Текст книги "К полюсу!"

Автор книги: Александр Шумилов

Соавторы: Дмитрий Шпаро
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

На маршруте все было по-другому – собаки напрягали все силы. У меня даже возникло предчувствие, что все завершится благополучно и сегодня мы наверняка достигнем полюса. И тогда первый в истории одиночный переход к полюсу можно будет считать осуществленным. Я бежал вслед за своими собаками в испытывал благодарность за их вклад в окончательную победу.

Приблизительно после 12 часов пути я прикинул и решил, что достиг полюса. Это произошло 29 апреля в 6.30 после полудня по гринвичскому времени – единственному времени, которым пользуются в зоне полюса. Я остановил сани и стал определяться. Измерения показали, что я настолько близок к Северному полюсу, что, если бы он существовал в действительности, а не был бы воображаемой точкой, я бы непременно его увидел.

Но я знал, что навигационные ошибки наказывали некоторых полярных исследований и одного определения места недостаточно. Я решил провести суточную серию наблюдений, чтобы убедиться в том, что я нахожусь точно в точке полюса, на вершине планеты.

Из-за атмосферных помех я не смог связаться со своим базовым лагерем для того, чтобы сверить свои данные с показаниями спутника «Нимбус-6», но несколькими днями спустя я узнал, что спутник подтвердил мои измерения: впервые в истории человек в одиночку достиг Северного полюса.

В ожидании самолета, который должен был подобрать меня я доставить в базовый лагерь на побережье Ледовитого океана, я вспомнил прошедшие 55 дней. Это были изнурительные дни: нападение белого медведя, грозящие смертельной опасностью трещины, бесконечная пытка прорубания сантиметр за сантиметром пути через ледяные барьеры.

Если быть честным, за время пути мне много раз казалось, что я не дойду. Продолжать путь меня заставляла мысль о тех людях, которые помогли и поддержали меня, и сознание того, что я никогда не смогу посмотреть им в глаза, если сдамся. Правда, белый медведь чуть было не позаботился о том, чтобы прервать мой путь, Но если бы он преуспел в своих намерениях, он тем самым избавил бы меня и от необходимости приносить извинения!

Я также думал о своей жене Кимико, которая находилась в Японии, и вспоминал о ней с тоской и сожалением. Из-за экспедиций, подобных этой, я никогда не мог обеспечить ей нормальную семейную жизнь. Вместо этого я оставлял ее дома в постоянных слезах и в страхе за мою безопасность и делал то, что мне хотелось делать.

Возможно, она и все те люди, чьи мысли и молитвы сопровождали меня во время пути, будут гордиться результатами моей экспедиции, которая, несомненно, не завершилась бы так счастливо, если бы не они.

Если это так, то я счастлив!

В то самое время, когда Уэмура уже подходил к полюсу, он почти ежедневно получал по радио сообщения, что его опережает экспедиция японских университетов. Эта экспедиция, в составе которой было 22 человека, включая 11 эскимосов, стартовала 12 марта с острова Элсмира. Кстати сказать, среди эскимосов были братья Тарирянгоа – Кари и Каукка – внуки Роберта Пири. Пройдя 250 километров по дрейфующим льдам, вспомогательная партия повернула обратно, а три японских ученых и два эскимоса на трех собачьих упряжках продолжали движение к полюсу.

Как и Уэмура, экспедиция японских университетов закупала собак на севере Гренландии в округе Туле. В наши дни своеобразно понимаемая «цивилизация» привела к тому, что эскимосы предпочитают свежему мясу – консервы, а собачьей упряжке – мотонарты. По словам Уэмуры, едва ли сто эскимосов во всем округе Туле имеют собак, и спрос на них в 1978 году явно превышал предложение. Собак покупала экспедиция японских университетов, собак покупали уже известные читателю Уолли Херберт и Аллан Джилл, которые как раз в это время собирались совершить путешествие вокруг Гренландии, собак, наконец, покупал Наоми Уэмура. К тому же 140 собак, уже приобретенных японской экспедицией, погибли в авиационной катастрофе. В результате Уэмура вынужден был взять то, что осталось. Именно поэтому он нередко, особенно вначале, жалуется на свою упряжку.

26 апреля Уэмура записал в дневнике:[44] 44
  Уэмура Н. Один на один с Севером. М., Мысль, 1983.


[Закрыть] «Прошлой ночью получил сообщение, что команда японских университетов достигла Северного полюса... Все, что вкладывается в смысл понятия «соперничество», совершенно не беспокоило меня, и это действительно так. И несмотря на это, мне стало не по себе... Было досадно. Было так досадно, что неожиданно выступили слезы. Почему? До конца этого не понимаю и ничего не могу с собой поделать. Просто досадно, и ничего больше...»

Уэмура взял себя в руки. Словно заклинание, звучат строки его дневника: «Мое путешествие продолжается. Нельзя расслабляться. Надо отдавать все свои силы и проводить каждый неповторимый день своей жизни без раскаяния и с радостью».

Не думайте, что, достигнув Северного полюса, японский путешественник наконец-то успокоился. Возвратившись самолетом на базу Алерт, он всего через несколько дней – 11 мая – уже отправился в новый путь. Впервые в мире он пересек на собачьей упряжке ледниковый щит Гренландии: от самой северной ее оконечности до самой южной – 2600 километров!

«Сумасшествие!» – так отозвался о гренландском путешествии Уолли Херберт.

И в Северном Ледовитом океане, и в Гренландии Уэмуре помогали летчики: сбрасывали продовольствие, сажали самолеты, чтобы заменить пришедшее в негодность снаряжение, заболевших или уставших собак. На нартах Уэмуры был установлен радиопередатчик, сигналы которого фиксировал американский спутник и затем передавал на Землю, где вычислительная машина рассчитывала координаты лагеря путешественника.

Выходит, несмотря на использование старинного транспорта – собачьей упряжки, поход Уэмуры был вполне современным. Вся современная техника была привлечена для того, чтобы сделать путешествия безопасными.

«Не будет никакого подвига, если вы не возвратитесь обратно, а пренебрежение мерами предосторожности достойно дурака, а не героя», – писал Уэмура.

Впрочем, любые меры предосторожности могли оказаться недостаточными. Одинокий путник среди ледяной пустыни... «Сколько раз я испытывал страх... и все равно каждый раз он возникал вновь, – говорил Уэмура. – Я так и не знаю средства для избавления от него».

Согласитесь, так мог сказать только очень мужественный человек.

Не раз японский путешественник готов был отступить, смириться с поражением. Но даже в самые трудные минуты он не чувствовал себя одиноким и в этом черпал силы. «Мое сердце связано с сердцами всех тех, кто помогал мне, – писал Уэмура, – Без совместных усилий многих людей ни в материальном, ни в техническом, ни даже в моральном отношении невозможно было бы претворить в жизнь столь грандиозный план».

Ему помогали Тадо Юко и Судзуки Кикудзи, которые внимательно следили за путешествием с базы Алерт, ему помогали эскимосы и летчики. И еще с ним были собаки – к концу путешествия Уэмура считал их своей семьей. Вспомним их еще раз – ездовых полярных собак, «друзей по риску».

«Когда нам тяжело, больно, мы – люди – уже сдаемся, – писал Уэмура. – Собаки же сдаются только тогда, когда умирают... Во время этого путешествия именно собаки научили меня тому, что для человека очень важно кому-то верить и кого-то любить».

После окончания похода к полюсу, после гренландского маршрута Уэмура не почил на лаврах. Он побывал в Тибете, провел рекогносцировочное восхождение в Гималаях, мечтая в будущем в одиночку подняться на Эверест. Потом появилось сообщение, что Наоми Уэмура находится в Антарктиде, на аргентинской полярной станции. Он предполагал покорить высочайшую вершину шестого континента – пик Винсон, 5140 метров. Однако восхождение, как писали газеты, было сорвано из-за Фолклендского кризиса.

Весной 1983 года Наоми вернулся в Японию.

– Кимико, не волнуйся, дальше Хоккайдо я в этом году не поеду.

На Хоккайдо – самом северном острове Японии – Уэмура после возвращения из Гренландии организовал «собачью школу». Со своими любимцами он не смог расстаться. Два пса поселились в крохотном дворике его дома в пригороде Токио.

Наверное, после неудачи в Антарктиде Наоми было важно снова испытать себя. И обещание жене осталось только обещанием. Вновь, во второй раз, он идет на Мак-Кинли. Опять – в одиночку, но теперь – зимой, когда даже у подножия горы температура опускается до минус 50 градусов.

На маленьком двухместном самолетике японского путешественника забросили на высоту 2200 метров. Уэмура шел налегке – немного сушеного мяса, фруктов. Прощаясь с пилотом, он улыбался, шутил: «Я должен вернуться туда, где меня ждут, – домой, к жене. Я непременно вернусь, потому что меня надо хотя бы иногда кормить».

12 февраля 1984 года – как раз в день его рождения – Наоми видели на вершине. Арктический холод и высота снова отступили перед мужеством человека.

На Мак-Кинли в эти дни обрушилась мощнейшая снежная буря, но вначале спасатели даже не волновались. Уэмура всех заразил уверенностью – ведь все его «сумасшедшие» предприятия неизменно оканчивались благополучно.

Предполагалось, что из-за снежной бури он вынужден был прервать спуск и пережидает непогоду, зарывшись в снежный склон. Правда, по расчетам, все запасы еды должны были уже кончиться. Но неприхотливость Уэмуры, его умение терпеть были известны.

Через десять дней, когда буря немного утихла, на помощь вышли спасатели. Их усилия, однако, оказались тщетны, удалось обнаружить только часть снаряжения.

Кончился високосный февраль, начался март. Там – на Аляске, дома – в Токио, во всей. Японии, во всем мире – все еще продолжали надеяться...

Летом 1985 года молодой художник с Дальнего Востока Федор Конюхов показывал авторам несколько своих автолитографий, посвященных Уэмуре. Одну из них он послал в подарок госпоже Кимико Уэмуре. В ответ пришло письмо:

«Я глубоко тронута Вашим вниманием и счастлива получить Вашу замечательную картину, которая отныне всегда будет украшать мой дом... Я счастлива, чувствуя Вашу душевную теплоту и сердечное внимание. Когда я смотрю на Ваше произведение, меня охватывает ощущение, что мой муж должен скоро вернуться»...

Советские самолеты на полюсе.

Отто Юльевич Шмидт с Иваном Дмитриевичем Папаниным и Михаилом Васильевичем Водопьяновым.

Флаг Страны Советов на Северном полюсе. С л е в а  н а п р а в о: П. П. Ширшов, Э. Т. Кренкель, И. Д. Папанин, Е. К. Федоров.

Лагерь у вершины планеты.

Карта дрейфа.

Так встречала героев Москва.

Михаил Михайлович Сомов – начальник Восточной дрейфующей станции (СП-2).

1937—1977. Автографы начальников советских дрейфующих станций «Северный полюс» на памятной медали ЦК ВЛКСМ.

Хьюберт Уилкинс.

Подводной лодке дали имя «Наутилус».

X. Уилкинс с женой Сюзанн Беннетт и внуком великого фантаста Жаном Жюль Верном на крестинах «Наутилуса».

Самолет X. Уилкинса готовят к полету на поиски самолета С. А. Леваневского, пропавшего без вести в районе полюса 13 августа 1937 года.

17 июля 1962 года в 6.50 по московскому времени советская атомная подводная лодка прошла «под полюсом». Потом в районе полюса было всплытие. По очереди моряки сошли «в увольнение» на лед. Командир подлодки Л. М. Жильцов писал: «Мы чувствовали себя вполне уверенно вблизи могучего атомохода, доставившего нас к центру ледяной короны планеты». Н а  с н и м к а х:

члены экипажа подводной лодки «Ленинский комсомол»;

атомная подлодка «Ленинский комсомол» всплывает в районе полюса;

Герой Советского Союза Л. М. Жильцов.

Отряд Б. Стайба в Северном Ледовитом океане. Переправы через разводья. Из книги В. Staib «På skidor mot Nordpolen».

Ральф Плейстед и члены экспедиции к Северному полюсу на сноумобилях «Ски-Ду». Фотографии

из журнала «Popular Science», v. 193, n. 3, 1968.

Участники британской трансарктической экспедиции Уолли Херберта:

геофизик Аллан Джилл,

гляциолог Рой Кернер,

врач Кеннет Хеджес.

Старт с мыса Барроу. Очередной сброс продуктов и снаряжения в лагерь. Фотографии взяты из книги W. Herbert «Across the top of the World».

Советский атомный ледокол идет к полюсу.

17 августа 1977 года. Северный полюс. С п р а в а  н а л е в о: Т. Б. Гуженко, К. Н. Чубаков, Ю. С. Кучиев.

Наоми Уэмура, 1978 год. Собачья упряжка вновь мчится по льдам Северного Ледовитого океана.

Собаки – «друзья по риску» – скрашивали одиночество Уэмуры. Из журнала «National Geographic Magazine», v. 154, n. 3, 1978.

Февраль 1980 года. В Лондоне собрались соискатели приза «За мужество в спорте». Участники полярной экспедиции «Комсомольской правды» были особенно рады встрече с Н. Уэмурой.

ПЕШКОМ К ВЕРШИНЕ ПЛАНЕТЫ

Рассказывает Александр Шумилов:

– Все началось в 1970 году. Тогда группа московских туристов совершила лыжный переход по маршруту: озеро Таймыр – залив Фаддея – острова «Комсомольской правды» – мыс Прончищева – мыс Папанина – мыс Челюскин. Ребята вышли к самой северной оконечности материка. Над горизонтом стояло солнце, и в его холодных лучах струйки поземки казались золотистыми. Их уносило еще дальше на север – в дали пролива Вилькицкого, к Северной Земле и, кто знает, может быть, к полюсу.

Тогда и родилась мечта.

При газете «Комсомольская правда» была создана полярная экспедиция, и не беда, что цель – Северный полюс – казалась очень далекой.

Началась подготовка снаряжения, начались тренировки.

Я помню, как после одной из них опытный турист, мастер спорта сказал: «Вы затеяли нереальное дело. Есть нормы предельного веса для мужчин и для женщин. Двигаться неделями с рюкзаками по полсотне килограммов невозможно».

Тот мастер спорта ушел из нашей группы, как ушли и некоторые другие. В экспедицию никогда никого не записывали, экспедиция всегда была добровольным объединением единомышленников, и те, кто остался, продолжали тренироваться.

Каждое воскресенье наша группа совершала тренировочный подмосковный переход Подрезково – Опалиха. Какими глазами смотрели на нас в Опалихе! Прямо на платформе мы – разгоряченные, потные, несмотря на мороз, – вынимали из рюкзаков канистры и... выливали воду или выбрасывали кирпичи. В рюкзаках был тот самый «невозможный» вес – полцентнера, а то и побольше.

В будни, два-три раза в неделю, все собирались по вечерам, чтобы позаниматься со штангой, побегать кроссы. Принцип тренировок всегда один – чем хуже, тем лучше. Не просто двухчасовой бег, а максимально трудный кросс по пересеченной местности, желательно – по рыхлому снегу, по песку, по вспаханному полю.

Все эти годы, вплоть до 1979-го, когда мечта осуществилась, проводились летние и зимние тренировочные походы: Северная Земля и пролив Лонга, Новосибирские острова и Таймыр, маршрут от острова Врангеля к дрейфующей станции СП-23. Мы шли по следам первооткрывателей Арктики, и рассказать о них, сохранить для истории память об их подвигах стало для нас потребностью.

Нашу общественную экспедицию всегда поддерживали многие организации – ЦК ВЛКСМ и газета «Комсомольская правда», спортивное общество «Буревестник» и Московский филиал Географического общества, Институт медико-биологических проблем Министерства здравоохранения СССР... Нам охотно предоставляли образцы нового снаряжения, новые пищевые рационы – все это следовало испробовать и испытать. Медиков интересовали особенности приспособления человека и небольшого коллектива людей к экстремальным условиям, когда непривычная, стрессовая ситуация не моделируется, а внезапно возникает и зачастую несет в себе реальную опасность для жизни.

За время тренировок в арктических маршрутах я хорошо узнал всех тех, кто в 1979 году проложил лыжню к полюсу. И здесь мне хочется рассказать о них, рассказать о том, как это было непросто – долгие годы сохранять верность поставленной цели.

У всех участников работа (экспедиция всегда была и остается делом общественным), у всех семьи. Отпуска мы проводили в Арктике, вечерами и по воскресеньям тренировались. Кроме того, нужно было «выбивать» для экспедиции лыжи, теодолиты, примуса; проследить, как шьются палатки, рюкзаки, меховые носки, анораки; как делаются десятки необходимейших предметов снаряжения. А делаются они в Мукачеве и Кирове, в Казани и Ярославле, в Ленинграде и Богородске...

Ни на работе, ни в семье эта общественная активность не вызывала особого энтузиазма. Сколько можно?

Десять лет продолжалась подготовка экспедиции. И не было уверенности, что поход к полюсу вообще состоится – противников тоже всегда хватало.

Начальник экспедиции Дмитрий Игоревич Шпаро по специальности математик, доцент, кандидат физико-математических наук. Он на редкость работоспособен, энергичен, настойчив. Только благодаря его организаторским способностям ребята все-таки пошли к полюсу. Но главная его заслуга, мне кажется, в том, что наш коллектив за десять лет не распался, более того, сохранил и упрочил свое единство.

Мы дружим семьями, все праздники участники экспедиции проводят вместе. И даже на воскресных тренировках нередко вслед за папами, которые согнулись под тяжестью рюкзаков, поспешают сынишки или дочки, а мамы идут чуть сзади, оживленно обсуждая последние семейно-экспедиционные новости.

Тренировками руководил Федор Склокин, а Дима Шпаро и на лыжах, и во время кроссов держался обычно где-то в общей группе. Он не самый лучший лыжник и не самый лучший бегун. Но если впереди «тягун» – затяжной подъем, если рот жадно хватает воздух и сердце бешено колотится – в эти минуты Дима всегда рвется вперед. И будьте уверены – на вершине он окажется в числе самых первых.

Честно сказать, нередко во время маршрутов я мысленно осуждал действия Димы. Останавливаемся, например, на ночлег на галечной косе. Чтобы удобней было спать, можно подложить несколько досок – на берегу обычно валяется выброшенный плавник. Но Дима возражает: зачем это нужно? И палатка – таков приказ начальника – ставится прямо на камни.

Все в общем-то понятно: Дима следует тому же принципу – чем хуже, тем лучше. Но мне, географу-профессионалу, казалось, что в этом есть нечто невсамделишное – желание преодолевать трудности, самим тобой созданные. Профессионал всегда организует свою жизнь с наибольшим комфортом, возможным в полевых условиях. А спать на камнях или разбивать палатку рядом с уютной избушкой охотника – в этом есть какой-то элемент игры.

Я бываю не согласен с Димой и по другим вопросам, но он многому научил меня в жизни. По складу своего характера уже в самом начале того или иного дела я вижу его конец, уже знаю, смогу ли сделать хорошо. И тогда оно становится мне неинтересным, я могу бросить его, так и не окончив. Дима научил меня быть настойчивым, научил доводить дело до конца, каким бы скучным оно уже ни казалось.

Мне часто непонятна настырность Димы, его неутомимый напор во взаимоотношениях с людьми; я не люблю ломиться в закрытую дверь.

Однажды во время кроссовой тренировки мы попали в какой-то огороженный парк. Впереди ворота, висит замок. Все побежали вправо, вдоль ограды, только Дима толкнул ворота... и они открылись.

Маленький штрих, но он выглядит символически.

Дима настойчиво, даже порою настырно ломится в закрытые ворота. И они открываются!

Нужно заметить, что он начисто лишен какой-либо корысти. Все многочисленные дела, которыми он занят, – дела экспедиционные, общественные. Он бесконечно много делает для других и мало для себя. Долгие годы он жил в небольшой комнате коммунальной квартиры. Бывало, мы приходили к нему за полночь, когда кончались тренировки. Мы вполголоса совещались за столом, а рядом, отвернувшись от света, спали его жена и сын Никита.

Дима научил меня обязательности. Может быть, эта черта – одна из самых главных в человеке, В трудном арктическом походе очень важно, чтобы товарищ исполнял свой долг не только честно, но пунктуально и скрупулезно. Когда люди работают на пределе сил, нет и не может быть мелочей...

Теперь о Хмелевском.

Дима как-то сказал, что Юра Хмелевский иногда раздражает его своей склонностью к компромиссам. Мне же думается, что компромиссы Хмелевского имеют несколько необычный – высокий – смысл.

Юра тоже математик, кандидат физико-математических наук. Ученым советом механико-математического факультета Московского университета его диссертация «Уравнения в словах» признана выдающимся явлением в математике. Научные труды его переведены на многие языки мира.

По складу характера Юра – философ, он терпимый и добрый человек.

Когда в экспедиции возникают разногласия и кто-то остается в меньшинстве или даже в одиночестве, Юра поддерживает своим авторитетом мнение слабейшего, пусть даже оно противоречит его собственным взглядам.

Дима с таким «приспособленчеством» часто не согласен, но Юра считает, что человек не должен даже временно оказаться в моральной изоляции, чувствовать себя одиноким, отверженным. Непримиримость к чужим недостаткам не всегда достоинство.

К любым внешним проявлениям успеха – модной одежде, дорогой мебели в квартире... – Юра, по-моему, совершенно безразличен. Он живет как бы в особом мире: идей, созидания, гуманных принципов. Но в походе «антивещизм» Юры проявляется самым неуместным образом. Если у него слетело, например, кольцо с лыжной палки, Юра не обратит внимания – черт с ним, с кольцом. И тогда Володя Леденев отбирает у Юры палку и ремонтирует кольцо. Не потому, что Володя ответственный за снаряжение, а просто по складу своего характера: все должно быть в порядке и на своем месте.

Леденев окончил Московский технологический пищевой институт, он кандидат технических наук. В экспедиции выполняет обязанности завхоза, и, кроме того, он комсорг экспедиции. Будьте уверены: как завхоз он из-под земли (даже на дрейфующих льдах) достанет все, в чем возникла необходимость. И не спустит никому ни малейшей бесхозяйственности. А как комсорг горячо отреагирует на все, что покажется ему несправедливым. Правда, порой эта горячность толкает его на рискованные поступки и несколько опрометчивые решения. Но он умеет и признавать свои ошибки.

Леденев страстно предан Арктике и экспедиции. Его нельзя не любить. Юра прав, называя его «стопроцентным» парнем. Володя многое умеет и щедро отдает свое умение людям. Очень спортивен – увлекался парашютизмом, горными лыжами, туризмом. Хорошо играет в футбол, И в спорте, и в любом деле Володя всегда идет до конца и борется до конца.

Так уж получилось, что я часто бывал в маршрутах с нашим врачом Вадимом Давыдовым. Я хорошо его знаю и очень люблю за доброту, приветливость к людям, за ровный и спокойный характер, за сердечность к товарищам.

Еще до экспедиции Вадим дважды побывал на полюсе. После окончания Первого московского медицинского института он был распределен в самый северный аэропорт страны – на Землю Франца-Иосифа и работал врачом в полярной авиации.

Сейчас Давыдов заместитель главного врача одной из московских больниц.

Сам Вадим говорит: «На первом месте у меня семья. На втором – пусть Дима не обижается – работа в больнице. На третьем – экспедиция».

Кажется, один из принципов Вадима – лечить как можно меньше. По его мнению, в экстремальных условиях, в экспедиции, когда организм человека предельно мобилизован, серьезные заболевания практически исключены. Иногда я слышал такие диалоги!

– Вадим, у меня из носу потекло.

– Нормально, ты же на север приехал.

– Вадим, я руку порезал, болит.

– А, ничего, заживет.

Такая вот психотерапия...

Радист Анатолий Мельников всегда спокоен. Даже тогда, когда радиосвязи мешает очередное «непрохождение», Тут надо проявить терпение и поискать «окольные» пути связи. Передать, к примеру, радиограмму в Москву через радиолюбителя из Владивостока. Если нужно, Толя просидит и всю ночь, отыскивая обмороженными пальцами неисправность в передатчике, а утром снова выйдет на маршрут.

Толя служил в Заполярье в войсках связи, после этого окончил Московский электротехнический институт связи. Радистов в экспедиции много, но когда формировался полюсный отряд, колебаний не было – основным радистом в него вошел Анатолий Мельников. А за несколько дней до старта товарищи избрали его парторгом экспедиции.

О себе Толя говорит весьма самокритично: «Я слишком инертен. Иногда предпочитаю борьбе выбор компромиссных путей. Я не лидер, но свое мнение готов отстаивать до последнего». В экспедиции гораздо заметнее основное его качество – надежность. Не только как радиста, но и как человека.

А основное качество Володи Рахманова – безотказность. В экспедиции он штурман, фотограф, художник. «В миру» инженер-конструктор, гидростроитель, заместитель секретаря партийного бюро КБ. И еще член редколлегии стенной газеты, организатор самодеятельных концертов, дружинник, спортсмен-ориентировщик, гитарист.

Рахманов участвовал в проектировании Ингури ГЭС, гидростанций в Риге, Братске, Воткинске, Нижнекамске. За работу на строительстве гидроэлектростанции на реке Кхакбе во Вьетнаме он награжден орденом ДРВ.

Володя за любое дело берется с готовностью и удовольствием, никогда и никому не откажет в просьбе: «Если я способен что-то сделать, то нельзя же отказываться».

Однажды в «Комсомольскую правду» пришло необычное письмо: «Уважаемый товарищ редактор! Хотелось бы передать через вас привет одному из участников экспедиции – Володе Рахманову. Мы с ним вместе учились десять лет, вместе закончили 10-й «А» класс средней школы № 3 города Электросталь. В нашем очень дружном классе ни один мальчишка не пользовался таким авторитетом, как Володя. У нас было много хороших ребят, но белые розы из своего сада нам, девчонкам, дарил один он, хотя и отчаянно краснел при этом. Когда он был рядом, наши мальчишки становились рыцарями»...

Седьмой участник полюсного отряда – Василий Шишкарев – и в экспедицию, и на маршрут к полюсу попал вопреки множеству, казалось бы, непреодолимых препятствий.

Узнав об экспедиции, рабочий парень из маленького казахстанского поселка Лепсы страстно захотел принять в ней участие. Вскоре Дима получил от него письмо: «Родился в апреле 1949 года. Отец работал и работает шофером. Мать – телеграфистка узла связи. Я старший из детей. Брат служит в армии. Две сестры работают, две еще учатся. В 1966 году закончил среднюю школу, работал электромехаником, грузчиком, служил связистом в артполку. В данный момент работаю монтером связи...» За плечами у Васи было несколько походов по Казахстану – велосипедных, лыжных, пеших.

Таких писем Дима получал в то время много и ответил как обычно: состав экспедиции уже укомплектован, да и живете вы далековато от Москвы, в тренировках участвовать не можете. Желаем успехов.

Вася запросил план тренировок. Уже потом он рассказал нам, как начал каждый день бегать, как сшил себе спальный мешок и две зимы спал в палатке во дворе, терпеливо снося насмешки соседей и ворчание матери. В лютый мороз он в одиночку пересек по льду озеро Балхаш – около двухсот километров.

Потом приехал в Москву, устроился разнорабочим, стал тренироваться вместе с участниками экспедиции. Научился обращаться с радиостанцией, работать телеграфным ключом – стал дублером радиста. Освоил премудрости навигации – стал дублером штурмана. Умело и споро управлялся с многочисленным снаряжением экспедиции – стал вторым завхозом. В общем, сделался необходимым человеком.

В одном из писем Василий охарактеризовал себя так: «Человек я некоммуникабельный, с людьми схожусь трудно. В характере много детского: максимализм, иногда безответственность. Порой «хочу» ставлю выше «надо». Это во взаимоотношениях с друзьями, коллективом. В работе «надо» идет выше, почти любую работу делаю с удовольствием».

С незнакомыми людьми Вася действительно замкнут, а с друзьями любит поспорить. Его точка зрения обычно противоречит общепринятой и часто не выдерживает критики. Но Вася отстаивает ее, а когда спор закончен... остается при своем мнении...

Поработав в экспедиции, пройдя испытание Арктикой, Вася и во взаимоотношениях с друзьями, с коллективом несколько изменился: не ставит теперь на первое место «хочу», а старается ставить «надо».

...В свое время Ральф Плейстед, уже покорив вершину планеты, писал: «Всякого, кто говорит только о четверых, достигших полюса, мы заставим замолчать». Плейстед имел в виду, что и те участники его экспедиции, которые оставались на базе, по праву разделяют успех тех, кто достиг полюса.

В экспедиции «Комсомольской правды» начальником базового отряда был старший радист Леонид Михайлович Лабутин. Главная база располагалась на острове Котельный, а вспомогательная – на дрейфующей станции СП-24, которая в то время находилась в районе 81° северной широты и 160° восточной долготы. Именно Лабутин – талантливый радиоинженер, неоднократный чемпион Союза по радиоспорту – сконструировал замечательную портативную радиостанцию «Ледовая-1» и придумал всю схему экспедиционной радиосвязи, которая работала безупречно.

Федор Склокин возглавлял вспомогательную базу. До этого он участвовал во многих переходах, но во время одной из тренировок повредил мениск и поэтому остался «на берегу» – а точнее, на дрейфующей льдине СП-24. Федор по специальности физик и, кроме того, отличный спортсмен. В экспедиции он выполнял обязанности тренера и радиста.

В состав базового отряда входили также базовый радист Георгий Иванов – аспирант, математик-вычислитель – и запасные участники: радист Александр Шатохин, который зимовал когда-то на полярной станции Алазея, а к 1979 году успел окончить Московский институт стали и сплавов, и штурман, океанолог Михаил Деев – старший научный сотрудник географического факультета Московского государственного университета.

В дневниковых записях Дмитрия Шпаро есть упоминания о его собственных сомнениях, о разногласиях и спорах в полюсном отряде. Не стоит преувеличивать значительность этих разногласий, они неизбежны в любой трудной экспедиции, хотя подчас их принято скрывать.

Могу заверить читателей – дружба участников экспедиции за эти годы окрепла, Шпаро и Шишкарева, к примеру, водой не разольешь. Были уже интересные новые маршруты. Были и еще будут!

Итак, вот записи Дмитрия Шпаро:

Дмитрий Игоревич Шпаро.

Ш п а р о  Д.  Пешком к вершине планеты. Журнал «Молодая гвардия», № 11, 1982 г.

15 марта 1979 года. Остров Генриетты. Выскочить из вертолета и добежать до обрыва было делом минуты.

Мы стояли на высоте метров семидесяти. Снизу слышались приглушенные расстоянием звуки: то нарастающий, то ослабевающий шум движения, вкрадчивое шуршание, глухие удары. Вдоль северного берега острова, откуда мы должны были стартовать, полосой двигался лед.

– Триста метров не расстояние, – сказал командир вертолета Плотников. – Мы перенесем вас через них, и все проблемы решатся. Я даже машину не буду сажать, зависну, а вы попрыгаете.