Текст книги "Пепел на ладонях (СИ)"

Автор книги: Александр Науменко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Тут, в Уолтерборо, людей много, но все подавлены и молчаливы. Каждый потерял что-то или кого-то. Мы все пытаемся привыкнуть к новым условиям, понимаем, что назад дороги нет. Я часто смотрю на Эми. Она держится, хотя я знаю, как ей тяжело. Моя жена всегда была сильнее меня в такие моменты. Её вера в будущее помогает и мне. Мы говорим друг другу, что главное – мы вместе, и это правда. Нас ждёт новая жизнь, пусть и не такая, какую мы планировали раньше.

Всё изменилось. Мир, который мы знали, исчез навсегда. Но жизнь продолжается, несмотря на пепел, холод и страх. Люди привыкают, учатся выживать в новых условиях. Мы тоже должны. Нужно строить своё будущее заново, шаг за шагом. Мы пережили худшее, и теперь у нас есть шанс начать всё сначала.

Эми рядом. Пока она со мной, всё будет хорошо.

Я держал в руках прах нашего мира, и он просачивался сквозь пальцы, как песок времени. Каждая крупица несла в себе память о том, что мы потеряли, и надежду на то, что могли бы создать вновь. В этой серой пыли я видел отражение нашей хрупкости и силы, нашего падения и возрождения.

Пепел на моих ладонях стал символом всего, что мы пережили, и всего, что нам еще предстояло преодолеть. В нем была наша история, наше настоящее и наше неопределенное будущее. И пока я мог чувствовать его прикосновение, я знал, что мы все еще живы, все еще здесь, все еще способны бороться за новый рассвет…

Цунами.

Цунами.

13 июля началось, как обычный летний день в Токио. На узких улицах района Сэтагая, где жил двадцатилетний студент Харуто Ямада, утро было жарким и душным. Ветер, пахнущий раскалённым асфальтом и свежими булочками из местной пекарни, лениво колыхал шторы в его комнате. Харуто, сидя за ноутбуком, лениво пролистывал новости. Он готовился к вечерней смене в кафе «Дотторе», где подрабатывал баристой, чтобы помочь матери, пока учился в университете Мэйдзи.

На экране замелькало что-то тревожное, заголовок на английском языке, сопровождаемый кадрами огненного неба.

– Что происходит, не понимаю.

«Извержение супервулкана Йеллоустоун. США охвачены хаосом».

Харуто не был особенно силён в английском, но хватило даже автоматического перевода, чтобы понять суть. Видео, прилагавшееся к статье, показывало ужасающую картину. Чёрные облака пепла, вздымающиеся ввысь, словно гигантский смерч, поглощали всё на своём пути. Люди в панике бежали по улицам американских городов, машины стояли в бесконечных пробках, а радио вещало о необходимости эвакуации.

– Супервулкан? – пробормотал Харуто, чувствуя, как его сердце сжимается от странного предчувствия.

Он быстро свернул окно браузера и открыл японский новостной портал «NHK». Там ещё не было подтверждений, но тревожные сообщения начали появляться одно за другим.

И вдруг – резкий электронный сигнал оповещения. Его смартфон, лежащий на столе, завибрировал, издавая пронзительный звук, который не оставлял сомнений. Это было экстренное предупреждение. Парень схватил телефон. На экране высветилось:

«Цунами. Срочная эвакуация. Высота волн – до 30 метров. Районы: Токио, Канагава, Тиба. Время приближения: 20 минут».

– Чёрт! – выдохнул он, вскочив с места.

В голове мелькнула лишь одна мысль: «Мама!»

Было это следствием Йеллоустоуна, или чудовищное совпадение, парень сказать не мог. Возможно, извержение супервулкана вызвало подводное землетрясение, которое, в свою очередь, породило гигантскую волну цунами, идущую на Токио. Тем не менее, риск огромный, поэтому не следовало медлить.

***

Дом Ямада находился всего в пяти минутах ходьбы от кафе Харуто. Это была старая двухэтажная постройка с деревянными ставнями, окружённая крошечным садиком, где мать Харуто, Акико, выращивала цветы. Она работала в библиотеке неподалёку, но сегодня, к счастью, была дома.

Харуто выбежал на улицу. Горячий воздух прилипал к коже, но он едва замечал это. Вокруг уже начиналась паника. Люди с тревожными лицами выбегали из магазинов и офисов, не понимая, что делать. На углу улицы старик в рабочем фартуке пытался закрыть свою лавку, а молодая мать с ребёнком на руках, крича, звала кого-то по телефону.

Дорогу перекрыли машины, стоявшие хаотично. Кто-то сигналил, кто-то орал, а кто-то просто стоял в оцепенении.

Добежав до дома, Харуто ворвался внутрь.

– Мама! Где ты? – выкрикнул он, задыхаясь.

Акико вышла из кухни, вытирая руки о полотенце.

– Что случилось? Почему ты бежишь?

– Цунами, – быстро ответил он. – Нам нужно немедленно уходить! Тридцать метров!

– Но ведь не бывает таких больших волн… – начала она, но взгляд сына заставил её замолчать.

– Пожалуйста, мама, собирайся. У нас мало времени.

Она кивнула, и через минуту они уже выбегали на улицу.

***

Дороги оказались переполнены. Люди спешили к ближайшим возвышенностям, к больницам и паркам, но машин становилось всё больше, создавая хаос. Харуто знал, что храм Дзёфуку-дзи, расположенный на холме, был их лучшим шансом. При том, не так уж и далеко.

Они пробирались через толпу. Кто-то толкал тележку с вещами, кто-то тащил детей на руках, а кто-то, не выдержав, просто падал на колени, молясь.

– Пропустите! – выкрикнул мужчина в деловом костюме, расталкивая прохожих.

Его лицо было белым от ужаса.

– Пропустите!

Отовсюду слышались крики и плач. Вдруг, где-то неподалёку, раздался звук разбитого стекла. Толпа перевернула торговый автомат. Люди выхватывали бутылки с водой, не обращая внимания на протесты продавца.

– Зачем они это делают? – спросила мать.

– Я не знаю, – тряхнул головой сын. – Может, они обезумели.

Они добрались до крутой тропы, ведущей к храму. Взглянув наверх, Харуто увидел вереницу людей, спешащих к святилищу. Он почувствовал, как его мышцы горят от напряжения, но продолжал тащить мать за руку.

Когда они, наконец, поднялись на вершину, перед ними открылся вид на город. Толпа у храма была просто огромной. Не одна сотни людей, сбившихся вместе, молча смотрели на горизонт, где с каждой минутой поднималась гигантская стена воды.

– Это невозможно… – прошептала Акико, прижимаясь к сыну.

Рядом жутко завопили, но множество глаз смотрело вдаль, поражённые масштабом катастрофы.

***

Исполинская волна ударила через несколько минут. Она накрыла прибрежные районы с оглушающим ревом. Высотные здания исчезали под массой воды, словно песочные замки. Метро затопило, автобусы, машины – всё смело на своём пути. Корабли, стоявшие в портах, словно игрушки, врезались в небоскрёбы, разбивая фасады.

Харуто смотрел, как вода поглощает улицы Токио. Там, где ещё недавно кипела жизнь, не осталось ничего, кроме хаоса и разрушений. Казалось, сама природа решила стереть город с лица земли.

Толпа у храма замерла. Никто не кричал, не двигался. Люди лишь стояли, как статуи, глядя на этот кошмар.

Когда первый удар стих, казалось, что шум воды, поглотивший какую-то часть города, оставил после себя звенящую тишину. Но это было обманчивым ощущением. Издалека доносились крики выживших, вой сирен и треск рушащихся зданий. Харуто стоял, как зачарованный, не в силах оторвать взгляд от того, что осталось от Токио. Его родной город, гигантский мегаполис, превратился в водяной хаос. Там, где раньше сверкали неоновые вывески и толпились люди, теперь была только грязная пена и обломки, с безумным количеством мёртвых тел.

– Харуто… – голос матери вывел его из оцепенения.

Она сжала его руку так сильно, что пальцы побелели.

– Мы должны помочь им, если сможем.

Парень кивнул, хотя внутри него всё сжалось от страха, от животного ужаса перед стихией. Быть может, волна придёт новая, и не одна. А он в тот момент будет внизу…

Толпа вокруг храма Дзёфуку-дзи начала приходить в движение. Люди метались. Кто-то пытался найти своих близких, кто-то просто стоял в ступоре. Вдруг рядом громко закричала женщина:

– Помогите! Кто-нибудь! Моя дочь!

Харуто мгновенно обернулся. На склоне, ведущем к храму, мать пыталась поднять девочку лет десяти. Ребёнок был в крови, её нога странно вывернулась. Никто из толпы не спешил помочь. Все были слишком напуганы.

– Я туда, – бросил Харуто, отпуская руку матери.

Он побежал вниз по склону, стараясь не поскользнуться на влажной земле.

– Не двигайте её! – крикнул он женщине, подбегая ближе.

Парень присел рядом с девочкой. Её лицо было бледным, а губы дрожали. Харуто быстро осмотрел рану. Кость не торчала, но нога была явно сломана. Ей срочно требовалась медицинская помощь.

– Нужны бинты! – повернулся он к женщине.

Она покачала головой, плача.

– Ничего нет… Я не знаю, что делать…

Харуто снял свою футболку, оставшись в майке, и аккуратно порвал ткань на полосы. Он примотал ногу девочки к куску дерева, который нашёл неподалёку, чтобы зафиксировать перелом.

– Нам нужно поднять её наверх, – сказал он, оглядываясь. – Здесь небезопасно.

Невдалеке один из мужчин, высокий и довольно крепкий, наконец решился подойти.

– Я помогу, – коротко сказал он, поднимая девочку на руки.

Харуто побежал вперёд, расчистив путь через толпу. Когда они добрались до верха, девочку уложили под навесом у храма.

– Спасибо тебе, – прошептала женщина, склонив голову в поклоне.

Но времени на благодарности не было.

***

К вечеру храм стал убежищем для тысячи людей. Толпа росла, и с каждым часом становилось всё очевиднее, еды и воды катастрофически не хватало. Харуто, вместе с несколькими добровольцами, начал разбирать обломки, которые прибило волной. Они нашли бутылки с водой, упаковки лапши быстрого приготовления и лекарства, когда спустились вниз, в разрушенные районы.

– Делите поровну, – строго сказал один из мужчин, раздавая находки.

Но далеко не все были готовы соблюдать правила.

– Дай сюда! – закричал молодой парень в грязной куртке, вырывая бутылку воды из рук женщины.

– Ты что творишь?! – возмутился один из добровольцев, подбегая к нему.

– Моя семья тоже хочет пить! – огрызнулся парень, сжимая бутылку.

Этого оказалось достаточно, чтобы началась потасовка. Люди, и без того на взводе, принялись толкаться и ругаться.

– Хватит! – закричал Харуто, встав между ними.

Он сам не ожидал, что сможет перекричать людей. На мгновение все замерли.

– Если мы начнём грызть друг друга, то никто не выживет! Делите еду и воду честно!

Удивительно, но его слова каким-то образом подействовали. Люди вздохнули, начали расходиться, хотя в их глазах всё ещё читалась тревога.

***

К ночи небо над Токио стало совсем чёрным. Редкие огоньки тех, кто пытался спастись на лодках, мерцали вдалеке, а также, уезжающие на автомобилях, желая покинуть город, отправившись подальше вглубь. Харуто сидел на ступенях храма, глядя на этот мрак.

– Сынок, – тихо сказала мать, садясь рядом.

– Да?

– Ты спас сегодня девочку. Ты сделал больше, чем многие могли бы.

Он пожал плечами.

– Мне просто повезло.

Она покачала головой.

– Нет. Ты не позволил страху взять верх.

Глядя на темноту перед собой, Харуто вдруг понял, что это только начало. Завтра придёт утро, но оно не принесёт облегчения. Голод, жажда, болезни – всё это будет ждать их. Возможно, волна забрала тех, кому повезло больше.

"Но пока мы живы, мы должны бороться, " – подумал он.

Так началось «чёрное лето», время, когда Япония, как и весь мир, погрузилась в хаос. Миллионы умерли, миллионы ещё умрут. Но Харуто знал, что должен выжить – ради матери, ради памяти о том, каким был мир до катастрофы.

Царство зверя.

Царство зверя.

«Зверь воет в ночи, но теперь он смотрит глазами человека. А пепел на наших ладонях – всё, что осталось от мира, который мы знали. Мы утратили себя, и пеплом стало наше прошлое. »

Вспышка молнии осветила пустынную набережную, и в тусклом свете Ивана на мгновение посетило странное чувство, что мир за окном был нереальным. Волны с ревом бились о бетонные плиты, а ветер рвал остатки некогда разноцветных вывесок. Этим вечером свечи и камин в его бывшем баре горели особенно ярко, словно это место было единственным островком тепла и уюта в холодной пустоте.

Он сидел в плетеном кресле у камина, закутавшись в старый плед, и задумчиво потягивал горячий чай с медом. Мед стал редкостью. Но Иван держал пару банок для особых случаев. Сегодняшняя ночь, с её завыванием ветра и бесконечным дождём, являлась именно таким случаем.

Когда внизу раздался стук в дверь, мужчина вздрогнул. За последние месяцы он привык к одиночеству. Люди здесь больше не ходили по ночам. А те, кто всё же появлялся, редко приносили хорошие новости.

Он встал, бросив взгляд на охотничье ружьё, прислонённое к стене. Рукоять была потёрта, а ствол давно утратил свой блеск, но оружие ещё представляло опасность. Иван сам несколько раз проверял это, и на дичи, и на тех, кто приходил ночью не с добрыми намерениями.

Он взял ружьё, привычным движением проверил, заряжено ли оно, и медленно направился вниз по скрипучей деревянной лестнице.

«Кого там ещё чёрт принёс в такую погоду».

На первом этаже было темно. Лишь слабый свет от камина, пробивающийся через лестничный проём, слегка освещал помещение. Мужчина осторожно подошёл к двери, поднял оружие и прижался ухом к дереву. Глухая тишина. Только шум ветра и частые капли дождя, стекающие по крыше.

Он задержал дыхание. Постучали снова, чуть громче, настойчивее.

– Кто там?

– Это я! – донёсся приглушённый голос снаружи.

– Кто, я?

– Андрей.

Иван на секунду замер, вслушиваясь. Голос действительно вроде бы был знакомым. Андрей, сосед из деревушки, жил в паре километров от бара. Парень был из тех, кто не лез на рожон и старался держаться подальше от неприятностей.

Но Иван знал, в последнее время чужаки стали появляться слишком часто. Особенно по ночам. Некоторые, изголодавшиеся, измученные, готовые на всё ради куска хлеба или ночлега. А другие, озлобленные, отчаявшиеся, готовые убить ради того же. Не раз Иван слышал истории о том, как такие «гости» вырезали целые семьи или жгли дома ради еды и тепла. А ещё использовали других, в качестве заложников, чтобы проникнуть в помещение. Поэтому он не спешил открывать дверь.

– Андрей? – переспросил Иван, прижимая палец к спусковому крючку. – Что тебе нужно?

– Замёрз я, – устало ответил голос. – Дай хоть согреться, чайку попить. Полчаса, и уйду.

Иван помедлил ещё пару секунд, затем убрал ружьё, но всё же держал его наготове. Аккуратно отодвинул засов и приоткрыл дверь. Молодой человек стоял на пороге, мокрый насквозь, с опущенными плечами. Его лицо было бледным, а руки дрожали от холода.

– Ты один? – спросил Иван, всё ещё держа оружие наготове.

– Один, – кивнул парень. – Да кто сюда ещё попрётся в такую погоду?

Мужчина осмотрел его с головы до ног, затем выглянул наружу, проверяя, не прячется ли кто-то в темноте. Только бушующий ветер и дождь. Немного успокоившись, он распахнул дверь шире.

– Заходи, – буркнул он, пропуская молодого человека внутрь. – Ты чего в такую погоду?

– Да вот, подумал, может, ты ещё не спишь, – улыбнулся Андрей, хотя лицо его выглядело уставшим. – Пустишь? А то совсем продрог.

Иван молча кивнул и отступил в сторону, пропуская гостя внутрь. Парень сбросил ботинки у порога, а потом, заметив, что Иван смотрит на его мокрую куртку, криво усмехнулся:

– Не переживай, не утоплю твой бар.

– Да уж, топить тут уже нечего, – проворчал хозяин, замыкая дверь. – Давай к камину, согреешься.

Через несколько минут гость уже сидел за деревянным столом напротив камина, грея руки у огня. Иван достал из старого шкафа бутылку домашней настойки.

– Ну что, за встречу? – произнёс он, разливая.

– За встречу, – тихо ответил Андрей, поднимая стакан.

Они выпили. Парень поморщился, а Иван, напротив, выглядел довольным.

– Крепкая, зараза, – сказал Андрей. – Ты что, её на керосине гонишь?

– Ага, – усмехнулся хозяин бара. – Керосин-то в дефиците, а вот черноплодки у меня ещё хватает.

Они посидели в молчании, слушая, как трещат дрова в камине. Наконец Андрей нарушил тишину.

– Знаешь, что странно? – начал он, задумчиво глядя в огонь. – Я ведь всё это время думал, что хуже уже не будет. А оно становится.

Иван поднял брови, но ничего не сказал, только налил ему ещё.

– Помнишь, как в начале было? – продолжил гость. – Все бегали, суетились. Кто-то в Краснодар рванул, кто-то в Новороссийск. А потом начали возвращаться. Те, кто выжил.

Мужчина кивнул. Он сам был свидетелем того, как люди пытались найти спасение. Когда новость о катастрофе дошла до тихого черноморского городка, казалось, что здесь всё останется по-прежнему. Но вскоре начались дожди, реки вышли из берегов, дороги заполонили беженцы. А потом пришла зима.

– Краснодар… – тихо повторил Иван. – Я слышал, там теперь город-призрак. Больше половины вымерли. Хотя, другие говорят, что жизнь налаживается.

– Да, – подтвердил Андрей. – Я был там в первые недели. Сначала эпидемия, потом мародёры. Продуктов не осталось, электричества тоже. Люди просто сходили с ума. Я тогда хотел остаться, помочь… но понял, что это бессмысленно.

Он замолчал, сжимая стакан в руках. Иван тоже молчал. Он знал, что прошлое – это рана, которую лучше не трогать. Но Андрей, казалось, не мог остановиться.

– Я ведь думал, что здесь будет лучше. А оно…

Он махнул рукой в сторону окна, за которым ветер с воем бился в стены.

– Как ты думаешь, что нас ждёт впереди?

Иван задумался. Вопрос был не из тех, на которые легко найти ответ. Он опустил взгляд на свои натруженные руки. Шершавые, с мозолистой кожей, они выглядели так, словно принадлежали человеку, который всю жизнь работал на земле. Эти руки уже давно не знали ничего, кроме грубой работы, но когда-то они держали не только ружьё и топор. Когда-то они бережно обнимали жену, подбрасывали в воздух маленькую дочь, оттирали до блеска стаканы за барной стойкой.

Ему вдруг показалось, что он снова там, в прошлом. Бар живёт своей обычной жизнью. Летний вечер, солнце садится за горизонт, окрашивая море в золотисто-оранжевые тона. На улице слышен смех. Местные рыбаки спорят о том, кто поймал самый большой улов, а приезжие туристы, уже немного подвыпившие, заказывают очередной раунд. В баре шумно и весело, пахнет жареной рыбой, домашним вином и солью. Его жена, Оля, стоит за стойкой, красивая, с лёгкой улыбкой, и разливает напитки. А их дочь, пятилетняя Василиса, бегает между столиками, раздавая гостям своё детское обаяние.

– Папа, смотри, что я нарисовала! – кричит она, размахивая листком бумаги с корявым, но трогательным рисунком.

– Сейчас, солнышко, – отвечает он, вытирая руки полотенцем. – Покажи маме, а потом мне.

Его сердце тогда было ещё целым, а жизнь – простой, но счастливой. Он думал, что так будет всегда. Что его бар будет стоять на берегу ещё долгие годы, что Василиса вырастет, а Оля будет рядом. Но всё это оказалось иллюзией.

Воспоминание исчезло также внезапно, как и возникло. Вместо смеха, лишь треск дров в камине. Вместо золотого заката – чёрная ночь за окнами. И вместо любимых лиц – пустота.

Иван почувствовал, как внутри что-то сжалось. Он потерял их в первые месяцы после извержения Йеллоустоуна. Тогда ещё никто не понимал, насколько всё изменится. Люди толпами бежали из больших городов, думая, что в маленьких местах, таких как их городок, будет безопаснее. Но вместе с беженцами пришли болезни. Какая именно зараза тогда выкосила половину населения, никто так и не узнал. Лекарств не хватало, врачи, которые остались, не справлялись. Каждый день был похож на лотерею: выживешь или нет?

Оля заболела первой. Он делал всё, что мог. Поил её горячим чаем, выменивал на последние припасы какие-то таблетки у соседей. Но ничего не помогло. Она угасала на его глазах, день за днём. А потом заразилась Василиса. Её звонкий голосок быстро сменился слабым шёпотом, а потом и вовсе исчез. Иван сидел у кроватей, держа их за руки, когда жизнь покинула их тела. Он ничего не мог сделать. Абсолютно ничего.

Впрочем, тогда многие теряли близких. Каждый дом в городе стал маленькой могилой для кого-то. Кто-то хоронил, кто-то не успевал, просто оставляя тела там, где они умерли. Бар Ивана опустел. Некому было приходить, некому было радоваться. Только стены и старый камин стали свидетелями его утраты.

И теперь ему остались лишь воспоминания. Горькие, как плесневелый хлеб. Сначала он цеплялся за них, как утопающий за обломок, надеясь, что память о счастливых днях утолит боль. Но теперь воспоминания стали, скорее, пыткой. Они приходили ночью, на фоне завывающего ветра, и заставляли его просыпаться с комом в горле.

Андрей смотрел на Ивана, не говоря ни слова. Он видел, как лицо хозяина бара помрачнело, как в его глазах появилась тень боли.

– Скажи, ты вообще веришь, что всё это когда-нибудь закончится, весь этот ад, – тихо спросил Андрей, отвлекая хозяина дома от его нелёгких мыслей.

Иван медленно поднял затуманенный взгляд. Да, вопрос был не из тех, на которые легко найти ответ. Он снова посмотрел на свои руки, вспоминая, как держал в них маленькую ладошку дочери и как гладил волосы жены, когда та угасала.

– Понятия не имею, – наконец честно признался он. – Но знаешь что? Жить всё равно надо. Пока можем.

– Да, – кивнул Андрей, задумчиво глядя в огонь. – Ты прав.

Они выпили ещё по одной. За окнами по-прежнему бушевал ветер, а внутри бара было тепло. Но оба понимали, что это тепло – временное. Мир за стенами уже не был прежним. Туманы стали густыми, как молоко, а море – беспокойным и холодным. Даже привычные чайки исчезли, будто мигрировали куда-то в поисках лучшей жизни. Как и многие люди.

– Я ведь всё это с самого начала видел, – продолжил Андрей, глядя в огонь. – Когда этот чёртов вулкан рванул, мы ещё не понимали, что это значит. Смотрел тогда новости, сидел дома, пил пиво. По телевизору сначала говорили, что это где-то далеко, в Америке. Мол, нас не коснётся. А вот хрен. Уже вскоре начали показывать, что творится у них. Города в дыму, люди бегут, кто пешком, кто на машинах. Дома горят, полиции не видно – только хаос. В калифорнии выброс радиации. А потом, когда пепел дошёл до нас, всё началось и здесь. Да ты и сам помнишь.

Он медленно провёл рукой по лицу, будто стараясь стереть воспоминания, но они отчего-то не уходили.

– Да. Вспоминаю, как это было… Как будто вчера. Как уже говорил, сидел я в тот день перед телевизором, переключал каналы. Сначала решили, что нам не грозит ничего серьёзного. А потом начали показывать наши города. И стало понятно: всё, приехали. Жопа.

Иван молча слушал. Только налил ещё настойки в стаканы. Андрей немного выпил, но не пьянел. Говорить было важнее.

– Представляешь, в Тольятти,– начал он, – показывали, как толпы людей штурмуют магазины. Продуктовые, аптеки, что угодно. Кто-то пытался подняться на крышу, уехать на автобусах, но уже было поздно. Я видел, как женщина с ребёнком кричала у дверей закрытого супермаркета, а мужики срывали замки ломами. Один из них, кажется, задел её, когда махал ломом. Ребёнок упал, заплакал, а толпа просто потекла дальше, даже не заметив. Чего уж там, каждый хотел выжить.

Он на секунду замолчал, закусив губу.

– А в Уфе… Там вообще срань была. Показывали, как люди буквально дрались за воду. Грязь, крики. На площади поставили цистерны, вроде как для всех, но началась какая-то мясорубка. Мужики с дубинками отгоняли женщин и детей, чтобы взять себе. Кто-то стрелял в воздух, а потом уже и по людям. Я помню, как репортёр рассказывал, что власти пытаются навести порядок, а за его спиной кто-то в драке упал на землю. И никто даже не помог. Просто затоптали.

Иван тяжело вздохнул, но вновь ничего не сказал. Его собственные воспоминания были не менее горькими.

– В Питере, – продолжил гость, – всё вроде сначала шло нормально. Люди держались, помогали друг другу. Но потом, как всегда, начались проблемы. Кто-то решил, что ему нужно больше еды, больше места. Помню видео с Дворцовой площади. Там собрались религиозные фанатики. Кричали, что это «кара Божья», требовали покаяния. А после, как-то незаметно, они начали громить всё подряд. Магазины, аптеки, даже дома. Кричали, что это всё «греховное» и надо уничтожить.

– Фанатики, – буркнул Иван. – Они всегда найдутся, как только что-то идёт не так.

– Да, – кивнул парень. – Но знаешь, что самое скверное? Не фанатики. А то, как быстро обычные люди к ним присоединяются. Утром они ещё ходят на работу, пьют кофе, а к вечеру уже с факелами бегут громить чужие дома. Как будто вся наша цивилизация – тонкий слой. Стоит чуть-чуть поцарапать, и под ним – зверь.

Иван молча потянулся за стаканом, сделал глоток и только потом сказал:

– Может, ты и прав. Но знаешь, Андрюха, не все такие. Я видел и тех, кто оставался людьми. Даже когда жрать нечего было, даже когда смерть рядом ходила. Те, кто делился последним, кто вытаскивал других из этого дерьма. А звери… Ну, их всегда хватало. Просто раньше они скрывались за лживыми масками.

Молодой человек тихо усмехнулся, но не с весельем, а с горечью.

– Может, и так. Но не везде. Во Владивостоке, помню, показывали, как люди буквально с ума сходили. Там штормы начались, как и у нас. Порт затопило, корабли повыбрасывало на берег. Люди пытались найти еду в контейнерах, которые выбросило волнами. Но потом появились какие-то банды. В масках, с оружием. Они всё захватили, торговали едой, брали женщин и детей в рабство.

За окном завывал ветер, стёкла дрожали под напором стихии, и казалось, что весь мир за пределами этого бара, холодный, безжалостный и чужой. Впрочем, так оно и было на самом деле.

– Ты заметил, как природа меняется? – вдруг спросил парень, словно стараясь отвлечься от тяжёлых мыслей.

– Заметил, – пробормотал Иван. – Говорят, где-то ближе к горам появились горячие источники. А ещё грибы какие-то странные растут. Я на днях видел, как мужики собирали. Но что-то мне подсказывает, что жрать их не стоит.

—Знаешь, я иногда думаю, может, этот конец света – просто шанс для нас? Чтобы понять, кто мы такие на самом деле.

Иван посмотрел на него, затем на ружьё, стоявшее у стены.

– Шанс, говоришь? Может быть. Только как-то не все его используют правильно.

– А люди? Они тоже меняются,– усмехнулся Андрей. – Становятся злее. Или…

Иван ничего не ответил. Он снова посмотрел на огонь, и перед глазами возникли лица тех, кого он когда-то знал. Клиенты бара, друзья, семья. Все они теперь были только воспоминаниями.

– Андрюха, – тихо сказал он. – Знаешь, что я понял за эти месяцы?

– Что?

– Мир никогда не был идеальным. Просто раньше мы этого не замечали.

Они выпили в последний раз. Ветер за окном завыл особенно громко, словно пытаясь прорваться внутрь. Андрей поднялся, натянул куртку и посмотрел на Ивана.

– Помню, как у тебя всегда здесь было хорошо… Ладно. Спасибо за наливку, за компанию.

– Ты куда?

– Домой. Пока ещё есть куда.

Иван молча кивнул. Он проводил Андрея до двери, и, когда та захлопнулась, снова остался один. Мир за стенами бара был холодным и враждебным, но здесь, у камина, ещё теплился огонёк надежды. И пока он горел, жизнь продолжалась.

После ухода гостя, мужчина вдруг спохватился. Как он сразу не додумался дать продукты Андрею. В конце концов, теперь тот жил не один. Пару недель назад к нему прибилась девушка со своим малолетним братом. Юля, кажется звали её. Вроде бы она была из Ростовской области.

«Чёрт возьми. Что же делать».

Иван потёр небритый подбородок, после чего вздохнул. Пара километров, пускай и по такой мерзкой погоде, не так уж и далеко для бешеной собаки. А вот людям будет приятно. Встанут утром, а у них будет еда.

Спустившись в подвал, мужчина набил рюкзак кое-какими продуктами. Сушёная рыба, тарань и судак, банка тушёнки и варенье, которое делала Оля. После этого, тепло одевшись, взяв ружьё и пояс с патронами, вышел на улицу, в непогоду.

Ночь обрушилась на него холодным дождём и ледяным ветром, который пробирался даже под плотную куртку. Иван шагал по размокшей дороге, чувствуя, как грязь хлюпает под сапогами, а мокрая ткань капюшона липнет к голове. Дождь не просто шёл, он бил, словно мелкий град, стуча по плечам, стекая струйками по лицу, мешая дышать. Деревья вдоль дороги стояли тёмными силуэтами, их голые ветви гнулись под порывами ветра, скрипели и стонали, будто живые.

Мужчина с трудом различал дорогу перед собой. Фонарь, закреплённый на ремне рюкзака, освещал лишь узкую полоску грязи под ногами. Вдалеке, за шумом дождя, он едва уловил глухой рёв моря. Волны, должно быть, били о берег с такой силой, что их звук перекрывал завывания ветра. Когда-то этот шум был для него успокаивающим. Летом он любил сидеть у воды, смотреть, как прибой ласково облизывает песок. Теперь же море казалось враждебным, как и весь остальной мир.

Пройдя мимо выброшенных на берег рыбацких лодок, Иван невольно замедлил шаг. Лодки давно превратились в бесполезный хлам. Их днища были пробиты, краска облупилась, а внутри скопилась чёрная, воняющая гнилью вода. Когда-то здесь кипела жизнь. Рыбаки возвращались с уловом, на берегу стояли ящики с рыбой, пахло солью и морем. Теперь всё это осталось в прошлом. Вся прибрежная линия походила на кладбище. Покорёженные лодки, пустые и затопленные летние домики для туристов и тишина, нарушаемая лишь стуком дождя и рокотом волн.

Иван остановился на мгновение и обернулся. Его двухэтажный дом уже давно скрылся за пеленой дождя. Вокруг не было ни огонька, ни малейшего признака жизни. Он остался один на этой дороге, среди бескрайней ночи и глухого шума стихии.

– Чёртова погода, – буркнул он себе под нос и снова натянул капюшон, который ветер так и норовил сорвать.

Мужчина двигался вперёд, прижимая ружьё к плечу. Этот путь он знал наизусть, но всё равно не мог избавиться от ощущения, что каждый шаг мог стать для него последним.

«Люди стали гораздо хуже зверей. Прав Андрюха. Ой как прав».

Мужчина остановился на перекрёстке. В одну сторону уводила асфальтовая дорога к самому городу, а если двигаться прямо, по грязи, то попадёшь в деревушку, которая раньше вмещала в себя не больше тысячи жителей. А его бар, который одновременно служил и домом, находился посередине.

Спустя несколько минут, двигаясь по бездорожью, он заметил впереди очертания того, что когда-то было автомобилем скорой помощи. Машина стояла на обочине, накренившись на одну сторону, словно устала и остановилась отдохнуть. Стёкла были выбиты, а покрышки стёрты от вулканического пепла. Иван замер рядом, прислушиваясь. Тишина. Только ветер и дождь.

Он заглянул внутрь через разбитое боковое окно. Салон был пуст, если не считать старых пятен крови на сиденьях и полу. Иван невольно поморщился. Запах гнили, несмотря на дождь, всё ещё витал вокруг машины. Он знал, что искать тут нечего, но всё равно толкнул дверь, чтобы проверить. Мало ли что?

Петли жалобно заскрипели, и дверь приоткрылась, но внутри, как и ожидалось, ничего полезного не оказалось. Лишь разломанная аптечка валялась в углу. Её содержимое давно растащили.