Текст книги "Журнал «Если», 2003 № 04"

Автор книги: Александр Громов

Соавторы: Дэвид Моррелл,Майкл Суэнвик,Дмитрий Володихин,Андрей Синицын,Дмитрий Байкалов,Андрей Саломатов,Томас Л. Шерред,Пол Ди Филиппо,Сергей Кудрявцев,Тимофей Озеров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

Мы все смотрели, как горели щепки, пока от них не остался только пепел, который развеял ветер, едва я легонько поворошил его носком ботинка. Затем они ушли все вместе, не сказав ни слова. Никого из них я больше никогда не видел. А Келли узнал по фотографии в газете, когда он несколько лет спустя получил повышение.

Вот и вся история. Больше я никогда не делал купюры – слово было дано, столик разбит и сожжен, пепел унес ветер. Иногда я пописываю рассказы, но мой талант невелик, и продаю я лишь немногие. Хорошо, что у меня были деньги в банке, когда столик сожгли. Теперь ведь раздобывать их далеко не так легко, как когда-то.

Иногда я жалею, что лишился кофейного столика – как-никак семейная реликвия. И пока он у меня оставался, делать деньги было так легко, что жизнь казалась сладким сном. Но все-таки хорошо, что босс разбил его и сжег. Если бы он сохранил его на время, то безусловно выяснил бы, что это был самый обычный столик, а купюры изготовлял я, пока они тупо пялились в деньги. Причина заключалась в моих предках, исключительно моих. Но то, о чем они не знают, вреда им не причинит. Я сдержал свое обещание. Однако я не давал обещания не сотворять дубликаты чего-либо другого.

В настоящее время немало людей занимаются поисками и реставрацией автомобилей старых моделей. В будущем году я поеду во Францию присмотреться к «бугатти», модель 51. Двадцать лет назад одна машина обходилась в сорок тысяч долларов, а теперь их сохранилось всего четырнадцать. Типчик по имени Парди, живущий в Нью-Йорке, заплатит, насколько мне известно, приличную сумму за пятнадцатую. А в Европе я, кроме того, изучу в музеях редкие марки и монеты. Мне говорили, что это тоже очень выгодное дело – абсолютно законное и куда более прибыльное, чем сочинение рассказов, вроде этого.

Перевела с английского Ирина ГУРОВА

Пол Ди Филиппо
Нейтриновая тяга

Я знаю, почему Солнце не работает так, как, по мнению ученых, должно работать.

Мы с парнем, который называл себя Космический Пес, все там попортили, когда в 1951 году организовали ту клятую автомобильную гонку. Причем должен вам сказать: именно тогда я понял, что такое адская топка.

Я никому не рассказывал о нашем последнем поединке, на который мы сговорились, чтобы уладить наши разногласия. Да и кто бы мне поверил? Космический Пес не вернулся на Землю и не мог подтвердить мои слова. А свидетелей не было, кроме Стеллы Звездоокой. А она вообще никогда ничего не говорит, даже прожив со мной пятьдесят лет.

Но теперь, когда я состарился, когда того и гляди врежусь в Великую Стену Смерти, я решил, что пришла пора рассказать о том, как все было на самом деле. На случай, если вдруг машина Космического Пса начнет пожирать Солнце или того хуже.

Я демобилизовался в 1946 году и вернулся домой в Сан-Диего, где открыл автомастерскую на те несколько сотен долларов, что мне удалось скопить, и вложив умения, которыми щедро наградила меня армия взамен того, что мне старательно поджаривали задницу в котлах военных действий по всей Европе. «Выполняем любые индивидуальные заказы», владелец Обдалио Бенитес – это я. Мне удалось сделать из дерьма довольно прибыльное предприятие, которое приносило стабильный доход. Я превращал старые «кадиллаки» и «линкольны» в катафалки для местного похоронного бюро. Мне не раз приходилось задумываться над тем, как забавно сложилась моя судьба, ведь по ночам меня преследовали кошмары, в которых на голову сыпался злой свинцовый дождь, а вокруг текли реки крови. Разумеется, я просыпался с дикими криками, весь в поту. Стоило одной из сотни пуль отклониться в сторону всего на пару дюймов, меня бы самого прокатили на катафалке – если бы осталось что катать.

Первым, кого я нанял себе в помощники, был юный Хоакин Арнетт.

Да-да, вы не ослышались: именно Хоакин Арнетт, легендарный вожак «Разбойников на бобах», банды латиноамериканских полукровок, которые начали с того, что промчались, словно разъяренное племя ацтеков, по гоночным трассам Калифорнии, а закончили тем, что завоевали целую кучу престижных наград, обставив не одну высококлассную команду страны. К тому времени, когда в 60-х Хоакин решил завязать с гонками, оказалось, что он собрал больше трофеев и наград, чем любой из его соперников, а также вырастил двоих сыновей, с энтузиазмом продолживших его дело.

Но тогда, в сороковых, об этом еще никто не знал. Я нанял на работу тощего, улыбчивого и ужасно энергичного парня, с кожей чуть светлее моей, репутацией, которую ему еще предстояло создать, и маниакальной страстью к машинам и гонкам.

Сначала Хоакин собирал на помойке разные детали и приводил их в порядок. Водить он научился в девять лет. К моменту, когда он поступил ко мне на работу, Хоакин уже несколько лет занимался машинами – делал из кусков железа рамы, латал днища и капоты. Стоило ему добраться до моего оборудования, как он чуть с ума не сошел. Старые развалюхи, с которыми он возился в свободное время, носились по улицам и гоночным трассам быстрее ветра.

С 1948 года Хоакин выступал за клубы «Кукушек» и «Роудстеров» Южной Калифорнии. Но когда подкатил 1951-й, он решил организовать собственную команду. В нее вошли друзья детства – Карлос Рамирес, Эндрю Ортега, Гарольд Милер, Билл Глэвин, Майк Нагем и еще человек двадцать, – они стали называться «Разбойники на бобах», а потом, благодаря стараниям болельщиков, постепенно трансформировались в «Бобы» – имя, которое команда с гордостью носила, словно национальный символ.

Когда Хоакин только начал на меня работать, я водил жуткое страшилище – древний «паккард-32», купленный мной еще перед войной и честно простоявший на спущенных покрышках в гараже родителей целых пять лет. Тогда мне было в высшей степени плевать на то, в какой машине я езжу. Я считал автомобиль всего лишь транспортным средством, предназначенным для того, чтобы доставлять меня на свидания с Эрминией – Эрминией Рамирес, кузиной Карлоса.

Но, работая бок о бок с Хоакином и наблюдая за тем, с каким восторгом он собирает свои машины, я не мог не заразиться его страстью. Доводка автомобилей и участие в гонках – вот две ядовитых мухи, которые с яростью вцепились в мою задницу и ни за что не желали отпускать. Я и не заметил, как стал проводить все вечера и выходные, зарывшись по локоть во внутренности какого-нибудь «олдсмобиля-40» или «кадиллака». В результате я получал двигатель слишком мощный для городских дорог, но зато неистово жрущий трассу на высохших озерах.

Дело в том, что «Разбойники на бобах» гоняли свои автомобили в нескольких местах: на взлетных полосах старого аэродрома Парадиз-Меса, находившегося за городом, и по дну высохших озер Эль Мираж и Мьюрок – там, где можно не беспокоиться по поводу пешеходов, полиции и светофоров.

Когда я начал накручивать мили на своем новом «олдсмобиле» – ярко-оранжевом, словно тыква, с черными языками пламени по бокам и названием «Тигр», которое я старательно написал на капоте, сначала соревнуясь с «Бобами», а потом и с гонщиками из других клубов, я вдруг обнаружил, что забыл о своих ночных кошмарах. Не совсем, конечно, но достаточно, чтобы не слишком обращать на них внимание. Одного этого было бы достаточно, чтобы я навсегда заболел гонками – однако не следует сбрасывать со счетов и такие вещи, как шум ветра в ушах, скорость, безумное возбуждение и рев двигателя.

Но главное веселье началось, когда мы открыли нитро. Я имею в виду нитрометан, заменитель бензина, который произвел настоящую революцию. Сначала мы думали, что нитро – это страшная взрывчатка, и перевозили его в специальных оплетенных бутылях для кислот, завернутых в кучу тряпок.

– Отойдите в сторону! – кричали мы. – Это может взорваться в любую минуту!

Наши вопли наводили ужас на соперников до тех пор, пока они сами не открыли секрет нитро. А потом мы обнаружили, что нитро портит двигатели, и стали разбавлять его стандартным горючим – пополам. Но оно все равно давало нам кучу преимуществ, кроме того, мы день и ночь возились с нашими машинами и постепенно приближались к заветной цифре – 150 километров в час.

Я помню, как однажды Хоакин заявил:

– Знаешь, папаша Оби, скоро мы будем носиться по трассе, совсем как эти треклятые НЛО, о которых все только и болтают.

Я никогда не чувствовал себя настоящим членом команды «Разбойников на бобах». Не носил уродскую клубную футболку с дурацкой картинкой, изображавшей фасолину в сомбреро и маске, да еще на колесиках. И никогда не выходил с ними на линию старта, которую они называли «Рождественская елка», чтобы принять участие в официальных соревнованиях. Думаю, главная причина – возраст.

Когда я вернулся из армии, мне исполнилось двадцать шесть, а к 1951 году я пересек широкую красную черту тридцатилетия. Хоакин и все его приятели были намного моложе. Им нравилось дразнить меня, называя «папаша Оби» и прочими идиотскими прозвищами. Впрочем, надо отдать им должное: они никогда никого не унижали. И вообще им было плевать и на возраст, и на национальность. Несмотря на то, что большинство из них были испанцами, они совершенно спокойно приняли в свои ряды англичанина, ливанца, японца и филиппинца. И меня бы взяли, не задумываясь. Но нас занимали разные проблемы. Их интересовали только гонки. Я же имел собственное дело, а также подумывал – правда, не слишком определенно – о том, чтобы жениться на Эрминии и наконец остепениться.

Впрочем, я проводил с «Бобами» много времени и ни разу не почувствовал, что они меня сторонятся. В 1951 году практически каждые выходные я садился за руль «Тигра» и отбивал себе задницу, накручивая бесконечные круги по высохшему дну озера, заезд за заездом. Я вдыхал вонючие пары нитро, пока у меня не начинали слезиться глаза и щипать в носу, радовался, когда мне удавалось кого-нибудь победить, и горевал, когда проигрывал, а потом придумывал, что нужно подправить в моем любимом автомобиле, чтобы в следующий раз обязательно добиться успеха.

Да, такими были моя жизнь и мои радости, и временами мне казалось, что так будет всегда.

Но тут появились Космический Пес и Стелла Звездоокая.

В субботу днем казалось, будто солнце над старым взлетным полем жарит сильнее обычного, даже для Калифорнии. С полудня до трех часов я выпил шесть банок апельсиновой газировки, несколькими глотками размочив маисовые лепешки, которые мы купили у лоточника на шоссе Пасифик-Коуст, по дороге в Парадиз-Меса.

Мы с Эрминией сидели, свесив ноги, в одном из пустых трейлеров для перевозки похожих на взбесившиеся чудовища гоночных машин, которые никто в здравом уме никогда не принял бы за продуктовые фургоны и не пустил бы на улицы города, и пытались хоть как-то спрятаться от солнца под холщовым навесом, растянутым на четырех шестах. Так получилось, что въезд на поле видели только мы. Все остальные прятались под козырьками или следили за гонкой между Хоакином и каким-то парнем из Помоны. Хоакин сидел за рулем модели «29-А» с двигателем от «меркурия», а гонщик из Помоны – вывел на старт переделанный «виллис».

Именно в этот момент и появилась машина, каких до сих пор мне видеть не приходилось.

Она была новее цветного телевизора. Такой автомобиль мог бы сконструировать Раймонд Лоуи через пятьдесят лет для Всемирной ярмарки 1999 года. Низкий, обтекаемый, серебристого цвета, с дымчатыми стеклами, скрывавшими салон, он мчался на узких шинах невероятного золотого цвета и при этом производил не больше шума, чем подводная лодка, но, глядя на него, становилось ясно: перед тобой могучий зверь, которого невероятно трудно держать в узде.

Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я вскочил на ноги и отшвырнул недопитую банку с газировкой. На Эрминию автомобиль не произвел никакого впечатления, и она продолжала преспокойно потягивать через соломинку свой апельсин.

Теперь я думаю, что именно в тот момент в наших отношениях и произошел перелом – когда Эрминия не смогла оценить великолепия этой невероятной машины.

Автомобиль притормозил в нескольких ярдах от меня. С двух сторон открылись двери.

Мне показалось, что они просто исчезли – так плавно скользнули в корпус автомобиля.

Сначала наружу выбрался водитель; вслед за ним, с другой стороны, появилась пассажирка.

Высокий тощий парень, шести футов ростом, он был одет в гавайскую рубаху дикой расцветки, с цветами, гитарами, досками для серфинга и пальмами, которые переплетались друг с другом, создавая и вовсе немыслимые картинки. Рубашку дополняли ярко-зеленые поплиновые штаны и сандалии, из которых торчали голые пальцы. Лицо незнакомца украшали роскошные цыганские усы и хилая бородка, а еще я обратил внимание на совершенно голый череп. Глаза диковинного гонщика скрывали темные очки.

Да, и еще кожа. Я не раз слышал выражение «оливковая кожа», но на самом деле имелась в виду просто смуглая. У этого же парня она была действительно оливковой – иными словами, тускло зеленого цвета, как у присыпанных пылью листьев эвкалипта.

Я пялился на необычную машину и ее водителя, а потом, словно случайно, увидел пассажирку.

Когда я служил в армии, я просто обожал комиксы, которые наши заботливые офицеры благородно поставляли нам, простым служакам, в огромных количествах. Ее звали Зенитчица Эйми, а художника – я запомнил его имя – Билл Уорд. Знаете, парни, надо отдать ему должное, красоток он рисовал классно! Даже на бумаге Зенитчица Эйми казалась такой соблазнительной и реальной (хотя, если честно, сомневаюсь, что на свет когда-либо появлялась крошка, похожая на нее), что сразу же хотелось ее облапать. Особенно, если ты сидел в окопе, да еще темной ночью.

Вернувшись домой, я пару раз видел рисунки Уорда. Он выпустил смешную книжку, где главную героиню звали Искорка, и должен вам сказать, что он стал рисовать еще лучше. Искорка выглядела раз примерно в десять роскошнее Зенитчицы Эйми, будто художник взял и соединил вместе сразу шесть красоток.

Девушка, выбравшаяся из машины, была родной сестричкой Искорки.

Короткие платиновые волосы, молочно-белая кожа (уж никак не оливковая, которой щеголял ее дружок), маленький вздернутый носик, полные соблазнительные губы и выразительная линия подбородка – совсем как корпус «феррари».

Оглядываясь назад, я вспоминаю, что издалека ее глаза не показались мне какими-то особенными. Наверное, я просто перестал соображать, когда взглянул на ее фигуру. Знаете, ребята, ничего подобного мне видеть не доводилось. У нее была шикарная грудь, напомнившая мне боеголовку ракеты, за такую Джейн Рассел удавила бы кого угодно, а голубой ангорский джемпер старательно подчеркивал все изгибы тела. Несмотря на длинный рукав и страшную жару, красотка чувствовала себя прекрасно и ни капельки не вспотела. Розовые обтягивающие джинсы демонстрировали миру потрясающую попку и ноги, за которые и умереть не жалко. Туфли на высоченном каблуке делали красотку почти одного роста с ее спутником.

Мне казалось, что у меня вот-вот остановится сердце от такой красоты. Но Эрминия заметила мою отвисшую челюсть и мгновенно надулась. Она презрительно посмотрела на девушку, заявила: «Шлюха!» – и швырнула банку с газировкой в кусты.

Я же двинулся к нашим гостям.

Когда я подошел поближе, то заметил три очень странные вещи.

Корпус машины был сделан из одного цельного куска металла, слишком тонкого, чтобы в нем могла прятаться дверь. Такого металла я вообще никогда не встречал; скорее, он походил на пластмассу.

Голый череп парня украшали шишки, расположенные концентрическими кругами, словно кто-то спрятал под кожу вафельницу.

А у девушки были очень необычные глаза – без зрачков. Там, где у людей есть такие черные точки, которые имеют обыкновение сужаться на ярком солнце, глаза незнакомки украшали сверкающие золотистые вспышки.

Впрочем, незнакомец не дал мне времени рассматривать гостей. Он протянул руку, и я ее пожал. Она оказалась сильной, но какой-то неправильной, будто ее сломали, а потом собрали снова, только в другом порядке.

И тут он заговорил:

– Зззип, доброе, чирп, хорошо, ззт, привет! Имя Космос, скрк, собака, ззз, перро, нет, зиип, пес! Имя Космический Пес есть. Сюда прибыть, ззт, чтобы гоняться, я.

Диковинная речь парня была пересыпана корявыми звуками: жужжание, щелканье и скрип, почти механические по своей природе – они встревали между словами. Словно склеенная сумасшедшим диск-жокеем пленка разговора в нью-йоркском кафе и рева последней модели пылесоса. Впрочем, дальше я не стану дословно передавать его речь, хотя и сейчас слышу его голос так же ясно, как и пятьдесят лет назад. Вам нужно только помнить, что всякий раз, когда я буду пересказывать наши с ним разговоры, в них постоянно присутствовали все эти щелчки и жужжание.

– Ну, – проговорил я, стараясь изо всех сил сохранять спокойствие, – здесь самое подходящее место.

Я умирал от желания заглянуть под несуществующий капот его автомобиля. А взгляды на приборную доску, которые я бросал через открытую дверцу – это сводило меня с ума! На панели было такое количество рычажков, кнопок, циферблатов и рукоятей, о каких ни одна машина просто не имеет права даже мечтать!

Но кое-чего не было вовсе. Например, педалей и руля.

Впрочем, все мысли о машине улетучились из моей головы в то самое мгновение, когда к нам подошла подружка Космического Пса. Она стояла так близко, что от моего дыхания шевелились шерстинки ее джемпера.

– Обдалио Бенитес, – представился я и протянул дрожащую, влажную от пота руку.

Красотка пожала ее маленькой сухой ладошкой с тонкими пальцами и наградила меня ослепительной улыбкой, но промолчала.

– Это Стелла есть, – сказал за нее Космический Пес. – Крипто-видовое, квази-супружеское приложение. Овеществленное женское начало и инсеминаторный приемник.

Я ничего не понял из его объяснения, но в тот момент мозги у меня все равно не работали. Мне показалось, будто миллион жужжащих пчел влился в мои вены, когда ее пальцы коснулись моей ладони.

Стелла по-прежнему приветливо улыбалась и молчала. Впрочем, я и сам не мог произнести ни единого слова.

Очень неохотно я выпустил ее руку и попытался сосредоточить все свои мысли на Космическом Псе.

К этому моменту все остальные «Бобы», их соперники и зрители собрались вокруг нас, чтобы посмотреть, кто к нам прибыл. Возбужденный шепот и восклицания звучали со всех сторон, уж больно необычной была машина и ее пассажиры. Все до единого парни находились на грани безумия, поскольку никак не могли решить, на что им смотреть раньше – на диковинную машину или на Стеллу. Женщины сбились в кучку и принялись шипеть, точно разъяренные кошки. Я одарил Эрминию ободряющей улыбкой, но она ее словно не заметила. В завязанной на животе кофточке и широких джинсах она вдруг показалась мне похожей на тыкву.

Наконец сквозь толпу протолкался Хоакин. Стянув потрепанный кожаный шлем (когда-то принадлежавший какому-то футболисту и теперь укрепленный асбестовыми пластинами), мой отважный друг заявил:

– Амиго, ты, похоже, прибыл к нам, чтобы поучаствовать в гонках.

– Да! Вероятность номер один. Гонки есть очевидная цель Космического Пса. Сжечь молекулы длинных цепей! Промчаться по планетарной поверхности! Плохо для остеокласта. Пожрать мои макрочастицы, всеобщие общественные хранители!

Я знал, что всем ужасно хочется спросить Космического Пса про его необычный цвет кожи. Но именно этот вопрос ни один из «Бобов» никогда не задаст вслух. Учитывая неписаный закон клуба, который гласил, что все люди равны – вне зависимости от национальности, – мы не могли сделать исключение даже сейчас.

Максимум, что мог позволить себе Хоакин, это спросить:

– Ты откуда?

Космический Пес поколебался несколько мгновений, затем ответил:

– Этрурия. Маленький уголок Европы. Земной континент, не спутник. Космический Пес и Стелла – этруски. Между собой мы говорим на древнем языке.

И тут Космический Пес произнес несколько предложений на каком-то диком наречии. Ничего подобного в Италии я и слыхом не слыхивал. Стелла молчала. Все наши принялись с умным видом кивать, готовые принять его объяснение.

– В Этрурии нет гонок. Должен в Калифорнию ехать за удовольствием.

Хоакин принял решение. Он выступил от лица всех «Бобов».

– Ну, приятель, Парадиз-Меса – главная гоночная трасса в наших краях. Давай поглядим, на что вы с твоей железкой способны.

Космический Пес захлопал в ладоши, словно пятилетний ребенок, впервые попавший в цирк.

– Весьма соблазнительно! Стелла, рядом с Обломом Бензедрином, пожалуйста, жди.

Не знаю, во что мне было труднее поверить: то ли в свое счастье, ведь Космический Пес оказал мне доверие и попросил присмотреть за Стеллой, то ли в события, которые произошли чуть позже.

Космический Пес запрыгнул в свою машину и взял в руки растягивающийся шлем, напоминающий толстую резиновую шапочку для бассейна. Внутри я заметил какие-то блестящие контакты – они полностью совпадали с шишками на голове Космического Пса. Он натянул шлем и будто исчез: таинственные двери материализовались, словно из ниоткуда.

Тихо, словно утренний туман, его машина тронулась с места, и толпа расступилась, пропуская ее на линию старта. Зрители заняли места, а Хоакин забрался в свой автомобиль.

Хоакин вылетел к старту под оглушительный визг колес, весь в клубах паров нитро. Получилось очень впечатляюще. Космический Пес, невидимый за дымчатыми стеклами, совершенно спокойно ждал сигнала к началу гонки.

Зажегся зеленый свет, и они сорвались с места.

Космический Пес пересек финишную линию, прежде чем Хоакин преодолел треть дистанции. Никто даже не успел засечь результат Космического Пса. Парни с секундомерами оказались слишком медлительными и не нажали вовремя кнопки.

Хоакин остановился на середине трассы, признавая полное поражение – ничего подобного я до сих пор не видел.

Я повернулся, чтобы посмотреть, как Стелла отнеслась к победе своего дружка.

И хотя красотка с сияющими глазами продолжала улыбаться, никакой особой реакции я не увидел, словно она ни секунды не сомневалась в исходе поединка. Она излучала какое-то животное приятие окружающей действительности – со всеми ее сюрпризами.

Примерно через минуту оба гонщика вернулись на линию старта. Космический Пес что-то сделал с дверью, она исчезла, и он выбрался наружу.

– Победа! Космический Пес выиграл! Еще гонка! Хотеть еще!

Мы взбесились.

Наша команда потратила целый день, до самого заката, пытаясь победить Космического Пса и его супермашину. Толпа скандировала имя, которое она дала его чудесному автомобилю: «НЛО! НЛО!» Мы были маленькими детьми против великана.

Когда пришла моя очередь выставить своего «Тигра», сердце сладко замерло в груди, несмотря на стопроцентную уверенность в поражении. А вдруг произойдет чудо, вдруг именно мне улыбнется победа? Что воскликнет Стелла – нет, я, конечно, имел в виду Эрминию!

Понятно, я проиграл.

В конце концов, когда Космический Пес надрал нам всем задницы, мы решили, что пора кончать и промочить горло. Космический Пес сделал глоток пива и поморщился, будто никогда не пробовал ничего подобного. Но уже через несколько минут он принялся поглощать банку за банкой, словно солдат, только что вернувшийся с поля битвы.

Вскоре Космический Пес пришел в благодушное настроение, и Хоакин задал ему вопрос, который мучил нас всех.

– На чем бегает твоя машинка, Пес?

– Нейтрино.

– Ты хочешь сказать – нитро?

– Да, нитро. Прошу простить язык, невольно исковерканный незнанием. Пожалуйста.

Хоакин задумался на мгновение, а потом спросил:

– Двигатель сделан по спецзаказу?

– Космический Пес вырастить сам двигатель.

Мы посмеялись над его ответом и перестали приставать с вопросами. Решили, что рано или поздно нам удастся хорошенько изучить чудесный автомобиль.

В особенности после того, как Космического Пса приняли в ряды «Разбойников на бобах», устроив церемонию посвящения.

Обняв Стеллу одной рукой за осиную талию, Космический Пес поднял другой банку с пивом и провозгласил:

– Жидкая дань будущим победам! Стручковые гегемонию установили есть!

Мы все дружно завопили, хотя и не очень поняли, чему, собственно, радуемся.

Подвиги «Разбойников на бобах», совершенные в течение следующих нескольких месяцев того далекого 1951 года, следовало бы записать золотыми буквами в книгу памяти для грядущих поколений. Однако никаких свидетельств не осталось, поскольку никто не потрудился заняться подсчетом побед «Бобов». Ни у кого не было времени, чтобы вести дневник или делать фотографии. Наши скакуны требовали постоянного ухода и внимания – то шину поменять, то починить забарахливший мотор. Никто из нас не ведал, что наши развлечения когда-нибудь станут легендой. Мы просто жили моментом – ревом двигателей, скоростью и победой.

Так что можете искать до посинения, вам все равно не удастся найти ни одной фотографии Космического Пса и его четырехколесного НЛО. Не говоря уже о том, что свидетелей тех событий осталось раз-два и обчелся. Впрочем, забыть о том, как Пес промчался по гоночным трассам Калифорнии, оставляя далеко позади соперников, просто невозможно. Тот, кто видел, как бесшумно срывается с места и мгновенно, словно советский «миг», набирает скорость его машина, будет всегда помнить свое потрясение и отвисшую от изумления челюсть.

Мы сражались с дюжиной клубов и всем до единого надрали задницы. До появления Космического Пса «Бобы» считались сильной командой, теперь же мы стали непобедимыми. Довольно скоро мы поняли, что нам пора расширять горизонты. Сначала выйти на Бонневильскую равнину, затем дальше, на самые престижные южные трассы.

Все в клубе переживали чистый экстаз, особенно Хоакин. Он всю жизнь мечтал взлететь на вершину мира. И не важно, что не сам он сидит за рулем машины. До тех пор, пока Космический Пес оставался членом его команды, он купался в лучах его славы.

А что касается самого Космического Пса, должен сказать: мне еще ни разу не приходилось видеть, чтобы кто-нибудь был так безгранично счастлив. Вы думаете, он зарабатывал миллионы за свои победы? Ничего подобного. Однажды, разделав под орех команду из Лонг-Бич, Космический Пес опустошил двенадцать банок пива, затем забрался на крышу своего автомобиля и принялся декламировать какие-то этрусские стихи, которые звучали так, будто пылесос вступил в безнадежную схватку со стаей голодных койотов и в конце концов потерпел поражение.

Лично я чувствовал себя прекрасно. Но в моем случае дело было вовсе не в гонках. Рядом со мной была Стелла.

Мне так и не довелось узнать, почему Космический Пес захотел, чтобы именно я присматривал за его девчонкой. Выбрал ли он меня потому, что я был старше всех и казался самым надежным из «Бобов», или честь оберегать Стеллу выпала мне только потому, что Космический Пес увидел меня первым?

Этот вопрос, как правило, сметала буря чувств, жертвой которой я становился всякий раз, когда оказывался рядом с ней. Я сопровождал ее на всех гонках, приносил газировку, отыскивал самое удобное место. Находясь всего в нескольких дюймах от нее, я терялся в божественных изгибах сногсшибательного тела и сгорал от желания. Молчание только усиливало ее животную притягательность. Всякий раз, когда приходила моя очередь принять участие в гонке, я прикладывал немалые, почти нечеловеческие усилия, чтобы заставить себя отойти от нее.

Мне было очень непросто, но я ни разу не дал волю своим желаниям. Кодекс запрещал уводить девчонок у своих. А если Стелла и чувствовала ко мне что-нибудь особенное, она этого не показывала.

Стелла всегда держалась со мной безупречно вежливо. Ни разу не подала мне ни одного знака, не кокетничала, не шутила. Довольно трудно соблазнить того, кто не может поддержать разговор. Разумеется, в подобных вещах слова далеко не все, но по тому, как она со мной держалась, я не сомневался: она ко мне равнодушна.

Что же до Эрминии – ну, мы с ней постепенно охладели друг к другу. Она больше не приходила на гонки, и мы виделись примерно раз в неделю, ходили в кино, где съедали пару гамбургеров, потом, прощаясь, целовались перед ее дверью. Ее кузен Карлос спросил, что у нас не заладилось, а я даже не смог толком объяснить. Проклятье, я ведь даже ей не изменял! Я всего лишь присматривал за иностранкой, подружкой приятеля, когда он участвовал в гонках.

Не знаю, сколько еще времени я бы продержался, изображая из себя благородного рыцаря, но однажды все пошло наперекосяк.

У Космического Пса кончилось топливо.

Вся команда «Разбойников на бобах» отправилась в Парадиз-Месу, чтобы принять участие в гонке с парнями из Бейкерсфилда. Космический Пес и Стелла должны были приехать сами, без нас. Все, что мне удалось вытянуть из скрытного, косноязычного, зеленолицего «Разбойника»: они со Стеллой жили не в самом Сан-Диего, а где-то за городом. Впрочем, это была не самая интригующая тайна Космического Пса и его подружки. Но мы не хотели попусту злить нашего чемпиона и потому не приставали с расспросами.

Сверкая золотыми покрышками, изящная машина Космического Пса промчалась сквозь ворота. Все «Разбойники» и зрители, приехавшие из города, завопили, приветствуя непобедимого чемпиона, а парней из Бейкерсфилда охватило отчаяние, по их рядам пробежал холодок паники.

И тут случилось непредвиденное. Волшебная машина, которая до сих пор ни разу не заглохла и не подвела своего хозяина, вдруг замерцала; ее окутало прозрачное облако, словно она влетела в зеркальную стену. НЛО проехал полпути до линии старта и замер на месте.

Двери в очередной раз исчезли, и наружу вывалился Космический Пес, за которым последовала совершенно спокойная Стелла. Лицо нашего чемпиона, наполовину скрытое очками, которых он никогда не снимал, показалось мне более зеленым, чем обычно. В руках он сжимал черный цилиндр размером с пивную банку. Что-то выкрикивая на своем этрусском языке, Космический Пес бросился к нам. Вблизи я увидел, что по всей длине цилиндра идет тонкая, с волос, трещина.

Космический Пес взял себя в руки и перешел на относительно понятный нам английский:

– Трагический третичный выброс! Субатомная бомбардировка! Беспрецедентная аномалия, я не заметил! Все топливо пропало! Как Космический Пес будет гоняться?! Гонка жизнь Космического Пса есть!

По правде говоря, несмотря на то, что мы провели вместе несколько месяцев, нам так и не удалось изучить двигатель его автомобиля. Но мы особо не старались. Крошечный переносной резервуар для топлива – вот и все, что мы смогли увидеть во внутренностях его супермашины.

Хоакин дружески обнял Космического Пса за плечи: юный парнишка, который, ну прямо как родной отец, пытается утешить своего «сынка».

– Успокойся, приятель! Дай-ка, я посмотрю, что у тебя приключилось.