Текст книги "Восстание архидемона (СИ)"

Автор книги: Александр Гарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

   – О великий хаос! Я-то думала, передо мной очередной великий стоик, из тех, что Церковь воспитывает в послушании для себя, делая из своих почитателей не людей, но оружие. А ты-то... – она обхватила себя за плечи, не в силах сдержать искреннего смеха. – Тебя же с крыльца уронила кормилица, и, ударившись головой, ты навсегда разучился чувствовать и желать. Наш бедный рыцарь просто болен!

   Бьорн продолжал глядеть спокойно. Его узкое лицо не выражало интереса или иных чувств. Флемет оборвала смех и, подойдя вплотную, коснулась его губ, оттягивая нижнюю. А потом вдруг прижалась к ним своими.

   Поцелуй длился долго. Наконец, Флемет отстранилась. В ее лице читалась досада. Хосек равнодушно смотрел в пол. Он не пытался уклониться, но и не отвечал на ласку лесной ведьмы.

   – Так не пойдет, мой рыцарь, – Флемет прошлась по комнате. – Так ведь не интересно. Большая редкость поймать такое великолепное животное, как ты – молодое, выносливое, сильное. Но без чувств это все впустую. Где твоя ненависть к отступникам? Где твоя жажда убивать? Твои возмущение и ярость? Где, в конце концов, твое вожделение, храмовник? В деревянной колоде – и в той больше жизни!

   – Хватит пустых разговоров, – пересохшее горло слушалось с трудом, и голос Бьорна оказался внезапно сиплым. – Замыслила убивать – убей.

   Собеседница рассмеялась.

   – О, так ты, все-таки, умеешь говорить, – она растерла ладони. – Я уж думала, ты совсем недоумок.

   – От десницы Создателя не требуется разговоров. Ей достаточно крепко держать меч.

   Флемет опять рассмеялась.

   – Еще и философ! Знаешь, что, – ведьма подошла ближе и ладони ее загорелись целительским синим пламенем. – Пожалуй, я ведаю, как мы с тобой поступим. Я излечу тебя. Ты сможешь чувствовать и вожделеть, как все прочие люди. Ты рад? Как тебе такой подарок от ведьмы за то, что ты единственный из всех добрался невредимым до ее логова?

   – Лучшим подарком для меня будет свобода.

   Ведьма рассмеялась вновь. Определенно, в сне храмовника она мало походила на ворчливую старуху, которые помнили Стражи в том, реальном мире.

   – Мы не всегда получаем то, чего хотим, мой гость.

   Она запустила пальцы в волосы юного храмовника, крепко стиснув его голову между ладоней. Синеватое свечение ее рук сделалось почти фиолетовым. По мере того, как магия перетекала в голову храмовника, выражение его лица менялось. Отчужденность и равнодушие все более уступали место испугу и смятению. Рыцарь словно пробуждался от долгого сна, и пробуждение это вовсе не было приятным. Когда волнение перешло в ужас, Хосек вновь попытался вырваться из оков заклятия, но опять не смог.

   – Что... что ты со мной сделала ведьма? Что это... такое? Во имя Создателя!

   – Вот это другое дело, – Флемет удовлетворенно кивнула, убирая руки. – О, да, теперь я чувствую тебя! Даже, пожалуй, слишком хорошо... а ведь это еще одна прекрасная мысль!

   Она провела ладонью по лицу сэра Бьорна, будто снимая невидимую паутину. Кожа храмовника вспыхнула, расцветая бордовым багрянцем. Потяжелевшее дыхание сделалось прерывистым. Ведьма понимающе улыбнулась уголком рта и коснулась тыльной стороной ладони его щеки. Юный храмовник с хрипящим стоном потянулся за дарившей ласку ладонью. Глаза его сделались затуманенными, как в бреду.

   – Помоги мне Создатель... ведьма, что бы ты ни сделала... умоляю, прекратить... я теряю разум... Создатель да поможет мне превозмочь... эту... пытку...

   Заклятие отпустило его. Храмовник рухнул на колени, сотрясаясь и пряча в ладонях лицо. Он уже не пытался бросаться на хозяйку берлоги с мечом и, похоже, вообще был не в себе.

   – Я помогла тебе с твоими желаниями, – Флемет с легким интересом сверху вниз смотрела на рыцаря Церкви, почти упиравшегося лбом в ее туфли. – Теперь ты чувствуешь то же, что другие, те, кто не усмирен. Все человеческие страсти тебе доступны. Больше того – я усилила их, в награду за все те годы, что мертвой куклой ты жил. Отныне там, где другой будет ровно гореть, ты пропадать станешь в буйном пожаре.

   Рыцарь Церкви всклипнул куда-то в пол. Все его большое тело сотрясалось от беззвучных рыданий – или от неудержимого смеха, понять это не представлялось возможным, не видя лица. Ведьма сочувственно покивала.

   – Да, теперь, когда мир не так прост и понятен, будет труднее выполнять твою работу. Ты всегда был верным слугой своего Создателя, непогрешимым и не сомневающимся. Ни разу не дрогнула твоя рука, уничтожая плоды человеческой слабости. Это так, храмовник?

   – Порочная слабость – греховна, – глухо пробормотал сквозь прижатые к лицу ладони сэр Бьорн. Несмотря на бурю, бушевавшую в душе и теле, ответы его, хоть и невнятные, оставались разумны. – Люди... маги, потакающие своим страстям... ох... есть прах перед Создателем... и... должны вернуться к праху... дабы гнев его... вызванный их мерзостью... не... не пал на истинных почитателей... как было когда-то...

   – Оставим этот разговор, – перебила Флемет, разглядывая юношу с все тем же интересом. – Спрошу еще кое-что. Скажи, храмовник, если бы тебе удалось убить меня, пощадил бы ты ее? – она указала на девочку, которая, сидя у очага, не сводила с них внимательных недетских глаз. – Или не стал бы возиться, ведя через все дикие земли к вашим церковным судьям, и голова ее торчала бы на пике рядом с моей?

   Бьорн с трудом оторвал ладони от лица и, дрожа, поднял взгляд на ребенка.

   – Н-не ст-тал бы убивать... – через силу выдавил он, стараясь не стучать зубами. Лицо его, некогда отрешенное и спокойное, дергалось и цвело красными и багровыми пятнами, которые тут же стухали, уступая место мертвенной бледности. Доселе не испытываемые им чувства, выжигали нутро храмовника, как едкий настой, что используют чеканщики для гравировки своих изделий. Сознание его мутилось, и только слабеющая мысль о том, что его сумасшествие доставит удовольствие ненавистной ведьме, заставляла юношу хвататься за остатки разума, с трудом удерживая себя на границе безумия.

   – Не стал бы, – повторил он. – Любое дитя... младше двенадцати, должно быть доставлено в Круг для обучения... дабы уберечь от демонов из трижды проклятой Тени...

   – Почему же убиваете вы взрослых отступников? – снова перебила Флемет. – В чем их вина перед вашим Создателем?

   – Только тех, кто противится, – стараясь справиться со своим дергающимся лицом, ответил несчастный. – К чему эти... все эти вопросы, ведьма? Я... не могу поверить, ч который до сего часа не знал, что такое страсть. Однако эта нелепица теперь исправлена. Отныне тебе доступны все страсти и желания, какие только могут быть – самые сильные, самые порочные. Попробуй превозмочь то, за что раньше ты так легко судил на смерть других, храмовник.

   Сэр Бьорн поднял на нее блестящие глаза.

   – Да, ты понял правильно, мой рыцарь, – ведьма неподдельно вздохнула, но взгляд ее оставался насмешливым. – Жаль отпускать такое красивое животное. Ты бы продержался долго, очень долго. Но теперь я хочу, чтобы ты жил. Живи как можно дольше, храмовник. Если я велю тебе остаться хотя бы на одну ночь, отсюда ты уже не уйдешь. А потому – убирайся сейчас.

   Хосек поймал на себе взгляд темноволосой девочки, и поспешно отвел глаза.

   – Я надеюсь, ты сумеешь не издохнуть по дороге и все-таки доберешься к своей Церкви, – наблюдая за его попытками подняться на ноги, с усмешкой проговорила Флемет. – Хочу, чтобы ты на своей шкуре испытал, что такое ее терпимость к человеческим страстям. Твоим страстям, храмовник. Я отпускаю тебя только потому, что знаю – скоро ты сойдешь с ума, а до тех пор жизнь твоя будет страшнее тех снов, что постоянно видят Серые Стражи.

   Рыцарь Церкви поднялся на ноги. С трудом заставив себя отпустить стену, сделал неуверенный шаг к двери, еще...

   – И забери с собой этот мусор, – кивнув на затихшего на полу сэра Отто, напоследок приказала ведьма. – Выбросишь где-нибудь по дороге...

Часть 1 – 48.

   Алистер и Дайлен ударили одновременно. Меч и магия поразили Флемет, из которой на миг вырвалась грязная коричневая тень – и опала у их ног. В тот же миг реальность хижины, вспыхнув, погасла.

   – Это был демон голода, – ни к кому не обращаясь, пояснил Ниалл, наблюдая за поднимающимся на ноги Хосеком. После прекращения сна капитан храмовников вернул себе свой прежний вид, сделавшись на двадцать лет старше, и в разы неприятнее. – Самый слабый из демонов Тени. Хвала Создателю, мы с ним справились так легко.

   Подняв брови, сэр Бьорн оглядел окружавшую его реальности Тени. Принадлежавший демону голода остров ничем не выделялся среди других таких же едва видимых в зеленом тумане островов.

   – Я много слышал о Тени, – наблюдая, как Ниалл вытаскивает из горы коричневой жижи мерцавшее сердце демона, проговорил он. – Однако никогда не думал, что увижу ее собственными глазами.

   – Некоторые тевинтерские ученые считают, что барьера между нашим миром и Тенью не существует, – внезапно поделился знаниями Амелл, потирая локоть. – Все зависит от способности смотреть и видеть. Сильные маги видят мир так, как он устроен – в гармоничном сочетании обиталища смертных и духов, – он оставил руку в покое и пожал плечами. – Трудно в такое поверить.

   – Если мы постоянно живем в Тени, но не видим ее, что же такое Завеса? – не понял Алистер. Он встревоженно поглядывал на Айана. Тот вытирал бежавшую из распухшего носа кровь, которая все не желала останавливаться. – Разве она не отделяет нас от Тени?

   Дайлен пожал плечами. Дожидаясь, пока Ниалл очистит пульсирующее сердце, капитан храмовников повертел головой и, высмотрев что-то в отдалении, указал туда рукой.

   – Считается, что там, дальше, в Тени, на одном из островов находится тот самый Золотой город, где тевинтерские магистры сумели побывать во плоти, – сказал он задумчиво. – Город самого Создателя, который маги осквернили своим присутствием.

   – И откуда потом они притащили скверну, – обтирая сердце о собственую мантию, пробормотал Ниалл.

   – Что же можно было сделать такого, чтобы осквернить город самого Создателя? – Алистер еще раз посмотрел на прижимавшего к глазу холодную стальную перчатку Командора и покачал головой. – Что эти безбожники там натворили?

   – А мне иногда кажется – ничего они там не творили, – Дайлен отобрал у Ниалла сердце и появившейся изнеоткуда водой вмиг смыл с него наносную корку из нечистот, которых отчего-то в демоне голода было больше, чем в прочих. – Посмотрите вокруг – сколько здесь островов. На каждом – какая-то мерзость. Что если маги ошиблись? Что если они попали вовсе не в город Создателя? А тоже на остров, просто большой? Известно, что тевинтерские магистры поклонялись Думату, низвергнутому Создателем. Думат и прочие мятежные боги по велению Создателя были заперты под землей. И выйти каждый из них может только во время Мора, под личиной архидемона. Так может, скверна нужна была древним богам для освобождения из плена? И Думат, связавшись с последователями, обманул их, посулив единение с Создателем в его Городе? Тевинтерские маги просто попали в ловушку, из которой они принесли скверну в наш мир, что освободило первого из богов – самого Думата. После того, как он был повержен, скверна не пропала, и когда ее сделалось столько, сколько необходимо, пробудился второй бог. Сейчас буйствует Уртемиэль, пятый бог. Всего их семь. Когда будет убит последний, Моры прекратятся.

   Слушавшие его стояли в некотором замешательстве, все, кроме Айана, которого все больше беспокоила наливавшаяся в лице горячая опухоль и сильная головная боль.

   – Большей ереси я не слышал за все свое служение Церкви, – медленно проговорил Хосек, глядя на сердце демона в руках мага. – Но трудно что-то возразить на это, кроме того, что Церковь учит неукоснительной виновности магистров и магов в целом.

   – Они на самом деле виновны, – Дайлен кивнул, незаметно для себя ввязываясь в беседу с ненавистным ему храмовником. – Как андрастеанин я осуждаю гордыню явиться к Создателю против его воли. Но как человек... сомневаюсь... до конца ли можно доверять бытующему мнению... обо всем этом. Быть может, Церковь Андрасте, так же, как и магистры, была просто... обманута или... введена в заблуждение? Кто вообще разнес весть о том, что магистры побывали в Городе? Кто слушал их, когда они вернулись? Мы все знаем с чьих-то слов, которые говорят о том, что в свою очередь слышали чьи-то уши зачастую – очень невежественные. И счастье, если уши слышали то же, что видели и глаза. Но, как правило, болтуны слышат только домыслы и байки, которые потом разносят всюду под видом правды, и баламутят народ.

   – Капитан! – Ниалл в ужасе отшатнулся от все более распалявшегося Амелла. – Он творит непотребные речи. Он – хуже отступника! Отчего вы позволяете ему это?

   – Я почитаю Создателя и благую Андрасте, – резко бросил мятежный Страж, и его темные глаза выцвели сине-белым. – Но это не значит, что я не могу задумываться об очевидных вещах, о которых не совсем все понятно!

   – Дайлен, – негромко напомнил Кусланд. – Не теперь. Мы и так потратили много времени на сон капитана.

   Амелл опустил голову, играя желваками. Как всегда, Командору он подчинялся беспрекословно. Наконец заметивший состояние Стража Ниалл окутал руку синеватым целительским свечением и несколько раз провел по его лицу – там, где пришелся удар о камень.

   – Давай уже, клади эту штуку в... эту штуку, – наблюдая, как под пальцами мага с лица товарища спадает отек, попросил Алистер. – Если нужно убить еще одного демона, чтобы уйти отсюда – сделаем это и уйдем. Здесь людям не место.

   Дайлен дернул щекой, видимо, окончательно смиряя желание продолжить разговор, и, повернувшись к последнему из четырех пьедесталов, возложил на него очищенное сердце демона.

   В отличие от прочих, пъедестал вспыхнул мгновенно сверху донизу. На глазах у столпившихся вокруг него людей, объединяющие четыре островные точки линии соединились в одну, протянув лучи к главному острову, который тоже засветился тем же колдовским светом, что и прочие острова.

   – Путь открыт.

   Гости Тени переглянулись.

   – Уверен, он нас ждет, – хмуро сказал капитан Хосек.

   – Но не идти мы не можем, – в тон ему обрадовал Дайлен. – Скоро ему надоест ждать, и тогда он нагонит других демонов, которые скрутят нас в два счета.

   – А сейчас не скрутят?

   – Сейчас он наполовину в нашем мире и только что лишился своих приспешников. Это может ослабить его, – Амелл пожал плечами. – Командор, не смотри на меня так. Я понимаю в Тени и демонах немногим больше твоего. Не могу знать, с чем нам придется бороться на этом проклятом острове. Я сделаю для нашей победы все, можешь не сомневаться. Но я не Создатель, и даже не старший маг. И с высшими демонами мне до сих пор сталкиваться не приходилось.

   – Не скромничай, Дайли. Ты куда сильнее всех старших магов вместе взятых, что топтались по коридорам Ферелденской башни Круга за последнюю сотню лет, – Хосек потер переносицу. – Командор?

   – Тут нечего обсуждать. И ждать тоже нечего.

   – Не нужно забывать, что нас ожидает не один высший демон, а целых два, – ненавязчиво напомнил Алистер. – Этот ваш... как там его... Ульрик?

   – Ульдред, – поправил побледневший Ниалл. – Да поможет нам Создатель!

  Часть 1 – 49.

   Переход был мгновенным. Крепко взявшихся за руки людей вышвырнуло на покрытую жестким камнем твердь главного острова почти одновременно. Алистер поднялся первым, помогая Ниаллу, который упал, неудачно ударившись о колонну. Колонн было действительно много, хотя они не поддерживали ничего, будучи наставленными в беспорядке в разных частях острова.

   Место, куда они попали, больше напоминало развалины замка или храма. То тут, то там высились остатки стен и колонн, сплошь из матового камня темных цветов. Казалось, лучше всего сохранился пол. Блестящий, выложенный пластинами, он вызывал опасения, ступив на него, подскользнуться. Той зеленовато-бурой пыли, в избытке устилавшей другие острова, здесь не было в помине.

   – Сразу видно, что здесь живет хозяин, – громко, на весь остров, заявил Дайлен, рассчитывая на внимание демона. – Все его владения – жуткая дыра, а здесь – дыра, заполненная хламом!

   Плита под его ногами с хрустом разломилась, и из нее взметнулись вверх языки холодного зеленого пламени, в единый миг охватившие тело мага. Спасаясь от нестерпимой боли, вызванной толи холодом, толи жаром, Дайлен с криком запрокинул лицо, и пламя вокруг него застыло уродливым переплетением стекла. Все произошло настолько быстро, что его спутники, в немом изумлении глядевшии на случившееся с Амеллом упустили мгновения, когда вырвавшаяся из-под стеклянных плит магия поразила их самих.

   Спустя несколько мгновений все, кроме Ниалла, который не ступал на плиты, оставшись у колонн и излечивая поставленную при падении шишку, оказались в западне. Застывшее пламя не причиняло боли, но и не выпускало из стекляных объятий, не давая шевельнуться. Со стороны могло показаться, словно четверо людей вросли в камень.

   – Дайлен! – резко бросил Айан, который, попытавшись в последний миг отпрыгнуть из колдовского огня, застыл в неудобной позе.

   – Чего ты ждешь?

   – Ничего, – севшим голосом отвечал смятенный маг, морщась и сцепливая зубы. – Я ничего не могу сделать.

   – Не можешь?

   – Что-то случилось с... с моей связью с Тенью. Это стекло... как будто бы отгородило... я... едва слышу Тень. Недостаточно даже, чтобы...

   Он напрягся, и воздух перед ним сгустился, готовясь выплюнуть струю обжигающего огня. В лицо мага дохнуло жаром, взлохмачивая волосы. Однако самого огня вызвать не удалось. Дайлен оборвал попытку, но попробовать снова не успел. Изнеоткуда на его лоб опустилась костлявая и когтистая рука, мягко, но предупреждающе. Вслед за рукой перед стеклянной чашей появился ее хозяин. Высокий и худой остроголовый демон в длинной мантии чем-то мог напоминать человеческого мага, если бы не размеры. Удерживая голову Стажа-мага, демон обернулся, оглядывая прочих пленников, и демонстрируя им безгубый оскал впечатляющих клыков.

   – Что это? – глухо прогудел он, поочередно глядя на каждого. Дайлен дернул головой, скидывая чудовищнул ладонь, на что, впрочем, демон не обратил никакого внимания. – Что тут у нас? Мятежные любимцы? Беглые рабы? О великий хаос... впрочем, это было ожидаемо.

   Он прошелся между застывшими пленниками, касаясь лба каждого. Лица Айана и сэра Бьорна он изучал особенно долго.

   – Я пожадничал, – пояснил демон с долей сожаления. – Набрал слишком много пленников и слишком мало помощников. Будь у меня время, я бы увеличил число моих помощников, но как я мог предугадать, что моими гостями будут настолько сильные сметрные? И сразу так много?

   – Как тебе удалось оградить меня от Тени? – с ненавистью прошипел Дайлен, глаза которого горели синим лириумным огнем. – Теперь, когда мне наконец-то начало нравиться быть магом!

   – Твоя связь с Тенью сохраняется, – заботливо пояснил демон, останавливаясь рядом с Хосеком. – Стоит только разбить мою магию. Впрочем, ты можешь попробовать магию крови... разумеется, если ты настолько силен, что умеешь творить заклятия, не выпуская ее. Ведь магия крови проистекает изнутри мага, а не из Тени.

   Под обращенными на него взглядами Дайлен покраснел.

   – Дыхание Создателя, да не пяльтесь вы так на меня! Я вам не тевинтерский магистр! Я не умею... не могу... того, что вы от меня ждете. Я не мог выучиться этому... по одной книжке... без практики... когда за мной... по пятам... ходили... полоумные храмовники!

   – Веришь, Дайли, – маг не мог видеть, но прекрасно слышал насмешливый голос Хосека. – Я и так, как мог, создавал тебе условия учиться и постигать. Ты мог до утра сидеть в библиотеке даже после отбоя, тебя не трогали часовые, когда вы с дружком шатались ночными коридорами, ты мог беспрепятственно шастать даже к стеллажам с книгами, запретными для других учеников. Я был уверен, что пестую будущего Первого Чародея. Не моя вина, что ты оказался такой ленивой бестолочью.

   Демон прислушивался к перепалке смертных, склонив голову набок. Трудно было что-то понять по страшной маске на месте его лица, но общий вид его выражал немалую заинтересованность.

   – Прошу вас, продолжайте, – просительно прогудел он, убедившись, что маг умолк надолго, и переговариваться с храмовником дальше не собирается. – Мне интересны разговоры смертных. В них столько... жизни, столько... эмоций. Все это довольно... интересно и... вкусно.

   – Он жрет силу наших чувств, – напомнил капитан, цыкая щекой.

   – Ты хочешь нас убить?

   – Убить? – демон подошел к Алистеру, впервые за все время заинтересовавшись им напрямую. – О, забыл, совсем забыл.

   Королевская кровь. Нет, убивать – расточительство. Найду других помощников. Верну вас на место.

   – Королевская кровь? – не понял Хосек. Он силился повернуть голову так, чтобы взглянуть на Алистера, но это ему не удавалось.

   – Не твое дело, мерза... храмовник!

   – Тише, Дайли. В это время твой враг – это демон, а не я.

   – Демон! – Кусланд повел плечами, но, как и всех, стеклянные оковы держали, будто камень. – Демон! – он крикнул громче, привлекая к себе внимание. – Я слышал, вы любите заключать сделки со смертными.

   – Да, – глубоко прогудел демон, поворачиваясь к Алистеру спиной. – Любим. Если есть в том выгода для нас. Если смертный имеет что-то предложить. У тебя ничего нет, избранный Создателем. Кроме твоего тела, которое мне не подходит. Впрочем, среди вас есть тот, с кем я был бы готов заключить сделку. Если он согласится.

   Демон посмотрел на одного из своих пленников. Тот хмыкнул.

   – И что же ты хочешь от меня? Мое тело?

   – В мире смертных твое тело лежит у моих ног. Я могу занять его в любой миг, – демон праздности шагнул ближе, останавливаясь перед капитаном Хосеком. – Мне нужно не тело.

   – Ну? Ты хочешь, чтобы я задавал вопросы, выпытывая у тебя, что тебе от меня нужно?

   – Мне нужен страж, – помедлив, гулко сообщил демон. – Вы убили моих помощников. Должен найти других. Но уйти из мира смертных тоже не могу. Кто-то из магов стянет края Завесы и я не смогу вернуться. Я – высший, но когда мыслю по оба края Завесы – тяжело, я слаб. И если вас покину – магия моя ослабеет, истончится. Нельзя оставлять стихиария без присмотра. Нужен страж. Который присмотрит. Я покажу, как.

   – То есть, ты хочешь уйти и оставить меня сторожить моих же товарищей? – не веря своим ушам, переспросил Хосек. Лица прочих невольных гостей демона выражали не меньшее удивление. – А что я получу взамен? Ты обещаешь дать мне проснуться?

   Демон прошелся между пленников, приопустив голову. Это получилось у него почти по-человечески. Полы длинного диковинного одеяния волочились по стеклянным плитам пола, но бесшумно, словно не касаясь его.

   – Есть ли смысл тебе просыпаться? – загудел он опять, заставляя морщиться тех, кто был к нему ближе. – Что тебе твое смертное тело? Я знаю – проклятие древнего существа, более древнего, чем многие создания Тени. Много лет ему противостоял. И убивал свою плоть. Боль и лириум сильно подпортили твою смертную оболочку. Без помощи магов-целителей жить недолго сможешь. И с помощью немного лет тебе осталось. Ты пьешь настои, которые перестают помогать. Причиняешь себе увечья, чтобы боль перекрывала тягу пороков, что не ослабевает со временем. При том калечишь мясо внутри себя, и лекари башни уже не в силах излечить его. Постоянные боли уже есть. Это предвестники разложения калечного мяса, глубоко внутри. Раньше ты помнил каждого мага башни, от рождения и до кончины. Мог читать на память трактаты древних. Теперь же временами забываешь, с какой стороны ложа ставил сапоги. Это лириум, которым злоупотреблял все долгие годы. Боли усилятся, память уйдет. Потом разум. Потом придет слепота. Ты быстро умираешь, храмовник, и знаешь об этом. Так скажи теперь – зачем тебе обратно?

   Хосек молчал. Молчали и остальные. Глаза Амелла выцветали белым, что было признаком сильного волнения, но не злобы. Многие в Тедасе непонаслышке знали, что творит лириум с теми, кто его пьет. Судя по многим признакам, Хосек пил его, как воду. Если демон и приукрашал что-то, то немногое.

   – Ну и что ты предлагаешь? – тише обычного поинтересовался сэр Бьорн. – Что? Убить меня здесь, чтобы я не разлагался там?

   – Нет, – в гудении демона послышались первые нотки торжества. – Я предлагаю тебе остаться здесь и служить мне. Служи хорошо, и я сделаю тебя помощником.

   – Ну, это уже ни в какие ворота не лезет!

   – Ты дурачишь меня, демон, – вполне солидарный с Алистером, пробормотал храмовник. Он глядел прямо перед собой. – Демоны не берут в услужение смертных.

   – Ты не обычный смертный, – повелитель праздности почти человеческим жестом похлопал его по стеклу над плечом. – Все вы не такие. Но твоя сила – в духе. Редкий смертный столько лет способен противиться проклятию древнего. Если все сделать правильно, со временем от долгого бытия в Тени ты можешь измениться. Сердце твое изменится. Оно будет пылать, и давать тебе силу вечности.

   – Он станет демоном!

   – Это невозможно, – если бы мог, Амелл покачал бы головой. – Так не бывает.

   – Что вы знаете о Тени? – демон говорил все увереннее. Даже голос его, глухой и гулкий стал звучать четче. – Есть незыблемые вещи, есть те, что меняются. Я предлагаю сделку. Нельзя изменить ее условий. Вы все это знаете. Ты будешь жить здесь и сделаешься моим помощником, – повторил он еще раз, обращаясь теперь прямо к Хосеку. – Не сразу. Придется долго видеть сны. Но не те, что раньше. Мне подходят любые чувства. Боль и страдания я получу от других. Ты же сможешь сам делать свои сны. Я знаю – чувствую. Столько желаний, что подавлялись год за годом. Боль, яд самоотречение. И – страдание от того, что не всегда справлялся с собой. Здесь ты сможешь исполнить любое желание. Любая прихоть. Любой сон. Без осуждений. Без наказаний. Без страдания совести. Подумай. Долгая смерть там. Агония. И покой и умиротворение здесь.

   Хосек молчал. Очнувшийся Айан снова завозился в своих стеклянных оковах.

   – Тебе настолько понравились наши души? – мрачно поинтересовался он. – Что ты готов принять к себе смертного на таких условиях?

   – Тень безгранична, – демон сделал движение, словно бы пожимая плечами. – Тварью больше, тварью меньше. Это не так важно, как кажется вам. Но и такие души, как ваши, попадают редко.

   Он помолчал.

   – Ты отмечен Создателем. Большая редкость, малая малость на множество смертных поколений. Создатель избирает и накладывает свое клеймо. Я вижу, вы нет. Отмеченный не сильнее, умнее, или достойнее. Он просто отмечен. Но это редкость, а редкость приятна. Он, – демон указал в сторону кусавшего губы Амелла, – стихиарий. Большая редкость, еще реже отмеченных. Пока он слышит Тень, вся Тень за него. Если бы довелось ему сделаться демоном, он стал бы высшим. И королевская кровь. Пусть даже пестованная неподобающе, она говорит за себя. Тот, в чьих она бежит жилах – всегда желанен. Пусть даже его собственная сила не так велика и... спит.

   – Ты что, королевский ублюдок? – не особо чинясь, мрачно поинтересовался Хосек. Впрочем, не особо расчитывая на ответ. Его и не последовало. Алистер молчал, стиснув зубы.

   – Не пойму, отчего ты сомневаешься, – так и не дождавшись ответа, вновь заговорил демон праздности. – Ведь то, что я предлагаю тебе, должно быть, никто не предлагал еще смертному. Подумай, что тебя ждет в случае отказа. Те же страдания, что и в жизни, из раза в раз, снова и снова, пока душа твоя не истощится, и не растворится в Тени. Или – сделаться свободным в своих желаниях и порывах. Пусть даже во сне, но – свободным.

   Рыцарь молчал. Прищурившись, он смотрел в одну точку и, по-видимому, серьезно обдумывал предложение демона.

   – Ладно, смертный, – когда молчание стало затягиваться, досадливо проговорил тот. – Только потому, что мне нужен страж, а никто другой не подходит для этого. Им всем, в отличие от тебя, есть что терять. Я отдам тебе то, что тебе нужно. Что ты желаешь. Сны будешь творить ты сам, но подопечный твоих снов будет настоящим. Это мое последнее предложение.

   Лицо Хосека оживилось. Впервые за долгое время он поднял на демона глаза.

   – Я почувствовал твою заинтересованность, смертный.

   – О, да, – храмовник ухмыльнулся. – Ты наконец-то предложил мне то, что смогло заинтересовать.

   – И ты...

   – Я согласен, – Хосек мотнул головой. – Теперь согласен. Если подумать – ты прав. Там... действительно начались боли, которые целители унять не в силах. Они успели утомить, а ведь чем дальше – тем будет хуже. Если ты исполнишь здесь все, что обещал – я согласен.

   Клетка хрустнула, жидким стеклом сползая с рыцаря обратно в плиты пола. Тот выпрямился и потянулся, разминая спину.

   – Так что ты говоришь, мне нужно делать?

   – Оставайся здесь. Сторожи моих... гостей. За стихиарием следи особо. Он твой, но без моей помощи для тебя он опасен.

   – Мальчишка опасен? – мягко ступая по стеклянным плитам, сэр Бьорн приблизился к клетке Дайлена и взял того за подбородок, заглядывая в глаза. – И как я справлялся с ним там, в Круге, столько лет?

   – Если ты сейчас не уберешь свои руки, – бешено дергая головой, процедил Амелл. – Я их тебе отожгу.

   – Побереги свой пыл, – проводя тыльной стороной ладони вдоль линии его скулы, улыбнулся храмовник. Улыбка эта вышла неожиданно страшной в своей обреченности. – Понадобится. Действуй, Дайлен.

   Острый шип латной перчатки храмовника впечатался в шею мага, резко раскраивая тонкую кожу и мясо. Из разорванной жизненной жилы сильным потоком хлынула алая кровь.

   – Обманщик! – гулко взревел демон, и рев его раскатисто прокатился по всему телу острова. – Предатель!

   В лапе демона возник огненный шар, но метнуть его в рыцаря, который заслонил собой клетку, ему не пришлось. Выскочивший из своего укрытия за колонной Ниалл запустил в хозяина острова россыпь ледяных стрел из мгновенно замороженных водных капель. Развернувшись, разозленный демон швырнул в него шаром, но ничего больше сделать не успел.

   Хлеставшая из шеи Амелла кровь мгновенно собралась в бордовый туманный вихрь. Его клетка с треском лопнула, а за ней – клетки Айана и Алистера. Миг вихрь клубился над застывшими людьми, и потом – обрушился на демона.

   – Чего вы ждете? Убить его!

   Трудно было понять, кому именно принадлежали эти слова. Смертные сорвались с места одновременно, с разных сторон бросившись на окутанного губительным кровавым маревом высшего демона. За их спинами малефикар в покрытом кровью доспехе посылал на порождение Тени все новые волны своего бешенства, уже не сообразуясь с количеством выпущенной крови, и пылая лишь одним желанием – размазать высшего по стеклянным плитам его острова. Люди атаковали яростно и отчаянно, не жалея друг друга и не останавливаясь ни на миг, уклоняясь от заклятий и ударов демона, и наскакивая вновь, с отчаянным упорством.