Текст книги "Приключения менеджера. Поход (СИ)"

Автор книги: Александр Терников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Сам изгой по жизни, Чака сблизился с кузнецами. У скотоводов зулусов, кузнецами, изготавливающими оружия были рабы племени розви (земледельцы из Зимбабве)."Розви – народ хитрый и скрытный, трусливые и вероломные потомки жадных до золота работорговцев, которых они называют мамбо. Династия мамбо была уничтожена разбойниками ндебеле, их собратьями – шангаанами из Гунгунды и кровопийцами ангони"-так писал европейский путешественник Фуллер.

До этого момента у зулусов были только дротики и копья, Чака же хотел себе новое оружие. Пограничный с мтетва клан мнонамби обладал лучшими кузнецами, к самому лучшему из них, Нгоньяме, и обратился Чака с мечтой о супероружии. Тут нужно было начинать с самого начала, переносные кузницы кочевников зулусов для этого не годились, нужны были новые печи, новые меха, новые инструменты. Нгоньяме сделал новое оружие– ассегай– нечто среднее между копьем и коротким римским мечом, для его изготовления применялись волшебные снадобья – человеческое сердце, печень и жир.

Наконец, клинок был готов, Чака убедился в его остроте, срезав несколько волосков на своей руке. Подобрав подходящее древко, мастер просверлил в нем отверстие, туда влили сок луковичного растения сцилла ригилифолия, вставили нагретый черенок клинка. Он схватился замертво. Потом древко обмотали твердой корой и затянули буйволиной кожей. Так родилось оружие, которое в умелых руках зулусов обеспечило этим чернокожим воинам десятки блестящих побед. За это чудо-оружие Чака отдал Нгоньяме одну корову. Пока готовилось оружие для отряда Чаки, он заставлял своих воинов упорно тренироваться. Марш броски на 60 км, босиком по камням и колючкам (Чака заставлял воинов отказаться от сандалий), бесконечные маневры и физические упражнения группами и отрядами закалили его бойцов.

Скоро все это пригодилось. Чака столкнулся в бою с отрядом Пунгеше, вождя племени бутелезе. За бутулезе пришел драться и брат Чаки – Бакуза (сын Сензагаконы и его младшей жены Салдабы). Когда Дигисвайо объявил о победе и окончании кровопролития, Бакузу нашли мертвым в грудах убитых, а клан Пунгеше признал свою зависимость от мтетве. А отличившийся в бою Чака стал официальным командиром полка. Далее Дигисвайо призвал к себе старого Сензагакону и рекомендовал ему назначить своим преемником Чаку, чему старый вождь был не рад, так как давно назначил своим наследником своего старшего сына Сигуяну. Да и вообще, от многочисленных официальных жен у него было два десятка законных детей, где уж вспоминать о незаконнорожденных? На военных советах у Дигисвайо Чака держался очень скромно, больше молчал, а если и высказывался, то всегда тихим голосом и робко, хотя его свирепость и смелость в бою всем была хорошо известна, так что Дигисвайо держал Чаку за тупого солдафона.

В 1816 году Сензагакона умер и Дигисвайо назначил Чаку вождем клана зулу, дав ему полк своих воинов, в качестве наблюдателей за выборами нового вождя. Чаке было тогда уже 29 лет, прибыв на место, он с чувством глубокого удовлетворения заметил тело своего брата Сигуяны, плавающее в ближайшем ручье. Остальных недовольных Чака начал уничтожать, но младший брат Дингаане сразу подчинился Чаке и уцелел. Уничтожив всякую оппозицию, Чака начал дрессировать своих зулусов, также как воинов своего полка, и вскоре начал требовать себе скот в качестве подарков от окружающих кланов. Свой крааль он назвал Булавайо– "Печальный убийца". Он любил войну, умел искусно вести ее, и не раз прославился на поле битвы военными подвигами. Всех своих подданных он поставил под ассегай, вооружив 350 мужчин и совершенно разрушив свое племенное хозяйство, работать должны были теперь другие и отдавать зулусам скот в обмен на сохраненные жизни.

Хотя еще был жив Дигисвайо и Чака был его вассалом, но он начал действовать самостоятельно. Вначале он напал на своих соседей элангени, те даже не сопротивлялись, так как совсем не ожидали нападения. Чака выстроил все мужское население и с наслаждением лично убивал всех, кто его обижал в детстве. После этого он решил выслужиться перед Дигисвайо и опять напал на бутелезе с вождем Пунгаше, хотя у тех было 600 воинов, больше чем у Чаки, и они уже подчинились Дигисвайо. В схватке Чака с легкостью отбил щитом все брошенные в него дротики врагов, а потом подбежал и разрубил вражеского воина своим ассегаем. "Нгалда"– "я поел" – прокричал при этом Чака. Бутулезе не продержались и часа, но прибывший с войском Дигисвайо прекратил эту резню. Уцелело всего несколько воинов бутулезе, они вместе со своим вождем, бежали к родственнику Дигисвайо, Звиде. Тот жил слишком далеко от мтетве и периодически объявлял себя независимым вождем, выходя из под контроля и терроризирую соседние племена. Звиде поспешил убить незадачливого Пунгеше, и присоединил его воинов к своему отряду.

Дигисвайо пока не наказал Чаку за его проделки, тому удалось уверить верховного вождя в своей преданности, он всегда демонстративно точно исполнял все приказания. Но Чака продолжал при этом гнуть свою линию, нападая и подчиняя соседей, за год он довел число своих воинов до 2000 человек, теперь он был правой рукой Дигисвайо. Оба вождя договорились напасть на воинственный клан эмангванели, живший у подножья Драконовых гор. Храбрый вождь Мативане постоянно угрожал границам конфедерации мтетва. Мативане узнав о походе союзников, поспешил подчиниться после первых же стычек, но его соседи хлуби (у которых ранее работал пастухом Дигисвайо) угнали у него весь скот, а подоспевший Звиде прогнал его с родных земель. Настало время для большого геноцида, события развевались стремительно. Спасаясь от Звиде, Мативане начал уничтожать всех встречных хлуби, захватил их краали и осел в их стране среди холмов. Племя хлуби, лишенное всех средств существования, под началом своего вождя Мангазиты перевалило через Драконовы горы и обрушилось на головы перепуганных сото. Позже Мативане, опасаясь экстремизма Чаки, последовал вслед за ними. Оба племени, оказавшись на чужбине, пошли через земли сото, ломая и сжигая все на своем пути, безнаказанно воруя и мародерствуя.

Мативане вначале действовал заодно с хлуби, но потом, почувствовав свою силу, разбил их наголову, бежать удалось немногим. Мативане продолжал бродить по стране, нападая на тот или иной крааль, забирая себе весь скот и женщин, а мужчин убивая. Как правило, воины делали свое дело быстро. Старые женщины и седые рабы умирали сразу, не удостаиваясь даже удара копья – им проламывали голову тяжелыми дубинками. Малышей и не отнятых от груди младенцев хватали за лодыжки и вышибали им мозги о ствол дерева, толстые столбы загона для коров или просто о камень. Работа велась споро, все воины были послушны и хорошо обучены, а такие задания им доводилось выполнять часто.

Все бежали перед ним, каннибализм тогда стал обычным явлением. Один из кланов сото – тлокво под началом вождя Сиконьелы и его матери Мантатизи (в переводе Великой Женщины), не в силах противостоять кровожадным пришельцам, снялись с насиженных мест и двинулись на юг. Мантатизи– загадочная династия женщин-колдуний, вызывающих дождь. По легенде происходила от королевской семьи Мвене-Мутапы из Зимбабве, от кровосмесительной связи брата с сестрой. В тот момент с 1800 года там правила Мантатизи I. Передвигались эти беглецы огромной массой в 50 тысяч человек, гоня посредине людского месива свои стада. Сотни людей умирали ежедневно без еды и воды.

Эта орда, получившая в Южной Африке название "орда Мантатизи" приближалась к границам земель гриква. Эти мулаты владели огнестрельным оружием и имели лошадей. Они выступили навстречу чернокожей орде. Оружейными залпами они разогнали орду, и она покатилась обратно на север, атаковав по пути клан сото, во главе с вождем Мошвешве (Брадобреем). Мошвешве с остатками своего клана бежал в Драконовы горы, там он увидел природную горную крепость Таба Босиа (Гору Ночи) – холм со срезанной гладкой вершиной, где можно было устроить удобные пастбища. Мошвешве завел своих людей наверх и приказал завалить камнями все тропинки, ведущие на вершину; в случае опасности эти камни обрушаться на головы атакующих. Так родился народ басутов. Орда Мататизи не напала на Мошвешве, прокатившись мимо, так же не напал на него и свирепый Мативане, пробиравшийся на юг. В последствии Мошвешве удалось обуздать свирепых колдунов в своем племени, частью истребив их и стать величайшим вождем басутов.

На юге зарвавшегося Мативане встретили уже британские солдаты полковника Сомерсета, вместе с бурскими коммандос. В 1828 году Мативане был разбит и был вынужден был вернуться в страну зулусов, где и был казнен.

Тем временем в Натале в 1818 году, изгнав Мативане, победители рассорились. Чака был полностью невменяем, так, он даже совсем не интересовался женщинами, внушив себе, что если у него родится сын, то он принесет ему смерть, так что Дигисвайо попытался договориться со своим более адекватным родственником Звиде. Привыкнув к своему божественному статусу, он в одиночку пришел к Звиде, без оружия, желая уладить мирным путем все разногласия. Но тот пленил Дигисвайо и продержав его два дня в плену, сообразил, что Дигисвайо обычный человек. Тогда он казнил Дигисвайо, а его голову передал своей матушке Нтомбази, собиравшей в своей хижине жуткую коллекцию отрубленных голов. Чака воспользовался этим и занял место верховного вождя и возглавил войска распадающейся конфедерации мтетва. Чака провел две войны с Звиде, к нему же бежал внук Звиде Мзиликози, после того как тот казнил его отца. Мзиликози стал у Чаки одним из главных военачальников, другим был каннибал Ндела. В ходе этих войн престарелый Звиде был разбит и бежал в горы к племени бапеди, где и был убит. Главный же военачальник Звиде – Сошонгане, с ядром войска, ушел на север, в Португальский Мозамбик, где основал племя Шангана, независимое от Чаки.

В 1820 году Чака, переправившись через Бычью реку, напал на племена тембу (вождь Нгоса) и и куну (вождь Макингване), и захватил их, покорив таким образом весь Наталь. Теперь у Чаки стали возникать проблемы с хозяйствованием, так как зулусы все были воинами, а поблизости отнимать пищу было уже не у кого.

"Эти люди-львы не признают никакого Бога, питаются полусырым мясом и напитком дьявола, поглощая и то и другое в немыслимых количествах. Их любимое развлечение – пронзать копьями беззащитных женщин и детей. Правит ими самый безжалостный деспот со времен Калигулы, самое кровожадное чудовище после Аттилы"-так писали свидетели-европейцы.

В 1821 году от Чаки сбежал Мзиликози, ушедший в Трансвааль. В 1824 году все было кончено, на сотни километров к югу от Тугелы не осталось ни одного независимого клана, только сотни и тысячи пустых краалей. Лишь пепел и кости. Сотни оголодавших беглецов бродили по саванне. Процветало людоедство, ни один человек не отваживался посеять злаки или построить крааль. В том же году в Дурбанской бухте высадились англичане, там они обнаружили убогих совершенно голых мужчин и женщин, смазывающих головы рыжей глиной. Чака забрал у них весь скот и убил всех не успевших спрятаться людей. Беглецы, с ног до головы покрытые комарами и пиявками, перебивались ловлей рыбы, строя запруды в момент прилива, хотя до сих пор банту рыбу в пищу не употребляли.

Чака, узнав, что белые торговцы основали форт рядом с ним, очень обрадовался, он подарил им все округу Дурбана, но заставлял за это англичан участвовать в его войнах. Чернокожие солдаты англичан – готтентоты, настолько освоились в земле зулусов, что даже насиловали местных женщин, но Чака смотрел на это сквозь пальцы, при этом убивая своих подданных за малейшую провинность.

Кормить его огромную армию стало трудно, окрестные земли были опустошены, Чака собирался идти дальше на юг, но англичане уговорили его идти на север, в Мозамбик. В 1828 году ослабевшая армия ушла воевать с Сошангане, но тот без труда разбил их. Впрочем, Чака уже этого не увидел. План Чаки – зулусы воюют, а остальные их кормят, потерпел неудачу, всех вблизи перебили, дальние убежали, а сами зулусы должны были постоянно тренироваться в воинском деле, а не заниматься хозяйственной деятельностью.

Полубезумный Чака бродил по своему опустевшему селению, и убивал каждого встречного, задавая ему для проформы простой вопрос: "Это кошка?". Вопрос был не важен, ответ– да или нет тоже, исход всегда был один– смерть. Только единицы, придумав какую-то оригинальную шутку, могли уцелеть. Бесконтрольная власть Чаки цинично разрушала и растлевала всех, оказавшихся вблизи сферы ее притяжения, остальных зулусов охватило безнадежное отчаяние. Говорят, что Чака даже убил свою мать, а потом истребил всех своих колдунов, как лживых пророков, когда они не смогли угадать имя убийцы. Среди верхушки зулусов возникло недовольство, Чаке исполнился уже 41 год, физические силы его были не те, что прежде, детей у Чаки не было. А вот подросших младших братьев было еще достаточно.

Его сводные братья Мхлангане и Дингаане, объединились с распорядителем двора Мбопой и напали на своего полусумасшедшего вождя, насмерть забив его ассегаями. Тело Чаки бросили на корм гиенам. Так погиб этот странный африканский завоеватель, который всегда завоевывал и уничтожал только свой собственный народ. Этот деятель открыл собой галерею бесконечных деспотов, вроде "императора" – людоеда Ж.-Б. Бокассы или угандийского палача Иди Амина, или десяток других тиранов поменьше, которых так щедро рождает африканская земля. Палачи, уроды, властолюбцы, самодуры, садисты, насильники, предатели, лишенные всего человеческого.

Затем заговорщики убили брата Чаки Нгваде (сына матери Чаки Нанди и Гандены, ее второго мужа), расправились еще с несколькими выдвиженцами Чаки. Однажды ночью Дингаане был ранен ассегаем, он обвинил в этом своего брата Мхалане и убил его. Так он стал главным вождем зулусов. Мбопу он выслал в ссылку, и через шесть лет тот умер.

Позже, в 1838 году Дингаане нападет на отряд буров Питера Ретифа и вероломно перебьет их во время угощения. В декабре 1839 года мститель Андрис Преториус разбил зулусов в битве на Кровавой реке, Дингаане отказался от всех территорий южнее реки Тугелы. В том же году самый младший из сыновей Сензагаконы – Мпанде, со своими сторонниками (17 тысяч человек), спасаясь от кровожадного брата, бежал на юг к бурам. В 1840 году уже объединенное войско буров и зулусов Мпанде разбили отряды Дингаана. Дингаане бежал на север, где и был убит, его могилу найдут только через сто лет. Мпанде стал вождем зулусов в Зулуленде к северу от реки Тугелы. В 1844 году бурская республика Наталь, (к югу от реки Тугелы) был захвачен англичанами, а с 1856 года это отдельная колония Великобритании.

ГЛАВА 3.

Сара Ван Роозе (в девичестве Науде) была женщиной мощной стати и необъятной плоти, величественная как снежная горная вершина, и неудержимо целеустремленная, словно набравший ход локомотив. При этом Сара Науде была женщиной совсем простой, почти безграмотной. Читать еще кое-как читала, в основном свой молитвенник, а писать могла только свое имя, да и то с таким трудом и такими невозможными каракулями, что ее покойный старик Ян всегда подсмеивается над ней, когда она бралась за перо. Ян был ее отцом, в свое время это был крепкий и красивый мужчина, с крепкими кулаками и реакцией кобры, знаменитый тем, что в битве при Вехтконе, в 1836 году, буров против Мзиликази, голыми руками схватил двух зулусов за шеи и так ударил их лбами, что те тут же пали бездыханными. Давно это было, 32 года назад и последние десять лет своей жизни Ян превратился в слабого, сморщенного, обросшего белыми волосами слепого и глухого старика, все время неподвижно сидящего в кресле, с разбитыми параличом ногами и руками. Но он уже два года как умер. Да, жизнь никогда особенно не баловала Сару.

Ян Науде, был родом из Старой голландской колонии, где вся его родня пользовалась большим почетом и уважением. Вместе со многими другими бурами переселился и он в Транскей. В то время Сара была еще совсем маленькой девочкой. Это переселение началось из-за того, что один из самых уважаемых буров округа, Фредерик Безюйденгоот, человек очень смелый и энергичный, чтобы придраться к нему, был ложно обвинен британцами в жестоком обращении со своими черными рабами. Англичане послали карательный туземный отряд чернокожих пандуров, или готтентотов, из которых они комплектовали свои колониальные полки, арестовать Безюйденгоота.

В Капском туземном полку все офицеры и сержанты были европейцы, а рядовые– готтентоты. Они чрезвычайно проворны, имеют верный глаз и твердую руку, и потому стреляют очень метко, и так быстро бегают, что в полку все европейцы ездят верхом, иначе им не поспеть за своими рядовыми. Эти готтентоты имеют лишь один, но очень важный недостаток, все они великие трусы. Свист пушечного ядра или вид убитого товарища обращает их сразу в бегство. Содержание и довольствие эти туземцы получают наравне с английскими солдатами.

Фредерику Безюйденгооту очень не хотелось попасться в руки этим дьяволам в человеческом образе, и он сбежал в горы, где укрылся в одной пещере, там долго отбивался от многочисленных врагов, но, в конце концов, им все-таки удалось выследить и убить его. Как говорят: " мертвому льву– выдирают гриву".

Когда довольные готтентоты ушли, родственники и друзья убитого, над его трупом поклялись жестоко отомстить за него. Они вскоре подняли восстание. Против них тоже были высланы пандуры, которые значительно превосходили своей численностью горсть буров. Британцы предпочитали посылать туземных солдат – они легко переносили трудности, и на них меньше влияли жара и солнце, холод и влага. Они не боялись болезней и лихорадки, которые косили белых людей, попадавших в тропический климат, и выдерживали голод. Они были способны жить и сражаться на том, что предоставляли дикари и эта ужасная земля, в то время как солдаты-европейцы в таких условиях болели бы и умирали. Кроме того, жизнь англичан ценится дорого, а язычников можно посылать на смерть без особых размышлений, как скот – ведь он ценится не так, как люди, и его можно спокойно отправлять на бойню. Произошла жестокая схватка, во время которой был убит брат Фредерика Безюйденгоота, Пауль; перебили также почти всех его защитников.

Оставшиеся же в живых, в числе пяти человек, были схвачены и приговорены к повешению лордом Соммерсетом, который в то время был губернатором английских владений в Южной Африке. Среди приговоренных британцами народных героев были близкие родственники Сары. Вскоре приговор был приведен в исполнение. Эта и прочие жестокости Соммерсета переполнили чашу терпения всех буров, и они решили покинуть английские владения.

Вот тогда и началось переселение буров в Транскей (область по ту сторону реки Кей, южнее Басутоленда) Они прошли через внутренние области материка, беспрестанно сражаясь с туземными племенами, пока не вышли на берег Индийского океана. Тут англичан пока еще не было, и буры привольно расположили свои фермы на этой территории. Нужно вам сказать, что ферма Науде в Транскее стояла почти на берегу моря; с крыши дома даже можно было на довольно далекое расстояние видеть безбрежный океан. Дети часто сидели там и любовались сверкавшими вдали морскими волнами. Каждое утро Сара отправилась со своей няней-негритянкой – честной и хорошей женщиной, к морю, собирать на берегу различные красивые раковины. Там некоторое время они жили хорошо и счастливо, хотя англичане постоянно стремились настроить против них племена чернокожих. Кафры часто бунтовали. Здесь жили бежавшие от зулусов племена, которые носили название финго (рабы, на языке коса).

И чего это англичане их преследуют? Живут они в Старой колонии хорошо, когда Яну Науде довелось побывать в Капштадте, он там видел губернатора колонии, настоящего лорда. Тот сидел на лошади, которой, как говорили, цены нет, и был одет, как сказочный принц, весь в золоте. Все встречные снимали перед ним шляпы. Чего же им не хватает?

Но англичане не унимались, когда в 1847 года Транскей был официально присоединён к Британской империи, ферму Науде то и дело стали беспокоить чернокожие дикари своими набегами. Должно быть, они науськивались британцами, действовавшим откуда-нибудь издалека, из Ист-Лондона, так знаменитого своими злачными местами. Один раз они даже целых три дня держали ферму в осаде, зажгли было дом, убили нескольких из слуг и заставили откупиться большой суммой и несколькими сотнями голов скота. Уходя от фермы, они угрожали, что явятся опять, когда будут иметь нужду в чем-нибудь.

Это, наконец, надоело Яну. Поэтому он стал придумывать, как бы отделаться раз и навсегда от этих набегов, разорявших их.

Однажды вечером, когда все только что поужинали, и Сара убирала со стола, Ян вдруг стукнул кулаком по столу и воскликнул:

– Решено! Переселяемся! Я даже нашел новое место, куда можно будет нам переселиться из этого проклятого края, где нас постигло столько бед.

Таким образом, новое переселение на север было решено. Найти солидного покупателя на ферму Яну так и не удалось, потому что соседние буры из-за гнета англичан и постоянных нападений дикарей, не дававших всем покоя, тоже решили переселиться.

Таким образом, все имение, состоявшее из двенадцати тысяч акров земли, прекрасного каменного дома с пристройками, двух больших фруктовых садов, нескольких краалей с громадным количеством скота, пойменных лугов, множества разных построек для людей, животных и хозяйственных надобностей – все это было обнесено оградой, сложенной из полевых камней, – пришлось отдать за бесценок одному молодому британскому торговцу. Они получили за свою ферму, со всеми перечисленными угодьями только пятьдесят фунтов стерлингов и старый фургон, который был нужен для перевозки имущества, так как собственных повозок у них не хватало.

Кстати сказать, сын этого торговца, которому ферма досталась почти даром, через несколько лет продал ее уже за двадцать тысяч фунтов стерлингов, и там теперь англичане разводят дорогих лошадей, ангорских коз и страусов.

Но они дошли только до Драконовых гор, в Натале, и не смогли перебраться через них. На большом пути и малая ноша тяжела, Ян заболел, поэтому они остановились и разбили лагерь здесь, в предгорьях. Потом Сара вышла замуж, за Якоба Ван Биркса, пошли дети, муж погиб на охоте, последовал второй брак (женщины здесь очень востребованы, без мужа никто не останется), но и второй муж погиб в стычке с британцами. Теперь они снова оказались на английской территории, и подчиняются опять нелепым британским законам. Переселяться дальше Сара уже не захотела, хотя некоторые ее дети уехали жить в свободные бурские республики.

Так что, когда однажды вечером дворовые собаки залаяли, предупреждая о незваных гостях, Сара, прихватив с собой ружье, вышла из дома. Ее дом был довольно большой, с голландским фронтоном, крытый тростником. Рядом в загоне располагались лошади, чистый двор был тщательно подметен, куры уже убрались в свой курятник, из трубы над помещением для слуг валил дым, и откуда-то слабо доносился стук топора. Далее, на зеленых лужайках, окружающих крааль, пышно цвели канны – красные, розовые и желтые. Фантастический закат, заревом разливался над темными силуэтами Драконовых гор. В наступающих сумерках, по травянистой равнине приближались несколько всадников, они уже миновали небольшую рощу акаций расположенную выше фермы, один из них помахал ей рукой и закричал:

– Матушка!

Присмотревшись, Сара узнала в молодцеватом юном буре, как влитом сидевшем на своей усталой, но крепкой лошади, своего младшего сына Якоба. Сегодня будет праздник в доме, можно достать заботливо припасенный бочонок кейпсмоука (местное крепкое бренди), дорогие гости пожаловали!

ГЛАВА 4.

Поскольку тут буры почти все друг другу родственники и хорошие знакомые, то поиск моей будущей базы в Натале не занял слишком уж много времени. Тут должны были совпасть как минимум три обстоятельства: во-первых, хозяин владения должен быть родственником кого-либо из моих буров, во-вторых, ферма должна была располагаться неподалеку от перевала через Драконовы горы, в– третьих, владелец должен был сильно настроен против британцев. Так что, посоветовавшись с помощниками, выбор мной был сделан в пользу фермы «тетушки Сары». Именно здесь должны были формироваться караваны с награбленным в Натале добром, и отсюда они должны были отправляться за перевал в Свободное Оранжевое Государство, в Бефлихем (названный так в честь библейского Вифлеема). Война ведь дело крайне затратное, а здесь я хотел немного подправить свои финансовые дела за счет англичан. Контрибуции я же с Кейптауна требовать не могу, так что мне приходиться крутиться.

Прибыл я на ферму уже когда почти стемнело, вместе с основной нашей колонной кавалерии, фургоны, пушки, повозки с картечницами Гатлинга ("орудия дьявола" так их прозвали мои бойцы) и пешие зулусы еще тащились где-то позади, так что сильно рассмотреть здесь все не удалось, я оставил это дело до утра. Моя разведка уже располагалась тут более часа и готова была выдвигаться дальше. Молодой Якоб Ван Биркс, один из недавно нанятых мной в Блумфонтейне буров, представил меня своей матери, я с интересом оглядел эту величественную, но вместе с тем простую и малограмотную женщину. Но нужно работать с тем, что есть.

Пока я и мои командиры: Фридрих Фон Вессель и Коос де ла Рей, обустраивали наших людей на отдых (как обычно на привале зазвучали жалобы на натертые ноги и натруженные мускулы) и организовывали ужин, работа уже закипела. Большинство моих солдат крепыши буры, уроженцы африканского солнечного и пыльного буша, пионеры прерий и бродяги вельда. Но есть и белокурые и голубоглазые выходцы из Германии, а также подвижные и шумные сыны Ирландии.

Сара Науде (так она просила себя называть) уже разослала своих чернокожих слуг по соседним фермам.

Если соседских буров-фермеров она просила приехать к ней только посредством простых посыльных, то к ее соседям-англичанам, чернокожие пошли в сопровождении моих разведчиков. Я не посвятил эту добрую женщину в свои планы, но все уже давно обговорено между моими бойцами. У меня на вооружение был принят опыт партизанской войны чернокожих в Зимбабве в конце 20 века. Бойцы заходят в темноте во двор, травят собак отравленной приманкой, потом чернокожий посыльный вызывает белого хозяина фермы, его разоружают по-тихому, в случае сопротивления применяют оружие на поражение. В случае больших неприятностей, оригинальный выстрел гранатомета в окно, в наших примитивных условиях заменяется метанием туда же динамитной шашки. Но не думаю, что тут дело дойдет до этого. Не тот здесь народ. Когда в Трансваале после очередной англо-бурской войны выселяли английских поселенцев, то почти никто из них не сопротивлялся. Слишком уж они привыкли полагаться на авторитет Британской империи, а сами размякли и чересчур успокоились. У них сейчас в самом разгаре эра куриного бульона и шерстяных носков! Эпоха отчаянных сорвиголов уже подошла к концу: на троне давно сидела пожилая королева, чьи ледяные бледные ручонки – так же как и лапы ее, ныне покойного, твердозадого муженька – протянулись к жизненной артерии нации, с ханжеским смирением перекрывая кислород добрым старым порядкам. Викторианская эра во всей своей красе! И мне выпала возможность присутствовать при кончине этой эпохи "заката империи", и я от души вносил свой посильный вклад.

А мне нужны сейчас английские заложники, чем больше, тем лучше. Потом, когда мы выполним свои первоочередные основные задачи, наши тыловые отряды не спеша, займутся их семьями и имуществом. Много звёзд на небе, да высоко, много золота в земле, да глубоко, а за пазухой грош на всякое время хорош.

А первоочередные наши задачи с военной точки зрения выглядят так: во-первых, кровь из носу нам взять город Ледисмит, вот там можно неплохо пограбить, а во-вторых, пропустить зулусов через систему фортов на реке Тугелы в глубь страны. Чувствую, что зулусам нам нужно будет помогать, так как они плавать не умеют, а на всех бродах через речку, воздвигнуты английские укрепления, и там зулусов встретят частым оружейным огнем. А там может разразиться кровавая баня, так как зулусам противопоставить британским солдатам по большому счету нечего. В открытом поле они может быть англичанам и наваляли бы, но любые, самые простые укрепления для них неодолимы.

Но самое главное, что как говорил наш незабвенный вождь и учитель В. В. Ленин: "каждая наша победа, должна быть в первую очередь победа политической!" Так что сегодня, несмотря на позднюю ночную пору еще не время для отдыха – мне нужно вдумчиво поработать с местным населением. В ожидание местных бурских авторитетов я наскоро перекусил на кухне, поданным чернокожей служанкой ужином– отварной говядиной с кукурузной кашей, в это же время мой невозмутимый личный слуга – немец Отто, с помощью одежной щетки пытался навести лоск и очистить от пыли мой дорожный костюм.

В округе полтора десятка ферм, в половине из них хозяйничают английские поселенцы, так что мне предстояло агитировать человек семь или восемь буров. Натальские колонисты – замечательно трезвые, трудолюбивые и гостеприимные крестьяне. Едва ли они тут сразу закипят, и ринуться в бой, жизнь их уже научила держаться в стороне от неприятностей. А мне наоборот нужно, чтобы весь этот край заполыхал из конца в конец. Здешние буры должны воевать по возможности сами, своими силами. Концепция управляемого хаоса, вот что здесь будет применяться. Не должны британцы отсюда черпать ресурсы, наоборот пусть отправляют их сюда, глядишь, и у меня на приисках тише станет.

Наконец, все гости собрались, их было около дюжины человек (некоторые прибыли к нам с сыновьями). Что же, так даже лучше, судьба ласкает молодых и рьяных, а война, как всем известно, – дело для молодых, так как юность – время отваги. Большинство из старшего поколения и кое-кто из молодых буров носили бороды, (у нас в России говорят: борода уму не замена), все были демонстративно одеты в домотканую поношенную одежду, выглядели серьезно и неулыбчиво. Кожа лиц и рук моих гостей загрубела и потемнела от многих лет, проведенных под яростным солнцем Африки.

В помещение, слабо освещенное свечами, набилась куча народу, к гостям, послушать меня присоединились мои командиры, в основном такие же буры. Все люди до предела заполнили небольшой зал, предназначенный для встречи. Были заняты все сидячие места. Еще несколько человек стояли там, где нашли место. В комнате быстро стало душно от такого количества людей. Сейчас было некогда избавляться от запахов лошадиного пота, который у многих присутствующих впитался в тело и одежду. Также пахло застарелым дымом, дешевым табаком и остывшим пеплом из открытого очага. Пол местами покрывали тростниковые циновки и звериные шкуры. Естественно, что говорить здесь нужно на африкаанес. Я, выступая в данном случае в качестве приглашенной звезды и предводителя благородной толпы, громко начал: