Текст книги "Красные нити (СИ)"

Автор книги: Александр Скок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

– Мы это у него уточним.

– Уточняйте. Я ничего не скрываю.

– Кто-нибудь еще находился в здании?

– Видел Кристину и Олега.

– Не спрашивали у них, почему они были еще на работе?

– Нет. Но, полагаю, работали.

– Видели, может быть слышали, в тот вечер что-то подозрительное?

Гречкин вспоминал пару секунд, а потом пожал плечами:

– Да нет вроде.

– Кому было выгодно убийство Смогржевского? Подозреваете кого-нибудь?

– Не знаю. Никому.

– Как можете охарактеризовать своих коллег, а именно, Кляйндт Кристину, Безрукова Олега?

Гречкин потупил взгляд:

– Я не привык говорить за спиной у людей. Это не в моих принципах.

– И все же?

– Я скажу, если этот разговор останется в этой комнате и никто не будет о нем знать. Я не сплетник.

– Погиб человек. Как добросовестный гражданин вы должны рассказать все, что может помочь расследованию.

– У Кляйндт и Безрукова были конфликты со Смогржевским.

– Рассказывайте.

– Можно я сначала воды попью? – он кивнул на кулер. Денисов жестом дал добро.

Закончив допрос, мы отпустили Гречкина.

– А Чижов уверял, что атмосфера в коллективе нормальная. Как пауки в банке, – сказал Денисов, отворачиваясь от окна.

– Ага, – ответил я, не отрываясь от переписки с Ритой.

Николай налил себе из кулера воды, уселся за стол и произнес:

– Значит, что имеем. У двоих были конфликты со Смогржевским. У Кляйндт личная неприязнь, у Безрукова из-за того, что Смогржевский занял должность главного инженера вместо него. Вопрос в том, веские ли это причины, чтобы пойти на убийство.

Я сунул телефон в карман и проговорил:

– Для них, может, и веские.

– А может, и нет. Но факт остается фактом: конфликты с коллегами у Смогржевского были до того, как он погиб.

– А что с Гречкиным? Получается, только у него не было конфликта со Смогржевским? Или был, но он просто решил не говорить?

– Возможно.

– Мне показалось, что Гречкин как будто специально наговорил на своих коллег.

– Мне тоже.

– Зачем?

– Черт его знает… либо просто болтун, либо таким образом отводит от себя подозрения.

– И показания у него не сходятся. Полиции говорил одно, нам другое. Мутный какой-то.

– Ладно, давай поговорим со следующим, – сказал Денисов, достал телефон и связался с Чижовым. – Вадим, пригасите к нам Кристину Кляйндт.

Кляйндт

Кристина Кляйндт, 27 лет. Не замужем. Специалист центра внешних коммуникаций. Высшее образование.

В компании работает год и два месяца. Зарекомендовала себя исполнительным сотрудником, нареканий по работе не имеет. С коллегами общительна, поддерживает дружеские отношения.

К уголовной и административной ответственности не привлекалась.

Примечание: склонна к истерикам.

Из личной карточки Кляйндт Кристины Александровны, собранной службой безопасности «Полярной звезды».

– Вы меня в чем-то подозреваете? – спросила Кристина, усаживаясь на место Гречкина.

– Нет. Просто вас пригласили на беседу в рамках внутреннего расследования инцидента. Считайте это формальностью, – ответил Денисов. – Нужно ответить на несколько вопросов. Мы вас долго не задержим. Вы готовы?

– Да. Только можно сначала воды?

Я поднялся со стула, набрал из кулера воды в пластиковый стаканчик и подставил его перед девушкой на стол. Вернувшись на свое место, заметил, что ее руки дрожали, когда она подносила стакан к губам. Волнуется? Возможно. На ней были очки в черной оправе, красная помада на губах, глаза накрашены сильнее, чем стоило. Несмотря на то, что белая блузка застегнута на последнюю пуговицу, юбка была короткая.

– Что вы можете сказать о Смогржевском? Как охарактеризуете?

– Я с ним мало общалась. У нас были разные сферы деятельности в компании. Хоть о покойниках плохо нельзя, но мне он показался грубым человеком. Его жене я бы не позавидовала.

– В чем это выражалось?

– В общении. Ни здравствуйте, ни до свидания. Может просто взять и оскорбить человека, а для него это было как в порядке вещей.

– Вы сказали, что вы мало общались. Разве этого общения было достаточно, чтобы сложить о нем верное впечатление?

– Мне хватило одного раза работы с этим человеком. Я должна была подготовить пресс-релиз по открытию нового производственного здания, пришлось ходить к Смогржевскому и уточнять некоторые детали, так как он как главный инженер отвечал за его строительство. С самого начала наши взаимоотношения не заладились, какая-то личная неприязнь друг к другу. Мне было тяжело с ним работать. Вспоминаю те дни как кошмарный сон.

– Ваш ответ исчерпывающий. Следующий вопрос: где вы находились в момент самоубийства, в районе девяти вечера?

– Я была на рабочем месте. Готовила материалы ко дню алмазодобывающей промышленности. Где-то в пол одиннадцатого ушла домой.

Эфэсбэшник недолго о чем-то думал, потом проговорил:

– Мы оставим вас на пару минут, – и, поднявшись, кивнул мне на выход.

Вышли в коридор. Николай плотно закрыл дверь.

– Что скажешь? – спросил он у меня.

– Ерунда какая-то. Зачем менять показания?

– Не знаю. Есть версии?

– Нет. А у тебя?

Он кивнул. Затем достал из кармана телефон и стал кому-то звонить. Когда ему ответили, он сказал:

– Вадим, проверьте для меня кое-какую информацию. Узнайте у руководителей Гречкина, Кляйндт, Безрукова задерживались ли их подчиненные на работе в день самоубийства. А точнее, имелась ли у них в тот момент срочная работа.

Чижов что-то проговорил, Николай ответил:

– Я помню, что в протоколах допроса отражено, что они отмечали день рождения. Но все равно уточните мой вопрос. Жду.

Денисов завершил вызов и, убрав телефон, проговорил:

– Наши свидетели ведут какую-то странную игру, нет?

– Не совсем понимаю, что происходит. Зачем им менять показания?

– А вот это нам и предстоит выяснить. Пойдем.

Вернулись в кабинет.

– Все в порядке? – спросила Кляйндт.

– В полном, – ответил Денисов, усаживаясь на свое место.

Я встал сбоку от окна. На улице раздался вой сирены – то ли скорой, то ли полиции.

Николай продолжил:

– Как вы объясните следующую ситуацию: вы сказали полиции, что в тот вечер отмечали день рождения Безрукова. А нам говорите совсем иное.

– В каком смысле?

– Прошу вас прочесть ваши показания полиции, – ответил эфэсбэшник и подвинул ей материалы дознания. Кристина прочитала, и туго сглотнув, отодвинула их обратно Денисову. – Я… я этого не помню. Тогда я была в таком стрессе, что все было как в тумане… могла всякой ерунды наговорить… – И помолчав, спросила:

– Это плохо? Ну, что мои показания теперь не сходятся?

– Мало хорошего… Кристина, скажите, знал ли ваш начальник, что вы задержались на работе и готовили пресс-релиз?

– Конечно. Я сказала ей, что буду работать допоздна, так как на следующий день отпросилась.

– Ваш начальник может это подтвердить?

– Да. А в чем, собственно, дело? Вы меня в чем-то подозреваете?

– Не принимайте близко к сердцу, стандартная процедура проверки, – отмахнулся Денисов. – Может быть, подозреваете кого-то, кому была выгодна смерть Смогржевского?

– Нет, не думаю, что кому-то это было выгодно. По крайней мере, я таких людей не знаю.

– Был кто-то еще в здании вместе с вами?

– Видела Вадима. Больше вроде никого не было.

– Вы имеете в виду Гречкина?

– Да. Видимо, он тоже остался доделывать работу.

– Ладно, на этом пока что все. Можете идти.

***

После тяжелого разговора с Денисовым Кристина вернулась в свой кабинет, и, словно укрываясь от преследователей, прислонилась спиной к двери. Она закрыла глаза и, замерев, пыталась вернуть дыхание в норму. Допрос разъедал ее нервы, как кислота. Когда дрожь в руках чуть стихла, она села за свой стол, высыпала из флакона несколько успокоительных таблеток, которые всегда носила с собой, затем запила их водой.

Эти двое из службы безопасности сразу вызвали у нее отторжение, особенно тот, кто задавал вопросы. Его взгляд, казалось, проникал под кожу, выискивая самые темные тайны Кристины. Она чувствовала, как от него исходила угроза, как будто он мог видеть все ее прошлое насквозь. Но больше всего ее тревожили несостыковки в ее показаниях. Откуда взялась бумага, где утверждалось, что в день самоубийства она праздновала день рождения Безрукова? Кристина с трудом вспоминала, что именно говорила полиции. Тогда она была в таком жутком стрессе, что разговор с полицейскими проходил как в тумане. Но сейчас была уверена, что не могла сказать такого. От всего этого ей стало не по себе.

Взгляд Кристины упал на пластмассовый стакан для карандашей. Такой же стакан стоял на столе Смогржевского. Со дна памяти мутным илом поднялись на поверхность обрывки воспоминаний о том дне, когда все случилось.

Это был обычный рабочий конфликт, даже не из-за работы – просто Смогржевский был не в духе. Но его слова резали по живому.

– Войдите! – глухо донеслось из-за двери, когда Кристина осторожно постучала.

Она переступила порог и замерла. Смогржевский стоял у открытого окна и курил. Не поворачиваясь, раздраженно бросил:

– Что надо?

«Не в духе», – мелькнуло у нее в голове.

Ей совсем не хотелось начинать разговор. Лучше бы подождать, когда он успокоится. Когда она говорила с людьми, которые были в дурном расположении духа, всегда боялась, что ее ударят. Сама не знала, откуда был этот страх. Но время поджимало, и рабочий вопрос нужно было решать здесь и сейчас.

Набравшись смелости, она произнесла:

– Сергей Викторович, нужно подготовить пресс-релиз к открытию новых производственных зданий. Необходимы их характеристики, в какой срок была окончена стройка, количество рабочих, которые участвовали... И еще хотелось бы узнать подробности о назначении зданий.

Она зацокала каблуками к столу, опустилась на стул, открыла ежедневник и щелкнула авторучкой, готовясь делать пометки. Ее взгляд упал на тубу с таблетками на его столе, затем скользнул по стакану для карандашей.

Смогржевский молчал. Кристина подняла глаза и посмотрела ему в затылок. На толстой шее виднелась полоска от двух жировых складок. Кляйндт охватило отвращение. Эта деталь казалась ей невыносимо мерзкой. Холодок пробежал по рукам, оставив за собой мурашки.

Затянувшись, он проворчал:

– Вся информация есть в техническом отделе. Они подготовили презентацию. Хоть раз в жизни оторви свою жопу от кресла, дура тупая, и сходи в технический отдел.

–Что вы себе позволяете?!

– Что считаю нужным, то и позволяю, – ответил он, снова затягиваясь.

– Попрошу вас соблюдать субординацию!

– У тебя ко мне все?

– Я видела презентацию. Там нет того, что мне нужно. И вообще она сделана коряво!

– Коряво у тебя мозги устроены. Ты только ртом зарабатывать можешь, а не головой. Так свою должность и получила. У шефа всегда была слабость к бабам. Через постель любой ваш каприз.

– Что?!

– Не надо устраивать удивление. На правду не обижаются. Ты всегда была шлюхой, ей и останешься!

– Знаете что?! – Кристина повысила голос. – Я иду к генеральному!

– Иди, иди. Он как раз с женой развелся, может, тебе что и выгорит. Что касается пресс-релиза: стройка длилась полгода, в зданиях будут цеха по обработке черных алмазов. В общей сложности в стройке участвовало несколько бригад, всего тридцать человек.

Кристина вскочила на ноги и вылетела из кабинета, громко хлопнув дверью.

Воспоминание об этом дне растворилось, уступая место реальности. Она отвела взгляд от стакана для карандашей, затем поднялась с места и подошла к зеркалу. На нее смотрела темноволосая девушка, которая явно старалась держать свою внешность в идеальном порядке. Макияж – мастерски выверенный, идеальный для офиса, не броский, но и не простой. Волосы уложены так, будто над ними трудился лучший парикмахер города. Но она делала это сама, каждое утро, тратя не менее часа. И этим гордилась. От нее пахло дорогими французскими духами, напоминающими о Париже, Эйфелевой башне и букетах пышных роз.

«Неужели все считают, что я шлюха?» – спросила Кристина свое отражение. Девушка в зеркале внимательно смотрела на нее, вглядываясь в каждую деталь, но не ответила.

У нее не было мужа, молодого человека – тоже. Она не спала с кем попало, в ее списке было два-три достойных парня, которым она давала зеленый свет. И все на этом. Разве это делает ее шлюхой? Нет, не делает. У нее так же, как у всех незамужних девушек. Все как у всех.

Она вернулась за стол. Оскорбление, которое бросил ей Смогржевский, до сих пор жгло ей душу. Кто дал ему право называть ее шлюхой?!

Кристина вздохнула и бросила взгляд на монитор. На экране терпеливо ждал файл, в котором нужно было написать пресс-релиз о новой линейке черных алмазов. Чтобы отвлечься, она принялась набивать текст, но слова не ложились. Мысли возвращались к тому дню, и она снова вспомнила.

В тот день она хотела его убить. За такое оскорбление он не был достоин жить, считала она. Ни один мужчина не имел права оскорблять женщину. Тем более называть женщину шлюхой. За такое он и вовсе не должен ходить по земле, думала тогда Кристина. Но убить было сложно. Сложно и страшно. Еще страшнее были последствия. Тюрьма была для нее хуже всего.

Ей было известно, спасибо слухам, что Смогржевский, этот козел, пил антидепрессанты. Она видела на его столе тубу с таблетками, именно тогда, когда он ее оскорблял. Заставить его ответить за свои слова и подменить антидепрессанты чем-то более опасным – вот что задумала Кристина. Если все сделать правильно, никто и не подумает, что кто-то подменил таблетки. Все будет указывать на то, что этот козел их сам перепутал. На нее никто даже не подумает. Идеальный план.

Задумала и сделала.

Прочитав в интернете о необходимом препарате, который мог бы отправить на тот свет Смогржевского, и об антидепрессантах, которые он принимал, Кристина направилась в аптеку. Без рецептов их не отпускали, но фармацевт был молодым парнем, и Кристина решила использовать свою внешность и хитрость. Она надавила на жалость, рассказав, что забыла рецепты дома, а вернуться за ними пришлось бы через весь город. Пообещала с ним поужинать в кафе. Парень, конечно, не устоял и отпустил ей препараты. Кристина продумала все до мелочей: таблетки такого же размера и выглядят точно так же, как антидепрессанты. И антидепрессант купила в точно такой же тубе, как у него. Все шло просто идеально. Она поместит таблетки в тубу, незаметно поставит ее на стол этому козлу, и он ничего не заподозрит.

Пока охранник выходил на перекур, она тихо стащила ключ от кабинета своего врага. Теперь оставался последний шаг: проникнуть в кабинет этого козла и подменить таблетки. Это был самый трудный и опасный этап ее плана мести.

Кристина мучилась около недели, не решаясь довести начатое до конца. Страх сковывал ее – а вдруг кто-то увидит, как она входит в кабинет Смогржевского? А если все вскроется? Напряжение росло, и, когда оно достигло предела, она твердо решила: хватит себя мучить! Сегодня она доведет дело до конца, несмотря ни на что.

Но в этот день Смогржевский, как назло, задерживался на работе. Кристина терпеливо ждала, наблюдая, как стрелки часов сначала сходятся на 19:00, затем на 20:00, и, наконец, на 21:00. В коридоре раздались шаги. Кто-то прошел мимо ее кабинета. Ушел? Кристина затаила дыхание, вслушиваясь в приглушенные звуки пустого офиса. Момент истины приближался.

Кристина выглянула в коридор – ни души. Пора. Закинув сумочку на плечо, она задержалась возле зеркала, на мгновение всматриваясь в свое отражение. Потом раскрыла сумочку, туба с таблетками на месте. Погасив свет, она вышла в коридор, закрыла кабинет на ключ и двинулась завершить свой план, стараясь не как можно тише стучать каблуками по полу.

Кабинет Смогржевского находился на этом же этаже, в самом конце коридора. Кристина остановилась перед дверью, огляделась, достала из сумочки ключ и взялась за ручку. Сердце колотилось в бешеном ритме, спина взмокла, пальцы дрожали. Загнав страх глубоко внутрь, она глубоко вдохнула, вставила ключ в замок и осторожно открыла и тут же вздрогнула. Смогржевский стоял у открытого окна, курил, повернувшись к ней спиной. В кабинете был полумрак, свет выключен, жалюзи опущены. На столе – начатая бутылка водки и пачка томатного сока.

Кристина вдруг захотела тихо закрыть дверь и уйти. Но потом, как бес в ребро, ее шибанула мысль: а что если его столкнуть в окно?

Глава 3

Денисов тихо выругался, мучительно возясь с замком двери квартиры Кочеткова. Механизм оказался непростым. Я стоял на стреме у окна подъезда, глаз не спускал со двора. В случае, если кто-то покажется, должен был предупредить напарника. Но уже десять минут – никого. Время было такое, полтретьего дня, когда все нормальные люди на работе. Кстати, камеры наблюдения в подъезде не было.

Наконец, с тихим щелчком замок сдался, и мы вошли. Я огляделся и присвистнул. Дорогой ремонт, изысканная мебель, пять комнат. Камер вроде бы не было. Дежавю накрыло меня с головой. Точно! Вспомнил. Квартира Черных была не хуже обставлена. Надеюсь, нам повезет точно так же, как и в прошлый раз.

Что мы ищем? Доказательства, что Кочетков заказал убийство Смогрежского. Интересует переписка Кочеткова, и желательно, чтобы она была с Гречкиным.

Денисов начал обшаривать гостиную, а мне досталась спальня. Ничего интересного: шкаф-купе с зеркалом, двуспальная кровать, комод, косметический столик. Надев хирургические перчатки, принялся рыться в комоде. О, блин! В одном из ящиков нашел огромный резиновый… и еще несколько плеток, черный латексный костюм, кляп. Тут же захлопнул ящик. Лучше бы я этого не видел! Ну и сексуальные предпочтения у Гарика! Или его жены? Лучше не думать, лучше не думать! Отшатнувшись от комода, полез рыться в шкафу. В итоге в спальне ничего не нашел.

А вот Денисову повезло больше. Он сидел на краю кресла, на коленях у него был ноутбук. Эфэсбэшник что-то внимательно читал на экране, на руках такие же перчатки, как и у меня.

– Нашел что? – спросил он, не отрывая взгляда от ноутбука.

– Ну как сказать… из интересующего ничего не нашел, – ответил я, решив умолчать историю про комод. – У тебя что?

– Пока ничего. Тут какие-то научные сведения. Судя по всему, что-то связанное с НИИ.

– О как! И что там?

– Сложно все. Отчеты, расчеты, бухгалтерская кухня. Надо бы это все Писарскому показать.

Я подошел к окну и через тюль посмотрел во двор. Пока что все было тихо и хозяева квартиры не возвращались. До их возвращения еще несколько часов.

– Не крутись около окна, – сделал замечание Николай.

– Я близко не подхожу. Из глубины квартиры смотрю.

– Все равно. Контору палишь.

Я посмотрел на камеру, которая висела на столбе. Хм, и верно, направлена на окна квартиры, а не на подъезд, как мне показалось из машины.

– Слушай, я тут знаешь что подумал? Странно, что квартира не под сигнализацией, – проговорил я.

– Мне это тоже показалось странным.

– Как-то это все подозрительно… тебе так не кажется?

– Кажется. А что делать? Работать как-то надо.

– Это верно, – вздохнул я, поднимая глаза на металлическую штуковину, закрепленную над окном с уличной стороны. Опускающиеся жалюзи, сейчас поднятые. Как-то хотел себе такие поставить. Через них свет вообще не пробивается в комнату.

– Ладно, пойду другую комнату посмотрю, – сказал я.

И вот я в ней. Длинный шкаф, забитый книгами, большой глобус в углу, журнальный столик по центру, шикарные кожаные кресла рядом. Бильярдный стол у окна, у стены – тумбочка с баром и набором сигар. Комната отдыха, явно. Пролистал несколько книг. Теоретически, в них мог быть тайник, но проверять все – слишком долго. Да и зачем? Сомневаюсь, что Кочетков хранил бумажные письма от Гречкина. Сейчас вся переписка в сети. Крутанул глобус, катнул по столу бильярдный шар. Нет, здесь мне делать нечего. В кармане завибрировал телефон. Писарский.

– День добрый, есть новости? – спросил я, крутя глобус и приглядываясь к континентам. Потом подошел к окну, глянул на двор. В этой комнате тоже над окном висела коробка с жалюзи.

– Здравствуй, Игорек. Да, есть новости, – голос профессора был серьезным и встревоженным. – И они не очень хорошие. Твой тест… ты его не прошел.

– Я в курсе. Ерунда полная ваш тест, если честно, – сказал я, как есть, подойдя к бару. Начал рассматривать бутылки с алкоголем.

– Все очень серьезно! – вспылил Писарский. – Я отправлю к тебе свою дочь, ее зовут Эмма, чтобы разобраться в ситуации. Она физик.

В следующий миг за окном что-то загудело, и жалюзи стали опускаться. Что за…

– Извините, пора идти, работа, – сказал я, понимая, что резко стало не до разговоров. Уставился на жалюзи, которые медленно закрывали окно, погружая комнату в темноту.

– Игорек, постой! Эмма прилетит завтра вечером. Нужно встретить ее в аэропорту!

– Встречу!

– Но ты не знаешь, как она выглядит.

– Пришлите фото, – ответил я и сбросил вызов. Некогда лясы точить, сейчас начиналась какая-то заварушка. Не нравилось мне, что жалюзи вдруг стали закрывать окно.

Рванул к Денисову, мгновение и я уже рядом с ним. Вся квартира погрузилась в непроглядную тьму, жалюзи плотно запирали окна. Но это было лишь начало кошмара. Потолок выдохнул нечто похожее на струю воздуха, и продолжил с шипением впрыскивать его в помещение, как будто выполняя чужой злой умысел. Я включил фонарь на телефоне. Николай выдернул флэшку из ноутбука, аккуратно сложил его и вернул на место.

– Все, валим! – сказал он.

Но мы не успели добежать до двери гостиной. Я почувствовал, как сознание медленно ускользает, и, теряя опору, рухнул на пол, погрузившись в темноту.