Текст книги "Юнгаши"

Автор книги: Александр Воронцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

X

Упругая воздушная волна прокатилась над палубой. В корму плеснул огромный гребень, обдав тяжелыми брызгами. Какая-то неведомая сила попыталась оторвать Володьку от спасительной бухты и подбросить вверх, но он держался крепко.

Над головой просвистели осколки. Они со скрежетом впивались в борт тральщика, пробивая листовую сталь обшивки. И одновременно в перепонки ударила пронзительная трель звонков громкого боя.

«Аварийная тревога!» – донесся словно издалека мегафонный голос Приходько.

Первым вскочил на ноги боцман.

– Встать! – рявкнул он.

«Почему аварийная?» – недоумевал Володька, все еще прижимаясь к бухте. Вставать ему не хотелось.

Мигом очутились на ногах Костя Слизков и Федя. Выглянул из своего укрытия и комендор. А Володька продолжал лежать.

– Вова, бока отлежишь, – на ходу съязвил Костя. – Учти, специального предложения не будет.

«Что это со мной?» – кольнула мысль. Володька все же поднялся, подтянул брюки.

– Да я… уже… – Виновато зыркнул на боцмана: не заметил ли тот его нерасторопности?

Но боцману было не до него. Вместе с Теминым и Слизковым он стоял на корме, у самого края, и что-то внимательно рассматривал за бортом. У всех троих был озабоченный вид.

– Все, амба, – махнул рукой боцман. – Был трал – нет трала. Пропал ни за понюшку.

– Ну… бывает, – сдавленным голосом выдавил Темин. – Ладно, в мертвую зону попали. Могло и хуже.

– Типун тебе, – рассердился боцман. – Вооружение жалеть надо. Трал-то совсем новый был, только получили.

– Ничего, наладим другой, – успокоил его Слизков. – У нас в запасе еще два. А поработал он не зря, все-таки четыре штуки вытралил. И погиб не за просто так, пятой-то тоже каюк.

Володька подошел, глянул за срез кормы. Размочаленный конец буксирного троса беспомощно волочился по воде. А от трала, который он недавно тащил, не осталось и следа. Только два буйка маячили вдалеке.

«Погиб в бою», – грустно подумал Володька, как о человеке.

«Боцман, докладывайте: что там у вас? – послышался с мостика голос командира. – Все целы?»

– Все, товарищ командир, – с готовностью доложил боцман.

«Повреждения есть?»

– Отдельные осколочные пробоины. Потерян трал. Разрешите поставить новый?

«Подождите, боцман. Сначала выясните обстановку в машинном. Довгань почему-то молчит. Пошлите к нему кого-нибудь».

Только теперь все обратили внимание, что «Галс» движется вперед лишь по инерции. Двигатели не работали.

Боцман посмотрел на моряков, стоявших около него.

– Разрешите юнгу Чистякова?

«Добро», – согласился командир.

Услышав свою фамилию, Володька насторожился.

– Юнга! – Боцман вперился в него. – Приказ слышал?

– Так точно. – Володька напружинился, словно внутри у него заработал скрытый механизм.

– Дорогу в машинное знаешь?

– Знаю.

Еще бы! Сколько раз к машинистам по старой дружбе лазал. Втихую от Довганя.

– Действуй! Наверное, у них связь повредило. Выясни и доложи. И чтобы бегом туда и обратно.

– Есть!

Машинное совсем рядом, за ближайшей надстройкой. Володька помчался туда.

«А ведь там Довгань», – мелькнула мысль. После памятного случая Володька старался избегать встреч с невзлюбившим его мичманом.

Массивная дверь поддалась не сразу. Пришлось навалиться всей силой и подергать, прежде чем удалось открыть. Трап, ведущий вниз, преодолел, не касаясь ступенек, скользя руками по отполированным поручням. Так Корытов научил.

Еще на трапе Володька почувствовал запах дыма. В машинном его обдало жаром. Из глубины отсека доносился плеск воды, приглушенные голоса. Тускло светила аварийная лампочка. Прямо под ней поблескивали невысокие, стелющиеся языки оранжевого пламени. Противно пахло гарью.

«Пожар! – Юнга невольно остановился, попытался определить, что горит. – А где же мичман Довгань? И Сухова со Степаном не видать».

Оставив входной люк открытым, он осторожно спустился на нижнюю платформу. И на миг замер в нерешительности.

Горел левый двигатель. Огонь растекался по кожуху. Рядом ничком, уткнувшись головой в фундамент, лежал мичман Довгань. Володька узнал его по кителю, на котором блестели золотистые нашивки.

«Ранен или убит?» – больно кольнуло сознание.

– Товарищ мичман! – Володька в испуге склонился над механиком и тронул его за плечо. – Что с вами? Очнитесь!

Довгань не отвечал.

Поднатужившись, Володька с трудом перевернул его на спину. Довгань застонал, зашевелил губами, чуть приоткрыл веки.

«Живой! – обрадовался Володька. – Пойти наверх, доложить?» Но он тут же отбросил эту мысль.

Хорош он будет, если оставит мичмана вот так, одного, рядом с огнем. А старшина Сухов, Степан – что с ними? Ведь это их голоса доносятся откуда-то. Может, и они в беде?

Нет, уйти нельзя.

«Пожар гасить надо!» – спохватился Володька.

Он торопливо скинул бушлат и бросил на горящий кожух двигателя, стараясь накрыть пламя.

Нестерпимо жгло руки, припекало лицо. Едкая гарь назойливо лезла в ноздри, щипала глотку. Дышать было нечем, боль пронизывала тело.

Но юнга упрямо бился с огнем. Он снова и снова остервенело кидался на злые языки пламени, сбивая их, подминая под себя, безжалостно уничтожая.

И огонь сдался. Оранжевые языки на двигателе стали возникать все реже и наконец исчезли совсем. Лишь дымные ручейки струились кое-где над раскаленным металлом.

Володька в изнеможении остановился, рассеянно вытер пот, размазав на лбу и щеках пятна копоти. И тут вспомнил о мичмане. Присев на корточки, он осторожно провел ладонью по лицу Довганя, приговаривая:

– Товарищ мичман, очнитесь!.. Прошу вас, товарищ мичман!..

Голос у Володьки звучал настойчиво, требовательно и в то же время тревожно, умоляюще.

Довгань шевельнулся, открыл глаза. Пристанывая, попытался встать на ноги, но не смог. Сидя повел помутневшим взглядом. И в изумлении уставился на Володьку.

– Юнга? – Довгань осторожно ощупал голову и поморщился от боли.

У Володьки что-то екнуло внутри.

– Я, товарищ мичман, – не скрывая радости, ответил он. – Вам помочь?

– Как ты сюда?.. – Довгань не произнес слово «попал», а лишь показал глазами сверху вниз.

– Командир послал. – Володька постепенно успокаивался, приходил в себя, говорил внятнее. – Узнать, что тут… Не отвечали вы…

– Да… не мог… – Довгань снова потрогал голову и поморщился, увидев на ладони пятна крови. – Крепко меня садануло. Головой, видать, ударился.

– Ничего, пройдет, товарищ мичман, – все больше воодушевлялся Володька. – Может, забинтовать?

– Давай, действуй, – согласился Довгань.

Володька с готовностью полез в карман, где у него хранился индивидуальный пакет, осторожно перевязал мичмана.

– Готово. – Удовлетворенный своей работой Володька поднялся и вытер лоб.

– Теперь заживет, рука, видать, у тебя легкая, – повеселел Довгань и кивнул на дымки, вьющиеся над двигателем: – Твоя работа?

– Моя, – скромно подтвердил Володька. – Бушлатом я это.

А про себя подумал: «Пропала одежка». И бросил горестный взгляд на валявшийся рядом лоскут сукна, в котором не осталось никаких признаков форменной одежды. Из всех предметов флотской формы больше всего Володька полюбил бушлат. И еще – бескозырку. Гордился тем, что имеет право носить их. И вот – такая потеря.

– Пойдем. – Довгань вдруг рывком поднялся и, пошатываясь, зашагал в кормовую часть отсека. – Сухову надо помочь.

Юнга послушно пошел за мичманом.

Из-за кормовой переборки доносились стуки, плеск, какие-то выкрики. Сквозь лаз в переборке, там, куда уходил гребной вал, сверкали водяные блики. Вода еще не переливалась через комингс – порог машинного отделения, но накопилось ее довольно много.

Только теперь Володька догадался, что там происходит. И почему около потерявшего сознание мичмана никого не оказалось. Машинисты заделывали пробоины в подводной части корпуса.

– Как дела, Сухов? – спросил Довгань, заглянув в лаз.

– Порядок, – глухо отозвался из глубины отсека Сухов. – Заканчиваем.

– Помощь требуется?

– Управимся сами.

Через минуту Довгань докладывал командиру по телефону:

– Осколками пробило корпус в трех местах, загорелся левый двигатель. Все повреждения устранены.

– Почему молчали? – сердито спросил Приходько.

– Да тут… – Довгань замялся. – Такое дело… Немного стукнуло меня. Спасибо юнге, вовремя подоспел. Пожар погасил и мне помог.

– Он у вас? – В голосе командира прозвучала озабоченность.

– Здесь. – Довгань по-свойски подмигнул Володьке. – Геройский парень, прямо к награде можно представлять.

– Добро, подумаем… после. – Приходько не был расположен распространяться на эту тему. – А сейчас скажите: ход можете дать?

– Можем, – уверенно ответил Довгань.

Вскоре «Галс» продолжил траление. Повреждения, полученные при взрыве мины в трале, не помешали выполнению боевой задачи. К вечеру фарватер к острову Лавенсари был снова открыт для плавания. Уже в ближайшую ночь по нему прошла подводная лодка: она направлялась в Балтийское море, на вражеские коммуникации. Были проведены две баржи с боеприпасами для островных гарнизонов.

«Галс» к этому времени находился уже в базе. Уставшие, но довольные своей работой моряки оживленно обсуждали итоги только что закончившегося похода. Героем дня оказался юнга Чистяков.

Костя Слизков с присущей ему горячностью высказался так:

– Все, амба, Володя. Теперь ты настоящий моряк, отважный балтиец!

Как всегда, бравый минер говорил с некоторым преувеличением. И как бы с подковыркой. Но ничего обидного в этом не было.

Но особенно Володьке было приятно, что у него наладились отношения с мичманом Довганем. Отныне, встречая юнгу, механик не хмурился и не отворачивался, а приветливо улыбался. И при случае приглашал:

– Заходи, Володя, к нам в машинное, рады будем. Ты теперь вроде бы наш побратим. Добрые дела у моряков не забываются.

– Спасибо, товарищ мичман, – стараясь не выдать волнения, отвечал Володька. – Обязательно зайду.

И на самом деле заходил, частенько гостевал у машинистов, особенно в холодную пору. Один и вместе с Корытовым, у которого с машинистами была давняя дружба.

В течение летней кампании «Галс» много раз выходил в море на борьбу с минной опасностью. И нередко на ходовом мостике за штурвалом нес вахту юнга Чистяков. В новой форме, с медалью Нахимова на груди. Ожоги и ссадины, полученные им в схватке с пожаром, зажили. Командир хотел тогда на несколько дней отправить юнгу в санчасть, но Володька наотрез отказался покинуть борт корабля.

И всем стало ясно, что отныне он полноценный член команды. «Галс» для него стал родным домом. И юнгу теперь от матросской семьи не оторвать. Ведь в такой семье ему не страшны были никакие тревоги.

И у юнги душа морская

I

Ночь выдалась беспокойная и трудная. Несколько раз мерное тиканье метронома в репродукторе прерывалось сигналами воздушной тревоги. Немецкие бомбардировщики летели к Кронштадту со стороны Ораниенбаума. Еще над заливом их схватывали цепкие лучи прожекторов, начинали обстреливать зенитки. Некоторые самолеты загорались, падали в море или поворачивали обратно. Отдельным удавалось прорваться. И тогда на городские кварталы обрушивались бомбы – крупные и мелкие, фугасные и зажигательные.

Особенно яростным оказался последний налет – часа в четыре ночи.

Быстрее всех вскочил Федя Столяров. Еще и соседей успел растормошить.

– Юлий! Левка! – повелительно крикнул он Ворожилову и Морозову, прикорнувшим на соседнем диване. – Вставайте, тревога!

– Опять? – простонал Юлий. Он поспешно нахлобучил шапку и, застегивая на ходу пальто, побежал следом за Федей.

От подвала, служившего бомбоубежищем, до чердака было восемь лестничных пролетов. Ребята одолели их на одном дыхании, перескакивая через две ступеньки. У чердачного окна, перед тем как вылезти на крышу, на мгновение замерли.

Лева раскачивался медленнее. Он молча посидел на диване, протер кулаком глаза, нехотя всунул ноги в стоптанные сапоги. И, шмыгнув носом, поплелся наверх, позевывая и прикрывая рот шапкой, которую нес в руке.

До крыши он добрался в самый разгар событий.

Два «юнкерса» пролетели над центром города. С пронзительным свистом упали тяжелые фугаски. Одна взорвалась во дворе соседнего дома. Рухнула стена, зазвенели разбитые стекла. Горячая воздушная волна обдала мальчишек пороховой гарью.

– Ребята, там же Леня Стахов! – простонал Лева и упавшим голосом добавил: – Был…

Пост Лени находился в подъезде рухнувшего дома. Вместе с ним дежурили несколько женщин.

Лева метнулся к слуховому окну, но его остановил строгий окрик:

– Куда? Назад! – Федя схватил Леву за рукав, торопливо объяснил: – Нельзя уходить, надо быть здесь. – И мягче: – Ему уже не поможешь.

Леня Стахов был их одноклассником. С Левой они дружили и лишь случайно попали на дежурство в разные группы.

Лева склонил голову. Его съежившаяся фигура подрагивала от всхлипываний.

Подошел Юлий, положил руку на Левино плечо.

– Не плачь, – сказал тихо. – Слезами горю не поможешь.

– Жалко, – всхлипнул Лева и вытер нос засаленным рукавом своего старенького пальто.

– Мы отомстим за него, – сказал Федя.

– За всех погибших расплатимся с фашистами, – добавил Юлий.

Словно клятву дали.

Ребята знали: у Юлия недавно погиб в бою отец – полковник Ворожилов Андрей Тимофеевич. Он командовал десантом балтийцев, высадившихся в петергофский парк осенью сорок первого.

По крыше огненным градом ударили «зажигалки». Несколько штук пробили кровлю. Зловеще шипя, бомбы рассыпались по чердаку, выплевывая струи раскаленного термита.

– За дело, ребята! – спохватился Федя и, выставив перед собой железные щипцы, кинулся к ближайшей «зажигалке».

– Оставайся здесь! – крикнул Юлий Леве. – Я на крышу!

На крыше было опаснее.

У печной трубы неистово плясала «зажигалка». Юлий подцепил ее щипцами и, держа на вытянутых руках, подтащил к краю и сбросил вниз, на мостовую.

Сразу осмотрелся: нет ли еще? В разных концах города стреляли зенитки, особенно часто – в районе гавани, где стояли боевые корабли.

В сполохах огней мелькал купол Морского собора. Стальным блеском отразилась вода в канале.

«А это что?» Тревожный вопрос самому себе заставил насторожиться. Неподалеку вверх взметнулась красная ракета. Она прочертила дугу в сторону Морского завода и погасла так же внезапно, как появилась.

За ней – вторая.

Неужели сигнал? Как поступить?

Надо запомнить место!

Он до рези в глазах вглядывался в ночную темень, но больше ничего подозрительного не заметил.

Бой постепенно затихал.

Возвратившись на чердак, Юлий поделился своими наблюдениями с Федей и Левой.

– Непонятная иллюминация, – задумался Федя. – А может, показалось тебе? Всякого много сверкало. Может, это трассирующий снаряд был? Ну, который светится, когда летит.

Федя любил точность и ясность.

– Нет, не показалось, – стоял на своем Юлий. – Была ракета, красная. Своими глазами видел. Ее ни с чем не спутаешь.

– Выходит, как в прошлый раз? – предположил Лева.

– Значит, так… – поскреб затылок Федя. – Утром пойдем к капитану.

Спустившись вниз, заглянули в соседний двор, куда упала фугаска. Там на развалинах работала пожарная команда. Молча постояли у дымящихся развалин и пошли дальше.

Лева едва сдерживал слезы.

У входа в бомбоубежище дежурная сообщила:

– Вам надо зайти к капитану Данилову. – И многозначительно добавила: – Сам звонил. Смотрите не позабудьте.

– А мы как раз сами к нему собирались, – ответил Федя. – Значит, не забудем.

Утром, как только рассвело, Федя, Юлий и Лева направились к капитану Данилову. Ходу было каких-нибудь сто метров.

Шли медленно, не разговаривая. Сказывалась бессонная ночь, усталость. Посасывало в голодных желудках. Ранний морозец ознобом пробегал по коже.

Районный штаб МПВО – местной противовоздушной обороны – занимал здание школы. Для ребят все здесь, в недавнем прошлом знакомое и близкое, стало теперь необычным и непривычным. И зенитное орудие в соседнем сквере, и часовой у входа. И грудой сваленные во дворе парты.

А внутренние помещения?

Совсем трудно узнать. Коридоры загромождены непонятными зелеными ящиками. Говорят, в них всякое военное имущество. В учебных классах вместо парт поставлены столы и железные матросские кровати. В учительской на месте расписания уроков – карта восточной части Финского залива с островом Котлин в центре. На двери директорского кабинета поверх прежней таблички прибит лист простой бумаги с надписью от руки: «Начальник штаба».

Трудно было представить, что всего несколько месяцев назад в этих стенах звучал детский смех, а в классах изучали законы Ньютона и Ома, теорему Пифагора, биографии Ломоносова и Менделеева, читали вслух стихи Пушкина и Лермонтова, Некрасова и Маяковского. В школьном клубе ставили «Недоросль» Фонвизина, сценки по юмористическим рассказам Чехова, проводили пионерские сборы.

У входа в кабинет начальника штаба остановились, заговорщически переглянулись.

– Договорились, значит, – шепотом начал Федя Столяров. – Попросим у Пал Иваныча новое задание. Он обещал, помните?

– Договорились, – сухо подтвердил Юлий, вопросительно глянув на Леву.

Лева утвердительно кивнул.

Прежде чем войти, расстегнули пальто, сняли шапки. Руками пригладили вихры. От этого у Феди еще круглее стало лицо, у Юлия нос вроде заострился, а у Левы оттопырились уши.

Разговор с капитаном Даниловым, о котором вспомнил Федя, состоялся у них еще в конце августа.

Ребята пришли в школу узнать насчет занятий. А там уже штаб МПВО разместился. Командир со шпалой в петлицах, повстречавшийся им у входа, сказал:

– С занятиями придется повременить. Война, фронт к Ленинграду приближается.

Капитан прихрамывал, правой рукой опирался на костыль.

– А нам теперь что делать? – хмуро спросил Юлий – он ближе всех стоял. – Может, нас на передовую отправят? На корабль попасть бы!

Это была мечта всех кронштадтских мальчишек – попасть на боевой корабль.

Капитан – после уж они узнали, что зовут его Павлом Ивановичем, – как-то странно, не то виновато, не то грустно посмотрел на них.

– На корабль пока не получится, но дело вам найдется. – И тут же предложил: – Организуйте-ка в нашем районе контроль за светомаскировкой. – Заметив на их лицах разочарование, добавил: – Не только по улицам ходить, будете на крышах домов дежурить.

Находиться на крыше во время воздушного налета – в этом было что-то привлекательное. Но все же не то, чего хотелось бы.

– Нам бы, значит, настоящее боевое задание, – протиснулся вперед Федя Столяров. Среди ребят он был самый старший и самый рослый. И считался самым смелым.

Чуть заметная улыбка скользнула по лицу капитана:

– Будет и настоящее боевое… Со временем. Ну как, согласны?

– Согласны, – вразнобой ответили ребята.

Всего-то и прошло с тех пор месяца три.

Дверь открыли уверенно, в кабинет вошли смело.

Капитан Данилов, увидев ребят, поднялся, опираясь на палку, вышел из-за стола. Хромота у него так и осталась. Видно, навсегда. Левой рукой он поддерживал за полу шинель, накинутую на плечи.

– Здравствуйте, друзья-мушкетеры, – приветливо бросил он.

Сочетание «друзья-мушкетеры» и тон, которым эти слова были сказаны, обещали добрый прием.

– Здрасте, Пал Иваныч! – Ребята прошли в глубь кабинета.

– Сколько «зажигалок» сегодня погасили?

– Шесть, – за всех ответил Федя.

Капитан удовлетворенно кивнул, коротким жестом указал на стулья.

– Усаживайтесь, разговор будет. Раздеваться не надо, здесь прохладно.

Он вернулся на свое место.

Ребята с готовностью сели, вплотную придвинувшись к столу. Федя незаметно толкнул Юлия локтем под бок: «Начинай!»

– А я сегодня ночью ракету видел, – без предисловия начал Юлий.

– Какую ракету? – Капитан заинтересованно уставился на Юлия.

– Красную… Даже две.

– Та-ак… – Капитан нервно забарабанил пальцами по крышке стола. – И вы тоже?.. Где?

– Юлька с крыши видел, – подсказал Лева, но, перехватив недовольный взгляд Феди: «Не высовывайся!», смущенно хлюпнул носом и договорил: – Пусть сам расскажет.

– Продолжай. – Капитан кивнул Юлию.

– Место я не очень точно заметил, – замялся Юлий. – Откуда-то справа, из соседнего квартала… Сами понимаете, пальбы много было, со всех сторон.

– Понимаю… – Капитан ненадолго задумался, затем вдруг положил ладони на стол. – А в общем так, друзья… Поэтому я вас и позвал.

– Из-за ракет, значит? – подался вперед Федя.

У Феди «значит» – любимое словцо, которое он повторяет чуть ли не в каждой фразе.

– Верно, из-за ракет, – подтвердил капитан. – Точнее, из-за того, кто их выстреливает. Дело очень серьезное. Ваш сигнал не первый. И по всему выходит, что в нашем районе опять появился вражеский лазутчик.

– Диверсант? – ахнул Лева и особенно громко шмыгнул носом. – Тот самый?

– Эх, паразит! Снова вылез, значит? – удивился Федя.

Случай, о котором вспомнили ребята, произошел еще в начале осени неподалеку от 9-й школы.

Во время одного из первых воздушных налетов на Кронштадт кто-то, затаившись на крыше заброшенного дома, пускал ракеты, указывающие курс фашистским летчикам. Диверсанта обнаружили, но ему удалось скрыться.

Три пары мальчишеских глаз выжидательно смотрели на капитана.

– Может, и тот… – Капитан широкой узловатой пятерней потер лоб. – А может, и другой. Только этого гада, ребята, мы должны поймать.

Лицо капитана стало жестким. Последние слова – «должны поймать» – он произнес негромко, но твердо.

– Значит, поймаем, – пообещал Федя.

– Из-под земли достанем, – добавил Юлий.

Очень хотелось ему расквитаться с врагами за отца, за бомбежки.

– Только никакой самодеятельности, – умерил их пыл капитан и доверительно сообщил: – Мы, конечно, принимаем меры… Но и ваша помощь не будет лишней.

– Мы поможем, – с готовностью согласился и Лева.

– Вот и договорились. – Капитан удовлетворенно вздохнул и, наклонившись поближе к ребятам, продолжал: – Тогда так… Надо бы еще подходящих ребят подыскать. Сможете?

Где их взять?

Почти все кронштадтские школьники эвакуировались. Еще летом, когда семьи военнослужащих отправляли на Большую землю. А те, кто постарше, на работу устроились.

– Некого, – с досадой махнул рукой Федя. – Но если надо, значит, попробуем… Разве Женю Емельянова?

Он вопросительно посмотрел на Ворожилова и Морозова.

– Колю Мехова можно, – вспомнил Лева и шмыгнул носом. – Он тоже остался.

Носом Лева шмыгал довольно часто. Объяснял это тем, что у него простужены гланды.

«При гландах горло должно болеть, – заметил ему как-то Федя, – а у тебя из носа течет». – «Так надо, значит, – огрызнулся обычно уравновешенный Лева. – У меня простуда через нос выходит». – «Все у тебя наоборот», – презрительно бросил Федя и с тех пор на Левино шмыганье перестал обращать внимание.

Но хлюпать при капитане?

Федя с укором глянул на Леву и, чтобы скрыть бестактность друга, поспешно развел руками:

– Кажется, все, значит.

– А может, Соню позвать? – несмело предложил Юлий.

Соня Мамкина была единственной из класса девочкой, оставшейся в городе. Иногда она вместе с мальчишками участвовала в проверке светомаскировки.

Ребята переглянулись.

– Она боевая, – поддержал Лева.

– Девчонка, значит… А тут дело такое, серьезное… – засомневался Федя, но, оценив обстановку, махнул рукой. – Ну, пусть, значит.

– Что ж, шесть человек – уже отряд, – воодушевился капитан и впервые улыбнулся. – Как у Тимура. Не забыли?

– Аркадий Гайдар, «Тимур и его команда», – выпалил Юлий, как на экзамене.

Еще год назад с упоением читал он эту повесть. Так увлекся, что даже домашние уроки не успел выучить, схватил двойку. Влетело потом от матери.

– Напоминаю, – капитан опять перешел на официальный тон, – самостоятельно ничего не предпринимать. Очень прошу. В тот раз не совсем удачно получилось. Точнее, совсем не удачно.

Еще бы! «В тот раз» мальчишку-школьника, который в одиночку выследил его и решил задержать, диверсант оглушил ударом по голове и сбросил с крыши на мостовую.

– Сделаем все, значит, как скажете, – заверил Федя.

Юлий и Лева молча согласились с ним. Новое задание привлекало своей необычностью и таинственностью. Предстояла настоящая боевая схватка с врагом, хитрым и коварным.

Напоследок договорились о деталях: когда выходить, кому где находиться, какие сигналы подавать.

– Ваша главная задача, – предупредил капитан, – если обнаружите ракетчика, немедленно сообщить. На рожон не лезьте, он наверняка вооружен и ради спасения своей шкуры не остановится ни перед чем.

На том и разошлись.