Текст книги "Криминальные повести"

Автор книги: Александр Серый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

Глава 10.

Солнце пока еще пряталось далеко за крышами высотных домов городских спален. Буквально в трех кварталах отсюда уже бурлила жизнь: люди одолевали трамваи и троллейбусы, спеша на работу; домохозяйки торопились занять очереди к прилавкам гастрономов, а мелкие торговцы выставляли ящики-лотки с одеждой, бижутерией и прочими товарами местных кооператоров. Но здесь, в санаторной зоне, властвовали тишина и леность, а прохладный воздух, сохраняющий свежесть ночи, заставлял зябко ежиться редких в этот час прохожих.

«Место встречи изменить нельзя» – пришло на ум название популярного телефильма, когда Широков старался прогнать озноб, энергично размахивая руками в ожидании Руслана поблизости от все той же маленькой почты неподалеку от санатория. После бурной ночи хотелось спать и… есть.

Час назад он побывал на круглосуточном переговорном пункте, откуда позвонил другу из областного управления милиции – в город, где жили Мокшанские и Малин…

Руслан выглядел более бодрым, хотя ему не пришлось сегодня много спать. По всему видно, его так и распирало от любопытства, но характер не позволил сразу накинуться с вопросами. Лишь когда товарищи уединились в углу знакомого зальчика, лейтенант спросил о событиях вчерашнего вечера.

– Здорово! – воскликнул он, выслушав обстоятельный рассказ Станислава. – Вместе с показаниями Кононова это уже кое-что…

Широков отдал перстень и сказал:

– Приобщи к делу, Медведева можешь записать в понятые! Так что там Виктор?

– Клянется и божится, что с вечера пятницы и до первой половины воскресного дня находился безвылазно у родственников!

– И звонил Мокшанскому, естественно, не он?

– Совершенно верно.

– Проверили?

– А как же! Сам лично ездил вместе с ним в поселок, общался с двоюродной теткой Кононова – та подтвердила! У них дома и телефона нет…

– Это в наш век не проблема…

– Нет, Стас, не сомневайся: там все чисто! – заверил Руслан.

– Чего же тогда Виктор из санатория сбежал? – настаивал Широков.

– Вот тут тебе Васнецов правду сказал: Мокшанский с Кононовым вляпались по самые уши в игре с лобовниками… Виктор пока деталей не назвал – боится до чертиков и говорить-то на эту тему, но ты бы видел, как трясется! Такое не сыграешь, такое пережить надо! Я ему, словом, верю…

– Допустим… Он, значит, скрыться решил – отсидеться?

– Да! Сначала, вот, к родне уехал. А потом, как узнал в санатории про побег Мокшанского, да еще Лариса к стенке насчет телефонного звонка прижала – перепугался и слинял! Устроился временно в «Прибой».

– Почему домой не поехал?

– Там, говорит, тоже искать могут… А здесь, в городе, вероятность меньше. По принципу «тише едешь – дальше будешь», уразумел?

– Где он сейчас?

– У меня в кабинете сидит. Сам согласился. Там и ночевали!

– Ты про часы узнал? – переменил неожиданно направление разговора Широков.

– Узнал. Часы, видишь ли, Малина! Эксперты, в довершение всего выполнили твой заказ и определили, что часы были неисправны еще до удара по ним. Попросту – не шли!

– Как выяснил, что Малина? У него самого?

– Обижаешь… Вчера после обеда я пообщался приватно с некоторыми твоими соседями – уточнял, якобы, поведение Бицы в предшествовавшие злополучному понедельнику дни. Лина и проговорилась, что в самом начале смены у Степана сломались часы, которым сто лет от роду. Он купил себе новые, а старые выпросил Гоша – у него, мол, дома знакомый супермастер способен и рухлядь заставить ходить, как новые… Только…

– Только?

– Преступник же не мог знать о наличии вторых часов в Гошином кармане – механических! А ты предполагал, что часы и бутылку он принес с собой в беседку…

– Стоп! – прервал Широков. – Васнецов и не знал про них. Первоначально для создания алиби задумывалась только петрушка с ограблением. Часы, обнаруженные в Гошином кармане – чистая импровизация на месте действия, приведшая, на беду Костика, к обратному эффекту!

Руслан поразмыслил и согласился с объяснением. Затем огорченно сказал:

– Больше у меня ничего нет… И где Гоша болтался три часа до гибели мы не знаем!

Станислав ободряюще хлопнул парня по плечу.

– Маленький сюрприз: позавчера из вашего отдела я звонил своему другу из угро – земляку Мокшанского – и просил собрать сведения о Мокшанских, Васнецовых и Малине. А сегодня, до нашей с тобой встречи, связывался по междугородке повторно. Так вот, Михаил Германович – личность там у них известная. В недавнем прошлом он продолжительное время занимал пост, ни много ни мало, председателя областного суда!

Широков умолк, наблюдая, какое впечатление эта новость произведет на Руслана. Выдержка, действительно, изменила на этот раз парню, и он даже тихонько присвистнул.

– Понимаешь, лет десять назад в их городе убили человека. Убийцей, как говорили, был сын одного крупного чиновника… Очень крупного! Естественно, чтобы отмазать сыночка шишки властьимущие предприняли разные меры. В результате, козлом отпущения стал приятель убийцы, молодой человек того же возраста, только низшего социального положения. Мокшанский, несомненно, знал всю подноготную, но, будучи председателем местного правосудия, сделал все, чтобы невиновный пострадал во имя интересов дружков. Парнишку приговорили к вышке и привели вскоре приговор в исполнение. В те годы никто не решился поднять протест, но времена меняются! В 86-м Мокшанского выперли с теплого места, хотели возбудить уголовное преследование, да старые связи еще работали. Словом, отделался Михаил Германович легким испугом, пересев в достаточно доходное кресло коммерческого директора крупнейшего завода. Вот такие пироги!

– Сволочь! – откровенно заявил Руслан, сжав пальцы в кулаки. – Какая сволочь!

– Сволочь – не сволочь, а имеет Мокшанский две шикарные квартиры: на себя и на жену; две машины, дачу большую и дачу маленькую, вещи, деньги и тэ пэ! И, заметь, все оформлено на него или Ларису. А родные доченька с сыном – на этом фоне просто нищие!

– Да?

– Точно. Отношения у них с родителями были прямо-таки скверными до последнего времени. Только с год, как что-то начало налаживаться: молодых пустили на Ларисину квартиру, позволяют иногда пользоваться машиной и маленькой дачей. Начались обмены визитами по праздникам. Васнецовы, что ни говори, воспряли духом, хотя Вероника по-прежнему не переносит мачехи, а та платит тем же. Но на людях стараются держаться прилично.

– Вот о Малине, к сожалению, ничего интересного пока нет. Правда, Никита обещал к вечеру еще пошукать, – добавил Широков задумчиво, словно уцепившись за какую-то мысль, мелькнувшую в последний момент.

– И что это нам дает? – спросил Руслан, смешно наморщив лоб. – А, Станислав?

Широков ответил ему невидящим взглядом, зачем-то вскочил, нервно прошелся по зальчику, снова сел и выдал:

– Кажется, я знаю, где искать труп Мокшанского!

– Что искать?! – невольно вскрикнул Руслан так, что мирно дремавшая за стойкой почтальонша встрепенулась и растерянно захлопала совиными глазами.

– Труп Мокшанского!– прошипел почти на ухо Руслану Широков.

Когда же он сообщил, где именно, считает, находится тело, Руслан ошарашенно кивнул и сразу поверил, очевидно, простой логике, что самые невероятные предположения чаще всего оказываются правильными.

Если сказать, что Татьяна Андреевна удивилась приходу перед самым обедом двух рабочих-водопроводчиков, – значит исказить истину: горничная так поразилась, что даже позвонила завхозу санатория проверить, не сон ли это. Удостоверившись в реальности происходящего, Лосева только и сказала мужчинам, что за все годы работы ни разу не слышала, что в подвале здания есть какие-либо коммуникации. По крайней мере, она никогда не замечала даже признаков таковых. В конце концов, смирившись с вторжением в свои владения посторонних, да еще – не очень чистых и грубоватых работяг, женщина предоставила пришельцам самим разбираться, что к чему, и вернулась в служебную комнату, сетуя про себя на неизбежную уборку за нагрянувшими грязнулями.

Водопроводчики бойко принялись за работу: деловито простучали трубы на втором этаже, спустились на первый и заменили пару кранов в туалетах. Потом забрались в кладовку и трудились минут тридцать-сорок: видимо, там оказалось особенно много проблем. Внимательный сторонний наблюдатель непременно бы заметил, что обратно из подвала вылез только один из двух. И более всего поражало то, что он тщательно запер приятеля, а ключ вернул горничной! Но, увы, этого не видел никто, кроме… Станислава, прозябавшего в кресле перед телевизором.

Когда водопроводчик проходил мимо, он едва заметно кивнул Широкову, а тот понимающе прикрыл глаза…

Еще через пару часов на берегу моря под обрывистым берегом, заросшим травой и поджарыми кустами, затормозил микроавтобус голубого цвета. Удивительно, как пробрался он сюда меж огромных валунов и обломков скал, преодолев добрых сто метров по кочкам и ухабам. Из салона машины, на лобовом стекле которой красовалась табличка «спортивная», выбрались пятеро мужчин с чемоданчиком и длинным свертком. Компания потопталась на месте, изучая склон. Один из прибывших заметил в полустах метрах выше и правее мужчину в рабочем комбинезоне, энергично делавшего знаки рукой. Прибывшие выстроились гуськом и поднялись туда, обогнув по дороге солидный зуб песчаника. На небольшой площадке обнаружилась полузасыпанная нора, ведущая в недра берегового монолита.

– Здесь! – коротко сообщил ожидавший второй водопроводчик, устало вытерев рукавом вспотевшее лицо. – Метров триста – нормальных, а потом…

Он только махнул рукой, выключив спрятанную под курткой рацию.

– Сколько всего до… точки?– решил уточнить Фомин.

– Километра два-два с половиной, наверное…

Начальник местного угрозыска достал из кармана фонарь и решительно полез в дыру. Вторым туда же нырнул Широков. Следом протиснулись эксперты с носилками.

Тишина, казалось, давила на уши, а редкие шлепки срывающихся с потолка подземного коридора капель воды лишь подчеркивали неживую пустоту катакомб. Пахло сыростью.

Станислав невольно вздрогнул, когда стоявший рядом оперативник пошевелился в темноте. Но тут же в руках Фомина вспыхнул фонарь, разрисовав причудливыми тенями корявые стены и бугристый потолок. Грот оказался достаточно вместительным, но далее он сужался, превращаясь почти в лаз.

Фомин развернул ветхую на вид бумагу, повертел ее в свете фонарика, хмыкнул и сказал:

– Что ж… Вспомним детство! Когда-то я пацаном шустрил в этих лабиринтах, а нынче и карта есть…

Он критически оглядел лаз и носилки, покачал головой и добавил:

– Стойки придется оставить, а взять только брезент – мы там дальше с ними точно застрянем.

Эксперты пару минут колдовали с завязками, остальные же, как водится, подбадривали их дельными советами. Наконец, приготовления завершились, и Михаил, освещая пол под ногами, направился к лазу.

Сначала путешественники продвигались достаточно споро плотной цепочкой, сбивая ритм только на преодолении небольших осыпей камней. Но потом потолок опустился, стены сблизились, так что, то и дело, приходилось ковылять на четвереньках, а пару раз – проползать несколько метров на животе. Станислав уже склонялся к мысли, что зря не послушался Фомина и не остался в отделе: обидно все-таки в отпуске ползать на брюхе в пыли и грязи, нанося непоправимый ущерб предназначенной для цивильного отдыха одежде. Но, с другой стороны, когда еще в жизни может представиться такая возможность ползать по знаменитым катакомбам, сохранившимся в естественном диком виде… Так что минусы и плюсы уравновешивали друг друга. Широков успокоился, придя к такому выводу, и сосредоточил внимание на каблуках туфель Михаила, в которые, зазевавшись, уже два раза ткнулся лбом…

По мере продвижения к цели путники освоились. Если на первых порах все в основном помалкивали, подавленные необычностью происходящего, то теперь стали переговариваться друг с другом, а Фомин вообще начал комментировать дорогу, вызывая своими шуточками всплески смеха, сила которых, как это не парадоксально, увеличивалась пропорционально растущей усталости. Очередную тираду в адрес острого камня, едва не попортившего плуг, Михаил не закончил, и, неожиданно, прекратил движение.

– В чем дело? – недовольно воскликнул Широков, в третий, как и положено по Божьему укладу, раз утыкаясь в злополучные каблуки.

– Погоди! – почему-то шепотом ответил Фомин.

Станислав потянул носом воздух и ощутил характерный сладковатый запах разлагающегося тела. Другие тоже уловили это и притихли.

Михаил медленно двинулся дальше, выставив вперед руку с фонарем. Вдруг справа из темноты очередного ответвления, наперерез ему метнулась тень, показавшая до ужасного громадной. Треск грохнувшего на камни фонаря слился с криком Фомина и еще чьим-то истошным визгом. Широков по инерции сделал еще один шаг вперед и прыгнул, выставив руки, стараясь хоть что-нибудь разглядеть в навалившейся темноте, но споткнулся об упавшего Михаила, и сам грохнулся вниз, больно ободрав о стену локоть. Фомин вскрикнул во второй раз, теперь уже от боли в боку, куда угодило колено Широкова.

Тем временем их товарищи, находившиеся сзади, не могли понять, что происходит и кто на кого там напал. К тому же у эксперта, как назло, не хотел зажигаться запасной фонарик. Но, когда Руслан услышал второй вопль шефа, он на всякий случай выкрикнул, что будет стрелять и даже вытащил пистолет.

– Я тебе стрельну! – заорал Фомин уже вполне нормальным начальственным тоном. Свет наконец зажегся и картина «поля боя» предстала во всей своей красе: Фомин лежал скорчившись на полу с застывшей на лице гримасой боли и отвращения. Поперек него покоился Широков, зажав ладонью пострадавший локоть и ошалело вращая глазами. К ним обоим склонился Руслан, вытянув вперед вороненое дуло «Макарова».

Через мгновенье подземелье потряс дружный взрыв хохота. Смеялись и артисты и зрители. Больше всех надрывался сам виновник происшедшего, под которым обнаружилась крупная задавленная крыса. Коллеги наперебой поздравляли Фомина с удачной охотой на живца!

– Нет, вы послушайте! – давился Михаил. – Мне же никто не поверит? Упал на нее, заразу и… убил! Меня же на смех поднимут! Ой, мамочка родная!

Постепенно смех умолк – Нервная разрядка прошла. Широкову перебинтовали руку прямо поверх рубашки, Михаилу залепили порезы от осколков фонаря на ладони и щеке, после чего, притихшие, они отправились дальше.

Запах заметно усилился. Метров через тридцать на стене обнаружилась нарисованная мелом стрелка, указывающая левый поворот. Ее оставила заботливая рука водопроводчика. Фомин свернул и тотчас остановился, уперев луч в темную груду под ногами. Широков подошел вплотную к товарищу, зажав нос пальцами, и заглянул через его плечо. Голова покойника была замотана мешком, но на лице ткань изрядно прорвали крысы, и в огромной дыре виднелась жуткая безгубая улыбка.

Михаил переступил через труп, лежавший метрах в пяти от стены глухого тупика. Здесь в потолке отчетливо угадывались контуры квадратного люка. Фомин с Широковым многозначительно переглянулись и шепотом попросили коллег соблюдать максимум тишины. Потом все одели припасенные респираторы и приступили к работе.

Обратный путь с телом занял в два раза больше времени и потребовал изрядных физических усилий, ибо труп пришлось тащить волоком в коконе из брезента от носилок.

Когда измотанные вконец люди забрались в ожидавшую их машину, время близилось к ужину.

По дороге в отдел эксперты сделали первые предварительные выводы, насколько позволяли результаты беглого осмотра в экстремальных условиях: Мокшанский погиб от нескольких ударов тяжелым тупым предметом в затылочно-теменную область. Скорее всего, жертву сперва оглушили, замотали голову мешком, чтобы не оставлять следов крови, а потом раз десять саданули чем-то, напоминающим молоток, как осторожно выразились специалисты. По их мнению, смерть наступила, вероятно, четыре-пять дней назад. Широков промолчал, хотя уже мог бы назвать более конкретное время гибели Мокшанского.

Едва микроавтобус плавно затормозил перед крыльцом, как по ступенькам торопливо сбежал капитан с повязкой дежурного по отделу. Он распахнул боковую дверцу, на секунду задержал взгляд на брезентовом свертке в ногах пассажиров и обратился к Фомину:

– Привезли? Вот и ладненько! А теперь, Миша, поезжай еще за одним!

– Еще за… чем? – опешил начальник розыска.

– За трупом!– криво усмехнулся капитан.– В этом чертовом санатории еще одно убийство! Сорок минут назад…

Дежурный посмотрел на часы и уточнил:

– В семнадцать пятьдесят там обнаружили Васнецова Константина с ножом в спине!

– Где?

– В комнате, где он жил с женой. Больше меня не пытай – все равно ничего не знаю. Твои парни уже выехали… У них и спросишь!

Капитан заколебался, снова оглядывая куль, и добавил:

– Ладно уж… Берите дежурку – не с этим же туда ехать…

Пока Фомин отдавал распоряжения подчиненным, Станислав размышлял над неожиданным поворотом событий: нет ли его вины в том, что случилось с Костей? Ведь задержи Васнецовых вчера вечером, как предлагал Медведев, убийства бы не произошло… Но, с другой стороны, ни один прокурор при имеющихся, вернее – имевшихся на тот день доказательствах, не дал бы санкции на заключение супругов под стражу! Васнецовы вернулись бы в корпус и… Все окончилось тем же, коль убийца заранее вынес свой приговор!

Перед тем, как сесть в «уазик», Станислав отозвал Фомина в сторону и попросил проинструктировать сотрудников, чтобы те, производя опрос, вскользь поинтересовались коричневым портфелем.

Глава 11.

Широкова высадили на подъезде к санаторским воротам, и оставшийся путь он преодолел медленным шагом.

В комнате Васнецовых полным ходом шел осмотр места преступления: сверкала фотовспышка, раздавались скупые комментарии оперативников и экспертов. В кабинете врача Фомин беседовал с Вероникой. Лариса Мокшанская о чем-то тихо переговаривалась с Реус в углу холла. Станислав не стал задерживаться внизу и поднялся в свою комнату.

– Где тебя носит? – без предисловий завелся Ваня. – Работнички, называется! Прохлаждаются где-то целый день, а здесь людей убивают!

Станислав хотел вспылить и ответить резкостью, но сообразил, что, уходя на встречу с Русланом, попросил Медведева никуда не отлучаться до его возвращения. А последовавшие за этим события так закрутили! И не удалось хотя бы мельком повидаться и ввести приятеля в курс дела. Поэтому Ванино возмущение можно понять, и обижаться тут нечему.

Широков молча умылся, небрежно бросил перепачканную куртку на стул и улегся на кровать, заложив руки за голову.

Медведев тем временем разглядел потрепанную одежду и перебинтованный локоть товарища и сделал соответствующие выводы, потому что не возобновил обвинительных речей, а молча изучал потолок.

Но любопытство победило.

– Видок у тебя! Прям фотографируй для газеты… Под заголовком «Боевые будни милиции!» С кем воевал-то?

Широков сообщил о находке в катакомбах.

– Надо же! – поразился Медведев. – Но как ты догадался, что труп спрятали в подвале?

– Вспомнил все ту же Костину фразу про тестя с разбитой головой! Васнецов сказал: «У нижней ступеньки лесенки»!

– Так он имел в виду парадную лестницу к нам наверх!

– Вот и нет! Одно дело – лестница, другое – лесенка! У тебя повернулся бы язык обозвать мраморную красавицу презрительным «лесенка»? Нет? Почему же это должен делать Костя? А в здании только одна лесенка: из трех ступенек в подвале! Я и решил, раз там Васнецов нашел тестя, поискать труп рядом…

– Потрясающе!

– Ну, а что у вас тут случилось? Я ведь толком, еще ничего не знаю, кроме как о ноже в Костиной спине.

Ваня порозовел, взволнованный возможностью поделиться новостями, в центре которых, как выяснилось, он оказался.

Итак, после обеда Иван покоился на кровати и мирно переваривал пищу, когда к нему заявились Дима с Женей и предложили помянуть… Гошу! По их словам, идея принадлежала Косте, как и выпивка. Медведев согласился без особого энтузиазма, полагая, что все это неспроста. Пятеро мужчин уединились в комнате Малина. Третий тост подняли за вдову: и тут началось… Костя, а за ним и Дима с Женей, словно по какому-то дьявольскому уговору, усиленно накачивали водкой непривычного к спиртному Малина и мололи всякие гадости про женщин. Кульминацией всего стали разглагольствования Васнецова о своих похождениях и, наконец, его роковая фраза: «Степан у нас парень не промах – пользует одновременно и Лину, и Ларису!» Опьяневший к тому времени Степан сначала пытался отрицать, но Константин неожиданно достал из кармана листок бумаги. Это была записка Ларисы к Малину, якобы, неосторожно утерянная Степаном!

– На самом деле письмо Малина? – переспросил Широков.

– Я лично не видел текста, но, если судить по реакции Степана, попытавшегося вырвать листок, то очень может быть…

– Что было дальше?

– Костя убрал бумажку в карман, но не угомонился, а, напротив, подлил масла в огонь! Он заявил, что с помощью записки заставит Ларису более нежно относиться к детям в быту, иначе покажет улику Мокшанскому! И еще добавил, что мачеха не отличается строгостью в постельных делах – он уже несколько раз лично мог в этом убедиться и даже имел Ларису один раз здесь, в санатории!

Медведев возбужденно вскочил с кровати и заходил ко комнате, заложив руки за спину.

– Естественно, Степан кинулся на Васнецова с кулаками… Никогда бы не подумал, что Малин может так распсиховаться, кабы сам не видел! Мы их втроем еле растащили… Потом Степа выскочил из комнаты и побежал вниз на первый этаж. Как выяснилось, разбираться с Ларисой. Мы услыхали их перепалку и вышли на балкон. Там уже стояли Черкасовы. Внизу же, в холле, как раз находились Надя и Лина… Через некоторое время Степан, злой и растрепанный, пробкой вылетел из комнаты Мокшанских, отпихнул сунувшуюся было к нему Овечкину и вновь умчался наверх. Здесь он, обложив нас матюгами, заперся у себя в комнате!

Ваня, как заправский лектор-общественник залпом выпил стакан воды, шумно утерся рукавом и смахнул ладонью выступивший на лбу пот.

– Думаю, Васнецов затеял выпивку и все прочее, чтобы спровоцировать скандал! Только вот логики не вижу…

Широков молчал, погрузившись в размышления.

– Лариса так и не выходила из своей комнаты с того момента и до… обнаружения Кости. Надя увела рыдающую Лину утешать в комнатку Татьяны Андреевны – та предложила какие-то успокаивающие капли. Черкасовы, братья-пьяницы и остальные жильцы также разошлись по своим отсекам.

– Замечательно! – мрачно прокомментировал Широков.

– Самое любопытное, что в корпусе следующие пару часов было абсолютно тихо. Нет, конечно, слышались чьи-то шаги, хлопанья дверей – обычные звуки… Я имею в виду…

Ваня запнулся, подыскивая нужное слово.

– Не было чего-то такого – крика, шума – что может вызвать подозрения! Около шести Вероника вернулась с массажа, открыла дверь в комнату… Только тут все отчетливо услышали ее крик. Мы сбежались туда и увидели Костю, лежащего на кровати лицом вниз! А под левой лопаткой у него торчала рукоятка столового ножа. Знаешь, такой большой, которым мясо режут. Самое еще интересное, что почти не было крови – только небольшое красное пятно на рубашке вокруг лезвия…

В дверь тихо стукнули, и, не дожидаясь разрешения хозяев, в комнату вошел Фомин. Широков быстро встал и шагнул навстречу.

– Ну что? – с надеждой спросил он.

Судя по гримасе досады, возникшей на лице Михаила, дела обстояли далеко не блестяще. Станислав перехватил его косой взгляд в сторону Ивана и поспешил пояснить, что тот в курсе всего и довольно много знает о происшедших в последние часы событиях. Фомин кивнул и, вздохнув, сообщил:

– Смерть наступила в интервале между пятью часами и половиной шестого. Видимо, Васнецов спал, когда убийца всадил ему нож в спину. Удар нанесен точно в сердце по траектории: сверху-вниз и слева-направо… Следов на рукоятке нет. Вообще нет никаких следов!

Фомин раздраженно хлопнул себя ладонью по колену.

– Принадлежность ножа?

В ответ Михаил лишь покачал отрицательно головой.

– Но убийца – кто-то из находившихся здесь в здании…

– Почему ты так решил?

– Перед обедом, сразу после обнаружения водопроводчиками трупа под люком, я оставил двух своих людей наблюдать за Васнецовыми – так, для профилактики. Они безотлучно находились возле корпуса, на расстоянии, конечно, но всех входящих и выходящих видели… До нашего приезда посторонние здесь не появлялись!

– Очень хорошо! – оживился Широков. – Тогда у нас есть все шансы вычислить убийцу!

– Я пока не склонен разделять твой оптимизм, – скептически возразил Михаил. – Мы опросили всех жильцов, кроме него, – последовал кивок в сторону Медведева, – сравнили их показания с наблюдениями моих людей. Картинка-то сложилась, да на ней ничего стоящего не видно.

– Да? А ты все же покажи эту картинку…

Фомин, чтобы не ошибиться, пробежал глазами записи в служебном блокноте.

– Примерно в 16-ть часов, сразу после пьянки и скандала, Васнецов ушел к себе в комнату. Жена говорит, что до ее ухода на лечебную гимнастику и массаж без пяти пять, он никуда не выходил, завалившись спать. Остальные соседи Васнецова с четырех часов не видели, из корпуса он точно не выходил. Следовательно, можно принять это за основу. Сама Вероника до ухода на процедуры читала в комнате книгу. Здесь тоже подтверждается.

Он перелистнул страничку.

– Дима с Женей ушли из своей комнаты в пятом часу, до без двадцати пять гуляли по парку. Мои их видели выходящими и входящими… Мокшанская утверждает, что кроме как в туалет, никуда не выходила, и после четырех до обнаружения трупа сидела в комнате. Точнее, как она выразилась, дремала. Больше ее версия ничем не подкрепляется. Заехавшая сегодня утром семейная пара – имеется в виду комната Кононова – отдыхала с дороги – оба спали. С первым этажом вроде бы все…

– А сестра-хозяйка? – напомнил Широков.

– Ах да, Лосева… До полпятого она приводила в чувство Овечкину у себя в служебной комнате. Здесь же была Реус. Потом Реус отвела соседку наверх, и они оставались там опять же до часа «икс». Стоп! Вру… Реус где-то в пять спускалась вниз посмотреть телевизионную программу на вечер и буквально через пару-тройку минут вернулась в свою комнату.

– В это время в холле еще кто-нибудь был? – быстро среагировал Широков.

– Нет… Это – только со слов самой Реус.

Станислав кивнул. Казалось, ответ удовлетворил его.

– Так вот, Лосева,– продолжил мысль Фомин,– После ухода женщин она некоторое время занималась бумагами у себя в служебке, а в пять часов выходила в прачечную узнать, когда будет прием белья. Выходила вместе с Черкасовыми, которые отправились дышать воздухом. Мои ребята их всех троих видели – это точно. Черкасовы пришли в половине шестого, поднялись к себе, а Лосева вернулась минут за пять перед ними и оставалась в корпусе.

Михаил закрыл блокнот и спрятал его во внутренний карман.

– Из тех, кто ходил туда-сюда, кто-нибудь подходил к комнате Васнецовых?

– Реус – когда шла в туалет, и Лосева… Она заходила в кладовку за свежими полотенцами – хотела вам всем сегодня выдать. Но ни та, ни другая ничего подозрительного не слышали и не видели. Студентки еще с утра упорхнули в город и до сих пор не прибыли. Мамаша с сыном перед обедом поехали на консультацию к специалисту в городскую больницу – приехали сюда уже после нас…

– А Малина ты приберег на закуску? – вкрадчивым голосом спросил Широков.

– Разве что… – отмахнулся Фомин. – Самый предпочтительный кандидат, конечно, он… Но твердит, что дрых у себя в комнате до самого приезда милиции, пока мы его не разбудили и только от нас узнал о случившемся. К сожалению, никто не видел его покидающим комнату или возвращающимся туда.

– Словом, все в один голос утверждают, что ничего не могут сказать полезного: ничего не видели, ничего не слышали?

– Так и получается! – Михаил тряхнул головой и сразу полез в карман за расческой, собираясь поправить растрепавшиеся волосы. На полпути рука его замерла, а сам он внимательно посмотрел на Медведева.

– Вот с тобой еще не говорил. Может, хоть ты порадуешь, а?

Ваня улыбнулся и только развел руками, а затем философски заметил:

– Классическая ситуация: все действующие лица на сцене, а самого действия не просматривается и бедный зритель не знает, за что платил деньги! Костика, практически мог хлопнуть любой из нас, за исключением отсутствовавших.

– А мотивы? – Широкову показалось, что Ване что-то пришло на ум.

– Мотивы? Мотивы, по-моему, есть у Малина, Мокшанской, Овечкиной. При определенных обстоятельствах, они могут возникнуть у Вероники, да и любого другого, даже у меня!

– При определенных обстоятельствах! – задумчиво повторил Станислав.

– Что он этим хочет сказать? – не понял Фомин.

– Обстоятельства создают сами люди… – произнес Широков. – Ты не думал, с какой целью затеял Костя травлю Степана, а? Не с той ли, чтобы создать эти самые обстоятельства, при которых Малин будет главным подозреваемым в случае… смерти Ларисы!

– Чего-чего?!– вкрикнул Михаил, вытаращив глаза.

– Смотри сам: проходит время, Мокшанский числится пропавшим без вести… Кто распоряжается его имуществом? Молодая жена! Выгодно это Васнецовым? Нет! Это для них настоящая катастрофа: при жизни отца хоть чем-то пользовались, но от мачехи милости ждать бесполезно! Я уже говорил, что смерть Мокшанского им абсолютно ни к чему, а вот Ларисы – другое дело. В этом случае молодые получают все!

– Фу-у, – шумно выдохнул Фомин. – Ты даешь! Послушать – интриги в стиле мадридского двора! Слишком сложно как-то!

– Ничуть!

– Бывает, что обстоятельства оборачиваются против своего создателя! – тихо подсказал Медведев.

Безуспешно выстраиваемые до этого в логический ряд факты и события, встали теперь в голове Широкова на свои места. Сомнений никаких не оставалось.

– Я знаю, кто за всем этим стоит! – твердо заявил он товарищам.

– Кто?! – в один голос воскликнули Фомин с Медведевым.

– Но это… невероятно! И потом, пока что не вижу, как можно заставить этого человека раскрыться… Миша, кому принадлежит коричневый портфель, выяснили?

– А? Мокшанскому… Но причем тут портфель?