Текст книги "Шеф-повар Александр Красовский (СИ)"

Автор книги: Александр Санфиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Глава 29

Воскресным вечером я ехал обратно в Хельсинки, все в том же автобусе. Но на этот раз уехать, спокойно не удалось.

На остановкенас с Риттой и Армасом встретил корреспондент местной финской газеты и сразу обрушил на наши головы десятки вопросов.

Чета Пеккарайнен несколько растерялась. Я же сообщив, что уже началась посадка, скрылся в автобусе. Корреспондент, слава богу, за мной не полез, а остался на остановке беседовать с родственниками.

– Ну, все я попал! – думалось мне, – пока в окно наблюдал эту картину. – Никодимов точно меня отправит домой, после того, как прочитает очередную статью о поваре-кудеснике.

Несмотря на все переживания, как только автобус тронулся, я сразу заснул.

Еще бы, эти два дня дались непросто. Отвык готовить на большое количество людей. Все же в посольстве было легче. А здесь в кафе на удивление было много посетителей. Особенно в выходные. Всю выпечку смели с прилавков еще до обеда. А во второй половине дня в зале появился невысокий, пожилой мужчина, увидев его, Ритта побледнела и понеслась ему навстречу.

Она перекинулась с ним парой слов, потом они вместе подошли ко мне.

– Алекс, познакомься, это Эйнар Лесонен, наш инспектор по охране труда. Он хочет с тобой поговорить.

Мысленно я ухмыльнулся.

– Мда, это не наши профсоюзы. Тут человек не поленился в воскресенье придти, чтобы все вопросы уточнить.

После того, как мы пожали друг другу руки, Лесонен сразу приступил к делу.

– Господин Красовский, насколько я в курсе, вы гражданин Советского Союза, поясните, пожалуйста, на каких основаниях вы работаете у Ритты Пеккарайнен?

Я состроил удивленное лицо и в свою очередь спросил:

– Господин Лесонен, а кто вам сказал, что я работаю у сестры моей бабушки? Я здесь у нее в гостях. А работаю я в посольстве своей страны, а в Йоэнсуу приехал в свои выходные дни.

Собеседник скептически глянул на меня.

– Насколько я знаю, вы вчера провели больше двенадцати часов в помещении кафе. Чем вы здесь занимались?

Я улыбнулся.

– Помогал осваивать бабушке новые виды выпечки и прочих блюд.

Инспектор, пока я распинался перед ним, строго смотрел в мою сторону, как бы ожидая признания в нарушении законов страны.

Ритта с удивлением смотрела на мое спокойное лицо. Сама она явно была на нервах.

Но Лесонен больше ни о чем меня спрашивать не стал. Повернувшись к бабушке, он негромко спросил:

– Ритта, я слышал, у тебя сегодня с утра продавались неплохие круассаны, они еще остались?

Через пятнадцать минут инспектор удалился с пакетом выпечки. Заплатил Лесонен за круассаны все последнего пенни. Причем Ритта приняла это, как должное.

– Да, это не у нас, – грустно посетовал я. – Санитарный врач жрет на шару, инспектора жрут на шару, а еще продуктов с собой им дай. Ну, как тут не воровать, а что начнется с началом перестройки, подумать страшно. Ментам дай, рэкетирам дай. А до нее осталось всего двенадцать лет. Мигом пролетят. Нет, Сашкец, пора думать, куда делать ноги от такого беспредела.

Так в который раз я начал думать, как с умом потратить лежавшие в тайнике деньги.

Самый лучший был бы вариант вывезти их в Финляндию и здесь обменять на марки. Вопрос состоял в том, как это сделать.

Я возвращался после отпуска в Финляндию. Моя Волга бесшумно подкатила к пограничному переходу. Около полосатого шлагбаума стояли пограничники с автоматами.

– Выходите из машины, – скомандовал один из них. Я вышел и, отойдя в сторону, встал на краю дороги.

Пограничник, криво улыбаясь, выдернул штык – нож из ножен, резким движением воткнул его в переднее колесо и багровея с усилием повел вниз делая широкий разрез.

Из разреза ворохом посыпались денежные купюры.

Я зажмурил от ужаса глаза, по спине побежали капельки пота.

Открыв глаза, увидел над собой сетку с лежащим в ней багажом. В салоне автобуса играла музыка, из кондиционера шел поток прохлады, но мне было жарко.

– Уфф! Приснится же ужастик, – с облегчением думал я, оглядываясь по сторонам. – Блин, во подсознание работает! Вроде бы мыслей о покупке машины не мелькало, а в голове уже план готов.

Больше до приезда в Хельсинки заснуть не удалось. Растревоженный неприятным сном, я снова и снова обдумывал сложившуюся ситуацию. Ну не оставлять же деньги лежать просто так, пока на них даже туалетную бумагу не купишь.

Может, действительно, так и поступить? Купить волжанку и на ней уехать в отпуск в Союз. Деньги найду, где спрятать, это не наркота, собаки не унюхают. Тем более что нынешние пограничники не чета будущим таможенникам. Нет у них еще того опыта, который нарабатывается годами.

Единственно, надо будет, как-то залегендировать деньги на покупку автомобиля.

Хотя об этом можно особо не беспокоиться. Родные и знакомые примут, как должное, что я смог купить в Финляндии подержанную машину. А для Никодимова тем более это не удивительно. Родственники помогли и все дела.

Решено, летом следующего года еду в отпуск на своей машине. Пальцы веером и вся родня в шоке.

Утром в понедельник я пришел на работу на небольшом вздрыге. Все переживал, что до Никодимова дойдет слух о моих приключениях в Йоэнсуу.

Но пока все было мирно. Петрович, довольный моим появлением, не закрывал рта, болтая о всякой ерунде.

Во второй половине для меня все-таки вызвали к безопаснику. Полный нехороших предчувствий, я отправился к нему.

Когда я зашел в кабинет, Никодимов читал газету. К моему счастью это была Хельсинки саномат.

– Наверно, он провинциальные газеты не читает, – с облегчением думал я, видя, кактретий секретарь морщит лоб, пытаясь разобраться с финским текстом.

Оторвавшись от газеты, Никодимов поздоровался и перешел к делу.

– Слушай, Санек, говорят, ты занимался айкидо?

– Ну, да, занимался.

Собеседник оживился.

– Отлично, тут такое дело, я вообще то самбист. Хотелось бы форму поддерживать, а не с кем. Я помещение у посла выпросил под небольшой спортивный зал, не знаю, какой из тебя борец, но, может, попробуем тренироваться, устроим так сказать, передачу опыта.

– Понятно, – мысленно усмехнулся я. – Опять Петровича работа, кроме него никто не мог видеть из наших, как я разминаюсь по утрам на спортивной площадке.

– Здорово! – с чувством вслух воскликнул я. – Конечно, согласен, в одиночку можно только физическую форму поддерживать, да растяжку, в остальном без спарринга не обойтись.

– Ну, вот и хорошо, – улыбнулся Сергей Геннадиевич. – Тогда до вечера, встречаемся в зале. Найдешь без проблем. По главной лестнице спустишься в подвал и повернешь в коридор налево. Вторая дверь так же на левой стороне.

Я улыбнулся:

– Что-то у вас Сергей Геннадиевич все налево, да налево, нет, чтобы, как благородный дон, направо.

– Фантастику любишь? – сощурился Никодимов.

– Люблю, – признался я, ругая себя за длинный язык. – Особенно Стругацких.

– Ну-ну, – неопределенно пробормотал безопасник. – Ладно, иди, свободен.

– Чего вызывали то? – поинтересовался Петрович, когда я зашел на кухню и занялся делом.

– Никодимову напарник понадобился, борьбой заниматься, – сообщил я, аккуратно помешивая рассольник.

– Понятно, теперь вместе будете дрыгать руками и ногами, – ухмыльнулся тот.

– Ну, почему дрыгать? – оскорбился я для вида. – Будем приемы самообороны отрабатывать.

– Брось дурью маяться! – пренебрежительно махнул рукой собеседник. – Все ваши приемы ерунда. Против лома нет приема. Эх, помню, в молодости пойдешь в клуб на танцы, а там сразу присматриваешь, где в случае чего удобней кол из забора выдрать. Заезжали к нам на огонек и боксеры и борцы, как колом им по башке заедешь, никакие приемы не помогут.

– Это, да, – легко согласился я. – А теперь представь себе, что в руках у тебя ни кола, ни лома, что тогда делать будешь?

– Не знаю, – погрустнел Петрович. – Помоложе так убежал бы, а теперь, куда мне с таким пузом?

С этими словами он похлопал себя по объемистому животу и наставительно сообщил:

– Чтобы не попасть в такие ситуации надо по вечерам дома сидеть, а не болтаться по улицам.

Ближе к восьми вечера я зашел в в подвальное помещение, гордо названное Никодимовым – спортзалом.

Сам Сергей Геннадиевич уже был там. Одетый в спортивный костюм, он усердно разминался.

Я подошел к скамейке и начал переодеваться. Когда остался в одних плавках, Никодимов восхищенно воскликнул:

– Однако, у тебя и мускулатура! От природы, или качаешься?

– От природы, – буркнул я. Чего спрашивает? Знает прекрасно, что ни гирь, ни гантелей у меня не имеется.

Переодевшись, я тоже начал разминку. Проделав свой обычный разминочный комплекс, я приступил к растяжке. Никодимов удивленными глазами смотрел, как я сажусь на продольный шпагат. Увы, как ни старался, до Ван-Дамма мне было далеко, поперечный шпагат не давался, хоть ты тресни.

А, когда я сделал подряд пару фляков назад, Сергей Геннадиевич вообще потерял дар речи.

Да и тренер из него оказался хреновый. Пришлось брать тренировочный процесс в свои руки. Когда занимаешься два десятка лет это сделать нетрудно.

Напарник по тренировкам понял это сразу и без споров отдал инициативу мне.

Около часа мы с ним занимались отработкой трех приемов айкидо, а затем провели несколько схваток.

Проиграв их все, Никодимов, тем не менее, остался доволен.

– Ну, ты зверь! – сообщил он в очередной раз, поднимаясь с ковра. – Талант у тебя немалый. Чего ты, дурья башка, в большой спорт не пошел? Кто его знает, может сейчас бы в чемпионах страны ходил.

На его восторженную речь я только пожал плечами.

– Мой тренер так не считает.

– Ну, да, я не тренер, – поскучнел Никодимов. – Возможно, ошибаюсь. Но для меня ты прямо, как подарок судьбы. Так, что составляем план тренировок и вперед к победе коммунизма.

Я в принципе был совсем не против тренировок, впрочем, как и победы коммунизма, прекрасно зная, что она никогда не наступит. Наоборот, в голове появилась некая мыслишка, что Никодимов теперь будет сквозь пальцы смотреть на мои поездки к родственникам.

Выйдя вместе из здания посольства, мы разошлись в разные стороны. Никодимов жил в другом районе города.

Как обычно, тренировка после долгого перерыва оставила чувство неприятной усталости, К тому же я пару раз неловко упал на маты и сейчас левый бок досадливо ныл.

Но вечерняя неторопливая прогулка оказала свое действие. Когда я зашел в квартиру, боли в боку практически прошли, и чувствовал я себя значительно бодрей.

Петрович уже храпел в своей комнате. Я быстро сполоснулся под душем и улегся в кровать с мыслью, что последние несколько дней у меня слишком насыщенная событиями жизнь.

Как-то незаметно прошла зима. К родственникам до Нового года съездить больше не удалось. В октябре заболел Петрович и довольно серьезно. Его отправили в Союз, и мне пришлось работать одному. Ну, в общем, не одному, посудомойки и уборщица у меня в подчинении имелись. Но увы, с финками за жизнь особо не поговоришь.

Зато после Нового года комендант посольства сообщил мне неприятную новость.

А суть ее состояла в том, что скоро у нас появится второй повар, женщина, и самое главное, ее планируют поселить в одной квартире со мной.

Рассказав мне такую новость, Корней Несторович Нездоймышапка с любопытством поглядел на меня.

Я же в это время размышлял, почему в должностях завхозов и комендантов большей частью оказываются хитрожопые хохлы.

– Сколько хоть ей лет? – ради приличия пришлось поинтересоваться мне.

– Тридцать два, – улыбаясь во весь рот, сообщил комендант.

– Везет тебе парень, никому еще так не везло. – ехидно добавил он.

– На хрен такое везение, – мрачно думал я. – Жить в одной квартире с молодой бабой, это же пи…ц

– Слушай, Несторович, а нельзя ее куда-нибудь в другое место приткнуть, только не ко мне? – поинтересовался я.

– Не к кому, – развел руками комендант. – Мы уже и так и сяк прикидывали, ничего не получается. Если только арендный договор расторгать и вместо одной квартиры арендовать две однокомнатные.

– Ну, так арендуйте.

– Не получается, – с фальшивым сожалением сообщил Нездоймышапка. – финчасть не пропускает, на следующий год все уже расписано, а за аренду двух квартир надо будет платить на тридцать процентов больше, чем за одну.

Домой я шел в отвратном настроении. В принципе, ничего страшного в проживании в одной квартире с поварихой я не видел. Но, не дай бог, об этом узнает моя жена. Как она отреагирует на такую новость, я не представлял. Но, однозначно, плохо.

Глава 30

Так, как приезд новой поварихи, ожидался не скоро¸ я, постепенно, свыкся с изменениями в проживании и уже так сильно не дергался по этому поводу.

Первым делом начал готовиться к ее появлению в квартире, переехав в комнату Петровича и вставив внутренний замок в дверь, на всякий случай. Дело оказалось неожиданно сложным, пришлось по этому поводу договариваться с хозяином квартиры.

– Буду закрываться от покушений на свою честь, – с усмешкой думал я, проворачивая ключ в скважине.

Также на всякий случай поставил замок и во вторую комнату, а то, вдруг, новая соседка потребует, чтобы я уступил ей комнату с замком в дверях.

У Петровича комната выходила окнами во двор и вообще была уютнее, чем моя.

На дворе был уже апрель, когда приехала моя коллега.

Я, как раз весь в трудах и заботах, крутился у плиты, когда на кухню зашел комендант в сопровождении симпатичной молодой женщины. Невысокая, круглолицая, и черноволосая, она, на первый взгляд, казалась землячкой коменданта. А когда заговорила, после того, как была мне представлена, сомнения перешли в уверенность.

– Точно хохлуха, – подумал я, – Скорее всего стараниями Нездоймышапки здесь оказалась.

Новая повариха оказалась веселой и говорливой девицей. За пару минут она выложила всю свою подноготную. Естественно не рассказывая, каким образом устроилась на такую блатную работу.

Мне же с того момента, как эта парочка зашла на кухню, что-то было не по себе. И я никак не мог понять причину этого беспокойства.

Лишь, когда мы сели пить чай, я понял, что меня тревожило. В левом углу рта у девушки имелась небольшая язвочка миллиметра четыре в диаметре. А на шее с этой же стороны слегка выдавался увеличенный лимфоузел.

– Вы, наверно простыли, Любовь Михайловна? – как бы, между прочим, полюбопытствовал я.

– Да, в поезде продуло, – согласилась та. – Даже герпес на губе вылез.

– Болит, наверно? – сочувственно спросил я.

– Нет, как ни странно нисколько не беспокоит, – улыбнулась девушка и звучно прихлебнула чай из блюдца.

Корней Несторович с улыбкой слушал наш разговор. А у меня по спине забегали мурашки.

Долго мы не общались, моей новой напарнице надо было продолжить оформление документов и чтение инструкций. Я же, как только за ними захлопнулась дверь, надел перчатки и, сложив в мойку посуду, залил ее хлорным раствором.

Посидев пару минут, переоделся и отправился к нашей врачихе.

Кабинет Татьяны Викторовны Марковой находился в другом крыле здания, и пока я шел туда, все пытался выстроить в уме план разговора.

– Как обычно, у Татьяны Викторовны никого на приеме не было. И она якобы читала за столом медицинский журнал.

Увидев, кто к ней явился, она отложила журнал в сторону и, улыбаясь, спросила:

– Неужели наш повар заболел? Вы же вроде бы с Никодимовым интенсивно спортом занимаетесь?

– Татьяна Викторовна, – обратился я ней. – Мне нужно с вами серьезно поговорить.

Улыбка исчезла с лица женщины.

– Говори, внимательно слушаю.

– Вы в курсе, что к нам приехала новый повар?

– Конечно.

– А вы знакомились с ее санитарной книжкой?

На лице врачихи нарисовалось некое смущение.

– Нет, еще не успела. А в чем, собственно, дело? Александр Владимирович, говорите, не тяните резину.

– Да я и не тяну. Буквально несколько минут назад я имел счастье видеть свою напарницу. И, как мне кажется, у нее на губе имеется типичный твердый шанкр.

Врачиха после моих слов резко побледнела и молча смотрела мне в глаза. Потом звонко рассмеялась.

– Ох, и кого я слушаю! Александр Владимирович, если вы хорошо готовите, то занимайтесь своим делом и не лезьте, куда вас не просят. Вы же сами проходили медицинское обследование и знаете, как тщательно всех проверяют. Никакого шанкра у вашей коллеги не может быть.

Я встал:

– Хорошо, Татьяна Викторовна, ваша точка зрения мне ясна. Хотелось сделать все мирно и тихо, но, увы, не получилось.

Сейчас иду к послу, если он сегодня на месте и сообщаю, что отказываюсь работать с этой женщиной, пока у нее не обследуют кровь на бледную трепонему. Пусть вам готовит повар, возможно болеющая сифилисом. А я лучше пока дома посижу.

Маркова больше не смеялась, а раздраженно смотрела на меня.

– Ну, и где мне искать эту, вашу больную?

– Думаю, что она еще разговаривает с комендантом.

Татьяна Викторовна подняла трубку внутреннего телефона.

– Корней Несторович, будьте добры зайдите ко мне вместе с новой поварихой, да, и пусть она санитарную книжку с собой принесет.

А, ты, – повернулась она ко мне. – Отправляйся на свою кухню и займись делом. Нечего здесь маячить.

– Блин! Ну, что за невезуха, – мысленно сокрушался я. Все планы рушились, как карточный домик. Через неделю я должен был купить подержанную Волгу, естественно, того мизера валюты, что мне платили, на машину не хватало, и Ритта добавляла большую часть нужной суммы.

Короче, я рассчитывал в мае, уехать в отпуск на машине, а теперь отпуск не светит до приезда замены.

– Может, это не шанкр, и я зря поднял шум, – периодически думалось мне.

– Лучше перебдеть, чем недобдеть, – тут же оправдывал я сам себя.

Но если, эта Любочка, действительно, больна, ее точно отправят домой, от греха подальше. Здесь то ее лечить некому. Так, что работать и работать мне без отпуска, пока не приедет очередной терпила.

Прошло три дня, свою коллегу я больше не встречал. Она, как сквозь землю провалилась. Зато ближе к вечеру меня срочно вызвали к врачу.

В кабинете кроме нее присутствовал Никодимов.

– Чего еще я о тебе не знаю, Красовский? – спросил он меня, как только я зашел вовнутрь.

– Думаю, Сергей Геннадиевич, что вы знаете все, что должны знать, – ответил я.

– Александр Владимирович, – мы вызвали вас для того, чтобы предупредить о нежелательности появления разных слухов, – недовольным голосом сообщила докторша. – Сами понимаете, подобные вещи ничем хорошим не заканчиваются.

– Это вы о чем? – удивленно спросил я.

– Санек, не строй из себя дурака, – вздохнул Никодимов. – Тут и без тебя дураков хватает. В общем, спасибо тебе большое от всех нас. И приказ молчать о недавнем происшествии. Это понятно?

– Понятно, – эхом отозвался я. Так и подмывало спросить, что же показал анализ, скорее всего, экстренной дипломатической почтой, отправленный в Союз.

Но, что спрашивать? Если бы я ошибся, сейчас надо мной не смеялся только ленивый. А раз разговор зашел о благодарности, значит, не ошибся.

Заверив присутствующих в своей благонадежности, я отправился к своим печам и котлам.

Оставшись вдвоем, Никодимов и Маркова с минуту молча смотрели друг на друга.

– Ну, и как вам наш повар? – поинтересовался Никодимов.

– Странно все это, – пожав плечами, улыбнулась Татьяна Викторовна. – Не представляю, как он понял, что у этой Герасимовой шанкр на губе. Я, осматривала ее уже целенаправленно и все равно были большие сомнения, что это сифилис, только анализ все поставил на свои места. Не может быть у парня, не имеющего отношения к медицине таких знаний.

– Вы неправы, – почесал затылок безопасник. – У этого молодого человека мама – терапевт, а брат заканчивает медицинский факультет. Так, что учебников дома у них хватает, в том числе и по венерическим болезням. Мне другое лично интересно, сколько медицинских голов за этот просчет полетит в Союзе?

– Нисколько, – сообщила врач. – У женщины имел место половой контакт на следующий день после сдачи анализа. А уехала она, спустя три недели после обследования. Как раз время для шанкра пришло.

– Ладно, – хлопнув по столу, Никодимов закончил разговор. – Только хочу предупредить и вас уважаемая Татьяна Викторовна, тоже держать язык за зубами.

Очень некрасивая история у нас с вами получается, не дай бог дойдет до журналистов. Вот тогда полетят уже наши с вами головы.

И все же слухи пошли. Никто мне ничего не говорил, и не интересовался, куда испарилась моя несостоявшаяся коллега, но по уважительным взглядам некоторых товарищей, было ясно, все работники посольства прекрасно осведомлены, благодаря кому их массово не таскают в медицинский кабинет и не берут кровь на реакцию Вассермана.

Ну, а у меня все шло по накатанной дороге. Из-за отсутствия подмены, я с зимы не мог навещать родственников, и даже найти время для похода на авторынок. Дом работа, работа дом, вот все мои развлечения.

Машину мне нашел Армас. Он же заверил, что Волга, сменила всего двух владельцев и находится в отличном состоянии. Конечно, было обидно, что даже на выбор машины не хватает времени. Но делать было нечего. Пришлось доверить покупку родственникам. И вскоре на площадке у дома встал на стоянку мой первый в этой жизни автомобиль.

На работу я на нем не ездил. После утренней разминки, садился за руль, заводил двигатель и, сделав круг почета вокруг дома, снова ставил на место.

На работе моей покупкой очень заинтересовались охранники. Один из них даже не поленился придти и заценить автомобиль. Дипломатам моя подержанная рухлядь была не интересна. Они мечтали о новых машинах. Ну, а если не о новых, то хотя бы приличных, подержанных иномарках. Но все равно завистливых взглядов хватало.

Но видимо есть бог на белом свете. В конце мая у нас появился новый повар. На этот раз это оказался мужчина в полном расцвете сил, как говорил Карлсон.

Толику, как он мне представился, было около сорока лет. Как и Петрович, он оказался москвичом. Шустрый, несмотря на огромный живот, он моментально перезнакомился со всем коллективом и чувствовал себя, как рыба в воде.

Первые несколько дней меня, привыкшего за последние полгода к тишине, эта говорливость раздражала, но одно то, что я могу позволить себе выходные, компенсировало все неудобства.

И я начал собираться в отпуск.

Первым делом тщательно проштудировал все требования таможни, чтобы не нарваться на конфискацию, а затем начал вдумчиво заполнять багажник тряпьем, обувью и прочим дефицитом.

Провожать меня в дорогу никто не собирался. Лишь Никодимов вздохнул, посетовав, что снова остается без спарринг-партнера.

Вначале я рассчитывал на переход в Вяртсиля, но вовремя узнал, что сейчас там пропускают только железнодорожные составы и грузовики. Поэтому пришлось катить в сторону Торфяновки.

С финской стороны к моей машине скучающей походкой подошел таможенник. Попросил открыть багажник. Пальчиком шевельнул объемистый баул и сообщил, что я могу двигаться дальше.

Так, как очереди практически не было, я сразу проехал на наш КПП.

Зато здесь ко мне с радостными улыбками спешили сразу трое доблестных представителей таможенной службы.

Один схватил документы на машину, сразу отошел в сторону и начал их внимательно изучать, чуть ли не под лупой.

– Изучай, изучай, – насмешливо думал я. – Хрен чего наизучаешь. Машиной владеет дальняя родственница, которая доверила мне свою собственность только с правом управления. Документы оформлены у нотариуса, и заверены в консульском отделе посольства, комар носа не подточит.

– Выгружайте вещи из машины, – скомандовал один из оставшихся пограничников. – Надо провести полный досмотр.

– Без проблем, – сообщил я и начал разгрузку. У меня все было сложено именно для такой ситуации, поэтому это дело не заняло и минуты.

Таможенники глядели на мои старания, и энтузиазм медленно угасал на их лицах.

Больше для вида, они просмотрели один рюкзак и приказали все скидывать обратно в машину.

Старший вернул документы на машину и пожелал счастливого пути, на что я пожелал им спокойной службы. Впереди меня ожидали пятьсот километров дороги, хотелось бы доехать домой засветло.

Увы, так не получилось. Конечно, надо было сразу двигаться в сторону Питера, а оттуда уже поворачивать на мурманское шоссе. Но хотелось сократить маршрут, и я повернул на Сортавалу. Зря я это сделал. Асфальта на этих дорогах век не было, и хотя эти грунтовки делали еще финны, за годы советской власти их разбили в хлам. Немалым соображением было то, что большая часть дороги пройдет в погранзоне, где в отличие от дороги на Ленинград немного гаишников и прочих желающих попросить поделиться добром. Это, конечно, так, но зато через каждые километров пятьдесят из кустов выскакивал очередной пограничный дозор и начинал по новой проверять мои документы.

До Сортавалы я добрался во второй половине дня. Подкрепился в первой попавшейся столовой и поехал дальше.

Хорошо, что в Карелии в это время солнце практически не заходит, поэтому, когда в двенадцатом часу ночи я въехал в Петрозаводск, было достаточно светло.

После недолгих размышлений я поехал к маман. Руководствовался в этом нехитрыми соображениями.

Дома мои баулы увидят только мама и Пашка. В общаге же скрыть ничего не удастся. И на фига это мне нужно. Как говорится, меньше знают, крепче спят. Поеду я к жене утром, и возьму с собой только то, что привез именно для нее. Будь мне столько лет, насколько выгляжу, я бы, обязательно рванул к жене. Но мне же в сумме почти восемьдесят годков, пора становиться благоразумным человеком. И вообще воспитанные люди предупреждают заранее жену о своем приезде, чтобы не портить настроение и здоровье.