Текст книги "Изумрудная долина (СИ)"
Автор книги: Александр Анфилатов
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)
Кричали:
– Осанна Дхоу!
Вопили, прыгали, махали руками, в общем, всячески выражали свое счастье согласием вождя удовлетворить их просьбу. Больше всех радовались пленники, помилованные войны являлись не последними в рядах и уважаемыми людьми, потому «слава вождю» лилось непрерывно из пяти десятков луженых глоток. С этими словами стража стала выводить их из крепости на посадку. И пока те шли по двору и проездам, неслось огромное и дружное:
– Осанна!.. Осанна!
Когда уже бывшие пленные перебирались на корабли, к Ярославу подошел Охерибо Веллас в своем расхристанном виде и настойчиво с некоторой надменностью попросил:
– Оуна Наваторо Дхоу, меня лишили всей моей одежды и имущества, не соблаговолит ли благородный вождь приказать вернуть.
Ярослав был просто возмущен подобной наглостью:
– У Вас, уважаемый Веллас, что, нет другой одежды на корабле?
– Есть, но достойной посланника не располагаю, извольте вернуть!
Тон, с которым Охерибо говорил, совершенно не соответствовал ситуации, при которой несколько минут назад жизнь его висела на волоске (Ярослав серьезно подумывал удовлетворить просьбу войнов, плюнуть на деспота и повесить Велласа вместе со слугами). Сделав над собой усилие, он все же сдержался и произнес вежливым спокойным тоном:
– Наватаро Веллас, сегодня вы могли лишиться головы, удовлетворитесь же такой малостью, как лишение одежды, и забудьте о ней навсегда!
Получив отрицательный ответ, посланник покинул крепость последним и последним взошел на корабль, который немедленно снялся с якоря и ушел в море.
Следует заметить, что Ярослав не вернул дорогие одеяния посла не из жадности или иных меркантильных интересов, он хотел показать деспоту Бурути свое отношение к грязным делишкам и унизить в его глазах мерзкого посланника и его бесчестные действия.
Глава 68
Наконец вздохнули с облегчением. С отъездом бурутийцев у всех камень свалился с сердца, и жизнь снова вошла в обычное русло. Злобные нелюди больше не угрожали, оставаясь в своих лесах по ту сторону гряды, и, судя по всему, на время оставили мысли любой ценой избавиться от людей. Правда, крепость продолжала походить на военный лагерь, – практически все население помимо различных работ занималось военной подготовкой. Срочно восстанавливались укрепления и возводились новые, люди сновали тут и там, в говоре и шуме слышалось радостное оживление. Не все бурутийские пленники вернулись домой! Несколько человек остались в колонии, это были тяжелораненые, которые могли без надлежащего ухода умереть в пути, а двое воинов отказались возвращаться, предпочтя «спокойную» жизнь в долине.
С окончанием напряженной недели настал период более мирный. После землетрясения переселенцы неспешно разбирали остатки завалов, восстанавливая обрушенные кровли. На этот раз Ярослав решил проявить строгость и четко регламентировать конструкцию крыш, чтобы избежать трагедий в будущем. Если кто‑то самовольно пытался действовать по–старинке, из лени или пренебрежения к указам, такие постройки подлежали немедленному разрушению, а строители – наказанию.
В прошлом ничем нескрепленные древесные стволы просто укладывали на каменные стены, а поверх черепицу, то теперь всем вменялось в обязанность обрабатывать бревна в брусья и прочно соединять меж собой, превращая в единый массив, прорезанный продольными и поперечными балками. Причем совершенно не использовался металл, всякие там скобы, гвозди, заменяемые деревянными шконтами, потому конструкция получалась гибкой, подвижной и с легкостью могла выдержать новое землетрясение. По своему роду такой метод связей походил на применяемый в кораблестроении и хорошо себя зарекомендовал. Ярослав на деле пытался таким способом не только предотвратить гибель людей под обломками, но и приучить неграмотных аборигенов к тщательной плотницкой работе.
Станислав, видя, какими прочными выходят крыши, говорил:
– И почему мы не делали сразу, – в удивлении разводя руками, – ведь знали заранее, что будут землетрясения.
На что раздосадованный Ярослав отмахивался:
– Дурная голова рукам покоя не дает!
* * *
Несмотря ни на что, крепость медленно восстанавливалась. В течение последующих недель значительные усилия колонистов были направлены на вырубку леса, корчевание и подготовку полей. Как только небольшой участок освобождался, сразу приступали к возделыванию земли и посадке растений. В своей основе это были местные культуры, земляне оберегали собственные, припасая на более благоприятное время года. В первую очередь, так называемые, корневые: рамин – внешне похожий на хрен, но на вкус как репа, с таким же буйным ростом и густым корневищем; путюо – большая морковка, диаметром десять–пятнадцать сантиметров, с множеством отростков корней. Оба вида можно было есть как сырыми, так и печеными. Растение падук представляло собой большой земляной плод весом около двух–трех килограммов в кожистой, колючей оболочке, с сочной, водянистой мякотью, похожей на огурец.
Однако основу рациона всех аборигенов составлял сладкий картофель, выращивание которого не составляло труда в любое время года, исключая самое засушливое летом, когда он выгорал, и в период дождей, когда вообще выращивать что‑либо было невозможно. Различная зелень наподобие нашей капусты, только не способной завиться в кочаны, произрастала круглогодично, но зерно на муку и хлеб можно было сеять только весной, когда земля, пропитанная влагой, будет готова и когда не так сильно печет солнце.
Несмотря на обязанности вождя, Ярослав в страдную пору много времени проводил в поле, обрабатывая землю наравне со всеми. Занятое его группой поместье обладало хорошей плодородной почвой, но требовало больших усилий для налаживания хозяйства. Два колесных плуга, привезенные с Земли, значительно облегчили обработку, но использование «сложного» агрегата аборигенами требовало постоянного контроля. Формально группа была разделена на семьи и десятки, а из состава взвода выделены три копья тяжелой конницы, но на деле продолжал оставаться единый организм, спаянный трудностями долгого пути и перенесенными лишениями. Все помогали друг другу, ведя хозяйство поблизости, у подножия гряды, на ее террасах и вершинах плато.
Станислав взялся за восстановление мельницы, находящейся у подножия непосредственно на территории поместья. Вокруг города, конечно, были другие подобные сооружения, но это оказалось ближе всего, и кладка стен была не так разрушена временем. Если водяные колеса и механизм жерновов Тимофеевич с товарищами (к мельнице были приписаны семьи Питошно и Пихошно) обещали смастерить быстро, в течение месяца–полтора, то размытая дамба требовала много сил. Пришлось Ярославу, скрепя сердце, время от времени выделять людей на восстановление плотины и даже устраивать нечто вроде «субботников», когда все население колонии от мала до велика «в едином порыве» выходила на работы. Колонистам повезло с устройством дамбы в том, что каменная кладка, некогда служившая облицовкой запруды, никуда не делась, и ее следовало только установить на старое место, забив промежутки между стен землей и камнями. Тем не менее, дело двигалось медленно. Несмотря на быструю постройку механизмов, мельница, вероятно, не сможет работать в полную силу до нового сухого сезона.
Станислав предложил для ускорения дела и экономии сил прямо здесь на мельнице организовать хорошую кузницу, причем обещал изготовить хитрый привод на механический молот. Для его устройства также не требовалось много сил и времени, но до полного восстановления запруды и шлюзов нечего было думать запустить в дело. А пока обходились ручными, а молодежь семей Питошно и Пихошно после работы на полях качала обычные меха. Меж тем кузница была нужна как воздух, изделий кузничной работы не хватало, и спрос все время увеличивался.
* * *
Обычно в это время Ярослав вставал очень рано, до восхода, после утреннего моциона присутствовал на общем разводе, где определялись необходимые работы для всех взводов и семьей колонии. Затем следовал завтрак и отбытие в поместье, где он трудился примерно до сиесты. Земляне постепенно привыкали к такому порядку, когда в разгар дня следует прерывать работы, укрываясь от палящих лучей солнца. Впрочем, при приближении дождливого сезона полуденная жара несколько ослабевала. Затем следовал непродолжительный отдых, обед в поместье, когда все семьи собирались под крышей старого дома на краю бассейна. В этот момент обсуждали новости, вели беседы, порой принимали важные решения. Позже Ярослав уезжал контролировать работы в крепости, городе или окрестностях. Другие его товарищи занимались каждый своим порученным делом. Через час–полтора он возвращался в крепость, где до вечера занимался в устроенной им ботной мастерской вместе с приставленными к этому делу помощниками, мастерил лодки.
Вторым, по мнению Ярослава, делом, которое он выделил лично для себя, стало устройство сушильного склада. Причина в том, что никто не знал, как сушить искусственно большое количество древесины, а Ярослав в свое время, еще будучи подростком, вместе с отцом участвовал в строительстве такого предприятия и досконально знал процесс сушки.
Для этого он выбрал в городе подходящее сооружение без крыши, на которое всем миром наслали бревна, а поверх насыпали земли и уложили черепицу. Глинобитную печь, наподобие той, что когда‑то сделал отец, Ярослав построил сам с помощником в течение одного дня. Действовало устройство так: колотые или пиленые доски укладывали штабелями внутри склада и покрывали циновками. Закрывали створки ворот. Разжигалась печь, дым и горячие газы, попадая в помещение, сушили лес, а затем уходили в отверстие под крышей в дальнем конце склада, унося с собой лишнюю влагу. В этом деле главным было не топить печь слишком сильно и ненароком не поджечь штабеля внутри склада. Работа заняла три–четыре дня, а уже к концу недели ботная и столярная мастерские получили прекрасный, готовый к работе материал.
В этот период Ярослав отдавал много времени военной подготовке колонистов. Два раза в неделю он выводил отряд воинов для учебы в ближайший лес, держась, как правило, берега залива или поднимаясь на гряду. Сами модоны и ласу – неплохие земледельцы, по натуре не отличались воинственностью и приходилось их подтягивать, то, чего им не хватало, требовалось восполнять с помощью изнурительных учений и строгой, можно сказать, палочной дисциплины. Последние события с бурутийцами стали серьезным предостережением на будущее и послужили встряской, что каждый задумался и вынужден был явить желание стать и первым мечником, и лучшим стрелком, и ловким метателем копья.
Воинскому искусству их обучали люди, которые сами владели лучшим образом, а такие нашлись как среди землян, так и среди аборигенов. Особенно заняты были в этом деле Шестопер, Володя–Лучник и некоторые из местных: Наростяшно, а также хороший лучник – агеронец Бегиш.
Что касается Ярослава, то он осуществлял общий контроль и создал особый сводный отряд из двадцати человек, который обучал различным известным ему способам находить и преследовать врага, раскрывать его замыслы, взаимодействовать между собой. Это были не занятия в полном смысле этого слова, как при обучении строевому делу, а скорее непринужденная беседа о воинском искусстве и методах ведения боя. Таким образом, он готовил младших командиров, пытаясь привить необходимые навыки и понимание принципов, по которым строится и протекает бой и что требуется неукоснительно исполнять для победы.
Не уклонялся Ярослав и от личной подготовки, по мере возможности занимаясь фехтованием, и продолжал занятия с группой и всеми желающими. Такие уроки строились по методам, коим учили его самого, и в значительной степени отражали реалии, с которыми переселенцам пришлось столкнуться на Троне. Многое пришлось менять на ходу, изобретая или находя по наитию те позиции и связки, потребные войнам на данный момент. Солидная техническая база, заложенная в юности, позволяла варьировать подходы, находить новое, вспоминать и восстанавливать по отрывочным сведениям забытое на земле искусство щитового боя, когда и шпага, и катана становились малоэффективны, когда теснота схватки вынуждает использовать кинжал и вакидздаки, а щиты врага требуют более тяжелого оружия, чем легковесные произведения фехтовального искусства семнадцатого века. В ход идут топоры, кинжалы, короткие мечи, а этому не учат ни в залах спортивных школ, ни в секциях единоборств, ни в пестрых, разношерстных сборищах реконструкторов. Приходилось не только учить, но и искать и учиться самому.
Самым оживленным местом занятий стал двор вокруг Белой башни недалеко от поместья. Здесь на ровной плотной площадке проводилось большинство потешных боев и отрабатывались приемы строевой подготовки. Двор был достаточно обширен не только для индивидуальных занятий, но мог вместить групповые схватки, а окружавшие его портики позволяли людям укрываться от палящих лучей солнца. Многочисленные помещения по периметру двора легко приспосабливались для отдыха, складов с учебным оружием и кухонь. Старинное сооружение прекрасно вписалось в структуру военной организации колонистов, став чем‑то вроде воинской школы, загородного военного лагеря и развлечения для мужчин.
Здесь впервые по инициативе Ярослава были проведены турниры, где определялись победители в разных видах подготовки среди лучников, мечников, копейщиков, и выдавались награды. Под некоторым давлением, но не сильным, вводили спортивные, прикладные соревнования. Первыми из них стали: бег в полном боевом снаряжении, борьба, кулачный бой, метание копья. Однако самыми зрелищными оказались конные состязания. Совершенно новое для аборигенов действо вызывало умопомрачительный ажиотаж. Смотреть вольтижировку, конкур, бега собиралось все население колонии от мала до велика, и недостаточно умело поставленное шоу, людьми малознакомыми как с конным спортом, так и с театром, все едино вызывало неподдельный восторг неискушенных зрителей. Но гвоздем программы стали схватки конных рыцарей, закованных в броню. И хотя участников было немного, всем оставалось интересно, кого сегодня выбьют из седла.
Сама Белая башня использовалась как отличный наблюдательный пункт, на котором постоянно несли службу люди. Как и обещал Ярослав, в значительном числе это были девушки–землянки вперемешку с аборигенками. В их обязанности входило примечать любые подозрительные движения на реке, море и фиорде, а также в округе города и немедленно сообщать. Частью этого был подсчет кораблей, проходящих мимо морем, входящих в устье реки и многое другое. Обычно на вахту заступали две землянки и двое из местных, попеременно неся службу на башне.
Не обошла сия участь и подружек Ярослава. Настя, Анна, Ноки и другие порой по несколько суток кряду торчали на башне, делая, по их словам, никому ненужные записи учета подозрительных кораблей.
Ноки в последнее время оправилась от терзавших ее страхов и постепенно осваивалась в семье, и хотя хозяин был холоден с ней, не теряла надежду. Девушка отличалась особым трудолюбием и редкостным послушанием, никому не перечила и слушала всех, кто чего не прикажет. Ярославу даже приходилось в некоторой степени ограждать девчонку от излишних претензий остальных девушек семьи. Работала она много, порой засиживаясь до ночи. Ярослав почти каждый день засыпал под жужжание ее веретена. У Ноки был особый дар, она могла часами сидеть в кромешной темноте одна и наощупь прясть. По ее словам, этот дар у нее от матери, что в прошлом так пряла в ее детской.
Среди колонистов одежда и ткань быстро становились дефицитом, потому умение прясть и ткать высоко ценилось. Для местных это не было проблемой, но землянки оказались совершенно не готовы к такой ситуации, и что самое обидное, не желали что‑либо менять. Труд пряхи для них был низок и недостоин звания женщины. В этой ситуации Ярославу пришла хорошая идея, и он, поговорив со столяром Петровичем, заказал для Ноки ручную прялку в двадцать веретен. На земле в прошлом она называлась «Джени» и приводилась в действие вручную. Станок должен был облегчить труд девушки.
Глава 69
Юля, в отличие от подруг, была занята в отряде разведчиков и, в свою очередь, несла ее в пикетах и секретах в окрестностях города. Являясь по натуре девушкой расчетливой и несколько грубоватой, она не смогла устоять перед всеобщим вниманием к командиру. Несмотря на то, что внешне она была видная и красивая, она понимала, что одной красотой Ярослава не очаруешь. Тому подавай все вместе, как говорится, три в одном: и красивую, и умную, и с добрым сердцем. По всему на роль больше подходила Анна, и не зря Ярослав всю дорогу оказывал ей пристальное внимание. Было за что!
Поэтому после прихода в долину Юля нервничала, опасаясь «конкуренток», ее могли опередить. Так Ноки могда это сделать каждую ночь. А если уже! А если просто никто не знает? Тем более после событий, когда Ярослав не на шутку рассердился и даже позволил себе грубость, могла возникнуть неприязнь. Несмотря на трудности, она знала себе цену, смело шла к выбранной цели и искала встреч с Ярославом, наедине понимая, что после долгих месяцев одиночества тот не сможет устоять перед ее очарованием.
После осады стало легче, и у людей появилось больше свободного времени. В прошлом все были на глазах друг друга, в повозке, у костра, об уединении не было и речи. Другое дело сейчас. Ярослав часто путешествовал один, в мирное время пренебрегая охраной, порой оставался в крепости или поместье днем, когда все работали. Юля решила действовать незамедлительно.
Случай подвернулся очень удачно. Ярослав вернулся в поместье после похода по окрестностям с целью выбора подходящего места для лесопилки. Спутники быстро покинули его, и до обеда оставалось часа три свободного времени. Все домочадцы в поле. Главная «конкурентка» несет вахту на башне под присмотром подруги Насти. Юля улизнула со службы под предлогом особой необходимости и поспешила в дом. Парня нашла коротающим предобеденные часы в одиночестве на краю водоема.
* * *
Незаметно вступал в права полдень, и солнце становилось особенно нестерпимо. Несмотря на ежедневные короткие ливни, природа еще не перестроилась на новый лад. Стояло начало осени или, если можно так назвать, «бабьего лета», когда после раннего, непродолжительного периода дождей вновь наступил краткий сезон засухи и жары. Совсем скоро он закончится, и тогда уже дожди зарядят надолго.
Трудности с одеждой и жаркий климат вели к тому, что большинство землян начинали использовать вещи местного покроя: туники, плащи и нечто вроде набедренных повязок, состоящие из простого треугольного куска грубой материи. У многих переселенцев за месяцы пути одежда истрепалась, вышла из строя, а запасную рвать никто не хотел. Поэтому использовали что придется, особенно для работы, часто выходя в поле просто раздетыми.
И сейчас Ярослав был в одной набедренной повязке, причем намереваясь искупаться, не собирался ее мочить, несмотря на жару. Находясь в доме один, он мог не стесняться, а появись кто из семьи, быстро одеться, причем в сухую.
В костюме Адама он плюхнулся в воду, подымая тучу брызг и наслаждаясь прохладой бьющих из‑под земли ключей. Не прошло и пары секунд, и не все еще брызги и волны улеглись, как услышал за спиной звонкий девичий смех. Обернувшись, увидел весело смеющуюся Юлю на краю бассейна. На ней была короткая туника грубой работы, улыбка на устах и развевающиеся от восточного бриза волосы.
На тот момент она казалась Ярославу морской богиней, готовой войти в волны прибоя, свежей и прекрасной.
– Не ожидал меня встретить? – весело звенел голос. – Какой соблазнительный вид! – лукаво шутила она.
Ярослав неожиданно смутился:
– Кинь мне одежду!
Юля даже не обратила внимания на просьбу, продолжая:
– Я тоже не против искупаться, – хитро улыбнулась она и быстро скинула тунику.
Ярослав остолбенел. Под туникой ничего не было! Юлины золотые волосы рассыпались по плечам, а загорелое тело привлекало взгляд. Она была стройна, несколько выше Ярослава ростом, со спортивной фигурой, сильными, крепкими мышцами на руках и ногах.
После многих месяцев воздержания Ярослав, видя такую красоту, не мог сопротивляться:
– Что ты со мной делаешь? – простонал он, не в силах отвести взгляд.
А Юля, как ни в чем не бывало, подошла к краю бассейна, осторожно потрогав ногой воду.
– Брр… Холодно! – вздрогнула она и солдатиком прыгнула, поднимая фонтаны брызг.
Поплыла, высоко поднимая руки, затем перевернулась на спину и весело засмеялась.
Ярослав бросился наперерез, быстро преодолевая разделяющее их пространство. Остановив ее где‑то на середине, привлек к себе, крепко обняв за талию и плечи. Юля не сопротивлялась, вызывающе глядя прямо в глаза. Поддавшись внезапному порыву, он приблизился к ней и поцеловал в губы. Девушка обвила его шею руками, охотно отвечая на призыв. Он целовал ее в шею, губы и плечи, осторожно выгребая одной рукой к берегу. Юлины губы были влажные, сочные и яростно–неистовые.
На берегу Ярослав увлек девушку в тень увитой вьюном комнаты с черепичным навесом и простой циновкой на дверях. Здесь не было кроватей, только охапки сена и нечто вроде покрывала с ярким цветочным орнаментом. В этой комнате Ярослав коротал часы отдыха, когда работал в поместье. Он осторожно опустил Юлю на постель, обнимая за талию и впиваясь в жаркие, как огонь, губы. Крепко прижал к себе и, по тому как она подалась всем телом, почувствовал вспыхнувшее в ней желание….
* * *
Через полчаса они лежали на краю бассейна, непринужденно разговаривая и изредка пригубляя виноградное вино из амфоры, что осталось в наследство от посла Велласа.
– Хорошо, что я принес вино сюда в поместье, – задумчиво молвил Ярослав, осторожно прикасаясь к Юлиному плечу. Она выразительно взглянула и опустила голову на его колени. Яркое покрывало перекочевало из убогой спальни на Юлины плечи, лишь слегка прикрывая наготу. Солнца палили немилосердно, и они расположились в тени дерева, похожего своим видом на пальму и избежавшего топора лишь затем, чтобы служить укрытием от яростных лучей. Ярослав сидел, опираясь спиной о ствол, а Юля расположилась у его ног, время от времени поворачиваясь на жестких камнях, глядя прямо в глаза своими выразительным и долгим взглядом.
– Неплохое вино, – согласилась она, – нечасто такое приходится пить.
– Ты, я вижу, знаток вин, – саркастически заметил Ярослав.
– Нет, но приходилось. Понимаешь, иногда это бывает нужно!
– Понимаю, – грустно согласился Ярослав, отводя взгляд в сторону.
Девушка уловила его настроение, поднялась на локтях, глядя в глаза.
– Ты не будешь жалеть, что связался с падшей женщиной? – серьезно и требовательно спросила она.
Ярослав передернул плечами:
– Нет! – и через короткую паузу. – С чего ты это взяла?
– Просто подумала, – она снова опустила голову на колени.
– Нет! – уверенно повторил Ярослав. – Просто я ничего о тебе не знаю, несмотря на то, что мы уже несколько месяцев живем почти одной семьей.
– А что ты хочешь обо мне знать?
– Ну не знаю, – протянул Ярослав, слегка задумчиво. – Ну, например, что за шрамы у тебя на правом запястье? Такие остаются…
– Это называется суицид, – решительно и несколько недовольно перебила она, – но ты не думай, это все в прошлом.
– Он был мерзавец? – с любопытством уточнил Ярослав.
– Нет, совсем не то! Знаю, многие девчонки пытаются покончить собой из‑за парней, но тут совсем другое.
– И что? – не отставал он.
– Мне не хочется говорить…
– Отвечай, – настаивал Ярослав, тряся за плечи.
Конфликт с родителями, – грустно и неохотно отвечала Юля, но ты не думай, это все в прошлом и больше не повторится.
– И как ты дошла до такой жизни?
– Ты имеешь в виду…
– Да.
Она неуверенно пожала плечами.
– Просто за компанию с подружкой. Я вообще люблю экстрим, да и деньги никогда лишними не бывают.
– И давно?
– Четыре месяца до того, как попала к вам.
– Значит еще новичок?
– Значит так, – грустно согласилась она, – но ты не думай, для меня это совсем неважно…
– Понимаю… – сочувственно согласился Ярослав, а затем засмеялся, – экстрималка! А спортом давно занимаешься?
– С десяти лет рукопашным боем. Мастер спорта!
– Не может быть! – пораженно выдохнул Ярослав. – И до сих пор молчала!
– А зачем говорить? – хмыкнула в ответ Юля.
– А конным?
– Это так, развлечение, я еще мотоциклами увлекалась, пока не попала в аварию, потом врачи запретили…
– Ну ты даешь! Действительно экстрималка!
– Ага! – весело улыбаясь, согласилась Юля. – Я еще всякие там тарзанки люблю, дайвинг.
Они на пару весело рассмеялись. Ярослав думал: «Какая же ты, Юля, сильная, смелая и такая глупая, одновременно не лишена ума, хитрости, и ничем тебя Бог не обделил: ни умом, ни прекрасным телом».
– Я тоже занимался дзюдо, – охотно поведал Ярослав, – так что между нами много общего. – Правда я не мастер спорта, но и не из последних.
– А мечем где владеть научился? – как бы безразлично, отстранено спросила Юля.
– С двенадцати лет занимался фехтованием и пятиборьем. Одно время, как все пацаны, увлекался боксом, но мои желания и мечты были слишком безграничны, и я не мог достичь высоких результатов.
– Зато теперь!.. – многозначительно намекнула Юля.
– Это не я! – мотая головой, решительно отказался Ярослав, а затем выразительно и волнительно. – Это Трон! Новый мир!
– Пора одеваться, – поднялась на колени Юля и потянулась к тунике…
Ярослав схватил ее за запястье, та не сопротивлялась, лишь напомнив:
– Скоро все придут!
– Если ты хочешь, мы можем пожениться, – серьезно предложил Ярослав, – все равно о наших отношениях скоро узнают, и в глазах аборигенов это будет иметь отрицательный момент.
Юля, надев тунику, села рядом, опершись о ствол дерева, и косо взглянула на Ярослава.
– А как же Анна?! Ты ее любишь? – а затем, махнув рукой, добавила: – Да и какие отношения.
Ярослав, отвернув голову в сторону, тоскливо молвил:
– Я не могу жениться на Анне, я обещал вернуть ее домой и сдержу слово.
Юля развернула лицо к парню, взяв того за руку.
– Разве возвращение может быть помехой любви? – и пожав плечами, произнесла: – Живите вместе до отъезда. Со стороны видно, что вы оба неравнодушны друг к другу. На ее месте я бы давно прижала тебя в узком месте, да только не тот она человек – «правильный», и первая никогда не пойдет, если ты хочешь, я могу все устроить.
Ярославу пришла в голову мысль: «Таким способом можно сделать Анну лояльной к переселенцам, но не хочется обманывать».
– А как же ты? – в тревоге спросил он, считая, что если заведет роман с Анной, Юля откажет в близости. Юля весело рассмеялась, не понимая наивности Ярослава:
– Я не стану вам мешать и даже помогу свести вас. А ты разберись в своих чувствах и женись на той, что по душе, а если захочешь двух или трех, здесь, на Троне, с этим просто, и я согласна быть любой: и второй, и третьей. Самой мне немного надо, была бы крыша над головой.
Юля не считала Анну серьезной конкуренткой в любви и была уверена, что рано или поздно Ярослав будет ее. Она в сердцах считала девчонку серой мышкой, алчной и безответственной лгуньей. Ярослав, как только узнает ее ближе, сразу разочаруется. Юля очень просто относилась к близости и не умела ревновать. Сейчас она уже реализовывала свой «коварный план», точнее Настя уже выполняет план Юли на башне, а в случае неудачи она будет всегда рядом.
