Текст книги "Фармацевт 4 (СИ)"

Автор книги: Александр Санфиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Глава 10

Вернувшись из душа, снова встал перед зеркалом, вытирая волосы, и увидел в нем, как когда-то сказал Берлускони об Обаме, очень загорелого себя.

Первая мысль была примерно такой:

– Черт побери! Что делать? Как буду объяснять этот загар? И вообще, почему все это случилось?

– Ну, а что тут удивительного? — пришла в голову здравая мысль. – Ты берешься лечить болезни других людей, почему же не можешь вылечить себя? А изменение внешности вполне укладывается в понятие лечения. Сам виноват в случившемся.

Собравшись с духом, мысленным усилием постарался вернуть прежний вид без загара. Это мероприятие прошло без сучка и задоринки, вот только времени заняло около часа.

Воодушевившись удачным исходом, совсем забыл, что собирался лечь спать и продолжил эксперименты.

Ближе к трем часам ночи уже без труда менял цвет лица за двадцать минут от обычной кожи европейца до почти черной кожи уроженца экваториальной Африки.

Попытки изменить форму глаз, успеха пока не принесли, но я не отчаивался, думаю, что и это получится со временем, правда его оставалось все меньше.

Лег я в постель со своим природным цветом кожи. Вот только утром при взгляде в зеркало увидел в нем настоящего эфиопа.

– Хорошо, что никто не видел эту трансформацию,– опасливо подумал я и покосился на дверь.

Джульетта считала, что может для уборки заходить в мою спальню без стука. Так, что мне сильно повезло, что в это утро она не зашла в спальню с ведром и тряпкой.

Представив себя белым, я в который раз наблюдал, как исчезает меланин в коже, и через несколько минут уже наслаждался естественным цветом лица.

С задумчивым видом после этого отправился завтракать.

Уничтожая сковороду омлета, усиленно размышлял, что делать с такими неуправляемыми изменениями внешности, надо как-то повысить дисциплину мышления, чтобы организм реагировал только на четкие приказы, а не приключения во сне.

А пока нужно собираться на работу, прием врача никто не отменял.

В офисе времени на размышления особо не было, пациентов у меня с каждым днем прибывало. Я даже начал опасаться, что испорчу отношения с коллегами. Хорошо, что частных практиков психиатров на весь город не было и десятка. Так что претензий мне пока никто не предъявлял. А с одним из них, Томмазо Морионе, мы периодически после работы посещали ближайший бар, где обсуждали последние футбольные новости.

Зато дома ничего не оставалось делать, как размышлять о будущем.

После ужина, знакомясь с новостями, малодушно думал:

– Может, ну, его к бесу все сомнения? Переехать в Россию, пусть я там буду под колпаком всю оставшуюся жизнь, но, по крайней мере, меня вряд ли снова начнут похищать. Насколько помню из первой жизни, в которой дожил до 2021 года, в стране было все нормально. Президентом оставался Путин, зарплату платили, войны не было, можно было кататься по заграницам при желании. Так, что если своим присутствием не изменю будущее, одиннадцать спокойных лет мне обеспечено. А что там будет потом, не знаю, да и не хочу знать. И если до сих пор ничего не изменилось, то и дальше вряд ли изменится.

Но дело то было в том, что мне понравилось жить в Савоне. За прошедшее время я стал почти своим для соседей, особенно после того, как моя фамилия прогремела на всю Италию. Поэтому, когда заходил в небольшой бар неподалеку от дома, в одиночестве никогда не оставался. Кто-нибудь из соседей обязательно подсаживался, и начинались разговоры за жизнь.

Работа на себя тоже придавала уверенности. Сложится ли у меня с ней в России, сказать было трудно. Обещания всегда остаются обещаниями, кто бы их ни обещал.

А здесь на ближайшие десять лет у меня имеется арендное жилье, в Новартисе, наверно кусают локти с досады, что так лопухнулись, но сделать ничего не могут.

Понятное дело, что в России у меня такой виллы не будет, и будет ли вообще свое жилье? Поселят на охраняемой территории и, буду делать то, что потребуется.

За такими размышлениями прошло еще какое-то время. Однако наблюдение за мной не прекращалось, хотя число наблюдателей резко уменьшилось. Ауры следовавших за мной людей я уже выучил наизусть. Похоже, следили за мной две конкурирующие разведки, итальянцы из этой борьбы вышли после закрытия уголовного дела.

Поэтому нисколько не удивился, когда мне позвонили с незнакомого номера и попросили о встрече.

Мурлыкающий женский голос интонациями напомнил мне бывшую жену. Даже что-то екнуло в груди.

Женщине, представившейся Стефанией Пирелли, я назначил встречу в баре, неподалеку от офиса.

Встретились мы там, в обеденный перерыв. Когда зашел в полутемный зал, то безошибочно ее узнал.

– Мда, американцы неплохо подготовились, – подумал я. Моя собеседница была почти копией Лиды.

Она сидела одна за столиком и потягивала какой-то коктейль через трубочку.

Когда я подошел, женщина манерно протянула мне руку, как для поцелуя. На что я просто ее пожал.

– Выпьете что-нибудь доктор? – спросила она после приветствия.

– Пожалуй, бокал охлажденного сухого вина не помешает, – ответил я и махнул рукой официанту.

Пока официант ходил за вином, мы молча изучали друг друга. На первый взгляд Стефании было около тридцати лет. Но морщинки в уголках глаз и легкие складки кожи за ушами от пластики увеличивали эту цифру лет на пятнадцать.

– Дама видавшая виды, – уважительно подумал я. Меня так и тянуло подлечить женщину, особенно, убрать тромбофлебит ног, грозивший в недалеком будущем тромбом в легочной артерии, однако, решил не рисковать.

Когда я сделал первый глоток вина и поставил бокал на стол, Стефания перешла к делу.

– Доктор, вы умный человек и, скорее всего, догадались, кого я представляю, не так ли?

– В ответ я молча кивнул, нетрудно догадаться, что дама работает на спецслужбы, а какие, всплывет в ходе разговора.

– Поэтому я не буду много говорить, и сразу скажу о главном. В моем лице вы сейчас разговариваете с одной из спецслужб Соединенных Штатов Америки. Мы заинтересованы в вас, как в выдающемся специалисте в области гомеопатии и собрали немало доказательств ваших способностей. Следовательно, вам нет смысла отрицать очевидные факты.

Мы предлагаем вам вид на жительство в нашей стране. Насколько нам известно, в Калифорнии у вас живут родственники, мы можем помочь вам с покупкой недвижимости поблизости от них, и вообще в обустройстве в нашей стране.

– На работу врачом вы тоже сможете меня устроить? – спросил я с ехидцей. – Или получить лицензию на изготовление гомеопатических средств?

Дама немного смутилась.

– Понимаете, доктор, этот вопрос вне моей компетенции. Но я думаю, что такой человек как вы, сможет достаточно легко пройти все необходимые формальности и экзамены, тем более с нашей помощью.

– Не думаю, что это у вас легко получится, медицинская ассоциация в Штатах немалая сила, – скептически думал я.

Собеседница явно заметила мои сомнения и постаралась сменить тему.

– Мистер Циммерман, поверьте, у нас имеются все возможности для вашего трудоустройства. К тому же у нас никогда не произойдет такой инцидент, какой случился с вами некоторое время назад.

– Ничего себе, вот это заявка! — мысленно возмутился я . – Совсем обнаглели цереушники, меня похищает агент ФБР, а они делают вид, что не при делах.

– Очень интересно, – уже вслух прокомментировал я слова Стефании. – Вы, возможно, не в курсе, но я своими глазами прочитал удостоверение агента Фреда Уилсона, достав его из бумажника похитителя. То есть, похищение не удалось, и вы теперь приехали, чтобы уговорить меня отправиться в Штаты добровольно?

Ни один мускул не дрогнул на невозмутимом лице Пирелли. Похоже, готовилась к такому вопросу.

– Алекс, бывают ситуации, когда лучше не верить собственным глазам, – заявила Стефания. – Вы разглядывали фальшивое удостоверение. А мы работаем в полном контакте с итальянской полицией и карабинерами, и имели возможность провести экспертизу документов ваших похитителей.

И легко обнаружили грубую подделку, хотя для неспециалиста может показаться настоящей.

– Тогда кто, по-вашему, меня похитил? – задал я очередной вопрос.

– С нашей точки зрения версия полиции Италии о косовских наркодилерах самая правдоподобная, – заявила женщина.

– Понятно, – буркнул я себе под нос, ни на грамм не поверив собеседнице. Я конечно никогда не видел до этого случая удостоверение сотрудника ФБР, но хорошо запомнил его солидный вид и голограмму. Вряд ли нищие косовары могут сделать такие серьезные документы. Да им даже такая идея в голову не придет.

Еще немного подумав, я ответил сеньоре, продолжавшей вопросительно смотреть на меня.

– Госпожа Пирелли, я благодарен вашей организации за предложение, переехать в США. Но сами понимаете, мне нужно сориентироваться, подумать, стоит ли так резко менять место жительства. Мне нравится жить в Савоне. У меня есть работа, неплохое жилье, доброжелательные соседи. Понимаете, с возрастом уже не так тянет менять место жительства.

Вот вы говорите, что меня пытались похитить наркодилеры. Я, честно говоря, никогда о таких происшествиях не слышал. Может быть, на этом мои злоключения завершились, и я спокойно продолжу свою жизнь в этом городе.

– Понимаю ваши сомнения, – доверительно сообщила Стефания. – Но вы еще молодой человек, в расцвете сил, а Соединенные Штаты – страна возможностей для талантливых людей. Где, как не у нас есть время заявить о себе.

Я удивленно поднял брови в ответ на ее слова. Но уточнять свой возраст не стал. Как-то несерьезно относятся в спецслужбах к своим агентам на местах. Не могут даже сообщить возраст людей, с которыми придется работать.

И, тем не менее, от замечания удержаться не смог.

– Так сколько мне лет, по-вашему? – спросил я.

Дама нахмурилась, чувствуя подвох.

– Думаю вам лет тридцать шесть, самое большее сорок, но это вряд ли. – неуверенно заявила она.

Ее слова вместо удовлетворения принесли неясную тревогу. Похоже, после выхода из комы за прошедшие почти два года я стал выглядеть еще моложе, чем был. Понятно, что для тех, кто жил рядом со мной этот процесс был незаметен.

Если меня начали похищать из-за лекарств, то за возможность вернуть молодость разберут на мелкие кусочки.

– Вы меня заинтриговали своим вопросом, – улыбнулась женщина. – Может, признаетесь тогда, сколько вам лет на самом деле?

Скрывать возраст не имело смысла. Поэтому я, вздохнув, признался;

– В этом году исполнилось пятьдесят восемь.

Стефания Пирелли даже вздрогнула от услышанного и с новым интересом посмотрела на меня. До этого момента она разговаривала со мной достаточно равнодушно. Похоже, ей впервые приходится убеждать несговорчивых товарищей о необходимости переезда в Штаты. Уверен, что большинство ее клиентов с большим удовольствием соглашались на подобный переезд, ведь далеко не всем предлагают такой вариант. И вдруг, какой-то доктор из Италии, отказывается от такого предложения. Непонятно. С дамой ведь не делились подробностями моей жизни.

А сейчас после признания о возрасте, женщина могла подумать что поняла причину, по которой ее собеседника необходимо уговорить на переезд в Штаты, выложив путь одними плюшками.

Если бы она знала, что сейчас говорят обо мне ее боссы, даму волновала бы не моя внешность, а кое-что другое.

Интермедия

Совещание в отделе внешних операций ФБР шло как обычно, пока один из подчиненных Джулиуса Мэнинига не осмелился задать вопрос.

– Сэр, простите, может, я что-то не понимаю, но почему мы возимся с этим Циммерманом, как с хрустальной вазой, не проще бы было вывезти его к нам, без ритуальных плясок, как вывозили других людей угрожающих безопасности Соединенных Штатов? У нас масса настоящих проблем, а мы занимаемся чепухой.

Джулиус внимательно посмотрел на своего помощника. Последнее время Оливер Кромвель, набравшись немного опыта, стал слишком много говорить. Конечно, почему бы не выступить, чувствуя за собой поддержку клана Рокфеллеров.

– Наверно тоже хочет провести революцию, как его тезка в Англии и отрубить мне голову, – ехидно подумал Мэннинг. Он особо не опасался Кромвеля, будучи сам женат на одной из внучатых племянниц Ротшильда.

– Оливер, ты знаешь, что такое рабдомиосаркома? – неожиданно спросил он.

– Ну, это вроде бы раковая опухоль, – неуверенно ответил Кромвель. – А к чему вы это спросили?

– А к тому, что тринадцать лет назад у дочери Циммермана был выявлен рак груди. И ее отец вылечил неизлечимую болезнь за три дня своим лекарственным препаратом.

– Какая чушь! – пренебрежительно махнул рукой Кромвель. – Сказки дядюшки Римуса.

– Мистер Кромвель, делая такое заявление, вы оскорбляете своих коллег. Если бы вы хоть немного поинтересовались этим вопросом, то изучили документацию и ознакомились с гистологическим исследованием пунктата опухоли, проведенное в Дюссельдорфе в 1997 году и подтвержденное недавно нашими специалистами.

У девочки была диагностирована одна из самых быстрорастущих и злокачественных опухолей груди. Прошло несколько дней, и опухоль бесследно исчезла. Повторной гистологии не проводили, потому, что не нашлось субстрата для взятия материала на анализ.

Со слов девушки отец давал ей пить растительную пасту зеленого цвета и больше ничего не делал.

К сожалению, несколько дней спустя Циммерман вместе с дочкой попали в автокатастрофу. Узнавать, чем и как лечили болезнь, было не у кого. Циммерман одиннадцать лет находился в коме.

И теперь я спрашиваю вас, Оливер, если вы доставите такого человека в Штаты в наручниках и начнете держать в камере, он поделится с вами рецептами своих лекарств?

Кромвель пожал плечами.

– Как мы знаем, любого человека можно разговорить, особенно, если для этого имеются точки воздействия, родственники, близкие. Вы, сэр, упомянули, что у нашего врача есть две дочери, внучка. Думаю, под угрозой их жизни он расскажет нам все, что нужно.

– И этот человек претендует на мое место, — уныло подумал Мэннинг . – Конечно, Циммерман расскажет, расскажет все, о чем мы знаем, и будем спрашивать, а о том чего мы не знаем, не расскажет, потому, что мы не знаем его других возможностей. Не одну же он лысину лечил и мигрень. А самое главное, подозреваю, что никто кроме него не сможет изготовить эти средства.

Интересное преображение произошло с собеседницей. После того, как она услышала о моем возрасте, то начала откровенно кокетничать со мной.

– Возможно, я ошибаюсь, – подумалось мне. – Разве американки умеют кокетничать? Они умеют только записывать на диктофон мужские домогательства. Наверно, Стефания Пирелли урожденная итальянка и в Штаты попала уже взрослой? Пока не узнала мой возраст, комплексовала, считая себя слишком старой, чтобы соблазнять юнца.

Естественно, уточнять свое предположение я не стал. Но разговор у нас приобрел более живой характер.

Он даже начинал мне нравиться, но, к сожалению, нужно было возвращаться на работу, поэтому мы распрощались, Стефания дала мне телефонный номер, по которому можно будет позвонить, если надумаю согласиться с ее предложением.

– Что делать, как быть? – в очередной раз возникал этот вопрос в моей голове.

Я опять стоял перед зеркалом в спальне. Окна были задернуты плотными гардинами, и даже закрыта на защелку входная дверь. Из зеркала на меня смотрел стройный эфиоп чуть выше меня ростом.

Увы, оказалось, что перестройка костей очень длительная процедура и если я хочу слегка изменить кости черепа, на это уйдет не один день и даже не месяц. А вот кожные покровы, мышцы и хрящи изменяются достаточно быстро. Особенно хорошо это получается, когда перед глазами находится фотография человека, на которого бы я хотел быть похожим. Вот и сегодня к зеркалу я пришлепнул фотографию, какого то эфиопского спортсмена с европейской внешностью.

– Ну, и что теперь? Конечно, в этом облике меня не узнает никто, но, как я буду жить негром, без документов, денег? Нет – это не выход,- решил я, начав возвращаться к своему обычному виду.

Так бесцельно прошло еще несколько дней. Я как обычно собирался домой после работы, когда в приемной комнате раздались веселые возгласы.

Выглянув туда из кабинета, обнаружил своего коллегу врача психиатра Томмазо Марионе в кампании неизвестного мужчины.

– Алекс, закрывай скорее свой офис, сегодня мы отмечаем выигрыш! – крикнул Томмазо. – Представляешь, Ларри выиграл в лотерею пятьдесят миллионов лир! Везет патологоанатомам. Сейчас выпьем и пойдем в бар. Ларри угощает.

– Ого! — мысленно воскликнул я. – Пятьсот тысяч долларов, это серьезно. То-то Ларри на ногах не стоит.

– А ко мне то вы как попали? – спросил я двух собутыльников.

– Так, офис куда мы ходили оформлять выигрыш, в соседнем квартале, – улыбаясь, объяснил Томазо, Ларри в это время только согласно кивал, придерживая рукой объемный дипломат.

– Вам, что уже выигрыш отдали? – шутливо спросил я, кивнув в сторону дипломата.

– Нет, – с трудом ворочая языком, произнес Ларри. – Деньги придут на счет через месяц, а здесь документы, могу показать.

Он дернул замок дипломата, тот неожиданно распахнулся, и кипа документов полетела на пол.

– Ларри, ты, что все документы из своего морга носишь с собой? – хрипло засмеялся Томмазо.

– Не все, – пьяно ухмыляясь, ответил его друг, опускаясь на корточки и начиная собирать разлетевшиеся бумаги. – Собрал для передачи в полицию.

Я опустился на пол рядом с ним и замер. Под моим коленом лежал раскрытый паспорт чернокожего итальянского гражданина Мганга Рукобо.

Между тем Ларри ругаясь, приступил к сбору разлетевшихся по кабинету документов в дипломат. Томмазо, тем временем, поставил бутылку на стол и начал искать, во что разлить вино.

– Алекс, только не говори, что у тебя нет бокалов, – крикнул он мне.

– Поищи в кабинете персонала, – ответил я, подтягивая паспорт ближе к себе.

Стоило Томмазо выйти из кабинета, как Ларри улегся на пол и заснул.

– Сегодня провидение на моей стороне, – подумал я и начал шерстить все бумаги подряд.

К сожалению,из полезного для меня кроме паспорта я нашел только список документов, предназначенных для передачи в полицию.

Паспорт Рукобо в перечне тоже присутствовал. Черт знает, кто такой этот Мганга в тридцать пять лет, попавший в мае этого года морг Савоны и погибший от шести пулевых ранений. Будь, что будет, но я заберу этот паспорт себе.

Томмазо с поисками бокалов не задержался.

Вернувшись, помог мне собрать документы в дипломат. После чего мы дружно растолкали его приятеля Лауро Фоскола и, распив бутылку вина, отправились на поиски приключений в ближайший бар.

Увы, долго в баре мы не задержались. Лауро упрямо не обращал внимания телефонные звонки, зато Томмазо не догадался это сделать. И спустя двадцать минут в бар, дыша, как загнанная лошадь, ввалилась жена Лауро вместе со своей мамой.

На некоторое время бар превратился в шумную гладиаторскую арену словесной дуэли Лауро с женой и тещей. Мы с Томмазо позорно бежали, бросив патологоанатома на растерзание родни.

Домой я попадал на такси, Джульетта, открывшая дверь вопросов не задавала, по моему виду и так все было понятно.

Ужинать не стал, после того, как Джульетта с ворчанием убрала остывшие блюда, закрылся на ключ. После чего, достав украденный паспорт, начал подправлять свою физиономию под его хозяина.

Конечно, я не собирался жить по этому документу. Но с его помощью можно незаметно для спецслужб исчезнуть в неизвестном направлении.

Допустим, Мганга сегодня уедет в любую страну, куда можно попасть по безвизу гражданину Евросоюза. А сеньор Циммерман просто исчезнет, не вернется с работы, к примеру.

Спустя двадцать минут я с удовольствием рассматривал в зеркале результат смены внешности. Один в один в зеркале отражался Мганга Рукобо, тридцатипятилетний эфиоп, спортивного телосложения.

– Интересно, за что тебя пристрелили? — думал я, глядя в глаза отражению.

– Наверно, что-то не поделил с коллегами по мафии? Утешает одно, искать тебя никто не будет, все, кому надо знают, что твой труп уже ждет очереди на кремацию.

Конечно, за потерянный паспорт Фосколо шею намылят, но вряд ли серьезные оргвыводы для него последуют.

Глава 11

Стефания Пирелли вела машину, не замечая, что улыбается своим мыслям. Лишь увидев мельком в зеркале заднего вида свое лицо, осознала, что рада предстоящей встрече с Алексом Циммерманом.

Когда ей поручили контакт с Циммерманом, она отнеслась к этому, как надоедливой мелочевке. Работы у спецагента ЦРУ хватало, поэтому она даже попыталась возражать своему начальнику, ссылаясь на большой объем порученных дел. Тем более не понимала, почему именно она, работая в Голландии должна отправиться в Италию, для встречи с этим психиатром.

Но ее шеф только возвел глаза к небу и пожал плечами, как бы намекая, что и сам ничего не понимает.

Однако, потом сообщил, что по мнению аналитиков Лэнгли она похожа на бывшую жену доктора и это, возможно, значительно улучшит ее шансы, как переговорщика.

– Наши психологи совсем сбрендили, — подумала тогда Стефания , – Возможно, увидев меня, Циммерман вообще не захочет из-за этого разговаривать со мной.

Но это предположение пока не оправдалось. Циммерман охотно согласился встретиться с ней и согласовал место и время.

Когда доктор зашел в бар, она сразу узнала его, хотя на фотографии он выглядел немного старше.

Циммерман тоже сразу узнал ее, и даже остановился на долю секунды, как бы, не веря своим глазам. Затем поздоровался и присел к ней за столик.

Внутренне Стефания поежилась. Врач смотрел на нее сейчас именно, как на красивую женщину, а не человека с которым пришел вести переговоры. С ее опытом такие мужские взгляды она расшифровывала моментально.

Но возмущения не было, взгляд светловолосого, симпатичного мужчины, совсем не похожего на сидящих в зале итальянцев, не был оценивающим, в нем проглядывала тоска и горечь воспоминаний.

– Он все еще любит свою жену, несмотря на интрижку с женщиной гидом из Савоны, – подумала Пирелли.

От этой мысли ей почему-то стало теплее на душе.

– Расчувствовалась, старая сука! – мысленно обозвала она себя. – Соберись и займись делом.

Но все же избавиться от симпатии к собеседнику ей не удалось. Она даже поймала себя на мысли, что могла бы встретиться с этим молодым человеком в другой обстановке.

– Не забывай, старушка, тебе сорок девять лет, а парню намного меньше, ищи любовника по себе, – в какой то-момент подумала она.

И лишь, когда собеседник признался, что ему уже пятьдесят восемь лет она почувствовала себя свободней, тем более что разрешилась еще одна загадка, исчез диссонанс, тревоживший ее червяком сомнения, между внешностью врача и его поведением. Ну, не должен, мужчина, выглядевший на тридцать пять лет, вести себя, как шестидесятилетний. Теперь же все стало на свои места.

Стефанию даже не огорчили слова Циммермана по ее предложению о переезде в Штаты. Он обещал подумать, хотя это обещание было больше похоже на отказ. Но сейчас женщина была довольна, что появилась возможность, еще раз встретится с этим человеком,

После первой встречи, она внимательно прослушала запись разговора, пытаясь понять, не воздействовал ли психиатр на нее своими врачебными штучками вроде гипноза. Не найдя ничего подозрительного, решила отдать запись специалистам, вдруг ее неожиданная симпатия к Циммерману объясняется словесным воздействием, об НЛП нельзя забывать ни в каком случае.

Однако специалисты, кроме того, что английский язык для человека, чей голос записан на диктофоне, является не родным, а сам он, скорее всего немец с русскими корнями, больше ничего подозрительного не обнаружили.

Со слов наблюдателя, Циммерман после ее визита, образ жизни не менял. Большую часть времени проводил на работе и дома. Лишь изредка выбирался вечерами в бар, в компании коллеги. Правда, последние дни он зачастил к своему адвокату.

Это сообщение насторожило агента и, получив санкцию руководства на повторный визит, Пирелли снова отправилась в Савону.

Зайдя в знакомый бар, она автоматом глянула на время. Врач сейчас уже должен был заканчивать прием. Стефания заказала стакан сока и достала телефон. Однако номер Циммермана оказался вне зоны доступа. Особо не паникуя, Пирелли позвонила в офис, хотя понимала, что слишком поздно и там уже никого нет. Однако трубку взяла медсестра.

На просьбу позвать к телефону доктора Циммермана, та с присущей итальянцам экспрессией, громко объяснила, что доктор еще вчера уехал из Савоны, притом, так и не признался, куда уезжает, офис врача будет выставлен на продажу его адвокатом. А ей, несчастной, теперь придется искать новую работу.

– Русские опередили! – холодным душем окатили Стефанию первые мысли от услышанного. – Уехал в Россию.

Жалобы медсестры она слушать не стала и отключила телефон. Вышла из бара и уселась в машину.

Там вновь достала телефон и методично позвонила по нужным номерам. Прошло всего несколько часов с момента отъезда Циммермана и есть все шансы найти его по горячим следам.

Закончив переговоры, убрала телефон и задумалась. С исчезновением Циммермана её в Савоне ничего не держит. Статус не позволяет ей вмешиваться в работу спецслужб Италии, этим займутся другие люди.

Вздохнув, она покинула бар, завела машину и по навигатору отправилась в ближайшую гостиницу города. Она пробудет здесь пару дней, мир от этого не перевернется, а если вдруг Циммерман появится, ей не нужно будет снова ехать к нему через половину Европы.

Николай Жеребцов не был профессиональным разведчиком. В наше время, когда все всё знают обо всех,нетрудно проследить жизненный путь любого журналиста. Но, с другой стороны, журналист, отказывающийся помочь разведке своей страны, это нонсенс. Таким людям за рубежом делать нечего. Пусть они пишут дома репортажи о достижениях народного хозяйства, благоустройстве родного города и проворовавшихся чиновниках. А о холоде в квартирах европейцев, забастовках, безработице, дорожающем газе и электричестве будут писать другие люди.

Так, что у Коли Жеребцова во время учебы на факультете журналистики в МГИМО, не было ни капли сомнения, когда он предлагал свои услуги в качестве сексота ФСБ.

А, когда всего лишь через пару лет по окончании вуза его направили в длительную командировку в Италию, то он окончательно понял, что принял в свое время правильное решение.

Вести переговоры с Алексом Циммерманом, которого следовало убедить переехать в Россию, ему не особо хотелось.

Сложно найти убедительные доводы для переезда в Россию человеку, у которого все есть. А с точки зрения Жеребцова у Циммермана было все; уважаемая профессия, вилла в предместье Савоны, свой врачебный офис, счет в банке и гражданство Германии. Чем его прельщать кроме любви к родным березкам он не понимал.

Притом, Жеребцов не без основания полагал, что Циммерман в России станет не выездным. А без свободы, даже золотая клетка не мила.

Но отказаться от поручения он не мог. Поэтому, заучив на память основные рекламные тезисы психологов СВР, он встретился с этим врачом. Как Коля и предполагал, Циммерман особого энтузиазма не проявил, но обещал подумать. О чем Жеребцов и сообщил своему куратору.

Тот, конечно, остался недоволен, но что есть, то есть.

Прошло две недели, не дождавшись звонка от Циммермана, Жеребцов решил позвонить ему сам.

Однако, связаться с ним не удалось. В офисе тоже никто не брал трубку. Похоже, случилось что-то серьезное, или доктор покинул Италию.

– К бабке не ходи, – подумал он . – Циммерман предпочел американцев, а может, и наши его прихватили, мне ведь никто докладывать не будет.

Ну, что же, мне меньше работы, звонка от него в ближайшее время ждать не стоит.

Все же после долгих раздумий и перебора вариантов, я решил улететь в Аргентину. Притом, как Алекс Циммерман. Может быть, паспорт эфиопа мне и пригодится, но явно не сейчас. Конечно, в этом случае спецслужбы вычислят, куда я улетел достаточно быстро. Вот только в Аргентине им не так легко будет меня найти.Как гражданин Германии я могу жить там сто восемьдесят дней без визы. Денег у меня вполне хватит прожить намного дольше, вообще не работая. А вот хватит ли денег и желания спецслужбам на мой розыск вопрос сложный. Вряд ли руководство пойдет на эти затраты ради практически рядового врача, пусть и владеющего рецептами великолепных гомеопатических препаратов. Это в Европе я был у них на виду. Ну, а если найдут, тогда и будем думать, как поступить.

Приняв решение, я поспешил к своему адвокату. Роберт де Лука не смог сдержать удивления от новости о переезде. После нее он уже гораздо спокойней отнесся к моему предложению продать по доверенности врачебный офис и расторгнуть договор аренды виллы с ее номинальным владельцем Новартисом после моего отъезда.

Хотя он не задавал мне вопрос, с чего вдруг возникла такая тема и к чему такая срочность с отъездом, я счел необходимым пояснить, что побаиваюсь повторного похищения. В Аргентине у меня есть дальние родственники, к ним на первое время и уеду.Так, что, написав доверенность Роберто де Лука на решение моих финансовых вопросов, я в очередной раз собрался в дорогу.

Чета Моретти особо не расстроилась, понимая, что они, скорее всего, останутся обслуживающим персоналом на вилле. Зато медсестра Мария устроила шумный скандал, в какой то мере вполне понятный. Все-таки для нее мое решение оказалось неприятной неожиданностью. Но выходное пособие она получила, к тому же я уговорил Томмазо взять ее к себе в офис на такую же должность.

Попрощавшись с немногими знакомыми, я на автобусе добрался до столицы. В Риме я не задержался, и в этот же день улетел в Буэнос-Айрес.

Конечно, можно было улететь из аэропорта Генуи, но три пересадки делать не хотелось.

Прямой рейс из Рима стоил, чуть ли не в два раза дороже, но деньги у меня имелись.

Утомительный четырнадцатичасовой трансатлантический перелет, наконец, завершился. Аэропорт Министро Пистарини встретил меня шумом толпы и прохладой. После знойного Рима пятнадцать градусов тепла показались жуткой холодрыгой. Но ничего не поделаешь, сам прилетел, жаловаться некому.

Вроде бы собирался основательно, но о том, что прилечу из лета в середину аргентинской зимы, не подумал. Пришлось срочно зайти в ближайший магазинчик и купить куртку.Весь мой багаж уместился в небольшой чемодан, с которым я прошел по зеленому коридору, абсолютно не привлекая внимания.

Гостиницу я присмотрел еще, будучи в Савоне, поэтому, прикупив еще кое-какую мелочевку, отправился туда на такси. Увы, на испанском языке я, можно сказать, почти не говорил, но, владея четырьмя другими, объясниться с водителем смог без проблем. Так, что через тридцать минут мы уже подъезжали к гостинице. А еще через некоторое время я попал в свой номер.

Время клонилось к вечеру, поэтому все дела оставил на завтра, а сам решил зайти в ближайший ресторан, поужинать, а потом лечь спать. Если у меня это, конечно получится. Ведь в Савоне сейчас раннее утро.