают масштаба роли, которую сыграл в истории России 1990-х и 2000-х этот человек. Место в учебниках истории за Егором Гайдаром уже зарезервировано, а оценки в данном случае второстепенны.