Текст книги "Егерь. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Быченин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

– Красиво! – хмыкнул я. – Что скажешь, Дим?

Калашник в ответ коротко матюгнулся. Второй пилот поднял на него удивленный взгляд.

– Вы инструкции получили? – обратился лейтенант к летуну.

– Так точно, перед вылетом загрузили в вычислитель. А что, будут какие‑то особые пожелания?

– Какие, на хрен, пожелания! Просто, когда высадимся, вы не приземляйтесь, крутитесь чуть в стороне. Во избежание. Мне совсем не улыбается застрять здесь без транспорта.

– Вас понял, – посерьезнел пилот. – Работаем по плану?

– Угу. Пошли, Олег!

Система HD 44594, планета Находка,

9 сентября 2537 года

Высадились без проблем, что неудивительно. Предупрежденные летуны посадили катер в трех сотнях метров от модуля – безопасную дистанцию вычислили еще несколько дней назад, когда эксперты технической службы проанализировали записи с моего регистратора. Цифру в триста метров установили эмпирическим путем, сравнив состояние моей экипировки при приближении к памятному амфитеатру с «коматозниками», пирамидами и «стррранной» тварью, убиенной впоследствии Петровичем, и телеметрией с катера Охотников, прибывших на выручку. Пирамиды, правда, и здесь обнаружили при вдумчивом анализе картинки с беспилотника, но, к нашему счастью, торчали они на опушке леса в дальнем конце поляны, то есть в паре километров от нашего научного объекта. Рассмотреть их удалось в подробностях, просто‑напросто увеличив изображение. Они оказались обычными кусками камня правильной формы, со следами рыжей пыли на гранях. Как показывал опыт, пирамид в таком состоянии можно было не опасаться – сломаны или выключены, не важно. Так что сегодня на этом этапе миссии мы практически не рисковали. Основная работа началась позже, когда мы горохом высыпались из десантного отсека, отбежали на десяток шагов и катер взмыл в небо. Дима Калашник оказался прав – я действительно почувствовал себя гораздо спокойнее, когда наш транспорт удалился от разрушенного объекта. В том, что он именно разрушен, мы не сомневались: с места высадки все было прекрасно видно. Вблизи повреждения купола впечатляли гораздо сильнее. Миха даже присвистнул, оценив масштаб бедствия.

– Это чем же его так вскрыли? – озадачился он вслух. – Е‑мое, не хотел бы я с этой штуковиной встретиться!

– Все сказал, умник? – поинтересовался Калашник с недоброй ухмылкой. – Тогда разбиваемся на пары, и вперед! Приказ никто не отменял.

Охотники рассредоточились попарно, взяв под контроль практически всю окружающую местность: две двойки впереди, по одной с флангов и одна в арьергарде. В середине построения расположились безопасники, нагруженные аппаратурой. Мы с Петровичем обогнали всех, удалившись метров на пятьдесят, и неторопливо направились к исследовательскому модулю. Остальные двинулись следом.

В сотне метров от объекта, почти на самой границе между травостоем и перепаханной почвой, я остановился и поднял руку в предостерегающем жесте. Охотники застыли на месте, подозрительно водя стволами «вихрей», но непосредственной опасности пока не было, просто я следовал букве инструкции. Безопасники побросали поклажу на землю и устроились рядом, радуясь передышке. Судя по всему, кофры с научными прибамбасами были отменно тяжелыми.

– Петрович, разведка!

Питомец, давно уже слившийся с растительностью, одарил меня стандартным мыслеобразом «понял», приник к земле и чуть ли не на брюхе пополз в сторону модуля. Получалось у него ловко, ни одна травинка не шелохнулась. Человек без моего опыта сразу же потерял бы его из вида, да и мне с трудом удавалось контролировать его перемещения. Вот кот достиг границы травостоя, вытянул переднюю лапу, пробуя почву впереди на ощупь – шерсть из зеленой стремительно сменила окрас на землисто‑серый. Результатом Петрович остался доволен и смело шагнул на рыхлый грунт, в очередной раз поразив меня метаморфозой – никак не привыкну к этому зрелищу, очень уж оно забавное: по телу зверя проходит волна изменения цвета от кончика носа до кончика хвоста, причем обычно в режиме реального времени и очень быстро. Петрович способен менять колер в прыжке, если ему приспичит. Даже не знаю, как описать… Это как поставить видеокамеру на границе двух сред, например воздуха и воды, и заставить кота нырнуть. Примерно такой же эффект, только цвет меняется самым причудливым образом в зависимости от окружения, и никакой границы нет, что только добавляет процессу ирреальности. Вот и сейчас питомец буквально за мгновение избавился от зеленых оттенков, раскрасив шерсть во все разновидности серого. Замер на миг, насторожив уши, и продолжил движение.

Шагов через тридцать задержался по моей команде, обнюхал почву, но ничего необычного анализатор в запахе не выявил: типичный для этих широт состав гумуса, разве что влажность чуть ниже, чем должна быть. Почва, кстати, совсем не чернозем, но и не чистая глина – все же субтропики, да еще в глубине континента. И не так душно, как на давешнем острове. В принципе здесь и без термобелья, в одних шортах рассекать можно вполне комфортно. Хорошее место, удачно расположенное, в самый раз под городок тысяч на десять населения.

Повинуясь очередной команде, Петрович предельно быстро пересек полосу взрытой земли и приблизился вплотную к модулю. Здесь он удвоил осторожность, аккуратно обогнул постройку по широкой дуге и вышел на исходную позицию, дав нам время на анализ обстановки. Камера ППМ исправно передавала изображение, так что было над чем задуматься. По первому впечатлению объект подвергся массированной бомбардировке: повсюду странные ямы, напоминающие полузасыпанные воронки от фугасов, половина опор периметра повалена, остальные изогнуты причудливым образом, вмятины на полусфере основного корпуса… В одном месте в стене зияет дырина, в которую вполне может поместиться глайдер. Обшивка не просто отслоилась от каркаса, такое ощущение, что листы композита просто рвали, как бумагу. Ажурные балки перебиты и закручены винтом. Люк шлюза страшным ударом вывернут с корнем, искореженный броневой лист встал в распор в глубине помещения. Внутренняя переборка на месте, но верхний левый угол отогнут, открывая доступ к кольцевому коридору и каютам персонала.

Петрович застыл напротив шлюза, свернувшись клубком и полностью слившись с землей. Судя по его настороженному виду, ему что‑то не нравилось. Я послал питомцу образ озадаченно чешущего в затылке Егеря, занятого осмотром какой‑то непонятной хреновины, больше всего напоминавшей ожившую абстрактную картину. Тот встрепенулся и выдал: «Стра‑а‑анно‑о‑о‑е‑э‑у‑у‑а‑а!» Нехорошо так, с подвыванием и тоской в голосе. Ага, спасибо, напарничек! Я, собственно, в этом и не сомневался.

– Опасность?

Отрицательное фырканье и образ ощерившегося рыжего кота.

– Разведка внутрь! Бойся!

Петрович пружинисто вскочил, уловив стандартные образы, и осторожно забрался в шлюз. Проскользнул под смятым люком, нырнул в дыру под самым потолком, ловко взлетев по вертикальной поверхности, лишь чуть прикасаясь к ней когтями. Исчез из вида. Я развернул окно видеосигнала с ППМ и перешел в «стереорежим». Камера автоматически включила ночное видение – освещение внутри модуля не работало.

За следующие пятнадцать минут Петрович осмотрел все закоулки сооружения, заглянув в первую очередь в каюты и кубрики, потом в рубку и ангар. Везде обнаружились следы разгрома: мебель раскурочена, дисплеи разбиты, глайдер смят в гармошку. Все двери или выворочены с корнем, или просто отогнуты внутрь помещений. Ни одной целой переборки, ни одного люка, и даже иллюминаторы выбиты. При этом нигде никаких следов персонала – ни крови на стенах, ни тел или хотя бы их фрагментов. Даже обмундирование отсутствовало, за исключением той одежды, что висела в шкафах. Периодически мой питомец принюхивался, но анализатор не выявил никаких необычных ингредиентов – стандартный состав местного воздуха. Точно так же не нашлось следов чужой органики: если и попадалось что‑то, то оказывалось обычной грязью, занесенной с улицы. Наконец я удовлетворился результатом осмотра, подозвал напарника и двинулся к модулю, сделав знак остальным идти следом.

Внутрь я не полез, обогнул купол, остановился у пролома во внешней обшивке и принялся изучать его со всем тщанием. Здесь меня и нашел Дима Калашник. Охотники привычно рассредоточились вокруг модуля, взяв под контроль окрестности, а безопасники устроились у шлюза: Блажкович разворачивал аппаратуру, Ковальски стоял рядом с умным видом, а двое охранников взяли на прицел разгромленное помещение. При этом выглядели они довольно испуганными. Несколько успокоившийся Петрович не удержался и схулиганил: подкрался незаметно и боднул одного из безопасников в ногу. Тот чуть ли не подпрыгнул, огласив окрестности «факами» и прочей англоязычной руганью, поминая кошачьих родственников до третьего колена, так что мой питомец предпочел ретироваться, пока не дошло до рукоприкладства или стрельбы. Все это я увидел в свернутом до минимального размера окошке видеоканала с ППМ, потому как «стереорежим» уже давно отключил. Когда проштрафившийся зверь вернулся ко мне, я загнал его на самый верх купола с приказом наблюдать, а сам обратился к Диме Калашнику:

– Коллега, что скажете?

– А ты как думаешь? – немедленно огрызнулся тот и выдал целых три непечатных слова.

– Согласен, – кивнул я. – А если подробнее?

Коллега злобно зыркнул – через прозрачное забрало все было прекрасно видно, – еще раз ругнулся, но все же справился с собой и выдал чуть ли не по слогам:

– Я ни хре‑на не по‑ни‑маю!!! – Вдохнул полной грудью, глубоко, со свистом, выдохнул через нос и, несколько успокоившись, продолжил: – Характер повреждений странный. Это не взрывы, похоже, что просто долбили чем‑то тяжелым. Это какой же должен быть таран, чтобы внешнюю обшивку исследовательского модуля пробить? Разве что катер на полном ходу вогнать. И то не факт. А опоры ты видел? Ну ладно, из земли их вывернуть реально, если силового поля нет. А как их штопором скрутили? Или шлюз тот же? Как, мля?!

– Спокойствие, только спокойствие, как говорил герой одной детской сказки. – Я задумчиво провел пальцем затянутой в бронеперчатку руки по сколу на листе обшивки. – Плохие наши дела, Дмитрий! Я бы даже сказал, полярный зверь намечается. А в такой ситуации профессионал обязан сохранять холодный рассудок, иначе он рискует погибнуть сам и погубить подчиненных. Тебя этому разве не учили?

– Да тьфу на тебя! – Несмотря на слова Димы, мое показное спокойствие подействовало – он взял себя в руки. – Сам‑то что думаешь по этому поводу?

– Есть у меня гипотеза. Тебе интересно?

– Да говори уже, не тяни Петровича за первичные половые признаки!

– Я исхожу из предположения, что все это дело рук нашего таинственного оппонента, – начал я издалека. – То есть безумные теории типа внезапного нападения пиратского клана или злобных пришельцев из неисследованного космоса отпадают. Источник опасности сугубо местный. Какого происхождения – это вопрос отдельный. Главное, враг локальный, пусть и имеющий доступ ко всем уголкам на планете. Так вот, лично я вижу ситуацию следующим образом: агрессор явно способен к обучению, он перебирает варианты, приспосабливается, упорно выискивает слабые места в нашей обороне. Хотя я не понимаю, зачем ему это. Допустим, он хочет нас уничтожить. Действует он при этом на редкость разумно. Сначала разведка и анализ. Первый случай с Петровичем – когда он почуял «странное», охранный кибер сшиб какую‑то летучую тварь, а на следующий день мы не нашли ее останков. Потом пропавший катер, трое погибших ученых, претендующих на премию Дарвина, «коматозники», пирамиды, очередная летучая хрень, испарившаяся буквально на глазах. Следишь за мыслью? Идем дальше. Ночная атака базы. На первый взгляд совершенно бесполезная. Теперь вот это чепэ. Как минимум в трех случаях есть общее: при определенных условиях энергонакопители нашей техники практически мгновенно разряжаются. Какой можно сделать вывод?

– Они нашли способ оставить нас безоружными.

– Именно.

– Вот только нападение на базу не вписывается. Твари тупо перли на «Забор» и прорывались в сектора с неба и из‑под земли.

– У тебя просто нет всей информации, – помотал я головой. – Я думаю, цель у них была одна – опробовать метод на крупном объекте. И им это удалось. Мне Исаев сказал, во время нападения напряженность силового поля просела на несколько процентов и мощность, подаваемая на оборонительные системы, тоже снизилась, правда, совсем немного и ненадолго.

– Хочешь сказать, они получили опыт и теперь приспособились? И в итоге мы поимели вот это все? – Калашник обвел окрестности широким жестом и тяжко задумался.

– Ты сам все понял, – пожал я плечами в ответ. – Мы в заднице. Теперь агрессор умеет обесточивать транспорт, опустошать энергозаряд в средствах индивидуальной защиты, ломать «Забор» и выкачивать энергию даже из реактора. Плюс ко всему сумел справиться с броней, я так понимаю, грубой силой. Как думаешь, каков будет его следующий шаг?

– Твою мать! – Дима невидящим взглядом уставился на меня. – Слушай, это всего лишь малый исследовательский модуль. Не думаешь же ты, что они на базу прорвутся? Там броня крепче, куча защитных систем, реактор в сотни раз мощнее… Не верю… Не бывает такого! Как они собрались стены ломать?!

– Корни, – кивнул я на ближайшую яму. – Помнишь? И еще я думаю, этот таинственный агрессор умеет использовать окружающую биомассу. Видишь, земля вспахана? Он каким‑то образом переработал траву и вырастил корни. Много корней, причем мощных. Ими и покорежил тут все. Я подозреваю, что он мог вырастить один очень мощный корень и запросто перевернуть модуль. Прикинь мощь? И ведь никто не чухнулся, значит, все эти метаморфозы с окружающей растительностью прошли абсолютно незаметно. Кстати, пошли с безопасниками поговорим. Зря, что ли, они столько времени с аппаратурой возятся?

Блажкович, против ожидания, информацией поделиться не отказался, да и Ковальски промолчал. Видимо, поняли, что не время сейчас отношения выяснять. Техник полностью подтвердил мои подозрения – во всем сооружении не осталось ни капли энергии, реактор исчерпал ресурс активного вещества и просто остановился. Этого я и в страшном сне не мог представить – даже от такой, можно сказать, миниатюрной установки термоядерного синтеза отдача энергии была колоссальной. Как ее утилизировать, если не выбрасывать в окружающую среду, я не представлял даже теоретически. Однако следов термоядерного взрыва вокруг не наблюдалось. Пришлось смириться с невозможным.

В качестве ответного жеста я изложил безопасникам собственные выводы, чем поверг их в глубокую задумчивость. Вывести их из этого состояния сумел только Миха, вдруг заоравший на общем канале:

– Парни! Сворачиваемся! Готовность две минуты, катер на подходе!

Охотники засуетились, абсолютно наплевав на обалдевших безопасников. Блажкович с охранниками откровенно хлопали глазами, ничего не понимая, а Ковальски застыл в характерной позе – видимо, связался на закрытом канале с начальством. Я последовал его примеру и вызвал Калашника.

– Ага, сворачиваемся, – мрачно подтвердил тот. – Ты был прав. Песец пришел. База подверглась массированной атаке. Исаев приказал все бросать к чертовой матери и возвращаться. Объявлена полная эвакуация гражданского персонала, Охотники подняты по тревоге.

– А что безопасники?

– Пес их знает! Сейчас спрошу.

Коллега ушел с закрытого канала и перешел на общий. Ковальски ответил сразу, причем совершенно не так, как я надеялся:

– Лейтенант, у меня приказ Линдеманна продолжить работу.

– А у меня приказ Исаева забить на приказы Линдеманна и вернуться на базу, – грубо отрезал Дима. – И вас доставить в расположение. Силой, если придется. Так что у вас две минуты, чтобы свернуть оборудование.

– Я бы попросил!

– Полторы.

– Мы остаемся. И катер я вам не отдам. Экипаж переходит в мое подчинение. Это ясно?

– Минута.

Ковальски потянулся к «викингу», но Калашник оказался быстрее – безопасник еще только дернул рукой, а ствол «вихря» уже уперся ему в забрало. Я тем временем взял на прицел остальных.

– Миха! – рыкнул коллега, не сводя с оппонента злого взгляда. – Дуй сюда, ребята грузиться отказываются.

Через пару мгновений Охотники сосредоточились вокруг нас. Под прицелом десятка стволов Ковальски сник окончательно, матерно ругнулся и махнул рукой Блажковичу. Техник принялся лихорадочно сворачивать оборудование. Засевший на вершине купола Петрович ехидно косился на нас сверху и злобно подвывал, дескать, бойтесь меня, рабы! И только попробуйте не подчиниться!

На горизонте показалась стремительно растущая точка катера. Я подозвал напарника, и к тому времени, как наш транспорт завис в десятке шагов от нас, все были готовы к эвакуации. Торопливо зашвырнув в десантный отсек аппаратуру, мы набились туда же, и пилот рванул машину ввысь, не дав нам времени рассесться по креслам и пристегнуться.

Система HD 44594, планета Находка,

9 сентября 2537 года

Подгоняемые Калашником пилоты врубили форсаж, и обратный путь мы одолели за каких‑то полтора часа. Правда, слабенькие гравикомпенсаторы с нагрузкой справлялись плохо, так что натерпелись за это время досыта. К концу полета я чувствовал себя выжатым лимоном, Петрович тоже был не в лучшем состоянии. Однако риск себя оправдал, мы добрались до базы в рекордно короткий срок. Не долетая до места сотни километров, летуны сбросили скорость, и мы получили возможность отдышаться и немного расслабить дрожащие от напряжения мышцы. Еще получилось подключиться к видеопотоку, шедшему с беспилотников над базой, – Исаев любезно предоставил код доступа, когда мы с ним связались. Тогда же майор приказал на рожон не лезть, сначала осмотреться.

Дима Калашник приказ выполнил, так что мы сполна насладились зрелищем. Впрочем, с высоты птичьего полета процесс выглядел даже несколько прозаично: к «цветку» базы со всех сторон стекались… толпы, стаи, стада – даже не знаю, как назвать. В общем, скопления разнообразных организмов, бегающих, ползающих и летающих. Они концентрировались или напротив «заборов», огораживающих сектора между «лепестками», или у торцов исследовательских корпусов. Издалека было плохо видно, но, похоже, нападающим существам удавалось преодолеть и силовое поле, и композитную броню. На наше счастье, прорывы шли не широким фронтом, а в отдельных точках, так что Охотники должны были справиться. К тому же оборонительные системы не молчали: «гатлинги»‑трехстволки поливали атакующих тяжелыми унитарами, оставляющими за собой целые просеки. Проникших в сектора тварей поджаривали из стационарных огнеметов. Над базой кружила целая туча мелких летучих организмов, но они попыток напасть не предпринимали, похоже, у них была другая задача. Судя по помехам, они пытались нарушить связь, в чем я особой пользы не углядел – групп, подобных нашей, больше не было. Впрочем, если они успешно забивают канал орбитальной группировки, нам придется тяжеловато.

Стоять над душой у пилотов не стали, те сами прекрасно разобрались в обстановке, с трудом, но связались с диспетчером и посадили катер в третьем стартовом комплексе, ставшем уже почти родным. Перед самым приземлением я успел разглядеть прелюбопытную картину: силовое поле периметра в «секторе‑3» вдруг странно замерцало, земля вздыбилась над гигантским, в половину корпуса высотой, корнем, и по нему зазмеилась молния энергетического разряда. Ушла в землю, и практически в то же мгновение в недалеком озере вспух столб воды, рассеялся мелкими каплями, но те до зеркальной поверхности не долетели – испарились. Вот и разгадка, куда излишек энергии стравливается, – около раскуроченного исследовательского модуля тоже озеро имелось. Правда, до него мы не дошли, причины не было. Хотя интересно было бы посмотреть, что стало с его обитателями. Практически сразу корень разлетелся на ошметки, но прореха в «Заборе» осталась, и в нее хлынул поток тварей. Катер нырнул в сегментный люк, и что было дальше, я уже не видел.

Пилоты аккуратно приткнули машину на пятачок с цифрой «пять», несколько стоявших наготове Охотников сшибли из «вихрей» прорвавшихся следом за нами летающих тварей, и командир экипажа объявил по громкой связи, что приехали. Мы торопливо выпростались из кресел и ломанулись в шлюз. Оказавшийся бодрее других сержант Миха оперативно навел порядок, так что никого не задавили. Выстроились на палубе, причем безопасники кучковались немного в стороне, ожидая, пока Ковальски свяжется с шефом. Нам же ждать почти не пришлось – на связь вышел Димин ротный и велел Охотникам в полном составе выдвигаться в «сектор‑2» на усиление. Мне же с Петровичем он предложил явиться в командную рубку, где меня ждал сам майор Исаев. Я возражений на этот счет не имел, кликнул напарника и направился к ближайшему лифту.

До места добрались без приключений. Попадавшиеся навстречу люди двигались суетливо, но признаков паники не было. Составившие нам компанию техники числом трое сосредоточенно обсуждали какую‑то утечку в пятом секторе и деловито прикидывали способы пресечения оной. С расспросами я решил повременить, за что и был вознагражден, явившись пред светлы очи начальства.

В командной рубке народу было много, но все занимались делом, никто не шатался просто так. Заправлял здесь всем лично Исаев. Капитан первого ранга Яковлев находился в резервном центре управления. Он осуществлял общий контроль и вмешивался в процесс лишь в исключительных случаях, когда власти майора не хватало для принятия решения. В частности, он определял порядок эвакуации, а в организацию обороны, напротив, не лез, отдав это направление на откуп заместителю.

При виде меня майор кивнул приветливо и сделал неопределенный жест рукой – типа подожди, я сейчас. Закончил ругаться с кем‑то, выдал пару распоряжений, пробежался пальцами по виртуальной клавиатуре и наконец обратил внимание на нас с Петровичем:

– А, Денисов! Прибыл… Это радует. Пошли, переговорить надо.

Мы двинулись следом за Исаевым. Он привел нас в закуток, служивший уголком отдыха и кабинетом психологической разгрузки одновременно: отгороженное от остальной рубки небольшое пространство с парой диванов, столом и имитацией аквариума в переборке. Старая флотская традиция, освященная, можно сказать, веками.

Майор бухнулся на диван, хлопнул ладонью по обивке:

– Садитесь, в ногах правды нет. – Дождавшись, пока мы устроимся, продолжил: – Все‑таки я был прав, надо было сразу эвакуацию начинать. Ну да ладно, что ж теперь… Докладывай, как слетали.

Я коротко обрисовал обстановку на месте ЧП и незамедлительно скопировал все записи в центральный вычислитель. Исаев файлы просматривать не стал, ограничился моими соображениями, которые я уже высказывал Калашнику.

– Пожалуй, с выводами соглашусь, – подвел он итог моему докладу. – Сам видишь, на практике подтвердились. Ладно, пока время есть, введу тебя в курс здешних событий. А то ведь эти твари периодически всем скопом наваливаются, еле отбиваемся. Сейчас в принципе затишье…

Со слов майора выходило, что обстановка хоть и тяжелая, но не смертельная – покуда периметр удавалось удерживать. С базы каждые двадцать минут стартовали спасательные челноки, на орбиту отправили уже больше сотни ученых и техников, почти столько же загрузились в транспорт. Внизу осталось еще около трехсот человек. Как выяснилось, эвакуационных средств было недостаточно – никто не предполагал, что придется в темпе уносить ноги. Типовой план предусматривал участие в процессе орбитальной группировки, в нашем же случае воспользоваться услугами внутрисистемных кораблей не представлялось возможным – оба они сейчас находились у скопления из трех газовых гигантов, на орбиту Находки могли выйти в лучшем случае в течение десяти – пятнадцати часов. Так что командование предпочло эвакуировать персонал мелкими партиями в несколько заходов. Первая группа челноков ушла час назад, вторая была на подходе, а вот потом придется ждать довольно долго – маневрирование в ближнем космосе дело достаточно муторное, вернутся кораблики в лучшем случае часов через пять.

Боевые действия шли ни шатко ни валко. Большую часть атакующих тварей истребляли еще на подходах, внутрь базы прорывалась в лучшем случае десятая часть. Тушки убиенных сразу же испарялись, так что завалов из смрадных ошметков можно было не опасаться. Нарушений периметра, вроде того, которому я был свидетелем, за все время было три. Вражеская орава заполняла внутреннее пространство «дворика» и принималась испытывать на прочность обшивку лабораторных корпусов, безжалостно истребляемая огнеметами. «Забор» техники во всех случаях восстанавливали минут через десять, твари оказывались в западне и в конце концов уничтожались. Несколько десятков успевало проникнуть во внутренние помещения, расковыряв обшивку в местах сочленений броневых листов. В этом им помогали гигантские корни, к нашему счастью весьма недолговечные – они рассыпались сами собой спустя минуты после появления. Но и от подобных точечных прорывов неприятностей хватало. Враждебные организмы перехватывали мобильные группы Охотников. Противостоять плотному огню они не могли, УОДы разрывали тела на куски, и они тут же испарялись на глазах изумленных бойцов. Потерь пока было относительно немного – трое погибших у Охотников, семеро из технического персонала. Полтора десятка раненых, из них половина тяжелых, в основном лишившихся одной или нескольких конечностей. В общем и целом база успешно отражала нападение, и все это дело грозило перерасти в полноценную осаду.

– Вот такие дела, Олег! – закончил рассказ майор. – Кстати, для тебя есть особое задание.

Я всем своим видом показал, что внимательно слушаю. Петрович тоже навострил уши.

– Сейчас пойдешь в лабораторию, твои коллеги‑биологи там чего‑то учудили. Организовали что‑то вроде сканирования окрестностей, пытаются локализовать, как выразился Накамура, основные потоки биотической энергии. Что это значит, убей – не знаю. Но они обещают выявить «дирижера». Когда им это удастся, вернее, если удастся, понадобишься ты. Твое дело проконтролировать, чтобы никто не сунулся сдуру наружу. Обо всех результатах сначала докладывать мне, только потом действовать. Понял?

– Так точно! Разрешите идти?

– Давай.

Из рубки мы убрались вовремя: когда у нас за спиной закрывалась дверь, я услышал завывание сирены и крик дежурного оператора:

– Прорыв в «секторе‑пять»! Всем внимание! Нужны подкрепления!

Задерживаться не стал, хотя и подмывало… Сами разберутся. Был бы я тут реально нужен, Исаев бы меня к биолухам не отослал. Видимо, он действительно считает, что их затея сейчас важнее всего остального. Кстати, интересно, а где коллеги Иванов с Петровым? Выяснять поленился, благо нашлась свободная кабинка лифта, в которую мы с Петровичем и загрузились. На месте были уже через пару минут.

Против ожидания, в лаборатории столпотворения не наблюдалось, все чинно и благородно, как в лучших домах Лондона. Видимо, большую часть персонала эвакуировали или по каютам разогнали – в «сердцевине» намного безопаснее, чем в «лепестках». Признаки человека обнаружились в персональном боксе Гали Рыжик. Кто бы сомневался…

В помещении наличествовали сама Галя, профессор Накамура и, к моему величайшему удивлению, Викентий Егоров. Практически сразу я вспомнил, как тот хвастался обширными познаниями в области электроники и умением из разного хлама буквально на коленке собирать действующие образцы. Правда, до этого случая убедиться в правдивости его слов не было. А тут вон как вышло.

Ученые сидели тесной кучкой у Галиного терминала и разглядывали что‑то на мониторе. Я деликатно кашлянул, пытаясь привлечь к себе внимание, но успеха не добился. Петрович решил действовать прямолинейно и с разбегу забодал Галину ногу. Та дернулась было, но, разглядев моего напарника, прервалась на полуслове и снова уставилась на монитор. Занятно. Что это у них там такое интересное? Я тихонько подошел ближе, тронул Викентия за плечо. Тот отреагировал адекватно – кивнул и сунул для пожатия сухую ладонь. Накамура даже не обернулся, контролируя взглядом причудливую вязь разноцветных линий на дисплее. Галя от него не отставала. Они то и дело обменивались совершенно неудобоваримыми фразами, из которых я понимал только предлоги, и выглядели при этом предельно возбужденными. Похоже, и вправду что‑то важное обнаружили.

– Викентий, а вы чего тут? – не вытерпел наконец я. Взял приятеля под локоток и увлек его к дивану, примостившемуся у боковой стены. – Че за дела?

– Да наша Галина Юрьевна теорию интересную выдвинула насчет координации действий противника. Мы провели кое‑какие замеры, получили положительные результаты. Потом я собрал приборчик, а профессор Накамура приспособил программу для анализа данных, – пояснил Викентий. – Полчаса назад закончили. Теперь вот сидим, формируем информационный массивчик. Надеемся, скоро сможем засечь их центр управления.

– Эвон как! – поразился я. – А чего они такие возбужденные?

– Так на нобелевку открытие тянет, – пожал плечами собеседник. – А уж какие перспективы у данного способа, доложу я вам! Эх, нам бы времени побольше… Исаев грозится нас эвакуировать, еле уломали оставить до второй волны. Не знаю, что ему Накамура сказал.

– Лучше бы вы эвакуировались, мне бы спокойней было…

– Наука требует жертв! – оживился Викентий. Глаза его лихорадочно заблестели, и я понял, что он уже успел изрядно принять на грудь. – Человечество превыше личных амбиций и эмоций тоже. Скажу вам по секрету, некая привлекательная особа юного возраста весьма за вас беспокоилась…

Как это часто бывает у поддатых, Викентий бессистемно перескакивал с одной темы на другую. Однако сейчас было не до лирики, так что я поспешил перевести разговор в конструктивное русло:

– А если вкратце, что за фиговину вы собрали?

– Регистратор биотоков, дистанционный, – глянул на меня как на маленького Викентий. Он искренне не понимал, как можно до такой элементарной вещи самому не додуматься. – Галю на эту идею натолкнул ваш коннектор. На поверхности в общем‑то лежала. Весь вопрос в чувствительности аппаратуры, но тут я помог. Потом возникла проблема анализа данных, но, спасибо профессору, и с этим справились. Теперь нам всем троим Нобелевская премия полагается. Эх, гульнем! Олег, вы когда‑нибудь пробовали настоящий «Реми Мартин» пятнадцатилетней выдержки? Это просто бомба, доложу я вам!..

Ага, понятно теперь, чего он празднует. Но от темы уходить не надо.

– Ну фиксируете биотоки, а дальше что?

– Элементарно! – развел руками Викентий. – Интенсивность излучения разная. Мы это дело распознаем и выводим на экран в виде диаграмм. Видите цветные линии? Красные – это самые мощные потоки, белые – слабенькие, такие у большинства атакующих тварей. И самое главное, видите – красные линии образуют концентрические окружности? Сначала мы засекли только небольшие участки, накрытые этим излучением. Пришлось увеличить чувствительность. Это было нелегко, доложу я вам, но Нобелевская премия того стоит! Эх, оторвусь в Шампани!