Текст книги "Шеф-повар Александр Красовский (СИ)"

Автор книги: Александр Санфиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Глава 27

После экскурсии, моя новоиспеченная бабушка вместе с женой Тойво удалилась на кухню.

Мужчин же гостеприимный хозяин пригласил в баню.

Армас на это предложение согласился с видом мученика, а мне после нескольких часов, проведенных в машине, очень хотелось сполоснуться. Поэтому такое предложение принял с радостью.

Втроем мы отправились в баню по мосткам, проложенным по моховому болоту.

Мостки держащиеся на вбитых в болото кольях ходили под ногами туда сюда, но пока еще оставались довольно крепкими.

На кочках кое-где желтели ягоды морошки, а мох был усыпан белой еще незрелой клюквой.

– Хорошо жить некоторым товарищам, – подумал я. – Захочется клюквы, или морошки, вышел из дома и собирай, не хочу.

Мне думалось, что и берег озера будет болотистым, но я ошибся. Баня оказалась построена на небольшом песчаном пригорке, заросшем ивняком и круто уходившем в воду.

Раздевшись в просторном предбаннике, мы надели войлочные шапки, и зашли в парилку, где стояла адская жара.

Армас одобрительно прокомментировал это обстоятельство и сразу полез на полог. Мы с Тойво последовали за ним.

На какое-то время воцарило молчание, прерываемое кряхтением Армаса. Я же пристально разглядывал печку, сложенную из некрупных валунов. Что-что, а печи у финнов всегда были качественными.

Основательно прогревшись, мы начали париться.

Мои компаньоны, несмотря на возраст, от меня не отставали. И также с удовольствием плескались в озере после очередного захода в парную. К сожалению, во время одевания братья поругались. Они так орали, чтоя не мог понять и половины слов из их разговора. Вспоминали, по-моему, какие-то детские обиды.

Первым пришел в себя Тойво, он резко замолчал, а потом начал просить прощения у брата, виня себя в нарушении заповедей господних. Помирились они на удивление быстро.

– Наверно, частенько у них такие баталии идут, – думал я, когда мы расслаблено, шагали по мосткам обратно в дом.

А там нас уже ожидал накрытый стол. Конечно, спиртным в доме пятидесятника и не пахло, так же, как и сигаретами.

На столе, зато стояли графины с морсом, клюквенным, брусничным, морошковым.

Так, что было чем запивать жареную лосятину и медвежатину.

Тойво с гордостью рассказывал о своих охотничьих трофеях, я же старался прожевать зажаренное до твердости подошвы мясо, делая вид, что оно просто великолепно.

Ну, что поделаешь, если Аннике, жена Тойво, университетов по готовке не заканчивала и жарила мясо, как учила мама и бабушка.

Хозяин с отеческим видом наблюдал, как я ем, и между делом сообщил, что если у него все сложится, то осенью он может взять меня на охоту.

Однако долго говорить ему не позволили. Старушки быстро закрыли ему рот и начали выпытывать мою подноготную.

Особенно Ритта интересовалось моим отцом, ведь тот, в отличие от меня, приходился ей двоюродным племянником, короче, не такой седьмой водой на киселе, как я.

Но больше всего эмоций вызвала новость, что я уже женат.

После ужина Тойво не удержался и под аккордеон спел две религиозные песни, подпевали ему все присутствующие кроме меня. Я бы тоже подпел, чего не сделаешь для хороших людей, вот только слов не знал.

Песни сделали свое дело. Под их монотонный напев, несмотря на две кружки крепкого кофе, мне жутко захотелось спать.

Присутствующие это сразу заметили, и Аннике отвела меня в мансарду, где я с удовольствием рухнул в постель. Из открытого настежь окна веяло теплом и запахом скошенной травы, и даже надоедливые крики коростелей с окружающих ферму полей, не могли испортить мой сон.

Воскресное утро началось с завтрака, а затем продолжение экскурсии. Мне продемонстрировали гордость фермы небольшой молокозавод, на мой, очень не профессиональный взгляд, оборудован он был по высшему классу, все вокруг сверкало и блестело. Когда мы подошли, молодой парнишка лет восемнадцати таскал из грузовика бидоны с молоком и выливал их большую емкость.

Я уже задумывался, почему на ферме не видно родственников хозяев, но в отличие от старушек, задавать лишние вопросы не хотелось.

Уже потом, когда мы ехали в Хельсинки, Ритта рассказала, что у Тойво несколько лет назад погиб сын в автокатастрофе. И теперь, что у нее, что у Тойво и Армаса нет наследников.

Сказав это, она многозначительно посмотрела на меня.

Я ничего, конечно, не сказал, только подумал про себя:

– Не хилую морковку бабуля у меня перед носом повесила.

К тому же возвращался я, отнюдь, не пустой. В багажнике лежала объёмистая кожаная сумка с тряпьем, которое в будущем обзовут секондхэнд.

Но это случится в будущем, а сейчас и это тряпье в Союзе улетит за большие деньги. Хотя я продавать его не планировал. В первую очередь, отложил шикарный ирландский свитер и ботинки в подарок Петровичу. Человек все же два дня пахал один, и не факт, что в следующий раз, если меня пригласят в гости, он не пойдет на принцип и откажется работать в одиночку.

Остальные куртки, брюки и прочее отправлю посылкой жене. Та живо найдет им применение.

Родственники, отдавая эти вещи, пожалуй, радовались больше меня. Еще бы! Сколько теперь места освободится для новых тряпок.

Меня довезли до дома, Армас помог выгрузить сумку и баул с вещами. Ритта поцеловала меня и, вырвав листок из записной книжки, написала в нем телефонные номера, по которым я должен позвонить, когда смогу снова навестить родственников.

Когда я зашел в квартиру, Петрович встретил меня довольно хмуро. Однако стоило мне преподнести ему свитер, он тут же стал доволен, как слон.

– Спасибо Санек, отличная вещь! Гляди-ка?! Да он из мохера! Шузы тоже отличные. Я тут на похожие два часа глядел в магазине, но денег было жалко.

Улаживая недопонимание с Петровичем, я не забыл о Никодимове. Именно от него зависела возможность без проблем встречаться с родственниками.

Утром в понедельник меня сразу вызвали к нему. Коротко изложив, как и где провел выходные, я положил на стол небольшой пакет, в котором лежали отличные кожаные перчатки, таких в советских магазинах днем с огнем не найти.

– Взятку, что ли даешь? – хмыкнул Никодимов, открывая пакет. Рассмотрев перчатки, он надел одну на руку.

– Неплохо, – резюмировал он, стягивая перчатку с руки и убирая в пакет.

Мой рассказ безопасник не комментировал и без особых напутствий отправил меня обратно на работу. За подарок поблагодарил и убрал его в ящик стола.

А собственно, чего ему беспокоиться? Кто я такой? Повар в посольстве, мое дело супы да поварешки. Вот дипломаты это да! За ними глаз да глаз нужен. Вдруг кто-то из них решит, что его судьба жить на западе. И все, спекся безопасник, за такой прокол поедет обратно в Союз, вместо того, чтобы затариваться дефицитами в загнивающем капитализме.

А если я вдруг сдерну в бега, за меня спрос небольшой. Выговор дадут и все дела.

Вот такие мысли бродили в моей голове, пока я раскатывал слоеное тесто для пирогов.

– Смиррна! – раздалась негромкая команда за спиной. Я, однако, даже не повернул головы.

– Что, Сергей Павлович, пирожка захотелось? – все еще не поворачиваясь, спросил я.

– Угадал, – буркнул наш военный атташе полковник Сергей Павлович Королев.

Когда я с ним впервые знакомился, то едва не попал впросак, уже хотел, было вякнуть:

– Да, вы, Сергей Павлович, полный тезка нашего Главного конструктора. Хорошо, что вовремя заработала чуйка. Я совершенно не помнил, когда Королева рассекретили, и на всякий случай промолчал.

Наш же атташе, косясь на Петровича, робко спросил у меня:

– Санек, можно я парочку пирожков с капустой украду.

– Берите, – великодушно разрешил я, – капусты у нас много.

– Ты Палыч, мать твою, достал меня со своими командами! – внезапно разошелся Петрович. – полковник, б. ь, у нас тут не армия, завязывай нафиг!

Началась обычная мужицкая перепалка.

А ларчик открывался просто.

Когда Петрович служил поваром в офицерской столовой, и ушел на дембель старшиной, Королев в той же части тоже дослужился до старшины роты, но остался на сверхсрочную службу. Прошло двадцать пять лет. Королев, нынче полковник, военный атташе, а Петрович, как был поваром, так поваром и остался, только место работы сменил.

Видимо, подсознательно он завидовал своему бывшему сослуживцу, сделавшему такую блистательную карьеру. Поэтому они периодически мерялись пиписьками.

И если в материальном плане они оказались примерно на одном уровне, оба построили дома в Подмосковье, у Петровича сын окончил Рязанское десантное училище, а у Королева служил военным летчиком. Петрович рассекал по трассе на Жигулях, а Королев на Волге, тов плане карьеры все было не так.

Не желая конфликтовать и ронять авторитет, Королев быстро смылся с кухни. Но Петрович сразу не успокоился.

– Нет, ты видел!? Каков говнюк! Придет, как будто здесь ему медом намазано и командует. А ты тоже, хорош гусь! Не хер тут всяких вояк прикармливать. Понял?

– Да понятно мне все, Петрович, понятно, – сообщил я успокаивающим тоном. – Лучше подумай о другом, вот мы с тобой, сейчас сделаем свое дело, накормим людей, сами поедим и пойдем себе домой, отдыхать, и горя не знать. А у военного атташе проблем воз и маленькая тележка, он о них вынужден думать даже когда в постели с женой лежит. Почувствуй, так сказать, разницу.

– Да чувствую, чувствую, – махнул рукой собеседник, – Но все равно, надоел этот гад хуже горькой редьки, мать его за ногу. А ты парень непрост, непрост. Кто в твоем возрасте о таком задумывается? Давно заметил, если на тебя не смотреть, а просто слушать, можно подумать с пожилым человеком говоришь.

– Так и есть, – мысленно подтвердил я. – Только ты, Петрович, никогда не догадаешься, что на самом деле разговариваешь со стариком.

После этого разговора яснова задумался о своем будущем. Мысли вновь и вновь возвращались к вопросу; остаться в Финляндии, или нет. Единственно, что меня в этом плане волнует, что отца могут попросить с работы. С маман это вряд ли получится. Должностей она не занимает, в партиях не состоит.

Люда, когда я получу гражданство, сможет на законных основаниях приехать ко мне. Ничего органы сделать не смогут. Единственно, все это я смогу сделать, когда всю денежную заначку переведу в валюту. А за такие махинации в нашей любимой Родине могут и расстрелять.

Поэтому надо по этому поводу что-то решать, если я всерьез захочу здесь остаться.

– Хм, я сейчас размышляю, как лучше устроится в жизни, а интересно, чем сейчас занимаются мои родичи?

Интерлюдия первая.

Утро рабочего дня в бухгалтерии Министерства здравоохранения.

То и дело раскрываются двери, и в них появляется очередная бухгалтерша. И вот в дверь заходит самая молодая работница, Красовская Людмила. С улыбкой здоровается с коллегами и проходит к своему столу, звонко цокая каблучками импортных босоножек.

Коллеги провожают ее завистливыми взглядами. Девушка одета в кримпленовый костюм из юбки миди и модного приталенного жакета. Кремовая блузка с пышным воротником дополняет строгий ансамбль.

Вопросов никто не задает. Все прекрасно знают, где сейчас работает ее муж, и откуда появилось все это великолепие.

Однако, когда Людмила, усевшись за столом, достает из кожаной сумочки огромную коробку с тенями, нервы одной из молодых бухгалтерш не выдерживают.

– Люда, как тебе не стыдно нас дразнить? Так нечестно! Если твой муж работает за границей, ты бы могла попросить его и для нас что-нибудь прислать. Помаду хотя бы.

– Но, Марина, ты же ничего раньше не говорила, – удивилась девушка, – И вообще я первую посылку от него только позавчера получила.

– Да ладно, рассказывай! – недоверчиво протянула Марина. – Скажи сразу, что жопишься и все дела.

– Марина, что за грубости? Немедленно прекрати, – строго сказала главбух. – Если тебе так хочется импортных шмоток, найди себе такого же заботливого мужа, как у Люды и не порть нам настроение.

После этого пожилая женщина продефилировала в свой кабинет.

Около дверей она обернулась и сказала:

– Людочка, зайди ко мне на минутку.

После того, как Красовская зашла в кабинет главбуха и плотно закрыла дверь за собой, бухгалтер Марина злобно прошипела:

– Видели, как надо действовать. Мне старая грымза рот заткнула, а теперь сама что-то начнет клянчить у Людки.

Вечер в доме у старшего Красовского. Тот недавно пришел с работы поужинал и сейчас развалился на диване, читая газету Советской Спорт. В соседней комнате раздавалось стрекотание швейной машинки. Жена Тамара перешивала дочерям купальники из своего старого платья.

Наконец стрекотание смолкло и в комнату, где сидел отец, влетели обе девчонки одетые, как на пляже.

– Папа, папа! Погляди, правда, как здорово мама сшила? – дружно завопили они.

Отец оторвался от газеты и с улыбкой оглядел дочерей.

– Мама у нас молодец, – констатировал он. – Отличная работа, да и вы у меня красавицами растете.

– Ну, все, похвастались и хорошо, – сказала появившаяся жена. – Уже поздно, быстро на горшок и в кровать.

– Мама, какой горшок? – снисходительно улыбнулась старшая дочка. – Мы уже давно о нем забыли.

– Какая разница, все закончили разговоры и в постель!

Девчонки насупились и молча отправились в свою комнату.

– Володя, ты можешь оторваться от своей газеты, или нет!? – раздраженно обратилась женщина к мужу, когда в комнате дочерей погас свет. – Вот скажи, ты же мне обещал, что поговоришь с сыном?

– Ну, обещал и что?

– Так говорил, или нет?

– Ну, говорил.

– Ты междометиями не отделывайся. Он тебе что-нибудь обещал?

– Тамара, ну как ты не понимаешь! Мне неудобно его о чем-то просить, неудобно!

– А помнишь, ты частенько деньги ему в карман совал, когда он в школе учился и Пашке тоже. Это помимо того, что ты Кларе своей давал. Я тебе хоть раз, что-нибудь сказала? Упрекала?

– Нет, не упрекала.

– Так, что ты тогда дар речи теряешь, когда нужно всего лишь попросить парня, прислать для меня приличные духи, или косметику? Притом за наши деньги.

Короче, чтобы завтра письмо было написано. Иначе, сам знаешь, что будет. Мрак!

Глава 28

Недели через две после моей поездки к родственникам Ритта сама приехала ко мне в гости. Визит, конечно, неожиданным не был. У финнов так не принято. Естественно, визиту предшествовал телефонный звонок.

Также, естественно, о нем я сообщил Никодимову. Ведь в ином случае о приезде моих финских родственников сообщит Петрович, а это мне надо?

Третий секретарь посольства явно был не в настроении, потому, что на мои слова ответил следующим пассажем:

– Александр Владимирович, вы взрослый человек и сами определяете с кем вам можно встречаться, а с кем нет, поэтому идите и не е. те мне мозги.

– Странно, мне Сергей Геннадиевич всегда казался воспитанным человеком. Не иначе, как неприятности у него образовались, – подумал я, выходя из кабинета.

Но так, как лично меня эти неприятности не касались, слова безопасника я принял за разрешение на встречу.

На этот раз Ритта приехала одна без Армаса.

Она привезла с собой еще баул с вещами, кучу сыров и других молочных продуктов от Тойво.

На робкие попытки отказаться от таких подарков бабушка насмешливо улыбнулась.

– Бери, я же знаю, что у вас ничего такого нет. Лео Антонен, мой сосед, недавно ездил в туристическую поездку в Ленинград. Так он рассказывал, что у него все время спрашивали, нет ли у него на продажу одежды, или жевательной резинки. Он, кстати, жалел, что не взял с собой несколько пачек, те, кто взял, сразу все продали и купили водки и сигарет.

К приезду бабушки я приготовился лучше, чем в первый раз. Особых разносолов делать не старался. Все было просто. В основном налег на выпечку. Думаю, что такой нагрузки духовой шкаф в нашей квартире еще не испытывал.

Уже немного зная вкусы родственницы, я выпек рыбники с ряпушкой и палтусом, Пироги с черникой и морошкой тоже не забыл. Но венцом всего были калитки. Открытые пирожки из ржаного теста с картошкой и пшеном откровенно удались. И мне пришлось даже оборонять их от Петровича, тот сожрал их штук шесть и продолжал смотреть на оставшиеся голодными глазами.

Ритта выглядела уставшей и озабоченной. Но своими проблемами не делилась.

За столом она с нарастающим удивлением опробовала мою стряпню.

– Алекс, ты знаешь, когда я тебя увидела в первый раз, то подумала, что

наш президент ошибается, не может этот молодой парень так хорошо готовить. Наверно, кто-то другой занимался этой работой, а тебя просто показали для вида.

Но сейчас я поняла, что ты настоящий повар. Твой рыбник из палтуса получился вкуснее, чем когда-то у моей мамы.

Старушка, несмотря на то, что пироги ей нравились, клевала, как птичка, поэтому всю выпечку я уложил в пакет, чтобы она увезла его с собой. Ведь живот Армаса надо чем-то поддерживать.

На этот раз бабуля интересовалась, как долго я буду работать в посольстве, что планирую делать после того, как уеду обратно в Союз.

Я понятия не имел, установлена ли прослушка в нашей квартире, поэтому, на всякий случай, старался язык не распускать. Да и к чему прослушка? Ведь в соседней комнате сидит Петрович и якобы смотрит телевизор, наевшись от пуза моих пирогов.

Когда мы вышли во двор, уже у машины бабушка спросила:

– Алекс, а ты бы не хотел после работы в посольстве остаться в Финляндии?

Мы бы помогли тебе с документами, работой. Так получилось, что детей у нас с Армасом нет, будешь жить с нами. С женой твоей тоже проблем не будет, ты же сам говорил, что она из вепсов.

От бабушкиного предложения веяло таким простодушием, что я с трудом удержался от смеха.

Конечно, у нас уже не сталинские времена и если у меня будет на руках официальное приглашение от родственников на переезд в Финляндию, то особых санкций не последует. По крайней мере, в тюрьму не посадят. Но возникнет столько бюрократических препон, что с ума сойдешь их преодолевать.

Проше всего попросить политическое убежище в Финляндии, пока я тут. А это чревато проблемами для родителей и прочих родственников. Но мы же не ищем легких путей.

Объяснять все это Ритте я не стал. Сообщил только, что думаю над этим вопросом, но пока ни какому определенному решению не пришел.

Моим словам та явно обрадовалась, но тоже благоразумно заявила:

– Правильно, серьезные решения надо принимать, обдумав все их плюсы и минусы.

После этого пожаловалась, что ей тяжело дается дорога, поэтому она сможет приехать за мной только в конце сентября.

– Ритта, не беспокойся, я ведь и сам могу приехать к вам. Автобусы ведь еще никто не отменял.

Бабушка обрадовано закивала головой, наверно, ей такой вариант в голову не приходил, и попыталась сходу вручить несколько марок на билет.

Деньги я не взял, несмотря на укоризненный взгляд Петровича. Тот, услышав, что я провожаю гостью, тоже вышел из своей комнаты попрощаться.

Когда я вернулся с улицы, он еще продолжал стоять в коридоре.

– Вот смотрю на тебя и в который раз думаю, ну почему дуракам так везет? – сообщил он мне. – Вот чего ты деньги не взял? Для старой перечницы двадцать марок не деньги, а тебе бы хватило на упаковку жвачки.

Отправил бы родственникам в Союз, сто процентов они у тебя, ее клянчат. Все не на свои покупать.

Не желая вдаваться в дискуссию, я гордо промямлил что-то вроде того, что не хочется быть попрошайкой.

Петрович ехидно улыбнулся, на его лице явно нарисовалась мысль:

– Молодой пацан, глупый еще.

Именно такой реакции от него я и добивался, поэтому сразу отправился на кухню, надо было разобраться с грязной посудой и остатками еды.

В это время в посольстве в очередной раз говорили обо мне.

Сам посол, военный атташе, второй и третий секретари сидели за вечерним кофе и обсуждали животрепещущие проблемы современности.

– Владимир Северьянович, выслушайте меня, – обратился третий секретарь посольства к послу. – Вроде бы неудобно вас в эти дела вовлекать, но не получается иначе.

– Ну, чего еще, вы, Сергей Геннадиевич накопали, говорите уже, видимо, дело не секретное, раз в такой кампании начали говорить.

– недовольно пробурчал посол, догадывающийся, на какую тему будет разговор.

– Владимир Северьянович, вы ведь в курсе, что у нашего молодого повара нашлись родственники в Финляндии.

– Ну, да, вы меня, Сергей Геннадиевич и информировали. Так что вы хотите от меня услышать?

– Я считаю, что парня надо отправлять домой. Уж очень родственники вокруг него вьются. Как бы он не сбежал? Нам такое ЧП не желательно.

Троица внимательно слушавшая безопасника понимающе переглянулась.

Посол хмыкнул, задумчиво потер подбородок и сказал:

– Я вполне понимаю, Сергей Геннадиевич ваши трудности. Но кому сейчас легко? А вы могли бы поинтересоваться, как изменилась работа нашего посольства за последние четыре месяца. Вы вообще в курсе, что мы смогли подписать почти в два раза больше выгодных договоров на поставку финских товаров, чем в прошлом году на это же время? Торгпредство все в восторге. И как вы думаете почему?

Третий секретарь несколько задержался с ответом, и за него ответил военный атташе.

– Серега, да дело в том, что финских бизнесменов в последнее время за уши не оттащить от наших обедов. Они рвутся сюда, как будто им тут медом намазано, ха-ха-ха!

– Вот видите, – продолжил посол. – А вы хотите, нас лишить такого специалиста. Уж если на то пошло, и у меня в этой стране родственников полно, так может, мне тоже пора уезжать?

– На такое решение у меня нет полномочий, – хладнокровно ответил Никодимов. – Вы же знаете, что это пророгатива МИДа.

– Послушай, Сергей, – вступил в разговор второй секретарь посольства. – Мы, конечно, понимаем твои проблемы, но и ты пойми нас. На ровном месте улучшились показатели работы посольства, Министерство в восторге, а ты хочешь все зарубить. Парень, повар-самородок, нам здорово повезло с ним, спасибо Владимиру Северьяновичу. Пусть работает.

Насколько я знаю, он в свободное время никуда особо не ходит, разве, что по магазинам. Не пьет, не курит. Как все наши озабочен дефицитом, письма жене пишет раз в неделю. Не трогай ты его, пожалуйста.

Ему по контракту еще почти два года работать. Если он продолжит готовить, как сейчас, у нас в посольстве дипломаты всех стран отметятся.

Вкусно поесть любят все, даже американцы.

Никодимов хоть и играл роль туповатого служаки, на самом деле им не являлся. Именно поэтому он завел разговор о поваре. Все доводы, которые ему приводили собеседники, он прекрасно знал. Поэтому и завел разговор в кампании, чтобы все могли, открыто высказать свое мнение.

Свое же мнение, он оставил при себе.

Почему-то Никодимов нисколько не сомневался, что этот молодой парень с глазами старика рано, или поздно предпочтет жизнь при загнивающем капитализме. Но уж очень полезен, оказался этот повар на своем месте. Поэтому при всем своем неприятии, Никодимов не стал настаивать на отправке молодого парня домой, ведь ему тоже хотелось получать плюшки за отличную работу посольства и консульского отдела.

Ничего не подозревая о тучах, сгущающихся над моей головой, я в конце сентября вновь отправился к родственникам в Йоэнсуу.

На автобусе поездка оказалась гораздо комфортней, чем в Жигулях. Все места были заняты, стоя никто не ехал. У водителя играла тихая музыка, навевающая сон. Мерное гудение кондиционера ему тоже помогало. Я заснул, когда мы даже не выехали из города.

По дороге я все же несколько раз просыпался на остановках. Но когда выходил в Йоэнсуу чувствовал, что уже вполне выспался.

Оглянувшись, я увидел, как мне машет рукой Ритта, стоявшая рядом со своей машиной.

Подхватив небольшой баул, я быстрым шагом направился к ней.

Сегодня бабушку было не узнать, она явно нервничала.

– Алекс, ты меня прости, но я не смогу тебе уделить много времени, мне надо разобраться с делами на работе.

– А что случилось, возможно, смогу чем-нибудь помочь? – поинтересовался я.

Некоторое время старушка колебалась, сомнения ясно были написаны на ее лице, но потом призналась:

– У меня неприятности, заболели сразу две работницы. Одна простыла, а вторая сломала ногу. Замену им сразу не найти, поэтому мне придется работать самой, но ничего я справлюсь, дело знакомое, и Армас мне поможет.

– Так в чем проблемы? – удивился я. – Давай я эти два дня поработаю за твоих больных работниц.

– Что ты! Что ты! – не на шутку перепугалась Ритта. – Ты гражданин другой страны, и не имеешь права работать. Меня за это могут оштрафовать.

– Могут, – согласился я. – Но только если я работаю за плату. Если же я бесплатно помогаю своим родственникам, никто нас не оштрафует.

По приезду домой мы продолжили тему бесплатной помощи. Ритта даже позвонила знакомому адвокату и только тогда, удостоверившись, что закон мы не нарушаем, позволила себе расслабиться.

Долго мы не засиживались. Ведь в пять утра нам надо было уже выезжать на работу.

В небольшом одноэтажном здании было довольно прохладно.

Ритта открыла щиток начала включать печь и духовые шкафы. Переодевшись, я приступил к замешиванию теста. Не выспавшийся Армас, ворча, таскал мне то муку, то дрожжи. Когда я включил тестомешалку, Ритта уже сварила кофе. Втроем мы уселись за стол, и выпили по чашке крепкого напитка, причем без сахара. После такой дозы кофеина в глазах прояснело, и мы с Риттой начали готовить начинку для пирогов.

К семи часам в кафе появилась девушка-официантка. Она с любопытством уставилась на меня, но после отповеди Риты густо покраснела и в мою сторону старалась больше не смотреть.

Первыми посетителями, как обычно были дальнобойщики.

Два здоровенных шведа заказали кофе и по большому круассану. Они скромно уселись у уголке и о чем-то тихо говорили. Минут через пятнадцать, допив кофе, они подошли к Ритте, сидевшей за кассой, и попросили продать еще несколько круассанов с собой.

В общем, к десяти утра половина выпечки была раскуплена. А к кассе возникла небольшая очередь.

Пожилые финны, знакомые бабушки через одного спрашивали:

– Ритта, это, правда, что у тебя работает личный повар нашего президента?

Бабушка в ответ очередной раз повторяла, что никто у нее не работает, а внучатый племянник просто помогает ей в трудной ситуации. И он никакого отношения к президенту не имеет.

Все-таки терпение у финнов имеется, скандинавский, так сказать характер. Я бы, наверно, на ее месте давно начал бы всех посылать дальним маршрутом.

Вечером, когда мы закрыли кафе, Ритта сняла кассу и сообщила, что сегодняшний доход почти на сорок процентов больше, чем обычно получается в субботу.

– Алекс, не знаю, как ты это делаешь, но ты настоящий lumooja (чародей).

Я ведь наблюдала за тобой, ты все делаешь, как обычно, как мы все делаем. Но так вкусно все равно не получается.

Я тебе еще раз говорю, оставайся. У нас с Армасом есть деньги, мы поможем тебе открыть ресторан в Хельсинки, я даже не сомневаюсь, что он будет успешным. Сегодняшний день меня в этом убедил.