Текст книги "Косово 99"

Автор книги: Александр Лобанцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

Я неоднократно проводил своеобразные психологические эксперименты на эту тему и результат почти всегда был один и тот же. Смысл эксперимента заключался в следующем: общаясь с той или иной женщиной зачастую имевшей в прошлом отношения с жестокими и циничными мужиками я старался сделать для неё что-либо приятное, от честных красивых слов и поступков до подарков-сюрпризов и совместных весёлых развлечений. Иногда я точно знал, а иногда только догадывался о том, что моя спутница не жалела своего внимания, тела и ласки на бывших у неё в прошлом мужчин которые ничем кроме грубости и цинизма её не одаривали. Результат моих экспериментов был почти всегда одинаков: в ответ на своё хорошее отношение я получал «полоскание мозгов» и трёп. Причём я точно знал, что если бы на моём месте был бы жестокий человек то ситуация скорее всего развивалась бы по другому. Как я уже и говорил я не обращаюсь с женщинами жестоко, жестокость во взаимоотношениях меня не привлекает. Я повторял этот эксперимент неоднократно, иногда за поведением женщины было наблюдать смешно, иногда противно, иногда оно огорчало, но я так до конца и не понял мотива такого поведения. Единственным подходящим ответом был рабский менталитет этих женщин – они не ценили доброе отношение к себе, зато охотно подчинялись жестокой силе. По моим наблюдениям таких женщин много…впрочем как и мужчин. В начале своей срочной службы я видел много моральных уродов у которых нельзя по-доброму было получить даже обычный почтовый конверт, но при этом они же, для ублажения свирепствующих «дедушек» посреди ночи, в запертой казарме, могли найти пачку недешёвых сигарет. Рабский менталитет. Нелюди.

Среди всего имевшегося у нас оружия наибольший интерес у сербских солдат вызывал подствольный гранатомёт ГП-25. Для несведущих в военном деле людей поясню как выглядит и для чего предназначено это оружие. ГП-25 состоит из короткого нарезного ствола калибра сорок мм, спускового механизма, расположенного с боку прицела и маленькой резиновой ручки. Крепится «подствольник» к автомату Калашникова снизу ствола в районе цевья. Предназначен ГП-25 для поражения открытой и скрытой за препятствиями живой силы. Максимальная дальность стрельбы двести пятьдесят метров, граната ВОГ (так называемый «выстрел») летит по навесной траектории, летит медленно и в полёте её бывает видно. Гранаты бывают двух видов – обычные и подпрыгивающие, оба вида осколочные, то есть противопехотные. Подпрыгивающие ВОГи при ударе об землю выпрыгивают на несколько метров вверх и лишь потом взрываются поражая тех, кто лежит на земле или прячется в окопе. ГП-25 заряжается со ствола и граната не имеет гильзы. Два этих фактора обеспечивают лучшую в мире скорострельность для такого типа оружия.

«Гэпэшка» штука надёжная, полезная и в общем-то незаменимая. У сербов вместо «подствольника» использовались ствольные гранаты, так называемые «тромблоны». На ствол оружия навинчивается специальная насадка на которую в свою очередь надевается ствольная граната (отсюда и название) после чего при помощи холостого патрона производится её запуск. Граната тяжёлая и поэтому механизмы оружия подвергаются большим нагрузкам вследствие чего оружие быстро изнашивается. Выстрел «тромблоном» сопровождается сильнейшей отдачей. Если вместо холостого патрона по ошибке выстрелить боевым то у стрелка и окружающих будут «проблемы». В условиях современного высокоманевренного боя такой вариант вполне возможен. Дальность стрельбы примерно такая же как и у ГП-25. Сербские ствольные гранаты были осколочные и кумулятивные, то есть предназначенные для поражения бронеобъектов.

«Тромблоны» неудобны, громоздки и опасны в применении и поэтому не могут даже близко сравнится по своей эффективности с «гэпэшкой». Во время второй своей поездки в Боснию мне удалось пострелять на стрельбище сербскими ствольными гранатами, тогда для запуска гранат использовался сербский аналог советского карабина СКС. Я стрелял стоя, от бедра, для удобства и прочности удержания карабина оружейный ремень я намотал на руку. После второго выстрела ремень оторвало от крепления – отдача при выстреле была огромной. Лишь спустя несколько лет я узнал, что стрельба ствольными гранатами производится с упором приклада оружия в землю…

Помимо розданного нам склада продуктов сербы оставили ещё и свой вещевой склад. Склад этот был частично разрушен натовской ракетой, но несмотря на разрушения своё содержимое сохранил в целостности. Сербы конечно забрали оттуда наиболее полезные вещи, но тем не менее недра склада были заполнены всевозможным нужным и ненужным солдатским имуществом. Склад этот располагался в непосредственной близости от поста на котором стоял наш БТР и поэтому я был в числе первых кто его обнаружил. На складе были ремни, ботинки, военная форма (по-сербски «униформа»), нательное бельё, полотенца, комбинированные котелки, плащ-палатки и прочее военное имущество и снаряжение. Имущество частично было новое, а частично бывшее в употреблении. К моему сожалению все ботинки и кожаные ремни были б.у. Осмотрев склад я выбрал себе пару почти новых ремней, а также и небольшой тёмно-зелёный брезентовый армейский ранец и удалился восвояси. Мне давно хотелось заполучить сербскую форму, она была качественная, добротная и красивая, но полных её комплектов на складе не оказалось. Кителей было много, а вот штанов не было вовсе. Ещё находясь в Боснии я хотел купить себе комплект такой формы – мне очень понравился тип камуфляжной расцветки. Расцветка состояла из пяти цветов и была стойкой к застирыванию. Отсутствие интересующей меня военной формы среди всей груды армейского барахла меня огорчило.

Кроме вышеупомянутых ремней брать что-либо я не решился – мне было стыдно без необходимости присваивать себе сербское имущество, пусть даже и оставленное. Сейчас я понимаю, что мыслить подобным образом было глупо, но тогда я рассуждал именно так. Поскольку имущество было брошено, то воспользоваться им было вполне допустимо и поэтому нужно было тогда сразу набрать всего, что может пригодиться в дальнейшем, причём набрать впрок и с запасом. Не смотря на тогдашние свои размышления я приходил на этот склад ещё не один раз, каждый раз когда я приходил туда содержимое склада заметно убывало. Многие наши парни, в отличие от меня, не церемонились и через несколько дней на складе не осталось ничего ценного.

Особой популярностью пользовались сербские камуфлированные чехлы на каску. У нас сроду фабричных чехлов не водилось и поэтому мы изготавливали их из капюшонов от бушлатов. Если не удавалось раздобыть старый бушлат, то приходилось просто обшивать каску куском камуфлированной ткани. Края каски достаточно острые и поэтому самодельные чехлы быстро разрывались. Приходилось делать их заново. Сербские фабричные чехлы совсем другое дело – даже спустя два года после косовских событий я видел их на касках наших солдат в Боснии. Сербский пятицветный камуфляж сильно отличается от трёхцветного российского и поэтому сербский чехол на каске делал наших солдат похожими на сербов, а это было небезопасно. Напяливать сербские чехлы было не лучшим решением, но к счастью всё обошлось без эксцессов.

Всё, что мы не забрали со склада несколько позже утащили оттуда албанцы.

Мне пришлось наведаться на склад снова в тот же день. Причина заключалась в том, что уезжая из Боснии я в спешке позабыл взять с собой сменные носки. Вонять как свинья и тем более портить себе ноги я не собирался поэтому и отправился на склад, на котором хотя и не было носков, зато было много нетельного белья из которого я изготовил отличные портянки. Я брал нательную рубаху и отрезав всё ненужное делал портянку подходящего размера. Из одной рубахи получалась одна портянка. Замена носков портянками не составляла для меня проблему – спартанские условия российской армии являлись наилучшей подготовкой к любым военным трудностям. Рубах я взял сразу целую кучу и потому вплоть до того момента когда мне удалось разжиться носками я выбрасывал поношенные и делал новые портянки. Толстый тоже наведался на склад, но я сейчас уже не помню что именно он принёс оттуда.

Весь второй день вокруг нас постоянно происходил круговорот событий – двигались мы, двигались сербы, двигались англичане. Только албанцы пока особо не обозначали свои действия – ясное дело, ждали неминуемого ухода сербских военных сил. Англичане более не предпринимали активных попыток прорваться на аэродром, вместо этого их командиры вели переговоры с нашим командованием. Хотя конечно наши и английские командиры обсуждали между собой различные вопросы было понятно, что любое важное решение обсуждалось и принималось за много сотен километров от Приштины. Ситуация, развитие которой в первые часы полностью зависело от нас теперь развивалась по сценарию нам подконтрольному лишь от части – за дело взялись политики. Это было ясно и нам и, как я понимаю, и английским солдатам.

Мне было интересно посмотреть на англичан поближе и при случае я подошёл к ним с формальным поводом раздобыть сахар для своего кофе. Я на ломаном английском (больше даже при помощи жестов) объяснил, что мне от них нужно, а нужно мне было купить пакетик сахара. Именно купить, поскольку попрошайкой я быть не собирался. Для этой цели я даже заранее подготовил мелкую купюру, кажется один доллар. Английские десантники к которым я обратился быстро поняли чего я от них хочу и через минуту-другую один из них принёс мне пакет сахара, предложенные взамен деньги он не взял, улыбнувшись и пробормотав что-то для меня непонятное. Я не вызвал у англичан большого интереса, да и вообще ко мне они отнеслись очень спокойно, можно даже сказать обыденно. От вчерашней напряжённости не осталось и следа. В тот момент я чётко понял, что мы воевать между собой не будем.

За те пару минут пока я объяснялся и ждал сахар мне удалось хорошо рассмотреть вблизи наших коллег-конкурентов. Ребята крепкие, возрастом немного старше нас, хорошо экипированные, вооружены примерно так же как мы (оружие конечно же другое, английского производства, но тип вооружения одинаков). Внешний вид и манера поведения существенно отличались от всего того, что я наблюдал у американских военнослужащих. Американцы зачастую производили впечатление людей закомплексованных и каких-то напуганных. Англичане неосознанно ассоциировались с чем-то опасным и даже хищным. Примечательно, что англичане не носили касок, их головы украшал тёмно-красный берет – символ их воздушно-десантных войск.

Василий Филиппович Маргелов, создатель современных ВДВ СССР-России установив в качестве головного убора десантника голубой берет, цвет берета соответствовал цвету неба. Логика в выборе цвета головного убора очевидна. Удивительно, но во всех других, кроме советской, а в дальнейшем и российской, армиях цвет берета десантника голубым не был. Английская армия в этом смысле исключением не была – английские «десанты» носили береты красного цвета. Также как и американские. Также как и сербские. В дальнейшем многие наши парни проявляли умеренный интерес к англичанам, но брататься и особо любезничать с ними никто не лез. Инглезы отвечали взаимным умеренным интересом. Мы видели друг в друге людей аналогичной профессии и схожего образа жизни, ни больше, ни меньше. Особо делить нам было нечего, что касается политики, то она от нас зависела уже мало.

Сербы взрывали свои склады боеприпасов. В течении трёх первых дней нашего пребывания в Косово время от времени на прилегающих к территории аэродрома пологих слонах гор грохотали мощные взрывы. Примечательно, что никаких особо крупных построек в тех местах где сербы что-либо подрывали не было – склады были оборудованы под землёй. Подрывы складов в непосредственной близости от аэродрома имели для нас своеобразные последствия. Репортёры, которые присутствовали в Косово всё время, сообщили в выпусках новостей о том, что российские силы подверглись миномётному обстрелу. Естественно такие новости не обрадовали наших близких в России (тех, кому было известно о нашем местонахождении). Репортёров не волновала достоверность информации и естественно не волновали переживания наших близких им была нужна маленькая сенсация. Ну как же, посмотрите, ситуация в Косово накаляется! Ой как интересно! Свободолюбивым журналистам всё одно – хоть свадьба, хоть похороны, лишь бы сенсация. Весть о том, что несколько российских каналов показали репортажи о миномётном обстреле наших позиций быстро разнеслась среди нас. Мы ругали не в меру ретивых «журналюг» и смеялись над их некомпетентностью.

Второй день нашего пребывания подошёл к концу, начинало темнеть. Нашу с Толстым машину, а так же ещё штук пять БТРов поставили в охранение вдоль одного из зданий аэродрома. С противоположной от здания стороны было поле дальний конец которого упирался в пригород Приштины. В находящемся неподалёку от нас здании, ранее бывшим сербской казармой, располагался штаб и именно этим объяснялась концентрация бронетехники в непосредственной от него близости. Мы выполняли функцию не столько охраны, сколько функцию находящегося под рукой резерва, а так же, если возникнет необходимость, то и функцию средств эвакуации.

Приготовления к предстоящей ночи велись очень серьёзные, видимо командование получило информацию о готовящемся нападении на нас. Снайпера заняли позиции на крыше здания аэропорта и вели оттуда наблюдение во всех направлениях. Уточнялись задачи каждого поста, сами посты перемещались на наиболее выгодные позиции. Было понятно – что-то назревает. Начало по настоящему смеркаться. Мы с Серёгой находились внутри машины и обсуждали вероятные перспективы предстоящей ночи когда случилось происшествие, истинная суть которого так и осталась навсегда для меня загадкой. С учётом того, что в Косово в те дни развивались события мирового масштаба это загадочное происшествие представляется мне весьма значимым.

Наш БТР стоял примерно в середине выстроившихся на небольшом удалении друг за другом БТРов. Не смотря на то, что мы с Толстым находились внутри машины нам было хорошо слышно всё, что происходило рядом с нами поскольку несколько люков были приоткрыты. Я слышал, что возле первого БТРа разговаривали люди, причём разговор становился всё более громким и отчётливым. Судя по всему несколько человек спорили, или по меньшей мере выясняли друг с другом что-то проблемное. Голоса становились всё громче и громче, однако я никак не мог разобрать о чём именно ведётся спор. Разговаривали три-четыре человека. Наибольший интерес у меня вызвало то, что один из участников диалога в разговоре постоянно путал сербские, русские и английские слова – как будто старался говорить на трёх языках одновременно. Это было по меньшей мере странно. Все остальные говорили в основном по-русски, вставляя иногда сербские слова. По голосу я не мог опознать ни одного из участников разговора – как выяснилось позже все они были мне незнакомы.

Возле первого БТРа явно происходило что-то проблемное и по моему разумению нужно было выяснить что же именно там происходит. Не смотря на возражения Серёги я вылез из-под брони и не расставаясь с оружием пошёл узнать, что же происходит. Когда я приблизился к первому БТРу оказалось что я не одинок в своей заинтересованности – возле бронемашины собралось уже человек десять. Десяток человек образовали круг в центре которого стоял «виновник торжества» – неизвестный мужчина среднего возраста, который и высказывал свои мысли на трёх языках одновременно. Вернее сказать на смеси трёх языков. Мы смотрели то на мужика, то на находящееся поблизости поле, откуда и появился этот ночной гость. Мужик был нам интересен, скрытое ночной темнотой поле было для нас опасно. Несколько наших, видимо те, кто разговаривал с мужиком с самого начала, продолжали вести диалог с ним. Я не мог понять чего именно он хочет, но разговор был про какой-то автомобиль. Причём, что очень сильно удивило меня, мужик, как мы в те минуты предполагали серб, машину называл именно словом «машина», а не «ауто» как её всегда называют все без исключения сербы.

Я сейчас уже не помню, был ли он одет в «униформу» либо он был в гражданской одежде, но внешность его была неприметной. Был ли мужик абсолютно трезв или слегка пьян сказать не берусь, однако визуально он хотя и был немного эмоционально возбуждён, но при этом совершенно адекватен. Прибежавший со стороны штаба боец передал приказ оперативного дежурного выдворить мужика. Мужика отпустили (в прямом смысле слова его и так никто не держал) и он скрылся в ночной темноте. Удалился восвояси мужичёк хотя и без суеты, но довольно проворно, второе предложение ему явно было не нужно. Примерно через минуту после того как мужик растворился в ночи по радио поступило приказание оперативного дежурного – неизвестного задержать и доставить к нему. Это было очень мудрое, а главное очень своевременное решение. Видимо кто-то из командиров осознал, что ночной гость личность по меньшей мере странная, а следовательно потенциально опасная. Если он явился к нам в ночное время в условиях вооружённого конфликта то это тоже было явно неспроста. Задержать его до утра, когда будет возможность связаться с сербами не составляло труда, да и просто допросить его лишним бы не было. «Стой! Стой!» – заорало несколько наших бойцов и ринулось вслед за мужиком. Но тот как в воду канул.

Наши естественно далеко не пошли – идти в полной темноте на встречу неизвестно чему было абсурдно. Спустя небольшой период времени, не более нескольких минут, после того как незнакомец удалился в ночное поле там завёлся двигатель легковой машины. Звук ровно работающего двигателя постепенно затих вдали. Света фар видно не было. Дураку понятно – для того, чтобы двигаться ночью без света необходим прибор ночного видения – бинокль или прицел. Приказав отпустить незнакомца оперативный дежурный принял, мягко говоря, неверное решение. Мы глупо упустили возможного врага. Парни ругались: «Ну дежурный и долбоёб! Это ж надо таким тупорылым быть – мудаку понятно, что серб мутный какой-то!».

Всем тем, кто пришёл когда события уже во всю разворачивались было интересно с чего же всё началось. Один из ребят рассказал как было дело. Оказалось что мужика этого никто не задерживал, а он сам, не таясь, приблизился к одному из стоящих на посту БТРов. Бойцы завидев его приближение остановили его, после чего стали выяснять кто он и с какой целью пришёл. Он сказал, что он серб, вроде как военный и пришёл он потому, что ищет каких-то русских военных которым он вчера … продал машину! Само по себе это звучит бредово, но тем не менее незнакомец утверждал именно это. Я сейчас не помню зачем именно ему понадобились русские якобы купивший его машину, но именно на факте покупки машины он акцентировал суть своего визита. Абсурдность этого утверждения была для всех нас очевидна. Мы некоторое время обсуждали происшествие выдвигая различные версии относительно того кем же был на самом деле этот человек и для чего он приходил к нам.

Однако, сколько бы мы не размышляли и спорили, истина, благодаря тупости оперативного дежурного, для нас всё равно осталась недоступной. Лично моё мнение таково: этот человек был чьим-то разведчиком и цель его визита заключалась в том, чтобы проверить как у нас организована служба, насколько мы бдительны, да вообще как себя поведём в этой ситуации. Говоря другими словами нас кто-то прощупывал. Не знаю какие выводы из наших действий сделал разведчик и те кто его послал, но поскольку из-за его визита никаких вредных для нас последствий не наступило можно предположить что мы произвели должное впечатление. Любопытно отметить, что покупать машины у сербов было свойственно нашим солдатам и офицерам в Боснии и Герцеговине, откуда мы и прибыли накануне. Косовские сербы вряд ли об этом знали, следовательно, для того чтобы придумать экспромтом легенду о покупке машины мужику надо было знать об этой особенности нашей боснийской жизни. То есть быть достаточно хорошо осведомлённым о нас.

Английских сил в округе было уже много, сербы тоже ещё не ушли и поэтому чтобы безопасно проехать на машине к аэродрому нужно было по меньшей мере знать места расположения постов, а так же и местность. В идеале нужно было ехать как раз от одного из постов, сербского или английского. Либо наоборот, успешно миновать эти посты – албанцы наверняка также хорошо знали их расположение. Возможно он был англичанином (в его речи проскакивали английские слова), возможно ещё кем-то, но я уверен, что он точно был не серб. Основу моей уверенности составляет нетипичная для сербов манера разговора незнакомца – сербов к тому времени я повидал немало. Наиболее характерным было то, что автомобиль он называл словом «машина», а не «ауто» как называют его все нормальные сербы. Непосредственно в сербской разговорной речи (во всяком случае в военной среде) под термином «машина» подразумевается пулемёт…

Происшествие укрепило нашу уверенность в том, что ночь будет нескучная. В отличие от первой ночи, когда наш БТР стоял на удалении от других постов в этот раз мы находились среди своих товарищей. Это бодрило наш боевой дух. Одиноко находится в окружении врагов было как-то неуютно, совсем другое дело когда рядом товарищи. К предстоящей ночи мы были готовы. Но вторая ночь не отличалась от первой – не смотря на то, что мы ожидали нападения албанцы по-прежнему нападать не спешили. Все посты фиксировали много передвижений, стрельбу на том, либо ином участке, но ничего более серьёзного не происходило. Когда рассвело я подошёл к зданию аэропорта, возле которого что-то обсуждали сменившиеся с поста (спустившиеся с крыши аэропорта) снайперы. Оказалось, что на протяжении всей ночи, ведя наблюдение за местностью вокруг наших позиций, они наблюдали практически непрерывные перемещения отдельных людей. Слишком близко приближаться к нам эти люди не пытались. Вооружены они были или нет точно было не понятно. Численность их была невелика, но тем не менее всё тёмное время ночи без дела они не сидели и закончили свои непонятные перемещения только с наступлением рассвета. Кем были эти люди осталось невыясненным.

Таким образом наступил новый, третий день нашего пребывания в Косово. День этот был примечателен тем, что он стал последним днём пребывания сербских вооружённых сил в крае. К утру четвёртого дня сербских военных и полицейских подразделений в Косово не осталось. Вернее сказать их не осталось в том районе где находились мы, как обстояло дело в других частях края я не знаю. В первой половине дня мимо аэродрома проследовала среднеразмерная колонна сербской военной техники в которой помимо прочего был как минимум один танк Т-54 (Т-55). Колонна прошла мимо нас на большой скорости, не останавливаясь. Как я понимаю это было подразделение сербской армии прикрывавшее на нашем участке отход основных сил. Кто-то из наших говорил, что эти «войники» остановились на ночь недалеко от Приштины, за границей контролируемой нами территории. Сербы обеспечивали отход своих товарищей до последнего момента работавших на аэродроме, а может они просто отдыхали после дневного марша. Это была последняя виденная мною сербская военная колонна. Сербская армия ушла и население оказалось в руках албанцев. Звездный час оккупантов приближался. Мы тоже остались один на один с окружающими нас противниками и недоброжелателями – сербы ушли и в случае чего рассчитывать нам на чью либо помощь было уже невозможно.

К зданию аэропорта подкатил БТР с номером 342 – машина, пулемётчиком которой был мой друг Серёга С. Я очень обрадовался ему поскольку находясь все последнее время в окружении малознакомых людей мне не с кем было поделиться своими взглядами на происходящее. Серёга тоже был рад встрече и поскольку мы располагали временем то смогли обсудить волнующие нас вопросы. Серёга эту ночь провёл на удалённом от аэродрома посту. Естественно ночь выдалась неспокойная, но главную проблему для моего друга представляли не перемещающиеся где-то неподалёку неизвестные лица, а старший их поста – лейтенант Р. Молодой пухлый увалень лейтенант ночью очень нервничал, видно он думал, что злые албанцы вот-вот подкрадутся и его «немного зарежут». Всю ночь он при малейшем шорохе, реальном или только ему кажущемся, включал прожектор расположенный над командирским прибором наблюдения и яростно рассекал лучом света темноту. Таким образом он пытался высмотреть крадущихся в ночи врагов. Суетное и явно не слишком смелое поведение вызвало у моего друга чувство неуважения к этому клоуну – мой друг Серёга, в отличие от своего командира был парнем смелым. «Фюрер» не давал спать никому из подчинённых, что естественно тоже не было показателем его высоких командирских навыков.

Мы с Толстым в эту ночь поспали часа по три-четыре, больше отдыхать возможности не было, но нам хотя бы никто не трепал нервы. На две следующие недели сон по три часа в сутки станет для нас нормой, но на тот момент мы этого ещё не знали. Мне было проще, я мог немного поспать под башней во время дневных поездок – Толстому необходимо было рулить, а за рулём не поспишь. Каждую ночь мы чередовали кому спать первым, а кому вторым. Тот, кто ложился спать вторым был в более выигрышном положении – с трёх до пяти утра у каждого человека бывает наиболее сонное состояние и поэтому дежурить в это время намного тяжелее. Военные разведчики всего мира знают об этом и поэтому стараются нападать на вражеских часовых именно в эти часы. Сейчас, спустя многие годы после описываемых событий я понимаю, что по уму надо было бы давать водителю больше отдыха, во всяком случае предоставлять лучшие для отдыха часы. Я мог бы доспать днём, а вот у Толстого это бы не получилось, хотя от его способности хорошо везти машину зависела наша общая безопасность. Однако, тут была одна проблема чисто психологического характера: если бы я стал подстраиваться под своего водителя то он бы воспринял моё поведение как однозначное признание его главенства со всеми вытекающими из этого последствиями. Быть «загнанным под лавку» я не хотел поэтому с Серёгой поблажек допускать было нельзя, а нормального разговора он бы не понял. Точнее сказать, скорее всего не понял бы.

Нас вызвали к штабу и вскоре мы поехали осматривать взлетную полосу на предмет её готовности к приёму транспортных самолётов из России. Естественно осматривали ВПП не мы с Толстым, а невесть откуда взявшийся полковник из ВВС, конкретно из ВТА. Он был именно лётным, а не десантным офицером. Ни до нашей поездки, ни после неё его я больше не видел.

Полковник залез внутрь БТРа, что сразу удивило меня – все наши, то есть десантные офицеры всегда ездили на броне. Как я уже говорил нахождение снаружи боевой машины хотя и более опасно с точки зрения уязвимости от вражеских пуль и осколков мин и снарядов, но зато обеспечивает идеальный обзор, да и в случае подрыва на мине даёт больше шансов на выживание. В случае поражение бронетехники кумулятивным снарядом нахождение на броне тоже более безопасно – вся поражающая сила снаряда уходит внутрь, а по поверхности разлетаются лишь немногочисленные его останки типа стабилизационного оперенья или реактивного двигателя. Нахождение под бронёй даёт иллюзию защищённости только абсолютно неопытному в военных делах человеку.

Полковник затащив своё тело внутрь машины опасливо озирался по сторонам. Я видел, что он боится и постарался его успокоить заверив, что в случае опасности мы справимся с угрозой в самом что ни на есть лучшем виде. Короче говоря я стал говорить полковнику, что он находится под надёжной охраной и по этому может быть спокоен. Полковник в ответ забормотал что-то про трёх своих детей, а затем стал рассказывать уже известный мне случай о том, как английский солдат убил стреляющего вверх сербского полицейского. При этом он практически упрашивал меня принять все меры для обеспечения безопасности его полковничьей личности. Он не командовал и не говорил по-простому, как старший по возрасту мужчина говорит с мужчиной младшим, он буквально блеял по-козлиному. Было видно, что он боится встречи с албанцами, боится войны, боится смерти, боится вообще всего. По началу мне было его жалко и я как мог его успокаивал, но когда до меня дошёл смысл всех его блеяний моя душа переполнилась чувством отвращения к этому ублюдку.

Суть его гнусных слов заключалась в том, что я должен был ни с чем не считаясь обеспечить ему безопасность, убить любого кто ему угрожает, рисковать и даже возможно пожертвовать собой ради обеспечения этой самой его безопасности, а он, случись что, мне ничего не приказывал и вообще он «не при делах». То есть он просто собирался мной прикрыться, да ещё при этом не только не помогать мне, но и вообще в случае какого-либо происшествия отказаться от меня. Он собирался спрятаться за спину своего сослуживца (в прямом смысле слова я не был его подчинённым), а потом предать его. К тому же, по возрасту он практически в отцы мне годился да и как старший офицер он должен, хотя бы формально, подавать пример рядовому составу. Ну и мразь! Дерьмо, а не человек. Хотя он и носил погоны старшего офицера он был полным антиподом тому, что должно подразумеваться под термином «офицер».

Для примера порядочного поведения нормального офицера вспомню уже упомянутый мною приказ генерал-майора Рыбкина: «На любую провокацию отвечать огнём!» Рыбкин не боялся взять на себя ответственность сняв её таким образом с нас.

Я противник гомосексуализма в любой его форме, но если бы тогда с этим подлым полковником кто ни будь поступил так же, как в зеки тюрьме поступают с оказавшимися там педофилами и другими негодяями я был бы доволен. Говоря другими словами если бы этого урода прилюдно трахнули бы в зад, да и обоссали в придачу, я бы с удовольствием понаблюдал бы за этим.

В армии, как и везде, хватает разных людей есть и очень порядочные Люди, есть и полное отребье, поэтому сам факт присутствия такой гниды неудивителен. Удивляет другое: как такого труса и подлеца отправили на столь ответственное задание, а именно в Косово? Неужели во всей ВТА не нашлось кого-либо получше?! Он был в армии многие годы и наверняка успел проявить свои негативные и опасные для окружающих качества во всей красе. Трус способен провалить любое задание, подставив таким образом всех заинтересованных в успехе людей. Дело трусов и дураков выполнять мелкую и грязную работу, а вовсе не участвовать в важных мероприятиях. Вершить важные дела удел людей смелых, умных и предприимчивых, одним словом, людей толковых. Каждому своё. Очень нехорошее дело когда испытываешь сильную неприязнь к тому, чью безопасность должен обеспечить.