Текст книги "Косово 99"

Автор книги: Александр Лобанцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

Кстати по поводу женщин и ветеранов войн. Неоднократно я слышал в СМИ бредовое утверждение о том, что участники боевых действий бывают крайне жестоки в интимном общении с женщинами. Авторы этого нелепого утверждения высказывались относительно того, что ветеранов привлекает жестокость, им нравится истязать, мучить и унижать женщину. Возможно, существуют отдельные извращенцы из числа тех, кто воевал, но я уверен, что в процентном отношении их не больше, а скорее, даже меньше чем в целом по мужскому населению планеты. Я вообще не знаю ни одного человека, в своё время участвовавшего в боевых действиях, кого бы привлекала жестокость в сексуальных отношениях.

Про себя лично скажу: в отношениях с женщиной, равно как и в самой женщине, меня привлекают нежность и ласка, а не что-либо иное. Более того, чем чаще я встречался с жёсткостью и жестокостью во взаимоотношениях с врагами и противниками, тем более я ценил ласку и нежность при общении с женщиной. У меня нет дурацких интеллигентских предрассудков в отношении того, что нельзя бить женщину – если женщина настойчиво «просит» (хамит, оскорбляет, не желая при этом ни чего слушать и остановиться) то надо хорошенько «влепить» ей для вправления мозгов. Всё здесь просто: не главное, что у человека между ног, главное как человек ведёт себя. Что же касается причинения боли и страданий ни в чём не повинному человеку, то у меня в голове даже не укладывается мотив, который побуждает насильников и мучителей к их действиям. Я, конечно же, теоретически понимаю, что интересует этих вурдалаков, но представить себя на их месте не могу. Короче говоря, не нужны мне в отношениях с женщиной жестокость, насилие и обман – нужны естественность, ласка и нежность. Мне хорошо – ей хорошо – всем хорошо! Разговоры о ветеранах-маньяках просто-напросто бред. А может быть и не бред, а чья-то пропаганда, умышленно направленная против нас.

Часть третья
Косово

Мы миновали многолюдную Приштину и спустя какое-то время прибыли в конечную точку нашего маршрута. Этой конечной точкой был аэродром Слатина. Я точно помню, что наша колонна прибыла туда в 5 часов утра. Затем мы простояли без движения два часа. За это время техника была заправлена, а мы получили сухпайки и воду. Колонна прибыла в полном составе, проделав более шестисот километров пути и не потеряв по дороге ни одной единицы техники. Профессионализм! Для сравнения могу сказать, что лично я видел валяющийся в кювете французский прицеп от грузовика и несколько одиноко стоящих на дороге сломавшихся английских БМП. Прицеп французами был брошен, а возле БМПэшек возились английские «реаниматоры».

Единственной нашей машиной добравшейся до Косово не самостоятельно был БТР– 80 с номером 343. У этой машины что-то случилось с колесом, то ли перегрелась ступица, то ли стали подклинивать тормозные колодки. Идущий в конце колонны «Урал» технической помощи взял БТР на буксир приподняв специальной лебёдкой его переднюю часть. Внимательный читатель заметит, что это одна из машин которые были переведены в четвёртую роту из нашей родной 2ПДР. Этот бронетранспортёр был очень старым, выражаясь автомобильным языком, это была переходная модель «восьмидесятки», поэтому в самом факте поломки нет ничего удивительного. Водителем этого бронетранспортёра был Рома Ш. и по прибытию в Косово ему не оставалось ничего другого как заняться ремонтом своей сломавшейся машины. На пару с Виталиком, пулемётчиком его машины, он привёл в порядок технику уже к вечеру того же дня. По моему разумению, это служит ярким показателем его хорошей профессиональной подготовки.

По окончанию ремонта Рома подошёл к нам и в разговоре, помимо прочего, упомянул об удивлении сербов тем, что в российской армии технику чинит экипаж, а не специальные механики-ремонтники. Видимо в сербской армии так было делать не принято. В нашей армии в этом отношении подход максимально разумный – всё, что можно сделать самостоятельно экипаж делает сам, если же ремонт по своей сложности превосходит возможности экипажа (допустим, если требуется кран) то за дело берётся ремонтная рота. Например в Чечне всё текущее обслуживание БТР мы с Мишей делали сами, вернее делал водитель Миша, а я был «на подхвате», но когда потребовался ремонт ТНВД двигателя то мы отогнали машину в расположившийся по соседству ремонтный батальон.

Правильность российского подхода заключается в двух важных моментах. Первый момент: водитель должен хорошо знать свою машину и уметь её чинить самостоятельно, поскольку в критической ситуации механиков может поблизости не оказаться. На войне от исправности техники и оружия зависит выживание. Момент второй: водитель отвечает за работоспособность вверенной ему техники и следовательно лично заинтересован в содержании её в надлежащем виде – лучше чем сделаешь сам для себя не сделает никто. Даже в мирной, повседневной жизни я ориентируюсь на это правило. Имея возможность съездить в автосервис, чинить и обслуживать свои машины предпочитаю самостоятельно, за исключением, конечно же, крупного ремонта требующего специального инструмента и навыков. Кстати, покупка хорошего инструмента и всевозможных спецприспособлений окупается как правило за один-два ремонта, причём инструмент остаётся и служит в дальнейшем долгие годы.

После двух часов стояния на месте наша колонна пришла в движение – командиры время зря не теряли и за прошедшее время провели осмотр местности. Началось рассредоточение техники и личного состава. Действовали слажено и быстро – через два часа колонна полностью распределилась по местности. Бронетехника убыла на временные посты, «Уралы» и КАМАЗы были загнаны на закрытую со всех сторон площадку. На этой площадке, расположенной в непосредственной близости от здания аэропорта, грузовая техника была надёжно защищена от огня стрелкового оружия и при этом абсолютно незаметна для наземных наблюдателей. Уязвимость скученной техники в случае нападения с воздуха наших командиров не беспокоила, и как я позднее понял, у них были на то основания. Наш БТР полностью высадив десант был направлен ко входу в секретный подземный бункер-ангар-аэродром. Этот ангар находился внутри одной из огромных пологих гор располагавшихся рядом с аэродромом Слатина. Чтобы было понятнее, расскажу как выглядела местность вокруг Слатины. В общих чертах конечно же.

Непосредственно аэродром т. е. взлетно-посадочная полоса, здание аэропорта и несколько десятков одноэтажных казённых зданий располагались на поле. С одной стороны к аэродрому примыкали пологие поросшие травой горы, в самой ближней из которых располагался секретный аэродром. Что было за этими горами я не знаю – ни разу туда не ходил. Под горами, с нашей стороны, стояли вышеупомянутые казенные здания за которыми, по мере удаления от аэродрома, находились частные дома сербов. С другой стороны поля начинались пригородные постройки Приштины. Непосредственно к городу от аэродрома вела дорога по которой мы и прибыли в Слатину. Эта дорога ограничивала аэродром с третьей стороны. В одном месте параллельно автомобильной трассе шли рельсы железной дороги. Обе дороги, автомобильная и железная, несли на себе следы недавней мощной бомбардировки. На меня произвел большёе впечатление внешний вид изогнутых как проволока рельсов под которыми зияла огромная воронка.

Примерно в том же месте на трассе валялась мёртвая корова. Поскольку в те дни было жарко то вскоре корова раздулась до невероятных размеров, по своему виду напоминая гигантскую резиновую игрушку. Выглядела она нелепо и поэтому комично. Вонь стояла ужасная. В дальнейшем я имел возможность на собственном опыте убедиться, что среди всех мёртвых существ наиболее отвратительно воняют разлагающиеся люди. Как я думаю, это или связано с тем, что большинство людей ведут неправильный с точки зрения экологии образ жизни, либо с тем, что у людей много нравственной грязи – психическое состояние человека напрямую связано с его физическим состоянием. В пользу последнего утверждения неоднократно высказывался мой друг Паша, длительное время работавший следователем. Выполняя свои служебные обязанности он множество раз выезжал осматривать всевозможные трупы. По его, без сомнения авторитетному, мнению наиболее мерзостный запах исходит от самоубийц, причём независимо от того как именно они свели счёты с жизнью. Неслучайно большинство мировых религий считают самоубийство наиболее тяжким из всех возможных видов убийств. Индейцы Северной Америки старались даже не ходить в те места где кто-либо из соплеменников «наложил на себя руки» предполагая, что там поселились духи зла. Корова, ясное дело, не была самоубийцей, но всё же воняла нехило. Провалялось на дороге дохлое несчастное животное наверное с неделю, после чего было раздавлено английским танком.

С четвёртой стороны от аэродрома продолжалось поле, которое вдалеке упиралось в какой-то посёлок название которого даже тогда было сложно запомнить, а теперь я не помню его и подавно. Кстати, для удобства ориентирования и запоминания все сербские названия близлежащих посёлков на наших картах были тогда заменены на созвучные русские. Тут необходимо сделать одно маленькое уточнение: карты местности были только у офицеров, да и то как я понимаю не у всех. Возможно даже и не карты, а просто схемы. Что касается следов бомбардировки то, если вещи называть своими именами, территория вокруг аэродрома была разбомблена по полной программе. «Мировая демократия» требует жертв, в данном случае из числа сербов. Как выяснилось в этом районе усердствовали англичане, что в принципе ничего не меняло – всё равно заправлял всем Белый дом.

При осмотре «достопримечательностей» разрушенной Слатины хотелось сказать лишь одно: «Христофор Колумб, не сиделось тебе, мудаку, дома!» Какие именно виды боеприпасов применяли английские пилоты я не знаю, но об их разрушительной силе можно было судить по огромным воронкам оставшимся на месте каких-то зданий. В каждую такую воронку полностью бы влез большой двухэтажный дом. Приходит на ум один, чисто профессиональный вопрос: если для «принуждения к миру» американцы и их сторонники применяли столь мощное оружие то что тогда они использовали в Ираке во время официально объявленных боевых действий? Англичанам не всегда удавалось точно поражать сербские стационарные наземные объекты и определённое количество воронок находилось просто на прилегающей к ним территории.

Характерная деталь: несмотря на мощный ракетно-бомбовый удар по территории аэродрома непосредственно на взлётно-посадочной полосе (ВПП) не было никаких существенных разрушений. За время своего пребывания в Косово я побывал практически во всех частях аэродрома и единственным повреждением ВПП замеченным мною была строчка выбоин проделанных снарядами малокалиберной автоматической авиационной пушки. Возможно даже, что это были следы действия сербского истребителя, а вовсе не натовского штурмовика. По обычной военной логике правильным было бы разбомбить аэродром, тем самым полностью лишив противника возможности его использовать. Те, кто руководил нападением на Сербию рассуждали по иному: вместо того, чтобы вывести из строя взлётную полосу они бережно сохраняли её. Ясное дело, берегли не для косовского населения, а для самих себя. Понятно, также, что для использования какого либо объекта его необходимо сперва занять, а затем и постоянно контролировать. Вывод прост – ввод наземных сил НАТО планировался с самого начала бомбардировок Сербии.

Глупо предполагать, что подручные «демократа Билли» сохраняя ВПП проявляли заботу о дальнейшей благоустроенной мирной жизни албанцев – против этого красноречиво говорит следующее: вся инфраструктура гражданского аэропорта была или уничтожена или повреждена бомбардировками. Непосредственно здание гражданского аэропорта было сильно повреждено попаданием в него бомбы или ракеты и последующим пожаром. В момент попадания натовского боеприпаса аэропорт явно функционировал т. е. не был эвакуирован, об этом можно было судить по оплавленным компьютерам, мебели и тому подобным предметам составляющим обстановку обычного, нормально функционирующего гражданского аэропорта. В зале ожидания аэропорта среди куч битого стекла и поломанной мебели в изобилии валялись красочные журналы и какая-то реклама.

Я не удосужился в те дни поинтересоваться у местных сербов велики ли были жертвы среди персонала и пассажиров аэропорта, но сам факт того, что на момент своего уничтожения аэропорт Слатина был действующим у меня не вызывает сомнений. Не подверглась удару с воздуха только взлётная полоса, которая в Слатине была хорошего качества. Военным специалистам для своей деятельности не нужны ни здание аэропорта, ни какие-то другие объекты относящиеся к гражданской инфраструктуре. НАТО обладает значительно более современной техникой нежели чем та, что была у сербов. Людей из числа обслуживающего персонала и охраны по первому времени можно разместить в палатках и машинах. Для военных целей важна исключительно сохранность ВПП и поэтому её и не бомбили. Всё то, что не могло послужить для дальнейшего использования в военных целях ценности не представляло и поэтому попадало под огонь.

Ещё по поводу того какие боеприпасы использовали англичане добавлю следующее: сразу по прибытии в Косово нас предупредили о засорённости местности зарядами кассетных бомб. Причём, кроме нашего командования, нам об этом говорили и сербские солдаты. Тем, кто не знает, поясню что такое кассетные боеприпасы. Кассетные боеприпасы бывают двух видов – противопехотные и противотанковые. Оба вида доставляются к цели в специальном контейнере – бомбе или ракете. В контейнере (кассете) находится большое количество однообразных, особым образом уложенных взрывных устройств. На определённой высоте контейнер открывается и на землю падает облако бомб (мин). Противотанковые заряды взрываются при соприкосновении в любой поверхностью, не отличаясь в этом смысле от обычных бомб. По форме они так же схожи с ними.

Совсем другое дело противопехотные кассетные бомбы – их заряды становятся на боевой взвод уже после падения на землю, становясь таким образом минами. По форме противопехотная кассетная мина напоминает лепесток, её так и называют. Силы взрыва такой мины достаточно для того, чтобы оторвать человеку ступню. В отличие от противотанкового варианта противопехотная кассетная мина довольно длительное время лежит на поверхности земли поджидая свою жертву. Основной и абсолютно не разрешимой проблемой применения кассетных боеприпасов является проблема точности. И сам контейнер и выпущенные им лепестки уносит ветром на большое расстояние, что на практике означает падение мин куда попало. Поскольку точное место расположения каждой конкретной упавшей мины известно только приблизительно можно уверенно утверждать, что точность, как таковая, отсутствует полностью. При таком положении вещей на минах будут подрываться (и в действительности успешно подрываются) не только, и не столько, враги, сколько нейтральные люди и собственные солдаты. Плохое оружие. К слову сказать, изобретено в США.

Факт изобретения кассетных боеприпасов именно американскими борцами за свободу человечества меня совсем не удивляет: Дрезден, Хиросима, «Оранжевый порошок» Вьетнама – чёткая историческая аналогия. Гигантомания и жестокость. Кассетные снаряды вроде как запрещены, однако поголовно все развитые страны имеют (или, по крайней мере, имели) в своих арсеналах этот дебильный вид оружия. Какой конкретно тип кассетных боеприпасов применяли жители туманного Альбиона нам не уточняли, но это и не имело большого значения. В качестве профилактической меры безопасности я просто-напросто старался не ходить по траве, благо территория Слатины была плотно заасфальтирована.

Ни одной кассетной мины на моём пути не попалось, поэтому об их типе, равно как и о реальном их присутствии на территории аэродрома ничего утверждать не буду. При этом важным будет заметить, что сразу после своего прибытия на территорию аэродрома англичане выделили несколько команд сапёров которые чуть ли не целую неделю лазили по его окрестностям в поисках взрывоопасных предметов. Как я думаю англичане знали что следует искать и их поиск приносил результат – время от времени английские сапёры, укрывшись на безопасном расстоянии, проводили подрывы своих находок. Если они действительно взрывали обнаруженные заряды кассетных бомб, то с учётом международного юридического запрета на использование данного типа оружия, можно утверждать, что они таким образом уничтожали следы преступления. Однако, как известно, победителей не судят.

Что касается обычных мин то их мы не боялись – когда мы прибыли в Слатину сербы полностью контролировали территорию и албанцев на ней не было. Поскольку не было террористов то не могло быть и мин. Теоретически.

У сербов охрана аэродрома осуществлялась силами армии и военной полиции. Про военных полицейских скажу особо. По своему внешнему виду они существенно отличались от всех виденных мною сербских военнослужащих. Отличались в лучшую сторону. Возможно это были не обычные военные полицейские, а какое-то спецподразделение, поскольку помимо хорошей экипировки эти ребята отличались ещё более хорошими физическими данными. В большинстве своём эти парни были рослые, крепкие, возрастом, на вид, лет двадцати пяти. Экипировка их состояла из обычной сербской камуфлированной пятицветной военной формы, современного разгрузочного жилета и удобного и явно хорошего бронежилета. Вооружены они были стрелковым оружием – югославскими АКМСами и пистолетами, которые носили в специальных кобурах закреплённых на бедре. Всё снаряжение было хорошо подогнано и в совокупности с физической развитостью однозначно наводило на мысль о том, что это ребята толковые. В пользу предположения о принадлежности полицейских к подразделению специального назначения говорила и их малочисленность. Обычных сербских военных наоборот, было достаточно много. Среди военных много было людей возрастом за тридцать и в противоположность полицейским явно не спортивного телосложения, кое-кто был даже обладателем очков. Технические специалисты.

Как я уже сказал вся бронетехника, за исключением нескольких, оставленных в резерве машин, была расставлена на посты. Наш с Серёгой БТР встал на пост который располагался в нескольких сотнях метров от замаскированного входа в подземный ангар. Недалеко от нас в земле зияла огромная воронка, на её дне скопилось озерцо воды в котором отражалось теперь мирное, но для сербов уже чужое небо. На месте воронки когда-то стояла казарма или же какое-то другое военно-административное здание. Чем бы ни было это здание оно было немалых размеров, но после попадания в него натовского боеприпаса сооружение было полностью разрушено. Жалкие обломки и гигантская воронка – вот всё, что от него осталось. Я не могу себе внятно представить силу взрыва способного на такое разрушение. В дальнейшем, в Дагестане и Чечне, я видел много разрушений, но ни разу не видел там следов применения оружия такой разрушительной силы. Я не видел даже следов применения чего-либо приблизительно сопоставимого по мощности.

Силы НАТО применяя оружие в Косово явно не стеснялись в средствах. В очередной раз осознаю, что тут в действительности происходило. Вспоминаю уходящие из края бесконечные колонны сербской военной техники и людей, что находились в ней. Техника была исправна и люди не выглядели сломленными. Как сербы, не смотря на применение натовскими силами столь мощного оружия, вообще смогли сохранить свою армию? Как они смогли день ото дня продолжать сопротивление, причём ещё и иногда добиваться определённого успеха. Получается, что никакая военная мощь не гарантирует полной победы тем, кто не прав. Сербская армия выдержала реалии войны, но как всегда военных подвели политики. А что было бы если Милошевич не испугался и не вывел бы сербские войска из края в преддверии наземной операции сил Альянса?

Весь десант с нашего БТРа выгрузился ещё возле здания аэропорта и в машине мы остались вдвоём. Мы перекуси чем Бог послал и я решил немного осмотреть прилегающую местность. Серёга остался в машине – он проверял всё ли в порядке с двигателем. Для начала я пошёл к находящемуся неподалёку таинственному входу. Пройти мне предстояло несколько сотен метров по асфальтированной дороге поверхность которой была густо усеяна осколками от бомб. Осколки были покрыты свежей ржавчиной и в изобилии валялись повсеместно. Осколков было так много, что если смотреть издалека асфальт приобретал рыжеватый оттенок. Для безопасности приземления самолётов в дальнейшем их даже собирали с взлётно-посадочной полосы.

Подойдя к замаскированному входу я увидел довольно интересную с военной точки зрения картину. Перекрытие арки предшествующей непосредственно самому входу было поражено натовской бомбой или ракетой. В потолке зияла огромная дыра, на изогнутой арматуре свисали куски бетона. На полу также валялись бетонные обломки, за которыми я увидел целую кучу предметов которые сперва мне показались авиационными бомбами. Приглядевшись я понял, что это вовсе не бомбы, а дополнительные подвесные топливные баки от самолётов. Вход в подземный бункер прикрывали огромные железные ворота которые успешно выдержали близкий взрыв. Ворота были приоткрыты и из-за них слышался шум и грохот – сербы что-то делали внутри. Я подошёл к воротам и заглянул в проход, однако ничего кроме темноты там не увидел. Шум доносился откуда-то издалека, возможно из самого центра горы.

Заходить внутрь я не стал – во-первых у меня не было времени, во-вторых я остерегался того, что сербы не разобравшись что к чему возьмут да и застрелят меня. Опасным также было и заблудится в недрах подземного ангара. Я пошёл обратно к БТРу. Вернувшись я поинтересовался у Серёги не передавали ли по рации чего-либо нового и получив вместо ответа что-то на подобии «Не хер шляться, находись возле машины» я понял, что за время моего десятиминутного отсутствия ничего интересного не произошло.

Интересное началось примерно в 11 часов утра. В небе над нами появился беспилотный самолёт-разведчик. Я находился на своём месте, за пулемётами, когда услышал в наушниках первый доклад о его появлении. Высунувшись из люка я узрел летательный аппарат, неспешно летящий в небе. Естественно я тоже доложил оперативному дежурному о том, что вижу самолёт-разведчик и получив указание вести наблюдение и ничего не предпринимать, продолжил вести это самое наблюдение. Самолёт без сомнения был натовский. Покружившись какое-то время над нами на большой высоте он скрылся из виду. Беспилотный самолёт-разведчик улетел, зато прилетели вертолёты. Английские. Вертолёты были десантные, модель мне неизвестна. Удалые английские вертолётчики попытались с ходу приземлиться на аэродром. Не тут-то было. Наши БТРы просто-напросто не давали им приблизиться к ВПП. Как только вертолёт снижался к нему тут же устремлялся БТР не давая таким образом произвести посадку. Так продолжалось раз за разом. Опасная игра. Скоро пилоты вертолётов осознали, что высадить десант у них не получится, а может быть им просто надоело рисковать своей жизнью и они повернули обратно.

Вертолёты улетели, зато приехали джипы. Тоже английские. Джипы подъехали к нашему посту на краю аэродрома и остановились. Прорваться не пытались. Началось что-то наподобие переговоров.

Наш БТР стоял достаточно далеко от места основных, стремительно развивающихся событий и мы могли видеть и слышать только часть происходящего. К аэродрому постепенно стягивались английские части. Со стороны дороги ведущей от аэродрома к Приштине подошли танки. Наш экипаж получил приказ следовать к зданию аэропорта, в котором разместился наш штаб. В штабе мы должны были получить какую-то задачу. БТР подъехал к аэропорту как раз в тот момент когда командир нашей роты майор К. получал приказ выдвинутся к месту где английские танки попытались проехать на аэродром и принять там меры к остановке их движения. Ротный моментально вызвал двух гранатомётчиков и велел им прыгать на броню нашего БТРа. Полковник отдавший приказ на выдвижение резко осадил нашего командира разъяснив, что необходимо только перекрыть дорогу на пути англичан и не более того. К этому времени погода испортилась, начал моросить дождь. Поэт бы сказал: «Небо плакало над сербской трагедией».

Мы подъехали к месту вторжения английских танков и нашему взору предстала весьма колоритная картина. Несколько танков стояло в отдалении не предпринимая при этом ни каких действий. С нашей стороны им противостоял одинокий БТР возле которого красовался громадный русский богатырь Саня П. Парнишка был настолько здоров, что в его руках автомат с подствольным гранатомётом выглядел детской игрушкой. Не смотря на холодный дождик парень был бодр и весел. Как оппозиция британским танкам, весёлый русский богатырь, которому всё нипочём, смотрелся просто великолепно. Точнее сказать круто. Десантник с большой буквы. Мы высадили гранатомётчиков и через несколько минут поехали обратно – делать тут нам было больше нечего. В принципе, ситуация на этом посту разрешилась ещё до нашего появления.

Мы отвезли командира в штаб и вернулись на свой пост, однако долго там не простояли так как нас снова вызвали. Подъехав к зданию аэропорта мы принялись ожидать нового пассажира, по рации нам не разъясняли кого и куда мы повезём. Такси, одним словом. слял на посту максимально удалённом от стремительно развивающихся событий и мы могли видеть и слышать только часть происходящегСпустя какое-то время к нашей машине подошёл полковник и проворно вскарабкавшись на броню приказал двигаться к посту возле которого остановилась колонна английских джипов. Ехать было не далеко и я заранее осведомился на счёт того, заряжать ли мне оружие. «Ты что, воевать собрался?» – спросил меня полковник. «Так точно» – не уверенно ответил я. Полковник улыбнулся и спокойно сказал: «Нет, сынок, здесь воевать мы не будем». Не получив конкретного ответа я всё же решил уточнить каким образом мне поступить и в результате получил чёткий приказ оружие не заряжать, но быть готовым к самым разным вариантам развития ситуации.

Дождь, который недавно начался, стал усиливаться, поэтому встреча наших и английских офицеров начиналась не в самой комфортной атмосфере. Как и было приказано мы вели наблюдение за обстановкой, для чего нам приходилось находиться на броне и соответственно мокнуть под проливным дождём. Англичане, для которых, как мне представляется, дождливая погода была напоминанием о Родине, стояли напротив нас на удалении нескольких десятков метров. Они не занимали оборону, однако часть бойцов покинула машины и рассредоточилась на небольшом удалении от дороги. Это не было приготовлением к бою, это была просто нормальная мера предосторожности на случай если боестолкновение всё же начнётся.

В отличие от англичан мы не могли куда либо рассредоточиться поскольку рассредоточиваться в общем-то было некому. Нас было мало. Не беда, как гласит старая поговорка – нас мало, но мы в тельняшках. Поговорка в те минуты полностью соответствовала реальности: хотя мы не и направляли оружие друг на друга, ясно чувствовалось психологическое противоборство, взаимное моральное давление. Ни англичане, ни мы не показывали открытой враждебности или тем более агрессии, наиболее точным будет сказать, что с ленивой настороженностью велось обоюдное наблюдение. В тоже время, несмотря на абсолютное внешнее равнодушие обеих сторон, напряженность ощущалась отчётливо. На вид англичане были спокойны, что же творилось в их головах в те минуты нам, разумеется, было неведомо. Не берусь говорить за всех, но лично я прекрасно отдавал себе отчёт в том, что сдай у кого-либо нервы то пройдёт всего несколько секунд до того момента, когда раздастся первый выстрел. После этого выстрела скорее всего завязалась бы перестрелка, которая в свою очередь быстро бы кончилась, причём в любом случае не в нашу пользу.

Дальнейшие события развивались бы по одному из двух сценариев. Сценарий первый: английская артиллерия или авиация уничтожили бы большинство из нас, а затем под прикрытием танков наземные силы добили бы тех, кто остался, после чего заняли бы аэродром. Сценарий второй, с учётом обстановки маловероятный: нашему и английскому командованию удалось бы как-то связаться и договорится о прекращении огня. Если бы не удалось бы немедленно договориться и «замять» инцидент, то следующим шагом вполне могло стать начало третьей мировой войны, поскольку уничтожение англичанами российского батальона вынудило бы наше командование к ответным действиям, естественно тоже военного характера. НАТО ответило бы взаимностью. Пошло-поехало.

Дело тут не только в наличии горячих голов, готовых в любой момент «рубануть с плеча» (хотя и в них тоже), но и просто в необходимости принимать ответные адекватные меры. Современные боестолкновения характеризуются скоротечностью, поэтому, чтобы выжить и победить реакция на действия врага должна быть очень быстрой, фактически молниеносной. Из этого следует простой вывод: пройдёт совсем мало времени от того момента, когда один палец нажмёт на спусковой крючок автомата до того момента, когда другой палец потянется к «красной» кнопке. Конечно, такое развитие событий было очень маловероятно, но всё же реально. Абсолютно реально. Первая мировая война началась как раз на Балканах и как раз с нескольких выстрелов. Говорят, история повторяется. Забавно.

Если называть вещи своими именами, то в те минуты каждый из нас держал в руках вероятную судьбу человечества. Автомат, который имелся у любого из нас, будь он АКС-74 или SA-80, был оружием способным уничтожить большую часть населения земного шара. Для президентов стран, в арсенале которых имеется запас ядерного оружия, держать в руке «ядерный чемоданчик» дело обыденное, однако я не президент и поэтому оружие, применение которого могло уничтожить современную цивилизацию находилось в моих руках лишь однажды, а именно в те часы. Тогда я до конца не осознавал этого, осмысление пришло несколькими годами позже. Не думаю, что в мире найдётся много людей которые смогут похвалиться опытом нахождения в подобной ситуации – ситуации когда лично от твоих действий зависит судьба человечества. К счастью для человечества с нервами у всех нас, как россиян, так и жителей туманного Альбиона, было всё в порядке.

Каждая сторона воспринимала действия оппонента в первую очередь как своеобразную попытку морально задавить противника перед дракой, причём такой дракой, начало которой смертельно для обоих участников противоборства. То есть стороны не столько собирались драться, сколько хотели показать свою силу, решительность и стойкость.