Текст книги "История болезни (документальная повесть) - часть вторая"
Автор книги: Александр Уланов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
Успокоившись, вспомнил, что скоро Новый год, а за ним двухнедельные каникулы. У мамы на столе взял открытку (мама постоянно поздравляет всех родственников с праздниками) на ней красочный Дед Мороз несется в санях запряженный тройкой коней. Сел за стол, положил перед собой открытку и аккуратно вывожу адрес:
Москва И-10. Колхозная площадь 3. Институт им.Склифосовского. Зав. х/отд. Беляеву А.А:
«Коллектив медработников хирургического отделения поздравляю с наступающим 1971 годом. Желаю всем здоровья, успехов в работе и счастья в личной жизни. Александр Анатольевич, у нас в школе зимние каникулы с 30 декабря по 11 января. Может приехать, и Вы меня прооперируете?
Уланов Саша
28 декабря 1970 год.
После уроков, по предварительной договоренности с моей первой учительницей Раисой Федоровной, захожу в ее класс. Вымуштрованные ею второклассники дружно встают.
Смутившись, отвечаю на приветствие.
– Здравствуйте. – подхожу к учительнице: – Здравствуйте, Раиса Федоровна.
Она встает из-за стола, внешне строгая, а в глазах радость.
– Здравствуй, Саша! – обращается к ученикам: – Садитесь дети. – указывает взглядом на меня и не без гордости в голосе, говорит: – Это мой бывший ученик – Уланов Саша. – освобождает мне стол, сама садится на выдвинутый в сторону свой стул.
Передо мной более тридцати пар детских глаз они с интересом разглядывают меня. Переборов волнение, начинаю:
– Все что вокруг нас: солнце, земля, дома. Сложены из маленьких «кирпичиков». Они называются атомы. Из двух атомов водорода и одного атома кислорода состоит обычная вода, которая может быть жидкостью – мы ее пьем, летом купаемся в речке, а зимой она покрывается льдом. Вода испаряясь превращается в облака и снова падает на землю – летом дождем, а зимой снегом. Так и всё другое, при различных внешних условиях меняет свои свойства. Сейчас вам покажу как химические вещества взаимодействуют между собой.
Достаю из портфеля две «чистые» колбочки, (заранее обработал их внутренние поверхности, одну – кислотой, вторую – щелочью), обычную бутылочку с водой, спиртовку, флаконы с лакмусом и серной кислотой, пакетик с кристаллами марганца и злополучное фаянсовое блюдечко.
Привычно смешиваю марганец с серной кислотой и обращаюсь к детям:
– Беру волшебную стеклянную палочку. – один конец ее незаметно опускаю в приготовленную «адскую» смесь и подношу к спиртовке: – Оп ля! – фитиль горит. Удивленные детские глаза «выходят» из орбит. Повторяю: – Оп ля! – снова загорается. Дети привстают из-за парт, но строгий взгляд учительницы, усаживает их на место. Беру со стола бутылочку с водой. Наливаю воду в одну из колбочек. Капаю из флакона в нее темно – лиловый лакмус. Вода становится светло-фиолетовой: – Смотрите внимательно! – беру первую колбочку, из стакана наливаю в нее фиолетовую воду, а она вдруг становится ярко красной. Остаток фиолетовой воды лью во вторую «чистую» колбочку – она становится голубой, как небо в ясную погоду.
Восторгу нет предела, и уже строгая учительница восхищенно говорит:
– Ребята, учитесь хорошо, и будете такими же умными как Саша!..
Пришел домой, мама подает мне письмо:
Дорогой Саша!
Поздравляю тебя и вашу семью с Новым Годом!
Желаю всем Вам хорошего здоровья и благополучия. Саша, отвечаю на твой вопрос. Часть отделения отремонтировали, но больных еще не кладем, т.к будет ремонт во второй половине. Женские места есть, но мужских пока нет.
Пожалуйста не волнуйся. Как только откроем мужские палаты так напишу тебе. По-видимому это будет не раньше чем через полтора месяца. То, что мы выжидаем для исхода операции только лучше.
Еще раз желаю всего хорошего.
А. Беляев.
14 января 1971 год.
День солнечный, для зимы очень теплый. Урок истории. Преподаватель – пожилой мужчина невзрачного вида, сидит за учительским столом, с привычно для нас раскрытым учебником на странице изучаемой темы.
Давно сообразив, одноклассники не учат историю дома – встают рядом с учителем и беззастенчиво читают вслух текст в учебнике. Страница заканчивается, наступает пауза – ученик «задумавшись» смотрит в сторону. Преподаватель аккуратно переворачивает страницу, и чтение продолжается.
Этот метод изучения истории удовлетворял всех, правда закрадывалось сомнение – знал ли предмет, сам преподаватель? Периодически подглядывал через плечо учителя и я, но на заданный сегодня вопрос о народах России, захотелось ответить своими словами:
– Население России в конце XVIII века составляло примерно 37 миллионов человек. В связи с расширением границ Российской империи и вхождение в её состав различных народов, процентное соотношения русских неуклонно уменьшалось и составляло уже меньше половины всего населения. На западе – украинцы, белорусы и прибалтийские народы; на севере и в Сибири – кореллы, ненцы, чукчи, коряки, якуты, эвенки; в низовьях озера «Байкал» – буряты; в пойме реки «Обь» – ханты и манси; на южном Урале – башкиры и казахи.
Особенно хочется остановиться на народах проживающих в Поволжье. После нашествия на Русь татаро-мангол, татары обосновались на территории Поволжья, Южного Урала и в верховьях реки «Обь». Полчище Чингисхана за активное сопротивление истребили полностью мужское население волжских булгар. Потомки булгарок и мужчин других национальностей – чуваши. А миролюбивые народности марийцы, мокша и эрзя, живут на этих землях многие века, не вступая в междоусобные конфликты.
Во время моего ответа, преподаватель несколько раз перелистывает страницы учебника – ищет произносимый мной текст. Удивленно смотрит на меня:
– Что-то Уланов сегодня ты подготовился плохо. Поставлю тебе «четыре», но в следующий раз учи историю лучше!
Растерявшись, не знаю что ответить и обескураженный сажусь на свое место…
Хорошист и балагур – Женька Борисов на перемене вбегает с улицы с комом липкого снега и смеясь бросает его в Трофимову. Она пригнувшись, уворачивается, а мягкий ком попадает в голову сидящему за столом Кольке Аймуранову. В классе моментально воцаряется «мертвая» тишина.
«Колька щупленький мальчик, второгодник. Он из большой татарской семьи – самой «авторитетной» в поселке. Его старшие братья, отсидев в тюрьмах, вселяют страх во всех тэцких пацанов».
«Аймуранчик» понимает, что Женька попал в него нечаянно, но в то же время статус клана Аймурановых велит: «Надо как-то отреагировать на случившееся». Пауза затягивается. Наконец, Колька выходит из-за стола, подходит к растерявшемуся, значительно превосходящего его силой, Женьке и снисходительно, ладонью тихо шлепает по щеке. «Пощечина» разряжает обстановку – в классе вновь шумно и весело…
19 марта 1971 год.
Весна. Еще прохладно, но полуденное яркое солнце неумолимо растапливает сугробы. По нашей улице сквозь ледяные корки пробиваются бурлящие ручейки. Как и я раньше, детвора по ним запускает обточенные ножом деревянные палочки – «кораблики». Мне и сейчас это интересно, но спешу к автобусной остановке, нужно успеть в центр города в горком комсомола.
«Вчера Валя Миронова на перемене, вызвала из класса в коридор, и поздоровавшись, сказала: – Саша, в комитете комсомола школы и в горкоме, я предложила твою кандидатуру в городской штаб «Искра» и везде поддержали.
– Валь, ты же в нем!
– Да, но я заканчиваю школу. В штабе необходим новый представитель от нас. – растерявшись, молчу. Не знаю как сказать красивой девушке о кишке торчащей из моего живота.
– Спасибо за доверие, но понимаешь Валя, я еще не вполне здоров, а летом мне предстоит еще одна операция. Врачи говорят – очень сложная.
Она наивно удивляется: – Ну и что? В этом учебном году там будут в основном организационные мероприятия, а после операции возьмешься за полноценную работу.
Сраженный уверенностью девушки в моем полном выздоровлении, согласился».
Захожу в старинное двухэтажное здание горкома. Волнуюсь. Здесь осенью 1968 года мне выдали красную книжечку с портретом Ленина на обложке – «Комсомольский билет». Открываю нужную дверь. В просторном кабинете за длинным на всю комнату столом сидят ребята и девчата, ровесники моим нынешним одноклассникам – человек пятнадцать:
– Здравствуйте! Можно?
– Можно! – отвечает приветливо молодая блондинка, лет двадцати пяти: – Проходи. Усаживайся на свободное место. – она оглядывает собравшихся: – В основном все. Начнем. От нашей совместной работы зависит общественная жизнь школ всего города. Сегодня у нас организационное заседание. Познакомимся и наметим план мероприятий. Я инструктор горкома комсомола по работе со школами – Надежда Михайловна. – берет ручку, чистый лист бумаги и расцветает в улыбке: – Пожалуйста, вставайте и представляйтесь.
Все поочередно называют свои имена, дошла и моя очередь. Встаю.
– Уланов Саша. Школа № 3.
Она сменив выражение лица, внимательно смотрит. Догадываюсь, Валя видимо ей рассказала мою историю.
Знакомство закончилось, предстоящие мероприятия намечены.. Инструктор беседует со всеми о пустяках – создает в коллективе дружескую атмосферу.
После выхода из дома, прошло более трех часов – разболелся живот и раздулся до предела калоприемник. Преодолев стеснение, прошу:
– Надежда Михайловна, можно я пойду?
– Конечно! – обращается ко всем: – Если кому-то нужно идти, свободны.
Попрощавшись, быстро выхожу из кабинета, следом покидают заседание еще трое. Иду по улице, интуитивно рукой поглаживаю живот, по часовой стрелке – боли не утихают. В общественном туалете на вокзале, отстегиваю пояс и выворачиваю в унитаз резиновый мешочек. Прислонившись к стенке, продолжаю массажировать живот – из цекостомы, булькая, выходят газы, боли стихают. Пристегнув пояс, выхожу.
Пока ехал на автобусе, живот вновь растрясло, но болел уже не так сильно. Возле своего подъезда нагоняю знакомую фигуру – нашу бывшую учительницу по химии. Говорю: – Здравствуйте.
Она оглядывается: – Ой, это ты Саша?
– Да. Вы где-то здесь живете?
– Нет. Иду с работы. – улыбаясь продолжает:– Заведую лабораторией на «ТЭЦ-2». Никто мне нервы не «треплет» и зарплата в два раза выше…
20 апреля 1971 год.
Очень трудно просыпаюсь утром. В школу к восьми часам. Пока спросонья расскачешься, позавтракаешь, уже пора идти в школу –бегаю по вечерам. Трудно бежать первый километр, затем дыхание и ноги, входят в самостоятельный равномерный ритм – остается только посматривать по сторонам. Бегу по микрорайону «Светотехстрой», что от поселка «ТЭЦ-2» находится в пяти километрах. Забегаю в «хрущевку» на пятый этаж к двоюродной сестре Рае.
Она открывает дверь.
– Саша, ты что так тяжело дышишь? И почти раздетый.
Отвечаю: – Занимаюсь бегом. Забежал к Вам, водички попить.
Возмущается:
– Зачем тебе это?! Больные кишки растрясешь. – качает головой: – Неужели возле вас негде бегать? Ездишь к нам на такое дальнее расстояние!
Бросив взгляд на настенные часы, объясняю: – Я не приехал на автобусе, а прибежал сам из дома за двадцать минут.
Смотрит на меня удивленными глазами.
– Да ладно врать-то! Я к Вам на автобусе добираюсь больше часа, а ты прям за двадцать минут!
Обиженный недоверием, прохожу на кухню, наливаю из чайника стакан теплой воды. Выпиваю и показываю на часы.
– Сейчас шесть часов, десять минут вечера, жди моего телефонного звонка из дома. – выбегаю из квартиры.
Перепрыгивая через две ступеньки, спускаюсь с пятого этажа и мчусь между домами к краю микрорайона. Бегу вдоль дороги идущей краем леса, затем мимо завода «СИС» (Саранские источники света) и «ЭВС» (Электровакуумное стекло),в сторону своего поселка. Вот и мой дом, вбегаю – телефон в прихожей. Набираю номер – длинный гудок и голос Раи:
– Это кто?
Тяжело дыша, отвечаю:
– Я, тетя Рая. Посмотри на свои часы…
12 мая 1971 год.
Устойчивые теплые дни пробуждают деревья. Земля под тополями усыпана клейкими чешуйками от почек, а ветки в зеленой дымке распускающихся листьев. Сегодня министерская контрольная по физике. Пришедший заранее Геннадий Иванович мелом делит школьную доску на шесть равных частей. Шесть вариантов – согласно сидящих за столами учеников. В каждом варианте учитель аккуратно вписывает условие трех задач разных тем.
Звонок извещает начало урока. Склонившись над черновиками начинаем решать задачи своих вариантов. Проштампованные министерской печатью листочки пока лежат нетронутые. Прошло полчаса. Решив с трудом две задачи, остановился на третьей. Мысли путаются, не могу вспомнить формулу определения КПД (коэффициент полезного действия) теплового двигателя. Геннадий Иванович сидя на стуле, снисходительно поглядывает на нас.
– Ну что? Несостоявшиеся Ньютоны, Энштейны, Цеалковские, решили?
Класс хором:
– Нет! – надежда на учителя звучит в каждом голосе.
Он не торопясь встает.
– Бросайте свои черновики. Пишите на проштампованных листах. – смотрит на доску: – Первый вариант, первая задача – диктуют формулу и решение с окончательным результатом:
– Второй вариант, первая задача. – вновь четкая безостановочная диктовка с полным решением и тд.
Денисов с места просит:
– Геннадий Иванович, пожалуйста помедленнее – не успеваем.
Преподаватель резко:
– Не перебивай, у вас нет времени. – продолжает.
Восхищаюсь: «За пятнадцать минут, восемнадцать задач – непостижимо!»
Все поражены гениальностью своего учителя. Мысленно ругаю себя: «А я не мог вспомнить простую формулу: КПД =A/Q ∗ 100%, где А – работа, Q – тепловая энергия. Машина едет, экскаватор капает, летит самолет при условии, если они заправлены топливом. Чем качественнее топливо, тем большая производится работа и соответственно выше КПД. Бегаю каждый день. Съем кусок мяса – бегается свободно и легко, а наемся овощей и фруктов – одно урчание в животе, и уже не до бега.
На перемене после выполненной с «успехом» контрольной, Абушаев басом, предлагает:
– Пойдемте в лес, погода располагает.
Борисов Женька поддерживает:
– А пойдем!
Удивленная Трофимова, напоминает:
– У нас еще «русский», что скажет Людмила Александровна?
Денисов весело:
– Ничего, пусть отдохнет от нас.
Собрав сумки, все дружно выбежали из класса. Остался один.
Заходит классный руководитель.
– Саша, а где остальные?
Ничего не придумав, отвечаю как есть:
– Людмила Александровна, после контрольной по физике они решили отдохнуть, пошли в лес.
Лицо ее делается мрачным, обиженный учитель с раздражением спрашивает:
– А ты почему остался?
Спокойно отвечаю:
– У меня свое мнение, и оно не совпадает с их поступком. Людмила Александровна, не расстраивайтесь. Ребята к Вам очень хорошо относятся. Виновата во всем весна…
Пришел домой. Неприятный осадок все же остался, настроение не очень. Сажусь за стол – решил напомнить о себе Москве. Учебный год заканчивается, а вызова на операцию нет. Письмо адресую в НИИ имени Склифосовского на имя Беляева А.А:
Дорогой Александр Анатольевич!
Пишу с надеждой, что не забыли обо мне. Вас вспоминаю ежедневно. Заканчиваю восьмой класс, приближаются летние каникулы. Весь год, с момента выписки из института я посвятил подготовке к предстоящей операции – ежедневно бегаю до семи километров в день на свежем воздухе. Физическое состояние мое хорошее, вес составляет 56 килограмм – выдержу операцию любой сложности. Не могу представить свою дальнейшую жизнь с калоприемником на животе и не хочу. Александр Анатольевич, с нетерпением жду вашего вызова на операцию.
С Уважением к Вам и медработникам всего отделения
Саша Уланов
P . S : Мама всем желает здоровья, благополучия и успехов в Вашем нелегком труде. Она очень гордится общением с вами и не устает всех расхваливать.
19 мая 1971 год.
День пионерии. Утреннее солнце светит ярче обычного, лаская лучами новорожденные листочки проснувшихся деревьев. Празднично одетый, в новом костюме на лацкане пиджака комсомольский значок. Еду в Республиканский драматический театр на торжественный слет «Отличников города Саранска».
В автобусе много ребят в красных галстуках. Кондуктор недовольна – для пионеров проезд бесплатный.
«Во втором классе, еще октябрятами, мы с Сашкой Зориным также 19 мая, надев пионерские галстуки, решили покататься (я взял галстук у Кольки, а он у своей старшей сестры). Несколько часов на разных автобусах мотались по городу – обоих укачало, но остались довольными».
В пятницу 14 мая после заседания штаба «Искра» Надежда Михайловна, отведя в сторону дала мне в руки исписанный красивым почерком лист.
– Саша, тебе ответственное поручение. Это текст присяги отличников и активистов школ города. Хорошо выучи. Будешь его произносить со сцены, перед большой аудиторией.
Смутившись, отвечаю:
– Надежда Михайловна, я не отличник. За год выходит несколько четверок.
– Это неважно. Главное громко и четко проговорить каждое слово. Тебя должны слышать даже на последних рядах зала. Ты сможешь!
Дома закрывшись в комнате многократно твердил текст присяги, пока не добился желаемого результата.
С приближением к центру событий, внутренний трепет нарастает, по спине пробегает холодок, слова присяги путаются в голове.
В фойе театра встречает Надежда Михайловна.
– Пойдем со мной, пока есть время прогоним текст.
Окольными путями проходим с ней за кулисы, где уже томятся в ожидании участники художественной самодеятельности. В заполняющемся зале шум и детские голоса. В первом ряду рассаживаются «солидные гости» – руководители школ, представители райкомов комсомола и партии.
Наконец находим укромное место. Тихим голосом декламирую присягу. Инструктор одобрительно кивая, наставляет:
– Главное не волнуйся, говори медленно, останавливайся после каждого предложения.
Ветераны пионерско-комсомольского движения и действующие лидеры с трибуны произносят каждый свою речь. Приближается мой выход – сердце колотиться сильней, тело пробивает дрожь. Под аплодисменты заканчивает выступление очередной оратор. Ведущая объявляет:
– Для зачтения присяги, на сцену приглашается представитель актива школ города Саранска, член штаба «Искра» – Уланов Саша.
Надежда Михайловна подталкивает в спину:
– Саша, смелей!
Как в тумане, при полной тишине шагаю по опустевшей сцене, и останавливаюсь в центре у самого края.
Сотни глаз насквозь пронизывают трепещущее тело и чужой незнакомый голос вырывается из моей груди:
– Прошу всех встать! – неведомая сила поднимает массу людей.
Выждав паузу, произношу первую фразу клятвы: – Мы отличники и активисты школ города Саранска, торжественно клянемся! – зал эхом от которого кажется сотрясаются своды здания повторяет:
– Мы отличники и активисты…
Подпитанный энергией зала, уже смелее, но еще с трепетом в голосе, продолжаю:
– Полученные знания, применить на благо нашей Великой Родины и родной Коммунистической партии. – вторящие за мной голоса вселяют уверенность: – Неустанно притворять в жизнь решения XXIV съезда КПСС! Сделать все от нас зависящее для победы коммунистического труда Советского народа!
Сказав весь текст, молчу. Ведущая перехватив инициативу, выкрикивает в зал:
– Слава КПСС!
– Слава комсомолу!
– Слава Советской пионерии!
Зал хором повторяет.
Все аплодируют и рассаживаются по местам. Потрясенный на «ватных» ногах, ухожу вновь за кулисы и попадаю в объятия Надежды Михайловны.
– Молодец! Иди в зал. После небольшого перерыва начнется концерт.
Возбужденное состояние охлаждает резиновый пояс на животе.
– Спасибо Надежда Михайловна, но мне срочно нужно отбыть домой…
15 июня 1971 год.
Третьего июня пришел долгожданный ответ в виде почтовой карточки. Трясущими от волнения руками, прочел трудно разбираемый почерк Александра Анатольевича:
Саша!
По-видимому, целесообразнее всего приехать на операцию после окончания школы. Однако, если желаешь, то можешь приехать сейчас. Пишешь, что заканчиваешь учебный год, может тебе удастся договориться с учителями, чтобы перевели без экзаменов.
С приветом А.Беляев.
Посмотрел на маму.
– Наконец-то! – улыбнулся: – Видимо, Александр Анатольевич не знает что в школе после восьмого класса нет экзаменов.
Она не разделила моей радости.
– Сынок, врачи нам сказали: «Операция очень сложная». Надо ли ее тебе делать? Живешь же! В школе учишься хорошо, поправился, бегаешь такие расстояния что и здоровому не под силу. Это же снова тебе под «нож» ложиться!
Грубо прервал ее:
– Мам, зачем мне это ты говоришь? С калоприемником я жить не собираюсь. Александр Анатольевич обещал вылечить, значит вылечит! – смягчаю тон: – Не переживай, все будет хорошо, завтра и поеду – чего время тянуть.
– Куда сорвался? Успеешь! Пообщайся с братьями – поедешь в середине июня.
В семье большая радость – освободился досрочно Николай. Вместо трех лет, «отсидел» два года, один месяц и десять дней. Говорят: «Тюрьма не исправляет, только ожесточает человека». Ожидал увидеть в брате «закоренелого уголовника», но домой вернулся физически окрепший «франт» с приветливой улыбкой. Из Чувашии приехал Петька, а Ивану не до поездок в Саранск – сноха Алла в марте родила дочь Настеньку.
Сегодня дует теплый ветерок. Привокзальная площадь. Настроение приподнятое – ни на секунду не сомневаюсь в успехе предстоящей операции. Родители на вокзал не поехали. Мама, прощаясь возле дома, наказала:
– Как Александр Анатольевич назначит день операции, вышли телеграмму. Обязательно приеду!
Провожают братья: Петя, Николай и Вова, а еще товарищ Вовка Евсевьев – он «страдал» от безделья возле дома и решил с нами «проветриться». Билет в кармане, до отправки поезда еще полчаса. Петька достает из футляра примитивный фотоаппарат «Чайка» (купил с первой получки на новом месте работы), и усмехаясь приказывает:
– Братишки, стали вряд. Буду фиксировать историю.
Выбирая место – оглядываемся. Перед зданием вокзала сквер. В центре его монумент погибшим стратонавтам. Говорю:
– Пойдемте к памятнику. Там наш класс принимали в пионеры.
Три брата: Коля, я и Вовка встаем со стороны высеченных на пьедестале барельефов Усыскину, Васенко и Федосеенко – на то самое место, где мне в 1963 году повязали на шею красный пионерский галстук. Евсевьев наблюдает со стороны.
Как заправский фотограф, Петька продолжает руководить:
– Пожалуйста, прижимаемся к друг другу плотнее. – смотрит на соседа: – А ты почему не встаешь?
Вовка отмахивается:
– Вы же братья, а я причем?
Зову:
– А ты мой друг с детства!
Засунув руки в брюки, он нехотя подходит со стороны Кольки. Брат кладет свою правую руку на его плечо и притягивает к себе.
Петька нетерпеливо:– Обнялись. Снимаю. – щелчок затвора.
Он вновь настраивается продолжать съемку. Его останавливает Николай: – Ты со своим фотоаппаратом довыпендриваешься! Поезд без Сашки уйдет.
Смотрим на привокзальные часы – осталось десять минут
Кричу: – Побежали! – идем быстрым шагом к поезду.
Показываю билет проводнице своего вагона и запрыгиваю на ступеньки. Пока иду по проходу – поезд трогается. Ногой нахожу упор, приподнявшись высовываюсь по грудь в открытое окно, и улыбаясь машу провожающим рукой, а Петька фотографирует.
22 июня 1971 год.
С 16 июня вновь зачислен в штат больных НИИ скорой помощи им. Н.В.Склифосовского. Отделение Александра Анатольевича переведено в левое двухэтажное крыло исторического комплекса.
Необычно лежать в здании XVIII века, выстроенном по заказу и на средства графа Шереметьева для лечения обездоленных и неимущих граждан Российской империи.
По преданию рассказанного мне москвичами – граф, женившись на своей крепостной актрисе Прасковьи Жемчуговой, заподозрил ее в измене – уж очень часто она выезжала из своего дворца. Проследив за графиней, он с удивлением увидел ее на окраине Москвы раздающей милостыню больным и обездоленным. После смерти любимой жены, граф Шереметьев и воздвиг на этом самом месте «Странноприимный дом». Первый параграф его устава, гласил: «Оказывать помощь бедным и убогим, не спрашивая роду и племени».
Прошла неделя, а Александр Анатольевич и Татьяна Александровна срок операции не называют: «Не спеши – идут консультации специалистов и согласования с руководством института – необходимо выделить на целую смену хорошо оборудованную операционную».
Общее состояние хорошее. Лечение не получаю. Несколько раз утром приходила лаборантка, брала на анализы из вены и пальца кровь. Страдаю от безделья. Вечерами потихоньку бегаю по скверу в больничной пижаме и в привезенных с собой из дома полукедах. Прогуливающиеся по аллеям больные смотрят странно, но мне не привыкать – в Саранске также «глазели». Кроме кед взял из дома еще рубашку с короткими рукавами и брюки из тонкого материала. После обеда, переодевшись в кустах сквера выходил за территорию института, бродить по «Садовому кольцу» и проспекту «Мира», а вчера перешел «Колхозную площадь» и преодолев строительную площадку по дощатому настилу (Идет строительство новой станции метро) вышел на тихую улицу Сретенку, с множеством магазинов.
Лежу в большой палате на восемь коек. Больные в основном москвичи, но на соседней койке находится Фатих Мамедович – седовласый инженер-нефтяник из Баку. Разговаривает на русском хорошо, но со специфическим азербайджанским акцентом. Прибыв по служебным делам в столицу, он срочно госпитализирован по поводу острого панкреатита.
Послеобеденное время. Фатих Мамедович ворчит:
– Здесь как жить можно? Воздух – дышать нечем. Еда – в рот не лезет. Дома ни разу живот не болел. В Москву приехал – в больницу попал. А чай? Это не чай, а помои – ни аромата, ни цвета.
Москвичи снисходительно улыбаются:
– Сами удивляемся! Почему со всей страны к нам едут. В магазинах очереди – в основном приезжие с баулами.
Защищаю:
– Да потому, что только в Москве можно что-то купить! У нас в Саранске – в магазинах голые полки.
Прооперированный неделю назад, Георгий Александрович –солидный пожилой в очках мужчина, отложив газету, спокойно объясняет:
– Мне, как члену редакционной коллегии газеты «Труд», наверное больше чем вам известны трудности продовольственного снабжения в стране. За послевоенные годы, Советский народ смог не только восстановить, а даже приумножить выпуск продукции народного потребления. Да, действительно относительно остальной части страны, в Москве снабжение намного лучше. Но поверьте – это временно…
Страсти улеглись. Спрашиваю редактора:
– Георгий Александрович, а в Москве есть интересные места? Я бы сходил посмотрел.
Он оживляется:
– Москва – это музей под открытым небом. Здесь каждый дом, каждая улица связанна с историей России. Сегодня ровно тридцать лет, как началась война и тебе лучше посетить «Центральный музей вооруженных сил».
Фатих Мамедович, встревает:
– Саша! С тобой пойду.
Отвечаю:
– У Вас же нет обычной одежды.
– Деньги дам. В магазине мне купишь…
Завернув за угол идем по проспекту «Мира» к станции метро. Азербайджанец в купленной мной цветастой рубашке, в коротких брюках и в мужских не по размеру сандалетах плетется сзади, рукой придерживается за живот.
Останавливаюсь.
– Фатих Мамедович, может вернетесь в отделение?
– Нет. Саша, ты очень быстро идешь.
Спускаемся по эскалатору. Лицо соседа делается бледным. Беру его под руки и усаживаю на скамейку возле мраморной стены. Охватывает страх за больного и за себя: «Ушел же без разрешения».
Он объясняет:
– Я же говорил в Москве воздух плохой – дышать нечем. Пойдем обратно на улицу. – поднимаемся по эскалатору и вновь выходим на кишащий машинами проспект – его лицо розовеет:
– Мне лучше. Дойду потихонечку – больница рядом. А ты Саша, поезжай.
Понаблюдав некоторое время за медленно идущим нефтяником из солнечного Баку, все же решаю продолжить путешествие…
После посещения «Центрального музея вооруженных сил», в грустном настроении возвращаюсь в отделение. Знамена родов войск, наградные сабли и пистолеты легендарных маршалов, все виды оружия, пушки, танки и самолеты перекрыла маленькая фотография на комсомольском билете с неуплаченными членскими взносами. Перед глазами стоит почти детское лицо детдомовца Александра Матросова, грудью закрывшего амбразуру с извергающим смерть пулеметом. Задумавшись подхожу к своей палате. Вдруг ощутил в груди тревогу: «Дошел ли Фатих Мамедович?». Осторожно открываю дверь – вижу энергично жестикулирующего азербайджанца. Он вновь всем доказывает, как плохо жить в Москве…
1 июля 1971 год.
Татьяна Александровна наконец сообщает:
– Саша, операция тебе назначена на 6 июля. Вызови маму и начнем интенсивно готовиться.
– Хорошо – долгожданное известие почему-то не обрадовало. С одной стороны – можно жить инвалидом с калоприемником, а с другой – полноценная жизнь без цекостомы, но есть риск вернуться в прежнее состояние или даже умереть.
Врач замечает мое сомнение:
– Боишься?
Стыдно за минутную слабость, пытаюсь отшутиться:
– Нет. Видимо за год сроднился с калоприемником, жалко расставаться.
– Не переживай, все детали операции мы продумали до мелочей. Александр Анатольевич и все врачи уверены в благополучном исходе…
Весь вчерашний день и сегодня с самого утра по радио постоянно передается информация о трагической гибели Советских космонавтов – Добровольского, Волкова, Пацаева. Полет космического корабля «Союз-11» закончился катастрофой – за 30 минут до приземления произошла разгерметизация кабины.
В палате больные выдвигают различные версии, вплоть до фантастических: « Американцы прожгли оболочку кабины корабля лазерным лучом».
Реактор газеты просит:
– Товарищи, зачем гадать? Создана правительственная комиссия из специалистов. Закончится расследование и нас известят о причинах катастрофы. – через паузу: – Мне очень бы хотелось пойти на церемонию прощания с космонавтами, но к сожалению, еще не позволяет здоровье.
Информация о церемонии прощания, заинтересовывает. Обращаюсь к нему:
– Георгий Александрович! А это где?
Он понимает мое намерение.
– Центральный дом Советской армии, находится там же где и музей Вооруженных сил. Это здание в форме пятиконечной звезды с колоннами.
– Видел! После обеда успею?
– Да, конечно. Событие резонансное – прощание продлится скорее всего до позднего вечера.
После обеда, переодевшись в кустах сквера спешу по уже известному мне маршруту. Огромное здание с колоннами видно издалека. Подхожу ближе и спокойно встраиваюсь в группу людей с венками. Подходит худощавая средних лет женщина и крикливым голосом, просит:
– Товарищи, кто не из нашей организации, пожалуйста выйдете! Очередь движется быстро, все пройдете!
Поразмыслив: «Действительно, мне спешить некуда, пройду позже». Выхожу и они трогаются к центральному входу. Шагаю вдоль широкой очереди в обратную сторону. Прошел с километр, а конца людскому потоку не видно. Вновь встраиваюсь в очередь – никто не возражает. Стою час, пошел второй, а движения практически никакого. Соседи ведут разговор на различные темы – о космонавтах ни слова. Все устали, некоторые лежат на газоне между тротуаром и дорогой. Сижу на железном заборчике, и наконец «врубился»: «Зря послушался крикливую женщину. Это был мой единственный шанс попасть в зал «Центрального дома Советской армии» и проститься с трагически погибшими героями космоса»…
