Текст книги "Завоевание 2.0 (СИ)"

Автор книги: Александр Терников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Завоевание 2.0

ГЛАВА 1

Чтоб клады счастья обрести, прибегни ко всесилью слов.

Абу Мухаммед Ильяс ибн Юсуф Низами Гянджеви

Утро. Еще не проснувшись, я пулей вскакиваю с постели. Глаза привычно смотрят на циферблат больших комнатных часов. Около пяти утра, еще темно и чернота ночи только начинает светлеть за окнами моей квартиры. Никакими будильниками я уже давно не пользуюсь и много лет подряд просыпаюсь приблизительно в одно и тоже время. Впереди огромное количество дел, а я все еще не могу до конца заставить себя проснуться, но ничего, как обычно, ударная доза утреннего кофе, поможет мне прийти в норму. Кофеином я же буду подстегивать себя периодически в течении всего рабочего дня. Утренние процедуры, завтрак, параллельно что-то бубнит телевизор. Я прикидываю планы на день, комбинируя цепочки мероприятий и операций, стараясь выполнить как можно больший объем работы за сегодняшний день. Вся последовательность моих сборов на работу уже отточена до автоматизма и скоро я уже готов пуститься в путь.

До работы ехать полчаса, во время которых я продолжаю мучительно строить комбинации и алгоритмы своих трудовых действий и вот я на месте. Как всегда, я прихожу на работу первым, а ухожу последним. Работаю я директором в небольшой фирме, которая занимается внешнеторговой деятельностью в сфере купли-продажи продуктов питания. Но, к своему большому сожалению только наемным работником. Конечно, если бы не особенности нашего законодательства, которые заставляют людей отрывать множество микроскопических организаций, вместо одной большой, я бы работал или начальником отдела или, что, скорее всего, ведущим специалистом, но мы имеем, то, что имеем. На работе как обычно полный завал, объем работы увеличивается вдвое каждые полгода, и в этом исключительно мои заслуги, но работать некому, кроме меня. Кто работал и реально помогал мне, те были сокращены в результате оптимизации процессов, зато родственники и знакомые хозяина, совсем бросили заниматься какой-либо полезной деятельностью и целый день играют в компьютерные игры или занимаются какими-то своими делами. Из полезной деятельности только лишь отвозят пакет подготовленных мной документов в санитарные органы и привозят обратно разрешение на вывоз и иногда (очень редко), когда машины перегружаются здесь, присматривают за грузчиками. Основная же их задача, это неусыпный и неустанный контроль за мной, при этом одного человека для контроля, им явно недостаточно. Что же, зато когда кто-нибудь из них уходит в очередной отпуск, то работа от этого нисколько не страдает.

Мне же отпуск не положен, моя задача зарабатывать деньги для кучи людей, за что и я получаю свою зарплату. Они машины нужно загрузить где-то на просторах России или Белоруссии, другие уже едут сюда, третьи пересекли границу и разгружаются у заказчика. Просматриваю электронную почту, банк, изменяю разработанный алгоритм действий, согласно оперативным данным, поехали. Таможенный брокер ждет мой пакет документов до 10 часов, другой таможенный брокер у заказчика за границей до 13, валютный контроль банка также ждет свои бумаги для проверки. Часть бумаг еще нужно получить в сканах у поставщиков, осуществить платежи, при этом для валютных платежей подготовить свой, сопутствующий пакет документов и тоже управиться с этим в первой половине дня.

Кроме того, раз в неделю я должен быть или в банке или в налоговой инспекции, отвозить и забирать кучи бумаг, которые мне так же нужно подготовить, а чисто физически это почти невозможно, учитывая сплошной конвейер стремящихся пересечь государственную границу машин. И этот непрерывный конвейер в последнее время не останавливается ни на один день. При этом ошибки в моей работе попросту недопустимы, так как цена каждой ошибки может превышать всю мою зарплату, а хозяева с удовольствием пытаются оштрафовать меня, взыскивая любой умозрительный ущерб. Так что работаю с максимальной степенью эффективности, но часто приходится прерываться, бросать все и начинать другие более срочные дела, так как со мной работает масса людей, при этом некоторые из них представляют собой контролирующие органы, а здесь, на этом конце цепочки, все замыкается только на мне. Все время кто-то звонит и пишет мне, кому-то звоню и пишу я, постоянно возникают мини-кризисы, которые приходится оперативно решать, но с упорством бульдозера я продолжаю ломиться к своей цели. Помогает только то, что часть работы стандартна и делается почти автоматически. Но и расслабиться ни на секунду не удается, что бы посетить туалет нужно выкроить минутку и тоже внести это в существующий список дел, так как частенько прерваться просто невозможно, в этом вся прелесть конвейера.

Обедаю на месте, не отрываясь от компьютера, так же несколько раз в день пью крепкий кофе, что бы подстегнуть уставшие мозги, но вот день пошел на спад, четыре часа, пакеты документов для водителей в пяти экземпляров сформированы, ждем выпуск таможенных деклараций, теперь пора приниматься за другие дела. Ибо это была только разминка, оперативная часть дел, а мне предстоит заниматься основными своими обязанностями. Формирую пакеты для таможенных постов на границе для подтверждения пересечения государственной границы РФ, делаю копии нужных бумаг для налоговой, въездные по белорусским машинам и вывозные, подтверждение экспорта, возмещение НДС для экспортеров. Раньше львиную долю этой работы целый день выполнял помощник бухгалтера, но теперь его нет, сократили. Также мне нужно закрыть свои долги перед валютным контролем. Кроме этого, помимо должности директора, и обязанностей главного бухгалтера, помощника бухгалтера я еще действую и как программист, курьер и снабженец. То есть, хотя я и должен сидеть на рабочем месте трудясь и не разгибаясь, но как-то еще обязан закупать все, что мне нужно для нормального функционирования фирмы, слава богу, что это только бумага, канцелярские принадлежности и тому подобное, а также стоять в очередях на почте, отправляя вал бумаг по России и Белоруссии. Что же касается программиста, то да, есть у нас есть договор с обслуживающей организацией, но их программист даже перезвонит тебе в лучшей случае через пару часов (а то и на следующий день), а простой в нашей работе не возможен. Так что почти все неисправности и сбои программы приходится в спешном порядке оперативно исправлять самому.

Естественно, что подобная организация труда просто недопустима, я знаю, что в аналогичной фирме, только лишь одной бухгалтерией занимаются четыре женщины, но мои хозяева довольны, мы выигрываем у наших конкурентов и чем дальше, тем больше клиентов обращаются к нам, так как мы предлагаем более дешевую цену перевалки груза через границу и растет объем работ. То есть, мне приходится все больше работать за ту же зарплату. Но тут мы уже давно прошли точку не возврата. На всякой работе бывают периоды аврала, но за авралом, как правило, наступают периоды спада, когда можно вернуться назад и трезвым взглядом просмотреть еще раз документы, закончить недоделанное, завершить отложенное. Работать же постоянно "в режиме пожара" невозможно, каждый день что-то ты оставляешь недоделанным, что-то отложено на потом, а это потом никогда не наступает. Ты пытаешься, что-то делать вечером, выходишь в выходные, какой-то период справляешься, но тут конвейер еще увеличивает скорость, и ты уже понимаешь, что это конец и тебе уже никак не успеть. Но подобно канатоходцу, который начинает падать, ты лихорадочно пытаешься бежать вперед, надеясь, все же до момента падения ощутить под ногами твердую землю. Ты уже чувствуешь, что упадешь, но надежда, как всегда, умирает последней. Адская карусель все набирает обороты.

Вечер, еду домой, что-то ужинаю, уже не ощущая вкус пищи, болит голова, пульсирует жилка в виске, мелко подрагивают руки, рядом что-то бормочет телевизор. Ты пытаешься выкинуть из головы все мысли, но разогнавшийся до предельных оборотов мозг не хочет остывать. Нужно ложиться спать, так как утром рано вставать, но подобно бегуну, натрудившему свои ноги, которого по ночам мучают мышечные судороги, раскаленный мозг ночью не дает нормально спать, разряжаясь цикличными мысленными разрядами. Завтра все повториться вновь.

ГЛАВА 2.

Пока наступила ночь, немного расскажу о себе. Зовут меня Сергиенко Петр Павлович, русский, разведен, сорока семи лет от роду. Я довольно высокий, почти брюнет, телосложения в разные периоды жизни от худощавого до среднего. Родился я на юге России, в городе миллионнике, в стране под названием Советский Союз. Часть моих предков была казаками и служила государству, часть тоже чем-то занималась, какими-то своими делами, на просторах России и Украины. Потом произошла революция, и новый вождь Ленин сказал своим последователям: «на юге есть земля, хлеб и уголь, пойдите и возьмите». Естественно, что наиболее легкие на подъем инициативные люди поспешили воспользоваться предоставленной возможностью. Но аборигены не понимали, почему они должны отдавать свое кровное имущество пришельцам, хотя те и говорили, что: «главный приказал». Началась многолетняя кровопролитная гражданская война, в которой победили сильнейшие. Победители, как повелось за тысячи лет до этого, захватили имущество, землю и женщин побежденных и приготовились жить и пользоваться плодами своих побед.

Но оказанная услуга ничего не стоит, как говорят на Востоке: "осла на свадьбу зовут, не сладости есть, а воду возить", что в переводе на обычный русский язык означает, что революции устраивают не для того, что бы случайные люди пользовались ее плодами, так что государство в очередной раз изменило правила игры. Республика была классовой, при этом декларировалось господство пролетариата, а крестьянство провозглашалось враждебным мелкобуржуазным классом, с которым нужно было бороться путем "ножниц цен". Так, к примеру, государством принудительно выкупались у крестьян яйца по 10 копеек за десяток, а распределялись они по 10 рублей. На рынке эти же яйца продавались уже за 30 рублей. Если учесть что транспорт был государственной монополией, а с приезжающими покупателями органы власти боролись как с мешочниками и спекулянтами, то в результате, хотя крестьянин и получил (завоевал) землю, но продать ее плоды мог только за бесценок. Это еще было полбеды, оказалось, что, женившись на женщинах побежденных, ты автоматически испортил анкету своим детям, так как Советский Союз изначально строился как государство с различными кастами, подобно древней Индии. Фактически это все выглядело, как то, что ты выиграл соревнование по бегу после упорной борьбы, приложив массу усилий, а тебе говорили, здесь теперь финиша нет, нужно бежать обратно и теперь ты самый последний.

Но какое то время мои предки упорно продолжали работать на земле, пока не пришла пора коллективизации. Кажется, что опять вводилось крепостное право, только в несколько видоизмененном виде, так что все равно им пришлось переквалифицироваться в пролетариат и податься в город. Здесь приходилось начинать опять все с нуля. Но многочисленные заводы строились на окраинах городов, возводились бараки для рабочих (возводили за пару месяцев, как временное жилье на пять лет, а простояли в итоге они полвека и многие так и окончили свою жизнь там). Постепенно мои прадеды (и деды) начинали подниматься по ступенькам вверх, но тут опять началась война. Мой родной город находился в середине страны, подобно Гоголю можно было сказать: "тут три года на коне скачи, ни до одной границы не доскачешь", но неожиданно он оказался в зоне оккупации. Имеете ли Вы родственников на оккупированной территории, еще долго спрашивали в анкетах. Звучит довольно забавно, учитывая, что половина страны была оккупирована. Караваны "восточных рабов" потянулись на просторы Германского рейха, работать на немецких хозяев, пока германские мужчины наводят новый порядок на востоке. Но победа вновь оказалась на стороне моих предков и опять была у них украдена. На западе они не получили ни землю ни трофеи, ничего. Более того, опять их анкеты оказались испорчены, похоже, что победители нашему государству были не нужны, все милости проливались на слабых и убогих, то есть на проигравших.

Сведущее поколение упорно трудилось все свою жизнь, но снова стартовые позиции были неравны. Наконец таки, уже мое поколение родилось с чистыми анкетными данными и теперь могло на равных соперничать с другими. От своих предков я унаследовал и плохие и хорошие качества. Ум и работоспособность были хорошим приобретением, а вот гордость, свободолюбие, неумение склонить голову, скорее всего плохим. Припадки звериной ярости, которые охватывали меня иногда, удесятеряя силы, пришлось обуздывать еще с раннего детства. Но, к счастью, их удалось взять под контроль еще со школы, ведя строгую размеренную жизнь, (спорт пришлось исключить, но зато я много читал). Учился и в школе и в институте я достаточно хорошо, отслужил в армии, и в Советском Союзе меня ждало ясное будущее, но тут Союза не стало. Это было одновременно и хорошо и плохо, работать теперь приходилось больше, но возможностей применить свои силы стало тоже множество. Плохо только, что пришлось обуздывать свое свободолюбие и чувство собственного достоинства, ломать себя через колено и лизать начальственные задницы, что мне претило до глубины души. Долгие годы мой КПД был очень невысок, хотя я и работал вдвое больше других и выполнял более квалифицированную работу за те же деньги, но начальство меня лишь терпело из за моего независимого нрава. Бог весть, в чем он выражался, с детства я умел держать язык за зубами и владеть своими лицевыми мышцами, делая "покерное лицо", но видно было что-то такое, что все равно пробивалось наружу, а конкуренции никто не любит, две кошки в одном мешке дружбу не заведут. Но, более или менее, обуздав свой нрав после сорока лет, когда меня обломала жизнь после многочисленных приключений, я медленно пополз вверх. Как говорят французы: "Никогда не следует быть исключением. Если живешь среди сумасшедших, надо и самому научиться быть безумным". А на Востоке к этому добавляют: "У кого речи слаще, у того и благожелателей больше".

Все бы было неплохо, но была одна беда. Все мои предки по мужской линии были "люди короткой жизни", рубеж 48–52 года был роковым для обоих моих дедов, отца и его двоих братьев. Или генетические особенности организма или же еще что, но никто из моих предков не мог похвастаться не то что долголетием, но и тем, что дожил до 53 лет. Рекорд в 52 года был поставлен только после отхода от всех дел в 46 лет, а мне уже 47 и жить почему-то очень хочется. Я уже давно прикидывал, что в 48 лет нужно уходить на пенсию, что бы прожить подольше, но останавливало отсутствие денег. Ибо главный закон экономики в нашей стране гласит: "работнику нужно платить, как можно меньше, столько чтобы он только не ушел сию секунду, а немного задержался". Здесь немного, там немного и все работают. Может с точки зрения хозяина это и правильно, разве если бы платили мне достойную зарплату, то я бы работал на кого-то другого? Сам бы уже давно открыл бы свою фирму и работал бы на себя и зарабатывал намного больше. В общем, это можно попробовать и сейчас, если бы я был уверен, что проживу еще лет пять, но сейчас уже мне не хочется рисковать. Но и выйти на пенсию я не могу, пока нет достаточного капитала. Как говорится в одном анекдоте: "я уже давно откладываю на свою пенсию, с каждой зарплаты по три доллара и уже накопил двести долларов". В общем, чувствую что придется мне работать и еще год и еще один, и скорее всего еще и следующий. То есть, в переводе на русский язык, до самой смерти. Но, как постоянно шутят врачи: если умер больной, не надо переживать, у нас таких еще целая палата…

ГЛАВА 3.

На фоне остальных адских дней, этот был поистине самым сумасшедшим. С самого утра проблемы шли косяком, я не успевал блокировать одну, а уже стучалась в дверь сведущая. Наконец, с грехом пополам, мне удалось как то вырулить и завершить этот трудный день успешно, водители машин получили необходимые документы и уехали пересекать границу, я еще судорожно что-то пытался доделать, но потом все же поехал домой в взвинченном состоянии.

Дома я тоже долго не мог успокоиться, давление зашкаливало, а нервы непроизвольно заставляли дрожать мелкие мышцы тела, так что ложиться в постель в таком состоянии было явно бесполезно. Но все же завтра тоже будет рабочий день и нужно попытаться встретить его во всеоружии. Долго я не мог заснуть, мысли лихорадочно скакали от одной темы к другой, но, наконец, мне все же удалось забыться чутким сном. Вдруг судорога молнией пронзила все мое тело от макушки до кончиков пальцев на ногах, я почувствовал, что стремительно падаю в бездну без дна и края, лечу в свободном падении, напрягая каждую мышцу тела, полыхающую огнем, затем больно вскипел мозг и я почувствовал что проваливаюсь в какую-то бездонную воронку, перед глазами блеснула вспышка и я потерял сознание.

Пробуждение было мучительным и трудным, мне казалось, что мое тело лежит подвешенное в воздухе тесно спеленатое бинтами, которые мешают мне дышать. Что за кошмар? Я открыл глаза, но ощущение не проходило, в утреннем полумраке я попытался пошевелить рукой, и это мне легко удалось. Но что-то тут не так, я не мог понять что. Ага, понятно, кажется рука немного не моя. Так не бывает! Я поднес руку ближе к лицу, ну точно не моя! Эта рука несколько короче и темней. Иррациональный испуг охватил меня, тем более что мне было трудно шевелить остальным телом, которое затекло и плохо слушало меня и при этом явно парило в воздухе. В страхе я судорожно забился, попытался освободить вторую руку, или ногу, начал трепыхаться, выбираться из плена и вот я неожиданно падаю вниз, больно ударившись о землю. Тут же раскаленным потоком лавы в мой мозг ударил поток информации, который я не мог остановить, острая боль пронзила мою голову, яркая вспышка озарила все вокруг, и я снова потерял сознание.

Вторичное пробуждение было менее болезненным. Я лежал на земляном полу, в большой полутемной хижине крытой пальмовыми листьями, между которых кое где протекала вода и падала на землю, надо мной висел гамак, над ним парусиновый навес защищающей от капающей кое-где капель, и я почему-то твердо знал кто я и где я и это было очень неприятно. Так как я не был Петром Сергиенко, а был Хуан Нуньес Седеньо, а вокруг была Гавана и 12 августа 1518 года. Этого просто не может быть! Бред какой-то! Но с другой стороны, похоже, я стал знать испанский? Седеньо почему-то сразу перевелось как "сторона", а я сроду испанского не знал! Что я еще помню?

Почему-то сразу вспомнилось детство в Эстремадуре, и опять мой мозг автоматически перевел слово как "крайний предел". Залитое жаркими лучами солнца, каменистое плато с возвышенностями, пастбищное плоскогорье, где, куда не посмотри, в любом направлении земля убегает прочь, открывая далекую перспективу на виднеющиеся вдали горы, подобные загадочным островам. Горы покрывают заросли каменного дуба, чья темно-зеленая листва давала желанную тень от жаркого солнца, а их большие желуди служили кормам для многочисленного скота: свиней, лошадей, коров, и что себя обманывать, людей. Россыпи хижин были кое-где разбросаны по голым скальным отрогам, здесь поселения высятся на холмах, люди издавна привыкли к набегам мавров (черных) и всегда готовы дать им отпор. Некоторые вершины холмов увенчаны укрепленными замками или великими твердынями, такими как Белалькасар. Деревни же представляют собой группы одноэтажных каменных домов с хозяйственными постройками на склонах холмов, спускающихся ниже, к покрытым камнями и булыжниками улицам, а еще дальше и ниже, в самом центре, как правило, пролегает главная водосточная канава. Перед глазами еще мелькнула столица этого сурового края– город Трухильо, где можно поднявшись на колокольню церкви Святой Марии, взглядом окинуть весь средневековый город: груда серых каменных домов, узкие извилистые улочки, все это теснится внутри мощных крепостных стен. Или же малая родина, город спутник Медельин, иначе называемый Вадахос, каменный город, расположенный под стенами громадного замка, где в большом родном доме вместе с многочисленными братьями и сестрами родился и в детстве и юности жил Хуан.

Мельком вспомнился отец Франциско (если коротко, то Пако) Седеньо, торговец шерстью, скупавший ее у окрестных крестьян, а затем отвозивший ее в город порт Севилью, где перекупщики покупали ее и отправляли для переработки за море, на север во Фландрию, где из нее делали великолепные ткани. Отец своим видом мало отличался от соседей, здесь все люди были скроены на один манер: невысокие, крепко сбитые, жесткие как местные каменные дубы, с темными загорелыми лицами, которые суровая земля их родины словно изрезала глубокими морщинами. Жизнь на границе была трудна, земля мало плодородна, и использовалась в основном как пастбища, люди стремились держаться вместе, большими семьями, многочисленными кланами, крепко спаянными родственными узами. Чужакам здесь было не место.

Когда часть клана перебралась в Новый Свет, многочисленная семья Седеньо решила, что Хуан должен последовать за ними. А поскольку его отец Франциско считался по местным меркам относительно богатым, то семь лет назад молодой Хуан получил под свое начало небольшой корабль, предназначенный для перевозки грузов, отцовское благословение, и напутствие всегда держаться рядом вместе с местными сеньорами, "рикос омбрес", большими людьми, которым руководители местных кланов служили веками, и в дни побед, и в дни поражений. Семьи сеньоров тоже были известны и почитаемы: Пачеко, Кортесов, Монроев, Писарро, Портокарреро и Альтамирано "древние, славные и уважаемые, благородные роды Эстремадуры, кои происходят из города Трухильо". Все они уже за сотни лет перероднились друг с другом и выступали единым фронтом против своих соперников. Городские дома здесь старались сочетать с обширными сельскими угодьями; брачные союзы рассчитывались настолько тщательно, что вся Эстремадура была охвачена сетью семейных уз, породнившей Монроев, Портокарреро, Писарро, Орельяна, Овандо, Варилласов, Сотомайор и Карвахалов.

Почему-то вспомнилась местная легенда: лет семьдесят тому назад, два брата Монроя были убиты братьями Манзано, которые уступили первым в игре в мяч, под названием пелота, и пришли от своего проигрыша в бешеную ярость. Вместо того чтобы лить слезы, мать погибших, Мария ла Брава, надела мужские доспехи и вместе с друзьями детей погналась за убийцами, скрывшимися за границей, в Португалии. Она настигла их в небольшом городке Визеу и отрубила им головы, которые прихватила с собой, насадив на копья. Торжествующая Мария ла Брава въехала в Саламанку верхом на коне впереди жутковатой процессии и бросила головы убийц на пол в церкви, где были погребены ее сыновья. Жуть!

Что бы молодой Хуан в силу своей молодости и неопытности не сделал какой-нибудь глупости, для пригляда за ним семья послала дальнего родственника и верного слугу Кристобаля Гарсиа Сармьенто, которому и приходилось на первых порах заниматься делами. Похоже это у меня самое доверенное лицо. Так что еще, пока я не женат, хотя и помолвлен с детства на дальней родственнице, от роду мне уже двадцать семь лет (комсомольский возраст), здесь в Новом Свете, в краю дикарей и каннибалов, уже почти семь лет. Нет, этого не может быть, это бред. Я скептически оглядел большую хижину с земляным полом, покрытую пальмовыми листьями, с которых струйками капала вода. Из мебели только старый облезлый сундук, гамак (миролюбивый подарок индейцев западной цивилизации), покосившийся грубый стол и какой-то пенек вместо стула. Вместо окон простые проемы в деревянных стенах, в которых виднеется нескончаемая пелена дождя.

Жара, сырость и влажность, сразу сказались, и я весь взмок от пота. Температура в тени явно за тридцать. Так, не похоже, что я богат. Но с другой стороны сейчас процветает майорат, старшинство, все имущество получает старший сын, а остальным дадут в лучшем случае какую-то мелочь. Как в сказке Пьеро "Кот в сапогах" делили имущество богатого мельника: старшему брату досталось мельница, среднему осел, а младшему кот. Похоже, что и мне выделили уже все мое имущество: старую небольшую посудину и теперь крутись дальше как хочешь, и на большее не рассчитывай. А поскольку здесь тропики и никто пока не обивает днища медным листом, то и корабли служат не по пятьдесят лет как в Европе; здесь морские черви сжирают их за восемь-десять лет. А так как Хуан здесь уже почти семь лет, и корабль у него уже был куплен не новый, то его посудина скоро развалится и затонет. Опять мои мысли свернули куда то никуда, я ущипнул себя за руку, нет, не помогло, ничего не изменилось. Прошелся по хижине, старательно обходя лужи на утоптанном полу босыми ногами. Если это и бред, то крайне реалистичный. Кажется Хуан намного ниже ростом чем я, поэтому, когда ставишь ногу, то мозг дает сигнал, что земля близко и все время боишься споткнуться. Тем более, сразу видно, что Хуан немного склонен к полноте, а я этим с детства не страдал. Мозги у человека всегда пожирает львиную долю ресурсов организма, и хотя мы и используем их только на 10 %, но они все равно забирают у нас почти треть энергии. Так что использование мозга на 50 или 100 % это все сказки, невозможные в принципе.

Так, сон конечно же интересный, но мне нужно как-то проснуться. Я опять лег в гамак и попытался уснуть, и под равномерный шум дождя мне это удалось. Проснувшись от каких-то звуков, я открыл глаза, так что же так неудобно? Потом я вспомнил, что я лежу в гамаке. Как опять? Что за напасть? Я осторожно спустился на землю. В хижине вошел какой-то мужик, несмотря на недостаток освещения я сразу узнал этого невысокого крепко сбитого пожилого мужчину, с темным лицом изрезанным глубокими морщинами и обильной сединой в бороде и длинных волосах. Белесый шрам на левой щеке, придававший ему суровое выражение, похоже, был от туземной стрелы. Судя по каплям воды на его плаще, дождь на улице решил дать нам некоторую передышку, чем он и поспешил воспользоваться и навестить меня. Кристобаль Гарсиа Сармьенто, старый верный слуга и в некотором роде мой опекун.

– Как самочувствие сеньора? Лихорадка больше не беспокоит Вас? – заботливо спросил он меня.

Ну вот, что ему отвечать? Я вовсе не Хуан Седеньо, кто его знает, как они вдвоем общались, и вообще, если я буду много болтать, то меня без труда разоблачат. Я жестами показал, что пока неважно себя чувствую, и произнес:

– Благодарю Вас за заботу, мой верный Кристобаль, к сожалению болезнь пока не оставляет меня, но я был бы рад поесть.

– Тогда "Эль Сагио"(Мудрец) отплывет завтра без Вас, нужно забрать кое-какие грузы с энкомьендос (поместий, буквальный перевод "покровительство") Франсиско де Монтехо и Педро Барбы и привести их в Гавану, пока сезон ураганов не подошел к своему пику– Кристобаль вопросительно посмотрел на меня.

– Хорошо, Кристобаль, действуй самостоятельно, как видишь, мне необходимо неделю отлежаться– я старательно съехал с темы.

Тут еще не понимаешь, где ты и кто ты, а с тебя еще что-то требуют. Как бы не натворить дел, торопясь. Кажется, прокатило, Кристобаль вышел из хижины, открыв дощатую дверь, державшуюся на кожаных петлях. Если что, все буду валить на болезнь, мол, частично потерял память. Какие-то воспоминания Хуана у меня присутствуют, но явно не все и если меня начнут расспрашивать, то это будет очень заметно. Так что лежим тихо и не отсвечиваем, похоже, что на дворе сезон дождей и основная деятельность замерла, к тому же Хуан был немного болен, вот и воспользуемся этим. Может я лежу сейчас в коме и у меня просто яркие галлюцинации? Вот и не будем делать резких движений. А вообще сейчас поем и буду лежать и наслаждаться этими галлюцинациями! Воздух-то, какой! Густой, влажный, им прямо тяжело дышать, казалось, что, будто дышишь мокрым туманом. И вокруг, в атмосфере, разлита густая вонь: пряные, мускусные и гнилостные запахи перезревших плодов. Чем интересно меня будут угощать?

Вошла индианка средних лет, одетая только в какую-то тряпку обернутую вокруг бедер. Я тут же уставился на ее грудь. Нет, если это эротические галлюцинации, то хотелось бы девчонку помоложе. Да и к тому же она какая-то темненькая и невысокая. Она поприветствовала меня, поставила тарелку и какую-то небольшую тыкву на стол поклонилась и ушла. Так чем кормят в этой богадельне?

На грубой деревянной тарелке лежали какие-то лепешки, с края была насыпана щепоть грязной соли и еще капли какой-то соуса, судя по запаху острого. В небольшой тыкве, используемой вместо кружки, плескалась жидкость, если снова судить по запаху, простая вода. Лепешки, которые я опробовал оказались холодными и безвкусными. Соль и соус ненамного исправили дело, но гадость есть гадость. Не могли для больного куриного супчику приготовить! А где ананасы и манго? Или не сезон или сам иди и срывай их с деревьев. Так после перченного хочется пить, но я эту водичку пить пока остерегусь. Мало ли откуда ее брали? Может там какая-нибудь холера, вон я читал, что у того же Кортеса был целый букет местных болезней, начиная от сифилиса и кончая кучей глистов в желудке. А тут у местных индейцев глисты обычное дело, вон как-то по телевизору показывали: или в Бразилии (или в Эквадоре) сделали местным индейцам заповедник, для туристов, живите как в старые времена. А те им в ответ, не хотим, выведите нам глистов, а то совсем замучили. Не оценили они заботу своего правительства.

Так что кружку с принесенной водичкой я тщательно вымыл, а потом вышел на улицу, меся грязь босыми ногами, и поставил кружку на кочку, пусть дождевая вода набирается. Так с санитарной точки зрения будет намного лучше. Мельком посмотрел вокруг: какие-то пальмы, дальше еще хижины и навесы получше или похуже чем у меня, еще дальше на восток зеленые джунгли, на запад какая-то степь, кое-где покрытая кустарником, но опять льет дождь и я поспешил укрыться у себя в хижине. Подождал немного, потом сбегал опять забрал кружку вернулся и выпил дождевую воду. Ноги помыл прямо в хижине, под каплями воды капающей с крыши, одежду повесил сушиться. Сейчас лето, жарко, недаром местные голышом все ходят, а одежда, похоже, не высохнет, влажность такая, что скорее заплесневеет. Лег в гамак и попытался подремать. Забылся, опять проснулся и снова я здесь. Так я лежал, убивал время до обеда.