Текст книги "Криминальные повести"

Автор книги: Александр Серый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

– Да? Тогда я жду внизу!

И Широков быстренько нырнул в темноту лестничной площадки.

Игорь нетерпеливо расхаживал вокруг «Запорожца», недоверчиво поглядывая на притулившегося на крыльце друга.

– Уже полчаса прошло! – напомнил Свешников.

– Ага, – машинально поддакнул Широков, прислушиваясь к чему-то в глубине подъезда. Наконец, оттуда донесся дробный стук каблучков. Широков спрыгнул на нижнюю ступеньку крыльца, где через минуту появилась Наташа.

Улыбаясь, она остановилась под козырьком подъезда, ловя восхищенные взгляды обоих мужчин. Открытое сиреневое платье удивительно шло к ее темным волосам и смуглый коже. Плечи укрывала белоснежная шаль.

– Ты такая красивая, – выдохнул Широков, подавая даме руку.

– Да?! – с искренней радостью воскликнула Наташа.

– Это точно, – безапелляционно подтвердил Игорь, галантно распахивая дверцу машины.

Расположившись на заднем сидении, Станислав обнял Наташу за плечи и привлек к себе. Но она отстранилась, выразительно кивнув в сторону водителя.

– Ладно вам конспирацию разводить, – усмехнулся Игорь, видевший все в зеркало заднего обзора.

Пассажиры на заднем сидении «прыснули», и Широков скомандовал:

– Поехали, шеф!

Чихнув, «Запорожец» вырулил на проезжую часть улицы, весело урча и посапывая.

– Куда едем? – поинтересовалась Наташа, прислонившись щекой к плечу Широкова.

– За город…

– Ну? В такое время? А зачем?

– Секрет…

Свешников включил приемник и поймал какой-то концерт для полуночников. Нежная тягучая мелодия заполнила салон, перекрывая треск мотора.

– Раз вы такие, то я буду спать! – заявила Наташа, поудобнее устраиваясь на сидении.

– Спи. Мы тебя разбудим! – пообещал Игорь.

Минут через сорок машина замерла на окраине погруженного во тьму села. Широков и Свешников выбрались наружу и моментально пропали в ночи. Наташа зажгла лампочку в салоне, достала косметичку и привела себя в порядок, после чего также вышла из машины и огляделась.

Метрах в десяти угадывалось очертание церкви, из приоткрытой двери которой пробивалась полоска света. Пока Наташа пыталась сообразить, что бы это все могло значить, из дверей вышел Свешников.

– Прошу! – пригласил он, распахивая дверь пошире.

Небольшой храм освещали свечи, рассыпая золотые блики по окладам икон. Пахло ладаном и тающим воском. Перед алтарем стоял священник с блестящей серебряной бородой в шитой золотом ризе.

А к невесте уже шел Широков, держа на вытянутых руках воздушную фату.

– Что это значит? – чуть слышно прошептала она.

– Помнишь тот разговор про венчание?… – Станислав посмотрел на Наташу и, стараясь сдержать волнение, сказал: – Я прошу твоей руки!

БЕНЕФИС ДЛЯ УБИЙЦЫ

Глава 1.

Блаженное чувство отдыха и покоя появилось лишь на третий день, когда Широков прямо из столовой пришел на пляж, уселся на покрытый высохшими водорослями камень и погрузил босые ноги в чуть подогретый утренним весенним солнцем мелкий песок. Вокруг нe было ни души, только вдалеке справа на бетонном волнорезе маячили фигурки рыбаков. Легкий ветерок оставлял на зелено-голубой глади моря мазки ряби. Со стороны невидимого отсюда грузового порта доносились приглушенные расстоянием гудки теплоходов. Кроме них тишину нарушали чайки, озабоченно обсуждая меж собой обострившуюся и для пернатых проблему питания.

Станислав потянулся и закрыл глаза. Безмятежное одиночество располагало к размышлениям…

Все началось два месяца назад с неожиданно проявившейся язвы желудка. Стараниями врачей кризис довольно быстро миновал, но для «полной стабилизации положения», как выразилось местное медицинское светило, весьма желательно было пролечиться водичкой. В своей фирме путевок не оказалось, а заводской приятель помог добыть горящую сюда, в профсоюзный санаторий. «Это, конечно, не Кисловодск, но профиль почти подходит», – напутствовал он.

Человеку, которому за все тридцать два года жизни наибольшее неудобство доставлял максимум насморк, тяжело примириться с необходимостью ограничивать себя во многом из-за открывшейся неприятной болезни. Широков никогда не был привередливым в еде, но неизбежные теперь протертые супы и жидкие каши выводили его из равновесия. Любимое сухое вино врачи запретили, а водка всегда вызывала головную боль и удручающую сонливость.

Пришлось отказаться от гантельной гимнастики, бросить курить… К слову сказать, злополучная диета заметно повлияла на и без того скромный бюджет семьи, потому что заставила чаще прибегать к услугам рынка с его жуткими ценами. Да и сама по себе беготня в поисках нужных продуктов и бесконечные очереди доводили жену до исступления.

Мысль о Наташе напоминала о рухнувших планах взять отпуск вместе летом и махнуть вдвоем куда-нибудь в тихое местечко.

Широков вздохнул, закатал до колен штанины и направился к воде. Она оказалась на удивление холодной, и пальцы на ногах заныли уже через минуту, К тому же в пятку впился острый осколок ракушки. Станислав обиженно хмыкнул и вернулся, прихрамывая, на облюбованное место пляжа.

Неожиданно он заметил, что на берегу теперь не один. Возле кабинки для переодевания стояла женщина лет тридцати в пестрой блузке и белых узких джинсах. Растрепавшиеся светло-пепельные волосы эффектно обрамляли загорелое лицо, а на полных губах блуждала улыбка.

– Привет соседям! – голос звучал с едва заметной хрипотцой. – Извините, если помешала.

– Нисколько! – возразил Широков и с видом хозяина территории добавил. – Располагайтесь, Лина!

Гостья подошла ближе, брови ее удивленно поднялись.

– Однако, за два дня вы быстро освоились! Тем более что совсем не производите впечатление общительного человека.

– Почему!

– Ну-у… – неопределенно протянула она, пожав округлыми плечами. – Мы все-таки ближайшие соседи, а до сих пор вы только дважды утром сухо поздоровались.

– Это все из-за природной скромности!

– Правда? И только – с женщинами?

– С симпатичными женщинами…

Голубые глаза ее широко распахнулись.

– Тем не менее, вам известно мое имя. Откуда?

– О, здесь все просто: через тонкую перегородку между нашими комнатами можно узнать не только имена соседей!

– Подслушиваете мои с Надей разговоры?

Непонятно, чего было больше в интонации: изумления или разочарования.

– Бог с вами, Лина! – воскликнул Широков и укоризненно покачал головой. – Просто у меня с детства абсолютный слух!

Взгляд женщины смягчился, но все же она недоверчиво поинтересовалась:

– И что вы еще таким способом узнали, кроме наших имен!

– Ничего особенного…

Следовало срочно сменить скользкую тему.

– Почему вы не на процедурах?

– Я специально спланировал их так, чтобы иметь возможность после завтрака приходить сюда и купаться. Но вы не ответили…

– Купаться? В такой воде?!

Широков непроизвольно поежился.

– Хорошо! Мы с Надей сделаем выводы! Что касается купания, то холодная вода очень благоприятно воздействует на тело, особенно – на кожу, о чем известно еще с древности…

– Да?

– Попробуйте искупаться… Станислав!

Лина лукаво стрельнула глазами и начала раздеваться, повернувшись спиной к изумленному собеседнику. Оставалось признать, что абсолютным слухом, оказывается, обладает не только он один.

Следующие десять минут Широков наблюдал за купальщицей со смешанным чувством зависти и жалости. Впрочем, последнее сразу улетучилось, как только женщина бодро выскочила на берег и встала у кромки мокрого песка, положив руки на талию. Капельки воды сверкали в солнечных лучах, намокший купальник, который и без того мало что скрывал, теперь и вовсе утратил свое назначение.

Лина посмотрела на Широкова и, перехватив его восхищенный взгляд, рассмеялась. Затем подобрала оставленную на песке одежду, целомудренно прикрылась ею и бегом скрылась в кабинке.

«Однако!» – подумал Станислав.

Женщина переоделась очень быстро и сразу заспешила к выходу с пляжа, издали выразительно показав часы на правой руке. Широков помахал в ответ, провожая Лину взглядом до тех пор, пока белые джинсы не исчезли за кустами приморского парка.

Насчет услышанных через стенку имен пришлось, конечно, соврать. Соседок заочно представил напарник по комнате Ваня Медведев, когда вчера утром вводил в курс дел санатория. Почти все обитатели их небольшого двухэтажного корпуса жили под одной крышей две недели и, естественно, кое-что знали друг о друге. Потому так и поразила Станислава по-девичьи подтянутая фигура Лины, у которой, если верить Медведеву, дома остались двое детей под бдительным оком заботливого мужа. Возможно, и сама Лина была хорошей матерью, но верной женой явно не являлась, крутя курортный роман со Степой Малиным, своим соседом справа из комнаты под номером десять. Тридцатипятилетний любовник отличался кротким нравом, мощным спортивным сложением и, мягко говоря, немногословием. Эта черта особенно поражала воображение, если принимать во внимание работу Степана тренером в детской спортивной школе. Оставалось предположить, что воспитанники научились читать все по глазам или же наставник обладал системой потрясающе выразительной жестикуляции, умело скрываемой здесь от остальных отдыхающих. По мнению Вани, такая версия имела право на существование с известной натяжкой, так как свои отношения с Линой Малин тоже маскировал ради приличия, но настолько неуклюже и наивно, что в глазах окружающих это выглядело смехотворно. Взять, например, ежевечерние получасовые прогулки перед сном: Лина ровно в десять выходила из корпуса к фонтану в центре парка, а минуты через две-три в том же направлении шествовал Степа, стараясь придать лицу отсутствующее выражение под насмешливыми взглядами сидящих в холле у телевизора.

Самое интересное, что любовница добросовестно подыгрывала ему, хотя отнюдь не производила впечатление дурочки, в чем Широков только что имел возможность убедиться.

«В конце концов, какое мне до всего этого дело? – подумал он, отряхивая прилипший к ступням песок. – В наблюдательности Ване, конечно, не откажешь. Вон как срисовал красную книжечку через тонкую материю нагрудного кармана рубашки! Пришлось признаваться…»

Станислав никогда не стыдился своей профессии. Только в кругу людей, предоставленных праздности, работник угрозыска обычно вызывал болезненный интерес и становился объектом повышенного внимания. Расспросы, расспросы, расспросы!

Некоторые коллеги, правда, любили ввернуть что-нибудь эдакое, наслаждаясь произведенным впечатлением и тая от восторженных ахов дам. Но Широков сторонился досужих разговоров, а, если уж нельзя было отвертеться, выдавал парочку явных небылиц, способных заинтересовать разве только наивных простаков. Хуже того, люди иной раз начинали делиться с ним своими подозрениями о якобы случившихся преступлениях, неизвестных милиции, ругали нерасторопность стражей порядка, а самые бойкие со свойственным невежеству апломбом пробовали учить, как бороться с преступниками.

Словом, хлопот хватало. И хотя Ваня твердо обещал молчать, но кто его знает…

Зуммер «Ролекса», подаренного женой на Новый год, оповестил о необходимости срочно двигать в лечебный корпус для приема хвойных ванн.

Через полчаса, высидев небольшую очередь, Станислав погрузился в теплую, пахучую воду, с ужасом вспоминая приглашение Лины окунуться в море. Молоденькая медсестра подошла проверить температуру воды. Она мило улыбалась, посматривая то на термометр, то на пациента. Тот ответил счастливой улыбкой, которая сразу потухла, едва глаза заметили отсутствие поперек ванны специальной доски, обзываемой здешними мужиками «фиговым листком».

«Вот, черт, забыл положить!» – пронеслось в голове.

Желтоватая вода казалась до безобразия прозрачной. Оставалось только закрыть глаза, чтобы получить успокоение зарывшегося головой в землю страуса – результат тот же!

«Что там у нее ртуть замерзла, что ли?!» -мысленно ругался Широков в полной темноте.

Рядом раздался шум упавшего в бассейн бегемота, сопровождавшийся бульканьем и похрюкиванием. Веки сами собой поднялись.

Медсестричка не просматривалась, зато в двух метрах в соседней ванне плескался лысый субъект, не менее полутора центнеров весом.

– Здорово! – пискнул он, выпуская из всех отверстий тыквообразной головы фонтанчики воды.

При более внимательном рассмотрении соседом оказался Гоша Бица, деливший комнату со Степой Малиным. Он не был лысым, но сейчас тонкие бесцветные волосы намокли от воды и почти слились с кожей, введя в заблуждение Станислава. Тот вежливо ответил на приветствие и хотел снова отключиться, но Гоша проворковал:

– Какая красотка! Неплохо с такой полежать в ванне! Ты бы не отказался?

Отличительной чертой Бицы было то, что он при разговоре смотрел всегда куда-то поверх собеседника. Вот и сейчас его взгляд остановился на рожке душа.

– Если ты имеешь в виду медсестру, то, боюсь, вдвоем вы с ней не уместитесь.

– Она могла бы лечь сверху, – невозмутимо уточнил Гоша.

Навязчивая страсть поговорить о прекрасной половине человечества являлась его второй отличительной чертой. И хотя большей частью разговоры носили откровенно пошлый характер, велись они инициатором с такой непосредственностью, что вызывали только снисходительный смех. В остальном же Бица казался вполне нормальным мужчиной и работал где-то в Донбассе водителем грузовика. Медведев даже подметил в нем сходство с популярным эстрадным певцом, заявив: «Такой же вихлявый при его-то комплекции!»

Широков вздохнул, приготовившись выслушать очередную байку на половую тему, и не ошибся.

– Вообще-то, в ванне не приходилось… А вот в бассейне было! У меня приятель тренером по плаванию работает. Пригласил однажды вечерком. Я впервые туда попал. И надо же – раздевалки перепутал! Табличек там не было… Нарисовать не могут, так хотя б магазинные повесили для туалетов: мальчик писающий и девочка на горшке! Денег им жалко! Вот и получилось… Разделся я в одиночестве и в душ пошел. Слышу, рядом еще кто-то моется, песенку мурлыкает. Баба! И, главное, больше никого кругом, представляешь?

Рассказчик замолчал, ожидая реакции слушателя. Станислав неопределенно усмехнулся.

– Мне ж интересно посмотреть! Пошел. Слушай, такой задницы я в жизни не видел… Во-о!

Гоша красноречиво взмахнул руками, вылив на пол добрую половину воды из ванны.

– Она как раз голову мыла спиной ко мне. Видать пена ей не только глаза, но и уши забила! «Это ты, Маша? – говорит – Помыль-ка мне спинку!» Я, конечно, взял мочалку и давай тереть. «Чего так нажимаешь?» – спрашивает. Я молчу. «Маш, ты чего?» Я молчу. Она вместо того, чтобы глаза промыть, решила на ощупь разобраться. Повернулась. Мне б, дураку, отойти, да я как на буфера уставился, так и смотрю себе… А она, зараза, проверку снизу начала!

Широков не выдержал и прыснул.

– Тебе хорошо смеяться… Как прихватила, как заорала! Глазенки свободной рукой протерла и ну меня мочалкой по роже хлестать! Я ведь и отойти не могу: вторая-то рука держит! Не знаю от чего, но потерял сознание… Пришел в себя на массажной скамейке. А искусительница рядом в полотенце стоит, хмурая такая! Извини, говорю, сестра, бес попутал… Пойду, мол. А она: «Куда? Полапал – и все?!» Полотенце сбросила и на меня… Вот это, я тебе скажу, была схватка!

Станислав хохотал уже в голос.

– Потом мы в бассейне самом еще порезвились. Благодать! – самодовольно закончил Бица.

Он бы выдал еще что-нибудь подобное, но верхний сосуд песочных часов на краю ванны опустел, и Широков прошлепал к вешалке, на ходу вытираясь полотенцем.

– До встречи в столовой! – прокричал Гоша следом.

Утром Широкову определили постоянное место в столовой по назначенной врачом диете. Кроме Бицы, за одним столом с ним сидела пожилая чета Черкасовых, жившая в их корпусе также на втором этаже. Занимаемая ими комната располагалась напротив комнаты Лины и Нади в левом крыле разделенного холлом здания.

До обеда оставалось еще полчаса, и Станислав решил завернуть на почту, находившуюся в клубе санатория, чтобы купить несколько конвертов. Эпистолярный жанр не был его коньком и необходимость прибегать к нему вызывала тоску, но Наташа потребовала писать не реже раза в неделю – приходилось смириться с неизбежным.

«Четырех должно хватить», – решил Широков, отсчитал мелочь.

Между клубом и столовой высилась массивная доска объявлений. Сейчас две трети ее покрывала красочная афиша, приглашавшая отдыхающих сегодня вечером на концерт популярных артистов эстрады. Если верить тексту, команда подобралась действительно классная: сплошь знакомые по телепередачам имена. Удивительно, как удалось собрать их всех вместе для вступления в каком-то заштатном санатории…

Вчера Медведев сообщил, что билеты разошлись еще в начале недели до приезда Станислава. Был полнейший ажиотаж, но заботливая сестра-хозяйка все же сумела обеспечить билетами всех своих подопечных, так что ожидался массовый выход.

«А мы пролетаем, как фанера над Парижем! Ладно, засядем за письмо!»

С этой мыслью Станислав смиренно отправился на обед.

Посещение столовой в любом санатории – это не просто прием пищи. Это, своего рода, раут, где женщины демонстрируют самые лучшие наряды, мужчины обмениваются последними новостями политической жизни в стране. Здесь обсуждаются лечебные курсы и весточки из дома, вчерашний кинофильм и покупки в центральных магазинах. Здесь завязываются короткие знакомства между семьями, заканчивающиеся, как правило, горячими обещаниями переписываться после отъезда. И, наконец, здесь находят друг друга одинокие: кто – на неделю, кто – на две, а кто – на всю жизнь. Каждый стол – островок санаторской жизни, на котором разыгрываются маленькие пьески со своей особой интригой.

За обедом Широков сразу сообразил, что за его столом главной героиней будет Ольга Петровна, подавляющая остальных персонажей большим жизненным опытом и несколько манерной речью. Даже Гоша совершенно преображался в ее присутствии, угрюмо сосредотачиваясь на еде. По всей вероятности, он понимал, что с Ольгой Петровной разговоры на сексуальные темы не пройдут, а прочее интересовало его в несравнимо меньшей степени.

Сегодня на Черкасовой было строгое лиловое платье, удачно сочетавшееся с серебром аккуратно уложенные волос. Очки в золоченой полуоправе дополняли образ руководящего работника народного образования.

– Прямо с процедур, Станислав Андреевич? Похвально! Некоторые люди вашего возраста просто игнорируют лечение! Зачем тогда приезжать в санаторий, если нет желания поправить свое здоровье? – рассудила она хорошо поставленным голосом.

– Полностью согласен с вами. – Широков положил в тарелку две поварешки рисового супа из общей кастрюли. – Вы имеете в виду кого-то конкретно?

– Взять хотя бы Диму с Женей – наших с вами соседей.

Ольга Петровна украдкой посмотрела по сторонам и чуть подалась вперед, перейдя на шепот.

– Мне совершенно не понятно, что они здесь делают? По-моему, оба – обычные алкоголики! Ежедневно пьют… На какие деньги спрашивается? Водят дружбу с женщинами… э-э… сомнительного вида. Иногда приводят их даже к себе в комнату, представляете?!

– Безобразие! – довольно громко поддержал супругу Егор Петрович – сухонький старичок в темно-коричневом костюме с орденской колодкой на груди.

Станислав впервые услышал его скрипучий голос и от удивления даже перестал есть. Видимо, для самой Черкасовой вмешательство в разговор мужа явилось почти таким же неожиданным, потому что примерно минуту она с полуоткрытым ртом внимательно смотрела на Егора Петровича. Тот смущенно крякнул и углубился в поглощение биточков.

В этот момент к столу подошел Гоша. Волосы его успели высохнуть, и голова приняла свой обычный вид.

– Всем приятного аппетита! – любезно сказал он, глядя на люстру в дальнем углу потолка.

– Скорее накладывайте суп – наверняка совсем остыл! – распорядилась Ольга Петровна.

– Ерунда! Я и холодный слопаю.

Бица нагрузил полную тарелку и яростно набросился на еду, смачно причмокивая.

Брови Ольги Петровны показались поверх очков.

– Куда вы так спешите, Гоша?

– На видик опаздываю! – пробормотал голодающий с набитым ртом.

– На видеофильм? – уточнила Черкасова.

– Угу…

– Как называется, позвольте спросить?

Гоша на секунду притормозил и посмотрел за спину Станислава.

– «Эммануэль».

– Наверное, что-то костюмное? Историческое? Может быть, нам с Егором Петровичем тоже сходить?

Бица хрюкнул, потупился и пожал жирными плечами.

Широкову большого труда стоило сдержать смех, но надо было спасать нравственность Ольги Петровны: чего доброго и впрямь пойдут на этот суперэротический фильм!

– Это не историческая картина, а, скорее, антикостюмная! – мягко пояснил он.

– Как? Антикостюмная? – удивилась женщина.

– Бескостюмная! – нахально уточнил Гоша.

Смысл сказанного похоже дошел до ее сознания, так как в глазах Черкасовой сначала отразился ужас от того, что она могла бы такое посмотреть, а затем – презрение. Широков уповал на то, что адресовано оно не ему.

Ольга Петровная порывисто встала и грозно спросила:

– Ты готов, Егорушка?

Егорушка с сожалением посмотрел на недопитый компот, но безропотно подчинился приказу.

На прощание Черкасова одарила Гошу холодным взглядом, но Станиславу вежливо кивнула.

%_Медведев изучал афишу концерта, скрестив руки на груди. Потертая кожаная куртка и синие вареные джинсы составляли повседневный костюм соседа Широкова, дополненный сегодня по случаю субботы модной турецкой рубашкой.

– Кого поджидаем?

– Тебя! – обернулся Ваня. Тон его был сугубо деловым. – Хочешь пойти на концерт?

– Кто-то передумал?

– Точно! Кононов вчера вечером неожиданно уехал навещать родственников за городом – вернется только завтра. Билет свой оставил Татьяне Андреевне…

Станислав вспомнил жильца из первой комнаты, которого видел пару раз, да и то мельком. Кажется, его звали Виктором – лет сорока, плешивый, с бегающими глазками и отвислыми щеками хомяка.

– Может, она билет уже продала кому-нибудь другому?

– Да, нет же! Она еще утром, как пришла, тебя искала, но ты же сразу после завтрака смотался куда-то…

– На море ходил…

– Вот! А полчаса назад меня снова спрашивала, пойдешь ли ты на концерт!

– Она сейчас у себя?

– А где ей еще быть?

– Так чего мы стоим? Пошли!

Станислав быстрым шагом двинулся по аллее, ведущей к их корпусу. Медведев припустил следом.

Служебная комната, а точнее – две смежные, находились на первом этаже здания, сразу слева от входа. На дверной табличке значилось: «Лосева Татьяна Андреевна – старшая медсестра».

Широков подумал, что это не полностью соответствует истине. Надпись следовало дополнить словами «горничная» и «завхоз» – таков на самом деле был круг нелегких обязанностей женщины, которую, несмотря на вполне зрелый возраст, никто не рискнул бы назвать пожилой. Невысокого роста, с хорошо сохранившейся фигурой, она излучала такую жизненную энергию, что молодежь могла только позавидовать.

И еще про себя Станислав отметил: дверь, обычно распахнутая настежь круглые сутки, сейчас оказалась плотно прикрытой. Пришлось постучать!

– Можно?

– А, это вы?! Конечно, заходите!

Татьяна Андреевна в неизменном ослепительно белом халате сидела за столом над раскрытым канцелярским журналом. На голове ее красовалась кокетливая докторская шапочка, из-под которой выбивались вьющиеся пряди темных волос, щедро сдобренных сединой.

– Где же вы пропадаете? Я с утра вас ищу!

– Первый раз выбрался на море… – словно в оправдание, сообщил Широков.

– Присаживайтесь! – спохватилась Лосева, указывая гостю на стул.

– Спасибо! Мне передали, что у вас появился лишний билет на концерт?

– Так я для вас его и держу!

Она выдвинула ящик стола и протянула голубоватый прямоугольник с печатью.

– Огромное спасибо, Татьяна Андреевна! – горячо поблагодарил счастливчик, отдавая деньги.

Женщина небрежно бросила купюру в тот же ящик.

– Вы с нами пойдете?

– Нет!

– Почему? – удивился Станислав.

– Не люблю эстраду, – виновато ответила Лосева и доверительно прибавила. – Классическая музыка… Кроме нее мне ничего не надо! К тому же, друзья пригласили сегодня в кино – это так редко бывает…

– Я все хочу спросить: вы коренная жительница этих мест?

– Нет, – вздохнула Татьяна Андреевна. Она закрыла журнал, заложив шариковой ручкой нужную страницу. – Почему вы об этом спрашиваете?

– Так я и думал – у вас не местный выговор… Давно здесь живете?

– Почти десять лет.

В голосе послышалась то ли горечь, то ли ожесточение, но взгляд за стеклами изящных очков оставался спокойным.

– А вам у нас нравится? – неожиданно справилась она.

– Нравится!– искренне ответил Широков.– Веселый город!

Сзади послышался звук шагов. Станислав хотел было обернуться, но не смог, завороженно глядя на Татьяну Андреевну. По лицу женщины пробежала тень, а в глазах, устремленных куда-то за его спину, возникло странное выражение. Это длилось всего мгновение, после чего морщины на лбу разгладились, а на губы вернулась улыбка.

Широков наконец повернул голову, но через открытую дверь в холле никого не было видно.

Лосева уловила беспокойство собеседника и, положив ладонь на левую грудь, тихо пояснила:

– Что-то сердце вдруг кольнуло…

– Бывает, – неуверенно согласился Станислав. – Еще раз – спасибо за билет!

Уже в дверях он пожелал женщине приятного вечера.

Из-за лестницы, со стороны туалетов и душевых, в холл вышел Иван.

– Ты минуты две назад никого не видел? – поинтересовался на всякий случай Шорохов, машинально просматривая взятую с телевизора программу передач.

– Где? В туалете?

– В холле!

– Нет… А что случилось?

– Ничего.

Станислав хлопнул растерянного напарника по плечу и через две ступеньки споро взлетел на второй этаж. Когда Ваня поднялся следом и распахнул дверь комнаты, он увидел лишь ноги в светлых носках, торчащие над спинкой кровати.

Беседа на сытый желудок протекала лениво, и вскоре по комнате разлилось дружное посапывание. За миг до погружения в нирвану сна Широков увидел прямо перед собой усталые глаза, потемневшие от страха и ненависти…

На многих людей дневной сон оказывает удручающее действие. После него мышцы болезненно реагируют на любые, самые незначительные усилия, а тяжелая голова гудит, будто с похмелья. Не раз испытывал подобное и Станислав, когда приходилось вынужденно отсыпаться днем после суточных дежурств. Но сегодня, проспав полтора часа, он вовсе не ощутил ожидаемых неприятных последствий. Наоборот, голова радовала ясностью мысли, а тело – легкостью всех своих членов.

До концерта времени оставалось много. Медведева будить не хотелось – он даже сладко оттопырил нижнюю губу, по которой на подушку стекала тонкая струйка слюны.

Здание, казалось, вымерло, такая стояла тишина. Скорее всего, обитатели или отдыхали в своих комнатах, или бродили где-то, пользуясь хорошей погодой.

Широков вышел в парк, где быстро приметил уютную скамейку, укрытую с трех сторон кустами акации. Прямые солнечные лучи сюда не попадали, а прогретые за день доски сохраняли ненавязчивое ласковое тепло. В воздухе витал аромат свежей листвы, в которую только-только оделись деревья.

«А дома и зеленой травки еще нет», – подумал Станислав, раскрывая прихваченный с собой журнал.

Однако почитать в одиночестве ему не было суждено.

Сперва в гости пожаловал полосатый котяра с шальными желтыми глазищами. Несложные дедуктивные выкладки, опирающиеся на внушительные габаритные размеры и упитанность, позволяли сделать безошибочный вывод, что зверюга питается при санаторской кухне и, возможно, живет там. Трудно сказать, чем заинтересовал его сидящий на скамейке человек, но кот добрых пять минут восседал напротив, не мигая разглядывая объект и нервно поводя пушистым хвостом. Неизвестно, сколько бы он просидел еще, если бы из боковой аллеи не вылетела парочка юных гонщиков на трехколесных велосипедах. С протестующим воплем животное нырнуло в кусты, а мальчишки остановились и принялись что-то оживленно обсуждать. Предметом спора, как выяснилось, послужил мостик над прудом в центре парка: можно ли пролететь его на полной скорости? Свойственная возрасту беззаботность определила решение, и каскадеры унеслись за поворот, бешено вращая педалями.

Едва осело облачко пыли, как из той же аллеи послышались голоса. Уткнувшийся было в журнал Широков, поднял голову.

Подтянутый, среднего роста, мужчина в темно-синем плаще и серой шляпе вел под руку молодую женщину лет двадцати пяти, озабоченно в чем-то убеждая. Его лицо почти полностью закрывали темные очки в костяной оправе, зато ее красоту не портило даже выражение явного неудовольствия от содержания разговора. Матовую белизну кожи выгодно подчеркивали тщательно уложенные в каре каштановые волосы. Маленький чуть вздернутый носик выдавал живость характера, а в глубине огромных зеленых глаз плясали бесенята. Отличного покроя, серый в елочку, английский костюм очерчивал совершенство фигуры.

– Заруби это на своем симпатичном носике! – четко проговорил мужчина.

Женщина первой заметила присутствие постороннего и едва заметно сжала локоть спутника. Оба остановились.

– Если не ошибаюсь, мы – соседи?– вежливо справился мужчина, в котором Станислав уже признал Мокшанского. – Вы ведь в двенадцатой поселились?

– Точно!

Широков встал и сделал приличествующий ситуации легкий поклон даме. Про себя же отметил, что женщина оценила маневр, так как на щеках проглянул румянец, а уголки губ дрогнули, обозначив улыбку.

– Вероятно, пора познакомиться? Михаил Германович, – представился Мокшанский, слегка приподнимая шляпу и демонстрируя благородную седину волос. – А это – моя жена Лариса!

– Станислав! – последовал повторный поклон.

– Станислав… э-э…!

– Просто – Станислав. К чему формальности?

Все трое молча разглядывали друг друга. Первой почувствовала неловкость затянувшейся паузы Лариса.

– Пожалуй, я пойду приводить себя в порядок для концерта, дорогой! А тебе не мешает еще с полчасика подышать свежим воздухом, – заявила она мелодичным голоском, одарив обоих мужчин очаровательной улыбкой.

Если муж и хотел возразить, то не успел этого сделать. Лариса быстренько выдернула руку и застучала по асфальту каблучками изящных лодочек. На повороте она обернулась и приветливо помахала на прощание. Широков мог поклясться, что смотрела женщина при этом на него.

– Симпатичное местечко! – воскликнул Михаил Германович, усаживаясь на скамейку и осматриваясь. Он снял шляпу и аккуратно положил рядом на сидение. – Мы нарушили ваше уединение?

– Никоим образом! Общение интереснее чтения, – так говорит один мой знакомый.

– Я, грешным делом, предпочитаю хорошие книги. Хотя, смотря по обстоятельствам…

– Увы, а мне, зачастую, не хватает на книги времени!

– Где трудитесь?

– В профсоюзах, – бойко отрапортовал Станислав, помятуя о достигнутой с Медведевым договоренности.

– Да, в нынешней политической обстановке это, должно быть, хлопотно. Вот раньше…