Текст книги "Егерь. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Быченин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

Я старался идти осторожно, сливаясь с окружающей растительностью, благо «хамелеон» функционировал исправно, и особо не шуметь. А вот прошедший до меня явно такими вещами не заморачивался, оставил за собой настоящую просеку. Обычно такие следы находят после кабанов, ломившихся через камыш. Хороший след, отчетливый. При всем желании не собьешься. Таким макаром дошагал почти до середины «разделительной полосы» и выбрался на небольшую полянку, украшенную до боли знакомой пирамидой. Я даже не успел особо удивиться: только что пробирался через густой травостой, и вот уже у моих ног миниатюрный амфитеатр с довольно крутыми склонами. Чаша глубиной пара метров и диаметром добрых пятьдесят, в середине каменистая площадка, из которой вырастает геометрически безупречное нечто, отсвечивающее блестящими гранями. Я врубил увеличение, но ничего конкретного рассмотреть не сумел – пирамида как пирамида, в полтора человеческих роста, в основании почти столько же. Поверхность мало того что отливает металлом, так еще и едва заметно течет, раздражая глаза. В висках вдруг закололо, на затылок навалилась свинцовая тяжесть. Я неуклюже шагнул на склон, не удержался и съехал на заднице, по дороге сгреб несколько булыжников с кулак величиной и вырвал с корнем пару пучков травы. Остановился внизу, помотал головой, вслушиваясь в шорох осыпающегося песка. Черт, как же это я!.. Как коряга, и тело слушается с трудом. На самом пределе слуха возник назойливый писк, на одной ноте, бесконечно‑заунывный. Меня неудержимо потянуло к загадочной пирамиде. Я тяжело поднялся на ноги. Что‑то оттягивало правую руку. Опустил взгляд – ага, штуцер, зараза! Тяжелый, громоздкий и неудобный. И зачем он мне в этом прекрасном месте? Я разжал руку, оружие упало на траву. Сразу на душе стало легче, и я сделал первый шаг. Потом еще и еще. Пирамида впереди притягивала взгляд, манила загадочностью и совершенством формы. Я почувствовал, что должен до нее добраться во что бы то ни стало. Добраться и насладиться неземной красотой орнамента. Да, сейчас, еще пара десятков метров осталась…

Что‑то довольно тяжелое вдруг обрушилось мне на спину, я по инерции сделал пару шагов и рухнул на траву, споткнувшись. Моментально перекатился с живота на спину, напружинился, собираясь вскочить на ноги, но на шлем вспрыгнуло нечто рыжее и донельзя сердитое. Завыло диким голосом. Противный мяв пробрал до костей, и я вдруг осознал себя лежащим на земле с откинутым забралом. В лицо мне ткнулся мокрый холодный нос, шершавый язык прошелся по щеке наждачной бумагой, и обрадованный Петрович от избытка чувств цапнул меня за кончик носа. От кота за километр веяло яростью вперемежку с радостью от того факта, что я наконец очнулся. В мозгу один за другим вспыхивали красочные образы, сменялись с частотой картинок в калейдоскопе, и я не мог толком расшифровать ни один из них. Улавливал только общее настроение: беспокойство за меня, удивление, злоба, переходящая в звериную ярость по отношению к чему‑то бесформенному… В уши лез чей‑то настойчивый голос, раз за разом вызывавший меня на выделенном канале. Черт, это же комбат Исаев! Я помотал головой, сбрасывая остатки одури, и захлопнул забрало. Стало значительно легче.

– Товарищ майор?

– Денисов, твою маму! – рыкнул тот обрадованно. – Что у тебя там стряслось?

– Сам не знаю, – задумался я, параллельно обозревая окрестности. – Похоже на ментальную атаку.

– Чего? – опешил комбат.

– Ну это как в «мозговерте», когда память сканируют, – пояснил я. – Только гораздо грубее. Блин, не могу точнее объяснить! Опа, а это что?

Я сфокусировал взгляд на пирамиде, вернее даже на площадке у ее подножия, оставив без ответа взволнованное «где?!» комбата. Попались, голубчики! Точно, беглые ученые, сидят неподвижно, опустив головы. Живы, по крайней мере. Насчет «здоровы» утверждать не возьмусь.

– База, как слышите, прием! – Хоть одна хорошая новость за день, надо порадовать. – Нашел последних, оба живы.

Вместо ответа послышался неразборчивый хрип, и тут же запиликал сигнал «аварийки», оповещая о критическом уровне энергии в накопителях. Твою мать! Когда разрядиться успели?! Зарраза!

– Димон, засекай координаты, быстро! – заорал я, переключившись на канал Охотников.

И вовремя, судя по еле слышному ответу:

– Есть контакт! У тебя сигнал пропадает.

– Да знаю я! Координаты засекай и присылай подкрепление, есть двое «теплых»!

– Это хо… хрррр… сей… хрррр… ем… хрррр…

Все, абзац! Пустой. Пиктограммы на внутренней поверхности забрала мигнули и растаяли, замолчал передатчик, и я, пораженный страшной догадкой, цапнул из кармана разгрузки магазин с уэсками. Так и есть, зеленые метки индикаторов заряда погасли. Стремительно выщелкал унитары из магазина, убедился, что ни в одном не сохранилось ни капли энергии. Разжал ладонь, пластиковый брусок с тихим шелестом упал на траву. Все, теперь еще и безоружен. Впрочем, есть еще нож и мачете, так что не пропаду. Тем более что кавалерия скоро прибыть должна.

– Мля! – от души высказался я, до меня только сейчас дошел весь ужас положения: если Охотники на глайдере приблизятся к этому странному амфитеатру, с ними случится аналогичная неприятность. – И ведь не предупредишь даже!!! Тьфу!

Я в расстроенных чувствах уселся на поросшую травой кочку и уставился в пространство пустым взглядом. Волной накатила апатия, хотелось лечь и забыться тревожным сном… Кто‑то ткнулся твердым лбом мне в ладонь. Я опустил глаза и уперся в огромные желтые зрачки Петровича. В мозгу вспыхнул образ целеустремленно несущегося куда‑то кота. Он то и дело оглядывался, всем своим видом излучая нетерпение.

– Куда?

Петрович муркнул и удалился на несколько шагов по направлению к пирамиде. Дернул ухом. Пушистый хвост ходил ходуном, чуть ли не хлеща по бокам.

– Уверен?

«Дурррак!!!»

Я нехотя поднялся на ноги и последовал за питомцем. Тот достигнутому результату заметно обрадовался, фыркнул и припустил к пирамиде. С каждым шагом двигаться становилось все легче, метров через десять давление на мозг и вовсе исчезло. Сознание стало ясным, мир приобрел четкость, вернулась яркость красок. Я поймал себя на мысли, что надо сходить за штуцером, но тут же обругал себя идиотом – стрелять из него все равно нечем. Положил правую ладонь на рукоять ножа. Близость оружия вселила уверенность, и я уже трезвым взглядом пробежался по пирамиде. Грани ее перестали мерцать и еле заметно плыть, металлический блеск больше не забивал зрение, и я разглядел, что каменная поверхность покрыта сложным орнаментом примерно до половины высоты. Верх же отливал матовой чернотой вроде угля‑антрацита или хитина.

«Стрррранное…» – Петрович остановился в нерешительности неподалеку от пирамиды.

– Разведка, – по привычке скомандовал я, совершенно машинально сопроводив слово мыслеобразом.

Петрович припал к земле и начал по пологой дуге огибать загадочное сооружение. А я наконец сосредоточил внимание на беглецах. Оба сидели, поджав под себя ноги, и еле заметно покачивались. Головы поникшие, руки на коленях – прямо‑таки сувенирные болванчики, а не люди. Руки в чем‑то вымазаны, лица в бурых потеках запекшейся крови. Королев повернут лицом к пирамиде, а вот у неизвестного безопасника я как раз в поле зрения. Приближаться к явно неадекватным коллегам отчаянно не хотелось, и я для начала просто позвал биолога:

– Королев! Жека! Это я, Денисов, отзовись.

Парень к зову остался безучастен, как сидел, покачиваясь, так и сидит, даже амплитуда не изменилась.

– Младший научный сотрудник Королев! – подпустил я металла в голос. – Доложите обстановку!

Хрен там. Уж если он в нормальных условиях меня за человека не считал, то сейчас и подавно. Ладно, попробуем со вторым поговорить.

– Эй, друг! – позвал я, присев на корточки прямо напротив него, метрах в трех. Ближе подбираться было боязно. – Эй, слышишь меня? Кивни или скажи что‑нибудь.

Ноль эмоций. Похоже, оба в ступоре. Результат ментальной атаки, такой же, какой меня пытались достать? И ведь достали бы, если бы не Петрович. Тут же перед глазами возник образ рыжего кота, тиранувшегося с мурлыканьем о мою ногу. Да, братан, спасибо, я тоже про тебя всегда помню. Продолжай разведку. Снова образ, типа «понял, сделаю». Это замечательно, но вопрос «что делать?» по‑прежнему актуален. Сидеть и ждать кавалерию? Так Охотники в неприятности влипнуть могут, одна надежда, что у них энергозапас посолидней, так быстро в никуда не утечет, успеют с остальными связаться и предупредить. В любом случае нас отсюда вытащат. А что, весьма разумно. Так и сделаю. Я собрался было отойти подальше от неадекватных коллег, но «особист» вдруг дернул головой, неуклюже, как сломанный робот. Поднял на меня взгляд – веки полуприкрыты, глаза слепо шарят в пространстве. Есть реакция! Я осторожно приблизился к безопаснику, тронул его за плечо:

– Эй, друг, ты в порядке?!

Тот открыл глаза, и я перехватил совершенно пустой взгляд, как у слепого. Но во взоре парня читалось что‑то еще – донельзя чужое и агрессивное. Я инстинктивно отшатнулся и только поэтому не получил удар головой в лицо – беглец резко распрямился, как отпущенная пружина, и вцепился руками мне в шею. Твою мать! Я осознал, что ору во все горло, но тело, приученное долгими годами тренировок к любым неожиданностям, уже делало привычную работу: удар коленом в солнечное сплетение, на который напавший не отреагировал вообще никак, потом захват левой ладонью правого запястья, правый локоть бьет по суставу в попытке сбить захват. Безопасник с явно поехавшей крышей вцепился в меня хуже репейника, ничего не вышло. Смена подхода – мои руки ныряют между его конечностями, захват за плечи, рывок на себя, удар забралом шлема в незащищенное лицо оппонента. Сработало – «особист» отшатнулся, ослабив хватку, и тут же получил пинок в живот. Не теряя драгоценных мгновений, я прыгнул, ввинчиваясь в воздух, и от души вбил левую ногу в грудь противника. Удар получился образцово‑показательный, как в зале по груше – с разворотом тела на сто восемьдесят градусов и вложением массы. Задний удар в прыжке, так это у спортсменов называется. Весьма экзотическая техника, в основном тэквондисты применяют. Не знаю, как по‑корейски называется, да и не важно. Главное, что сработало – безопасник отлетел на несколько метров и тяжко рухнул на землю.

Приземлился я после удара удачно, на обе ноги. Даже равновесия не потерял. Соответственно успел среагировать на бросок Королева. Момент его «оживления» я пропустил, занятый разборкой со вторым беглецом. Напал биолог со спины, сам не знаю, как заметил. Видимо, шестое чувство, развившееся в результате тренировок. Как говорил мой тренер в академии, если периодически получать по заднице, рано или поздно она начнет предчувствовать неприятности. Так и вышло – я успел развернуться и встретить рывок Королева, перехватив его на подходе. Женечка оригинальничать не стал, просто кинулся на меня в попытке по‑медвежьи облапить и задавить в объятиях. Я соответственно тоже не стал изобретать велосипед – воспользовался энергией его движения и провел бросок скручиванием. Более тяжелый Королев практически сшиб меня с ног, но в момент соприкосновения наших тел я успел обхватить его за пояс и уже в падении подправить траекторию, вывернувшись, словно кот. Так что рухнули мы на землю оба, правда, с небольшой поправкой первоначальных Женечкиных планов – он оказался внизу, я сверху. Падение плашмя на спину из любого нормального человека вышибло бы весь воздух, но Королев лишь зыркнул безумными глазами и попытался вцепиться зубами мне в лицо. Тварь! Я отшатнулся и бросил тело вниз, вложившись в удар. Вбил кулак в лицо и благоразумно откатился прочь от врага. Разорвав дистанцию, вскочил на ноги и резво отбежал подальше, тяжело дыша.

Встал спиной к странной пирамиде, не выпуская из поля зрения поверженных беглецов. Те уже поднимались на ноги – тяжелые удары не произвели на них ни малейшего впечатления. Королев хлюпал кровью, льющейся из расквашенного носа, с рассаженной губы безымянного «особиста» сбегала тонкая багровая струйка. Однако глаза у обоих оставались все такими же безумными и пустыми. Зато движения заметно потеряли в неуклюжести, особенно у безопасника – он вдруг направился ко мне легким пружинистым шагом, вскинув руки в защитной позиции. Биолог отстал, ему все же требовалось немного отдышаться.

Я мысленно завопил «да что за нах?!» и сорвался с места – думать было некогда, безопасник резко ускорился и попытался достать меня прямым ударом. Ничего из этого не вышло: развернувшись к пирамиде, я стремительно взлетел по ее довольно пологой грани на пару шагов и выполнил сальто назад. Перелетел через противника, приземлившись аккурат у него за спиной, и от души вбил правый маэ‑гери ему в район поясницы. «Особист» впечатался в пирамиду и сполз бесформенной грудой на каменистую площадку у ее основания. Впрочем, он сразу же начал проявлять признаки жизни, но я к тому времени успел на полуразвороте достать левым уширо‑гери в грудь подбиравшегося сзади Королева, сбив того на землю, и отскочить подальше от обезумевших беглецов. Ничем иным объяснить их поведение я не мог.

Застыл в десятке метров от снова ставших неуклюжими противников. Не сводя с них взора, принялся лихорадочно просчитывать варианты, коих набралось целых три: сбежать с поля боя (он мне нравился больше всех), продолжать бесперспективную драку, сдерживая наседающих безумцев, или убить их. Третий самый простой – нож в руку, два быстрых выпада, и все. На данный конкретный момент. А вот потом начнутся неприятности – поди докажи, что Королев с безопасником были явными неадекватами и я защищался. Аппаратура сдохла, свидетелей нет – Петрович не в счет. К тому же в глубине души теплилась надежда, что их можно будет из этого состояния вывести. Женечка, конечно, гнида еще та, но смерти не заслуживает. А к «особисту» у меня вообще ничего личного. Сбежать? Заманчиво, вот только где гарантия, что с таким трудом настигнутые беглецы останутся у пирамиды? Ищи их потом, и еще неизвестно, какие сюрпризы преподнесет остров. Мало нам четверых «холодных»? Остается драться. Или как вариант нарезать круги по амфитеатру, не исчезая из поля зрения одержимых. Муторно, да и опасно не в меру. Но, похоже, именно так и придется действовать…

«Стрррранное!» – снова ворвался в сознание мысленный «вопль» Петровича, сопровождаемый образом пирамиды и сидящего неподалеку от нее непонятного существа с кожистыми крыльями, но я только отмахнулся – не до него, меня сейчас заломают. И верно, на удивление быстро оклемавшийся безопасник отыскал меня взглядом пустых буркал и направился в мою сторону, слегка покачиваясь. Ага, значит, действуют тумаки! Воодушевленный этим открытием, я сам пошел на сближение и с полного оборота обрушил на голову противника выпендрежный «торнадо». Тяжелый удар, усиленный энергией вращения, сбил «особиста» с ног, и тот застыл без движения. Интересно, надолго ли? Проверять было некогда – с другой стороны приближался Королев, вытянув вперед руки со скрюченными на манер птичьих когтей пальцами. Выглядел он заторможенным, и я сшиб его на землю размашистой «вертушкой».

«Стррра‑а‑анное!!!» – Мысленный зов Петровича окатил меня волной звериной ярости, смешанной с болезненным любопытством, отвращением и страхом неизвестности. Ничего себе коктейльчик! Это на что же мой питомец напоролся?! И ведь посмотреть некогда – застывшие, казалось, надолго беглецы медленно и неуклюже поднимались на ноги. Твою мать!

«Стрррра‑а‑анное‑э‑э‑а‑а‑у‑у‑у!!!» – Напарник прямо‑таки орал, и не только мысленно – из‑за пирамиды донесся его тягучий вой, каким он других котов глушил, когда те ненароком забредали на его территорию.

– Да разберись ты уже с этим «странным»!!! – заорал я, сопроводив крик мыслеобразом «взять». – Как вы меня достали!.. – А это уже оклемавшимся безумцам.

Я застыл в пружинистой стойке, соображая, с кого удобнее начать, и в этот момент раздался яростный кошачий мяв, оборвавшийся на половине. Разум обожгло видение бросившегося на врага напарника, и я почувствовал, как мои клыки впиваются в мягкую шею непонятного существа, а когти полосуют перепончатые крылья. Во рту появился мерзкий привкус какой‑то химии, меня аж передернуло, да и Петровичу явно не понравилось – меня чуть не стошнило от отголоска испытанного котом омерзения. Отплевываясь, я машинально отступил к пирамиде, чтобы не дать беглецам зайти себе за спину, и застыл в удивлении: оба безумца закатили глаза (казалось бы, куда уж больше?) и осели на землю, словно из них выдернули позвоночник. Беззвучно, на полушаге, как будто их кто‑то выключил. Ни фига себе… Не решаясь верить своему счастью, я осторожно приблизился к Королеву, как к менее опасному, покачал головой в сомнении: сейчас он выглядел как обычный человек в бессознательном состоянии. Дыхания не ощущалось, я даже испугался, как бы он дуба не дал. Содрал перчатку с правой руки, поднес тыльную сторону ладони ко рту биолога. Дышит, разве что еле заметно. С облегчением вздохнув, повернулся к безопаснику, однако заняться его осмотром не успел – ощутил усиливающийся с каждым мгновением мысленный зов Петровича. Когда напарник хотел, он мог быть очень настойчивым.

– Иду уже, – буркнул я, огибая пирамиду против часовой стрелки.

Петрович обнаружился с противоположной стороны. Он сидел в нескольких метрах от таинственного сооружения и пялился на лужу мерзкой слизи. Та истаивала буквально на глазах, частично впитываясь в микроскопические щели каменной подложки, частично испаряясь. Сие действо не сопровождалось ровно никакими спецэффектами: ни лопающихся пузырей, ни вони, ни брызг бурая масса после себя не оставляла. Завидев меня, Петрович заорал самым мерзким голосом, на какой был способен. Видок еще тот – вздыбленная на загривке шерсть, глаза по полтиннику, хвост трубой и при этом на морде удивленное выражение. Первый раз такое вижу.

Пока я шел от пирамиды к напарнику, лужа слизи уменьшилась в диаметре чуть ли не вдвое. Когда я присел рядом с ним и осторожно прошелся голой рукой по спине, успокаивая, неизвестная субстанция полностью испарилась. На каменном массиве под ногами не осталось никаких следов. Петрович сразу же сдулся, дернул ушами и принялся тереться мордой о мою ладонь, забрасывая меня массой с трудом читаемых образов. Я понял только, что он очень рад завершению приключения, а заодно зарекается от подобных авантюр на будущее. Ну тут я с ним мог поспорить. Не в нашем характере сидеть взаперти, да и профессия протиранию штанов в кабинете не способствует.

– Рассказывай, – велел я, продублировав команду мысленно.

Петрович встрепенулся и одарил меня уже вполне понятной картинкой: у подножия пирамиды, как раз на том месте, где истаяла лужа слизи, сидело существо размером с хорошую собаку, весьма напоминавшее местную перепончатокрылую теплокровную «птицу». Голова у него была отменно странная – вроде бы стандартная морда летучей мыши, украшенная шишковатыми выростами в районе надбровных дуг и огромными ушами характерной формы, очень подвижными и чувствительными. Почти прозрачная кожа ушных раковин пересекалась целой сетью сосудов, в которой при наличии хотя бы минимальной фантазии можно было распознать структуру колебательного контура приемо‑передающего блока мнемосканера – основы функционирования «мысленного» интерфейса проходят на физике в десятом классе.

– Занятный зверек, – прокомментировал я увиденное.

Дальнейший «рассказ» питомца вызвал недоумение. Когда Петрович после моей команды преодолел нерешительность (явно поскромничал, та еще мешанина ощущений была!) и атаковал неизвестную тварь, она даже не подумала сопротивляться. Питомец без труда перекусил шею существа, и оно моментально издохло, даже не трепыхнулось. А вот потом началось странное: тушка стремительно оплыла, потеряв форму, и буквально за считаные секунды превратилась в лужу бурой слизи, которую я видел собственными глазами. Дальнейшее происходило в моем присутствии, так что Петрович себя утруждать не стал.

– Странно, не спорю, – задумался я. – Но не «стррра‑а‑анное!!!» же. Чего орал‑то? Объяснить можешь?

Вместо ответа питомец потерся мордой о мою руку и пристроился рядом, привалившись боком к бедру. Включил урчальник, всем своим видом показывая, что доволен завершением приключения. Я машинально погладил кошачью голову и оставил напарника в покое. Потом будем разбираться, когда он немного отойдет от потрясения. Да и коннектор в этом деле не помешает.

Успокоившийся было кот вдруг снова заорал, уставившись на что‑то у меня за спиной. Я стремительно развернулся, хватаясь за нож, но опасности не было – внимание напарника привлекла пирамида. Она стремительно менялась: по ее поверхности бежали одна за другой волны, искривляющие верхнюю хитиново‑черную часть, ломающие сложный орнамент на нижней половине. Затем мельтешение прекратилось, хитин вершины покрылся мелкой сеткой трещин, а мгновение назад отблескивающие металлом письмена на основании сначала поблекли, а потом и вовсе стали бурыми, практически слившись с камнем. На этом представление закончилось.

– Ну и что бы это значило? – задумчиво произнес я, на ответ в общем‑то и не надеясь.

Петрович фыркнул и осторожно приблизился к пирамиде. Потянулся носом к грани, втянул воздух, чихнул оглушительно. Я уловил недовольный мыслеобраз, но отвечать не стал. Вместо этого подошел вплотную к загадочному сооружению. Что‑то мне говорило, что она потеряла львиную долю загадочности. Впрочем, приятным бонусом шло ощущение безопасности, и я, поколебавшись, дотронулся пальцем до одной из загогулин орнамента. Левой рукой, понятное дело, – я не настолько безумен, чтобы хвататься за всякую непонятную хрень без защиты. А бронеперчатке и кислота нипочем. Палец погрузился в бурый материал на несколько миллиметров – тот оказался рыхлым, как пыль. И таким же летучим – от этого движения с еле уловимым шорохом осыпался весь рисунок, а внезапно налетевший порыв ветра поднял в воздух клубы тончайшего порошка, осыпав меня с ног до головы. Петровичу тоже досталось, хотя на рыжей шерсти это было не очень заметно. Я от души выругался, пытаясь стереть налет с забрала, а питомец меня с удовольствием поддержал раздраженным мявом: он как раз пытался отряхнуться. Зрелище презабавное, доложу я вам. Кот не собака, движения у него получались какие‑то конвульсивные, как приступ эпилепсии. А уж когда он попытался вылизываться, меня и вовсе смех пробрал – настолько реалистичным оказалось переданное им ощущение железа на языке. Кстати, чем не версия? Если подумать, порошок весьма смахивает на ржавчину, только необычно тонкую и рыхлую. Вполне себе гипотеза, если не обращать внимания на одну мелочь – нанесенный на пирамиду металлический орнамент проржавел до состояния трухи буквально за несколько секунд. Кстати, а что с хитином? А ничего, ветром сдуло. Даже следов не осталось. Я успокаивающе похлопал Петровича по спине и занялся осмотром окрестностей, оставив того приводить внешний вид в порядок. Мне налет ржавчины на экипировке совершенно не мешал, а любопытство потешить хотелось.

Пирамида лишилась покрытия со всех сторон: хитиновая шелуха и странные металлические письмена исчезли без следа, обнажив камень. И до меня наконец дошло, где я видел точно такую же штуковину. Ага, у обнаруженного две недели назад «Левиафана». Только там пирамид было две. В остальном детали совпадали: и форма, и высота, и даже материал основания. «Это «жжжж» неспроста», – в очередной раз подумал я, направляясь к беглецам.

Поверхностный осмотр изменений в их состоянии не выявил – оба по‑прежнему были без сознания, дыхание слабое, на внешние раздражители не реагируют. Ну и ладно, подождем медика. Я кликнул Петровича и побрел к склону амфитеатра, туда, где над срезом чаши в стене травостоя виднелись две прорехи, подбирать верный штуцер, который на этот раз мне ничем не помог.

Система HD 44594, планета Находка,

4 сентября 2537 года

Оружие нашлось точно на том месте, где я его и бросил. Сунув штуцер в захваты на спине, я занялся сбором разбросанных вокруг разряженных унитаров – все же боеприпасы, как ни крути, и за них отчитываться придется. Хорошо хоть крупнокалиберные выщелкал, всего десять штук. Стоп, почему девять? Я подобрал пластиковый магазин, убедился, что тот пуст. И обругал себя грубым словом – как можно быть таким идиотом? Разве что на стресс скидку сделать. Десятый‑то в стволе, в полной боевой готовности. Хоть мы и используем унитары и механизм выбрасывания гильз как таковой без надобности, все же в штуцере предусмотрена возможность извлечения патрона из ствола – элементарное окошко с задвижкой, при движении которой простейшая рычажная система выталкивает заряд из патронника. На всякий пожарный, как говорится. Вдруг унитар попался бракованный, не вылетел из ствола, как положено. И что дальше делать? Отмахиваться штуцером, как дубиной? Этот же механизм позволял в случае надобности дослать унитар в патронник принудительно, если автоматика не сработала при смене магазина. Такое тоже бывало. Выдернул штуцер из захватов, щелкнул рычажком. Эбонитовый цилиндрик упал на землю, сверкнув в полете зеленым глазком индикатора заряда. Я поспешил подхватить его и тут же задумчиво хмыкнул – унитар был в полном порядке.

– И как это?! – удивился я вслух. – Выборочно разрядились?

Однако осмотр остальных магазинов, торчащих в карманах разгрузки, подтвердил ранее выявленную закономерность – все унитары таинственным образом лишились заряда. Впрочем, обнаружилось еще два боеготовых – в патроннике «мелкашки» и в пистолете. Вывод напрашивался сам собой: экранированные стволы каким‑то образом препятствовали самопроизвольной утечке энергии. Интересный фактик, запомним.

Крутившийся рядом Петрович вдруг навострил уши и повернул голову к опушке. Спустя секунду и до моего слуха донесся едва различимый, но хорошо знакомый гул фотонных двигателей, а потом и сам катер показался. Он шел на бреющем, чуть ли не задевая днищем верхушки деревьев, то и дело зависая на антиграве. Понятно, координаты точно засечь не сумели, вот и прочесывают местность.

– Ну что, партнер, пошли подкрепление встречать? – Я легонько похлопал Петровича по спине, и тот довольно заворчал. – Надо им сигнал подать какой‑нибудь. Только сначала выберемся из ямы и отойдем подальше.

Видимо, я неточно выразился, потому что кот мое предложение воспринял буквально. Сорвался с места рыжей молнией и в мгновение ока забрался на верхушку пирамиды, немного выглядывавшую из чаши амфитеатра, – с его когтями это не составило труда. Заорал требовательно.

– Петрович, я тебя умоляю!.. – поморщился я, перемещаясь ближе к таинственному сооружению. – Вряд ли они услышат. Да и нельзя им к пирамиде приближаться, навернутся.

Однако питомец придерживался иного мнения и орать не перестал, даже еще добавил заунывности в голос, и без того до жути противный. И что вы думаете? Сработало. Катер перестал рыскать вдоль опушки и рванул в нашу сторону. Я сжался в дурном предчувствии, но ничего экстремального не произошло: он благополучно завис над срезом травостоя у самого склона, из распахнувшегося люка горохом посыпались Охотники. Ага, по‑боевому высаживаются, на землю машину не сажают. И правильно, метр не высота, зато катер в случае чего сразу может рвануть с места. Я облегченно выдохнул, – видать, пирамида своих гадских свойств лишилась после разрушения поверхностного слоя.

Прибывшие бойцы сноровисто разбились на пары, две сразу же разошлись в разные стороны, огибая чашу, третья осталась у катера. Еще двое ловко съехали по довольно крутому склону и направились в нашу сторону. Я сразу же узнал Диму Калашника и давешнего санинструктора. Идут осторожно, «вихри» наготове, скафандры загерметизированы. Увидев меня, расслабляться не стали: медик застыл в десятке шагов, контролируя обстановку, а лейтенант осторожно приблизился, не убирая, впрочем, ладони с автоматной рукоятки.

– Олег? – позвал он, подключив внешние динамики. – Ты в порядке?

– В полном, – хмыкнул я. – Снаряга, правда, обесточена, да боеприпасы все разрядились. А так никаких неприятных последствий.

Калашник кивнул, приняв информацию к сведению.

– Где пострадавшие?

– Вон лежат, – ткнул я пальцем в беглецов. – Живые, но без сознания. Или даже в коме, черт их разберет, скафандры тоже без капли энергии.

– Обстановка?

– Терпимая. Эти двое на меня бросались, пока в сознании были. Сейчас все спокойно, можете работать. Связь с Исаевым есть? – Вопрос, надо сказать, весьма актуальный, мне как никогда сейчас хотелось посоветоваться с вышестоящим начальником.

– Есть, – отозвался лейтенант. – Сейчас Грибов подойдет, просканирует тебя, и разговаривай хоть до опупения. Только торопиться надо, скоро «особисты» появятся. Их пока майор отвлекает, но они уже около упавшего катера ошиваются, порядки свои наводят.

– Линдеманн с ними?

– Ага, самолично прибыл, с первым же катером.

Эх, чует мое сердце, будут с безопасниками проблемы! Наверняка ведь что‑то знают, гады, а с нами информацией поделиться у них даже мысли не возникло. Зато всех участников известных событий выпотрошат по полной программе, это к гадалке не ходи. Нужно к их прибытию подготовиться. Мысли на этот счет у меня были.

– Ну и где твой спец? – уставился я на Калашника. – Время теряем…

Глава 5

Рыцари плаща и кинжала

Система HD 44594, планета Находка,

4 сентября 2537 года

Обещанный техник по фамилии Грибов со своей работой справился быстро – наставил на меня рамку переносного сканера, просветил в разных диапазонах, до рези в глазах, затем взял пробы тканей и крови. Повозился минуту с чемоданчиком анализатора, вынес вердикт: чист и невинен, аки младенец. Дима Калашник сразу же расслабился, оставил в покое автомат и вполне дружелюбно предложил подзарядить накопители скафандра. Я, понятное дело, не отказался, про себя злорадно хмыкнув – вот будет облом «особистам». Боеприпасы по размышлении трогать не стал, пусть хоть что‑то яйцеголовым достанется, а вот Петровичев ППМ вернул в строй. Его самого тоже пришлось подвергнуть сканированию, на всякий случай. Кот процедуру выдержал с показным достоинством, дескать, плевать мне на вашу суету, но если напарник просит… На какие только жертвы ради него не пойдешь. На все про все ушло почти четверть часа, поэтому в катер я не полез, воспользовался собственным передатчиком. Исаев отозвался практически мгновенно:

– Денисов?! Что у тебя?

– Все в порядке, товарищ майор! – бодро отрапортовал я. – Жив, здоров, двоих беглецов удалось обезвредить.