Текст книги "Молодежь США. От нигилизма к политике"

Автор книги: Александр Брычков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

В частности, СДО уже в декабре 1964 года оставила практику сосредоточения усилий только на внутренних вопросах и призвала к организации в апреле 1965 года общенационального студенческого марша в защиту мира на Вашингтон. Через шесть недель после этого призыва начались бомбардировки ДРВ. Призыв к маршу получил широкую поддержку. В самом марше, явившемся первым массовым действием протеста против политики американского империализма во Вьетнаме, приняло участие свыше 20 тысяч человек.

Благодаря организации этого марша СДО получила широкое признание и популярность среди американского студенчества, ее ряды стали быстро расти, а к середине 1966 года за ней по праву укрепился авторитет организованного, нового, независимого студенческого движения.

Значение апрельского антивоенного марша на Вашингтон состояло также и в том, что в его подготовке и проведении участвовали различные по своим взглядам и политическим убеждениям организации, в том числе и Компартия США. СДО не испугалась «запятнать» себя связями с коммунистами. Марш внес в демократическое движение новый элемент, известный как «отказ от политики исключения» коммунистов, что на деле в течение целого ряда послевоенных лет было простой капитуляцией перед маккартизмом организаций, претендовавших на роль прогрессивных.

Интересы развития антивоенного движения требовали определенной степени единства составлявших его разрозненных организаций и групп. Достижению этого единства способствовала состоявшаяся в августе 1965 года в Вашингтоне Ассамблея непредставленного народа, на которой был создан Национальный координационный комитет за окончание войны во Вьетнаме. Наряду с Компартией США, СДО, Клубами Дюбуа Америки в комитет вошли такие пацифистские организации, как Лига противников войны, Комитет за разумную ядерную политику, Комитет ненасильственных действий, Союз студентов за мир, близкое к маоистской Прогрессивной рабочей партии «Движение 2 мая», троцкистский Альянс молодых социалистов, независимые комитеты за окончание войны во Вьетнаме. Такой состав участников комитета не мог не сказаться на его работе. Чрезвычайно трудно оказалось выработать не только общую программу деятельности, но и договариваться об общем содержании тех или иных антивоенных демонстраций. Пацифистские элементы стремились ограничить политическую направленность антивоенных выступлений. Троцкисты вносили раскол в деятельность комитета, домогаясь превращения его в организацию с постоянным членством, над которой они надеялись установить свой контроль. Вполне очевидно, что в тот период, в период становления движения, в которое включались люди самых различных взглядов, маневры троцкистов являлись реальной угрозой только что достигнутому единству сторонников мира. Американские коммунисты последовательно отстаивали это единство, разоблачали троцкистские домогательства и демагогию. Они разъясняли, что с расширением движения, ростом его размаха оно с неизбежностью будет выступать под разными лозунгами, в разнообразных формах. «Любая попытка заморозить движение в одной форме, – отмечалось в заявлении компартии, – удушила бы его представительный характер и уничтожила элемент спонтанности и творчества, столь необходимый в любой народной борьбе».

Благодаря деятельности последовательных борцов большинство участников коалиции мира, несмотря на существенные различия в идеологии и тактике, отвергли домогательства раскольников, сумело найти формы и методы для совместной работы. Уже 15–16 октября по инициативе комитета в 50 странах мира был проведен Международный день протеста против войны во Вьетнаме. В Соединенных Штатах в мероприятиях, состоявшихся в этот день, приняли участие около 100 тысяч молодых американцев. Еще с большим успехом прошли Международные дни протеста 25–26 марта 1966 года, когда призыв комитета нашел отклик приблизительно в ста странах мира.

Несмотря на определенные успехи в объединении усилий антивоенного движения, процесс достижения единства левых сил наталкивался на серьезные трудности. В частности, в середине 60-х годов осложнились отношения между негритянской и белой молодежью, участвовавшей в демократическом движении.

В американской литературе эти осложнения объясняются, как правило, ростом негритянского национализма, а также тем, что белое студенчество, сосредоточив внимание на борьбе за прекращение войны во Вьетнаме, ослабило или вообще прекратило свое участие в движении за гражданские права. Несомненно, указанные факты, и в первую очередь негритянский национализм, имели место, хотя в значительной мере раздувались буржуазной пропагандой, чтобы внести раскол в ряды «новых левых», настроить леворадикальных студентов против движения за. свободу и равноправие негритянского населения.

Верно и то, что разочарование в политике либеральных кругов порождало среди участников негритянского движения неверие в искреннее стремление представителей белого населения добиваться подлинной свободы для негров. Однако основная причина обострения взаимоотношений между негритянской и белой молодежью заключалась в том, что развитие движения за свободу и равноправие американских негров сопровождалось обострением чувства национального самосознания, гордости за принадлежность к черной расе. Развернув движение, выдвинув из своей среды руководителей, создав организации, молодые борцы верно почувствовали, что негритянское население способно внести решающий вклад в дело своего освобождения. Однако отдельные руководители зашли так далеко, что призывали негров вести борьбу за свое освобождение в одиночку.

В частности, один из известных лидеров СККНД, Стокли Кармайкл, в то время заявлял: «Она (интеграция) не решает проблемы сегрегации… не может убедить негров в том, что они в состоянии собраться вместе и решить свои собственные проблемы, что они нуждаются в белых людях, которые решат проблемы за них. Это все равно что сказать неграм, что они по природе своей неполноценны… что белые люди лучше их. Наша цель – бороться против белого превосходства, а не за интеграцию». Таким образом, классовое содержание борьбы подменялось этническими, расовыми вопросами. На практике эта подмена нашла выражение в смещении с руководящих постов в СККНД белых молодых людей, поскольку, как заявляли отдельные руководители комитета, будучи преимущественно негритянской, организация должна «возглавляться черными, контролироваться черными, в ней должны преобладать черные».

Понятно, что такое решение вызвало недовольство белых молодых людей, привело к отливу их из движения, к ослаблению СККНД и в какой-то мере к дискредитации его в глазах демократически настроенного белого студенчества и молодежи.

Параллельное развитие двух составных частей американского «нового левого» наносило несомненный вред движению в целом. Однако раскол носил временный, формальный характер.

Прогрессивные силы быстро разгадали маневр реакции и либерализма, рассчитанный на отрыв леворадикального студенческого движения от активного участия в борьбе за права негров.

На состоявшемся в июне 1966 года заседании Национального совета СДО, в частности, отмечалось: «Мы знаем, что не все критики СККНД напоминают Джорджа Уоллеса… Мы поражены, что среди критиков оказались либералы. Сейчас они осуждают проповедуемое СККНД «самосознание черных» как расизм наизнанку. Они сжимаются в ужасе от того, что СККНД – революционная организация, что она борется за фундаментальное перераспределение власти в Америке».

Со своей стороны, руководители СККНД никогда не замыкали деятельность организации только на борьбе за гражданские права.

Они не раз резко выступали против экспансионистской политики США в Азии, Африке и Латинской Америке.

Позиция СККНД по вьетнамскому вопросу была четко определена в специальном заявлении от 6 января 1966 года. В этом заявлении показана глубокая взаимосвязь между политикой правящих кругов США во Вьетнаме с отношением к негритянскому населению.

В заявлении, в частности, отмечался тот факт, что 16 процентов призывников в США являются неграми, которые призваны задушить освобождение Вьетнама, сохранить «демократию», не существующую для них дома.

СККНД не ограничивался заявлениями в поддержку справедливой борьбы вьетнамского народа против агрессии американского империализма. Члены комитета принимали участие во всех крупнейших антивоенных манифестациях, в том числе в мощных демонстрациях в Нью-Йорке и Сан-Франциско 15 апреля 1967 года и в осаде Пентагона, предпринятой молодыми американскими борцами против войны во Вьетнаме в ноябре 1967 года.

Многие лидеры негритянского движения, и, в частности, Стокли Кармайкл, последовательно отстаивали идею о том, что негры должны выступать против войн, ведущихся американским империализмом. Они небезуспешно призывали молодых негров отказываться от службы в армии.

Расширение масштабов леворадикальных движений молодежи и студентов, рост их массовости, переплетение в конкретных выступлениях различных целей и задач настоятельно требовали дальнейших поисков путей преобразования существующей в стране системы.

Весьма показателен в этом отношении конгресс СДО, состоявшийся в августе – сентябре 1966 года в Клир-Лейке (штат Айова).

Большое место в работе конгресса было уделено поискам новых путей для разрешения кризисных явлений в американском обществе. В этой связи состоялась дискуссия о необходимости выработки четкой идеологической платформы и организационных принципов. Коммунисты, присутствующие на конгрессе, принимали активное участие в этой дискуссии. Данный ими анализ современного американского общества с марксистских позиций вызвал большой интерес со стороны делегатов. Особенно их заинтересовала точка зрения коммунистов о роли монополий и империализма как источников происхождения острейших нерешенных социально-экономических и политических проблем.

Вместе с тем некоторые делегаты, настаивая на необходимости выработки четкой идеологической платформы, заявляли, что они не согласны с идеологией коммунистов и стремятся к выработке чего-то нового, чисто американского. Тем не менее делегаты проявили определенный интерес к марксизму, к точке зрения Компартии США. Об этом свидетельствовала и дискуссия о совместной работе с коммунистами. На этот раз уже не шла речь о том, исключать или не исключать коммунистов из организации, как это было на предыдущих конференциях. Внимание было сосредоточено на вопросе, должны или не должны коммунисты, являющиеся членами СДО, публично заявлять о своей принадлежности к коммунистической партии. Подавляющим большинством голосов была провалена резолюция, требовавшая от руководящих работников СДО публичного ответа на вопрос, коммунисты ли они. Хотя на конгрессе не было выработано четкой идеологической и политической платформы, состоявшиеся в ходе его дискуссии свидетельствовали о быстром росте интереса американской молодежи к марксизму-ленинизму.

Заметив это, большинство представителей буржуазной общественной науки усилило антикоммунистическую пропаганду.

Были попытки объяснить тягу молодежи к марксизму тем, что «новые иррационалисты… – как писал Фидлер, – отрицают все аспекты рассудка, отрицают Фрейда так же, как и Сократа; и если они, как представляется, щадят Маркса, то это только потому, что меньше о нем знают, реже слышали о нем от преподавателей, которых они все больше отказываются воспринимать».

Более реальную оценку причин роста интереса леворадикальной американской молодежи к марксизму дают исследователи «нового левого», сами прошедшие школу политической борьбы в этом движении. В частности, П. Джэкобс и С. Ландау отмечают, что на начальной стадии развития представители «нового левого» были склонны рассматривать марксизм-ленинизм как «пережитки радикализма 30-х годов». Однако с «усилением интереса молодежи к проблемам гражданских прав и свобод, к проблемам мира старый марксизм начинает выглядеть по-новому привлекательным», поскольку «он дает определенное последовательное объяснение капитализму и указывает вместе с тем метод его преобразования». «Никогда за последние тридцать лет, – отмечал в 1966 году директор Американского института марксистских исследований Герберт Апте-кер, – не было столь серьезного, глубокого и широкого интереса к марксизму, социализму, который проявляется сейчас в американских колледжах, университетах, научных учреждениях и среди лиц свободных профессий».

НАСТУПЛЕНИЕ НА УСТОИ ОБЩЕСТВА

БРЕШЬ В СТЕНЕ АНТИКОММУНИЗМА

К середине 60-х годов студенты все чаще отказываются слушать буржуазных и правооппортунистических интерпретаторов марксизма. Они стремятся узнать точку зрения коммунистов по тем или иным вопросам от самих членов Компартии США. Случалось, что самые большие университетские аудитории не могли вместить всех желающих послушать того или иного руководителя компартии, и встречи-лекции переносились на университетские стадионы. Выступая с отчетным докладом на XVIII съезде партии, тов. Г. Холл имел все основания заявить:

«Нужно отдать должное молодому поколению, которое разрушило стены молчания. Они влили новую жизнь в концепцию демократии. Они заявили, что маккартизм умер. Именно эти молодые американцы начали борьбу за то, чтобы марксизм и точка зрения коммунистической партии были представлены на рынке обмена идей. Наша концепция говорить с миллионами стала реальностью».

Важную роль в стимулировании интереса протестующей американской молодежи к марксизму-ленинизму, к научному социализму, в преодолении наслоений антикоммунизма сыграли Клубы Дюбуа Америки, оформившиеся в июне 1964 года на конференции в Сан-Франциско из местных марксистских клубов в общенациональное объединение. В принятой конференцией программе отмечалось, что в своем подходе к проблемам страны организация будет «анализировать причины их происхождения с социалистической точки зрения».

Клубы Дюбуа быстрее, чем другие организации «нового левого», увидели неразрывную связь между войной во Вьетнаме, расовой дискриминацией, безработицей и бедностью среди молодежи и т. п., указали на эти проблемы как на основу для достижения единства действий различных демократических объединений американской молодежи и студенчества, независимо от их расового, национального и социального состава. Клубы последовательно боролись за устранение таких формальных причин, лежащих зачастую в основе раскола левых сил, как чрезмерное увлечение революционной фразой в ущерб массовым действиям. Они выступали за расширение сотрудничества небелых и белых молодых борцов против войны, за гражданские права и т. д.

Клубы Дюбуа Америки рассматривали себя как многорасовую организацию и действительно являлись ею. В момент своего создания они состояли из белой, негритянской, пуэрто-риканской молодежи, придерживающейся социалистических идей. Большинство членов клубов были студентами или учащимися старших классов средних школ.

Однако с самого начала организация стремилась работать непосредственно среди трудящейся молодежи – белой и черной, – развивать свои связи с рабочим классом. Ей принадлежала инициатива по разработке законопроекта, направленного на ликвидацию безработицы среди молодежи. Идея в общих чертах сводилась к тому, чтобы привлечь внимание общественности к безработице как к серьезной общенациональной проблеме, требующей принятия неотложных мер, включая радикальное перераспределение фондов, и постановку вопроса: «Один человек – одно рабочее место. Может ли быть что-либо более приемлемое в богатейшей стране мира?»

Несомненно, что поддержка проекта профсоюзами, движением за гражданские права способствовала бы развитию единства между негритянской и белой рабочей молодежью, а следовательно, и более эффективной борьбе против безработицы.

Заявившим с момента возникновения о своей приверженности политической и идеологической платформе, базирующейся на идеях научного социализма, на марксистско-ленинском учении, Клубам Дюбуа суждено было стать первой организацией «нового левого», принявшей на себя самые жесточайшие удары со стороны правящих кругов и американской реакции. Но репрессии не сломили организацию, а, напротив, способствовали росту ее популярности в демократическом движении молодежи. Вместе с тем следует отметить, что количество членов Клубов Дюбуа росло медленно по сравнению с другими объединениями «нового левого». Причина, по-видимому, состояла в том, что другие группировки продолжали оставаться в большей степени движениями, нежели организациями, уделяли основное внимание только действию, были открыты для молодых людей, придерживающихся любых политических взгля дов. Клубы Дюбуа, напротив, уже в тот период выра ботали довольно четкие организационные, идеологические и политические принципы, которые протестовавшая часть молодежи не воспринимала еще как собственные, хотя охотно шла на сотрудничество с клубами в практических мероприятиях. Такое сотрудничество играло важную роль. Под влиянием активистов Клубов Дюбуа многие «новые левые» задумывались о роли единства демократических сил в молодежном движении, о необходимости сотрудничества белых и черных, о значении рабочего класса в революционной борьбе, проявляли интерес к изучению марксизма-ленинизма. Члены клубов так же, как и молодые коммунисты, принимали участие в деятельности других организаций «нового левого», не скрывая своих политических убеждений. Тем самым они развеивали «страх перед коммунизмом» многих молодых радикалов, вели среди них пропаганду научного социализма. Но, учитывая разнообразие побудительных мотивов, приводивших американских юношей и девушек в демократические движения, низкий уровень их политического сознания, компартия не предлагала в тот период каких-либо общих форм организации социалистически настроенной молодежи. Коммунисты видели свою задачу в том, чтобы, находясь в гуще демократически настроенных юношей и девушек, понять эти мотивы и на основе их глубокого анализа найти правильные формы привлечения молодежи, включившейся в борьбу за демократию, к борьбе за социализм. Речь шла о внесении сознательного элемента в массовые, но по преимуществу стихийные демократические движения молодежи. Все эти вопросы широко обсуждались на XVIII съезде Коммунистической партии США. Был дан глубокий анализ и оценка сдвигов, происшедших в американском «новом левом» движении с момента его возникновения.

На съезде подчеркивалось, что подавляющее большинство «новых левых» еще не понимает решающей роли рабочего класса в революционной борьбе, склонно отождествлять целый ряд массовых организаций со «структурой власти». В первую очередь это относится к профсоюзам, которые рассматриваются ими как придатки монополий и администрации. Отсюда зачастую проистекало и пренебрежительное отношение «новых левых» к рабочей молодежи. Они игнорировали молодых рабочих, вместо того чтобы оказать им помощь и поддержку в борьбе за свои права, в том числе и против реакционных профсоюзных лидеров. Вместе с тем коммунисты разглядели и противоположную тенденцию, суть которой сводилась к тому, что наиболее передовые представители «нового левого» начали давать все более решительный отпор антирабочим заявлениям и настроениям.

Отмечался определенный рост теоретических знаний участников «нового левого» движения. В начальный период его представители были склонны возлагать вину за все пороки современного американского общества на абстрактно понимаемую «структуру власти» или на бюрократизм, как вещи в себе. Государственно-монополистический капитализм (они его называли «корпоративное учреждение») рассматривался только как одно из препятствий на пути к социальному прогрессу. С течением времени «новые левые» стали все больше рассматривать государственно-монополистический капитализм как основное препятствие на пути к общественному прогрессу, что с неизбежностью вело к усилению антимонополистической, антикапиталистической направленности движения. Для определенных секций «нового левого» радикальное преобразование общества начинало все больше ассоциироваться с социалистической альтернативой, понимаемой, как правило, путано и абстрактно.

Вместе с тем на съезде было подвергнуто критике проявление в «новом левом» движении авангардистских тенденций, склонности к ультрареволюционной фразе, непонимание взаимосвязи между борьбой за повседневные требования и конечные цели, отождествление организаций (так называемого «старого левого»), стоящих на революционных позициях, и организаций, выступающих только за осуществление отдельных незначительных реформ.

Однако отмеченные недостатки, подчеркивалось на съезде, не должны служить причиной отказа членов партии от работы с представителями «нового левого» движения, не должны вести к противопоставлению «старого левого» «новому левому», являющемуся, по словам товарища Г. Холла, «выражением процесса радикализации, который происходит в результате всей борьбы». Тов. Г. Холл назвал искусственным разделение старшего и молодого поколения, разделение, в котором могут быть заинтересованы только силы, пытающиеся сохранить существующий порядок вещей, углубить раскол между различными отрядами революционного и демократического движения. «Борьба за социальный прогресс и еще в большей степени классовая борьба, – говорил он в своем докладе, – является наиболее надежным мостом между поколениями. Марксизм как наука этой борьбы дает двустороннюю улицу, по которой может идти и сливаться как вклад молодых, так и старых».

На съезде отмечалось, что в тот период «новое левое» находилось в процессе перехода к новому этапу развития – от протеста против отдельных специфических пороков современного американского общества к борьбе за искоренение причин, порождающих эти пороки. Это своеобразный качественный скачок, который не мог пройти безболезненно. Он сопровождался колебаниями. Многие представители «нового левого» останавливались в своем политическом развитии, поскольку не могли еще в силу уровня политического сознания идти дальше требований реформ в рамках капиталистического общества. По сути дела, дискуссии среди «новых левых» о необходимости «глубокого изменения», «фундаментального решения», «революционной концепции» были не чем иным, как размышлениями колеблющегося «человека, который видит источник зла в системе, но еще не готов встать на революционную позицию борьбы за замену системы». Именно здесь, говорил товарищ Г. Холл, проходит «демаркационная линия между теми, кто придерживается революционных взглядов, и теми, кто еще стоит на реформистских позициях».

Последующие события подтвердили глубину анализа, данного «новому левому» движению на XVIII съезде Компартии США. Многие из отмеченных тенденций стали наиболее характерными в деятельности массовых леворадикальных молодежных и студенческих организаций.

НАЗАД – К СИНДИКАЛИЗМУ. ВПЕРЕД – К МАССОВЫМ ДЕЙСТВИЯМ

Необходимость расшатывания и сокрушения устоев капиталистического общества – таков был основной вывод, к которому пришло подавляющее большинство «новых левых» в результате развития движения в первой половине 60-х годов. Однако только что начавшие интересоваться отдельными сторонами марксизма и все еще в массе своей отрицавшие исторический опыт борьбы за социализм лидеры и идеологи «новых левых» были не в состоянии выработать позитивную альтернативу революционной замены капитализма новым общественным устройством. Разочарование в революционных потенциях беднейших слоев населения и неверие в революционно-преобразующую роль рабочего класса не оставляли им иного выбора, как вновь сосредоточить основное внимание на университетских проблемах, попытаться привлечь к активной политической деятельности самые широкие массы студентов.

Таким образом, начавшееся на университетской социальной базе, но первоначально в большей степени обращенное на решение таких социальных проблем, как расовая несправедливость, бедность, безработица ит. п., студенческое движение, обогащенное практическим опытом борьбы, вернулось к проблемам высшей школы.

Правда, теперь борьба за академические свободы, за демократизацию университета рассматривалась руководителями «новых левых» не как самоцель, а как средство развернуть вокруг них массовое движение студентов, дать им возможность на собственном опыте почувствовать, что в условиях США борьба может и должна вестись не только за облегчение участи обездоленных (негров, бедных, безработных и т. п.), но и за социальное освобождение «среднего класса», наиболее широко по сравнению с другими слоями населения представленного среди американского студенчества. Лидеры «нового левого» движения понимали, что подавляющее большинство студентов усматривало причину существующих как в университете, так и в обществе в целом кризисных явлений не в самой политической структуре, а в лучшем случае в чрезмерном влиянии на нее отдельных корпораций и военных, преследующих свои корыстные цели. Критика университета и других общественных институтов сводилась главным образом к тому, что они не выполняют своих официально провозглашенных целей. Даже многие из тех студентов, которые участвовали в актах гражданского неповиновения, в основном принимали ценности и нормы американского политического устройства, и их действия редко выходили за рамки установившихся академических традиций.

Они были еще весьма далеки от борьбы за глубокие социальные преобразования не только в обществе в целом, но и в самом университете. Они не могли включиться в борьбу под лозунгами отрицания самих устоев американского общества.

Именно с этим было связано новое толкование провозглашенного во время забастовки в Беркли лозунга «власть студентам», под которым лидеры движения намеревались повести массы учащейся молодежи не только на борьбу за их равноправное участие в решении университетских проблем, но и за коренные общественные преобразования, в осуществлении которых университету отводилась роль «основного критического центра», способного революционизировать широкие слои населения.

В середине 60-х годов руководители СДО интерпретируют лозунг «власть студентам» в довольно узком академическом, зачастую чисто синдикалистском смысле. Основные идеи «студенческого синдикализма» они позаимствовали из европейского студенческого движения.

В американских высших учебных заведениях эти идеи нашли выражение в выступлениях за отмену ученых степеней, сокращение учебных групп, большее участие студентов в разработке учебных программ. Борьба велась против бюрократизма в университетах, за ликвидацию патерналистского отношения к студентам, в котором большинство из них видело главный источник своей неудовлетворенности. Руководители СДО и других демократических студенческих организаций не могли не учитывать в той или иной степени подобные умонастроения студентов. В частности, в СДО была создана мобильная группа так называемых разъездных активистов, задача которых состояла в том, чтобы создавать в различных университетах и колледжах свои отделения, пробуждать у студенческих масс интерес к общественной деятельности. Уже через год во многих кэмпусах лидеры СДО, выступавшие с платформы интерпретируемого в синдикалистском смысле лозунга «власть студентам», были избраны президентами органов студенческого самоуправления.

Синдикалистская деятельность активизировала студенческие массы. Выступления за академические требования принимают все более широкий размах и все чаще выливаются в забастовки, мощные манифестации и митинги, против которых университетская администрация и власти используют полицию и национальную гвардию. Массы студентов теперь уже на собственном опыте убеждались в иллюзорности надежд на решение проблем университета в результате осуществления реформ. Напротив, они видели, что университет является учреждением, исполняющим функции, прямо противоположные нуждам и интересам студентов. В такой обстановке находит благоприятную почву пропагандировавшаяся лидерами «новых левых» организаций, и в первую очередь СДО, идея о том, что реформа университета неосуществима в необходимом объеме до тех пор, пока не будут достигнуты фундаментальные изменения в самом обществе. Выступления под лозунгом «власть студентам» даже в его узкоакадемическом толковании, помноженные на приобретенный передовыми американскими студентами в первой половине 60-х годов опыт политической борьбы, создали благоприятные условия для соединения в рамках «студенческого синдикализма» академических и общеполитических требований.

Как отмечалось на XVIII съезде Компартии США, к 1966 году в «новом левом» студенческом движении усиливаются чувства неприятия существующих институтов «американского образа жизни», политических структур и общественного устройства в целом.

Искры недовольства, брошенные в начале 60-х годов незначительной группой передовых американских студентов, разгорелись к середине 60-х годов ярким пламенем. Прав оказался один из популяризаторов «нового левого» движения, Джек Ньюфилд, когда писал в своей книге «Пророческое меньшинство» о том, что всегда несколько вроде бы нетипичных для своего времени людей «располагают отвагой и энергией первыми заявить о том, что является типичным для их времени». «Например, в 30-е годы, – продолжает Ньюфилд, – студенты – коммунисты и социалисты составляли относительно незначительный процент студентов». Но они определяли лицо студенческого движения. «Те, кто шел в цехи помогать в организации КПП[6]6
  КПП – Конгресс производственных профсоюзов.


[Закрыть], сражался в Испании, стоял в антивоенных линиях пикетов, – именно они говорят истории о том, какими были те времена». Нечто подобное произошло и в 60-е годы. Незначительное меньшинство сумело раскрыть глаза студенческой массе на острейшие социально-политические проблемы современной Америки. Вполне понятно, что политизация студенческих масс проходила постепенно, по мере того как они на примере событий, в которых участвовала или на которые указывала лишь незначительная часть студентов, убеждались в необходимости активно включаться в демократическое движение.

К числу таких событий относилась, в частности, провозглашенная президентом Л. Б. Джонсоном «война против бедности», обернувшаяся чистейшей демагогией. Первоначально включившиеся в эту кампанию молодые люди увидели, что она используется лишь в интересах господствующих классов, а отнюдь не для облегчения участи бедняков, которые, несмотря на широковещательные заявления, так и не были допущены к участию в распределении даже тех мизерных фондов, которые выделялись на «войну против бедности».

Участившиеся стычки с полицией, вводившейся на территорию университетских городков, были для многих студентов первым непосредственным знакомством с жестокостью, что вполне естественно вызывало их негодование и толкало на дальнейшую борьбу. Американский социолог Даниел Белл, в свое время проповедовавший концепцию о деидеологизации молодежи, говоря о действиях полиции во время событий в Колумбийском университете в 1968 году, не без основания отмечал: «В течение нескольких часов благодаря департаменту нью-йоркской городской полиции была радикализирована значительная часть кэмпуса Колумбийского университета».