Текст книги "Незримые нити (СИ)"

Автор книги: Александр Нетылев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

В абсолютном безмолвии молодой заклинатель, совсем еще мальчишка на фоне присутствующих министров, встал перед троном короля и с достоинством опустился на колено. Даже если старики-придворные и считали его недостойным быть регентом, никто не смел сказать и слова супротив королевской воли.

– Чонглин, все последние годы ты верно служил мне. Ты сражался под моим началом во время мятежа клана Фен. Ты заботился о золоте в моей казне и о людях моей страны. Ты более, чем кто-либо, достоин того, чтобы быть моей рукой и моим голосом в эти смутные времена. Волею Неба и своей, я назначаю тебя регентом королества Шэнь. Прими эту табличку и верши мою волю.

– Милость ваша безгранична, Ваше Величество! – вскричал заклинатель Чжи, – Клянусь вам, я сделаю все, чтобы воля ваша свершилась! Даже если мне придется карабкаться на гору из лезвий под ударами молний Небесного Владыки, я выполню все, что вы прикажете!

И безмолвно замкнулся поток духовной энергии, свидетельствуя Клятву Заклинателя перед лицом самого Небесного Закона.

На то, чтобы сохранять привычную маску холодной невозмутимости, скрывая ото всех обуревающие его эмоции, у Лунь Танзина уходило не менее половины духовных сил.

Хотя какая-то часть его разума продолжала привычно фиксировать все, что происходило в тронном зале, подлинные мысли королевского эмиссара по особым поручениям находились крайне далеко оттуда.

Он ведь понял намек. Он прекрасно понял, что хотел ему сказать племянник, – точнее, тот, кто его племянником притворялся. Именно благодаря этому Лунь Танзин совершил немыслимое святотатство: скрыв себя своим колдовством, он подслушал то, что было сказано на таинстве королевского напутствия. За подобное преступление он заслуживал смерти, а душа его должна была вечно проходить через десять судилищ Ада.

Однако то, что он узнал, тысячу раз стоило того. Ради этого он готов был вытерпеть и десять судилищ Ада, и десять тысяч, и миллион.

Ведь теперь последний кусочек головоломки встал на свое место.

Ведь теперь Танзин понял, кто убил его сестру.

Крамольная, чудовищная мысль, безумное и противоестественное подозрение в адрес Его Величества зародилось в его сердце довольно давно. Она не была основана на глубоком логическом анализе: просто неясное сомнение он испытывал, глядя на то, как изменился Шэнь Юшенг с тех пор, когда клан Лунь помогал ему взойти на престол. Глядя на него, Танзин инстинктивно чувствовал подвох, неправильность. Что-то внутри него хотело подозревать короля.

Но разумом он понимал всю глупость этого подозрения. Его Величеству не было никакого резона убивать собственную драгоценную супругу.

Так он думал.

Теперь же, зная, что Его Величество был не тем, кого он возвел на престол, Танзин понимал, что причина была. Самая простая, самая очевидная причина, простой закон мироздания, что стоит превыше любой власти и трона, ибо относится к самой человеческой природе.

Настоящая мать никогда и ни с кем не перепутает свое дитя.

Лунь Сянцзян была значительно моложе своего супруга. Она любила его со всем жаром юности; благодаря этому она и убедила старшего брата поддержать второго принца Юшенга вместо более перспективного третьего принца Шаньюаня.

Если бы она только знала тогда, каким кошмаром обернется это наивное желание...

Она была значительно моложе, и вряд ли кто мог бы предположить, что они умрут в один день. Будучи заклинательницей Воды, Лунь Сянцзян и в восемьдесят лет оставалась красивой и страстной женщиной, которой едва ли кто-то дал бы больше тридцати пяти. Когда Шэнь Юшенг скончался бы, она собрала бы в своих руках всю полноту власти вдовствующей королевы.

И очень скоро догадалась бы, что её сын, новый король Шэнь, будь то Веймин, Сяолун или Лиминь, – вовсе не её настоящий сын.

Что она никогда не перепутала бы мужа с сыном.

Подлинные возможности тайных практик клана Шэнь держались в секрете даже от особенно доверенных лиц, однако Танзин знал, что красные глаза заклинателей Шэнь позволяют использовать один лишь взгляд, чтобы напрямую взаимодействовать на уровне духа. Во время борьбы за титул наследного принца Танзин видел, как Юшенг использует эту силу, чтобы блокировать и разрушать чужие чары, сковывать и подавлять чужую волю и навязывать свою, вселять ужас и беспомощность в сердца своих врагов и укреплять решимость слуг. Мог ли он использовать её, чтобы забрать чужие духовные силы, не прибегая при этом к физическим пыткам? Танзин не знал ответа на этот вопрос.

Но слишком хорошо это ложилось в общую картину, чтобы оставался хоть какой-то повод сомневаться.

Сянцзян была сильным заклинателем, но воле Цуйгаоцзуна противостоять ей было не по силам.

Не по силам это было и ему самому. Невозможно победить заклинателя на девять рангов выше. И ведь это формальная разница в девять рангов: за столетия опыта, как подозревал Танзин, Цуйгаоцзун мог достичь многократно большего, освоить любые Пути, изучить немыслимые колдовские тайны и техники, считающиеся утраченными. Его истинная сила была совершенно непредставима.

Только это понимание и удерживало главу Лунь от того, чтобы немедленно попытаться совершить свою месть.

Занятый своими мыслями, он не отреагировал в первый момент на обращение правого советника Цзао Гуангли. К счастью, Танзин давно уж привык фиксировать даже то, что не в фокусе внимания и при необходимости – легко возвращать из памяти.

– Нет, Ваше Превосходительство. Я ничего об этом не знал. Да и кто я такой, чтобы Его Величество делился со мной своими планами?..

– Не прибедняйтесь, заклинатель Лунь, – чуть улыбнулся Гуангли, – Нам обоим прекрасно известно, что Его Величество был с вами близок как ни с кем иным.

– Вас неверно информировали, заклинатель Цзао, – вежливо ответил Танзин, – Ни один из ныне живущих не вправе хвастать тем, что Его Величество близок с ним. Его Величество – Сын Неба. Он выше обычных смертных, как я или вы.

Заклинатель Лунь демонстративно поклонился в сторону, выражая почтение отсутствующему королю, и чуть помедлив, заклинатель Цзао последовал его примеру.

– Я понимаю это, – согласился он, – Но я говорю немного о другом. Я знаю, что вы были посвящены во многие тайны, в которые не был посвящен никто иной. И возможно, вы сумеете развеять мое недоумение произошедшим.

Этот разговор, исполненный осторожных маневров и полунамеков, можно было продолжать часами, и в иное время Танзин непременно так бы и поступил. Однако на этот раз он чувствовал, что времени у него в обрез.

И потому не сдерживаясь, эмиссар по особым поручениям рассмеялся:

– Вы действительно хотите знать это, господин правый госсоветник? Вы действительно не понимаете?

Цзао Гуангли вздернул подбородок:

– То, что вы доверенное лицо Его Величества, не позволяет вам вести себя со мной столь по-хамски, глава Лунь. Вы забываетесь.

– Я лишь отвечаю на ваш вопрос, – парировал Танзин, – Возможно, не очень вежливо, но это вы обратились ко мне. Не наоборот.

Правый советник не был с ним согласен, но лезть в бутылку не рискнул. Жизнь среди бешеных Цзао, привыкших разрешать любые проблемы за счет насилия, изрядно способствует формированию известной осмотрительности в этом вопросе.

Ведь кто победит, если дело дойдет до поединка, было совершенно очевидно им обоим.

– Все эти восемнадцать лет, – продолжил Танзин, – С самого мятежа Фен вы грезили величием своего клана. Вы верили в то, что совсем скоро вы будете править всей страной. Вы полагаете, что Его Величество не знал об этом? Вы полагаете, Его Величество не видел ваших амбиций?

– Клан Цзао предан Его Величеству! – возмутился Гуангли.

Глава Лунь спокойно кивнул:

– Это так. Ведь преданность приносит плоды. Клан Фен уже показал, куда ведет дорога к власти через мятеж, и вам отнюдь не хочется последовать по их стопам. Говорят, что каждый человек бескорыстен, когда бескорыстие выгодно.

Лицо правого советника побагровело от гнева.

– Я не потерплю подобных намеков, заклинатель Лунь!

– Намеков? – Танзин приподнял бровь в демонстративном удивлении, – Никаких намеков, Ваше Превосходительство. Я говорю вам прямым текстом. Ваша преданность вполне реальна, но она – лишь средство. А цель, которую вы преследуете – превратить клан Цзао в истинных правителей королевства. Его Величество видит это не хуже меня. Именно поэтому он возвышал вас, но лишь до определенного предела. Вы достигли этого предела, и ваше восхождение застопорилось. Потому что как не может птица взлететь до самого Солнца, так и вам не встать вровень с Его Величеством.

Чуть помолчав, он продолжил:

– Впрочем, не беспокойтесь. С кланом Чжи будет точно так же. Сейчас Чжи Чонглин купается в лучах славы. Наслаждается властью регента. Но пройдет время, и его восхождение прервется, как прервалось ваше. Если сам он не понимает этого, то он глуп.

– Вы с таким уверенным видом рассуждаете об этом, – заявил Гуангли, задетый за живое, – Но в то же самое время вы спешите предстать перед регентом и засвидетельствовать свое почтение. Будь я достаточно дерзок, подобное поведение я назвал бы ничем иным как лицемерием!

– Будь я достаточно невоспитан, я назвал бы вас дураком, – поморщился Танзин, – Я спешу предстать перед регентом не чтобы засвидетельствовать свое почтение, а потому что мне с ним работать. Я выполняю поручения Его Величества, важные для страны в целом, и некоторые из них не терпят отлагательств. Поэтому сейчас, когда Его Величество болен, а наследный принц одержим, это значит, что я должен исполнять волю регента и отчитываться перед ним. Вот так просто. А сейчас, если я ответил на ваши вопросы, то прошу меня простить.

Поклонившись на прощание, он оставил Цзао Гуангли наедине с его бессильным гневом.

Лунь Танзин не сомневался, что только что заронил ядовитые семена в его душу.

Перехватить новоявленного регента ему удалось у входа в Королевский Архив. Совершенно очевидно было, что за короткое время, прошедшее с назначения, многочисленные лизоблюды, жаждущие милостей от представителя королевской воли, успели ему изрядно надоесть; однако зная о том, насколько Его Величество доверял главе Лунь, Чжи Чонглин не допустил и мысли о том, чтобы его проигнорировать.

– Ваше Превосходительство, – Танзин церемонно поклонился.

– Заклинатель Лунь, – ответный поклон Чонглина вышел непозволительно торопливым, – Полагаю, вы хотели обсудить со мной какие-то дела?

– Вы проницательны, как и следует ожидать от личного ученика Его Величества, – ответил Танзин, – Меня беспокоит сложившаяся ситуация, и я чувствую, что не могу сидеть сложа руки. Однако в связи с тяжелым состоянием Его Величества меня сейчас не пускают в его покои, и я не могу получить необходимые мне инструкции. В связи с этим я хотел бы спросить у вас, регент Чжи: есть ли у вас для меня какие-либо указания?

Подобный напор, казалось, поверг наследника Чжи в растерянность. Он явно не знал, что приказать эмиссару по особым поручениям, деятельность которого никогда не пересекалась с его собственной.

– А что последнее приказывал вам Его Величество? – нашелся он наконец.

– Выжидать развязки борьбы за титул наследного принца, – ответил заклинатель Лунь, – Наблюдать, пресекать попытки вмешательств со стороны, переходящих грань допустимого. Особое внимание уделить возможной попытке клана Цзао контролировать второго принца. Однако все это было до того, как борьба приняла столь неожиданный оборот. Если позволите, я бы отправился выяснить подробности того, как погиб первый принц Веймин и как так вышло, что демон смог взять в руки корону, созданную Светлыми Небожителями.

Он намеренно не стал говорить, где и как именно он собирается это выяснять. Однако Чонглин покачал головой:

– Этого не требуется. Корона Семи Слез... Не была в действительности создана Небожителями. Мне известно об этом чуть больше, чем вам.

Танзин поспешил поклониться:

– Склоняюсь перед вашей мудростью, регент Чжи, и не стану расспрашивать о том, что Его Величество в своем прозрении предпочел от меня скрыть. Но неужели для меня не найдется задания в столь смутное время? Признаюсь честно, я весьма неловко себя чувствую, прохлаждаясь во дворце, когда двое из моих племянников мертвы, а еще один захвачен злым духом.

Какое-то время Чонглин молчал. Слишком молодой для своей должности, он никак не мог сохранить должную невозмутимость. Слишком открыто перебирал он край рукава своего халата.

– Я сомневаюсь, что вы сможете как-то помочь излечению наследного принца, – сказал он наконец, – Однако есть кое-что, о чем я хотел бы спросить вас. Если вам удастся помочь мне, это поможет уменьшить напряженность между Великими Кланами, а значит, в перспективе – поможет сохранить мир в стране.

Глава Лунь снова поклонился:

– Я отвечу на ваши вопросы, Ваше Превосходительство, если смогу.

Он сделал вид, что не заметил, что господин регент пытается прикрыть собственный интерес в этом деле.

– Что вам известно про охотничий домик наследного принца? – осведомился Чонглин.

– Охотничий домик? – Танзин слегка приподнял бровь.

Регент кивнул:

– Я слышал ваш разговор с наследным принцем Лиминем. В этом разговоре Его Высочество упомянул свой охотничий домик. Вам известно что-нибудь о нем?

О, ему было известно.

Танзин точно знал, что никакого охотничьего домика не существует: третий принц был человеком городским и выезды на природу никогда особенно не любил.

Однако ответил он иное:

– Мне доводилось слышать, что принц Лиминь в прошлом любил ездить на охоту в земли клана Хоу. Учитывая его... репутацию, я счел для себя неподобающим интересоваться характером и подробностями этой «охоты» и тем, какую «дичь» выслеживал мой племянник. Если сейчас это знание является важным, то я глубоко раскаиваюсь в своей недальновидности и готов понести за неё наказание.

Чонглин чуть улыбнулся:

– Ну что вы, заклинатель Лунь. Вы не могли знать, что эта информация будет так важна. Однако теперь я хотел бы узнать больше об этом охотничьем домике. Вы ведь понимаете...

– ...что там в данный момент могут томиться благородные дочери двух Великих Кланов, – закончил за него Танзин, – И одному Небу ведомо, что мог сотворить с ними демон. И со дня на день в столицу прибудут главы кланов с вопросом «где наши дочери», отвечать на который придется вам. Да, Ваше Превосходительство. Я понимаю это. Если вы того желаете, я немедленно отправлюсь на поиски.

Вот так его путешествие стало желанием регента. С королем такой трюк, быть может, и не прошел бы.

Но теперь к моменту, когда король узнает об этом разговоре, Танзин будет уже на своем пути в земли Хоу.

С того момента, как шаманка Панчён не сумела выполнить указание принца Лиминя, дворец Чиньчжу пребывал в тихой панике. Никто не знал, чего ждать от такого поворота. Никто не знал, что делать.

И ничего удивительного, что пришедший в сопровождении стражи чиновник невысокого ранга воспринимался как вестник небесной кары.

– Евнух Вон, управляющий дворца Чиньчжу! Выйди и получи королевский приказ!

Помимо самого Вона, на призыв явилась целая делегация. Фактически все, кроме вооруженных слуг, несших караул, и служанки Хао, занимавшейся приготовлением еды. Каждому не терпелось узнать о судьбе их господина, – и об их собственной судьбе.

Чиновник явно не ожидал такого наплыва интересующихся, но все же остался невозмутим. Развернув золоченый свиток с королевской печатью, он громко, чтобы все слышали, зачитал:

– В связи с назначением принца Шэнь Лиминя наследным принцем, а также с вынужденным ограничением его перемещений, указом Его Величества его свита полностью расформировывается. Дворец Чиньчжу будет закрыт и запечатан вплоть до того момента, когда ему будет назначен новый хозяин. Всем бывшим слугам дворца Чиньчжу будет дозволено присоединиться к прислуге королевского дворца, – на общих условиях и при соблюдении общих требований для королевских слуг. Приказ вступает в силу с момента объявления, заверен королевской печатью и выражает волю Его Величества. Всякий, кто станет чинить препятствия его исполнению, заслуживает смерти.

Скатав свиток, уже от себя чиновник добавил:

– Не затягивайте с исполнением приказа. Ваш господин уличен в покушении на жизнь Его Величества. Те, кто будут держаться за него сейчас, рискуют отправиться в Ад следом за ним.

Более не обращая никакого внимания на собравшихся, он развернулся и ушел.

И лишь после этого слуги начали переглядываться.

– Молодой господин... в плену? – несмело спросила служанка Лю.

Она была первой, кто подал голос.

– Молчать! – немедленно оборвал её евнух Вон, – Думай, ЧТО ты говоришь! Да еще и на улице!

Впрочем, после того, как вся компания перебралась в западное крыло дворца, он сказал:

– Похоже на то. Он все-таки ошибся, и Его Величество арестовал его. Ох, Ваше Высочество, что теперь будет?..

Вопрос был риторический, но взгляды служанок Лю и Линь немедленно обратились к шаманке Панчён.

Она, однако, лишь развела руками:

– Духи не говорят. Будущее в тумане. Я не стану гадать на эту ситуацию: это бесполезно. Каждый из нас должен принять решение сам для себя, не зная, к чему оно приведет.

– А что тут принимать?! – осведомилась служанка Мэй, – Если наш господин в плену, долг велит нам собрать отряд, вооружиться и...

– ...и всем погибнуть, – закончила за неё служанка Ликин, – Ты осознаешь, О ЧЕМ говоришь? Штурмовать королевский дворец? Это одновременно измена, святотатство и самоубийство!

– Мне жаль это признавать, но Ликин права, – отметила служанка Жу, – Господин никогда не хотел, чтобы мы погибали из-за него. Разве ты не понимаешь этого? А другого исхода здесь нет. Я помню, что бывает, если сражаться с заклинателем.

Она помахала обрубком, из которого едва начала отрастать новая рука.

– Никакого штурма, – строго высказался Вон, – Вы в своем уме?! Пойти против воли Его Величества? Как бы ни любил я молодого господина, я не пойду на это и вам не позволю. Выбор здесь лишь один, и его каждый должен принимать за себя. Принять предложение о службе в королевском дворце или уйти на вольные хлеба. Но в последнем случае я настаиваю, чтобы те, кто выберут этот вариант, при первой возможности покинули Тьянконджичен. Если вы собираетесь что-то делать, делайте это где-нибудь подальше от города и так, чтобы это не связали с дворцом Чиньчжу. Иначе погибнем все из-за ошибок одного.

– Что касается меня, – заметила Жу, – То у меня выбора нет. Молодой господин Лиминь позволил мне остаться во дворце вопреки правилам. В королевский дворец меня просто не пустят. Но ты прав, Вон. Сегодня уезжают два каравана, с которыми я вела дела: один в земли Хоу, другой в земли Лаошу. Напрошусь с одним из них, и думаю, меня примут. Сестра...

– Я знаю, что ты собираешься сказать, – поморщилась Мэй, – И ты знаешь, что я отвечу. Куда ты, туда и я. Одна душа не может быть разрублена надвое, а вам в дороге не помешает охрана.

Жу ничего ей не ответила, но по светлой улыбке можно было понять, что от поддержки сестры на душе у неё стало легче.

Раньше суровая улыбка редко так улыбалась.

– Я тоже поеду с вами, – встрял в разговор лекарь Бо, – Его Высочество приказал мне наблюдать за восстановлением вашей руки. Пока она не восстановится полностью, или пока принц Лиминь сам не отменит свой приказ, долг не позволит мне оставить вас ради службы в королевском дворце.

– Вы все обезумели, – покачала головой служанка Ликин, – Сошли с ума. Это же служба в королевском дворце! Высшая честь, от которой не отказываются!

– Даже если эта «честь» означает, что нужно предать своего господина? – резко спросила Мэй, сжав ладонь на ножнах меча.

– Господа меняются, – пожала плечами Ликин, – Ты же не думала, что прослужишь одному господину вечно? Хочешь жить – умей приспосабливаться.

Холодное лицо телохранительницы презрительно скривилось:

– Как и ожидалось от «зеленой шляпы».

– Тихо! – воскликнул Вон, чувствуя, что еще немного, и придется разнимать женскую драку, – Служанка Мэй, служанка Ликин, – два шага назад обе! Пока вы не покинули дворец, я все еще управляющий, и вы будете соблюдать порядок.

Медленно, неохотно обе служанки выполнили приказание, поклонились главному евнуху, а затем друг другу.

– Простите, евнух Вон, я забылась, – повинилась Мэй, – Ликин, прости меня... что ты «зеленая шляпа».

Ответная улыбка Ликин была исполнена патоки:

– Ну что ты, Мэй, я отнюдь не обижаюсь, слыша это от тебя. Весь твой облик напоминает мне о тех временах: многие из клиентов-мужчин были на тебя так похожи...

– Я сказал, молчать! – вскричал евнух Вон, – Без извинений, тем более таких! Следующая, кто откроет рот не по делу, получит десять ударов палкой по ступням!

На этот раз девушки поклонились молча. Взглядов, которыми они обменялись, главный слуга предпочел не заметить.

– Что касается предательства, служанка Мэй, ты неправа, – продолжил он, – Заявлять, будто служить Его Величеством будет предательством Его Высочества, значит, обвинять уже Его Высочество в государственной измене. Я не могу позволить подобного никому из вас. Я служил Его Высочеству шестнадцать лет, и я обязан хранить его репутацию и доброе имя. Поэтому я войду во дворец. И если смогу, окажу протекцию любому из вас.

Он оглядел собравшихся, задержав взгляд на служанке Жу. В семерых евнухах, оставшихся еще из старой свиты, он не сомневался: он знал их как облупленных и точно знал, что ни один не откажется от службы в королевском дворце.

Куда больше сомнений вызывали служанки, отношения которых с принцем были более «личными». Женское сердце подчас непредсказуемо.

– Я останусь, – сообщила шаманка Панчён, – Духи говорят мне, что эта история еще не закончена. Я должна быть рядом, чтобы наблюдать за её исходом.

– Только наблюдать? – уточнил на всякий случай главный слуга.

В ответ рыжеволосая грустно улыбнулась:

– Я не герой, что спасает, евнух Вон. Не король, что меняет историю, и даже не полноценный заклинатель. Путь шамана – быть проводником чужой воли, мостом между мирами людей и духов. Поэтому да. Я буду наблюдать. И только.

– Помнится, вы недавно сказали, что духи не раскрывают вам своих планов на эту ситуацию, – отметил Вон.

– Потому что её решают не духи, а люди, – ответила шаманка, – Если бы Небеса знали заранее, как поступит каждый из людей, разве был бы людям смысл вообще рождаться?..

Главный слуга не до конца понял, что она хотела сказать, но уточнять не стал. Очередность постепенно подходила к той, чьего решения он опасался больше всего. Он уже решил, что если фаворитка принца решит сделать какую-нибудь глупость, он возьмет её под арест.

Ради её же блага. Ибо для простой служанки исход вмешательства в дела заклинателей может быть лишь один.

– Я думаю... – несмело начала недавняя фаворитка.

Видно было, что решение далось ей нелегко.

– Я останусь в Тьянокнджичене. Я войду в королевский дворец.

– Лю... – подала было голос Мэй, но Лю оборвала её:

– Я все понимаю. Но я не могу оставить семью. Отец, мама, Куан, Ён. Они все здесь. И их благополучие зависит от меня. Поэтому Ликин права. Нужно выжить любой ценой.

И лишь после того, как все собравшиеся высказались и разошлись, она негромко спросила вслух, бессмысленно глядя в пустоту:

– Я ведь сделала правильный выбор? Я ведь правильно поступила, Лиминь? Ведь это так ты хотел.

Ответа не было.

– Ведь это так ты хотел...

– Что вы имеете в виду, мой принц?! Я сделала так, как вы хотели!

Фен Сюин была вне себя от ярости. Адское пламя горело в её изумрудных глазах, когда она смотрела на Веймина, – но оба они прекрасно знали, что перед небесным пламенем, что подвластно первому принцу, оно бессильно.

– Наследница Фен, – ответил Веймин, – Я, может быть, и кажусь вам простым, но я отнюдь не глуп. Ваши мотивы и ваши действия несложно просчитать. И то, что вы отправили фениксов, как я вам повелел, ничего в них не меняет.

– Уверяю вас, Ваше Высочество, – заявила Сюин, – Мои мотивы полностью чисты и состоят лишь из преданности вам!

Однако принца это заявление не убедило.

– Я прекрасно знаю, что единственный, кому вы можете быть преданной, это тот, на чьей стороне вы чувствуете силу. Я также понимаю, что сейчас этот человек – Цуйгаоцзун, которого я знал как своего отца. Совсем скоро он получит молодое тело, и женщина, которую он выберет, будет единственной и несомненной королевой этой страны.

– И вы думаете, ради власти я стану женой мужчины, который старше меня в двадцать раз? – сказала заклинательница с большим возмущением, чем испытывала на самом деле.

– Технически, в семнадцать, – педантично поправил Веймин, – А в остальном все верно. Или быть может, вы можете поклясться честью рода, что это не так?

Фен Сюин молчала. И в этом молчании заключался самый честный ответ.

Честь рода была тем, что наследница никогда не предала бы даже на словах.

– Вот видите, – хмыкнул Веймин, – Мне кажется, вы забыли, что я девять лет командовал городской стражей. Я знаю все ваши уловки.

– И что теперь? – с вызовом в голосе спросила Сюин, – Я арестована? Я пленница?

– Вообще-то я предлагаю вам стать моей женой, – ответил принц, – Поймите простую вещь, наследница Фен. Может быть, сейчас я кажусь вам слабее, чем Цуйгаоцзун. Но этот трон – мой по праву. В тот миг, когда он пошел на убийство сына, Цуйгаоцзун утратил Мандат Неба. Мой младший брат носит в себе душу простолюдина. А это значит, что лишь для меня в этом мире светит королевская звезда. Мне, и никому другому, суждено стать новым королем Шэнь. Просто подождите – и увидите это.

– Мой отец верил в то же самое, – отвернувшись, возразила наследница Фен.

– Вы имеете в виду Цзао Тенгфея?..

А вот это он сказал зря. Сюин ударила, не замахиваясь и не прицеливаясь. Сноп пылающих искр устремился прямо в грудь старшему принцу Шэнь.

Но даже с изуродованными Хладным Льдом руками Шэнь Веймин оставался вторым по силе заклинателем в стране. Вскинув ладони в простейшем защитном жесте, он попросту поглотил атаку заклинательницы Фен – умелой, но такой неопытной.

Сюин развивала наступление, зная, что стоит ей остановиться, и она проиграет. Её руки окутались пламенем, когда она обрушила на противника сокрушительный удар ребром ладони.

Удар, который прошел мимо. За мгновение до удара первый принц вдруг исчез с того места, где только что стоял. Мгновение ушло у Сюин на то, чтобы восстановить равновесие, – и это было ровно на мгновение больше, чем у неё было.

Как будто путы из невидимой энергии, повинуясь взгляду первого принца, обхватили её руки, а затем стали распространяться дальше, оплетая все тело.

В фамильной технике Духовного Взора Шэнь Веймин был самым слабым из трех принцев, – но кое-что умел и он. И теперь, оглядываясь назад, корил себя за то, что не стал использовать её в поединке, думая, что перед ним Лиминь.

– Я сказал вам, что предлагаю вам стать моей женой, – услышала Сюин голос принца у себя за спиной, – Но полагаю, что я выразился не вполне корректно. Я не предлагаю вам этого.

Она почувствовала, как его руки касаются её плеч.

– У вас просто-напросто нет никакого выбора, наследница Фен.

Лаошу Айминь смотрела на Веймина и Сюин, и глубокая обида терзала её сердце. Почему... Почему он ничего не понимал?! Она столько сил приложила, чтобы дать ему вырваться из всего этого! Отринуть борьбу за трон, отринуть человека, что играл жизнями собственных детей. Просто жить счастливой жизнью с женщиной, что любила его больше, чем кто бы то ни было во всех Трех Мирах!

А он этого не понимал. Глупый, глупый Веймин! Он так держался за Мандат Неба, за свой якобы долг! Так держался, что не понимал, что все, что она делала, она делала для него.

Любимый, любимый Веймин...

Айминь так долго мечтала о счастье с любимым. Так часто представляла, как они поселятся в тихом домике на восточном побережье. Вдали от политики, от всех игр заклинателей, от борьбы за трон. Он будет удить рыбу, а она прясть – и каждый день ждать его дома у теплого очага.

Почему он не ценил этого?!

Возможно, она смогла бы смириться с судьбой принцессы. Возможно, ждать его во дворце из военных походов было бы не так уж плохо. Ведь главное – быть с любимым, разве не так?

Но даже эту мечту он растоптал, жестокий, жестокий Веймин. Айминь слушала, как он заявлял наследнице Фен о намерении взять её в жены, и ненависть сжигала её изнутри.

Ненависть к Сюин.

Ненависть к Веймину.

Она готова была отдать ему все – ради одного благосклонного взгляда. Но даже этот взгляд получала не она, а другая! Та, кто в жизни ничего не отдавала, а только ждала, что мужчины будут завоевывать её.

И ведь завоевывали. Веймин. Лиминь. Даже советник Чонглин, и тот...

Что они все в ней нашли?

Почти что помимо воли пальцы начали скручивать нить. Выходила эта нить тонкой и изящной. Безупречной.

Такой безупречной, как никогда не получалось у Лаошу Айминь, по словам наставников всегда имевшей «проблемы с концентрацией». Но сейчас родовое заклятье, по легенде созданное самой Мышиной Царицей, выплеталось будто само собой.

– Ты будешь моим, – прошептала она.

Ненавистный Веймин.

Любимый Веймин.