355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Шумилов » К полюсу! » Текст книги (страница 9)
К полюсу!
  • Текст добавлен: 20 марта 2017, 08:30

Текст книги "К полюсу!"


Автор книги: Александр Шумилов


Соавторы: Дмитрий Шпаро
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)

22 апреля. Сегодня мы встали в 5 часов и чувствовали себя несколько усталыми. Я много думал в эту ночь и решил отказаться от самой заветной мечты своей, которая жила во мне и казалась такой близкой к исполнению: достигнуть 87°. Для этого нужно было пройти 160 км за неделю. Трудное предприятие! Предположив, что это удастся, можно ли было надеяться, что мы с такою же быстротою совершим обратный путь? А что будет, если нас застигнет дурная погода? Съестных припасов у нас осталось всего на 44 дня, и то при сокращенных пайках; а уменьшить их нельзя, не обессилив окончательно людей. Я решил поэтому вернуться обратно, как только мы достигнем 86°30' с. ш. Не успел я принять этого решении, как мною овладело новое сомнение: да доберемся ли мы до 85°30' с. ш.?

Мы вышли в 9 часов утра при облачном небе и северном ветре. Шли бодро и скоро до 10 1 / 2 часов. При переходе через ледяной вал в санях Канепы порвались постромки; к счастью, я шел впереди, и мне удалось удержать собак. За это мы вознаграждены были прекрасной равниной, на которой и остановились для измерения полуденной высоты. В 12 ч 20 м мы двинулись дальше и скоро очутились среди ледяных заторов, шедших, по-видимому, со всех сторон на нас. Лед колебался по всем направлениям, ледяные глыбы громоздились друг на друга и с громким треском сооружали валы за валами; каналы открывались по извилистым линиям, а там, где они закрывались, поднимались новые валы. Никогда не думал я, чтобы лед мог быть таким подвижным и грозным. Собаки выли от страха и не хотели идти дальше; мы ободряли их а подталкивали сани.

24 апреля. По моему расчету, мы находились под 86°З1' с. ш. После краткого молчания, вызванного общим волнением, в палатке поднялся такой оживленный разговор, какой редко подымался в ней. Мы говорили о нашем возвращении в хижину, о том, как удивятся герцог и наши спутники, которые потеряли, пожалуй, всякую надежду на успех нашего предприятия. Мы взяли кусок парусины и написали на нем крупно: 86°З1', чтобы оставшиеся в хижине увидели их еще издали при нашем приближении. Мы говорили о наших семьях, о возвращении на родину. Каким блаженством казалось нам будущее!

Термометр показывал -35°. Долго стояли мы под открытым небом, с радостью думая о том, что мы у конца всех наших страданий. Возвращение казалось нам прогулкой, и взоры наши стремились не к северу, а к югу, где ждали нас близкие наши.

25 апреля. Да, мы действительно возвращаемся обратно. Собаки, по-видимому, также понимают это; они бегут такою рысью, что мы еле поспеваем за ними.

28 апреля. За эти четыре дня мы подвинулись на целый градус дальше к югу; если дело будет идти так же и в следующий три-четыре дня, то мы будем почти в безопасности от неожиданных сюрпризов со стороны плавучего льда. Сегодня я часто садился на сани; я чувствую слабость и тяжесть в ногах, так что не могу сделать к пяти шагов подряд. Завтра я попробую не есть пеммикана, который крайне вредно действует на мой желудок. Канепа, такой крепкий и здоровый, тоже не может двигаться от усталости и к вечеру еле плетется. Только Петигакс и Фенойлье крепко держатся на ногах и бодро шагают вперед.

1 мая. Вот уже несколько дней, как у меня болит кисть правой руки, а сегодня разболелась вся рука. Всю ночь не ног я спать из-за нее, и оказалось, что у меня распухли подмышечные железы.

2 мая. Мы вынуждены лежать вследствие худой погоды: снежные заносы, туман и бешеный северо-восточный ветер, который вечером поворотил к северу. Я развязал палец; он оказался распухшим, а отмороженный конец его совершенно черным. С помощью ланцета, который держу левой рукой, я удалил всю почерневшую часть. Не успел я ввести в мясо кончик ножа, как оттуда вышло очень много гноя, что доставило мне большое облегчение. Я срезал всю верхнюю, омертвевшую часть и обнажил кусочек кости, также, по-видимому, омертвелой. Я надавил на конец ее и почувствовал невыносимую боль во всей руке. Думая, что при малейшем толчке она может причинять мне большие боли, я решил отнять ее. Но у меня ничего не было, кроме ножниц, а маленькая косточка между тем оказалась очень твердой, и резать ее было очень больно. На маленькую операцию эту, которую доктор кончил бы в 3 минуты, я употребил 2 часа, доставив этим не особенно приятное развлечение своим спутникам, которые вынуждены были помогать мне. Канепа не выдержал и, несмотря на бурю и снег, вышел из палатки.

8 мая. Наконец-то удалось нам определить широту и какую широту! – на 24 км южнее, чем мы думали.

13 мая. У нас еще 17 полных порций, которых может хватить на 23 дня, если сократить каждую порцию на одну четверть. Сухарей зато 45 порций. Для собак у нас 200 порций пеммикана и, кроме того, 76 порций высшего сорта пеммикана; он был также взят для собак, но теперь мы решили его сохранить для себя. Я уже несколько раз прибавлял к пище по две порции этого пеммикана.

19 мая. С 4 часов и до полуночи мы шли по равнинам старого, по-видимому, льда, не обращая внимания на туман и снег, который падал то мелкими звездочками, то крупными хлопьями. Все были точно сонные, но стоило явиться какому-нибудь препятствию, как и люди и животные моментально просыпались и к ним возвращалась прежняя энергия. Когда же препятствие было пройдено, все снова погружались в прежнее состояние и с трудом тащились вперед.

Видимый упадок физических сил моих спутников, к которому присоединилось и нравственное угнетение, явился следствием течения, гнавшего нас на запад. Все это крайне беспокоило меня. Я не мог поступать против совести и не говорить им всей правды. Какой-нибудь несчастный случай мог каждую минуту вырвать меня у них, а потому они должны были знать, где находятся и какого направления должны будут держаться, чтобы спасти себя. Я старался почаще знакомить их с картой, по которой они могли довольно точно определить, в каком положении находятся. Что касается меня, то энергия моя возрастала с каждым днем. Я чувствовал себя сильнее и не испытывал ни усталости, ни сонливости. Мой указательный палец почти не болел больше; я развязал его, лежа в мешке, и прорезал его сбоку острием ланцета, чтобы выпустить скопившийся в нем гной. Пока спали мои спутники, я справился с этой операцией и не чувствовал при этом никакой боли.

20 мая. День прошел в печальных размышлениях о том моменте, когда съестные припасы выйдут и мы не в состоянии будем бороться с течением. Тут перед моими глазами вырастает призрак голода и мороза... Ужасный конец Де-Лонга и экспедиции Грили представляется мне со всеми своими ужасными подробностями, и среди окружающей меня тишины я с сожалением смотрю на спутников, спящих около меня. У них, как и у меня, есть семьи, которые молятся за нас, и при этой мысли я чувствую прилив новых сил, которые побеждают овладевшее мною малодушие. Нет, будем бороться до конца, и если падем, то лишь после отчаянной борьбы!

22 мая. Погода все та же. До 4 1 / 2 часов мы шли по довольно ровному льду, а затем нам пришлось прокладывать себе дорогу среди ледяных скал, между которыми лежал такой глубокий и мягкий снег, что мы и собаки выбились из сил. Через каждые 2—3 метра мы проваливались по самые бедра, затем несколько метров шли по твердому снегу и вдруг неожиданно проваливались до пояса или даже до плеч. С трудом, при помощи рук и колен, выкарабкивались мы наверх и тут же снова проваливались. Что за мучение!

1 июня. Мы спали 12 часов; время от времени один из нас выходил из палатки, чтобы посмотреть, что делается с каналом, задержавшим нас вчера. Только в 3 часа пополудни появилась возможность перейти через него. Мы запрягли собак и после неимоверных усилий перешли на другую сторону, где находилась обширная равнина. В конце ее мы нашли полузамерзший канал, затем еще две большие равнины и наконец остановились у широкого канала, берега которого двигались, Переход длился два часа. Мы перешли еще равнину и канал, отнявший у нас снова два часа времени. В нашем распоряжении находилась только одна льдина, на которой под конец переправились Канепа и Фенойлье с 15 собаками. От чрезмерной тяжести льдина погружалась в воду и грозила распасться на куски. Мы с Петигаксом тянули изо всех сил канат, и спутники отделались лишь ножной ванной. Теперь мы то и дело попадаем в воду; я бываю рад, если пройдет полдня и я ни разу не попаду в воду по самые колени.

3 июня. С полуночи и до 6 часов вечера мы не останавливались и все искали прохода то к югу, то к северу, надеясь пробраться к востоку. Прокружив целое утро и потеряв при этом одни сани, мы добрались до обширного ледяного поля, плывшего мимо равнины, где мы ночевали. Мы надеялись, что оно доплывет до противоположного берега канала, но вместо этого оно остановилось посреди него. Когда мы добрались наконец, куда хотели, мы нашли там вчерашние наши следы.

Есть от чего потерять мужество! Мучиться столько часов и прийти на то же место!

8 июня. Я не смыкал сегодня глаз и, лежа в мешке, много часов подряд терзался под наплывом тревожных дум. Но мысли о невесте, о матери, о взятом на себя обязательстве одержали верх над угнетавшим меня состоянием духа, и я спокойнее стал обдумывать наше отчаянное положение. У нас осталось 25 кг пеммикана; если мы кончим его за неделю, у нас будет еще 8 собак, мяса которых хватит на 20—25 дней. Перед нами, следовательно, целый месяц до наступления голода, а за это время мы можем добраться до мыса Флоры, где находится большой склад съестных припасов.

Ночью вследствие сильного движения льдов на севере и северо-западе образовалось много широких каналов. Мы оказались таким образом окруженными со всех сторон водою, к нам ничего больше не оставалось, как расположиться лагерем и ждать более благоприятной минуты.

9 июня. В 9 часов мы двинулись в путь, и через полчаса, нам удалось выбраться из этого полярного болота. В 2 часа пополудни Петигакс позвал меня на верхушку глыбы, куда он вскарабкался, чтобы высмотреть дорогу, и просил меня захватить с собою бинокль. Я поспешил исполнить его просьбу. К юго-востоку ясно выделялись на горизонте два острова, по всей вероятности, Неаль и Гарлей [18] 18
  Видимо, остров Елизаветы и остров Харли.


[Закрыть]
, а влево от них высокий, темный мыс, верхушка которого была покрыта снегом: мыс Милла, без сомнения. Земля! Я уверен, что немногие моряки испытали то чувство, которое испытали мы в эту минуту. С невероятным воодушевлением продолжали мы путь: мы чувствовали себя так бодро, как в тот день, когда вышли из хижины. Мы не ощущали ни тяжести в ногах, которые до сих пор казались нам свинцовыми, ни пустоты в желудке, ни жажды; мы не плелись уже шаг за шагом, как раньше, а быстро двигались вперед.

Часов после трех показалось солнце, в весь горизонт прояснился. Мы вскарабкались на глыбу, чтобы еще раз увидеть желанную землю. Увы! Острова и мыс исчезли! На восток тянулась необозримая, покрытая глыбами и каналами поверхность, которая далеко впереди сливалась с горизонтом. Мы были поражены, Ужас овладел нами!

10 июня. Мы двинулись в путь рано утром. В 10 1 / 2 часов Петигакс сделал мне знак с верхушки ледяной глыбы. Я поспешил к нему; острова снова показались, и еще яснее вчерашнего. Я совершенно ясно видел темную скалу, покрытую кое-где светлыми полосами, лишаями по всей вероятности, и кончавшуюся вверху снежным куполом. Это не остров Неаль, как я думал сначала, а мыс Мак-Клинтока. Нет никакого сомнения больше: мы находились ближе к земле, чем думали вчера.

20 нюня. Пока мы спали, ветер разогнал льдины, и мы, проснувшись, увидели, что все кругом нас покрыто водой. Мы очутились на небольшом ледяном островке, поперечник которого равнялся 60 метрам; приходилось сидеть и ждать благоприятного ветра или течения. Весь день этот был полон беспрерывных надежд и разочарований, Наш маленький остров то приближался к ледяному полю, то удалялся от него. Западный ветер становился все сильнее, и всю надежду свою мы возлагали на него.

21 июня. Всю ночь кто-нибудь из нас дежурил, потому что водяная поверхность то расширялась, то суживалась. Мы находились в 20 метрах от ледяного поля. С мужеством отчаяния двинулись мы вперед. Целый час невыразимой муки пережили мы на этом растрескавшемся, плавающем на воде ледяном поле; каждый шаг завоевывали мы с неимоверными усилиями и, несмотря на это, удалились всего на 50 метров.

Ледяное поле, оставленное нами позади, и то, к которому мы стремились, быстро двигались по направлению к югу; наша же льдина и окружающие нас глыбы не двигались с места. Канал превратился в озеро, которое все больше и больше разливалось к северу. Часа два продержались мы на нашем странном суденышке, когда вдруг увидели, что озеро уменьшается, а ледяные поля начинают с необыкновенной быстротой надвигаться на нас. Мы решили перебраться на лед раньше, чем он столкнется с нашим маленьким островом. Не успело ледяное поле приблизиться к нам, как мы прыгнули на него и потащили за собой собак и сани. В ту же минуту островок наш, стиснутый ледяными полями и глыбами, распался на куски. Мы вздрогнули, и отвернулись от него... Мы ласкали собак, которые повиновались нам и столько жертв принесли нам. Поколебайся они минуту – и все имущество наше погибло бы.

22 июня. В 11 1 / 2 часов мы направились к мысу Бророк. Погода пасмурная. Мокрый снег приставал к полозьям саней, и собаки с трудом тащили их. У нас осталось еще 7; тащат, собственно, только 6, потому что Мессикано еле двигался. Мы с Канепой все время помогали им, хотя сами шли с трудом, проваливаясь по колени в снег. В 7 часов погода прояснилась, и мы увидели мыс Габермана и мыс Бророк.

23 июня. Взволнованные до глубины души, стояла мы несколько минут неподвижно. Да, мы были на Земле кронпринца Рудольфа, в нескольких километрах от своих товарищей.

Чтобы пройти к бухте Теплиц, мы должны были снова сойти на плавучий лед, сильно расколотый и изборожденный по всем направлениям каналами и водяными лужами. Я предпочел идти по леднику; это стоило нам больших трудов, потому что сани наши то и дело скользили по крутому спуску в море. На самой верхушке нас снова окружил туман, и до того густой, что мы рисковали наткнуться на что-нибудь. В нескольких шагах от нас из середины льда высилась скала; мы разбили подле нее палатку.

Утро. 6 часов. Мы отдали собакам остатки последней убитой нами жертвы – кости, дочиста выскобленные после нашего обеда. В 8 часов прояснился туман, и Фенойлье, стоявший у входа в палатку, крикнул:

– Хижина!

Мы бросились из палатки. С нами сделалась настоящая лихорадка... руки наши дрожали, когда мы складывали палатку, и дрожали еще больше, когда мы привязывали флаг к бамбуковой палке, которую укрепили затем на каяке. Мы хотели прийти с распущенным флагом, хотели, чтобы товарищи наши сразу увидели, что все мы здоровы, что мы не потерпели неудачи.

Мы спустились с ледника. «Полярная Звезда» все еще стояла на том же месте; вдали виднелись черные точки, которые двигались туда и сюда. Мы ускорили шаги. Мы уже ясно различали фигуры людей. Я вынул полевой бинокль и увидел, что все бегут: нас увидели. С большим волнением спустились мы вниз. Друзья бежали к нам... Их мало, и я напрасно старался пересчитать их. Мною овладел ужас... Неужели погибла вторая группа? Вот мы близко, стараемся рассмотреть, где доктор, но не видим его. А между тем он оказывается совсем близко и кричит нам, размахивая шапкой:

– Ура, ура, ура!

Спустя несколько минут мы лежим в объятиях друг друга. Я пожимаю всем руки. Ганс говорит мне:

– Знаете, Кверини не вернулся!

Я поражен и смотрю на доктора... Тот печально опускает голову...

Позднее, когда расчеты Каньи были проверены, оказалось, что итальянцы достигли широты 86°34'. Рекорд Нансена был побит на 20 минут – на 37 километров.

Обстоятельства гибели группы Кверини остались неизвестными.

БОЛЬШОЙ ПРИЗ

Роберт Пири посвятил достижению полюса двадцать три года. Полтора десятка лет он провел на крайнем севере Гренландии.

Во время одной из экспедиций, еще в 1899 году, Пири отморозил ноги. Восемь пальцев пришлось ампутировать. Но ни этот несчастный случай, ни многочисленные неудачи не могли сломить упорство американского путешественника. Пожалуй, в истории географических открытий трудно найти другой пример такой одержимости идеей, такого фанатизма.

Пять раз от берегов Гренландии он шел к полюсу и пять раз был вынужден повернуть обратно. То открытая вода, то непроходимые торосы останавливали его. Но с каждым разом полюс становился все ближе.

Год 1900 – 83°50'.

Год 1902 – 84°17'.

Год 1906 – 87°06'.

Пири не был ученым. Он писал своему другу: «Вы не хуже меня знаете, что все эти разговоры о научных данных, которые хорошо было бы получить, и о том, что сам по себе полюс ничего не значит, – чушь. Вы и я, мы оба уже не маленькие, и мы оба знаем, что никакая так называемая научная информация не может сравниться с достижением полюса».

Пири привык смотреть на полюс как на некий великий приз, С годами у него появилось чувство, что покорение вершины планеты предначертано ему судьбой. Широта 87°06' была рекордной. Никто не подходил к полюсу ближе, чем Пири. Может быть, еще одна попытка – и... Несмотря на то что ему исполнилось уже пятьдесят два года, Пири не хотел смириться с неудачами. Состоится ли она, эта решающая попытка? Если кто и сомневается, то только не Роберт Пири. Его новую экспедицию снаряжает специальный Арктический клуб Пири. Президент Теодор Рузвельт, обнимая Пири на прощание, называет его национальной надеждой...

1 марта 1909 года Роберт Эдвин Пири вновь стартует к полюсу.


Роберт Пири.

П и р и  Р. Северный полюс. М., Мысль, 1972.

Достижение Северного полюса вполне можно уподобить шахматной партии, в которой все ходы, ведущие к благоприятному исходу, продуманы заранее, задолго до начала игры.

Человек и эскимосская собака являются единственными механизмами, способными удовлетворить широким требованиям и трудностям путешествия в Арктике. Воздушные корабли, автомобили, дрессированные белые медведи и тому подобное – средства на сегодняшний день преждевременные, годные разве только для привлечения внимания публики.

Нет нужды распространяться о том, что люди, из поколения в поколение живущие и работающие в данном районе, представляют собой наилучший материал для комплектования состава серьезной арктической экспедиции.

Цель моей работы... завоевать для Соединенных Штатов великий мировой трофей, являвшийся предметом устремлений и соревнования практически между всеми цивилизованными народами на протяжении последних трех столетий.

Возможно, читателю будет легче получить более яркое представление о работе, которую должна была выполнить экспедиция, если я постараюсь объяснить ему точно, что значит проделать около тысячи миль по паковому льду на санях с собачьей упряжкой.

От мыса Колумбия нам предстояло пройти 413 миль, прямо на север по льду Полярного моря (Северного Ледовитого океана). Многие люди, памятуя о гладких катках своего детства, представляют себе Полярное море в виде гигантского катка с ровной поверхностью, по которой нас весело тащат собаки, а мы знай сидим себе на санях, подложив под ноги горячие кирпичи, чтобы не мерзли пальцы. Подобные представления, как будет показано далее, весьма далеки от истины.

Между мысом Колумбия и Северным полюсом нет ни суши, ни гладкого льда, а ровного льда очень мало.

Первые несколько миль после того, как покидаешь материк, дорога сравнительно ровная – идешь по так называемой ледниковой кромке. Кромка эта заполняет все заливы и простирается на всю ширину северной части Земли Гранта.

За ледниковой кромкой начинается трудно поддающаяся описанию поверхность прибрежной полыньи – зона постоянной борьбы между тяжелым плавучим льдом и неподвижной ледниковой кромкой. Прибрежная полынья постоянно открывается и закрывается: открывается во время дующих с берега ветров или в сизигийный отлив, а закрывается, когда дуют северные ветры и в сизигийный прилив [19] 19
  Сизигийный прилив – особенно большой прилив, возникающий в моменты новолуния и полнолуния.


[Закрыть]
. Лед здесь разламывается на глыбы всевозможных размеров и нагромождается в огромные торосистые гряды, тянущиеся параллельно берегу.

Образуются эти гряды благодаря той поистине невообразимой силе, с которой ледяные поля притискиваются к краю ледниковой кромки; аналогичным образом еще дальше на севере гряды торосов нагромождаются сильными ветрами и течениями, сталкивающими и перемалывающими огромные ледяные поля.

Преодолевая торосистую гряду, приходится тщательно выбирать путь, зачастую прокладывая себе проход с помощью ледоруба, голосом и кнутом подбадривая собак, а порою и перетаскивать сани с грузом в 500 фунтов, отчего, кажется, отрываются все мускулы на лопатках.

В результате постоянного движения льда большие поля дрейфуют в разных направлениях по воле ветра и течений, сталкиваются друг с другом, раскалываются на части, размалывают попавший между ними более тонкий лед, оббивают свои края и наращивают по ним гряды торосов, в результате всего этого поверхность Полярного моря зимой представляет собою нечто невообразимое но неровности и труднопроходимости.

Однако вышеописанные торосистые нагромождения – еще не самая худшая черта полярного льда. Гораздо более неприятны и опасны так называемые полыньи – полосы открытой воды, возникающие вследствие подвижек льда под напором ветра и приливно-отливных течений. Полыньи – вот постоянный кошмар, преследующий всякого, кто путешествует по замерзшей поверхности Полярного моря; по пути на север они препятствуют дальнейшему продвижению, на обратном пути могут отрезать путешественника от суши и жизни, оставив его блуждать и умирать голодной смертью на северной стороне. Появление полыней нельзя ни предсказать, ни рассчитать. Они без предупреждения открываются прямо перед путешественником, не подчиняясь никаким определенным правилам или законам. Полыньи – неизвестная величина полярного уравнения.

Иногда полыньи в виде небольших трещин почти по прямой пересекают старые ледяные поля. Иногда представляют собой зигзагообразные полосы открытой воды такой ширины, что их нельзя пересечь. Иногда это целые реки открытой воды от полумили до двух миль шириной, простирающиеся на запад и на восток за пределы видимости.

Трудности и лишения санного марша к Северному полюсу слишком многочисленны, чтобы рассказать о них в одном абзаце. Но вот вкратце худшие из них: развороченный торосистый лед. который приходится преодолевать с тяжело нагруженными санями; жуткий, плотный, как стена воды, ветер, против которого приходится временами идти; вышеописанные полыньи, которые так или иначе приходится пересекать; лютый, порой достигающий 60° мороз, от которого приходится защищаться меховой одеждой а постоянным движением; трудность переброски по прерванному торосами и полыньями следу запасов пищи – пеммикана, сухарей, чая, сгущенного молока – и жидкого топлива в количествах, достаточных для поддержания физических сил и продолжения путешествия. Во время нашего последнего похода часто бывало так холодно, что коньяк замерзал, керосин становился белым и вязким, а собак было едва видно за паром от их дыхания. Необходимость строить каждую ночь тесные и неудобные снежные дома, а также холодное ложе, на котором нам приходилось спать урывками ровно столько, сколько позволяли крайние обстоятельства нашего отчаянного предприятия, – это уже мелочи, едва ли достойные упоминания наравне с настоящими трудностями.

Однако стойкость и выносливость сами по себе еще не обеспечивают достижения Северного полюса. Для этого нужны и многолетний опыт путешествий в арктических краях, и поддержка многочисленного отряда помощников, искушенных в подобного рода работе, и исчерпывающее знание Арктики и снаряжения, знание, без которого нельзя подготовить себя и всю экспедицию ко всякого рода случайностям. Только при всех этих условиях можно достичь заветной цели и вернуться обратно.

Вспомогательные отряды – важный фактор успеха, потому что один-единственный отряд, из какого бы числа людей и собак он ни состоял, никак не может тащить с собой до полюса и обратно (900 с лишним миль) необходимое на все время пути продовольствие и жидкое топливо (пусть даже во все уменьшающемся количестве). Легко понять, что за несколько дней похода по бездорожным льдам Полярного моря, где нет возможности добыть хотя бы унцию продовольствия, содержимое одних или нескольких саней целиком поглощается людьми и собаками. В таком случае погонщиков с собаками следует немедленно отсылать на сушу. Это лишние рты, на которые нельзя тратить остающиеся драгоценные запасы провианта. Чем дальше идет отряд, тем больше саней освобождается. Эти сани, вместе с собаками и погонщиками, также отсылаются обратно, чтобы обеспечить дальнейшее продвижение основного отряда. Еще дальше, по этой же причине, отсылаются все новые и новые подразделения.

Стандартный дневной рацион на одного человека в последнем санном марше к полюсу во всех моих экспедициях состоял из 1 фунта пеммикана, 1 фунта сухарей, 4 унций сгущенного молока, 1 / 2 унции спрессованного чая, 6 унций жидкого топлива – спирта или керосина.

На таком рационе человек может усиленно работать очень продолжительное время при самых низких температурах, чувствуя себя удовлетворительно. Вводить какие-нибудь другие предметы питания как для повышения теплопродуктивности организма, так и для покрытия расхода белка я не вижу необходимости.

Дневной рацион собаки – фунт пеммикана; эти животные – потомки полярного волка – настолько выносливы, что при недостатке пищи могут долгое время работать на очень скудном рационе. Тем не менее я всегда старался определять рацион в соответствии с продолжительностью работы в поле, чтобы собаки питались, по крайней мере, не хуже меня.

Расстояние, которое мы проходили день за днем, определялось счислением, а затем уточнялось полуденными наблюдениями высоты солнца. Наш метод счисления был весьма прост: направление мы определяли по компасу, а для вычисления расстояния брали среднее предположений Бартлетта, Марвина и моих о длине пройденного за день пути.

Разумеется, счисление, совершенно не проверяемое астрономическими наблюдениями, было бы недостаточно для научных целей. На первых порах нашего похода солнца не было, и мы не могли точно определить свое местонахождение. Позднее, когда мы шли при солнечном свете, мы проводили наблюдения, необходимые для проверки наших предположительных счислений, но не более того. Мне не хотелось, чтобы мои товарищи тратили на это энергию и утомляли глаза.

Фактически астрономические наблюдения производились каждые пять переходов, если только вообще представлялась такая возможность.

Утром 1 марта я проснулся еще до рассвета. Вокруг и́глу со свистом гулял ветер. Такое явление в самый день нашего старта, после многих дней безветрия, я расценил как невезение, но, выглянув в смотровое окошечко, увидел, что погода стоит по-прежнему ясная, а звезды сверкают, как алмазы. Ветер дул с востока – впервые за все те годы, что я провел а Арктике. Разумеется, эскимосы приписали это необычное обстоятельство – явление в самом деле из ряда вон выходящее – козням своего заклятого врага Торнарсука, попросту говоря, черта.

Отряды один за другим отделялись от основных сил армии саней и упряжек, выходили на лед и исчезали в дымке на севере. Отъезд происходил бесшумно – леденящий восточный ветер уносил все звуки. Уже через несколько мгновений люди и собаки пропадали из виду, поглощенные дымкой поземки и метущим снегом.

Придав отъезду видимость порядка, я со своим отрядом выехал последним.

Таким образом, вся экспедиция, состоявшая из 24 человек, 19 саней и 133 собак, находилась наконец на льду Полярного моря, примерно на 83-й параллели.

Когда мы вышли из-под прикрытия суши, ветер обрушился на нас со всей силой, но, поскольку он дул не в лицо, а шли мы по проложенному следу, с опущенной головой и полузакрытыми глазами, он не останавливал нас и не причинял серьезного беспокойства. Однако я понимал, хоть и старался не задумываться над этим, что ветер неизбежно откроет полыньи на нашем маршруте.

С первым серьезным препятствием в санном походе мы столкнулись уже на второй день после выхода с суши.

Когда мы проделали примерно три четверти дневного перехода, впереди над северным горизонтом показалась темная зловещая туча – предвестник открытой воды. Вблизи полыней всегда наблюдается туман. С поверхности воды происходит интенсивное испарение, пары в холодном воздухе конденсируются а образуют настолько густой туман, что временами он выглядит черным, как дым степного пожара.

Мои опасения оправдались: прямо впереди нас на снегу обозначились черные точки – вспомогательные отряды, задержанные полыньей. Подойдя поближе, я увидел полосу открытой воды примерно в четверть мили шириной, образовавшуюся уже после того, как тут прошел отряд капитана [20] 20
  Капитана Бартлетта – начальника головного отряда.


[Закрыть]
. Ветер оказывал свое действие.

Я распорядился разбить лагерь, ничего другого не оставалось.

Наутро перед рассветом мы услышали скрежет льда и поняли, что полынья закрывается. Постучав топором по ледяному полу иглу, я дал знак всем остальным отрядам живо подниматься и завтракать. Утро снова выдалось ясное, если не считать поземки, однако ветер дул не ослабевая.

С первыми проблесками дня мы уже поспешно пересекали полынью по наслоениям молодого льда, который двигался, взламывался и нагромождался по ее краям. Вообразите себе, что вы пересекаете реку по ряду гигантских черепиц в один, два или три фута толщиной, которые постоянно зыблются и смещаются, и вы получше представление о той ненадежной поверхности, по которой мы переходили полынью. Подобный переход весьма опасен: в любую минуту и сани, и упряжка, и погонщик могут оказаться в ледяной воде. Следа Бартлетта на другой стороне полыньи мы не обнаружили. Это означало, что след разорвался и ушел в сторону в результате бокового (то есть на запад или на восток) смещения ледяных берегов полыньи.

Часа через два пути мы оказались в развилке между двумя новыми полыньями, преградившими нам путь. Молодой, недавно образовавшийся лед на западной полынье, хоть и слишком тонкий, чтобы удержать сани, был все же достаточно крепок, чтобы выдержать вес человека, и я послал Киута на запад отыскивать след капитана. Тем временен остальные эскимосы устроили из снежных блоков укрытие и принялись за мелкий ремонт саней.

Вернувшись через полчаса, Киута сигнализировал нам, что ему удалось отыскать след Бартлетта. Вскоре после возвращения Киута берега западной полыньи сомкнулись, смяв ненадежный молодой лед, по которому он прошел. Мы поспешно переправились на другую сторону и вновь вышли на след, оказавшийся в полутора милях к западу.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю