Текст книги "Журнал Если 2003 № 11"

Автор книги: Александр Громов

Соавторы: Майкл Суэнвик,Джин Родман Вулф,Майкл (Майк) Даймонд Резник,Александр Тюрин,Тед Чан,Нина Ненова,Евгений Прошкин,Рон Коллинз,Джон Боден
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

Жрецы вознесли молитвы Яхве: они благодарили его за возможность увидеть столь многое и молили простить, что жаждут увидеть еще больше.

И на вершине клали кирпичи. Густая, едкая вонь вара поднималась от нагреваемых котлов, в которых плавились куски земляной смолы. Это был самый земной запах, какой ощутили рудокопы за четыре месяца; их ноздри жадно ловили его, пока не переменился ветер. Здесь, на вершине, жижа, некогда сочившаяся из щелей в земле, теперь затвердевала, чтобы скрепить камни: земля отращивала руку в небо.

На последней площадке трудились каменщики, перемазанные смолой мужчины, которые смешивали раствор и ловко клали тяжелые кирпичи. Эти мужи не могли позволить себе испытать головокружение, когда глядели на свод, ведь башня и на пядь не должна отступать от вертикали. Каменщики наконец приблизились к завершению своих трудов, и после четырех месяцев пути рудокопы были готовы начать свои.

Вскоре вслед за ними пришли египтяне. Имели они кожу темную, тела худощавые и бороды редкие. Они притащили тачки, заполненные долеритовыми молотками, бронзовыми инструментами и деревянными клиньями. Их глава звался Сенмут, и он стал совещаться с Бели, старшим над эламитами, как им проникнуть в свод. Из привезенного с собой скарба египтяне, как эламиты, воздвигли кузню, чтобы заново отливать бронзовые орудия из тех, которые затупятся в забое.

Став на цыпочки, любой мог бы коснуться свода кончиками пальцев вытянутой руки. Если подпрыгнуть и приложить к нему ладонь, на ошупь свод окажется гладким и прохладным. Он был как будто из мелкозернистого белого гранита, не имевшего ни единой отметины. И в этом заключалась трудность.

Некогда Яхве обрушил Потоп, выпустив нa волю воды верха и низа. Воды Бездны вырвались из источников земных, а воды Небесные излились через шлюзовые ворота кладезей. А теперь, увидев свод вблизи, люди не могли отыскать в нем ворот. Они всматривались в белую поверхность, но ни одного отверстия, ни одного окна, ни одного шва не нарушало гранитной глади.

Казалось, их башня поднялась к своду в том месте, откуда было далеко до небесных хранилищ, что являлось истинным благом. Окажись поблизости шлюзовые ворота, была бы опасность вскрыть их и опустошить хранилище. И тогда на Сеннаар падет дождь – не ко времени года и сильнее, чем зимние ливни, и из-за него вздуется Евфрат. Когда опустошится хранилище, остановится и дождь, но, возможно, Яхве захочет наказать людей, и дождь будет лить, пока не упадет башня и Вавилон не растворится в глине и иле. Хотя ворота скрывались от взоров людских, опасность все равно оставалась. Что если у ворот нет стыков, видимых человеческому глазу, и хранилище располагается прямо над их головами? А вдруг оно настолько огромно, что даже если ворота находятся в нескольких лигах, хранилище все равно нависает прямо над ними?

Шли бесконечные споры о том, что предпринять теперь.

– Яхве не смоет башню, – уверенно заявил кирпичник по имени Квурдуза. – Окажись башня святотатственной, Яхве давно бы ее разрушил. А ведь за все столетия, что люди ее строят, мы не видели ни малейшего признака его недовольства.

– Если бы Яхве благоволил нашей затее, нас уже ждала бы лестница внутри свода, – возразил эламит по имени Элути. – Яхве не станет ни помогать нам, ни препятствовать. Если мы проломим стену хранилища, на нас хлынет вода.

В такую минуту Хиллала не мог скрывать свои сомнения.

– А что если воды бесконечны? – спросил он. – Яхве, вероятно, нас не накажет, но может позволить нам самим навлечь на себя беду.

– Эламит, – сказал ему Квурдуза, – пусть ты и новичок на башне, но уж, наверное, повидал достаточно. Мы трудимся из любви к Яхве и поступали так всю нашу жизнь, как наши отцы, и отцы наших отцов, и их отцы до них. Таких праведников, как мы, не может ждать суровая кара.

– Пусть наши намерения чисты, но это еще не значит, что мы воплощали их мудро. Верную ли дорогу избрали сыны человеческие, решив провести свою жизнь вдали от глины, из которой были созданы? Ни разу Яхве не подал знак, что люди сделали правильный выбор. Сейчас мы готовимся взломать небеса, хотя и знаем, что над нами вода. Если мы заблуждаемся, то на чем основана уверенность, будто Яхве защитит нас от наших собственных ошибок?

– Хиллала призывает к осторожности, и я на его стороне, – заявил Бели. – Мы должны убедиться, что не навлечем на мир второго Потопа или хотя бы опасных дождей на долину Сеннаарскую. Я говорил с Сенмутом Египтянином, и он показал мне, как они запечатывали гробницы своих царей. Думаю, когда мы начнем копать, их опыт поможет нам.

Жрецы принесли в жертву быка и козла на церемонии, где были произнесены многие священные слова и много воскурено благовоний, после чего рудокопы взялись за работу.

Задолго до того, как рудокопы достигли свода, стало очевидно: простой забой кайлами и молотами пользы не принесет. Даже если бы они прорубали горизонтальный туннель, то твердый гранит не позволил бы им продвигаться больше, чем на два пальца. Работа же в вертикальном туннеле будет идти намного, намного медленнее. Поэтому они прибегли к огню.

Они разложили большой костер под сводом и полный день без устали подкладывали в него поленья. От жара камень пошел трещинами и начал крошиться. Дав костру догореть, рудокопы полили свод водой, чтобы он растрескался еще больше. Расширив трещины кайлами, они смогли теперь откалывать крупные куски, которые тяжело падали на вершину башни. Так они могли продвигаться на добрый локоть в каждый из дней, когда горел костер.

И все же туннель не поднимался прямо, а шел, как лестница, под углом, чтобы потом можно было соединить его с башней ступенями. Выжигание выглаживало пол и стены: рудокопы вбили клинья и на них основали доски-ступеньки, не позволяющие соскальзывать вниз. Еще они сложили помост из обожженных кирпичей, чтобы на нем разводить костер в конце туннеля.

Когда туннель углубился на десять локтей, они выровняли его и расширили – получилась комната. Потом рудокопы вынули весь ослабленный огнем камень, и тогда их место заняли египтяне. Камнеделы не прибегали к огню. Работая только долеритовыми ядрами и молотками, он начали строить скользящую дверь из гранита.

Сперва они продолбили канавки, чтобы вырубить в одной из стен огромный гранитный блок. Хиллала и другие рудокопы пытались помочь, но увидели, что это очень трудно: здесь камень не истирали дроблением, а скалывали мерными ударами молотка одной и той же силы; ударь сильнее или слабее – и все труды пройдут впустую.

Прошло несколько недель, и блок был готов. В высоту он превосходил мужчину. Чтобы отделить его от пола, у основания камня выдолбили бороздки, а затем забили в них высушенные на ветру деревянные клинья. В эти клинья вбили другие, потоньше, чтобы первые расщепились, потом в трещины налили воды, давая набухнуть древесине. Через несколько часов камень понизу треснул, и блок высвободился.

В задней части комнаты, по правую руку рудокопы выжгли узкий, поднимающийся вверх под углом коридор, а в полу перед входом продолбили паз, на локоть утопленный вниз. Получился единый гладкий скат, проходивший через пол прямо напротив входа и заканчивавшийся чуть левее его. На этот скат египтяне затащили гранитный блок. Они затянули и затолкали его в боковой проход, куда он едва-едва поместился, и укрепили на месте стенкой из плоских иловых кирпичей, который оперли о низ левой стены – словно на скат легла колонна.

Скользящий камень должен задержать воду, и потому рудокопы могли спокойно продолжать рыть. Если люди проломят стену хранилища и небесные воды хлынут в туннель, то работники сломают кирпичи и камень поползет вниз, пока не остановится в углублении в полу, намертво заблокировав вход. Если воды польются с такой силой, что вымоют из туннеля людей, иловые кирпичи понемногу растворятся и камень все равно соскользнет вниз. Он удержит поток, и рудокопы смогут начать новый туннель в другом направлении, чтобы обогнуть хранилище.

Рудокопы опять развели костер, на сей раз в дальнем углу комнаты. Для циркуляции воздуха на высоких деревянных рамах натянули бычьи шкуры, а рамы поставили наискосок по обе стороны от входа в туннель. Так ветер, непрестанно дующий под сводом небес, загоняли в туннель. Он не давал погаснуть костру и очищал воздух после того, как огонь гасили, чтобы эламиты могли работать, не задыхаясь от дыма.

Египтяне, поставив на место скользящий камень, тоже не сидели праздно. Пока рудокопы махали кайлами в конце туннеля, они вырубали в камне лестницу на смену деревянной времянке. И это они тоже делали с помощью деревянных клиньев, а на месте вынимаемых из покатого пола блоков оставались ступени.

Так работали рудокопы, прокладывая туннель все дальше и дальше. А он все поднимался – и хотя через равные промежутки, точно нить в шве, менял направление, но его общий ход оставался неизменным. Были построены и другие комнаты со скользящими дверями, чтобы, если вдруг проломится стена хранилища, затопило только самый верхний участок туннеля. Египтяне долбили бороздки в поверхности свода, а в них подвешивали навесные дорожки и площадки. От этих платформ на расстоянии многих локтей от башни вырыли боковые туннели, сходившиеся в недрах свода к главному. В эти отводные туннели тоже гнали ветер, чтобы он выводил дым.

Работы шли годами. Артели тягловых доставляли уже не кирпичи, а воду и дерево для костров. В туннелях у поверхности свода поселились люди и на висячих платформах насадили изгибающиеся книзу овощи. Рудокопы жили у предела небес; кто-то нашел себе жену и вырастил детей. Немногие с тех пор ступили на землю.

Обернув влажной тряпкой лицо, Хиллала спустился по деревянным ступеням на камень – он только что подложил поленьев в костер в конце туннеля. Огонь будет гореть еще много часов, а он пока станет ждать на нижнем ярусе, где воздух несколько свежее.

Тут раздался отдаленный грохот обвала, звук, с которым раскалывается каменная гора, а за ним – мерный и все нарастающий рев. И тут из туннеля хлынул поток воды.

На мгновенье Хиллала застыл от ужаса. Вода, страшно холодная вода ударила его по ногам, повалила на пол. Он поднялся, он ловил воздух ртом, он силился удержаться против течения, цепляясь за ступени.

Рудокопы наткнулись на хранилище.

Ему надо спуститься под самую верхнюю скользящую дверь до того, как она закроется. Его ноги хотели прыгать по ступеням, но он понимал, что, поддайся порыву, не удержится на ногах, и его унесет вниз гневный поток. Двигаясь так быстро, как только смел, Хиллала стал переползать со ступени на ступень.

Несколько раз он оступался, соскальзывал на десяток ступеней, камень царапал ему спину, но он не чувствовал боли. И все это время он с ужасом ждал, что туннель вот-вот обвалится и раздавит его или же расколется все хранилище, и у Хиллалы под ногами разверзнется небо, и с небесным дождем он полетит на землю. Настал час кары Яхве, время второго Потопа.

Когда же он достигнет скользящего камня? Туннель все тянулся и тянулся, и вода лилась даже как будто быстрее. Хиллала почти бежал по ступеням.

Вдруг он оступился и с плеском упал в неглубокую заводь. Он добрался до конца лестницы и упал в нескольких шагах перед скользящим камнем, и вода здесь была ему выше колен.

Встав, он увидел Дамквийю и Ахуни; заметили его и рудокопы. Они стояли перед камнем, который уже закрыл выход.

– Нет! – вырвалось у него.

– Они его закрыли! – закричал Дамквийя. – Они не стали ждать!

– Еще кто-нибудь придет, – без особой надежды крикнул Ахуни, – тогда мы сумеем сдвинуть блок.

– Других нет, – ответил Хиллала. – Они могут оттолкнуть его со своей стороны?

– Они нас не слышат. – Ахуни несколько раз ударил в гранитную стену кайлой, но звук потерялся за грохотом воды.

Хиллала оглядел крохотную комнату и только тогда заметил плававшее лицом вниз тело египтянина.

– Он умер, упав с лестницы, – проорал Дамквийя.

Ахуни закатил глаза.

– Пощади нас, Яхве.

Трое стояли в прибывающей воде и жарко молились, но Хиллала знал, что это напрасно: его час настал. Яхве не просил сынов человеческих строить башню или проникать в свод, решение воздвигнуть ее принадлежало им одним, и они умрут в этих стараньях, как погибал каждый в своем земном труде. Благочестие не спасет людей от последствий их деяний.

Вода поднялась им до середины груди.

– Давай подниматься! – крикнул Хиллала.

Они ползли по туннелю мучительно, наперекор течению, а вода поднималась за ними по пятам. Немногие факелы, освещавшие путь, погасли, поэтому люди карабкались в темноте, бормоча молитвы, которых сами не слышали. Деревянные планки-ступени наверху туннеля сорвались с мест и перегородили туннель. Несчастные с трудом перебрались через них и ползли, пока не достигли гладкого каменного склона; остановились и стали ждать, когда вода понесет их выше.

Рудокопы ждали молча, их молитвы иссякли. Хиллала воображал, что стоит в черной глотке Яхве, Всесильный большими глотками пьет небесную воду и готов проглотить грешников.

Вода поднялась и понесла их за собой, и вскоре Хиллала уже мог, вытянув руку, коснуться потолка. Колоссальная расщелина, из которой хлестала вода, пролегла совсем рядом. Остался лишь крохотный пузырь воздуха. Хиллала закричал:

– Когда эта комнатка наполнится, мы сможем выплыть на небо.

Он не знал, услышали ли его. Наконец вода достигла потолка, он в последний раз набрал в легкие воздух и поплыл в расшелину. Он умрет намного ближе к небу, чем кто-либо до него.

Расщелина тянулась на много локтей. Как только Хиллала миновал ее, край разлома ускользнул из-под его пальцев, и теперь, даже дергая конечностями, он касался лишь пустоты. Ему было показалось, что его уносит течением, но потом он усомнился и в этом. Его окружала одна только тьма, и он снова испытал ужасающее головокружение, какое познал, когда впервые приблизился к своду: он не мог различить сторон света, не знал даже, где верх, а где низ. Он барахтался в воде, но не понимал, сдвигается ли с места.

Теперь он бессилен. Возможно, он дрейфует в стоячей воде, возможно, его несет бурный поток – он ощущал лишь холод, от которого цепенело все тело. Он ни разу не увидел и луча света. Неужто в этом хранилище вообще нет поверхности, к которой он мог бы всплыть?

Тут его снова ударило о камень. Пальцами он коснулся другой расщелины. Неужели он вернулся туда, откуда начал? Течение потянуло его внутрь, и у него не было сил противиться. Его засосало в туннель, где то и дело било о стены. Туннель был невероятно глубок, как самая длинный шахта: Хиллале казалось, его легкие вот-вот разорвутся, но проход все не кончался. Наконец он больше не смог задерживать дыхание, и воздух вырвался меж его губ. Он тонул. Чернота вошла в его легкие.

Но внезапно стены раздвинулись. Его нес стремительный поток; он почувствовал воздух над водой! А потом уже ничего больше не чувствовал.

Хиллала очнулся. Лицом он прижимался к влажному камню. Он не видел ничего, но ощущал под ладонями воду. Хиллала перекатился и застонал, члены его болели, он был наг, и почти вся его кожа представляла собой единую ссадину, а местами сморщилась от влаги, но он вдыхал воздух.

Прошло немного времени, и наконец он смог встать. Вокруг его коленей бурлила вода. Он сделал шаг в сторону – вода стала глубже. По другую руку был сухой камень: на ощупь – глинистый сланец.

Кругом было черно, как в забое без факела. Расцарапанными руками он нащупывал себе дорогу по дну, пока оно не поднялось и не стало стеной. Медленно, будто слепая тварь, он ползал взад-вперед. Он нашел источник воды, – это было большое отверстие в полу. Он вспомнил! Его извергло из хранилища через дыру. Он ползал и ползал; казалось, прошли часы; если он находился в пещере, то в огромной.

Он нашел место, где пол поднимался покато вверх. Может быть, там проход? Может быть, новый туннель все-таки приведет его на небеса?

Хиллала полз, не зная хода времени, безразличный к тому, что не сможет повернуть вспять, поскольку не мог вернуться туда, откуда пришел. Он следовал туннелями вверх, когда натыкался на них, туннелями вниз, когда не оставалось иного выхода. Хотя прежде он наглотался воды больше, чем считал возможным, его начала мучить жажда.

И со временем он увидел свет и поспешил к нему.

Свет заставил его зажмурить глаза, и человек пал на колени, зажав кулаками глазницы. Это сияние Яхве? Вынесут ли его глаза вид бога? Прошло несколько минут, и, заставив себя открыть их, он увидел перед собой пустыню. Он выбрался из пещеры у подножия каких-то гор, песок и камни простирались до самого горизонта.

Неужто небеса в точности походят на землю? Неужто Яхве живет в подобном месте? Или это просто иное царство в Творении Яхве, иная земля, расположенная поверх его собственной, а сам Яхве обитает еще выше?

Солнце стояло у горных вершин за спиной Хиллалы. Оно встает или садится? Есть ли здесь ночи и дни?

Прищурившись, Хиллала всмотрелся в песчаную даль. У горизонта двигалась неровная ниточка. Караван?

Хиллала помчался к нему, крича, напрягая пересохшее горло, пока не задохнулся, и вынужден был остановиться. Некто в хвосте каравана увидел бегущего и заставил встать всю вереницу. Хиллала побежал опять.

Заметивший его походил на человека, а не на духа, и одет был как для пути через пустыню. Он держал наготове бурдюк. Еще задыхаясь от бега, Хиллала выпил, сколько смог.

Наконец он вернул бурдюк владельцу и через силу спросил:

– Что это за место?

– На тебя напали разбойники? Мы направляемся в Эрех.

Хиллала уставился на него в изумлении.

– Не обманывай меня! – закричал он. Мужчина отпрянул и посмотрел на Хиллалу так, будто тот потерял разум, перегревшись на солнце. Хиллала увидел другого мужчину, который шел от головы каравана узнать, в чем дело. – Эрех ведь в долине Сеннаарской!

– Да, верно. Разве ты не туда направлялся?

Второй мужчина держал наготове посох.

– Я пришел из… я был в… – Хиллала остановился. – Вы знаете про Вавилон?

– А, вот куда ты держал путь? Это к северу от Эреха. Дорога туда нетрудная.

– Башня. Вы о ней слышали?

– Конечно. Это столп в небеса. Говорят, люди на вершине роют туннель через небесный свод.

Хиллала упал на песок.

– Ты нездоров?

Погонщики пробормотали что-то друг другу и отошли посовещаться с остальными. Хиллала на них не смотрел.

Он в долине Сеннаарской. Он вернулся на землю. Он прополз через хранилища небесных вод и снова оказался на земле. Яхве привел его в это место, чтобы помешать подняться выше? Но Хиллала пока не видел никаких знаков, никаких указаний на то, что Яхве его заметил. Он не испытал, не ощутил чуда, которое совершил бог, чтобы перенести смертного сюда. Насколько Хиллала мог понять, он просто проплыл вверх от свода и вынырнул в пещере под землей.

Каким-то образом свод небес оказался под землей. Словно земля и небо лежали бок о бок, опирались друг на друга, хотя и были разделены многими лигами. Как такое возможно? Как могут соприкасаться столь отдаленные места? Голова у Хиллалы шла кругом.

А потом его осенило: цилиндр для печатей. Если прокатить его по табличке из мягкой глины, резной цилиндр оставлял складывающийся в рисунок отпечаток. Две фигуры могут оказаться по разные концы таблички, хотя на поверхности цилиндра они стоят бок о бок. Весь мир – такой цилиндр. Люди воображают себе землю и небеса как углы таблички, а между ними – растянувшиеся небо и звезды. На самом же деле мир загадочным образом свернут так, что земля и небеса соприкасаются.

Теперь стало ясно, почему Яхве не поразил башню, не покарал сынов человеческих, посмевших вторгнуться за назначенные им пределы: ведь самый долгий путь только вернет их туда, откуда они вышли. Столетия труда не откроют им о Творении большего, чем они уже знают. И все же через свои старания люди узрят дивную механику Творения Яхве, увидят, как изобретательно устроен мир. Это мироустройство свидетельствует о деле рук Яхве – и оно же дело рук Яхве скрывает.

Так сыны человеческие будут знать отведенное им место.

Колени Хиллалы дрожали от благоговения, но он поднялся на ноги и пошел искать погонщиков каравана. Он вернется в Вавилон. Возможно, снова увидит Лугату. Он пошлет весточку тем, кто трудится на башне. Он расскажет им, как устроено мироздание.

Перевела с английского Анна КОМАРИНЕЦ

 _{© Ted Chiang. Tower of Babylon. 1990}

Майкл Суэнвик
Медленная жизнь

Иллюстрация Алексея Филиппова

Наступила Вторая Космическая Эра. Гагарин, Шепард, Гленн и Армстронг – все мертвы. Теперь была наша очередь творить историю.

Из мемуаров Лиззи О’Брайен.

Дождевая капля начала формироваться в девяноста километрах над поверхностью Титана. Первой была бесконечно малая пылинка толина, плавающая в холодной азотной атмосфере. Потом на этом затравочном ядре стал конденсироваться дианоацетилен, молекула за молекулой, пока не превратился в льдинку в облаке из миллиардов ей подобных.

Теперь путешествие вполне могло состояться.

Вышеупомянутой льдинке потребовался год, чтобы опуститься вниз, на двадцать пять километров. Там температура оказалась достаточно низкой, чтобы на ней начал конденсироваться этан! Но на этот раз все происходило гораздо быстрее. И льдинка снова стала снижаться.

На высоте сорока километров она попала в облако этана, где продолжала расти. Иногда она сталкивалась с другой каплей и удваивалась в размерах. Наконец она стала слишком большой, чтобы удержаться в слабых стратосферных потоках.

Она упала.

В падении она захватывала метан и скоро так увеличилась, что достигла предельной скорости – почти два метра в секунду.

На высоте в двадцать семь километров она прошла сквозь плотный слой метановых облаков, где собрала еще больше метана.

По мере того как сгущался воздух, скорость уменьшалась, и она, вследствие испарения, начала терять некоторую часть своей субстанции.

Когда до цели осталось два с половиной километра, капля изверглась из последнего слоя редких облаков, при этом она теряла массу с такой скоростью, что вряд ли смогла бы достигнуть почвы.

Однако она падала на экваториальные нагорья, где ледяные громады на пятьсот метров возвышались над землей, устремив к небу грозные вершины. Когда до земли осталось два метра, а скорость уменьшилась до одного метра в секунду, казалось, что еще миг – и капля ударится о поверхность.

Но тут две руки подхватили открытый пластиковый мешок и подставили под каплю.

– Есть! – ликующе объявила Лиззи О’Брайен, застегивая молнию мешка. Потом подняла его вверх, чтобы нашлемная камера смогла прочесть код в углу, подтверждая: «Одна капля», – и сунула мешок в ящик-коллектор для образцов.

Иногда какие-то, вроде бы незначительные мелочи и делают вас самыми счастливыми. Кто-то потратит целый год, изучая эту крохотную капельку, которую Лиззи доставит домой. А ведь это был всего лишь мешок № 64, в ящике-коллекторе № 5. И Лиззи пробудет на поверхности Титана достаточно долго, чтобы набрать такое количество природного материала, которое произведет революцию в планетарной науке.

Сама мысль об этом наполняла ее радостью.

Лиззи опустила крышку ящика и принялась скользить по гранитно-твердому льду, разбрызгивая лужи и ручейки жидкого метана, стекавшие со склона горы.

– Я пою под дождем… – пропела она, вскинув руки и кружась. – Просто пою под дождем!

– Э-э… О’Брайен! – окликнул Алан Грин с «Климента». – Ты в порядке?

– Ля, соль, фа, ля, ля, соль, фа, ми… я… снова пою…

– Да оставь ты ее в покое, – добродушно посоветовала Консуэло Хонг. Она работала внизу, на равнине, где метан просто испарялся в воздух и почва была покрыта толстым слоем тягучего толина. Как говорила Консуэло, ощущение возникало такое, словно ты по щиколотку увязла в патоке.

– Неужели не можешь распознать новый научный метод, применяемый прямо у тебя на глазах?

– Ну… если ты так считаешь… – с сомнением протянул Алан. Сам он застрял на «Клименте»: нужно ведь было кому-то руководить экспедицией и сидеть в интернете. Вроде бы довольно теплое местечко – не приходилось спать в костюме и существовать на оборотной воде и энергетических брикетах, но вряд ли коллеги подозревали, как ненавидел Алан свои обязанности.

– Что там дальше по расписанию? – осведомилась Лиззи.

– Ну… требуется выпустить робота-палтуса. Как двигаются дела, Хонг?

– Неплохо. Все идет по плану. Через пару часов думаю добраться до моря.

– Отлично, значит О’Брайен самое время присоединиться к тебе на посадочном модуле. О’Брайен, надувай воздушный шар и проверяй подвесную систему по контрольному списку.

– Вас поняла.

– А пока ты этим занимаешься, я прослушаю голосовую почту из интернета. Готовьтесь к сеансу связи.

Лиззи застонала, а Консуэло показала язык. В соответствии с политикой НАФТАСА астронавты участвовали во всех сеансах интернет-вещания. Официально – члены команды были счастливы поделиться своим опытом с простыми смертными. Но голосовой интернет (Лиззи втайне считала его чем-то вроде ликбеза) вынуждал их общаться с людьми, у которых отсутствовали даже минимальные зачатки интеллекта, необходимые, чтобы управляться с клавиатурой.

– Ничего другого нам не остается, – проворчала Консуэло.

– Мы уже делали это раньше, – вставила Лиззи.

– Ладно. Вот первое сообщение.

– Привет, это Клинок Ниндзя 43. Я все гадал, что это вы, парни, надеетесь там обнаружить.

– Прекрасный вопрос, – соврал Алан. – Ответ таков: мы не знаем! Это путешествие первооткрывателей, и сейчас мы заняты тем, что называется «чистой наукой». Время от времени подобные исследования оказываются самыми рентабельными. Но так далеко мы не заглядываем. Просто надеемся найти что-то совершенно неожиданное.

– Господи, ну и ловок же, – пробормотала Лиззи.

– Стираю запись, – жизнерадостно объявил Алан. – Следующий.

– Это Мэри Шредер из Соединенных Штатов. Преподаю английский в колледже и специально для моих студентов хочу узнать, какие отметки вы получали в их возрасте.

– Боюсь, я был настоящим «ботаником», – начал Алан. – На втором курсе получил четверку по химии и запаниковал. Но потом отказался от пары факультативов, подтянулся и исправил оценку.

– Я успевала по всем предметам, кроме французской литературы, – прощебетала Консуэло.

– Меня едва не вытурили, – заявила Лиззи. – Учение давалось тяжело. Но потом я решила стать астронавтом, и все встало на свои места. Я поняла одно: черт возьми, это всего лишь упорный труд. И вот я здесь.

– Прекрасно. Спасибо, девочки. Третий вопрос. Поступил от Марии Васкес.

– Есть ли жизнь на Титане?

– Возможно, нет. Девяносто четыре градуса по шкале Кельвина – все равно что сто семьдесят девять по Цельсию или минус двести девяносто по Фаренгейту. И все же… жизнь штука упрямая. Она существует во льдах Антарктиды и в кипящей воде подводных вулканических впадин. Поэтому мы и уделяем особое внимание изучению этано-метанового моря. Если где и можно найти жизнь, то именно там.

– Судя по химическому составу, условия здесь напоминают бескислородную атмосферу на Земле, где впервые зародилась жизнь, – добавила Консуэло. – Мы считаем, что такой предбиологический химический состав существует здесь уже четыре с половиной миллиарда лет. Для химика-органика, вроде меня – это лучший ящик с игрушками во всей Вселенной. Но серьезную проблему представляет отсутствие тепла. Химические реакции, которые дома происходят быстро, здесь длятся тысячи лет. Трудно понять, как может зародиться жизнь в столь неблагоприятных условиях.

– Это будет очень медленная жизнь, – задумчиво протянула Лиззи. – Что-нибудь растительное. Обширнее любых империй и медленнее черепахи. Пройдут миллионы лет, прежде чем эта жизнь достигнет зрелости. Одна-единственная мысль может потребовать века…

– Спасибо за импровизацию, – поспешно вмешался Алан. Их начальство из НАФТАСА косо смотрело на любые предположения и домыслы. По его мнению, это было почти так же непрофессионально, как героизм.

– Следующий вопрос от Денни из Торонто.

– Эй, парень, хочу сказать, что жутко завидую тебе. Оказаться в крохотном кораблике вместе с двумя горячими дамочками!

Алан весело рассмеялся.

– Да, мисс Хонг и мисс О’Брайен на редкость привлекательные женщины. Но, к сожалению, мы так заняты, что на другое не хватает времени. Кроме того, пока я присматриваю за «Климентом», они находятся на поверхности Титана, в самом нижнем слое атмосферы, которая на шестьдесят процентов плотнее земной, и одеты в армированные скафандры. Даже появись у меня посторонние мысли, мы просто не могли бы…

– Эй, Алан, – окликнула Лиззи, – скажи мне кое-что.

– Я весь внимание…

– Что надето на тебе?

– Э… переключаемся на частный канал.

Полет на шаре, решила Лиззи, лучший способ путешествия. Передвигаться вместе с легким ветром, притом совершенно бесшумно. А вид! Просто потрясающий!

Люди много болтали о «мутной оранжевой атмосфере» Титана, но глаза быстро к ней привыкали. Стоило поднять антенну на шлеме, и белые ледяные горы просто ошеломляли своей красотой! Метановые потоки вымыли загадочные руны по склонам. А на границе со слоем толина белое сияло радугой оранжевых, красных и желтых оттенков. И там происходило такое! Вряд ли она сможет досконально понять суть происходящего, даже через сотню посещений Титана.

Долины, на первый взгляд, казались более унылыми, но и в них таилось очарование. Правда, атмосфера была такой плотной, что отраженный свет делал горизонт как бы вогнутым. Но к этому быстро привыкаешь. Черные спирали и загадочные красные следы неизвестных процессов внизу, на поверхности, никогда не надоедали.

Лиззи увидела на горизонте темную полоску узкого моря Титана, если это можно назвать морем. Озеро Эри было крупнее, но земные спин-специалисты считали, что, поскольку Титан намного меньше Земли, здесь это может считаться морем. Лиззи имела собственное мнение, но она знала, в каких случаях следует держать рот на замке.

А вот и Консуэло. Лиззи переключила смотровое устройство на живое изображение. Самое время полюбоваться шоу.

– Поверить не могу, что я наконец здесь! – воскликнула Консуэло, позволяя туго обернутой рыбе соскользнуть с плеча на землю. – Пять километров не кажутся слишком уж большим расстоянием, если спускаешься с орбиты: как раз достаточно, чтобы оставить допуск на ошибку, иначе спускаемый аппарат может упасть в море. Но когда приходится одолевать все это пешком, через вязкий, липкий толин… чертовски утомительно, доложу я тебе.

– Консуэло, можешь сказать, каково там? – спросил Алан.

– Пересекаю берег. Теперь я на краю моря.

Девушка опустилась на колени и окунула руку в море.

– Знаешь, что это такое? Много-много толченого полурастаявшего льда во фруктовом сиропе. Почти наверняка смесь метана с аммиаком. Точнее мы узнаем, когда отправим образец в лабораторию. Однако довольно верный признак – эта штука растворяет толин на моей перчатке.