Текст книги "Волчье логово"

Автор книги: Александр Омильянович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Быстрым маршем, унося четырех раненых, партизаны углублялись в дебри пущи. За ними, на высоте 185, еще долго полыхало зарево пожара…

Дежурный офицер вихрем ворвался в казино и во всю глотку крикнул:

– Тихо!

Оркестр замолчал, оборвав мелодию.

– Тревога! Всем офицерам явиться на свои места! – произнес дежурный не переводя дыхания.

В казино все забурлило. Через минуту в нем остались только обслуживающий персонал и оркестр, а на столах – недопитые рюмки и недоеденная закуска.

Завелли, Фриватт и Клаузер застыли у телефонных аппаратов. Офицеры, входившие в кабинет шефа, из обрывков телефонных разговоров еще не могли понять, что произошло. Предполагали самое худшее. Наконец Завелли положил трубку и голосом, полным ярости, крикнул собравшимся:

– Господа офицеры прохлаждаются в казино! Коньяк, танцы! А бандиты не теряют времени… Объект «Эйхе-ФА» прекратил существование!

– Что?! – вырвалось у некоторых офицеров.

– А то! А в эту минуту он уже догорает. Эх, Штангер. Твой план обеспечения безопасности…

– Но, герр майор…

– Молчать! – не владея собой, кричал Завелли. – Все команды сейчас же направить к месту происшествия. Капитан Клаузер возглавит операцию. Через минуту я должен видеть вас, господа офицеры, в боевом снаряжении, отправляющимися на операцию. Разойтись!

Офицеры, толпясь, двинулись к выходу.

– Штангер и Хайден, задержитесь! – приказал Завелли.

Названные по фамилии замерли на месте. Завелли некоторое время молча смотрел на них, так как никак не мог побороть ярости.

– Иди в шифровальную комнату, – кивнул он Хайдену, – соединись с батальоном, который направлен в помощь охране объекта, и подробно обо всем расспроси, так как донесение, которое я получил, было хаотичным и неполным. Может, там все не так плохо? – Завелли старался успокоить сам себя. – Я продиктую Штангеру донесение «Валли I» и в Кенигсберг.

Штангер сел за пишущую машинку, вставил бумагу и вытер платком вспотевшие ладони.

– Пиши! – буркнул Завелли.

– Слушаю, герр майор.

– Сейчас, минутку, донесение надо написать так, чтобы не свалили на нас вину.

– Понимаю, герр майор. Позволю себе заметить, что захват объекта непосредственной атакой исключался. Вы ведь, герр майор, изучали мой план и схемы. Капитаны Клаузер и Денгель – тоже. Дело могли погубить только расчет объекта или его командование. Они слишком уверенно чувствовали себя на этой территории, даже шутили по поводу наших предостережений.

– Отправим с нарочным копию схемы обороны и ваших рапортов. Начинай писать. Сегодня вечером… Нет, подожди. Надо указать точное время. – Завелли возбужденно ходил по кабинету, до хруста сжимая пальцы рук. Штангер краем глаза наблюдал за мрачным лицом шефа.

Через минуту вернувшийся Хайден доложил: – Есть донесение, герр майор!

– Говори.

– Объект полностью уничтожен. Уцелели только мачты антенн.

– Личный состав?

– Потери еще неизвестны. Но… погибло много… – тихо докончил Хайден.

– Ты с ума сошел?

– Никак нет, герр майор! Со мной говорил солдат из расчета дзота…

– Каким образом этих болванов застали врасплох?

– Он этого не знает. Говорил, что во время ужина столовую закидали гранатами, а затем начался настоящий огненный ад…

Завелли сел, положил лоб на сплетенные пальцы рук и, стиснув зубы, уставился в одну точку на столе. Штангер и Хайден выразительно посмотрели друг на друга, не смея прервать угрюмого молчания шефа.

ОПЕРАЦИЯ «МАКСИМ»

Объект «Эйхе-ФА» прекратил свое существование. Скрупулезное расследование, которое проводила группа офицеров разведки из «Валли I» и люфтваффе, не установило ничего нового. Следствие зашло в тупик.

Штангер по-прежнему поддерживал связь с Никором. Однажды он получил от партизан информацию, заставившую его крепко задуматься. Никор сообщал:

«Каратели арестовали троих моих партизан. Один из них – Василь, офицер-десантник, отличный специалист по разработке и проведению диверсионных операций. Двое других – рядовые. Они находятся в тюрьме в Белостоке. Необходимо принять меры по их спасению. Хотел совершить налег на тюрьму, но лобовая атака исключается из-за неудобного расположения тюрьмы и ее сильной охраны. Жду твоих распоряжений».

Штангер прочитал все это несколько раз и уничтожил. «Как они могли попасться? Надо что-то придумать… Они на меня надеются…»

Штангер мысленно представил себе расположение белостокской тюрьмы. Он знал тюрьму, ибо в свое время ему пришлось побывать в ней. Помнил ее толстые стены и систему охраны. А теперь вот ему предстояло спасти из нее троих заключенных.

Он долго размышлял, какой план операции избрать в сложившейся ситуации. После нескольких часов раздумий ему показалось, что он нащупал хороший вариант. И он стал искать один документ. Просмотрел ряд папок и бумаг, лежавших в шкафу и на его рабочем столе. Наконец нашел то, что искал. Этот документ должен был сыграть важную роль в реализации его плана.

Но для этого надо было встретиться с Никором. Центр запрещал ему прямые контакты с партизанским командиром, но Центр находился далеко, а здесь речь шла о жизни трех героев. И Штангер рискнул.

Он написал Никору: «Завтра в 23.00 жду в зарослях орешника под дубом на северо-восточной стороне парка. Придешь один. Пароль: "Сердце", отзыв: "Клетка"».

Свернутую трубочкой бумажку он вложил во фляжку, затем вышел из дворца прогуляться и отнес свой ответ в тайник.

В одиннадцатом часу вечера Штангер покинул казино. Шел очень медленно, то и дело останавливаясь и прислушиваясь. Дойдя до условленного места, забрался в заросли орешника и тщательно прикрылся плащ-накидкой. Надел темные очки, поднял воротник, надвинул шляпу. Он волновался, так как ему предстояло встретиться с глазу на глаз с легендарным Никором.

Спустя несколько минут послышался шорох шагов. Кто-то осторожно крался в его сторону. Несмотря на темноту,

Штангер разглядел высокого, плечистого мужчину с автоматом в руке.

Штангер тихо свистнул. Мужчина резко вскинул оружие.

– Пароль? – вполголоса произнес Штангер.

– Сердце, – послышалось в ответ, и тот же голос спросил: – Отзыв?

– Клетка.

Никор проскользнул меж ветвей орешника и только тогда увидел сидевшего там Штангера. Тот сердечно поприветствовал его и сказал:

– Спасибо тебе за смелое нападение на высоту сто восемьдесят пять.

– Дело прошлое, что о нем говорить, – ответил Никор, не отрывая взгляда от Штангера.

– Учти, операция по освобождению твоих товарищей очень рискованная и опасная.

– Я понимаю. Видишь ли, Василь – отважный, почти незаменимый специалист. Двое других тоже очень опытные партизаны. Я не могу их оставить в беде. Если есть хоть какой-нибудь шанс – я должен использовать его для их спасения.

– Ясно. Если б я не понимал всей важности твоего сообщения, не пошел бы на риск этой встречи. Слушай мои соображения. Есть у тебя кто-нибудь, кто хорошо знает немецкий язык?…

– Есть, – ответил Никор.

– Хорошо. В этой операции должны участвовать люди, готовые ко всему. Понадобятся обмундирование офицера жандармерии и мундиры полиции. Ну и конечно документы…

– У нас все это есть…

– Замечательно! От меня получишь документ, заверенный здешним отделением гестапо. Печать и подпись будут подлинные. В нем будет указано, что конвою во главе с офицером таким-то надлежит немедленно выдать из Тюрьмы задержанных бандитов для препровождения их в Беловеж. Назовешь мне фамилии арестованных. Патруль до Белостока может ехать поездом. У полицейских, а тем более в присутствии офицера жандармерии, документы не проверяют. Понимаешь?

– Ясно.

– Слушай дальше. Когда они отправятся на задание, я позвоню в тюрьму о том, что местное отделение гестапо выслало свой конвой за такими-то бандитами, и прикажу немедленно их выдать. Как только их выведут за пределы тюремных стен, сам знаешь, что они должны делать. Как тебе все это нравится?

– Хороший план. Другого выхода нет.

– Ну а как насчет слабых мест плана?

– Тот, кто знает немецкий, выкрутится. А четверо других?

– Они будут работать под местных полицейских, поэтому будет ясно, почему они не знают немецкого языка. Не думаю, чтобы тюремное начальство после ознакомления с письмом за подписью здешнего шефа гестапо и после телефонного звонка с уведомлением о прибытии конвоя начало бы проводить тщательную проверку или допытываться о подробностях. Для них приказ есть приказ. А риск есть всегда и во всем. Не тебе это объяснять…

– Да, риск есть всегда, – медленно произнес Никор. – Жаль, что нет Памира. Он хорошо знал немецкий и имел подходящую внешность. Орел был в подобных операциях,

– Что с ним?

– Погиб на высоте сто восемьдесят пять. Я сам бы поехал, да слабо знаю немецкий…

– Тебе, как командиру, нельзя оставлять отряд и идти на такую операцию.

– Знаю. Тебе ведь тоже нельзя было приходить сюда на личную встречу со мной, – шутливо заметил Никор.

– Это другое дело. Здесь нет риска, там есть. В любое время может случиться непредвиденное. Все заранее не предусмотришь.

– По-моему, все хорошо, – сказал Никор. – Я не вижу в твоем плане слабых мест. Я подберу группу и ее снаряжение. Теперь запиши фамилии арестованных.

– Когда будешь готов?

– Завтра.

– Значит, завтра вечером в тайнике заберешь необходимый документ и оставишь подтверждение, что конвой точно выедет послезавтра. Тогда я позвоню в тюрьму. Немцам известно, что эти люди из твоего отряда?

– Кажется, нет. Знают только, что они партизаны. На следствии их не сломают.

– Мне пора. – Штангер поднялся с земли, отряхнул плащ-накидку. Никор протянул руку.

– Ну, пока, товарищ… Пока! – Никор задержал руку Штангера.

– Встретимся когда-нибудь, Никор, встретимся обязательно! После победы. И тогда за праздничной чаркой поговорим о том, о чем сегодня не можем говорить. Проверяй тайники и жди моих сообщений. Привет.

Утреннее совещание офицеров разведки затянулось дольше обычного. Завелли, а затем Клаузер долго растолковывали разные служебные вопросы, и без того уже давно известные присутствовавшим. Штангер ежеминутно посматривал на часы. Ночью он вложил в тайник документ, необходимый для освобождения партизан Никора, а сегодня утром, соблюдая осторожность, позвонил в тюрьму в Белосток, предупредив о предстоящем прибытии из отделения гестапо в Беловеже конвоя за тремя арестованными бандитами. Дежуривший по тюрьме офицер заверил его, что отдаст необходимые распоряжения.

Таким образом, Штангер сделал все от него зависящее, чтобы обеспечить успех этой операции. Теперь он ждал результата. Никор только следующей ночью сообщит ему об этом. Штангер верил в успех операции.

В тот день, около девяти часов утра, на улице, которая вела к станции в Хайнувке, появился полицейский патруль на четырех полицейских во главе с офицером жандармерии. Все были вооружены автоматами. При виде патруля немногочисленные прохожие предусмотрительно сворачивали с дороги.

Придя на железнодорожную станцию, полицейские направились к поезду и заняли купе первого класса. Несколько минут спустя поезд тронулся в сторону Бельск-Подляски.

Командовал патрулем Максим – партизан из отряда Никора. Так называемые полицейские рассматривали проплывавший за окном вагона однообразный ландшафт, а Максим, сидя у дверей, наблюдал за людьми, проходившими по коридору вагона.

В тот день Эдвин Банзер, агент по кличке Штейн А-07, состоявший на службе разведывательного центра «Хорн» в Беловеже, сел в поезд на станции Черемха и ехал в Белосток. В последнее время по указанию капитана Клаузера он наблюдал за пассажирами, ездившими в поездах в районе Беловежской пущи. Его часто можно было встретить в каком-нибудь из поездов, курсировавших между Беловежем, Хайнувкой, Черемхой, Волковыском, Семянувкой и Белостоком. Штейн не раз наводил гитлеровцев на след партизанских связных и тех, кто перевозил оружие и подпольную литературу.

У него был богатый опыт шпиона. До 1939 года он жил и Белостоке и работал там как немецкий агент, затем прошел специальную переподготовку и в 1941 году окончил разведшколу под Кенигсбергом. Квалифицировался на слежке, и в этой сфере шпионской работы его считали хорошим специалистом, свое дело он знал до тонкостей и в случае необходимости умел молниеносно изменить свою внешность.

И вот теперь, находясь в поезде, следовавшем в Белосток, Штейн медленно переходил из вагона в вагон, и как бы невзначай пристально приглядывался к каждому пассажиру и его багажу.

Проходя по коридору вагона первого класса, он заметил в купе нескольких солдат и офицера. Эти его не интересовали. В последнем купе Штейн увидел полицейский патруль во главе с жандармским офицером. Не задерживаясь, без особого интереса он скользнул взглядом по сидевшим полицейским, отошел в сторону и с безучастным видом человека, рассматривающего пейзаж за окном, стал интенсивно размышлять.

В ту минуту он не смог бы еще объяснить, что именно у него вызвало подозрение, но в этом офицере жандармерии и полицейских шпик уловил нечто необычное. Ему показалось, что где-то он уже видел этого офицера, но только в гражданском. Но где? Жандармские офицеры не расхаживали в цивильной одежде.

Он вошел в туалет, снял плащ, надел темные очки, вывернул пиджак на другую сторону и превратил его в клетчатую куртку с карманами, шапку заменил на берет и взглянул в зеркало. Только тренированный глаз мог бы обнаружить, что минуту назад здесь находился тот же самый человек.

Шпик вышел в коридор, достал из кармана большую губную гармошку и, наигрывая модные в то время среди немецких солдат песенки, двинулся от купе к купе, изображая инвалида войны. Таким образом он дошел до купе, которое занимал полицейский патруль.

Отодвинув дверь, поклонился и заиграл популярную «Эрику». Жандармский офицер пристально смотрел на него.

– Может, господа желают послушать еще что-нибудь? – спросил он по-немецки, закончив играть «Эрику».

– Нет, спасибо! – коротко ответил офицер и подал ему две марки.

– А может, я все же что-нибудь еще сыграю?

– Спасибо, прошу сейчас же закрыть дверь! – резко бросил офицер.

Да, теперь у шпика уже не оставалось сомнений в том, что его прежнее подозрение имело основания. По словам, произнесенным офицером, по его акценту, агент понял, что перед ним не немец. В движениях и взглядах всех пятерых опытный шпик уловил что-то такое, что мог уловить только он в силу своей профессиональной интуиции.

Штейн быстро составил план действий. Он ничем не рисковал. Если ошибется, совесть его будет спокойна: развеял подозрения. А если нет?

Поезд подходил к Бельск-Подляски. Штейн опять скрылся в туалете и изменил внешность. Едва лишь заскрипели тормоза, он выскочил из вагона и растворился в станционной сутолоке.

Унтерштурмфюрер СС Пауль Шведе, шеф гестапо в Бельск-Подляски, с удивлением взглянул на запыхавшегося Штейна, вбежавшего в его кабинет. Они были знакомы, так как агент уже не раз бывал здесь и передал в бельское отделение гестапо не один донос. Штейн, не тратя времени, выпалил:

– В поезде, следующем в Белосток, в вагоне первого класса, недалеко от входных дверей, едут офицер жандармерии и четыре полицейских. Они вызывают подозрение. По-моему, это переодетые бандиты…

– Не ошибаешься? – прервал его Шведе.

– Герр унтерштурмфюрер, до сих пор меня не подводила интуиция. Я того офицера видел где-то в штатском. Я бы хотел, чтобы это была ошибка, но, судя по всему, я не обознался. Это не немец…

Шведе, посмотрев на часы, заметил:

– Поезд ушел. Мы уже не сможем ничего сделать. Это сделают в Белостоке. – Он снял трубку телефона и приказал соединить его сначала с железнодорожной станцией в Штрабли, а затем с гестапо в Белостоке. Дежурный по станции в Штрабли отозвался сразу же. Шведе приказал: – Поезду, следующему на Белосток, семафор не открывать. Задержать его, пока не получите от меня дополнительных указаний. Никаких претензий со стороны пассажиров! Путь заблокирован – и точка! Приказ отдал шеф гестапо в Вельске…

Через минуту на прямом проводе связи было отделение гестапо в Белостоке. Шведе попросил соединить его с Хаймбахом – начальником IV отделения.

– Хайль Гитлер! Герр гауптштурмфюрер, – говорил Шведе. – В поезде, следующем в Белосток, в вагоне первого класса, едут пять подозрительных личностей. Четверо переодеты в мундиры вспомогательной полиции, а на одном – форма жандармского офицера. Вооружены автоматами, в рюкзаках, по-видимому, гранаты. Сообщил об этом агент Штейн. Поезд я задержал перед входным семафором на станции Штрабли. Да… да… Понимаю… Через пятнадцать минут отправлю поезд… Хайль Гитлер! – Он положил трубку и обратился к агенту: – Все в порядке. Твои подозрения будут проверены. Смотри, Хаймбах не любит шуток. Если ты ошибся, то он спустит с тебя шкуру. Это не пустяк, задержать без причины целую группу полицейских во главе с офицером.

Максим не спускал глаз со сновавших по коридору гражданских пассажиров, офицеров и солдат, стараясь угадать в них возможных агентов гестапо. Однако в их поведении не замечалось ничего подозрительного. Он долго присматривался к музыканту-инвалиду, но и тот не вызвал у него сомнений.

На станции в Бельск-Подляски в их вагон село много солдат и офицеров. Сделалось шумно и тесно. Поезд отправился, но, не доезжая Штрабли, остановился у входного семафора. Паровоз долго и пронзительно гудел, требуя открыть семафор.

До Белостока оставалось три остановки. Там Максиму предстояло провести основную часть операции.

Полустанки Зимнохи, Холувки Дуже, наконец, Левицке. Поезд остановился. Один из партизан слегка толкнул Максима локтем и молча взглядом указал ему на окно.

На перроне было полно жандармов и эсэсовцев. «Проверка документов или это за нами?» – мелькнула мысль.

– Внимание! – шепнул Максим партизанам. – Во время проверки на вопросы отвечаю только я, а вы предъявите свои документы. Немецкого не знаете. Оружие держать наготове. Сохранять спокойствие. В случае опасности я атакую первым, а вы – в окно…

Жандармы и эсэсовцы вошли в вагоны. Поезд отправился дальше. Неожиданно кто-то резко открыл дверь их купе. Это был унтерштурмфюрер СС Ульман. За его спиной в коридоре плотной стеной стояли жандармы и эсэсовцы с автоматами наизготовку.

– Хайль Гитлер! – Ульман выбросил руку в приветствии. – Проверка документов, – обратился он к Максиму.

Тот, стараясь скрыть замешательство, ответил на приветствие, вытащил из кармана документ и передал его гестаповцу. Ульман долго и внимательно рассматривал предъявленную ему служебную книжку офицера жандармерии и наконец спросил:

– Где находится место вашего постоянного пребывания?

– В комендатуре Беловежа.

– Это ваши люди?

– Нет, из местной вспомогательной полиции.

– Прошу предъявить документы! – обратился к ним Ульман.

Четверо партизан передали ему свои удостоверения.

– Куда вы едете? – продолжал спрашивать Ульман, не спуская взгляда со всех пятерых.

– В белостокскую тюрьму, – ответил, стараясь быть спокойным, Максим.

– С какой целью?

– За тремя арестованными там бандитами, которых мы должны доставить в Беловеж.

– В чье распоряжение?

– Их потребовало на следствие местное отделение гестапо.

– У вас есть разрешение на выдачу вам бандитов?

– Конечно! Пожалуйста, вот письмо, которое я получил от унтерштурмфюрера СС Киллера, шефа гестапо в Беловеже. – Максим вручил гестаповцу документ, переданный ему Никором.

Ульман несколько раз прочитал бумагу. Ни содержание письма, ни печати не вызывали подозрений. Некоторое время Ульман стоял в нерешительности, глядя то на офицера жандармерии, то на документ, который держал в руках. Вдруг сквозь толпу жандармов протиснулся какой-то офицер, просунул голову в купе и долго, без единого слова, смотрел на Максима.

– Разрешите, – обратился он к Ульману, – задать коллеге несколько вопросов? Вы давно работаете в Беловеже?

– Больше года.

– Удивительно! Я столько раз бывал в комендатуре жандармерии в Беловеже, у меня там столько знакомых, но вас никогда не видел.

– Служба, постоянные поездки… – ответил Максим, усилием воли собрав нервы в кулак, так как понимал, что через секунду-две здесь может разыграться драма.

Гестаповец и офицер жандармерии, который только что задал эти вопросы, обменялись многозначительными взглядами. Затем Ульман обратился к Максиму:

– Извините, но сейчас такая обстановка. Приедем в Белосток, позвоним в Беловеж и все выясним. А пока ваши -документы и удостоверения полицейских я задерживаю. Оружие сдать! Поедете под стражей.

Ульман отвернулся от Максима, кивнул стоявшим за ним эсэсовцам и жандармам и сделал шаг в сторону, чтобы освободить проход.

И в ту же секунду произошло то, чего не ожидали эсэсовцы, заполнившие коридор вагона. Максим, стоявший на расстоянии шага от открытых дверей, почти неуловимым движением вскинул висевший у него на груди авто мат и нажал на спусковой крючок.

Перекрывая треск очереди автомата, Максим подал команду товарищам:

– В окно!

Крик Максима смешался с воплями немцев.

Первой очередью Максим скосил стоявшего рядом с ним Ульмана. Жандармский офицер тоже был убит. В это же время зазвенело разбитое стекло, и два партизана исчезли за окном.

Кто-то рванул стоп-кран, и поезд, заскрежетав тормозами, остановился. Максим, уже ни на что не обращая внимания, длинными автоматными очередями расстреливал жандармов и эсэсовцев. Вагон наполнился грохотом и дымом.

Жандармы и эсэсовцы тоже открыли огонь. Из-за тесноты в вагоне они не могли ворваться в купе Максима и, забравшись в соседнее, стреляли оттуда сквозь тонкую перегородку.

Максим заметил, что в купе он остался один, а четверо партизан по его команде успели выскочить наружу. Он тоже стал отходить к окну, но в это время был ранен и рухнул на пол. Однако сознания не потерял. Выхватив из рюкзака гранату, он швырнул ее в коридор. Блеск огня, грохот взрыва, звон сыпавшегося стекла, крики раненых…

Партизан чувствовал, что теряет сознание. Любой ценой Максим хотел подползти к лежавшему почти рядом убитому гестаповцу и забрать у него документ, полученный от Никора. Нужно было уничтожить документ. Но сил у Максима не хватило. С трудом достал он вторую гранату, зубами вырвал чеку и зажал корпус в руке. Как в тумане, он слышал стрельбу возле вагона, крики, лай собак. Когда немцы снова полезли в его купе, он отпустил рычаг. Взрыв отбросил атаковавших.

Максим этого уже не видел. Для него бой закончился. Выстрелы и взрывы гранат возле вагона и дальше, в поле, не затихали. На помощь жандармам и эсэсовцам прибежали солдаты и офицеры, ехавшие в поезде.

Окруженные партизаны дрались до последнего, однако перевес был на стороне противника. И это решило исход трагической непредвиденной схватки группы Максима с врагом.

Было время обеда, и почти все офицеры разведцентра «Хорн» находились в столовой. Неожиданно к столику Клаузера направился дежурный офицер. Он шепнул Клаузеру несколько слов, и они оба быстро покинули казино.

Не прошло после этого и пятнадцати минут, как дежурный офицер вновь появился в казино и крикнул:

– Господ Штангера и Швинда просят немедленно прибыть во дворец.

– Что случилось? – спросил Штангер, проходя мимо дежурного.

– Не знаю. Вас вызывает капитан Клаузер.

Штангер машинально ощупал пистолет в кармане и быстрым шагом направился во дворец. У подъезда заметил «мерседес» Завелли. Штангер постучал в дверь кабинета Клаузера, пропустил вперед Швинда и вошел сам.

– Герр капитан, по вашему приказанию прибыл! – доложил каждый из них.

Клаузер кивнул им, продолжая говорить по телефону.

– Ну, быстрее, сколько можно ждать? – подгонял он кого-то на другом конце провода. – Наконец-то! Пусть две местные автомашины с охраной сейчас же прибудут во дворец. Немедленно! – Он бросил трубку и обратился к обоим офицерам. – Господа, вы поедете со мной. Иметь при себе оружие. Вы, – он указал на Штангера, – заберете пишущую машинку и бумагу. Только быстро!

Оба офицера, ни о чем не спрашивая, бегом бросились выполнять приказание.

– Ты понял что-нибудь? – спросил Штангер Швинда.

– Нет, но что-то, видимо, произошло…

Через несколько минут они уже сидели в «мерседесе». Ко дворцу подкатили две машины с охраной. Клаузер занял место рядом с шофером «мерседеса» и приказал:

– В Бельск-Подляски! Гони что есть силы.

Машины рванули с места. Штангер не смел ни о чем спрашивать Клаузера. Капитан грыз спичку и сосредоточенно всматривался в штабную карту, разложенную на коленях. Штангер шепнул Швинду:

– Спроси у капитана, что случилось и куда нас черт несет?

– Герр капитан, разрешите спросить? – рискнул Швинд.

– Момент, герр лейтенант, момент… Юхновец… железнодорожный путь… – бормотал Клаузер, водя пальцем по карте. – Да, господа, едем под Белосток. Минуту назад мне звонили из Белостока и сообщили, что группа бандитов из Беловежской пущи…

Штангер вздрогнул как от удара электрическим током и впился руками в сиденье автомашины.

– …вступила в бой с жандармами. Подробностей не знаю. Мне сообщили только, что произошло это в поезде, что имеются большие потери. Скоро все узнаем.

«Значит, весь план операции провалился… Убиты? Взяли живыми? Ранены? Как попались? Успели ли уничтожить документ? Как попались? Клаузер сказал о больших потерях. Значит, бой… Что думает Никор? Еще не знает, еще верит и ждет…» – хаотичные, бессвязные мысли громоздились одна на другую. Стараясь успокоиться, Штангер курил сигарету за сигаретой и смотрел в окно.

Вихрем промчались через Хайнувку. Клаузер все время торопил шофера. Две сопровождавшие их машины остались далеко позади, но здесь Клаузер уже не боялся ехать без охраны: замаячили дома Бельск-Подляски.

– Остановись на минуту возле здания гестапо! – приказал он шоферу. – Господа, подождите меня, я сейчас вернусь, – бросил он Штангеру и Швинду и исчез в здании. Долго ждать его не пришлось. Клаузер тут же вернулся и сообщил: – Никого нет. Все уехали туда. Едем дальше! – бросил он шоферу.

«Через минуту я буду знать все… Если письмо попало к ним в руки, не захотят ли они подвергнуть его графологическому анализу? Хотя – пусть делают! Подпись и печать – настоящие… Необходимо сразу же подозрения Клаузера направить на унтерштурмфюрера Киллера… Он его уберет. Это будет наилучший выход…» – размышлял Штангер, поглядывая на хмурое, испещренное оспинами лицо Клаузера.

Мчась по ухабистой дороге, их машина приближалась к цели. Еще издалека они увидели больше десятка автомашин и толпу жандармов и эсэсовцев. На железнодорожном пути стоял вагон с выбитыми окнами и огромным проломом в стене, образовавшимся в результате взрыва.

Машина остановилась, и трое офицеров быстро подошли к группе гестаповцев, среди которых выделялась фигура гауптштурмфюрера СС Лотара Хаймбаха – начальника IV отделения белостокского гестапо.

– Хайль Гитлер, герр гауптштурмфюрер! – поприветствовал Клаузер Хаймбаха.

– Хайль Гитлер! Хорошо, что вы приехали. – Хаймбах протянул Клаузеру руку. – Следуйте за мной. Сначала я вам кое-что покажу, а потом поговорим.

Штангер и Швинд двинулись следом за Хаймбахом и Клаузером.

– Вот они, эти бандиты! – Хаймбах указал рукой на пять трупов, сложенных возле вагона. Тела партизан были сплошь иссечены пулями и осколками гранат.

– Это был главарь. Хаймбах ткнул носком сапога останки мужчины в форме жандармского офицера. Трое только что прибывших офицеров молча взглянули на убитых, а затем, следуя за Хаймбахом, поднялись в вагон. Там еще висел запах пороха.

– Ехали вот в этом купе, – объяснял Хаймбах. – Здесь и произошла первая схватка. Тот мерзавец, в мундире жандарма, атаковал первым и дрался до последнего. Потом подорвал себя гранатой.

Штангер окинул взглядом развороченное взрывом и забрызганное кровью купе. Стены его были изрешечены пулями. В стене коридора зияла дыра, пол был залит кровью и засыпан битым стеклом и обломками.

– Сколько же их здесь было? – спросил Клаузер, видя ужасные последствия схватки в вагоне.

– Пятеро. Они все уничтожены, – ответил Хаймбах.

– А наших? – поинтересовался Клаузер.

– Наших? Лучше не спрашивайте. Больше десятка отправлены в госпиталь!… Это фанатики. Если говорить начистоту, я нисколько не удивляюсь! Наши бараны позволили им застать себя врасплох. Унтерштурмфюрер Ульман был чрезмерно самоуверен. Если б здесь был я, этого бы не произошло.

– Я многого здесь не могу понять. Вижу то, что вижу… Но как это случилось? – Клаузер в упор взглянул на Хаймбаха.

– Пойдем в соседнее купе, я вам расскажу.

– Разрешите следовать за вами, герр гауптштурмфюрер? – спросил Штангер.

– Конечно. Это вам пригодится. Бандиты становятся все наглее. Надо познавать секреты их приемов. Итак, это произошло следующим образом, – начал рассказывать Хаймбах, но вдруг выглянул в разбитое окно. Заметив кого-то, он позвал: – Герр Шведе, прошу вас с этим господином пройти сюда к нам…

Клаузер привстал и, указав пальцем в окно, спросил:

– А этот что тут делает?

– Кто? – посмотрел на него Хаймбах.

– Тот, кто идет со Шведе. Это мой человек…

– Ваш? Поздравляю! Это герой сегодняшнего дня, – ответил Хаймбах.

Унтерштурмфюрер Шведе и агент Штейн вошли в купе, поздоровались. Штейн тайком улыбнулся Клаузеру. Хаймбах, пригласив их сесть, обратился к агенту:

– Коротко доложи герру капитану, как было дело!

– В девять часов на станции Черемха я сел в поезд, который отходил в Белосток. У меня, герр капитан, было свое задание, но в Хайнувке я заметил, как в вагон вошел полицейский патруль во главе с жандармским офицером. Эти люди показались мне подозрительными…

И агент, сильно приукрашивая, рассказал о своих действиях, о том, как сообщил о своих подозрениях Шведе в Бельск-Подляски.

«Ах ты, сволочь! Негодяй!… Ты поплатишься за это!… Я уничтожу тебя…»– Штангер всматривался в шпика, чтобы запомнить его.

Штейн закончил свой рассказ. Хаймбах сказал Шведе и агенту:

– Вы пока свободны. – А когда те вышли из купе, он продолжил: – Теперь слушайте дальше. Получив сообщение, я сразу же привел в боевую готовность наше оперативное подразделение. Командовать им было поручено унтерштурмфюреру СС Ульману. Поезд перехватили на станции Левицке…

Лицо Клаузера покрылось красными пятнами. Сжимая узкие губы и ежеминутно поправляя очки, он не сводил взгляда с Хаймбаха. Спустя некоторое время он прервал его:

– Хорошо, герр гауптштурмфюрер, а почему вы не захотели проверить донесение агента на станции в Белостоке? Возможно, тогда всего этого и не произошло бы.

– Очень просто. Там на станции всегда толпы людей, много поездов. У бандитов было бы больше шансов, чем здесь. Они могли бы, например, выйти из поезда у семафора. Поэтому оперативная группа окружила поезд в Левицке. Ульман с усиленным патрулем блокировал этот вагон и приступил к проверке документов у подозрительных лиц. Подробности я опускаю, они ни к чему. А потом – ураганный огонь с обеих сторон, гранаты. Результат вы видите. – Он обвел рукой вокруг, замолчал, закурил новую сигарету и продолжал: – Теперь, герр капитан, я подхожу к самому интересному. Пожалуйста, прочитайте это. – Хаймбах достал из кармана какую-то бумагу и подал ее Клаузеру. Тот, прочитав несколько предложений, от удивления вытаращил глаза и нервно поправил очки.