Текст книги "Красные нити (СИ)"

Автор книги: Александр Скок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Часть 2. Глава 1

Я навел курсор на иконку «персональные данные», и на экран всплыло окно с информацией. Прочитал вслух:

– Полякова Екатерина Владимировна. Серия и номер паспорта бла-бла-бла… Адрес регистрации: город Геленджик, улица Одесская, дом 17. Место работы – частное детективное агентство «Бейкер-стрит». Владелец ИП Полякова Е.В. Фото тоже там было – скан первой страницы паспорта. Я присмотрелся к фотографии. Точно, она.

База ФСБ знала о ней больше: какую школу окончила, потом пара строк про академию МВД, сведения о ближайших родственниках. Вот, пожалуй, и все. Этих сведений мне было вполне достаточно, чтобы идентифицировать Софию. Но почему-то здесь она числилась как Екатерина.

Опять двадцать пять! Я уткнулся лбом в ладони и тяжело вздохнул. За окном уже давно стемнело. Темнота московской квартиры укутывала меня в тишину, монитор светил сонно, намекал, что пора бы закругляться. Но я не был намерен отступать от поисков фактов, что ее имя София, по крайней мере, в ближайшие два-три часа.

Где еще можно найти информацию на человека? ЗАГС, налоговая, пенсионный фонд, социальные сети – все это я уже просмотрел. Эльфийка везде значилась Екатериной. Ну невозможно было везде исправить ее имя так быстро! Бумажная волокита наших госучреждений никуда не делась, и чтобы оформить смену имени во всех инстанциях, требуется как минимум пара недель. А от того момента, когда София предъявила нам с Денисовым свое удостоверение в Сосновой роще, до сегодняшнего дня прошло уж точно меньше этого срока. Как она бы успела? Может, удостоверение было на старое имя, а смена имени была уже на завершающей стадии оформления? Это могло вполне сойти за версию, если бы Денисов вдруг не стал называть ее Екатериной, с его-то фотографической памятью. То есть я имею в виду, что он не мог неправильно запомнить ее имя, считывая его с удостоверения в тот вечер. Эфэсбэшники его уровня таких ошибок не допускают. А то, что там было именно София, я уверен на всего сто процентов и даже чуть больше.

Но это так все рассуждения, самый главный момент, вот он: София сама себя называла Катей. И говорит, что всегда была Катей. Это, блин, как так вообще?

В общем, ситуация с ее именем была даже чем престранная. Была София и – бац! Стала Катя. И по всем документам теперь Катя, и Денисов называет ее Катей. Очень странная ситуевина… Тут либо я дурак, либо лыжи не едут.

Завибрировал мобильник. Экран телефона ожил и доложил: Денисов.

– Спишь? – спросил эфэсбэшник, когда я принял звонок.

– Как видишь, нет.

– У нас нарисовалась новая командировка. Готов?

– В целом, да. Снова гул?

– Нет, не гул. Подробности не по телефону. Забронируй два билета на самолет до Усинска. На себя и на меня. На завтра.

– Вообще-то секретарем я не нанимался.

– О как заговорил! Ты там не обольщайся сильно, быстро взяли в контору – так же быстро и выпрем пинком под зад.

– Да ладно, ладно тебе. Я же пошутил. Погоди, погоди… Ты же не летаешь?

– Придется. Другой дорогой туда долго…

– Не боишься, что упадем? – я не сдержался и решил подколоть Николая.

– Не боятся только дураки, – резко ответил он.

– Ну, это да. А, Усинск – это где?

– На севере. Недалеко от Воркуты.

– Прикольно.

– Ладно, все, отбой. Советую отдохнуть. Работы будет много. Надеюсь, ты там по клубам не зависаешь?

– Ты, блин, прям как отец. Нет, не зависаю.

– Молодец. А то московская жизнь быстро тебе голову вскружит.

– Что хоть делать-то будем?

– Не по телефону. Конец связи.

Денисов сбросил вызов. Он никогда не торопился делиться всем и сразу. Я уже привык к его манере подавать информацию порциями. Все эфэсбэшники такие или только он один? Я снова погрузился в изучение информации на эльфийку, но время в углу экрана напомнило, что скоро полночь. Я закрыл базу данных и начал бронировать билеты. Завтра вечером вылет.

На следующий день с самого утра я отправился к Софии. Надо было узнать, как идет ее выздоровление, и задать несколько наводящих вопросов о нашем прошлом. Возможно, различия есть не только в имени.

Палата на два человека. Стены выкрашены в нежный персиковый цвет, за окном поют птицы, соседняя койка пустует. В общем, эфэсбэшный госпиталь, Денисов замолвил словечко.

– Ну как ты? – спросил я, усаживаясь на стул у кровати эльфийки. Со времени перекоса, как я называю момент, когда для Денисова София стала Катей, видел ее во второй раз. И надо сказать, сейчас она выглядит лучше. Лицо ожило, порозовело, щеки больше не впалые, глаза светятся жизнью. Значит, идет на поправку. Это хорошо.

– Уже лучше, – ответила София.

Я внимательно вгляделся в ее лицо, ища малейшие несовпадения. Она была без макияжа, трудно сказать, та ли это девушка… но голос, без сомнений, Софии. И уши.

– Я тебе тут принес… – я поставил на тумбочку пакет из «Пятерочки», полный фруктов.

Эльфийка улыбнулась:

– Спасибо.

– Что говорят врачи? Долго тебя тут продержат?

– Сказали, две недели – это точно.

– Ну, главное, все заживает, верно?

– Ага.

Настала неловкая пауза. Я тихо кашлянул и сказал:

– Слушай, Соф… Кать, ты ведь помнишь, как мы тогда у тебя на кухне сидели?

– Помню. А что?

Так, этот момент она помнит. Движемся дальше.

– Да вот хотел спросить насчет гипноза… Может, были какие-то моменты, которые ты упустила и мне не рассказала?

Эльфийка задумалась, потом пожала плечами:

– Да нет вроде.

– Ты можешь еще раз восстановить по памяти, что мы тогда делали? Ну, после кухни. Пошли к тебе в комнату, там ты меня ввела в гипноз и…

Пару секунд размыслив, София добавила:

– Ты вспомнил детство в интернате. Профессора, Пещерского, кажется, или Панарского…

– Писарского, – подсказал я.

– Да, точно, Писарского. Потом ты понял, что твоя способность – видеть будущее, и я вывела тебя из гипноза. Вроде, все.

Пересказывает все точь-в-точь.

– А познакомились мы в Сосновой роще, верно?

– Да. Ты смешной, – хохотнула эльфийка, но тут же ее лицо исказила гримаса боли, София приложила ладонь к животу. – Что за тупые вопросы? Ты бухой?

– Да нет, трезвый. Просто... просто хочу еще раз восстановить в памяти те события…

– Зачем?

– Для самоанализа, – соврал я.

– Не советую копаться в себе, хреновое дело.

– Да я так, без фанатизма, – ответил я. И, помолчав немного, решил устроить небольшую провокацию, назвав ее именем, под которым знаю. – Слушай, София, все-таки зачем ты слила все тогда в сеть? Тупо бабла поднять?

Реакция была мгновенной. Эльфийка усмехнулась:

– Я вообще-то Катя. Ты точно трезвый?

– Ой, прости, чей-то я… Слила-то все зачем?

– Слушай, давай не будем больше об этом? Что сделано, то сделано. Или ты еще обижаешься?

– Нет. Говорю же, хочу самоанализ провести, чтобы лучше стать.

– А ты и так ничего, – и посмотрев мне прямо в глаза, твердо произнесла:

– Давай потрахаемся?

Я сконфузился и усмехнулся.

– Ты серьезно?

– А похоже, что шучу?

– Ну… не здесь же прям…

– Пойдем в сортир. По-быстрому. А то на стену полезу. Мне еще две недели здесь.

Я туго сглотнул. Теперь я точно узнаю старую добрую Софию.

– Слушай, давай, когда тебя выпишут… тебе нельзя сейчас резких движений.

– А мы будем медленно.

– Нет, Кать. Нельзя тебе. Давай потом.

– Вот козел, – вздохнула София.

– Мы сегодня в командировку уезжаем.

– Ну и езжай, – холодно ответила эльфийка.

– Ты обиделась?

– Нет. На обиженных воду возят.

– Не обижайся. Просто тебе реально нельзя сейчас, только поэтому я не стану с тобой трахаться. А так я не против тебе впендюрить, правда, – я взял ее за руку. – Ты давай поправляйся скорее. Если что надо будет, звони.

– Сама разберусь.

– Ладно, пойду.

– Вали.

Ушел. Спускаясь по лестнице, прокручивал в голове наш разговор. С уверенностью в девяносто девять процентов могу сказать, что в палате лежит София. Другие вопросы задавать не стал – и так понятно, что это она, и различий в нашем прошлом не будет. Только имя… Имя. Но какого черта она думает, что она Катя? И самое паршивое, что никто, НИКТО не поверит во все это и не подскажет, что происходит.

Вечером я приехал в аэропорт Домодедово, нашел в зале ожидания Денисова. Скинув рюкзак в кресло, сел рядом с эфэсбэшником. Тот, как всегда, был одет в свой фирменный черный костюм. Рубашка белоснежная и черный галстук в серую полоску. В общем, все по стандарту. Хотя нет, не все. На этот раз у него была небольшая дорожная сумка, стояла на полу. Отложив на колени кроссворд, Николай отпил кофе и спросил:

– Готов к труду и обороне?

– Ага. Ты так и не рассказал, что предстоит делать.

– Покопаем самоубийство. Неофициально.

– Неофициально? Это как?

Николай нагнулся к сумке, расстегнул молнию, достал планшет и протянул мне.

– На вот. Открой файл «Полярная звезда». Там вся инфа.

Не задавая лишних вопросов, я терпеливо дождался, когда планшет запустится, открыл файл и погрузился в чтение. Это была небольшая справка о городе, о компании «Полярная звезда» и о человеке, который покончил жизнь самоубийством.

Ну, что могу сказать по итогам прочитанного…

Самоубийца – некто Сергей Смогржевский. Работал главным инженером в Усинском филиале компании «Полярная звезда». О компании я был хорошо осведомлен: их ювелирные магазины раскиданы по всей стране. В общем, они занимались добычей алмазов, причем не простых, а черных, которые в последнее время стали чрезвычайно популярными. Лично я никогда не питал к ним особой симпатии. Это был черный камень, сверкающий алмазным блеском.

Полиция провела дознание по факту падения Смогржевского из окна и вынесла постановление об отказе в возбуждении уголовного дела с формулировкой «самоубийство». Спустя какое-то время один из топ-менеджеров московского головного офиса «Полярной звезды» обратился через свои связи в ФСБ с просьбой провести негласное расследование и выяснить, действительно ли это было самоубийство.

В биографии Смогржевского ничего выдающегося. Мужик как мужик. Пятьдесят семь лет, женат, всю жизнь проработал в сфере добычи алмазов. Исходя из рапортов дознания, мотива для самоубийства не имел. В общем, непонятно, с какого перепуга Смогржевский решил выкинуться из окна. Но не бывает дыма без огня.

Сам городок Усинск тоже не представлял из себя ничего интересного. Разве что привлекал внимание северным сиянием, полярным днем и полярной ночью, лютыми морозами зимой и холодным, дождливым летом с тучами комаров. Расположен недалеко от полярного круга, население – тридцать тысяч, вокруг сплошные болота, нефтяные месторождения и крупнейший в стране рудник по добыче черных алмазов. Единственный въезд и выезд – через железную дорогу или самолетом. Теперь стало понятно, почему Денисову пришлось лететь на самолете.

Я протянул ему планшет и спросил:

– Есть основания полагать, что его убили?

Денисов неопределённо качнул головой.

– Посмотрим.

– Что еще есть?

– Нас встретит начальник службы безопасности. Будет оказывать всяческое содействие. Мы для работников компании будем представляться сотрудниками службы безопасности, которые проводят внутреннее расследование инцидента. О том, что мы из ФСБ, говорить не положено. Ясно?

– Ясно, – кивнул я. – Никак не могу понять, почему ФСБ выполняет просьбу топ-менеджера?

– Ну… – Денисов задумчиво протянул. – Политика. И отчего бы хорошим людям не помочь?

– Понятно. Долго там будем?

– Думаю, дня за три-четыре управимся. Осмотрим место, опросим свидетелей, если будут. Поговорим с женой Смогржевского. Считаю, что после этого картина станет ясна. Ничего сложного быть не должно.

Я вздохнул. И почему мне кажется, что все неприятности начинаются не только с фразы «смотри, как я умею», но и с «ничего сложного быть не должно»?

В зале объявили регистрацию на рейс, и мы, взяв багаж, направились к указанному терминалу.

Глава 2

В какой-то момент полета началась болтанка, самолет прилично тряхнуло. Где-то впереди заплакал ребенок. Денисов туго сглотнул, ослабил узел галстука и посмотрел в иллюминатор. Я заметил это и ухмыльнулся. Достал паспорт из рюкзака и начал пытаться засунуть его в карман джинсов. Слегка толкнул Николая в плечо, якобы случайно. Он заметил мои манипуляции и спросил:

– Он тебе в рюкзаке мешал?

– Лучше пусть будет при мне. Мало ли что. И тебе советую.

– Зачем?

– Если упадем, чтобы опознать проще было.

– Иди ты!

Я засмеялся. Довольный тем, что шутка удалась, вернул паспорт в рюкзак.

– Да ладно тебе, не ссы. Авиаперевозки самый безопасный вид транспорта, – проговорил я.

– А я и не ссу. Но раз в год и палка стреляет. Историю моей семьи ты знаешь.

– Возможно, на тебя ваша семейная традиция не распространяется.

– Очень смешно – традиция, – фыркнул Денисов.

– Пусть будет семейный рок, раз тебе традиция не нравится.

– Давай сменим тему. Есть версии, почему больше не получается применять телекинез?

Я тяжело вздохнул:

– Не-а.

– Он совсем не работает?

– Да.

– Плохо. Очень плохо!

Дело в том, что после того, как забронировал билеты до Усинска, решил наконец-таки поиграться с телекинезом, ну, на минималках – задумал передвинуть карандаш. В последний раз активировал его еще когда разбирался с Рустамом. А с тех пор две недели прошло. Но поиграться с ним не удалось. Я никак не мог его активировать. Мою способность словно наглухо выключили. Денисову об этом сообщил пару часов назад, когда проходили регистрацию на рейс. Эфэсбэшник от этой новости погрузился в состояние глубокой задумчивости, что меня немало удивило.

– Напиши профессору Писарскому. Вот номер. – Николай скинул мне цифры в мессенджер.

Достав телефон, написал Писарскому, что телекинез перестал работать, упомянул про откаты, которые меня накрывали после его применения, и, конечно же, рассказал о ситуации с именем Софии. Минут через пятнадцать профессор позвонил мне по видеосвязи. Он стоял ко мне боком, я видел его чуть снизу, судя по всему, со стола – с камеры ноутбука. За профессором – серая кафельная стена, сверху прямо на него бил яркий свет. На Писарском были медицинский халат и резиновый фартук. На руках резиновые перчатки. Ученый стоял возле металлического стола и что-то делал руками, но что именно, я не видел, это оставалось за кадром.

– Рад, что ты разобрался, как работает телекинез, Игорек! Как жив-здоров? – спросил он, не поворачиваясь ко мне.

– Спасибо, все хорошо.

Профессор, в принципе, особо не отличался от своей версии многолетней давности, которую я видел во время гипноза. Разве что стал совсем седой, и морщин прибавилось.

– Тебя уже устроили в ФСБ? Насчет жалования не обделили? На достойную жизнь хватит?

– Да, все в порядке.

– Напарник не обижает?

– Нет. Пусть только попробует, – усмехнулся я.

– Рад, что у тебя все хорошо, Игорек. Так что там у тебя с телекинезом? Не работает?

– Да. Может быть, вы что-то подскажете? Почему так все происходит?

– Ты не умеешь его контролировать. Тебе нужно чаще тренироваться.

– Но я уже успешно его применял, и не было проблем.

– В каких обстоятельствах он проявился?

– Ну… меня чуть не убили.

– В критической ситуации, такой как угроза твоей жизни, ты невольно смог взять его под контроль и потом еще какое-то время по инерции его контролировал. Но когда ты успокоился, когда твоей жизни больше ничего не угрожало, ты его потерял. Теперь ты сможешь вернуть телекинез только с помощью тренировок. Тебе нужно научиться с ним управляться.

– Но как его тренировать?

– Вышлю тебе курс тренировок. Сначала пробуй воздействовать на спичечный коробок, после того, как перестанешь ощущать откат, переходи на предмет побольше. И так с каждым разом увеличивай размер объекта воздействия. Твою способность нужно прокачивать, как мышцы в спортзале, понимаешь, о чем я? Что будет с человеком, который только что пришел в спортзал, а на него сразу повесили штангу весом двести килограмм?

– Как минимум, надорвется, – ответил я.

– Это как минимум.

– Хорошо, я сделаю все, как вы сказали. Если еще какие-то причины, почему он не работает?

– Да есть еще одна... Ты применял телекинез на всю силу?

Я насторожился, помня, что, скорее всего, применял:

– Применял, но не могу точно сказать, на всю силу или нет. А что?

– Твое тело еще не готово к такому уровню применения. Телекинез требует огромных энергетических затрат организма. Даже кратковременное применение и на самых слабых мощностях забирает у твоего тела около тысячи калорий. Теперь представь, что будет, если ты применишь его на полную силу? Летальный исход. Поэтому у тебя откаты и симптомы. Будь с телекинезом осторожен, это не игрушка. Он к тебе вернется спустя какое-то время, если конечно, все дело в утраченной энергии, а не в умении его контролировать…

Денисов наклонился к телефону, так, чтобы попасть в поле зрения камеры, и спросил:

– Какое время может занять восстановление?

Профессор наконец-то посмотрел на монитор ноутбука и поморщился, словно увидел, что-то очень неприятное:

– Денисов! – выплюнул фамилию Писарский, словно она была грязным ругательством. – Не думал, что снова тебя увижу. Я не знаю точно, сколько это может занять! – Тень презрения мелькнула на лице профессора. Я бросил взгляд на Денисова. Его лицо было непроницаемым, никаких эмоций, но что-то мне подсказывало, что эфэсбэшник симпатий к профессору тоже не испытывал. Что же такого между ними произошло?

– Мне нужно знать четкие сроки! – с нескрываемым раздражением сказал Николай.

Писарский пожал плечами:

– Восстановление может занять неделю, может две или пару месяцев. Или вообще год, два, три… Есть вероятность, что телекинез больше себя вообще никогда не проявит, это если Игорь завысил силу применения. Все зависит от особенностей организма.

– Есть способ ускорить восстановление? – не унимался Николай.

– Конечно! Больше спать, отдыхать. Восстановление сил в условиях санатория. У вас есть все ресурсы это обеспечить. Отправьте Игорька в ведомственный санаторий, не жмитесь.

Николай в ответ лишь фыркнул и отвернулся к иллюминатору. Как только эфэсбэшник исчез из кадра, взгляд профессора стал более добрым.

– Не переживай, Игорек, телекинез вернется. Просто дай своему телу время, – поспешил успокоить меня профессор.

– Я все понял, – кивнул я, больше для приличия. А внутри все так и рухнуло. Я не мог поверить, что телекинез может ко мне больше не вернуться.

– А с тем именем что за беда? – спросил Писарский. – Скажи, есть сопутствующие симптомы? Мигрень, головокружение, носовые кровотечения?

– Нет, все хорошо. Просто вся эта история с именем очень странная.

Профессор посмотрел на кого-то, стоящего за кадром.

– Подайте пилу для вскрытия черепной коробки, – попросил Писарский.

Блин, он что, в морге? Производит вскрытие? Нашел, конечно, время для видеосвязи!

Через мгновение в руках Писарского оказалась небольшая электрическая пила.

– Пара минут, Игорек! – проговорил он, и раздался звук работающей пилы.

Несколько минут он был увлечен вскрытием черепной коробки, а когда дело было сделано, отложил пилу в сторону и проговорил:

– Мне тоже это показалось странным, Игорек. Скажи, кто-нибудь помнит ту девушку под именем София?

– Даже не знаю… – я пожал плечами. – Я особо никого не спрашивал. Времени не было. Но мой напарник не помнит. И везде она числится как Екатерина. Я проверил.

– Везде – это где?

– Налоговая, ЗАГС и другие структуры.

– Интересно, интересно… Скажи, ты не превышал дозировку препарата, который ты пил для стимуляции телекинеза?

Я заметил, что пассажир через проход странно покосился на меня. Перехватив его взгляд, я пожал плечами и улыбнулся.

– Сюжет книги обсуждаем, – сказал я и снова пожал плечами.

Пассажир потерял ко мне интерес, и я вернулся к разговору с профессором.

– Не превышал. Пил, как сказали. Три раза в день по одной таблетке.

– Постараюсь разобраться. Вся эта ситуация очень любопытна и требует проявить к ней интерес.

– Вы можете сказать, хотя бы предварительно, с чем это все может быть связано?

– Пока конкретного ничего сказать не могу, надо подумать. Если у тебя появится мигрень, головокружение, носовые кровотечения – сразу сообщай. В любое время дня и ночи. Хорошо?

– Да, я понял. Если что, сразу.

– Ого, а это что?! – воскликнул профессор, устремив все внимание на стол. – Так, Игорек, я сейчас немного занят. Как только у меня появится ответ на твою ситуацию, я тебе позвоню.

– Буду ждать. Надеюсь, это будет недолго.

– Ничего не могу обещать. Успехов на службе!

– И вам успехов.

Писарский повернулся ко мне, криво улыбнулся и приблизил к камере руку с окровавленным скальпелем, после чего нажал кнопку на клавиатуре. Связь оборвалась. Я переглянулся с Денисовым и пожал плечами. Эфэсбэшник, хоть и слышал наш разговор, давать комментарии не стал и, закрыв глаза, он постарался уснуть.

Что ж… по крайней мере разговор с Писарским закончился тем, что у меня появился человек, который мне поверил. Человек, готовый помочь разобраться, почему я помню элфийку под именем София, а не Катя. Да и с откатом все более-менее прояснилось и стало ясно, почему не проявляется телекинез. Черт побери, как же так-то вышло с ним, а?! Как не вовремя-то с телекинезом все получилось. И все это перед новым делом! Кто знает, что ждет нас впереди… Ощутил себя рыцарем, забывшим дома доспехи перед решающим сражением. Я тяжело вздохнул и потер пальцами глаза. Вот же засада!

Усинск встретил нас мерзкой погодой. Небо затянули тяжелые свинцовые тучи, моросил холодный дождь. Здесь было холоднее, чем в Москве: навскидку температура не превышала десяти градусов тепла, и это в августе. В аэропорту нас встретил Владислав Чижов, начальник службы безопасности «Полярной звезды». Крепкий мужик лет сорока пяти с бородкой-подковкой. Он отвез нас в отель. Несмотря на глубокий вечер, темноты не было. Стояли сумерки – полярный день. Говорят, у них тут ночью и вовсе не темнеет. Мы ехали по пустынным улицам, где царило безмолвие, нарушаемое стуком капель о стекла автомобиля. Усинск казался городом-призраком, где время застыло на месте, словно замерзшее в вечной мерзлоте.

Утром мы сразу же поехали в офис компании. Обратил внимание, что город ожил. Денисов был в своем стандартном костюме с галстуком, поверх которого была надетадлинная черная куртка, напоминающая пальто. Я же был одет просто: джинсы, кроссовки, кофта и ветровка.

– Вот здесь все и случилось, – сказал Чижов, когда мы вошли в кабинет Смогржевского.

Кабинет встретил нас холодком, будто дыханием чего-то невидимого и злого, хотя окна были плотно закрыты. Воздух казался застоявшимся, как в склепе, и над столом лениво кружили мелкие мошки. Но внешне это был всего лишь обычный кабинет начальника с его скучными папками и бумажными завалами.

Чижов положил на стол тощую папку и распахнул окно, впуская поток свежего воздуха. Вокруг окна сразу же закружился легкий ветерок, нарушая мертвенную тишину.

– Вот, собственно, это то самое окно, из которого Сергеич… – начал Вадим, отходя к столу.

Денисов осмотрелся, его взгляд остановился на пустом оконном проеме.

– На этом окне нет москитной сетки, а на остальных есть. Почему? – спросил Денисов.

– Сергеич часто курил у окна. Наверное, снял. Если честно, я даже не задавался этим вопросом.

Эфэсбэшник подошел к окну, изучая каждый миллиметр рамы и подоконника, как будто это могло рассказать ему все секреты.

– Какого роста был Смогржевский? – поинтересовался он, не отрывая взгляда от подоконника.

– А вот как вы примерно.

Николай прищурился, в его глазах промелькнула какая-то тень мысли.

– Низкий… если хорошо толкнуть… можно скинуть вниз.

Чижов нахмурился, но не сказал ни слова. Николай, казалось, ясно представил себе, как это произошло.

– Думаете, его столкнули в окно, когда он курил?

– Пока что не могу сказать.

Денисов перегнулся через подоконник и посмотрел вниз. Я тоже полюбопытствовал. Внизу виднелись березки, аккуратный газон. Окно выходило на городскую площадь, где жизнь продолжалась, как ни в чем не бывало.

Когда мы закончили осмотр, Николай зачем-то подергал ручку окна и осмотрел крепления для москитной сетки. Я тоже последовал его примеру, но ничего подозрительного не заметил. Вроде бы не повреждены. Мой напарник повернулся к Чижову и спросил:

– В котором часу все произошло?

– Около девяти вечера. Вот копии материалов дознания, полицейский по старой дружбе предоставил, – Чижов взял со стола папку и протянул Николаю.

Взяв ее, Денисов сел за стол и принялся изучать материалы.

Мое внимание привлекла картина на стене. Я подошел поближе и присмотрелся. На ней был изображен автомобильный мост через реку. Такой мост я еще никогда не видел. Он был огромным и выглядел весьма внушительно. По нему двигались необычные для меня автомобили, больше похожие на ракеты. На заднем плане в небе висел оранжевый диск солнца, окрашивая водную гладь и высокие здания в различные оттенки оранжевого.

Подошел Чижов, запустил руки в карманы брюк и, посмотрев на картину, тяжело вздохнул.

– Сергеич рисовал, – проговорил он.

– Неплохо.

– Честно признаться, мы даже не знали, что он рисует, пока свои работы не начал дарить коллегам. Все были удивлены.

– А что это за мост, он не говорил?

– Нет. В Сан-Франциско похожий есть.

– Бывали в Сан-Франциско?

– Не довелось. В телепередаче про мост видел.

– И машины там такие же?

– Тут Сергеич, видимо, пофантазировал.

Раздался голос Денисова:

– Странно. Девять вечера – не так уж и поздно, а у вас тут площадь напротив окна, момент падения кто-то да должен был видеть, – проговорил он, не отрывая взгляда от материалов.

Чижов подошел к окну, окинул взглядом площадь и пожал плечами:

– Зачастую свидетелей никогда нет. Мало кто хочет, чтобы его тягали на допросы. Вам ли это не знать?

– Так, что он тут пояснил… – сказал Денисов и стал зачитывать вслух показания мужчины, который обнаружил тело. – По поводу обнаруженного мною тела мужчины могу пояснить следующее. Я возвращался домой с работы, решил пройти под окнами, увидел на земле лежащего мужчину. Сначала я подумал, что ему стало плохо, так как на бомжа он похож не был. Попытался его растормошить, подумал, что он пьян. Потом проверил пульс, вроде не было. Я посмотрел наверх и увидел, что окно на пятом этаже открыто. Света в окне не было, поэтому не могу сказать, был ли там кто-то еще. Подумал, что он оттуда выпал. Сразу же вызвал скорую. Оператор попросил дождаться, поэтому я остался на месте.

Денисов потер пальцами лоб и спросил:

– Я заметил на площади камеры видеонаблюдения. Проверяли?

– Да. С них ничего не видно. Пятый этаж остается за кадром.

Отвернувшись от картины, я прошелся по кабинету и спросил:

– А почему здесь воздух затхлый?

– С того дня кабинет пустует, – ответил Чижов. – После инцидента работать здесь тяжело. Никто не хочет. Даже уборщица сюда не заходит. Поэтому и проветривать некому.

– А как у вас вообще в коллективе атмосфера? – спросил Денисов.

– До сих пор все в шоке. Работаем на морально-волевых.

– В целом какие взаимоотношения?

Чижов повернулся спиной к окну и облокотился на подоконник.

– Да нормальные взаимоотношения. У нас следят за этим. Постоянно проводим разные акции для поддержания корпоративного духа. Ну, вот, к примеру, недавно у нас был корпоратив в стиле девяностых. Иногда бывают конфликты, куда же без них, но они чисто по рабочим вопросам. Не думаю, что это можно подтянуть под мотив для убийства, если вы об этом.

Денисов какое-то время читал материалы дознания, а потом произнес:

– Тут написано, что в крови Смогржевского обнаружена высокая концентрация венлафаксина. Это антидепрессант. У него была депрессия?

– Об этом мне ничего не известно.

Николай вернулся к материалам дознания:

– В тот вечер, кроме Смогржевского, в здании находились еще трое сотрудников компании. Гречкин Вадим, Кляйндт Кристина и Безруков Олег. Отмечали день рождения Безрукова. И не знали, что Смогржевский был в здании. Ничего подозрительного не видели и не слышали. Мне нужно с ними поговорить. Устроите?

– Конечно. Когда?

– Сейчас, если это реально. Будем разговаривать с каждым отдельно. Начнем с Гречкина.

Гречкин

Вадим Гречкин, 40 лет. Женат, двое детей. Специалист отдела промышленной безопасности и охраны труда. Образование высшее.

В компании работает два года. Зарекомендовал себя хорошим специалистом. Нареканий по работе не имеет. С коллегами общителен, поддерживает дружеские отношения.

К уголовной и административной ответственности не привлекался.

Примечание: болтлив.

Из личной карточки Гречкина Вадима Сергеевича, собранной службой безопасности «Полярной звезды».

Гречкин был весь какой-то несуразный: небольшого роста, короткие ноги, длинный торс. С виду учитель истории: круглые очки, выпирающий нос, педантичный взгляд, короткие волосы торчали в разные стороны, а у висков начинали появляться залысины. В его движениях – суетливость, словно он постоянно куда-то торопился.

– Я же полиции все уже рассказал? Зачем еще раз повторять? – спросил Гречкин.

Мы сидели в одном из кабинетов службы безопасности. Денисов, сняв куртку, устроился за столом, Гречкин, – напротив него. Я расположился на стуле у стены. Чижова с нами не было.

– Проводим внутреннее расследование… – ответил Николай. – Мы не могли оставить без внимания случившееся.

– Мы все в большом шоке. Кстати, я вас раньше не видел. Недавно у нас работаете? Просто со всеми новыми сотрудниками я должен провести вводный инструктаж.

– Мы из головного офиса, не местные.

– Ммм… понятно. И как там Москва поживает?

– Нормально поживает. Итак, Вадим Сергеевич, расскажите, где вы находились в тот вечер? В районе девяти?

– В своем кабинете. Я задержался на работе, нужно было подготовить бумаги по охране труда. У нас на производстве произошел несчастный случай. А это всегда аврал. Поэтому я задержался, чтобы подготовить бумаги для трудовой инспекции. Они должны были быть у них к утру.

Николай вскинул брови и спросил:

– Вы ничего не путаете?

– Нет. А что не так?

Денисов открыл папку с материалами дознания, быстро пролистал до нужного места и остановился на протоколе допроса Гречкина. Пробежался по тексту глазами и подвинул протокол Вадиму.

– Ознакомьтесь. Ваша подпись?

Гречкин прочитал документ, пожал плечами и подвинул его обратно.

– Я такого не говорил, понятие не имею, откуда это взялось. Мы не отмечали день рождения.

– Подпись ваша?

– Моя. Но таких показаний я не давал.

– Как не давали? Вот же ваша подпись.

– Подпись моя. Но повторяю, таких показаний я не давал.

Денисов посмотрел на меня. Я пожал плечами. Эфэсбэшник бросил взгляд на Гречкина, подвинул к себе папку.

– Хорошо, продолжим. Кто может подтвердить, что в тот вечер вы готовили отчет?

– Мой руководитель.

– Кто у вас руководитель?

– Директор. Он знал, что документы должны быть готовы к утру. Он меня вызвал к себе и сказал, чтобы я бросил все дела и занялся подготовкой отчета. Я тогда ему еще сказал, что придется работать допоздна.