Текст книги "Оракул Вселенной (Путь равновесия)"

Автор книги: Александр Соболь

Соавторы: Валерий Шпаков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

И опять Зоров подивился схожести некоторых своих мыслей с идеями жившего более трех веков назад человека по имени Август Кауфман…

– Очень интересен исторический анализ Кауфмана. Крупнейшие, глобально-поворотные события в истории Земли нашли неожиданное и изящное объяснение. Гибель Атлантиды и конец легендарного золотого века, расцвет и крушение Римской империи, титанический взлет человеческого духа в эпоху Возрождения и темный, мрачный застой средневековья, Ренессанс, потрясения великих революций, закончившиеся коммунистическо-фашистским кошмаром, Неовозрождение начала XXI века… Весьма впечатляет коротко, практически тезисно изложенная Кауфманом его теория зарождения и развития полимонотеизма. Но, бесспорно, самым поразительным разделом «Завещания Кауфмана» является тот, в котором он прогнозирует развитие человечества на четыреста лет. Причем в данном случае вместо слова «прогнозирование» следовало бы употребить другое – ясновидение. Ибо точность и конкретность предсказания грядущих событий буквально ошеломляет. Так, например, атомная трагедия на Ближнем Востоке была предсказана Августом Кауфманом с точностью до месяца. Фантастически верно угаданы им и многие последующие события. В бесстрастное, академически-суховатое изложение порой вкрапляются тревожно-настойчивые интонации. Особенно это становится заметным, когда Кауфман говорите проекте «Ковчег»: «Реализация проекта есть тактическая сверхзадача человечества, которая позволит ему выжить и перейти к решению сверхзадачи стратегической. Поэтому к работам по проекту должны быть привлечены лучшие умы и специалисты планеты», – это дословно. И я могу, как историк, заявить со всей ответственностью, что более трехсот лет все происходило почти в полном соответствии со сценарием Августа Кауфмана. Земная история знает немало великих прорицателей, но даже самый известный из них – Нострадамус – сильно проигрывает в сравнении с Кауфманом. К сожалению, наиболее поврежденным оказался конец записи, излагающий события нашего времени. Тем не менее одна из сохранившихся фраз весьма примечательна. Привожу дословно: «В 2343 году космическая ветвь человечества принесет плод, имя которому будет – Оракул Вселенной, и постигнет он сущее, и проведет сестер и братьев над бездной, и все вместе они воздвигнут новый большой дом». Перекликается с пророчеством Дальвиры, не так ли, Александр?

И тут будто какой-то переключатель щелкнул в мозгу Зорова. Он перестал удивляться. Совсем. Нет, он продолжал понимать, что услышанное им носит экстраординарный характер. И уже начинал осознавать, что ему во всем этом уготована совершенно особая роль. Но… будто весь спектр эмоций, как-то: удивление, изумление, обалдение и прочие «ения» – оказался вычеркнут из его психоэмоциональной сферы. А осталось… нет, что-то осталось, конечно. Ведь не мог же тот индеец ну совсем не удивиться. (Одним из ходовых анекдотов времен молодости Зорова был такой: чудо-медицина XXI века воскресила индейца, замерзшего в веке XVIII; когда его привезли в Нью-Йорк и показали Эмпайр-Стейтс-Билдинг, индеец хладнокровно произнес: «Хороший вигвам, однако. Большой», – и принялся раскуривать трубку.)

– Жаль, трубки нету, – пробормотал Зоров.

– Что вы сказали? – наклонился к нему де Виньон.

– Да так… ничего. А что касается вашего вопроса, экселенц де Виньон, то отвечаю: да, весьма перекликается. Только Дальвира назвала имя – Алзор, а Кауфман – год моего рождения. Интересно, не правда ли? Мне вот тоже… оч-чень интересно. И как вы все это объясните мне, простому смертному, о мудрейшие из мудрейших?

– Запредельное торможение, – буркнул Лоусон. – И не только у уважаемого Александра. Предлагаю попить вина.

– Вы, очевидно, хотели сказать – выпить вина, Лэмюэль? – Ольга Уинсток-Добровольская поспешила скрыть свое явное смятение за дымовой завесой иронии. «У меня так не получится – подумал Зоров. – Меня если уж несет, так несет…»

– Именно попить. Без всяких ограничений, кто сколько захочет, – сказал Лоусон мрачно. Откуда-то из стены выехал столик на колесиках, уставленный разными бутылками.

– Русские люди издревле славились безудержным пьянством и лихой удалью, – громко сказал Зоров. Схватив первую попавшуюся бутылку, он небрежно срубил ребром ладони горлышко и несколькими большими глотками опростал содержимое. Круг Шести тихо, но удивительно синхронно ахнул.

– Бургундское 1748 года, – сказал Чалмерс. – А вы молодец, Зоров. Особенно здорово у вас получилось это… шшш-их! – и бутылка открыта. Тем более, если учесть, что спиртное, насколько я знаю, вы употребляете крайне редко.

– Вообще-то да, – сказал Зоров. – Хотя во время работы в десанте приходилось… гм… употреблять. Иногда.

– В десанте? – поднял брови Лоусон. – Но там же сухой закон!

– Иные законы, как правило, имеют исключения… – усмехнулся Зоров. – Но мы отвлеклись. Я хочу извиниться за свою выходку. Понесло меня, как говорится, не в ту степь…

– Ничего, Саша, вы еще прекрасно держитесь, – с грустной иронией улыбнулась Ольга, наливая себе в миниатюрную рюмочку розовый ликер. – Впрочем, так и должно быть. Вы ведь не простой смертный, как изволили, простите, брякнуть сгоряча, ну а уж мы-то тем более не мудрейшие…

Зоров деликатно продолжал, пока каждый из присутствующих выпил что-либо по вкусу, потом спросил, ни к кому специально не обращаясь:

– Хорошо. Тогда – кто же я?

Ответил де Виньон:

– Вы нетерпеливы, Александр. Во-первых, я еще не совсем закончил свой рассказ. Во-вторых, вам еще предстоит послушать мэтра Эйфио. Только после этого я отвечу вам, если, впрочем, в этом не отпадет нужда. Вы согласны?

Зоров молча кивнул.

– Тогда я заканчиваю. Но чтобы плавно перейти к тому, что будет рассказывать Эйнард, я приведу еще одно пророчество Кауфмана: «Грядет рыцарь – покоритель пространства, грядет рыцарь, который соединит малое и великое, и грядет рыцарь, познающий тайну времени и информации». Что можно предположить в этой связи? Если первый, очевидно, Рихард Рейли, отец покоривших пространство Р-звездолетов, второй – наш уважаемый коллега Эйнард Эйфио, то третий…

– Третий – Джек Мак-Киллан, что также совершенно очевидно, – вмешался Эйфио, мрачно сдвинув к переносице кустистые брови.

– Да, – вступил в разговор Чалмерс, – Джек Мак-Киллан. Погиб при загадочных обстоятельствах здесь, на Марсе, сорок два года назад в возрасте двадцати трех лет. Полицейское расследование ни к чему не привело, однако некоторые обстоятельства дела дали основание привлечь к нему ОСК. Тогдашний шеф ведомства Всеволод Лисовски писал в официальном рапорте: «Смерть Мак-Киллана выглядит совершенно случайной. Однако если учесть, что к трагическому исходу привела целая цепь случайных событий, вероятность каждого из которых ничтожно мала, то имеются основания предположить наличие «фактора Кауфмана». Особенно если принять во внимание то, над чем работал Мак-Киллан». Вот так. Об остальном расскажет мэтр Эйфио.

Взгляды присутствующих скрестились на физике, но Эйфио несколько секунд молчал, поглаживая виски, словно его одолевали сомнения, и Зоров успел еще подумать, что ему тоже либо придется столкнуться с «фактором Кауфмана», либо, что вполне возможно, он уже с ним столкнулся…

Глава 11

– Мне довольно трудно определить уровень изложения, – произнес наконец Эйфио задумчиво. – Понятие об идеях Мак-Киллана имеют все члены Круга, хотя и в разной степени. Вполне естественно, и в этом нет ничего обидного, что мой уровень восприятия этих идей как профессионального физика-теоретика так же отличается от уровня «технаря» Шароши, как и его от уровней гуманитариев де Виньона и Уинсток-Добровольской. Несколько особняком в этом плане стоят математик-лингвист Чалмерс и специалист по мозговой деятельности человека Лоусон. Конечно, мне было бы проще всего ориентироваться на уровень доктора физики Зорова, имеющего блестящие теоретические работы, особенно если учесть, что он-то как раз и не знает ничего из-за принятого сорок лет назад не весьма разумного и так и не отмененного до сих пор решения Совета о засекречивании информации по Мак-Киллану. Тем не менее я постараюсь уйти от чересчур специальной подачи материала, поскольку, как мне кажется, даже имеющим допуск к любым секретам уважаемым коллегам не помешает в чем-то обновить, а в чем-то и углубить свои познания о мире, каким представлял его Джек Мак-Киллан. К сожалению, даже останься я один на один с Зоровым, я не смог бы изложить теорию Мак-Киллана во всем ее несомненном блеске, ибо все выкладки Мак-Киллана оказались уничтоженными. Но даже то, что дошло до нас, уцелело благодаря счастливому случаю и молодому – тогда молодому – физику Роберту Кларенсу, сокурснику Мак-Киллана. Они как-то встретились в компьютерном центре «Атлант» Института фундаментальных проблем физики, разговорились, и Джек рассказал Кларенсу о создаваемой им теории. Услышанное потрясло воображение Кларенса и он возжаждал немедленно ознакомиться собственно с теорией и в особенности со специально разработанным Мак-Килланом математическим аппаратом, на которой она базировалась. К величайшему сожалению, ему не удалось этого сделать. Для меня не столь существенно, что именно помешало Кларенсу, об этом, если потребуется, скажет мэтр Чалмерс. В данном случае важен сам факт: теория Киллана на какое-то время оказалась утерянной для человечества. Хотя пересказ Кларенса изучался, что называется, вдоль и поперек. Хотя к созданию теории, базирующейся на дошедших до нас идеях Мак-Киллана, были привлечены самые светлые умы Содружества. Хотя… впрочем, достаточно. Посыпание головы пеплом ума оной не прибавит…

– Итак, по Мак-Киллану, первоосновой Большой Вселенной является совершенно особое состояние материи, некий конденсат поля – вещества – пространства – времени – информации, в котором реализуется весь набор виртуальных вселенных. Я понимаю, что слово «весь» режет слух профессионалу, играя роль аналогичного словечка «всех» в знаменитом парадоксе Рассела, но уточнить его, увы, не могу. Стохастические колебания конденсата приводят к образованию своеобразных «пузырей», каждый из которых есть не что иное, как отдельная вселенная с конкретным набором свойств – имеются в виду универсальные законы, мировые константы, число измерений и т. п. Раздувшийся за пикосекунды с момента образования – мы, например, называем это Большим Взрывом, – пузырь-вселенная заполняется как бы «слепком» с конденсата-первоосновы, своего рода «моментальной фотографией осуществленной виртуальности», простите за вычурность сравнений и претенциозность терминологии, – кстати, весьма далекой от адекватности. Я не хочу сказать, что разрабатывающие идеи Мак-Киллана физики вообще не пользуются новыми терминами; в чем, в чем, а в этом они большие мастаки и фантазеры. Другое дело, что даже Зорову мне трудно в двух словах объяснить смысл терминов «температура вероятности», «прецессирующий сингулярный ряд» или, скажем, «темпоральный фантом»… Так что я иду по пути максимально возможной наглядности в ущерб строгости, хотя о подлинной строгости, естественно, говорить не приходится, ибо до сих пор теория как таковая не воссоздана. Упомянутая мной «моментальная фотография» несет полную информацию о вселенной и предопределяющей – до определенного этапа – ее развитие как в пространстве, так и во времени, ибо и то, и другое есть движение вдоль особых «силовых линий» информационного поля-слепка. Структура информационного поля исключительно сложна, в самом крайнем упрощении ее можно уподобить постоянному магнитному полю, силовые линии которого замыкаются на двух полюсах – северном и южном. «Силовые линии» информационного поля так же замыкаются на двух разноименных полюсах. Один из них есть как бы средоточие информации об энтропийных процессах разного уровня и его можно назвать информационным полюсом энтропии, или полюсом разрушения и хаоса. На другом полюсе сосредоточена информация о всевозможных процессах структурного усложнения от простейших синергетических до зарождения жизни и разума. Все без исключения происходящее во Вселенной есть результат взаимодействия этих двух полюсов, причем проявления этого взаимодействия могут быть самыми разнообразными. От чего же зависит преобладание сил созидания или разрушения в данной точке обобщенного пространства Вселенной? Пожалуй, это один из самых интересных, но и самых сложных вопросов, возникающих при ознакомлении с идеями Мак-Киллана. Возможно, роль здесь играют несколько факторов, хотя не исключено, что их может быть достаточно много. Некоторые наглядные понятия, сразу приходящие на ум, как-то: «направление» движения вдоль «силовой линии», «близость» к тому или другому полюсу и прочие подобные – оказываются, увы, неприменимы; недаром приходится употреблять столько кавычек… К сожалению, об этом Мак-Киллан ничего не рассказал своему бывшему сокурснику Роберту Кларенсу. Но вот другой момент был обрисован им достаточно определенно. По заранее ли заданному и единственно ли возможному сценарию происходят события во Вселенной? И да, и нет, отвечает Мак-Киллан. Рассмотрим две Вселенные, иди, точнее, два состояния одной и той же Вселенной, разделенные по четвертой координате временным интервалом Планка. [1]1
  Планковский временной интервал; в современной физике считается наименьшим из всех имеющих физический смысл временных длительностей. – Примеч. автора.


[Закрыть] Мак-Киллан утверждает, что переход Вселенной из одного состояния в другое может быть осуществлен множеством способов, причем множество это счетное. Вопрос о конечности или бесконечности этого множества оказался столь сложным, что даже Мак-Киллан не мог ответить на этот вопрос, хотя и предполагал, что оно бесконечно.

– Счетность множества является следствием дискретности физического мира? – спросил Зоров, слушавший Эйфио о напряженным вниманием и со все возрастающим профессиональным интересом.

– Совершенно верно. Таким образом, каждая обобщенная точка пространственно-временного континуума является точкой виртуального ветвления Вселенной на множество вселенных. Более подробно на этом интереснейшем моменте я остановлюсь ниже. Сейчас хочу подчеркнуть лишь, что присутствие информационного поля приводит к тому, что не все возможности равновероятны и после определенного, достаточно большого числа переходов, что соответствует какому-то осязаемому промежутку времени, Вселенная приходит в заданное – или в одно из заданных – информационным полем состояние. Воспользуюсь наглядной, хотя и весьма условной аналогией. Если на диэлектрическую пластинку, под которой расположен магнит, насыпать железный порошок, то вначале ничего не произойдет. Однако если сообщить пластинке легкую вибрацию – скажем, постукивать по ней пальцем, – то железные пылинки расположатся вдоль силовых линий магнитного поля, хотя движение каждой песчинки достаточно хаотично. Таким образом, как в пространстве, так и во времени в диалектическом единстве пребывают свобода выбора и предопределенность…

– Причем это можно проследить на разных иерархических уровнях мира, не так ли, мэтр? – Вновь задал вопрос Зоров, воспользовавшись паузой. Эйфио удовлетворенно кивнул:

– Вы попали в точку: от простейших квантовых состояний неопределенности, которые постулировал еще Гейзенберг в начале XX века, до свободы выбора личности и цивилизации… Хм! К интересным, однако, можно прийти выводам, не так ли? Но об этом, если уважаемая аудитория не возражает, поговорим позже. Сейчас я хочу конкретизировать физическую картину мира по Мак-Киллану. По его мнению, в нашем «пузыре» реализовался набор счетного множества как бы вложенных «друг в друга» трехмерных континуумов. Сама Вселенная имеет одиннадцать измерений, или, точнее, одиннадцать базисных координат: наряду с привычными нам длиной, шириной и высотой, а также не менее привычным, но гораздо менее понятным «четвертым измерением» Минковского имеют место еще шесть, так сказать, законсервированных измерений, проявляющихся в микромире лишь на расстояниях порядка планковской длины, а в макромире для их распрямления требуются плотности энергии, в триллионы триллионов раз превышающие энергию кварк-глюонного распада… Представить такую плотность энергии невозможно, но она достигается в областях прямых и обратных сингулярных пробоев континуума, черных и белых дыр в просторечии… Кстати, благодаря фундаментальному открытию Рихарда Рейли мы научились с помощью резонансной гравитационной раскачки «распрямлять» какое-то из этих измерений и скользить вдоль пятой координаты практически мгновенно, не прибегая к энергиям столь чудовищным.

– Разрешите вопрос, мэтр? Открытие так называемого резонансного гиперпространственного трансфуркационного Р-перехода базировалось на уравнениях Рейли – Коллинза. Удалось ли Мак-Киллану построить более общую модель?

– Удалось, и он прямо говорил об этом Кларенсу. Уравнения Рейли – Коллинза являются частным случаем обобщенных уравнений Мак-Киллана. К сожалению, они утрачены вместе со всей теорией. Надеюсь, не безвозвратно… Но вернемся к нашим баранам, то бишь к базисным координатам. Я пока назвал десять координат, но есть и одиннадцатая, и она представляет исключительный интерес. Сам Мак-Киллан назвал ее фазой, по аналогии с фазой гармонического колебания, и эта аналогия, по всей видимости, весьма удачна. Точно так же, как две одинаковые синусоиды никогда не совпадут, отличаясь по фазе, так и два трехмерных мира не совпадают, отличаясь по фазовой координате.

Переход между этими мирами возможен, как правило, в областях сингулярных пробоев континуума. Однако могут существовать пространства, где барьер между параллельными мирами снижается и не исключены туннельные эффекты. К сожалению, Мак-Киллан не сообщил ответ на самый, пожалуй, сложный и противоречивый вопрос. Во-первых, только ли один путь развития осуществляется из бесконечного множества «впечатанных» в информационное поле вариантов, или Вселенная подобна дереву с бесконечным числом точек ветвления и физически сосуществующих вселенных-»ветвей»? В последнем случае возникает «во-вторых»: как соотносится множество вселенных-»ветвей» с множеством сдвинутых по фазовой координате вселенных и можно ли между этими множествами установить взаимно-однозначное соответствие. Если такого соответствия не существует, то картина мира чудовищно усложняется, и я совсем не представляю теории, которая может адекватно ее описать… – Эйфио обвел слушателей большими грустными глазами и с извиняющейся улыбкой произнес: – Очень трудно «на пальцах» объяснять крайне сложные вещи, особенно если сам их не понимаешь… Тем не менее попытаюсь продолжить, хотя в этой части рассказа мне предстоит выйти за рамки чистой физики. Как я уже говорил, информационное поле хранит программу или, точнее, бесконечный набор программ возможных вариантов развития нашей Вселенной. Развитие ее во времени – в грубом приближении – соответствует механическому движению в событийном пространстве информационного поля. Само информационное поле неизменно, но только до поры. Поскольку понятие «развитие во времени» к нему неприменимо, следует говорить о структурных изменениях поля в точках обобщенного одиннадцатимерного пространства с различными временными координатами. Вновь обращаюсь к весьма условным аналогиям, приведу в качестве примера известные более трехсот лет эффекты Зеемана и Штарка ядерной физики: расщепление линейчатых спектров ядер под действием магнитных и электрических полей. Информационное поле обладает тонкой и даже сверхтонкой структурой, это свойство поля универсально и имеет место как бы «всегда», но обнаруживается только при особом взаимодействии с высшими проявлениями эволюционного процесса и формами организации материи – жизнью и разумом. При этом возникает целый ряд удивительных эффектов, порожденных обратной связи поля и разума. Чуть уходя в сторону от основной линии, тем не менее не могу не упомянуть о том, что Мак-Киллан усматривал прямую корреляционную связь между ступенью развития живой материи и ее энергетикой.

– Тут, пожалуй, он не оригинален, – впервые прервал Эйфио Лоусон. – На этот факт обращали внимание многие биологи.

– Не спорю, – мягко улыбнулся Эйфио. – Я скверный знаток биологии и не исключаю, что и у Мак-Киллана были кое-какие пробелы в этой области. Тем не менее представление об эволюции живого как о спирали изменения энергетики организмов выглядит – для меня по крайней мере – весьма привлекательно. В самом деле: простейшие потребляли энергию в виде квантов электромагнитного излучения; далее по мере усложнения форм жизни энергия использовалась все более опосредованно, но завершит спираль разум на высшей ступени, видимо, самым рациональным прямым энергопотреблением на фундаментальном уровне – непосредственно из вакуума, модуляцией нулевых колебаний которого и осуществляется в элементарных ячейках обобщенного пространства запись информации. Вот так, от нуль-поля, являются энергетическим фундаментом всего сущего, до информационного поля и Разума вселенной – воистину грандиозный мост мироздания! – Эйфио несколько секунд помолчал и, внезапно оживившись, произнес:

– Кстати, точка зрения Мак-Киллана на пресловутый Разум вселенной выглядит достаточно материалистично. Информационное поле само по себе не может мыслить, хотя и является совершеннейшим инструментом разума. Это как бы грандиозный мозг, из которого выкачана кровь и нервные волокна «молчат»; он дремлет до поры, но как только кровь заструится по артериям и капиллярам и тьмы импульсов оживят нервные волокна, произойдет, быть может, самое великое чудо мироздания – рождение Метаразума.

Роль крови и импульсов должны сыграть пока разрозненные разумы, затерянные средь звездных россыпей космоса.

– Мак-Киллан считал, что эта стадия развития Вселенной еще не наступила? – быстро спросил Зоров. Он ощущал непонятное возбуждение, лицо его горело. Де Виньон и Чалмерс обменялись быстрыми взглядами, но Зоров не заметил этого, прикипев глазами к Эйфио.

– Да, он считал именно так. Каждая цивилизация активирует, по его мнению, определенную часть информационного поля, образуя ноосферу данной цивилизации. Ноосфера взаимодействует со всеми индивидуумами биосферы, но лишь некоторые способны осознать это взаимодействие и даже по собственному желанию «включаться» в ноосферу – я имею в виду медитацию различных ступеней и проникновение духа в астральный мир и миры высших порядков; все эти вещи на нашей Земле были известны тысячелетиями, но Мак-Киллан дал строгое обоснование этим и многим другим феноменам. К этому, я думаю, мы еще вернемся, а сейчас скажу, что предвестником этапа объединения Мирового Разума Мак-Киллан считал появление отдельных личностей, способных «включаться» не только в собственную, но и в другие ноосферы. Образуются как бы мостики между ноосферами, которые со временем будут расширяться, ветвиться, пока не произойдет Великое Слияние.

Зоров сжал виски руками. Не происходило ли с ним на Земле нечто подобное?!

– Тут, однако, картина опять-таки усложняется. Мак-Киллан полагал, что делокализация ноосферы любой цивилизации может быть осуществлена только при определенном, достаточно высоком уровне ее развития, достичь которого весьма непросто. Дело в том, что перед каждой из цивилизаций есть три пути развития.

Эйфио вынул из нагрудного кармана мнемоблокнот и быстро провел магнитным стилом несколько линий.

– Скажите, Александр, вам знаком этот рисунок? – Эйфио протянул блокнот Зорову, и тот с интересом всмотрелся в экранчик: – Это так называемая четырехполюсная схема событийного пространства нашей Вселенной, предложенная Мак-Килланом. Хотя уважаемый де Виньон утверждает, что подобные идеи содержались еще в некоторых древних философских учениях Земли.

– Александру Георгиевичу, возможно, будет небезынтересно узнать, что эта схема найдена и в «Завещании Кауфмана», – сказал Чалмерс. – К сожалению, комментарий к ней оказался практически уничтожен лакунами. Важно, однако, другое – Мак-Киллан не мог знать об этой схеме, как, впрочем, и о самом «Завещании». Это исключено.

– Зато его теория легко объясняет этот, на первый взгляд, мистический факт! – живо отреагировал Эйфио. – И он…

Эйфио вдруг осекся, глядя на Зорова. С разгорающейся в глазах тревогой смотрели на него и остальные члены Круга. А творилось с ним в самом деле нечто странное: челюсть отвисла, лицо побледнело, округлившиеся глаза выражали безграничное изумление. Простенький рисунок вернул ему способность удивляться, да еще как.

– Трон!.. Трон Дальвиры венчал точно такой же символ! – выпалил он, подавшись вперед всем корпусом. – Только вместо плюса и минуса там были другие значки… Что это значит?! Что это может значить, мэтр?!

Но ответил Зорову не Эйфио, а де Виньон:

– У меня есть предчувствие, что именно вам предстоит найти ответы на многие вопросы, Александр. И на этот тоже. – Лицо де Виньона приобрело угрюмое выражение. – Я прошу продолжить, Эйнард.

– Стрела условно обозначает временную ось Минковского, значками «минус» и «плюс» отмечены полюса Разрушения и Созидания информационного поля. Так вот, на своем пути из прошлого в будущее цивилизация может либо свалиться на одну из спиралей, либо пройти между полюсами по пути, который Мак-Киллан назвал «Путь Равновесия». Сваливание на левую спираль ведет к преобладанию сил Разрушения, нарастанию полиэнтропийных процессов и в конечном счете к гибели цивилизации. Соскальзывание вправо ведет к застою и медленному угасанию разума. В обоих случаях происходит коллапс и уничтожение ноосферы. И лишь третий вариант развития – движение по Пути Равновесия – может поднять цивилизацию до уровня, когда она готова вместе с другими, также прошедшими свой Путь Равновесия цивилизациями, образовать Мировой Разум. Все три пути развития той или иной цивилизации «впечатаны» в тонкую и сверхтонкую структуру информационного поля, соединяя, как я уже говорил, казалось бы, несоединимое: свободу выбора, случайность и предопределенность.

– Скажи, Эйнард, а что происходит при вмешательстве одной цивилизации в судьбу другой? Особенно если первая является цивилизацией высшего порядка? – спросил де Виньон.

Эйфио, казалось, был готов к этому вопросу; он кивнул и сказал:

– При любом взаимодействии любых цивилизаций, независимо от их уровня, происходит дополнительное расщепление линий информационного поля, что приводит к появлению новых возможностей для обеих цивилизаций…

– Как все это может выглядеть применительно к человечеству? – этим вопросом де Виньон, очевидно, направлял разговор в русло проблем самых важных и актуальных.

– Между точной количественной теорией и ее качественным, к тому же весьма поверхностным, обзором – громадная разница. Тот, кто мог, быть может, дать ответ на этот вопрос, погиб много лет назад. Нам остается дожидаться нового гения, способного воссоздать теорию Мак-Киллана.

– Или нового Августа Кауфмана, – в полголоса пробормотал Зоров.

– Прекрасно? – Де Виньон стремительно повернулся к Зорову.

– Именно это ожидал я услышать от вас. Поскольку новым Кауфманом, по всей видимости, должны стать вы!

В воцарившейся тишине Зоров несколько раз кивнул головой. Говорить он не мог.

– Видите ли, Александр, – мягко продолжил де Виньон, – если принять идею Мак-Киллана о взаимодействии человеческого мозга с информационным полем, то логично предположить существование людей, способных считывать «впечатанную» в поле информацию. В разные времена их называли оракулами, ясновидцами, прорицателями, пифиями, ведунами. Так, Эйнард?

– Совершенно верно. Более того, этим взаимодействием можно объяснить практически все паранормальные явления, такие как телепатия, телекинез, левитация и другие.

– Эти явления допускают определенную классификацию, мэтр, я не ошибаюсь? – у Зорова наконец прорезался голос.

– Не ошибаетесь. – Эйфио благожелательно кивнул. – В первую очередь по энергетическому принципу. Любые явления, связанные с высвобождением энергии, легко объяснить, если учесть связь между информационным полем, и нулевыми колебаниями вакуума, о которой я говорил. Информационная первооснова есть одновременно и первооснова энергетическая. Отсюда все и проистекает… Что касается механизмов включения этих явлений, то в их основе, я убежден, лежит явление резонанса, как универсального ключа к высвобождению очень больших энергий при приложении ничтожно малых. Другой тип явлений, которые принято называть трансцендентальными, легко объясняется наличием обратной связи между ноосферой и человеческим мозгом. Спиритизм, легенды о загробной жизни и переселении душ… А все очень просто: энергетический слепок с создания человека – то, что тысячелетиями называли душой, – навечно остается запечатленным во всепроникающем и неуничтожимом поле информации.

– Красиво! – искренне произнес Зоров. – В самом деле практически все становится объяснимым. Но как вы узнали, что я – кандидат в Кауфманы, так сказать?

– Вас отследили по ряду критериев, – сказал Чалмерс. – И компьютер выдал максимальную вероятность. Тем более сам Кауфман предсказал год вашего рождения.

– Я хотела бы сделать одно замечание, – вступила в разговор Ольга Уинсток-Добровольская. – Я, например, совершенно согласна с Кауфманом, что некие, силы высшего порядка пытались удержать нашу цивилизацию на Пути Равновесия. Однако события XXI века едва не отбросили ее на гибельные витки левой спирали. «Едва» – это если бы не проект «Ковчег». Теперь мы, Звездная Ветвь человечества, идем по Пути Равновесия… во всяком случае, пытаемся это делать. И как раз тогда, когда все плохое, казалось, уже позади, мы вновь ощутили внимание неких могущественных сил…

– И в этот период на арену должны выйти вы, Александр, – произнес де Виньон. – Теперь вы понимаете, как много от вас будет зависеть. Возможно, даже все.

Зоров взглянул на де Виньона. Тот болезненно хмурил брови, а в глазах сквозь мятущиеся тени тревог и сомнений пробивалось неукротимое пламя надежды.

– Я сделаю все, что в моих силах, экселенц, – твердо сказал Зоров. – И что бы ни готовила мне судьба, я всегда останусь человеком.

Молчание тяжким сомнением повисло в воздухе. На Зорова никто не смотрел. Зоров ощутил холодную злость.

– Вы не верите мне? – Голос звенящим клинком вспорол тишину.

– Верим, – сказал де Виньон и встал.

– Нам просто ничего другого не остается, – тихо произнесла Ольга Уинсток-Добровольская. Она тоже поднялась и, гордо откинув голову, посмотрела в глаза Зорову долгим взглядом своих невероятных фиалковых очей.

– Вы уж постарайтесь, Саша, – неуверенно произнес Шароши. – Извините меня, но я инженер, технарь… и от всего этого у меня голова идет кругом… Хотя и понимаю, насколько все это серьезно. И вот еще что, Саша, – он вдруг оживился, – если вам понадобится техническая помощь – ну, сотворить какую-нибудь необычную штучку-дрючку, – обращайтесь непосредственно ко мне. Идет?