Текст книги "Счастье волков"

Автор книги: Александр Афанасьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

21 сентября 2020 года
Стамбул, Турция

Что касается меня, то я узнал о произошедшем утром следующего дня.

Меня выпустили, ночь я провел в случайно выбранном хостеле – решил, что это самое безопасное скопление людей. Хостел был полон – шведы, немцы, итальянцы каждый вечер готовили свое национальное блюдо из того, что тут было, угощали всех. Пели песни. В каком-то смысле и я отмяк в компании этих веселых и беззаботных молодых парней и девчат, приехавших посмотреть Стамбул, пока лира так дешево стоит. Я был старше их лет на двадцать, а в душе – на тысячелетие…

Утром – я ненадолго включил телефон – пришло сообщение от Кямрана, что надо срочно переговорить. Я перезвонил ему – с другого телефона и из другого места. Договорились встретиться в азиатской части, на приморской трассе, ведущей к Трапезунду и дальше – на Кавказ.

Я приехал на место первым – это была заправка для грузовиков, большая, и еще тут оборотная станция для городских автобусов была, конец пути. Присмотрелся… ничего не заметил, но в одиночку ничего и не заметишь…

Кямран был на своем «БМВ» – один. С удивлением я заметил у него в машине две объемистые спортивные сумки.

– Салам, брат.

– Салам.

Мы обнялись. Дело было на стоянке торгового центра, мимо нас шли посетители, туда с деньгами, обратно – без.

– Я закрыл офис, – без предисловий сказал Кямран, – сейчас еду в Грузию. Меня две недели как минимум не будет.

Я удивился.

– Без ножа ведь режешь. Знаешь, что у меня проблемы – кому работать?

Кямран изменился в лице.

– Ты что, не знаешь?

Кольнуло.

– Что – не знаю?

– Вчера воров с пристяжью постреляли. В мясо. Они, говорят, на пароходе были – пароход взорвали, а кто выплыть пытался, из автоматов. Бойня настоящая была. Это так уже и говорят – бойня.

Я присвистнул.

– Ни хрена себе. И чего? Много?

– Да все. Все!

Я как-то не поверил. Как-то не укладывалось в голове это «все».

– Ну а мы-то тут при чем? Ты, что ли, при делах? Я – нет.

Кямран покачал головой.

– Не, на фиг. Сейчас разборы пойдут, а мне на фиг не надо, чтобы меня подтянули. Я за чужое бухло своим похмельем платить не собираюсь. Лучше уехать от греха, потому что к нашим ко всем вопросы могут быть. И тебе лучше ноги сделать. Пока не подтянули.

– Тянуть задолбаются…

– Ну как знаешь. Мое дело сказать.

– Удачи.

– И тебе.

Кямран хотел уйти, но остановился.

– Знаешь… у нас с чужими не принято работать, кинут. Жузы, семьи, все такое. Я потому из Астаны уехал, дышать там нечем. Но с тобой мы… нормально работали. Нормально. Если будут проблемы, приезжай в Астану, найдешь меня. Мой дом – твой дом, как брата приму.

Я засмеялся.

– Ты чего, Кямран, прощаемся, что ли? Еще поработаем.

Кямран покачал головой.

– Не знаю. Раньше в Астане дышать было нечем… а теперь и тут. Не будет тут нормальной жизни, брат. Не будет, чувствую. Надо в Америку ехать.

– Еще поработаем…

Кямран только махнул рукой и направился к машине.

Я оставался один. Больше у меня ни одного человека, которого я без задней мысли мог бы назвать своим другом, в этом городе не было.

22 сентября 2020 года
Стамбул, Турция

Телефонный звонок разбудил его, подобно звонку будильника, выбросил из спокойного мира снов обратно в жизнь, в жестокую и беспощадную жизнь. Он спал прямо на своем рабочем месте, навалившись на стол… когда телефон вырвал его из сна, он несколько секунд недоуменно смотрел на него, словно размышляя, как тот посмел его разбудить, потом взял трубку.

– Да, алло.

– Назим? Почему не отвечаешь?

Он узнал голос секретарши Гуля.

– Извини, Сания, задумался. Что-то случилось?

– Суперинтендант ждет тебя, немедленно.

В кабинете у Гуля никого не было, кроме него самого. Перед ним на том месте, где были бумаги, стоял поднос с кофе.

– Угощайся.

– Спасибо, эфенди…

Комиссар налил себе в небольшую чашечку немилосердно крепкого кофе, проглотил, не обращая внимания на то, что это почти кипяток. Прояснилось.

– Что планируешь предпринимать по тому делу в проливе?

Комиссар кивнул.

– Назначим трассологическую экспертизу по оружию, посмотрим, не светилось ли оно где. Я планирую найти для начала катер – судя по всему, он был один. Откуда он, кто его брал, как расплачивались – или угнали. Посмотрим… мне нужно будет содействие Министерства обороны относительно снимков. Если сумеем установить, откуда катер, попробуем взять распечатки с телефонных вышек всего этого района и посмотрим, нет ли совпадений с криминальными базами данных. Нам нужно имя – хотя бы одно. Как только у нас будет имя, можно будет работать дальше.

Суперинтендант взял кофейник и подлил комиссару кофе – по меркам этикета это было выражение уважения к собеседнику, тем более если кофе подливает старший по званию.

– Я дам вам наводку, Назим. Это чеченская организация.

Комиссар удивился.

– Чеченцы?! Эфенди, это вряд ли. Чеченцы здесь находятся не меньше, чем русские, и они всегда, пусть и не без проблем, находили общий язык. Чеченцам ни к чему устраивать такую бойню, им вряд ли интересен криминальный передел всего Стамбула. Они имеют достаточную долю во всех делах и при переделе могут только потерять ее.

Суперинтендант откинулся назад в своем кресле.

– Утром я разговаривал с Анкарой, с министерством. У них есть данные, каких нет у нас. Это чеченская организация. Начинайте ее разрабатывать. Нам нужно быстрое и показательное правосудие, чтобы жители Стамбула могли ложиться спать спокойно, зная, что им ничего не угрожает…

Вернувшись, комиссар затребовал досье на чеченскую организацию и отправил Гуля, который тоже не спал, на центральный адресный стол, чтобы там, не привлекая внимания, добыть последние адресные данные по лидерам чеченской общины и их пристяжи.

Сам же он открыл досье.

Чеченская община появилась в Турции еще в середине XIX века, просто чеченцев звали черкесами, как и любых кавказцев. Русские согнали их с родных мест, когда завоевывали Кавказ, а султан, который был защитником веры и всех правоверных, приютил их. Вторая волна миграции была в девяностые, по результатам двух новых кавказских войн. В Стамбуле жила община чеченцев, которые принципиально вот уже почти двадцать лет отказывались получать турецкое гражданство, считая себя гражданами несуществующей Ичкерии. Это заслуживало бы уважение, если бы не склонность чеченцев к криминалу. Эта проблема не стояла перед турецким государством в полный рост лишь потому, что чеченцы обычно в Турции надолго не задерживались, уезжали либо в Европу, либо в США, особенно молодежь.

Но они действительно могли бы сотворить такое – арендовать или угнать катер, взять несколько автоматов, и…

Если бы в этом во всем был какой-то для них смысл.

Какой им смысл это делать? Какой смысл им делать это сейчас? Почему именно сейчас им потребовалось развязывать бойню русских? На что они рассчитывали?

– Разрешите, эфенди.

В дверь протиснулся инспектор Адам Озкан, он был такой огромный, что с трудом проходил в дверь.

– Да, что там у тебя?

– Список гостей со свадьбы. Не обязательно полный, но…

– Где взял?

– Невеста обратилась в свадебное агентство. Не факт, что все были на том теплоходе, но…

…

– Двести пятнадцать человек.

Живыми выловили троих.

– Список у тебя?

– Да, эфенди.

Комиссар бегло просмотрел список, ногтем подчеркнул три фамилии.

Лидеры чеченской общины. Были приглашены на свадьбу и, скорее всего, были на этом корабле. Конечно, если выяснится, что они все трое под разными предлогами не пошли на свадьбу… это будет как признание вины.

Но что-то подсказывало комиссару, что они там были.

Версия о виновности чеченцев сыпалась на глазах.

– Адам, посмотри сюда. Отправляйся и выясни, живы ли эти трое.

– Да, эфенди.

Комиссар решился:

– А если они живы… тогда вот что. Запроси у телефонных компаний распечатки абонентов… все прибрежные вышки. Вчера… первая половина дня. Скажем, с девяти и до… часа дня.

– Эфенди, это же сотни тысяч фамилий.

– Плевать. И… никому не говори, что ты делаешь и зачем. Понял?

Раскрытие преступлений сейчас – это не гениальные озарения, это, скорее, работа с большими массивами данных.

Все мы оставляем следы. У каждого из нас есть мобильный телефон, мы звоним с него, отправляем СМС, делаем селфи, чекинимся в разных местах, выходим в социальные сети. Сейчас на многих зданиях есть камеры наружного наблюдения, потому что это дешево и этого требуют страховые компании. За дорогами постоянно следят камеры, они регулируют трафик, отслеживают нарушения правил дорожного движения и выписывают штрафы, просто следят за потоком. Каждый из нас в день несколько десятков раз попадает в поле зрения разных средств слежения и контроля, часто сам не зная об этом. И мало кто знает, как избежать засветок или хотя бы свести их к минимуму.

И потому сегодня лучший друг сыщика – это не напарник и полицейская ищейка, а компьютер с базами данных и средствами обработки изображений, позволяющими по нечеткому снимку составить фоторобот подозреваемого. В Турции работа полиции облегчалась еще и жестким контролем за оборотом мобильных телефонов и СИМ-карт.

Все операторы в порядке служебного обмена с полицией предоставили данные по интересующим полицию вышкам и промежутку времени, после чего огромный массив данных загрузили на сервер и начали прогонять через различные фильтры. Комиссар для начала исключил женщин, посчитав, что террористами могли быть только мужчины. Потом он исключил и всех, кто моложе шестнадцати и старше шестидесяти лет. Сократившуюся базу данных стали сверять с базами данных на радикальных исламистов, ранее судимых, членов этнических ОПГ и так далее. Каждые двадцать минут комиссар забирал список имен с временем, местом, номером мобильного и ссылкой на файл с криминальной биографией.

– Вот этот, эфенди суперинтендант.

Комиссар подчеркнул одно имя в списке, который отпечатал для старшего суперинтенданта Гуля. На улице стемнело, день стремительно шел к концу.

– Вахид Захар. Тридцать семь лет, уроженец Стамбула. Вся семья радикальные исламисты, отец сидел за запрещенную политическую деятельность. В семнадцать лет покинул Турцию, предположительно прошел курс обучения в медресе при Красной мечети, в Исламабаде. Предположительно связан с ДАЕШ[18]18
  Исламское государство.


[Закрыть], есть свидетельства его контактов с ними. В две тысячи одиннадцатом отметился в Каире, дальше – Сирия. Вернулся в Турцию в две тысячи шестнадцатом. Полицейское наблюдение снято в семнадцатом за недостатком средств. Согласно опросам соседей, ведет себя тихо, ходит в мечеть, работает в автомастерской. Семьи нет. Свидетельств того, что он по-прежнему радикально настроен, – тоже.

– Я как-то связи не вижу.

– На телефон Захара поступил входящий звонок. Оператор «Тюркселл», вышка в районе пристани Кабаташ, откуда отправлялся теплоход с русскими ворами. Время совпадает с датой отправки теплохода. Сам Захар находился в районе пристани Бостанджи, сразу после получения звонка он отключил телефон. И до сих пор его не включил, возможно, даже выбросил.

…

– Кто-то, кто находился на пристани Кабаташ, проследил за отправлением теплохода и позвонил Захару – теплоход отошел. Захар находился в районе пристани Бостанджи, скорее всего, именно оттуда отправился катер с убийцами. Маршрут теплохода примерно известен, достаточно знать, на какой остров он идет. Они перехватили теплоход и сделали свое дело. Кстати, человек, звонивший с пристани Кабаташ, больше на связь не выходил, телефон недоступен, скорее всего, он выбросил его в воду сразу после разговора. Зарегистрирован телефон на умершего, умер полгода назад. Сейчас мы проверяем все звонки на оба номера, а также всех абонентов, которые находились на одной и той же вышке сотовой связи одновременно с Захаром. Если они проявили неосторожность – мы их засечем. Также я отдал приказ собрать все видео с дорожных камер и камер наблюдения в этом районе, проверим все машины, шедшие в район пристани Бостанджи. Посмотрим, что удастся добыть.

– Захар не чеченец, – сказал суперинтендант.

– Но он мог быть связан с чеченцами. – Комиссар был готов к этому вопросу. – Среди лиц, подозреваемых в запрещенной деятельности, очень много чеченцев. Они почти все не только занимаются криминальной деятельностью, но и радикально настроены.

– Вы меня не поняли, комиссар.

…

– Я хочу, чтобы вы подготовили облаву на чеченский клан. Надо накрыть всех разом, привлечь жандармерию, накрыть все их притоны, все клубы, все места, где они торгуют наркотиками. Всех разом рассадить по камерам, потом будем разбираться, кто куда. Нам нужны быстрые действия, комиссар, чтобы люди могли спать спокойно по ночам, а Анкара больше не задавала мне вопросов относительно того, что происходит в городе. Я удивлен, что вы до сих пор не подготовили такую операцию, комиссар.

Комиссар вдруг кое-что понял, отчего захолодело в душе. Но ответил он бодро, как и положено отвечать начальнику.

– Так точно, я сейчас же этим займусь.

Суперинтендант какое-то время щупал его колючим, недобрым взглядом, но на лице комиссара ничего не было, кроме преданности и готовности выполнить любой приказ.

– Идите, комиссар. Я удивлен вашей медлительностью по этому делу.

Сев в машину на улице, комиссар задумался. Кто-то хочет назначить чеченцев виновными в массовом убийстве и закрыть это дело.

Кто?

И почему?

23 сентября 2020 года
Маслак, Турция

Следующий день комиссар посвятил поспешной разработке и проведению массовой, на весь город облаве на чеченских криминальных лидеров.

Впервые за все время службы ему предоставили без возражений все ресурсы, какие он запросил. Жандармов, мобильные группы полиции, группы захвата – даже вертолет. По приказу сверху было решено реализовать всю оперативную информацию, которая на данный момент была без разбора. Греби всех, а там разберемся.

Поскольку в городе просто не было места, чтобы разместить и допросить всех задержанных, штабом операции сделали бывшую военную базу в Маслаке, сейчас переданную под региональное командование жандармерии. С вечера, как только начались облавы и аресты, база гудела как потревоженный улей – постоянно въезжали военные грузовики и гражданские автобусы с занавешенными окнами, задержанных выгоняли и в произвольном порядке распределяли в один из десяти загонов – просто место на плацу, окруженное колючей проволокой и жандармами с оружием. Там им приказывали сесть и не шевелиться, кто отказывался, били, порой до полусмерти. Как только подходила очередь, выдергивали на допрос, устанавливали личность, снимали отпечатки пальцев…

Ответы были почти всегда однотипные – не знаю, не помню, не видел, просто мимо проходил – и так далее. Турки обычно боялись своей власти, но они же и любили ее. Чеченцы боялись и ненавидели.

Комиссар и несколько других офицеров осуществляли общее руководство и подбивали результаты. Какие-то результаты были – кого-то взяли с нелегальным стволом на кармане, кого-то с травкой или кокаином, у кого-то был просрочен вид на жительство, но понятно, никого ни на чем серьезном не взяли, и никто в массовом убийстве не признался. Более того, не взяли и никого из действительно крупных авторитетов чеченской диаспоры – никого на месте не было. Все успели уйти, не исключено, что кто-то их предупредил.

– Мы отобрали телефоны у трех чеченцев, которые были либо в районе пристани Кабаташ, либо в районе пристани Бостанджи, – докладывал инспектор Адам Озкан, – но ни один из них не дал признательных показаний, и ни на одного из них у нас ничего нет. Прикажете продолжать?

– Да, продолжайте. – Комиссар мрачно смотрел на лес, окружающий базу. У него было скверное чувство, что он делает работу просто так, для галочки. Это было нетерпимо для него, в Германии он научился добросовестности.

– Теперь по второму вашему поручению. Я снял информацию с камер контроля дорожного движения в азиатской части города, также на подъездах к пристаням Бостанджи и Кабаташ. Потом сравнил с базой данных машин в розыске и наложил на местоположение подозрительных сотовых телефонов.

– И?

– Восемь полных совпадений, эфенди комиссар.

Всего.

Комиссар достал свой телефон.

– Закачай мне. Посмотрю на досуге…

Их высветило фарами – как оказалось, на территорию лагеря заходил военный конвой…

Как уже было сказано, между полицейскими и военными отношения в Турции были сильно напряженными.

Появившиеся военные начали ставить свою охрану около спешно собранных блоков – огражденных мест для временного содержания задержанных. Комиссар подошел, показал свое удостоверение ближайшему солдату. Это не произвело на него никакого впечатления, но он, по крайней мере, показал на старшего по званию.

Старший по званию – офицер в свитере, без знаков различия – распоряжался как у себя дома. Вместе с ним всегда были два стрелка с оружием наготове, значит, из курдских горных районов, там ходят именно так…

– Что происходит? – спросил комиссар.

– Это не ваше дело. Приготовьте первый блок к погрузке!

– Что значит не мое дело? Я комиссар полиции.

– Это военная база.

– Это наша операция.

– Не мешайте…

Комиссар заступил офицеру дорогу. Мехметчики с угрожающим видом надвинулись на него.

– Только попробуйте…

Офицер сделал своим знак отойти.

– У меня приказ.

– У меня тоже.

– Мой приказ отдан высшей инстанцией. Свяжитесь с вашим начальством, они подтвердят.

Комиссар понял, что это правда.

– В чем заключается приказ?

– Этих людей здесь быть не должно.

– Но куда вы их перевозите?

– В особое место. На побережье.

– Мне нужен будет к ним доступ.

– Обратитесь к начальству. Думаю, вам дадут.

– А что будет с этими людьми?

Офицер в свитере пожал плечами.

– Не знаю. Может, Путин заберет.

…

– Комиссар, я знаю, что вы делаете свое дело. Но у меня приказ, и не советую проверять, на что я пойду, чтобы его выполнить. Уйдите с дороги.

Комиссар шагнул в сторону…

Пока он шел к своей машине, он думал.

История рождения Турции – это история резни. Геноцид 1915 года – самый крупный и известный, но далеко не единственный кровавый эпизод рождения страны. Одна только история Измира, который имеет и другое название, Смирна, – чего стоит. По мирному договору эти территории отходили грекам, но греческая армия не смогла удержать город. Эвакуируясь, они забрали все корабли, которые были в городе. Ворвавшаяся в город армия под командованием Ататюрка устроила геноцид, вырезав все христианское население города…

Он понимал, что это история и от нее никуда не уйти. Как никуда не уйти от своей истории Германии, в которой он учился полицейскому ремеслу, а в ней происходили и более страшные вещи. Вот только Германия признает совершенные ею злодеяния и не пытается их отрицать. Изучает их. Извлекает уроки.

И, конечно же, не повторяет.

А вот они…

Похоже, они так никогда ничему и не научатся.

Но что делать ему…

В лихорадочном размышлении он подошел к машине и вдруг понял, что он должен сделать…

С этого момента его движения стали опасно целеустремленными. Прикрываясь машиной, он достал телефон, незаметно для всех включил камеру и сделал несколько снимков. Машины, клетки, люди…

На окраине Стамбула он остановился на обочине и сделал тайник в остове рекламного щита. Поехал дальше…

Недалеко от дома у него был тайник, в котором хранились несколько украденных сотовых телефонов, чистых. Он взял один, сменил аккумулятор, прикрыл носовую трубку платком. Набрал номер…

Ответили не сразу.

– Алло. Говорите.

– Это Кемаль Асатрян?

– Да, кто это?

– Вы меня не знаете.

– Я вешаю трубку.

– Подождите. Хотите знать, кто задержал всех чеченцев и что с ними сталось?

– Допустим, – после заминки ответила трубка.

– Поезжайте по дороге на Хайдарпашу. Примерно на седьмом километре увидите справа здание кафе, розовое такое, и рядом с ним рекламный стенд, на нем сейчас реклама автомобилей «Форд». К нему скотчем внизу примотан пакет с информацией. Распорядитесь ей так, как подскажет вам совесть.

– Кто вы?

– Это неважно. Больше вы меня не услышите.

– Почему я должен вам верить?

– Не хотите, не верьте.

Комиссар прервал звонок и начал разбирать телефон – его он выкинет по частям дальше по дороге.

Кемаль Асатрян был изгоем – наполовину армянин, оппозиционный журналист, его не трогали пока, потому что он какой-то грант международный получил. Он издавал армянскую газету – единственную в Стамбуле. До недавнего времени он занимался отстаиванием интересов армян – когда-то они составляли до десятой части жителей Стамбула, сейчас их осталось менее половины процента. Но в последнее время он стал защищать интересы и турок, став правозащитником для всех турецких граждан.

А он, криминальный комиссар полиции и турок, передав правозащитнику и армянину эту информацию, стал изменником Родины и предателем турецкого народа.

Ощущать себя предателем было незнакомо и страшно. Особенно для него, для турка. Учась в Германии, он знал, что в истории этой страны были диссиденты и антифашисты. Они выступали против тоталитарного режима Гитлера, и теперь они герои. Но в Турции таких никогда бы не признали героями. Турки слишком дорогой ценой отстояли свою независимость, свою родину, свою культуру, свой язык, чтобы позволять кому-то посягать на это. Любой армянин – враг. Тот, кто передал армянину то, что может навредить Турции и ее народу, – враг. Отщепенец. Предатель своего народа. Человек, которому нельзя доверять.

Теперь враг – он.

Комиссар остановил машину у своего дома… какого черта он это сделал? Его оскорбил наглый тон того полковника? Да, оскорбил. Но это был не повод предавать свой народ. Он и тот полковник – часть одного целого. А армянин – нет. И эти чеченцы – тоже нет.

Что же теперь делать. Посоветоваться с отцом? С братом?

Хорош он будет после того, что он сказал.

Но ноги все равно привели его сюда. К дому…

Он достал свой телефон. Надо удалить все снимки… где же они? Чтобы и духу их не осталось. Потом он сможет все отрицать.

И вдруг комиссара как будто ударило током. В телефоне была предыдущая закачанная ему галерея с фотографиями подозрительных машин, прошедших в направлении пристани Бостанджи в то злосчастное утро. Просматривая их, чтобы не удалить нужное, он увидел знакомую машину.

Вот!

Он запомнил номер, потом медленно поднял голову, смотря на номера стоявшей перед ним машины.

Совпадают.

Все верно. Черный «Мерседес МЛ». Машина, на которой сейчас ездит его брат.

А вот у тебя есть брат. Родная кровь. Человек, который может тебе помочь. Почему ты не хочешь помириться с ним? Почему ты не хочешь принять его помощь? Если к власти придут сторонники европейского курса, ты поможешь ему. И он с благодарностью примет твою помощь…

Комиссар закрыл галерею и набрал по памяти номер. В голове все кружилось.

– Адам…

…

– Извини, что беспокою так поздно. Сейчас я скину номер телефона эсэмэской. И номер автомобиля. Завтра с утра займись ими. Сделай полную деталировку. И по телефону, и по машине. За… месяц, включая сегодняшний день. И… никому не говори, Адам. Вообще никому. Я буду тебе благодарен…