Текст книги "За кулисами второго фронта"

Автор книги: Александр Орлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)

Александр Орлов
ЗА КУЛИСАМИ ВТОРОГО ФРОНТА

6 июня 1944 года – «самый длинный день» в истории Второй мировой войны. Высадкой англоамериканских войск в Нормандии наконец-то был открыт второй фронт в Западной Европе. Крах третьего рейха стал вопросом времени.

Однако известно, что выражение «второй фронт» замелькало на страницах печати, в переписке лидеров великих держав, в речах ораторов на митингах уже в первые дни нападения нацистской Германии на СССР. Так почему же второй фронт столь поздно сделался реальностью? Как воевали западные союзники нашей страны? Какова роль второго фронта в войне народов против фашизма?

ВВЕДЕНИЕ

На рассвете 6 июня 1944 г. воды пролива Ла-Манш напоминали кипящий котел. 6 тысяч боевых кораблей и транспортных судов двинулись из портов Великобритании к берегам Франции. Гул 11 тысяч самолетов сотрясал воздух. Сотни тысяч авиабомб, снарядов корабельных орудий обрушились на немецкие позиции на побережье Нормандии. С неба на землю спускались парашютные десанты и с ходу вступали в бой. На берег высаживалась морская пехота. Начинался «самый длинный день» – вторжение англо-американских войск на западное побережье Европейского континента. К концу дня около 100 тысяч солдат и офицеров союзных армий сосредоточились на нормандских пляжах и начали сражение за расширение плацдарма. Так был открыт второй фронт в Западной Европе.

Второй фронт! Эти слова замелькали на страницах печати, в переписке лидеров великих держав, в речах ораторов на митингах в Англии, США, Канаде уже с первых дней фашистского нашествия на нашу страну, в первые недели формирования антигитлеровской коалиции.

Это понятие – второй фронт – подразумевало боевые действия вооруженных сил США и Англии в Западной Европе, да, именно в Западной, ибо только сокрушительный одновременный натиск на Германию с востока и запада, с территорий, непосредственно выводящих армии государств антигитлеровской коалиции к границам самой Германии и к столице третьего рейха позволял союзникам взять цитадель фашистского блока в мощные тиски. Только такие условия обеспечивали победу над гитлеровским рейхом и во всей Второй мировой войне.

Но почему же «второй» фронт? Разве до лета 1944 г. наши западные союзники не вели боевых действий в Северной Африке, Италии, на Тихом океане и в Юго-Восточной Азии? Разве с ходом войны не нарастала их активность в сражении с врагом в воздухе и на море?

Да, все это было. Но для того, чтобы одержать победу над фашистско-милитаристским блоком, в который входили Германия, Италия, Япония, Венгрия, Румыния, Болгария, Финляндия, Словакия, на стороне которого воевали многие воинские формирования других государств, поддерживавших третий рейх, или из оккупированных им стран, надо было нанести смертельный удар в сердце этого блока – в фашистскую Германию. А этого можно было достичь, ведя сражения с вермахтом одновременно и в Восточной, и в Западной Европе.

Да, Вторая мировая война по своему характеру была войной континентальной. И только решительными наступательными действиями на сухопутных фронтах, продвигаясь кратчайшим путем к жизненно важным районам Германии, только нанося сокрушительные удары вермахту на главных направлениях, можно было рассчитывать на полную и окончательную победу над гитлеровским фашизмом и предопределить разгром милитаристской Японии.

Эту важнейшую задачу уже в течение трех лет решал Советский Союз. Советско-германский фронт был главным, решающим фронтом Второй мировой войны.

Вторжение англо-американских экспедиционных сил в Западную Европу, безусловно, облегчало борьбу СССР против фашистского блока, что способствовало более быстрому разгрому Германии. Только сухопутный фронт, созданный в Западной Европе – во Франции, Бельгии, Голландии и Австрии, – мог заставить Берлин опасаться за свой прежде незыблемый тыл на западе и оттянуть на себя значительные силы вермахта. Только в этом случае можно было рассчитывать на уничтожение главной ударной силы вермахта – его сухопутных войск. Вот где был ключ к победе. Именно в этом состояло историческое значение второго фронта, ускорившего победу над силами фашизма, и прекращение войны в Европе.

Понятие «второй фронт» в том значении, в каком оно вошло в историю, возникло в 1941 г., с началом гитлеровской агрессии против СССР, но сама идея заставить Германию (или какую-либо другую крупную державу – например, СССР) воевать на два фронта появилась гораздо раньше, по крайней мере, с 1935 г., когда гитлеровская Германия начала готовиться к войне. Идея двух фронтов родилась благодаря опыту Первой мировой войны, когда Германия, ведя боевые действия одновременно против России на востоке и против англо-франко-американских войск на западе, была обессилена и проиграла войну.

С приходом фашистов к власти в Германии началась активнейшая – сначала пропагандистская, а потом и практическая– подготовка к реваншистской войне в Европе в целях передела версальского устроения мира. Гитлер еще в своей «Майн Кампф» объявил и славянские государства на востоке Европы, прежде всего большевистский Советский Союз, и «версальские» западные державы – Англию и Францию – врагами Германии. Перед неагрессивными странами Западной и Центральной Европы и перед СССР встал вопрос: как сдержать агрессивные устремления Берлина? Ответ напрашивался один: только угрозой вновь поставить Германию перед перспективой гибельной для нее войны на двух фронтах – на востоке и на западе. Эта мысль завладела умами лидеров и в Лондоне, и в Париже, и в Праге, и в Варшаве, и в Москве.

Возможность сохранения мира в Европе была в руках западных держав – Великобритании и Франции. Но их лидеры хотя и видели в притязаниях Гитлера угрозу установленной ими после Первой мировой войны версальской системе, где Лондон и Париж играли главенствующую роль, приветствовали во вред себе политику фашистской Германии, лукаво объявившей главным своим врагом Советский Союз.

В Москве воинственные антисоветские тирады Гитлера и особенно начавшиеся в Германии приготовления к войне рассматривали как прямую военную угрозу СССР. Поэтому повышение обороноспособности страны в 30-е годы стало важнейшей задачей.

В тот напряженный период великие державы – Англия, Франция, США – и следовавшие в фарватере их политики средние и малые страны Европы стояли перед выбором: какой курс избрать, поощрять ли антисоветскую политику Гитлера, закрыв глаза на растушую военную мощь Германии, в расчете столкнуть германский фашизм с советским большевизмом или, наоборот, совместно с Советским Союзом поставить заслон системой договоров агрессивным планам немецких фашистов: в случае развязывания Германией войны начать военные действия против нее и с востока, и с запада.

Для того чтобы сделать выбор, надо было решить вопрос: кто представляет наибольшую и ближайшую по времени угрозу для Запада: фашизм или большевизм, фашистский Берлин или коммунистическая Москва? И решено было, увы: Москва. Но почему? Пугала и риторика Коминтерна о неизбежности скорой «мировой революции», и помощь СССР испанским республиканцам и гоминьдановскому Китаю, и победа Народного фронта левых сил во Франции. Ну а Гитлер хотя и клял «плутократию» Запада, но в отличие от Коминтерна не посягал на главную «западную ценность» – частную собственность. И хотя фашистские лозунги претили респектабельным защитникам демократии, они, однако, предпочитали договориться с Гитлером («сукин сын, но ведь наш сукин сын») и направить взоры Германии на Восток, чтобы с Советским Союзом решать ее немецкие проблемы «жизненного пространства».

Это была роковая ошибка Запада, ибо с середины 30-х годов сталинское руководство предпочитало во внешней политике уже не идеи Коминтерна, а национальные интересы советского государства. Ведущую роль приобретала геополитика, а не идеология. Произошло, можно сказать, прощание «Славянки» с «Варшавянкой». Советскому Союзу нужен был мир. Страна только-только начала преодолевать вековую отсталость, чтобы стать в ряды высокоиндустриальных держав. Полным ходом шла индустриализация страны, всеобщая грамотность сменяла подавляющую безграмотность (80%) дореволюционной России. СССР попросту не мог тогда развязать «революционную войну»: не было ни такой цели, ни сил у еще не перестроенного государства.

А гитлеровский рейх уже был мощным индустриальным государством и, бросив все силы на подготовку к жестокой агрессивной войне, с каждым днем представлял все более грозную опасность для своих соседей, как на востоке, так и на западе. Нельзя сказать, что этого не видели на Западе. Нет, наиболее разумные политики – У. Черчилль, Д. Ллойд-Джордж – предупреждали об опасности германского фашизма для западных стран. Но идеологические проблемы в те годы затмевали настоятельные стратегические требования и в Лондоне, и в Париже.

Антисоветизм западных держав вселял в Гитлера уверенность в том, что объединения западных демократий и СССР никогда не будет, а значит, не будет и войны на два фронта. Созданные версальской системой новые государства – Чехословакия и Польша – не в счет: слишком слабы, чтобы без России организовать сколько-нибудь значимый восточный фронт. А раз так, то необходима только умелая политическая линия, что означало сочетание коварства с демагогией. И он начал свою дерзкую, опасную игру.

Сутью политики гитлеровской Германии стало хитростью и обманом, не допуская большой войны в Европе, прибегать к «лоскутной агрессии» на западе и востоке, разжигать противоречия между СССР и западными странами, всячески препятствуя их военно-политическому объединению. Это позволило Берлину избежать войны на два фронта. Наступления на Германию с двух сторон – с востока и с запада – так ни разу и не получилось до лета 1944 г. Третьему рейху удалось беспрепятственно захватить Австрию и Чехословакию, не вызвав войны в Европе; разгромить Польшу при полном бездействии ее западных союзников; за 44 дня разбить англо-французскую коалицию, не имевшую союзника на востоке; развязать войну против СССР в момент, когда западного фронта уже не было и можно было не оглядываться на свой тыл.

Но почему события развивались таким образом? Что позволило Гитлеру чуть ли не пять лет (сентябрь 1939 г. – июнь 1944 г.) успешно избегать войны на два фронта? Почему второй фронт был открыт только на пятый год войны? Какова его роль в общем ходе военных действий? Что нам известно о тайных, полных драматизма дипломатических схватках между СССР и западными союзниками по проблеме второго фронта? А было ли «сердечное согласие» между США и Великобританией по вопросу о вторжении в Западную Европу и при ведении там сражений против общего врага? И что предпринимал Советский Союз, чтобы ускорить высадку союзников во Франции? Наконец, каковы были результаты действий союзных войск в Западной Европе и Красной Армии на советско– германском фронте? И ко всему, как повлияли события, связанные со вторым фронтом, на секретную историю атомной бомбы?

Эти и другие вопросы, позволяющие раскрыть еще остающиеся в тени истории многие военные секреты, являются предметом настоящей книги.

ГЛАВА I
СДЕРЖАТЬ АГРЕССОРА: ПРОБЛЕМЫ И РЕШЕНИЯ

1. ПЕРВАЯ ПОПЫТКА

Тревожно начиналось четвертое десятилетие XX века. Экономический кризис сотрясал капиталистический мир. Япония отторгла от Китая Маньчжурию. Фашистская Италия напала на Абиссинию (Эфиопия). В Германии все громче гремели военные барабаны: гитлеровский рейх готовился завоевывать Европу.

В 1935 г. 100-тысячный рейхсвер– армия Веймарской республики – уступил место 500-тысячному вермахту – армии реванша после последней войны. Это было грубейшим нарушением Версальского мирного договора. Но отцы версальской системы – Великобритания и Франция безмолвствовали. Все это очень обнадеживало Берлин, разжигало жажду реванша у заправил третьего рейха.

Еще в марте 1933 г. на встрече с итальянскими фашистами в Локарно руководитель внешнеполитического отдела нацистской партии Розенберг выдвинул следующий план: Германия поглощает Австрию; объединенные Германия и Австрия либо целиком поглощают Чехословакию, либо отторгают от нее Моравию, Словакию и Прикарпатскую Украину.

Такова была первая часть программы завоеваний германского фашизма.

Тогда же началась безудержная подготовка к войне. Она велась под прикрытием «назревших и естественных» требований «равенства Германии в вооружениях», ограниченных Версальским договором, а главное, под лозунгом борьбы с большевизмом. Германия требовала восстановления «свободы вооружаться». С лета 1933 г. это стало главной целью ее внешней политики. Но, чтобы достичь этой цели, нужно было помимо благоприятной внутренней обстановки в стране – фашисты ею уже вполне владели, – создать благоприятные внешние условия для беспрепятственного вооружения третьего рейха, то есть сбросить «версальские оковы».

Международное положение в Европе в начале 30-х годов складывалось в пользу замыслов Гитлера. В стане «версальских» держав не было единодушия в отношении Германии. Франция стремилась создать блок государств, заинтересованных в сохранении версальской системы. В Юго-Восточной Европе ее поддерживали страны Малой Антанты (Чехословакия, Югославия, Румыния), а в Восточной Европе – Польша. Англия и США склонялись больше к восстановлению германского военно-экономического потенциала, не желая допускать французской гегемонии на континенте.

Между тем страны, граничащие с Германией, задумывались о том, как пресечь фашистские планы военной экспансии. Это можно было сделать только при одном условии: поставить Германию перед прямой угрозой войны на два фронта. Вместе с тем для всех западных держав актуальной была одна цель – отвести от своих стран угрозу войны со стороны фашистских государств и, по возможности, направить их агрессию на восток, столкнуть фашизм с большевизмом.

Эти начальные противоречия в интересах западных держав привели к тому, что они, ясно видя реваншистские устремления фашистской Германии, не только не вводили в действие санкции, предусмотренные Версальским договором, но даже и не протестовали, когда нацистское руководство нагло нарушало его положения.

Более того, сначала в Лондоне, а затем и в Париже стали раздаваться голоса за предоставление Германии равных со странами-победителями прав в сфере вооружения. Например, на конференции по разоружению в Женеве в октябре 1933 г. обсуждался так называемый «план Макдональда» (премьер-министр Англии в 1933 г.), по которому вооруженные силы Франции должны были уменьшиться с 500 тысяч до 200 тысяч человек, а Германии – соответственно подняться со 100 тысяч до 200 тысяч человек…

Но были на Западе и политики, видевшие зловещие симптомы приближавшейся войны. Об этом красноречиво свидетельствовал и тот факт, что Германия в конце 1933 г. вышла из Лиги Наций и открыто развернула подготовку к войне. Уинстон Черчилль, в то время член парламента, оценивая политику Англии в отношении Франции, говорил:

«Страшная опасность нашей нынешней внешней политики состоит в том, что мы непрерывно понуждаем французов ослабить самих себя… При этом всегда внушаем надежду, что, если они это сделают и попадут в беду, мы, так или иначе, придем им на помощь, хотя мы не располагаем ничем, что позволило бы нам оказать им эту помощь. Я не могу даже представить себе более опасной политики».

Это была очень верная оценка обстановки.

Милитаризация третьего рейха вызывала тревогу и в Москве. Руководство страны, видя растущую угрозу СССР, было готово к франко-советскому военно-политическому сближению. Однако отношение к такому сближению французского правительства оказалось двойственным: с одной стороны, оно стремилось заручиться советской поддержкой в случае нападения Германии на Францию, а с другой – не желало стеснять себя какими-либо военными обязательствами. Кроме того, препятствовало союзу отсутствие общих границ между Германией и СССР. Необходимо было добиться согласия Польши, Чехословакии и Румынии на проход советских войск через их территории, а заручиться таким согласием в ту пору было весьма нелегкой проблемой: ведь Польша и Румыния входили в антисоветский «санитарный» кордон.

В это время в Берлине не сидели сложа руки. Выйдя из Лиги Наций, Германия форсировала гонку вооружений и готовилась к введению в стране всеобщей воинской повинности. Как писал после Второй мировой войны бывший генерал вермахта Б. Мюллер-Гиллебранд, это давало возможность «планомерно создавать… армию военного времени». Оставалось покончить с версальскими ограничениями.

Воспользовавшись тем, что в начале 1935 г. во Франции обсуждался закон о продолжении срока воинской службы с 18 месяцев до 2 лет по причине снижения уровня рождаемости в период Первой мировой войны, 10 марта этого года Гитлер намеренно приоткрыл свои карты, чтобы проверить меру решительности противников. В одном из интервью Геринг официально заявил, что Германия уже располагает военно-воздушными силами. Западные державы никак не отреагировали на это чрезвычайное заявление. Более того, правительство Великобритании на конференции по разоружению дало понять, что оно не может пойти на полный разрыв с Германией. Его представитель заявил, что англичане «не допустят нигде нарушения мира», но и не возьмут «на себя новых обязательств»; что, с одной стороны, они не поддержат военных акций Германии, а с другой, – установив контакты с Германией, они «должны продолжать поддерживать их». Как собиралась Великобритания реализовать эти взаимоисключающие принципы – трудно представить…

Уже 16 марта окрыленный Гитлер издал закон о всеобщей воинской повинности и создании армии, куда войдут 12 корпусов и 36 дивизий – всего около 500 тысяч человек. Это положило конец версальским ограничениям относительно вооруженных сил Германии.

Наглый вызов, брошенный Гитлером западным державам, был встречен вереницей ничего не значащих бессильных жестов. 11 апреля представители Великобритании, Франции и Италии встретились на конференции в Стрезе (Северная Италия), чтобы осудить действия Германии. Однако на деле все ограничилось лишь «выражением сожаления» по поводу нарушения третьим рейхом условий Версальского договора. Только Черчилль и некоторые поддерживавшие его парламентарии стремились привлечь внимание общественности к этому факту. Вспоминая одну из речей, произнесенных еще в марте 1935 г., Черчилль после войны писал:

«Величайшее бедствие постигло нас. Гитлер уже добился равенства с Великобританией (по авиации). Отныне ему оставалось только пустить на полный ход свои заводы и летные школы, чтобы не только сохранить превосходство в воздухе, но и неуклонно увеличивать его. Все те неизвестные и неизмеримые опасности, которыми грозило Лондону нападение с воздуха, становятся отныне определенным фактором, подлежавшим учету во всех наших решениях».

Так был открыт путь к восстановлению военной мощи Германии. Воодушевленные таким успехом, нацисты в открытую заговорили о своих территориальных притязаниях.

И все это происходило в то время, когда Советский Союз искал активные способы борьбы за мир, против войны. Конструктивные идеи, выдвинутые советскими дипломатами на международных переговорах по созданию такой важной в те годы системы коллективной безопасности (неделимость мира, определение понятия агрессии, необходимость договоров о ненападении между странами и пр.), не остались незамеченными, и это вызвало ответные действия. В 1933—1935 гг. были установлены дипломатические отношения с Испанией, Венгрией, Румынией, Чехословакией, Болгарией, Албанией, Бельгией, Люксембургом и Колумбией. В сентябре 1934 г. СССР принял предложение Франции о вступлении его в Лигу Наций и стал не только участником этой организации, но и постоянным членом Совета Лиги, что сделало возможным его сотрудничество с другими странами.

Борясь за создание системы коллективной безопасности, советское правительство неизменно придерживалось в политике принципа мирного сосуществования со всеми капиталистическими государствами, независимо от их внутреннего режима, в том числе и с нацистской Германией. Хотя экономические и политические связи между обеими странами явно все более сокращались, а военное сотрудничество, имевшее место в 20-х годах, и вовсе прекратилось, Советский Союз стремился поддерживать дипломатические отношения с Германией, несмотря на развернутую фашистами антисоветскую пропаганду. Однако враждебный курс третьего рейха по отношению к СССР с середины 1933 г. не мог не вызвать ясного, твердого ответа советского руководства. На XVII съезде ВКП(б) Сталин заявил:

«Конечно, мы далеки от того, чтобы восторгаться фашистским режимом в Германии. Но дело здесь не в фашизме… Дело в том, что… началась борьба между двумя политическими линиями, между политикой старой, получившей отражение в известных договорах СССР с Германией, и политикой „новой“, напоминающей в основном политику бывшего германского кайзера… причем „новая“ политика явным образом берет верх над старой».

Объявленная третьим рейхом политика экспансии на Востоке потребовала от СССР принятия срочных мер по охране западных границ. Так, для безопасности Ленинграда и советского Балтийского побережья правительство СССР 28 марта 1934 г. предложило Германии подписать протокол, обязывавший обе стороны воздерживаться от каких-либо действий, которые могут нанести ущерб Прибалтийским республикам. Берлин ответил отказом, продолжая свою антисоветскую политику. Москва стала искать военных контактов на Западе, чтобы совместно с другими странами противостоять агрессивным планам третьего рейха.

Но в 30-е годы, когда в сознании западных правительств господствовала идея диктата силы, для союза с западными державами необходимо было показать на деле, что и Советский Союз располагает достаточным военным потенциалом и может стать важным союзником в случае военных действий против общего врага.

В СССР началось развертывание военной промышленности, совершенствование Рабоче-Крестьянской Красной Армии (РККА), повышение ее боеспособности. Войска усиленно оснащались новой техникой.

К концу первой пятилетки артиллерия, авиация и бронетанковые войска, вместе взятые, составляли 35% всех наших вооруженных сил. Начальник Генерального штаба А.И. Егоров, подчеркивая значение новых средств вооруженной борьбы в развитии советского военного искусства, еще в 1932 г. писал:

«Совместное использование самостоятельных механизированных соединений, пехоты и конницы, имеющих в своем составе танковые подразделения, а также авиации дает возможность успешно решать все основные крупнейшие оперативные проблемы».

Рост боевых возможностей Красной Армии играл немалую роль во внешней политике Советского Союза. Он привел к контактам советских и французских военных представителей в 1933—1934 гг., что подготовило почву для франко-советского союза. 2 мая 1935 г. в Париже был подписан договор между СССР и Францией о взаимной помощи в случае агрессии сроком на 5 лет. Спустя 10 дней в Москву прибыл министр иностранных дел Франции П. Лаваль. Он имел встречи со Сталиным, Молотовым и Литвиновым. Советские лидеры предложили дополнить договор военной конвенцией с конкретными обязательствами на случай войны. Лаваль, который, хотя и не питал дружеских чувств к Советскому Союзу, признал разумным начать переговоры между генеральными штабами армий обеих стран.

Для показа реальных возможностей Красной Армии и ее успехов в технической модернизации военные делегации Франции, Чехословакии и Италии были приглашены на большие осенние маневры войск Киевского военного округа, проходившие с 12 по 17 сентября 1935 г. Руководил учениями командующий округом И.Э. Якир. Маневры были организованы с большим размахом. Наряду с действиями стрелковых и кавалерийских соединений были широко применены механизированные и танковые войска и – это особенно поразило иностранных гостей – произведен массовый воздушный десант. Гвоздем программы была наглядная практическая отработка теории глубокой наступательной операции.

Маневры были отсняты на кинопленку, и фильм о них демонстрировался в советских посольствах ряда европейских стран членам правительств и представителям генштабов. Генерал Луазо, возглавлявший французскую делегацию на киевских маневрах, по возвращении представил доклад, в котором дал высокую оценку достижениям Красной Армии.

«Это поможет ей, – писал он в заключение, – удержаться на восточном фронте в такой критический момент, как начало конфликта, столь важного для сил, оказывающих сопротивление на Западе».

Доклад Луазо, однако, не встретил понимания у руководителей французского генерального штаба, а сам генерал получил выговор за неумеренные похвалы в адрес Красной Армии. Видимо, французский генштаб еще не созрел для объективных оценок и тесного военного сотрудничества с Советским Союзом. В результате французская сторона, не без влияния Англии, так и не решилась подписать военную конвенцию с СССР. Тем не менее подписание советско-французского договора о взаимной помощи было, бесспорно, крупным достижением советской внешней политики.

Вслед за советско-французским договором 16 мая был заключен договор о взаимопомощи между СССР и Чехословакией. По настоянию президента Чехословакии Э. Бенеша в текст его была включена оговорка: обязательства СССР и Чехословакии об оказании взаимной помощи будут действовать лишь в том случае, если помощь Чехословакии и Советскому Союзу в случае агрессии против них будет оказана и Францией. Это отражало позицию чехословацкого правительства, опасавшегося «советизации» страны в случае вступления в нее войск Красной Армии без французских вооруженных сил.

Военные же руководители Чехословакии отнеслись к сотрудничеству с РККА без каких-либо политических предубеждений. Они сразу поставили вопросы взаимодействия с Красной Армией в случае нападения агрессора на их страну на практическую основу. Начальник Генерального штаба РККА А.И. Егоров, посетивший Чехословакию летом 1936 г., докладывал 7 июля наркому обороны Ворошилову об этом следующее:

«Надо отметить особый интерес, проявляемый чехами к нашей авиации, что видно из заявления Крейчи (министр обороны Чехословакии. – А.О.), который сказал, что если на пропуск через Румынию частей Красной Армии надо добиваться согласия румын, то для авиации этого не потребуется. Она воздушным путем прилетит прямо на нашу территорию. По его словам, они подготовили уже аэродром для приема наших 18 эскадрилий и дополнительно подготавливают еще на 16 эскадрилий».

Таким образом, в чехословацких правительственных и военных кругах возлагались большие надежды на военную помощь со стороны Советского Союза. Однако отношение их к условиям, при которых могла быть осуществлена помощь РККА Чехословакии в соответствии с договором, было неоднозначным и в какой-то мере даже двойственным. Красная Армия должна была прийти на помощь чехам только совместно с Францией, но кто из союзников ЧСР должен был (или имел право) выступить первым – оставалось до конца неясным. Не было ясности и в отношении пропуска советских войск через Польшу и Румынию.

Тем не менее договоры, заключенные Советским Союзом с Францией и Чехословакией, стали крупным вкладом в создание системы коллективной безопасности в Европе, предупреждением Гитлеру об опасности его реваншистских замыслов.

Однако эти договоры вызвали большое недовольство у влиятельной части правящей элиты в Великобритании и Франции. Сталинский социализм казался им более опасным, чем гитлеровский фашизм.

Воодушевленные нерешительностью западных держав на конференции в Отрезе и явным попустительством Англии, нацисты еще наглее, громче заговорили о своих территориальных притязаниях. Ко всему британское правительство, которое по силе и влиянию своему могло бы пресечь притязания фашистов, пошло на странные уступки Гитлеру. 18 июня 1935 г. было подписано англо-германское военно-морское соглашение, по которому третий рейх брал на себя обязательство «ограничить» тоннаж своего военно-морского флота до 35% флота Британского Содружества наций, по подводным лодкам. – до 45%, а «в особом случае» Германия получала право на паритет по этому классу судов. Между тем соглашение означало не ограничение, а увеличение германского военно-морского флота, по меньшей мере, в четыре раза по сравнению с тем, что он имел к тому времени. Гитлер, по словам Риббентропа, отреагировал на подписание такого соглашения восторженной фразой: «Это самый прекрасный день в моей жизни!»

Он провозгласил третий рейх «бастионом Европы» в борьбе с большевистской Россией. Англия и влиятельные круги Франции благосклонно отнеслись к этой программе, закрывая глаза на опасность вооружения Германии: уж очень хотелось разделаться руками немцев с ненавистной Россией, вечным геополитическим противником, ставшей' к тому же страной социализма. Планы германских милитаристов не встречали противодействия с их стороны. Правительства этих стран и не предполагали, что, прежде чем напасть на СССР, Германия покорит Западную Европу.

В Берлине поняли: наступило время действий. Пробным камнем стала оккупация демилитаризованной по Версальскому договору «Рейнской зоны». 7 марта 1936 г. три немецких батальона переходят Рейн. Германские войска (дивизия) занимают Рейнскую область. Фашисты напряженно и не без страха ожидают реакции Франции и Англии, но те безмолвствуют.

Гитлер позднее сказал:

«48 часов после марша в Рейнскую зону были самыми нервными в моей жизни. Если бы французы вошли тогда в Рейнскую зону, нам пришлось бы удирать, поджав хвост, так как наши военные ресурсы были недостаточны для того, чтобы оказать самое скромное сопротивление».

Итак, Англия и Франция молча проглотили эту пилюлю. Находившаяся в зоне местная «земельная полиция» влилась в вермахт.

В ноябре того же года Германия и Япония заключили так называемый Антикоминтерновский пакт – возникла ось Берлин—Токио. Через год к ним присоединилась Италия. Осенью 1936 г. Германия и Италия выступили на стороне Франко в гражданской войне в Испании.

В марте 1938 г. без единого выстрела был произведен аншлюс – насильственное присоединение Австрии. Независимая страна стала провинцией третьего рейха. 12 дивизий австрийской армии вошли в вермахт.

Западные державы как будто и не заметили исчезновения с карты Европы целого государства… Политика потакания агрессору вселяла в Гитлера и его окружение уверенность в том, что теперь им все дозволено, толкала их на путь дальнейших захватов. Усилившись за счет экономического и оборонного потенциала Австрии, гитлеровский рейх готовился к новым агрессиям.