Текст книги "Всемирная история в 24 томах. Т.9. Начало Возрождения"

Автор книги: Александр Бадак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 41 страниц)

КУЛЬТУРА ФРАНЦИИ XIV—XV ВЕКОВ

Исторический процесс, происходивший в XIV – XV веках в Италии, направлял художественное творчество различных западноевропейских стран к тому идеалу, которому, часто минуя готику, суждено было воплотиться в искусстве Ренессанса или Возрождения. Во Франции с ее чисто средневековой традицией новые культурные веяния обусловили благодаря своему быстрому нарастанию переход от романского стиля к готическому.

Готическое искусство представляет следующую после романского ступень развития средневекового искусства. Название это условно. Оно было синонимом варварства в представлении историков Возрождения, которые впервые применили этот термин, характеризуя искусство средних веков в целом.

Готика – более зрелый стиль искусства средневековья, чем романский. Он поражает единством и целостностью художественных проявлений во всех видах искусства. Религиозное по форме готическое искусство более чутко, чем романское, к жизни, природе, человеку. Оно включило в свой круг всю сумму средневековых знаний, сложных и противоречивых представлений и переживаний.

В мечтательности и взволнованности образов готики, в патетическом взлете духовных порывов, в неутомимых исканиях ее мастеров ощущаются новые веяния – пробуждение разума и чувств, страстное стремление к прекрасному. Повышенная одухотворенность готического искусства, нарастающий интерес к человеческим чувствам, к остроиндивидуальному, к красоте окружающего мира подготовили расцвет искусства Возрождения.

Основой романского храмового здания служила сама каменная масса. Эта масса с ее толстыми, глухими стенами поддерживалась и уравновешивалась подпружными арками, столбами и прочими архитектурными деталями, выполнявшими опорные, функции. Для большей устойчивости здания романский зодчий увеличивал толщину и крепость стены, на которой и сосредотачивал главное внимание.

Именно совершенствование опорной системы произвело истинную революцию в тогдашнем зодчестве.

Создание высочайших крестовых сводов на стрельчатых ребрах, или нервюрах, принимающих на себя всю тяжесть перекрытия, увеличение числа нервюр, выходящих из каждого столба, образуемого пучком колонн, введение так называемых аркбутанов – полуарок, переносящих давление верхних стен среднего нефа на продолженные вверх могучие наружные столбы – контрфорсы боковых нефов – все это настолько обогатило опорную систему, что она приобрела самостоятельное значение.

Лишившись за ненадобностью своей романской толщи, безбоязненно прорезанная огромными окнами в ярких многоцветных витражах и исчезающая в кружеве резного камня, стена утратила свой определяющий характер в общей структуре здания. Так что все здание свелось к остову – в преодолении тяжести чудесно разросшемуся ввысь каркасу, ставшему основой всей готической архитектуры.

Одним из непосредственных результатов этой архитектурной революции было торжество вертикали над горизонталью. Высота в 18—20 метров была предельной для среднего нефа романского храма. В Парижском соборе, самом раннем в готической архитектуре, эта высота возросла до 32 метров, затем в Реймском – до 38 метров и, наконец, в Амьенском – до 42 метров.

В Париже, ставшем в позднее средневековье уже не только фактической столицей государства, но и общепризнанным центром его культурной жизни, насчитывалось в начале XIII века около ста цеховых организаций каменщиков и ваятелей.

Церковное строительство, которым прежде ведали монастыри, переходило к горожанам. Готический собор воздвигался по заказу и на средства городской общины. Вся постройка и украшение храма, на которые часто уходили десятилетия, являлись уже общегородским делом.

Назначение храма не ограничивалось всеобщим общением в молитве,– он служил и средоточием общественной жизни. В городском соборе совершались не только богослужения, в нем читались университетские лекции, разыгрывались театральные представления «мистерии» и подчас даже заседал парламент.

Переход строительной инициативы от монастырей к городам имел еще одно существенное последствие. Строительным делом завладели ремесленники-миряне, объединенные в профессиональные артели, часто не связанные с определенным городом и выезжавшие туда, где намечалась большая стройка. Это содействовало распространению новой, готической архитектуры.

Артели каменщиков имели особый, весьма отличный от прочих цеховых объединений, характер. Их члены считали себя братьями, овладевшими тайнами высочайшего искусства архитектуры, которые не надлежало открывать посторонним. Они собирались в крытых помещениях – ложах, так сначала назывались мастерские, а затем название перешло к артелям. Ложи подразделялись на мастеров, подмастерьев и учеников, подчинялись старшему мастеру и особому капитулу. Вступая в ложу, ученики приносили присягу в верности товариществу и соблюдении тайны. Члены артели пользовались символическим языком, ревниво оберегали от внешнего мира свои профессиональные знания и придерживались на своих собраниях, в частности при приеме новых членов, строго разработанного церемониала. Все это свидетельствует об исключительном значении, придаваемом средневековыми каменщиками своему искусству. Впоследствии эти принципы организации артелей заимствовало уже ничего общего не имеющее со строительством философско-политическое сообщество «вольных каменщиков» – франкмасонов.

Наиболее быстро и широко готический стиль получил развитие в северных провинциях Франции: Пикардии, Шампани и Нормандии – с такими цветущими городами, как Амьен, Реймс и Руан – истинными сокровищницами готического искусства.

Знаменитый собор Парижской Богоматери – самый внушительный и, несомненно, самый замечательный памятник ранней готики, которым и открывается новая эра в истории западноевропейской культуры. Собор, несмотря на многочисленные достройки, отличается целостностью внешнего вида.

Он выстроен в центре древней части Парижа, на острове Сите, образованном течением Сены. Это только начало готики, поэтому горизонталь еще соперничает с вертикалью. Но именно это соперничество создает здесь такую несравненную четкость.

Стена еще не исчезла, но не она уже определяет облик этой грандиозной пятинефной базилики. Главный фасад ее легок, причем горделивая высота башен как бы находит свое завершение в тонком изящном шпиле над средокрестием, стремительно возносящемся к небу. Огромное ажурное окно, так называемая роза, сияет в центре второго яруса над устремленными ввысь стрельчатыми арками углубленных порталов. Фланкирующие розу стрельчатые окна освещают залы первого этажа башен.

По всей ширине фасада проходит так называемая «галерея королей». Украшенный резьбой карниз и изящная аркатура из тонких колонок придают легкость и стройность верхней части здания.

Скульптурный декор собора сохранился лишь на тимпанах, на вогнутых поверхностях портала, в цокольном ярусе. Постоянно варьируемая форма стрельчатой арки сообщает фасаду динамичность, создает ощущение устремленности всех форм ввысь.

Каждый готический собор имел свое индивидуальное лицо. Также и изобразительное убранство соборов в целом, включая статуи, рельефы, витражи и алтарную живопись, мыслилось как своеобразная энциклопедия средневековых знаний, конечно, подчиненных богословию.

В каждом соборе прослеживается главная, сквозная тема. Парижский посвящался богоматери и всему, что с ней могло быть связано. Амьенский собор выражал идею мессианизма: на его фасаде фигуры пророков. Собор в Лане выдвигает на первый план аллегории наук и свободных искусств и рассказывает о чудесах творения. Реймс – наиболее национален и историчен: в нем особая роль отведена портретам французских королей. Бурж прославляет добродетели святых. Шартрский собор «энциклопедичен», он охватывает все разветвления средневековой мысли и представляет широкую символическую картину мира небесного и мира земного.

По мере развития нового направления во французской архитектуре происходит дальнейшее совершенствование каркасной конструкции, нарастание вертикализма линий и динамичной устремленности ввысь. Обилие скульптуры и витражей обогащает изобразительно-зрелищный характер соборов.

Законченный в XV веке Реймский собор, место коронования французских королей, воплотил национальный творческий гений Франции. Он воспринимался как символ национального объединения. Гигантский храм стопятидесятиметровой длины с высокими восьмидесятиметровыми башнями – одно из самых цельных созданий готики, замечательное воплощение синтеза архитектуры и скульптуры.

По сравнению с Собором Парижской Богоматери все формы западного фасада Реймского собора стройнее, стрельчатые арки заострены. Неудержимый поток линий и масс, устремленных вверх, лишь слегка задерживается горизонтальными членениями.

Основная тема выражена в энергии нарастающего ввысь движения гигантских стрельчатых порталов и примыкающих к ним контрфорсов. Движение замедляется, успокаивается в центре второго этажа огромной розой и стремительно нарастает в боковых частях в фиалах, острых стрельчатых арках галерей, завершаясь мощным взлетом башен.

Многочисленные скульптуры собора как бы перекликаются с шумной городской толпой, заполняющей в праздник площадь. Фигуры святых то выступают стройными рядами, образуя фризы, то собираются в группы, то стоят в одиночку на фоне порталов или в нишах, как бы встречая посетителей.

Статуи сплетаются в орнаментальные ряды, подчиняются основным архитектурным линиям. Архитектурно-скульптурные декорации собора пронизаны единым ритмом и воспринимаются как завершенное целое, как выражение высшего порядка, как некий идеальный, поражающий многосложностью мир. От зодчих поздней «пламенеющей» готики можно было услышать такое суждение: «Кто хочет построить совершенный собор, тот должен взять от Шартрского – башни, от Парижского – фасад, от Амьенского – продольный корабль, от Реймского – скульптуру».

Крупнейшим из готических храмов Франции является Амьенский собор: его площадь составляет 7700 квадратных метров. Головокружительная высота нефа, чистота профиля всех нервюр свидетельствуют о полном овладении законами равновесия.

Свет в изобилии льется из сплошь остекленного хора и четырехчастных окон нефа, словно расцветающих каждое тремя розами. Соотношение масс и пролетов постройки, значительность главной аркады создают замечательную пространственность интерьера. Простота и целеустремленность его архитектурных линий контрастируют с многоплановой структурой фасада, насыщенного резьбой и скульптурой.

В Амьенском соборе проявляются и черты готики типа, переходного к ее позднему этапу,– пламенеющей готике. Нет полной гармонии между его внутренним и внешним обликом. Чеканная богатая отделка фасада с тремя углубленными порталами воспринимается лишь как оболочка огромного внутреннего пространства, окаймленного витражами, с опоясывающими стены скульптурными лиственными гирляндами. Классическое равновесие пропорций нарушается, утрачивается соразмерность частей.

В XIII веке религиозно-строительным пылом были охвачены все северо-западные провинции Франции: имеются в виду соборы в Суассоне, Руане, Бурже, Бове, дерзновенная высота сводов и башни которых приводили к неоднократным обрушениям. Готические сооружения появляются в Оверни, Лангедоке, Бургундии.

Даже на юге Франции, где религиозные альбигойские войны продлили функциональную обусловленность традиционного типа церкви-крепости, появляются нервюрные своды, как в соборе Сент-Сесиль в Альби.

XIV век, знаменовавшийся разрухой, войной и потерей завоеванных Англией территорий, освобождение которых происходит лишь в начале XV века, был не только временем длительных перерывов в работе над многими сооружениями. Ряд произведений свидетельствует об усилении тенденции к динамизму, воздушности форм, к орнаментальному богатству. Эта тенденция к концу 14 века вылилась в серьезное изменение художественных вкусов.

Архитектурные членения либо теряют свой тектонический смысл, либо скрываются под изобильным декором. Появляются фантастические корчащиеся фигуры, искривленные синусоидные линии. Складывается так называемый «пламенеющий стиль».

В XIV веке еще продолжают достраивать начатые соборы, но типичным становится строительство небольших капелл по заказу гильдий или частных лиц.

Чудесное создание развитой французской готики – двухэтажная королевская Святая капелла, выстроенная на острове Сите в Париже при Людовике IX. Она отличается безукоризненным изяществом общей композиции и совершенством всех пропорций, устойчивостью и пластичностью внешнего облика.

В ее верхней церкви стены полностью заменены высокими пятнадцатиметровыми окнами, заполняющими простенки между тонкими опорами сводов. Изумительный эффект в этом хрупком здании создают многоцветные пурпурно-алые витражи, сияющие чистыми звучными красками. Западный фасад украшен прорезывающей его во всю ширину розой.

Одной из жемчужин высокой готики, самой восхитительной из королевских дворцовых капелл считается эта капелла, предназначенная для привезенных Людовиком IX с Востока реликвий.

Опыт строительства, накопленный в культовой архитектуре, был применен в общественных зданиях светского назначения. Францисканский и доминиканский монашеские ордена, основанные еще в начале XIII века, вели проповеди в среде горожан и строили свои обители в городах.

Здания, первоначально входившие в состав монастырей, становились типами нарождающейся гражданской архитектуры. Странноприимные дома, госпитали с большими палатами и с капеллой во главе, с кухней, аптекой, помещениями для обслуживающего персонала возводились при городских соборах или монастырях, образуя вместе с гостиницами, трапезными, кулуарами и залами капитула сложноразвитые комплексы, как при Нотр-Дам в Париже.

В богатых городах Северной и Северо-Восточной Франции были сооружены монументальные здания ратуш. Ратуша в Сен-Кантене имела лоджию в нижнем этаже и богато украшенный, выходящий на площадь фасад, увенчанный тремя ажурными стрельчатыми фронтонами.

Строились здания ремесленных цехов, Дворцов правосудия, колледжей, университетов, библиотек. Их разнообразные помещения чаще всего цепочкой обрамляют внутренние дворы, а готический декор, перенесенный из церковного строительства, в этих зданиях теряет свою тектоническую обусловленность.

В домах богатых горожан, светской и духовной знати появились комнаты для членов семьи, большой зал. Различные по функциям корпуса группировались вокруг двора, иногда обведенного по первому этажу галереей, как, например, в доме королевского казначея Жака Кёра в Бурже.

Дворец герцога Беррийского в Пуатье, архиепископские дворцы в Сансе и Лане и другие дворцы крупнейших сеньоров отличались импозантностью внешнего облика, парадностью обширных, крытых деревянными стропилами залов.

В готический период серьезное развитие получило фортификационное строительство, усовершенствованное на основе достижений крестоносцев.

Принцип построения замков крестоносцев – «крепость в крепости» – позволял обороняться во все суживающемся кольце по мере захвата отдельных частей крепости осаждающими. Стратегическое использование рельефа местности, возвышающиеся над стенами башни, комплексы воротных и мостовых укреплений, вынесенные на машкулях зубцы, ряды бойниц, а позднее и амбразур, соединенные галереями и ходами, позволяли вести бой в нескольких уровнях.

С середины XIV века в замках большое внимание уделялось функциональным требованиям жилища, комфорту. Замки все более приобретали характер дворца.

Все более причудливым становится декоративное оформление готических сооружений в XIV – XV веках. Краббы – декоративные детали в виде стилизованных листьев, укрепляющие щипцы или фронтоны над окнами и дверными проемами; так называемые из-за сложности криволинейной формы «рыбьи пузыри», вытянутые в длину в оконных переплетах и парапетах наподобие «языков пламени»; порталы, одетые в самые пышные, подчас фантастические украшения, и многое другое, столь же цветистое, что часто кажется лишь нанизанным на архитектуру,– вот приметы зданий этого времени.

Все это само по себе очень эффектно, поражает буйным изобилием и впрямь пламенеющей роскошью. Архитектура уже заслонялась безудержным декоративным расточительством. Готический стиль отошел от достигнутой ясности, от своего совершенства.

С готическим зодчеством неразрывно связано развитие пластики. Ей принадлежало первое место в изобразительном искусстве того времени. Она усиливала эмоциональность и зрелищность готической архитектуры, в ней наиболее очевидно проявлялось стремление к чувственно-поэтическому, изобразительному воплощению не только религиозных представлений времени, но и наивно обоготворенной человеком природы и его самого как совершенного порождения.

Особенно богато украшался готический собор, который можно образно сравнить с гигантской книгой. Главное место в его внутреннем и внешнем убранстве принадлежало статуе и рельефу. Композиционный и идейный замысел скульптурного декора был подчинен разработанной теологами программе.

В храме, олицетворяющем, как и прежде, образ вселенной, теперь наиболее развернутой в зримых чувственных формах, представлялась религиозная история человечества с ее возвышенными и низменными сторонами, с ее жизненной многосложностью.

Тысячи статуй и рельефов выполнялись в мастерских при соборах. В их создании часто принимали участие многие поколения художников и подмастерьев.

Средоточием скульптурных композиций стали порталы, где большие по размеру статуи апостолов, пророков, святых располагались вереницами, как бы встречая посетителей. Тимпаны, арки порталов, промежутки между ними, галереи верхних ярусов, ниши башенок украшались горельефами, декоративными рельефами и статуями.

Множество мелких фигур и отдельных сцен размещалось на консолях, поколях, постаментах, контрфорсах, крышах. Капители и карнизы заполнялись изображениями птиц, листьев, цветов, разнообразных плодов.

Готическая скульптура – органическая часть архитектуры собора. Она включается в архитектурную конструкцию, входит в состав функциональных элементов постройки. Взаимодействие архитектуры со скульптурой и живописью порождало то неповторимое разнообразие впечатлений, которым готика восхищала современников.

Статуи сохраняют теснейшую связь со стеной, с опорой. Фигуры удлиненных пропорций как бы вторят вертикальным членениям архитектуры, подчиняясь динамическому ритму целого, образуя единый архитектурно-скульптурный ансамбль. Размеры их находились в точном соотношении с архитектурными формами, зависели от установленных религиозными канонами месторасположений.

" Поднялось и самостоятельное значение скульптуры. Готика продолжила начатое романскими ваятелями обособление человеческого образа от общего декоративного убранства. Стала более свободной трактовка художественной формы, усилилась роль статуарной круглой пластики, ее взаимодействие с окружающей пространственной и световоздушной средой.

Статуи часто отделялись от стены, помещались в нишах и на отдельных постаментах. Легкие изгибы, повороты торсов и перенесение тяжести тела на одну ногу, характерные живые позы и жесты придают фигурам динамичность, которая несколько нарушает вертикальный архитектурный ритм собора.

Огромную эмоциональную выразительность статуям придавали драпировки одежд, подчеркивающие пластичность и гибкость человеческого тела, его жизнь в пространственной среде. Складки приобрели естественную тяжесть. Глубоко западая, они порождали богатую игру светотени. Часто сквозь тонкую одежду просвечивало тело, красоту которого начали признавать художники и поэты.

В характеристике святых появились человечность и мягкость. Их образы становились разнообразными, остроиндивидуальными, конкретными, возвышенное сочеталось в них с житейским. Человеческое лицо оживлялось выразительным взглядом, мыслью или переживанием.

Появляются скульптурные группы, объединенные сюжетом и драматическим действием, разнообразные по композиции. Возрождая пластические завоевания античности – профильное изображение, трехчетвертной поворот головы, готические мастера идут своим путем. В античном изобразительном искусстве был значителен перевес общего над частным, идеального над характерным. В готическом искусстве можно наблюдать прорыв к личному, к характерности, который воспринимается с особой остротой как раз потому, что не стал еще общим, осознанным законом искусства.

Человеческое лицо, как красивое, так и уродливое, для средневекового мастера было отблеском вечной красоты и мудрости мироздания. Отсюда интерес к характерным жизненным деталям, которыми обогащали пластику.

Готическое искусство говорило о жизни. А жизнь была не только интересна, но и жестока и драматична. Стоит только вспомнить крестовые походы и безрассудное мужество отчаяния тех людей, которые пускались в эти походы. «Процессы ведьм», сжигания на кострах, эпидемии болезней, опустошавших целые области, постоянные междоусобные войны, массовые истребления жителей завоеванных городов. Сама атмосфера средних веков определяла преобладание драматического пафоса в произведениях готики.

Человек как личность был фактически бесправен его чувство достоинства подвергалось постоянному унижению. Поэтому образ страдающего, оскорбленного человека – внутренний стержень всего готического искусства.

Недаром готика так возлюбила сюжеты, связанные с мученичеством и мучительством: истязания Христа палачами, распятие, оплакивание, избиение младенцев. Эти жестокие сцены исполнены экспрессии скорби, иногда доходящей до экзальтации.

Художники не щадят душевного покоя зрителей, не останавливаясь перед самым обнаженным, подчеркнутым изображением страдания. Характерный тип распятого Христа: голова в терновом венке беспомощно свесилась на грудь, ребра грудной клетки выпирают наружу, кровь льется по изможденному телу. Эта израненная фигура на кресте воспроизводится готическими художниками в тысячах вариаций повсюду, вплоть до мелких костяных и металлических изделий.

До готики искусство знало Христа – доброго пастыря, Христа во славе, Христа – грозного судью. Готическое искусство трактует Христа как сына человеческого, претерпевшего великие страдания. Нищий странник, экстатический проповедник, обличающий грешников и плачущий над страданиями человечества – таков готический Христос.

Это особенно очевидно в народных, «низовых» течениях средневекового искусства. Там сложился особый иконографический тип «Христа скорбящего». Он не на кресте и не во славе – он сидит, подперев голову рукой и опершись на колено, с выражением скорби и глубокого раздумья.

В таком искусстве красоте физической, как ее понимали и выражали в античности, не могло придаваться большое значение. Готике чужда влюбленность в красоту нормальных, соразмерных форм, гармоничных пропорций, которые так характерны для античного искусства. Готика предпочитала выражение вдохновенного экстаза в некрасивом, истощенном теле.

Такое предельное напряжение душевной жизни, какое встречается в готических фигурах и лицах, не могло быть воплощено в границах классического вкуса. Смятенный и возмущенный дух беспощаден к своему телу.

Готические художники знали не только пафос страданий. Они умели передавать чувство сострадания, душевной близости, родства. Они находили язык для этих целомудренных чувств, которые не выставляются напоказ, а выражаются сдержанно – в бережных прикосновениях рук, в наклонах голов, во взглядах.

Высшие достижения готической скульптуры связаны со строительством Шартрского, Реймского и Амьенского соборов, насчитывающих до двух тысяч скульптурных произведений, которые отличаются высоким эстетическим пафосом. Здесь вырабатывались классические приемы скульптурного декора и разрабатывался синтез всех искусств под эгидой архитектуры. Часто собственно архитектурные детали сами превращались в изображения.

Шартрские мастера создали ряд превосходных по яркой индивидуальной характерности и одухотворенности образов, например, мудрых «ветхозаветных» царей западного портала – с печатью надменности и замкнутости в лице или в состоянии внутреннего напряжения.

Зрелым мастерством отличается статуя святого Феодора с южного портала – в нем воплощен идеальный чистый образ христианского рыцаря с доверчивым открытым лицом юноши, сосредоточенного, немного грустного и вместе с тем непоколебимо мужественного. Меняя точку зрения, зритель обнаруживает различные аспекты характера воина.

Исключительна по сложности и многогранности внутреннего мира портретная голова Ренье де Мусона.

В статуях святых – Мартина, Григория и Иеронима южного портала Шартрского собора сделан решительный шаг в совершенствовании построения человеческой фигуры. Мастер оживил фигуры святых едва заметным движением – легким поворотом голов, сдержанным жестом. Каждый образ – определенный характер с соответствующим состоянием: Мартин – – гневен и властен, Григорий – сердечен, Иероним – вдумчив. Вместе с тем все три фигуры объединены ощущением нравственной силы и душевного благородства.

В связи с возросшим культом Марии ей посвящается большинство тимпанов, увеличивается количество ее изображений с младенцем Христом.

Среди реймских статуй особой силой пластического выражения отмечена скульптурная труппа «Посещение Марией Елизаветы» на центральных вратах западного портала. Скульптуры отличаются мягкой обработкой поверхности камня, необычайно гармоничной ритмикой одеяний и основных композиционных линий.

Традиционная готическая «беседа святых» трактуется как лирическая, проникнутая высокой духовностью тема. Очень жизненный, наделенный сложной гаммой душевных переживаний образ Марии из этой группы по мнению многих исследователей стилистически близок к древнегреческим Парфенона.

Однако уже в соседней с этой группой композицией «Принесение во храм» в фигурах Иосифа и Анны проявляются нарядность и известная манерность.

Утонченность и рафинированность, созвучные рыцарской куртуазной культуре XIV века, находят отражение в статуях разумных и неразумных дев на западном фасаде собора Нотр-Дам в Париже. В искусстве поздней готики стремление к манерной миловидности вытесняет подлинную одухотворенность образа.

В большинстве готических соборов скульптурное убранство преобладало над живописью, если не считать Витражи, игравшие значительную роль в светоцветовом решении интерьера.

По своему эмоциональному воздействию сюжет витража, переданный рисунком, стоял на последнем месте. Первое место принадлежало цвету и вместе с ним свету.

По мере утверждения каркасной системы, стена становилась все более ажурной. В храме оставалось мало места для настенной росписи. Ее заменил витраж. Огромные оконные проемы собора сверху донизу заполнялись оправленными в свинец цветными или раскрашенными окнами.

Витраж не просто заменил фреску. Он открыл новые возможности для цветовых эффектов, в которых средневековые живописцы видели конечную цель своего искусства. Игра света и цвета, то торжественная, сверкающая, то приглушенная в час заката, рождала под головокружительными готическими сводами волнующе сказочное настроение, увлекавшее молящихся от земного, конкретного, к небесному, неосязаемому, но лучистому.

Свет, льющийся с неба через цветные стекла витража, означал идущий от бога свет, наделенный всеми чарами цвета. В период своего расцвета, приходящегося на XIII век, витражная живопись, монументальная по своей сути, не стремится передать пространственную глубину, которая в ней не более, чем фор. Четкие контуры изображения прежде всего лишь отделяют один цвет от другого. Рисунок выполнял только подсобную функцию.

Позднее подражание картине, смешение тонов, поиски светотени вместе с перерождением самой готики привели и к перерождению витражного искусства.

Из дошедших до нас витражных ансамблей один из самых замечательных в Сен Шапель в Париже, включающий 146 окон с 1359 различными сюжетами, тематика и стиль которых близки миниатюрам того времени, но витражи более лаконичны по художественным средствам.

Высочайшим живописным произведением, созданным в Западной Европе до Джотто, считается витраж Шартрского собора «Богоматерь с младенцем». По звучности и насыщенности цветовой гаммы этот витраж – великое произведение живописи, в котором цвет явился решающим средством художественного выражения.

Высокого расцвета достигло в XIV веке искусство миниатюры, искусство средневековой книги. Их развитие было вызвано усилением светских тенденций в культуре. Различен характер украшаемых рукописей: это небольшого размера псалтыри и часословы для домашнего употребления, рыцарские романы, басни, переводы античных авторов.

Все большее место в художественном творчестве занимает любовная тематика. Переплетение культа девы Марии и культа «Прекрасной дамы», рыцарские романы и воспевания любви как тонкой «куртуазной» игры служили изящным украшением придворной жизни.

Многочисленные мастерские, главным образом парижские, обслуживают преимущественно светских лиц. В «Псалтыри Людовика Святого» архитектурные мотивы и пестрый клетчатый фон играют значительную роль в декоративном оформлении листа. Фигуры приобретают большую живость, их пропорции готически удлиненны, умело и правдиво запечатлены сложные ситуации.

В XIV – XV веках значительно расширяется тематика, иллюстрации дополняют и комментируют текст. Появляется динамичный стилизованный орнамент, сливающийся в одно целое со шрифтом, инициалами и страничными иллюстрациями.

Эти черты типичны для «Бельвильского бревиария» Жана Пюселя. Во второй половине XIV века в связи с возросшим интересом к историографии создаются «Большие французские хроники» с иллюстрациями. Их авторы стремились точнее и полнее отразить описываемые события, сохраняя в целом художественные приемы миниатюры – орнаментальный фон, обилие золота, плоскостность.

В миниатюрах «Псалтыри герцога Беррийского» заметны попытки придать фигурам объем. Это связано со знакомством французских мастеров с достижениями итальянских художников.

В миниатюрах «Часослова маршала Бусико» исчезают орнаментальные фоны. Изображения интерьеров построены по правилам линейной перспективы. Миниатюры выглядят как крошечные станковые картины.

Под сильным влиянием итальянских и нидерландских мастеров во Франции создаются первые станковые картины. Известный мастер миниатюры Жан Фуке, проиллюстрировавший многие рукописные книги, в том числе сочинения Боккаччо, прославился портретами короля Карла VII и придворных, а также диптихом Этьена Шевалье с изображением мадонны.