Текст книги "Шеф-повар Александр Красовский (СИ)"

Автор книги: Александр Санфиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Люда состроила обиженную физиономию, поэтому пришлось ее утешать, ну, и все закончилось, как обычно, постелью.

С первого сентября Люда начала ходить на курсы бухгалтеров и у нас дома слышались новые слова, дебет, кредит, авизо, платежное поручение, сальдо и так далее.

В один прекрасный вечер она явилась домой в необычно приподнятом настроении.

– Саша, представляешь! Сегодня у нас было профсоюзное собрание и нескольким медсестрам дали общежитие и мне тоже. Главный врач сказал, что ордера дадут на следующей неделе. Ты рад?

Еще бы я был не рад. Целых три месяца я портил свое здоровье, сидя на корточках в уличных туалетах, продуваемых всеми ветрами. Сначала в Вытегре, затем в Петрозаводске. Люда, в отличие от меня мук по этому поводу не испытывала, другого она просто не знала. Но мне прожившему большую часть жизни в благоустроенной квартире такие «удобства»» совсем не нравились.

Поэтому я изобразил на лице радость, соответствующую новости и стал осторожно выспрашивать подробности.

Действительно на поликлинику Минздрав выделил две комнаты в новом общежитии строительного треста. Одна комната досталась двум незамужним медсестрам, а вторая нам с Людой. Комната вроде была шестнадцать метров.

Самое интересное, это общежитие в прошлой жизни входило в участок, на котором я работал врачом. И прекрасно знал этот дом. Девятиэтажное здание было построено трестом для своих рабочих, поэтому было довольно удобным для жизни. Вместо длинных темных коридоров утыканных дверями с обеих сторон, в здание было разделено на отдельные секции, включавшие в себя десять комнат, общую кухню и душевые.

На всяких случай заранее праздновать такое событие мы не стали. Но дни до получения ордера казались нам бесконечными. Зато когда Люда пришла домой со скромной бумажкой, на которой пишущей машинкой было напечатано «Ордер на вселение» и стояла расплывчатая фиолетовая печать, радости нашей не было предела.

– Сегодня же переезжаем, – заявила жена, когда я еще разглядывал такую несерьезную с виду бумажку. – Надо скорее комнату занять, а вдруг главврач с профкомом передумают. Мне девочки рассказывали, что такое один раз было.

Как ни странно, мне тоже не терпелось посмотреть на наше новое жилье. Время еще позволяло, поэтому мы быстро собрались и пошли к ближайшему телефону – автомату вызывать такси. Обычному человеку пришлось бы ждать приезда машины не меньше получаса, но для меня машина подъехала через десять минут. За рулем сидел Кочерин, сразу поинтересовавшийся, куда это нас вдруг понесло. Люда, простая душа, сразу выложила ему, что едем смотреть комнату в общежитии.

– Ну, все, – обреченно думал я. – Завтра все подряд будут требовать накрытия поляны по этому поводу. И почему женщины не могут хоть немного помолчать.

И мое предчувствие сразу оправдалось.

Гена, обернувшись ко мне, заулыбался:

– Санек, так это дело обмыть бы надо, то счастья в доме не будет.

– Обмоем, обмоем, – проворчал я. – Езжай для начала к гастроному на Чапаева.

– Зачем? – простодушно спросила Люда.

– За надом, – улыбнулся я. – Все узнаешь, не волнуйся.

– Взяв бутылку вина и коробку конфет, мы покатили уже в общежитие.

Глава 9

Когда нежданная неприятность приносит неожиданную прибыль

Кирилин с нами смотреть комнату не пошел, отговорившись какой-то ерундой, он уехал зарабатывать деньги. Видимо, понимал, что осмотр жилья дело это достаточно интимное, и мы вполне можем обойтись без него.

У центрального входа в общежитие, несмотря на вечер, было оживленно. То и дело подъезжали такие же, как мы счастливчики, предъявив вахтерше на входе документы и получив ключ, бегом устремлялись вверх по лестнице, чтобы удостовериться, что заветная комната существует на самом деле.

Люда хотела сделать тоже самое, но я придержал ее за рукав.

– Не торопись, успеем еще насмотреться.

И повернувшись к вахтерше, поинтересовался, где можно найти коменданта общежития.

Та, отставив в сторону стакан с чаем и прожевывая пирожок, молча ткнула рукой в сторону незаметного коридора.

Поблагодарив, мы двинулись туда.

Комендантом оказалась пухленькая молодая женщина, довольно симпатичная, поэтому, когда я начал с ней разговор, у Люды явно испортилось настроение. И она, довольно чувствительно, ущипнула меня за бок.

Зато Вероника Игоревна, как звали коменданта, цвела и пахла от неожиданного подарка в виде коробки конфет и вина. Недовольное выражение лица моей жены ее нисколько не угнетало.

Только, когда нам пообещали уже завтра переклеить обои, так, как теперешние напрочь забрызганы побелкой, и вместо двух кроватей с панцирной сеткой поставить новую двуспальную кровать с пружинным матрацем из комендантского резерва, Люда начала понимать, зачем мы пошли к коменданту.

Распрощавшись с комендантшей, мы, наконец, поднялись на третий этаж и приступили к осмотру своего нового жилища.

– Саш, как ты догадался, к коменданту подойти? – поинтересовалась Люда, разглядывая заляпанные потеками побелки обои. – Мне бы даже в голову такое не пришло. Я думала, раз дают комнату, так в ней уже можно жить.

– Поживешь с мое, узнаешь, – шутливо ответил я, хотя говорил чистую правду. – А жить можно и с такими обоями, они же жизни не мешают.

Люда искренне считала мои слова шуткой, поэтому смеялась вместе со мной.

Единственное окно комнаты выходило на юго-восток, так, что по утрам в него будет светить солнце, настраивая на бодрый лад. Покачавшись и поцеловавшись на упругих кроватных сетках, мы зашли на общую кухню, где уже были установлены газовые плиты и столы с пластиковым покрытием.

– Надо будет клеенку для стола купить и разобраться, где, чей будет стоять, – озабоченно сказала Люда.

Я хмыкнул и показал ей инвентарные номера, написанные на каждом столе, они полностью совпадали с номерами комнат. Жена смущенно хмыкнула и снова завела речь о клеенке.

Завершили мы осмотр душевыми, где еще ничего не было доделано.

– Ничего, пока можно и в баню сходить, – успокоили мы друг друга.

– О, а вот и соседи! – воскликнул молодой светловолосый парень, рядом с которым стояла невысокая худенькая девушка. – Ну, что там, душ работает? – спросил он, видя, откуда мы появились.

– Да, фиг, там, – ответил я. – Там еще пахать и пахать.

– Все будет нормально, – заверил парень. – я сам сантехник, мы с ребятами этот душ за пару дней до ума доведем.

Узнав, что Люда фельдшер, а я таксист, наш новый знакомый явно обрадовался.

– Ну, все, теперь наша секция в шоколаде. Свой медик есть, свой таксист тоже. Сварщик, электрик тоже имеется. Даже экскаваторщик есть, может, и он пригодится.

Кстати, меня Сергей зовут, а это моя жена Света.

Мы тоже представились, и даже зашли посмотреть комнату говорливого сантехника. У него, в отличие от нас обои были в порядке. На вопросительный Людин взгляд, я только улыбнулся, намекая, что о причине этого расскажу потом.

Когда мы вернулись домой, в нашу комнатку, показавшуюся убогой хибаркой после общежития, Люда не умолкала ни на минуту. Она рассказывала, что и где у нее будет стоять, и какую мебель надо еще купить. Какой отличный подоконник, на нем так хорошо будет цвести бегония.

Хозяйку мы озадачили нашим переездом через пару дней. Та обрадовалась за нас, но в то же время и опечалилась.

– Ой, где же я таких хороших постояльцев теперь найду. От вас ребятки никакого шума не было, Так спокойно жилось. – говорила старушка, обнимая нас на прощание. – Вы приезжайте, хоть иногда в гости, чайку попить.

Люда со слезами на глазах прощалась с Клавдией Ивановной, искренне обещая ее навещать, я же много не говорил, понимая, что если такое и случится, то не больше одного, двух раз, а возможно, и никогда.

Следующие несколько дней прошли согласно французскому выражению, дежавю. Женщина, устраивающая свое гнездышко – страшная сила. В моей первой жизни неоднократно было подобное, и сейчас пришлось испытывать такое и во второй.

К счастью, сейчас за моей спиной стоял опыт двух предыдущих браков, и я прекрасно знал, что главное, не нарушать полет женской фантазии и вовремя поддерживать ее восхищенными возгласами и ни в коем случае открыто не протестовать, против совсем уж завиральных идей. А действовать следует исподтишка, ни в коей мере не давая понять жене, что тебе не нравится ее очередная затея. Худо-бедно, но наша комнатка в общежитии начала приобретать вполне пристойный вид. Об этом заявила даже маман, зашедшая как-то к нам, на огонек.

– Знаешь, сынок, оказывается, твоя жена не лишена хорошего вкуса. Мне нравится, как она обустроила вашу комнатку.

Сказано это было в тот момент, когда Люда вышла на пять минут, переговорить с соседкой.

Мама, тем временем, задумчиво перебирала бухгалтерские учебники.

Вздохнув, она добавила:

– И голова у нее на плечах имеется, хорошую профессию скоро получит. Не то, что ты. Один ветер в голове гуляет. Никогда не думала, что мой сын в таксисты подастся, да в повара. Ох, Сашка. Сашка, пороть тебя некому.

На этом наша беседа прервалась, потому, что Люда вернулась обратно, и они с мамой начали оживленно обсуждать, когда и где можно будет прикупить индийское постельное белье. Затем мама достала из объемистой авоськи сверток с платьем, и мне было предложено прогуляться в коридор, пока не будет закончена его примерка. На мой возмущенный вопль, что я уже видел у своей жены, все, что только можно увидеть, притом в разных интимных позах, мне посоветовали не рыпаться, а делать то, что приказано. В итоге, платье жене понравилось, мне тоже. Поэтому, сразу после того, как маман ушла, я быстро снял это платье с жены, как и все остальное, и отыгрался за тот час, что пришлось бродить по коридору. Люда почему-то ничего не имела против, а активно помогала, впрочем, отодвигая мои руки от дефицитных колготок, на которых я, по ее мнению, точно сделаю очередные затяжки.

Шла последняя неделя моей спокойной жизни таксиста. Скоро из совхоза вернутся мои однокурсницы, и начнется учеба. С одной стороны это неплохо, но с другой денег у нас в кубышке явно убавится. А у Людмилы в голове наполеоновские планы на новую мебель и прочие женские прибамбасы типа штор, гардин и других тряпок. Вот такие невеселые мысли одолевали меня, пока сидел в машине на стоянке такси у вокзала, ожидая прибытия мурманского поезда. Время было около часа ночи. На лобовое стекло падали огромные снежинки и практически сразу таяли, стекая вниз тонкими струйками воды. Из приемника, настроенного на средние волны доносился голос Левы Лещенко поющего «Я сегодня до зари встану».

Подпевая ему, я смотрел на своих коллег мокнущих под мокрым снегом, но продолжающих болтать, несмотря на пронизывающий холод.

Но вот и они начали разбегаться по машинам.

– Понятно, поезд на подходе, – подумал я и с удовольствием потянулся. Надо начинать работать.

Пассажиры, севшие в машину, мне сразу не понравились. Тюрьмой и криминалом от них тянуло на версту.

– Нам в Сулаж-гору, – буркнул здоровый мощный мужик, сверкнувзолотым зубом. Второй, довольно хлипкий паренек, шестерочного вида молча уселся рядом с ним, положив себе на колени старый, видавший виды, портфель.

– Адрес они не уточнили, но я, подумав, что спрошу позже, тронул машину.

По дороге мои пассажиры почти не разговаривали. Иногда, при свете уличного фонаря, я видел в зеркале заднего вида их напряженные физиономии.

Когда мы выехали на плохо освещенную улицу пригородного поселка, паренек оживился и начал неуверенным тоном объяснять, куда надо проехать.

С разбитого асфальта пришлось съехать и по ухабистой грунтовке проехать еще с полкилометра. Мне стало как-то не по себе, вокруг стояла непроглядная темень. Лишь тускло светилось окошко в приземистом домишке, от которого доносился собачий лай.

– Видимо, волнение отразилось на моем лице, потому, что старший пассажир ухмыльнулся и сказал:

– Не ссы, пацан, мы уркаганы правильные, расплатимся по счетчику, сколько натикает, только тебе придется подождать, делов у нас на пять минут, перетрем и поедем обратно на вокзал.

Не сказать, что слова пожилого бандита меня полностью успокоили, но я все же решил дождаться их возвращения.

Минут через пять после того, как они ушли в дом, собачий лай неожиданно перешел в вой. От него у меня поползли мурашки по спине. Прошло еще полчаса, собака выть перестала, свет в доме продолжал гореть, но никто оттуда не возвращался.

– Сходить туда, или уехать, – размышлял я, глядя на часы. И, наконец, решившись, выбрался из машины и, подняв воротник куртки, чтобы хоть немного защититься от мокрого снега летевшего за шиворот и от пронизывающего ветра, пошел в сторону дома.

Собака глухо ворчала из конуры, когда я прошел мимо, но даже не сделала попытки вылезти, видимо, ей тоже не хотелось мокнуть под дождем.

Что меня насторожило, не знаю, но я перед тем, как тронуть входную ручку, натянул перчатки.

Когда же из прихожей зашел в небольшую кухню, освещаемую лампочкой без абажура, понял, что все сделал правильно.

За столом на стуле с торчавшей в глазу заточкой, откинув назад голову, развалился мертвый дед бомжеватого вида. На полу рядом с ним лежал пистолет.

А пассажир, тот, что здоровей, тоже валялся на полу с дыркой в голове, вокруг которой уже натекла лужа крови. Его товарищ, мертвее мертвого, сидел за столом, уронив на него руки, напротив деда, пуля, похоже, попала ему в грудную клетку. Но заточку в глаз деду перед смертью он, видимо, успел воткнуть.

– Этого только не хватало! – мысленно ахнул я, увидев такую картину. – На хрен, на хрен, надо отсюда уходить.

У меня все же хватило хладнокровия, чтобы не панически выскочить из дома, а осмотреться, не замазался ли я в крови, и не оставил еще, каких-либо следов. Осторожно прикрыв за собой дверь, я прошел в машину и поехал в город.

Настроение было ни к черту. Я не сомневался, что в милиции запросто вычислят, кто именно привез этих субчиков на хату, но надеялся, отговориться тем, что, сразу уехал, и знать ничего не знаю, о том, что произошло. Лишних проблем иметь совсем не хотелось.

Вернувшись на стоянку, я обнаружил, что очередь на такси практически рассосалась. С расстройства хотел, было, уже ехать в парк, когда к машине подошел изрядно поддатый мужик.

– Таксер, погнали в Северную гостиницу, плачу два счетчика, – качаясь, заявил он.

Несмотря на переживания, я не удержался от улыбки, до гостиницы от вокзала весь счетчик укладывался в сорок копеек, так, что мужик не рисковал разориться.

А он, в это время дико матерился и никак не мог справиться с задней правой дверцей. Я вышел, чтобы помочь ему усесться, открыл дверь и с удивлением уставился на пухлый потрепанный портфель, задвинутый под переднее, пассажирское сиденье.

– Блииин, горелый! – мысленно воскликнул я. – За какие грехи мне сегодня все это?

Незаметно запихнув портфель еще дальше под сиденье, я захлопнул дверь и предложил загулявшему командировочному сесть рядом со мной на переднее сиденье. Тот, что-то пьяно бормоча, уселся и мгновенно захрапел.

– Ну, еще одна морока, будить его у гостиницы, – тяжело вздохнув, уныло подумал я. – Мало мне других приключений.

Как ни странно, пассажир у гостиницы проснулся, бодрым как огурец, сунул мне мятый рубль и гордо бросив: «Сдачи не надо» направился к парадному входу.

Задерживаться у гостиницы я не собирался. Увидев, что ко мне целенаправленноидет припоздавшая парочка, быстро повесил табличку «В парк» и дал по газам. Но ехал я не туда. Выехав за город, я остановился около знакомого лесного массива. Когда-то у нас с друзьями в младших классах здесь была военная база, именно здесь под ветвями огромной ели мы пекли в костре картошку, пытались курить стащенные у родителей папиросы, ссорились из-за ерунды и обсуждали, кому надо набить морду за какие-то пустяковые прегрешения.

Чтобы меня не было видно с шоссе, я заехал задним ходом в лес, насколько возможно. И, там, наконец, усевшись на заднем сиденье, вытащил злосчастный портфель из-под сиденья и открыл его

На вид он был до половины заполнен пачками денег завернутых в оберточную бумагу и перетянутыми черными резинками. Остальное место занимала свернутая кожаная куртка.

Дрожавшими руками я стянул резинку с одной пачки и, развернув бумагу, убедился, что в ней лежат одни сторублевки, притом не первой свежести.

– Ну, все, попал, – обреченно подумал я. – Воры за меньшее убивали, а тут общак, тысяч на двести. Они землю носом будут рыть, пока не найдут.

Пересчитав деньги, я понял, что слегка ошибся, в портфеле лежало ровно двадцать две пачки сторублевок. Огромная сумма на эти времена. И, как бы в насмешку, на дне портфеля завалялось несколько презервативов Бакинской фабрики.

Шел уже четвертый час ночи, когда я выбрался из машины и полез в багажник. Таму меня лежала новая клеенка, предназначенная для кухонного стола, но сейчас она пригодится для другого мероприятия. Тщательно завернув портфель в клеенку, я сунул получившийся сверток в холщовую сумку, завязал ее бечевкой и, подсвечивая путь фонариком, отправился заросшей тропкой к месту детских игр. Как и ожидалось, наш давнишний схрон, выкопанный в корнях огромной ели завалился от времени трухой. Я быстро выгреб ее вместе с каким-то хламом, пузырьками, старой фляжкой и в получившееся углубление запихнул сумку. Разворошил труху поверх нее, и с удовлетворением понял, догадаться, что здесь что-то спрятано, невозможно. Под огромный купол ветвей не попадало ни капли дождя. Так, что промокнуть деньги не успеют, конечно, если я вовремя их вытащу отсюда. Выбравшись из-под веток, я обнаружил, что редкий дождь со снегом перешел в ливень, и ускорил шаг.

Мокрый, как цуцик, вернулся к машине и на этот раз направился в таксопарк. Хоть я и близко не выполнил сегодня сменный план, в моем кармане лежало несколько сторублевок, на которые у меня имелись свои соображения. Но больше всего мне не давала покоя мысль, куда бы надежней перепрятать свою опасную находку.

Домой я приехал, как обычно после ночной смены. Люда уже не спала и готовила завтрак в кампании соседок, но все равно заметила, что со мной что-то происходит.

– Саш, ты, где витаешь? – спросила она уже в комнате, торопливо собираясь на работу. – С утра, как пришел домой все молчишь и молчишь, скажи хоть слово.

– Да просто устал, Людок, как собака. Погода еще такая, всю ночь снег с дождем поливал.

На мои слова супруга отреагировала ожидаемо.

– Санчик, я сколько раз говорила, надо заканчивать с этой работой. Тем более, что у тебя учеба начинается со следующей недели, погляди на себя в зеркало, ты на человека не похож, одни кожа да кости остались.

К моему счастью время поджимало, поэтому женушка прекратила нотации и, чмокнув меня на прощание, поспешила на автобус. Я же, оставшись один, принялся обдумывать, чем грозит нам моя сегодняшняя ночная эпопея.

Мои размышления были прерваны местными новостями, доносящимися из радиоточки.

Слушал я их вполуха, до того момента, пока не услышал следующие слова.

– Сегодняшней ночью городским пожарным расчетам пришлось потрудится. В городе случилось два пожара. И если один из них в квартире на проспекте Ленина был быстро потушен и без жертв, то в Сулажгоре полностью сгорел частный дом по адресу. Со слов инспектора гожпожнадзора имеются жертвы, идет расследование причин пожара.

Нельзя сказать, что я обрадовался услышанной новости, просто у меня спала тяжесть с души, висевшая тяжким грузом всю ночь и утро. Я, действительно боялся, что моя фамилия всплывет в ходе расследования убийства, и боялся больше не милиции, потому, что для нее моя невиновность будет ясна, а воров, которые могут заподозрить меня в краже денег, и собственно, будут правы, денежки то я прибрал.

Сейчас же шансы милиции понять, каким образом сгоревшие в доме люди попали туда, равнялись практически нолю.

После услышанного на меня сразу навалилась сонливость, я кое-как добрался до кровати и заснул, не забыв поставить будильник на два часа дня.

Проснулся свежим и бодрым, несмотря на ночные приключения. Ополовинив кастрюлю с борщом, я отправился в душ, а после него собрался навестить маму, а главное, осмотреть наш сарайчик в подвале, были у меня некоторые мысли, где в нем можно спрятать неожиданно возникшую наличность.

Глава 10

Много денег – много проблем.

гласит народная мудрость. Наверно в этом утверждении имеется рациональное зерно. Действительно, еще вчера днем я спокойно себе жил, все было продумано до мелочей на ближайший год. И вот тут, на тебе, подарок судьбы, двести двадцать тысяч рублей. По нынешним временам – огромная сумма. А самое главное, тратить то эти деньги нельзя!

Не сомневаюсь, что воры будут землю носом рыть в поисках пропавшего общака. А вскоре к ним подтянется и милиция. Не исключено, что все происходящее зацепит меня. Поэтому, никаких трат, живу скромно, и незаметно. А денежки, пусть себе, лежат в укромном уголке. А самый надежный уголок находится в нашей подвальной кладовке. В нее, я совершенно точно знаю, до двухтысячных годов никто кроме нас не заходил. Даже не обворовали ни разу, в отличие от соседей.

– Как хорошо, что ключи от квартиры остались у меня, – думал я, перебирая мелочевку в ящике комода. – На связке должны быть и ключ от подвала.

Найдя ключи, я оделся и отправился в мамину квартиру. По идее, никого в это время дома быть не должно, но мало ли, какие проблемы, поэтому я на всякий случай продумал, что буду говорить родственникам.

Родственникам ничего объяснять не пришлось, но, когда я откидывал в кладовке старый хлам от нужной стенки, в подвале послышались осторожные шаги. Выглянув из дверей, я увидел соседку, Анну Ивановну. Та в свою очередь успокоилась, увидев, кто тут хозяйничает, но сразу поинтересовалась:

– Чего это ты, Саша, тут в сарайке делаешь? Ты же вроде бы теперь с женой живешь, в общежитии. Привел бы жену на смотрины, Клара Максимовна нам фотографии показала, но, в живую увидеть совсем другое дело.

Говоря все это, она шарила любопытным взглядом, пытаясь рассмотреть, чем я занимался.

– Да, вот за клюквой собрались с Людой съездить, а ни сапог, ни шарабана у нас нет. Так, что пришлось сюда идти, – сообщил я, снимая с полки большой фанерный ящик с брезентовыми лямками.

И с этими словами, показал Анне Ивановне, приготовленную одежду и сапоги.

Старушка сразу потеряла интерес к моим делам и, сказав, чтобы я не забыл закрыть подвальную дверь, пошла к себе в квартиру.

Я особо не расстроился ее появлением, потому, что заранее знал, что меня кто-нибудь, да увидит, и не собирался лазить в подвале по ночам. Осторожность наше все.

Освободив место, я простукал молотком кирпичную стенку. Все было, как в прошлой жизни, когда в девяностых годах я случайно обнаружил в ней нишу, выпавший кирпич тогда упал мне прямо на ногу. После нескольких матерных выражений, я осмотрел место, откуда он вывалился и обнаружил там нишу приличных размеров.

Подумав, что сюда можно что-нибудь спрятать, я, через несколько дней, поставил кирпич обратно, замазав пылью свежий раствор. Но в той жизни, эта схрон мне так и не пригодился.

Зато пригодится в этой.

Нужный кирпич я обнаружил сразу, но сейчас он был вполне себе целый. Поэтому, я ничего делать не стал и снова закрыл стену старыми шмотками.

Сделал я это во время, потому, что по подвальной лестнице загромыхали знакомые шаги.

– Сашка, ты совсем оборзел! – негодующе воскликнул Пашка, интенсивно размахивая дипломатом. – Мне Анна Ивановна в подъезде сказала, что ты собираешься шарабан забрать. А мы с мамой хотели в выходные тоже за клюквой ехать.

Мысленно я усмехнулся.

– Странно устроен человек. Вот лежит годами вещь в кладовке, пылится, не нужна никому. Но стоит только кому-то о ней вспомнить, сразу набежит толпа желающих, которые без этой самой вещи жить не могут.

Вслух же я предложил:

– Хорошо, тогда мы с Людой съездим в субботу за ягодами, а вечером я вам шарабан принесу, так пойдет?

– Пойдет, – неуверенно пробормотал братец. – Мы, собственно, с мамой конкретно не определились, ты же знаешь, у нее семь пятниц на неделе. Возможно, вообще не захочет ехать, а купит ведро клюквы на базаре.

Мы понимающе переглянулись и, взяв собранные вещи, закрыли кладовку пошли наверх.

На улице, тем временем распогодилось, даже выглянуло солнце.

– Сашкец, – обратился ко мне Пашка. – может, по пивку вдарим?

– А, давай, – согласился я. – Надо расслабиться малехо, а то, работа, да ремонт, а скоро и еще и учеба начнется.

Пашка прыснул со смеху.

– Сашка, перестань смешить, ну, какая, на хрен учеба. В фабзайке твоей одни дуры восьмиклассницы учиться будут. Вот уж кого уговаривать на фак не придется, сами прибегут. Хотя ты у нас теперь женатый человек, облико-морале, ха-ха-ха.

– Что бы ты, салага, понимал? – ответствовал я. – Регулярная половая жизнь полезна для здоровья, а ты вместо этого гоняешь лысого в туалете.

Пашка от моих слов покраснел до ушей.

– Чего покраснел то? – продолжал я его добивать, – вон уже волосы на ладонях от онанизма начали расти.

– Нет у меня никаких волос! – возмутился брат. – На, посмотри.

И сунул мне ладони под нос.

Теперь наступила моя очередь смеяться.

– И это свежеиспеченный третьекурсник медфака, – укоризненно произнес я. – Чего ты мне руки показываешь, поверил что ли? Ладно, не бери в голову, онанизм не марксизм – ленинизм, в нем преподаватели не нужны.

– Не вспоминай, – поморщился Пашка. – эти конспекты с работами Ленина уже в печенках сидят. Пошли лучше в пивбар, часик посидим, поболтаем. Может, маленькую возьмем, с пивком хорошо зайдет?

Нет, мне в ночь на работу, так, что обойдемся без водки, – отказался я от такого предложения. – Ограничимся пивом.

– Как знаешь, – пожал плечами брат. – Кто платит, тот и музыку заказывает.

Пашка, кстати, очень быстро привык к тому, что у старшего брата всегда имелись деньги. Конечно, не крупные суммы, но дать младшему брату трояк на мелкие расходы, для меня не представляло труда.

Мы вышли к автобусной остановке, где я сразу направился к машине такси, стоявшей неподалеку.

– Красиво жить не запретишь, завистливо пробормотал Паша и уселся на заднее сиденье.

– В общагу, а потом в пивбар, – сказал я таксисту, дружелюбно поздоровавшемуся со мной. Тот прекрасно знал, где я живу, поэтому дополнительных вопросов не последовало.

– Чего ты в общаге забыл? – попробовал возмутиться Пашка. В ответ я приподнял шарабан, лежащий на моих коленях.

– Что-то мне с такой бандурой по барам ходить не хочется, – сообщил я.

Таксист, Вовка Панфилов, прислушивающийся к разговору, засмеялся.

– Зато в нем водку сможете в пивбар пронести, – сообщил он. На этих словах наш разговор заглох, до общежития. Оставив вещи у вахтера, я вернулся в такси, и мы отправились в пивбар.

Взяв по две кружки пива и копченую нототению на закуску, мы уселись на свободные места.

Несмотря на то, что рабочий день был в полном разгаре, в зале сидела куча народа.

– М-да, Брежнев через десять лет умрет, вот тогда Андропов всем покажет, как в будние дни по барам шастать, – подумал я с легким злорадством. – Помню, помню, как сотрудники КГБ подходили к праздно гуляющим гражданам, и требовали объяснить, на каком таком основании те болтаются на улицах в рабочее время.

Пока я предавался воспоминаниям прошлой жизни, Пашка уже выдул половину кружки и сейчас заедал ее копченой рыбой.

Вдохнув давно забытый запах нототении, я тоже отпил глоток пенного напитка. Надо сказать, бармен не слишком свирепствовал, недолив был почти незаметен. Да и на вкус пиво было не разбавленным.

В это время в зал зашли двое Пашкиных однокурсников, брат сразу призывно махнул им рукой и пошел навстречу. Пошептавшись с ними, он с жалостливым лицом подошел ко мне.

– Сашкец, понимаешь, тут парни с параллельной группы подошли. Зовут меня с собой. – сообщил он с виноватым видом

– Ну, зовут, так иди, – ответил я, с трудом удерживаясь, чтобы не рассмеяться. – Я то тут при чем?

– Так, это, Сашка, ты бы мне в долг пятерку не подкинул? – с трудом выдавил из себя Пашка.

– На, держи, вымогатель, – сообщил я, доставая из кошелька синюю бумажку. – Куда детсадовскую зарплату успел деть?

– Да, что там этой зарплаты, туда-сюда, и нет ее. А в этот раз маман от меня запашок унюхала и ее всю прибрала, – ответил братец, и взял деньги отправился к своим друзьям.

Я в печальном одиночестве допил пиво, съел приличный кусок нототении, обсосав все рыбьи косточки.

В зале уже не оставалось свободных мест, а народ все прибывал.

– Конечно, на город в двести шестьдесят тысяч населения один пивбар, это мизер, – подумал я, глядя на это столпотворение. Просто так сидеть было не интересно, а брать еще пиво чревато проблемами. Все же в ночь надо было работать на такси.

Выйдя на улицу из прокуренного помещения, я с удовольствием вздохнул свежего воздуха, и пешком отправился до дома. Тем более что до него идти было всего ничего.

По дороге я снова и снова обдумывал, стоит ли хранить деньги в маминой кладовке. Не исключено, если я попаду в число подозреваемых, то эту кладовку могут обыскать. Хотя ни один нормальный человек хранить в хлипкой деревянной конструкции ничего приличного не будет. Тем более, что сараюшка даже замка не имеет, а заложка закрывается на щепку. Никто кроме меня не подозревает, что в капитальной стене здания, к которой пристроен ряд сколоченных из досок кладовок, имеется ниша, оставленная нерадивым каменщиком.

Мысленно вздохнув, я не стал искать других вариантов, тем более, что их у меня и не было.

Когда Люда пришла домой, ужин уже был готов.

– Ммм, как вкусно пахнет! – воскликнула она с порога. – Любимый, что ты сегодня такое приготовил? Ой, а это что за страшнота!

Последнее замечание жены относилось к шарабану, скромно стоящему около дверей.

– Помогая снять плащ, я звонко чмокнул ее в щеку и ответил:

– Хочу в субботу сходить за клюквой, вот и взял у мамы шарабан.

– Ну, ты даешь! – удивленно произнесла Люда. – В этот ящик ведра четыре влезть может. А почему ты говоришь, что сходишь, меня с собой не хочешь взять?

Я улыбнулся.

– Ты же мне уже все уши прожужжала, что в субботу у тебя дежурство, так, что я схожу один, в этом году со всеми делами даже на рыбалку ни разу не попал, хоть клюквы наберу. Не переживай, надолго не уйду. Ведь четыре ведра ягоды нам ни к чему. Одним обойдемся.

Люда обиделась, и некоторое время ходила с надутой физиономией, но после того, как уселась за стол, настроение у нее сразу улучшилось. Так, что путь через желудок ведет не только к сердцу мужчины, но для женщин это тоже актуально.

В субботу все мои планы осуществились на сто процентов.

Даже погода начала октября пошла мне навстречу. Поэтому, клюкву я собирал не в инее и не в перчатках, а под нежным теплом осеннего солнышка. Четверть шарабана ягод я набрал за два часа и сразу направился знакомой тропой к своему лесному схрону.