Текст книги "Пиноктико"
Автор книги: Александр Мильштейн
Жанры:
Современная проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
И что самое смешное… Меня, которого, если верить Ахиму, самого по себе подбросили в почтовый ящик – «Йенс, представь себе огромный почтовый ящик…»
«Да уж теперь представляю, – сказал я себе, – после такой визуализации…»
Я поднял человечка и швырнул… На этот раз – в балконную дверь, чтобы он кувыркался по стеклу подольше – до самого пола…
Глядя, как он переваливается через плинтус, я подумал, что хаусмайстер просто брал меня на понт… Пытаясь разрешить загадку, которую ему загадали соседи…
Я ещё немного подумал и решил, что не буду выдавать человечка… Надо ещё разобраться, что это у нас там за мастер… хауса…
И выбрасывать его за дверь – тоже не буду… Ребёночек обойдётся… А мастер пусть идёт подальше, может, найдёт там чего…
На мгновенье мне показалось, что я сплю… Что это – один из матрёшечных снов[83]83
В оригинале – verschachtelte, но это слово, по-моему, больше сочетается со «вложенными сюжетами», зато «матрёшечные сны» здесь как нельзя более подходящий термин.
[Закрыть]…
Шарики в конце рук и ног его, а также шарик головы были уже не такими клейкими, и когда я бросал его в стекло, человечек совершал отчаянную попытку там задержаться, но это ему больше не удавалось – он падал на пол…
Я вынул наугад из ящика в мебельной стенке коробку, открыл… Там оказались слайды, но человечку там хватило бы места… Просто вместо того, чтобы положить его туда, я высыпал часть слайдов на журнальный столик… И теперь вокруг человечка веером расходились чёрно-белые квадраты… Я поднимал их поочерёдно, смотрел сквозь них на балконную дверь… И видел того же человечка… Хотя он теперь лежал на столике…
Я видел Ахима, летевшего вдоль скалы…
Силуэт его был похож на пластмассового интервента…
На голове у Ахима был шлем; что он был синим, я не видел при таком показе, но помнил довольно отчётливо…
Если бы я верил в кукольную магию, вуду или нечто подобное… Я бы выбросил человечка подальше от греха – сквозь открытое окно, он бы у меня, как миленький, канул… в сугробе…
Потому что Ахим тоже прыгнул в замкнутое пространство… С никому неизвестной целью… Как Алиса за Белым Кроликом… Я говорю, мне показалось, что я сплю… Когда устраиваешь себе такую зимнюю спячку, спишь сутки напролёт, сны неизбежно становятся матрёшечными, по крайней мере, у меня это так… Поэтому, обнаружив наяву в своей квартире человечка, о-лице-творяющего собой и то и это… И пятое и десятое…
И отца, и сына… Вот только что не Святого Духа…
Хотя Дух-то ведь как раз… и веет, где хочет, нет?.. И почему б ему было не стать пластмассовым человечком, залетевшим в мою квартиру совершенно фантастическим, если вдуматься, образом…
Мало того, он проник ко мне сквозь недействующий почтовый ящик… Чем его оживил – я, кстати, не удивлюсь, если теперь сквозь него начнёт поступать ещё какая-нибудь почта…
Или ящик заработает в обратную сторону, то есть я буду выбрасывать сквозь него, распечатав на принтере, эти свои Aufzeichnungen[84]84
Записки.
[Закрыть] во внешний мир, скажем, по одному листу в день…
Человечек напомнил собой и о последнем прыжке моего отца… И о моём собственном появлении на этот свет…
И надо признать, что он меня разбудил, этот человечек…
У него малиновый кафтан, синяя голова и, как уже было сказано, синие кругляки вместо ладоней и стоп… Ещё ноги, или во всяком случае, чёрные штаны – кто знает, что там под ними…
Никто не знает, потому как он самый внутренний, этот человечек – он, в отличие от атома, неделим…
Он умеет ползать по стенам, точнее, умел, слой клейкой субстанции оказался исчерпаемым, и теперь человечек неподвижно лежит возле коробки, а я смотрю в окно, потому что мои веки открыты: идёт снег…
Я нахожу диск и ставлю песню, записанную группой, в которой мой отец играл на ударных инструментах…
Группа называлась «Аксолотль»… Как это ни странно, я недавно узнал, что в нашем городе её многие до сих пор помнят…
Слова этой песни написал, наверное, дядя Феликс… Он и картинки тогда писал такие – «клеверные»… А свой краут-рок Йозеф и Ахим уже подгоняли под слова, в сущности, это даже не песня, скорее, мелодекламация…
Музыка чем-то похожа на Дебюсси… Ну да, импрессиум per se…
…Wind jagt die grünen Wellen des Weizenmeers
Sie entstehen an der staubigen Landstrasse
Und laufen bis zum Horizont
Der Wind riecht nach dem Klee und Gewitter
Der warme Juniwind öffnet mich wie ein Buch,
Blättert durch die Seiten, blast den Staub weg
Sie flattern wie die Flügel
Eines endlosen Flamingoschwarms
Der sich als rosa Wolke in die Luft erhebt…[85]85
Мне не то чтобы лень переводить эти стихи, довольно слабые сами по себе, просто мне кажется, что за неимением музыки, под которую их декламировали, нужно дать им самим прозвучать, по крайней мере, для читателя, не знающего немецкий, как музыке, содержание же правда не имеет никакого значения… Ладно, чёрт с ним… Вот, если угодно, их подстрочник:
Ветер гонит волны,
Зелёного моря пшеницы
Они рождаются у пыльной дороги
И добегают до горизонта.
Ветер пахнет клевером и грозой.
Июньский тёплый ветер
Раскрывает меня, словно книгу,
Листает страницы, сдувает с них пыль…
Они хлопают, как крылья
Бесчисленной стаи фламинго,
Взлетающей розовым облаком в воздух.
[Закрыть]
Аксолотль – это уникальная личинка, которая никогда не вырастает во взрослую особь, остаётся инфантом… Но зато обладает фантастическими возможностями регенерации…
То есть у аксолотля регенерируется всё: лапка, глазик, сердце, желудок…
Хотя вряд ли эта группа возродится, и дело даже не в смерти Ахима…
Хендрикс говорил: «Когда умру, просто крутите мои плёнки…».
Но Ахим не Хендрикс, он не в записи…
Это трогательно, конечно, слушать пластинки «Аксолотля», но ясно же, что это было для него мимолётное, по сути, баловство, аматорство…
Я смотрю в окно и замечаю, что снег летит не с неба, а наоборот… То есть ветер вздымает тот снег, что уже лежал на земле, на балконе, на кронах…
Снег пытается вернуться на небо… Очень мелкий, как белый песок в часах, которые перевернулись вместе со всем светом…
Как прах Ахима, который я высыпал в воздух, стоя на Бенедиктинской Стене…
Когда я на следующий вечер зашёл в гостиную и зажёг свет, пластмассовый человечек по-прежнему лежал там на столике, в россыпи старых слайдов…
Он показался мне пределом, к которому сошлись плёночки зимних снов…
Но сам не принадлежал ни одному из слоёв…
Как я уже сказал, он оказался самым внутренним – этот человечек…
А вот SMS, меня разбудившее, было если и не внутренним (у снов есть свои SMS, и я мог ещё просто спать), то и не слишком человеческим… Но и не совсем спамом всё-таки… Я думаю, у них там программа работает, посылает сотни, тысячи SMS – с сервера… Хотя подписаны они реальными людьми: Филипп, Мэлони, Тоби…
«Hallo, zusammen! Сегодня над «Цахесом» гордо реют диджеи Чосси&Месси. Приходите, будем рады, Филипп, Мэлони…».
Я получаю эти SMS уже третий или четвёртый год, попал когда-то в список гостей, Мэлони внесла, когда у них всё это только начиналось… Я ни разу там не был, хотя несколько раз уже вроде бы ехал в их сторону…
Но «Цахес» находится неподалёку от «Контрабаса», а зайдя в «Контрабас», чтобы выпить там сто грамм да и пойти себе дальше…
Я ни разу не смог покинуть «Контрабас» после этих самых ста грамм и поэтому так и не дошёл до сих пор до «Цахеса»…
Теперь же никакого «Контрабаса» больше не было, и ничего не мешало мне вроде бы одеться, спуститься в гараж, поехать…
И я всё это проделал, хотя, несмотря на выпитый эспрессо, чувствовал, что спячка продолжается…
В каком-то американском романе я читал, что есть два модуса бытия: «Великий Тик» и «Великая Спячка»…
Так вот, я проснулся в центре Великого Тика, но это уже был не Ур-тик, с тем было покончено…
Я как будто телепортировал туда со своей кровати… И теперь сидел, точнее, полулежал на чёрном диване – там за U-образной стойкой есть мягкий уголок, в который я забрался, очевидно, взяв какой-то лонг-дринк…
Высокий стакан стоял на низком столике… Был ли это мой стакан… Я всегда вынимаю соломинку…
В этот раз, может, и не вынул… Не заметил… Соломинку в стакане, своём или чужом, неважно… В моей голове были такие брёвна, что соломинки не имели значения… Стакан же всё равно оказался пуст…
И не только в голове – я был совершенно деревянный, очевидно, розовая таблетка, которую я проглотил перед выездом, не сошлась даже с той каплей алкоголя, которую я успел выпить…
В общем, я проснулся на кожаном диване в центре огромного зала, заполненного танцующими тинейджерами… Мне бы надо было после этого посидеть спокойно или полежать, потом выпить кофе… Но я, как дурак, сразу же встал, сделал шаг, качаясь, сделал другой…
Я понял, что мне надо вернуться на диван… Но меня уже подхватило пляшущее перед глазами ювенильное биоморе…
Я оказывался в тесных его кольцах, которые сжимали меня, я качался вместе с ними… А потом они выдавливали меня дальше, дальше…
При этом моё тело совершало как бы вынужденные колебания… И так продолжалось, пока я вдруг не выпал из толпы в пустоту с каким-то странным запахом, не дополз по тюремному коридору с железными решётками (раньше в этом здании была тюрьма, сказала мне Мэлони) до своей машины…
Оказалось, что бензин практически на нуле, но я вспомнил, что буквально в ста метрах есть заправка, надо только свернуть налево…
Я взял шланг, вставил его в соответствующее отверстие… Не сразу, но попал… И одновременно – как будто я вставил не шланг… И не то, что вы подумали… А кабель, кабель – в розетку… Короче, я после этого увидел прямо перед собой… Точнее, чуть поодаль, но всё равно очень близко, к тому же таблетка вкупе с лонг-дринком, кажется, перестала меня плющить изнутри, но зато поменялась метрика наружного пространства… Оно становилось всё более эшерным… Выделялось то, на чём останавливался взгляд… Meine Blicke sind reif… und wie das Ding meine Braut…[86]86
«Мой взгляд созрел до такой степени, что невеста стала как вещь…» – совершенно по-дурацки перефразированная строчка Рильке, в оригинале: «Мой взгляд достиг такой степени зрелости, что каждая вещь, которую я пожелаю, падает мне в руки, как невеста».
[Закрыть]
Передо мной стояла Штефи, на губах у неё играла улыбочка… Или просто по лицу её проходила в этот момент кривизна пространства… визуализируясь при этом…
Штефи обошла машину, подставила мне щёчку…
– Йенс, сколько мы не виделись? Два года? Три?
– Наверное.
– Ты не знаешь?
– А по-твоему, я должен был считать дни? – спросил я. – Делать засечки на дереве?
– Я знаю, что случилось с твоей подругой, – сказала она.
– Вот как? Даже я не знаю, что с ней случилось, – сказал я и сразу пожалел об этом…
Меньше всего мне хотелось обсуждать со Штефи то, что случилось с маленькой Дженни…
Но Штефи не стала об этом спрашивать…
Я подумал, что я недооцениваю её тактичность, наверное, просто стал уже её забывать…
А женщины это чувствуют, и как раз в момент, когда начинают вымываться временем из нашей памяти, они вдруг материализуются – женщины… Если, конечно, могут себе это позволить…
Штефи, в отличие от Дженни, вроде бы могла…
Впрочем, вид у неё был вполне привиденческий…
– А где твоя машина? – спросил я.
– Я без машины, – сказала Штефи, – планирую хорошенько наклюкаться.
– Погоди-погоди, – сказал я, – я что же, ещё сплю…
– Да! И я тебе снюсь! – сказала Штефи и всплеснула руками, как балерина. – Так что ты от меня так просто не отделаешься. – Она в шутку вцепилась в мой рукав…
– Нет, но что ты делаешь на заправке без машины?
– Йенс, что с тобой? Я хотела купить сэндвич. Может быть, чипсы. Почувствовала голод, вот и спустилась…
– Откуда спустилась?
– С неба!
– Что, правда?
– Йенс, а ты уверен, что тебе сейчас так уже нужно вести машину? Может быть, ты её оставишь, например, вон там…
– И дальше? Я даже не помню номер, как вызывать такси…
– А ты пойдёшь со мной. Я тебя приглашаю.
– Куда?
– Туда, – сказала Штефи и показала вверх указательным пальцем.
Собственно говоря, я не думал продолжать эти записки. Потому что, полистав их недавно вспять, я был в очередной раз разочарован, а переписывать не хотел. Ради чего было мне корпеть над ними, где могло быть вознаграждение за мои труды…
Да и потом, мне казалось, что я всё уже сказал, приступ говорливости был инспирирован… Моим выдающимся родителем, но опять же, я не думаю, что Ахим завещал мне стать писателем, в конце концов, он мне желал добра… И не завещал при этом, кстати, состояния, подобно отцу Поля Остера… Остер писал где-то, что если бы отец не оставил ему столько денег, хрен бы он стал писателем, он не дурак…
Я хочу продать квартиру и пуститься в путешествие… Не обязательно кругосветное… Но столь же длительное.
Что касается записок… Я думаю заменить ими картон, заложенный в рудимент почтового ящика во входной двери моей – пока ещё – квартиры…
О том, что я буду делать по возвращении в Фатерлянд, я почти не задумываюсь…
Ну а что, при таком образе жизни, который я до сих пор веду, недвижимость – скорее обуза… Из-за неё мне не светит пособие для убогих, даже если я истрачу все деньги, до последнего цента, и так и не придумаю себе ремесло…
Это не очень-то честно, да, но я ведь собираюсь так поступить только в крайнем случае.
Я хочу начать новую жизнь в одной из стран, скорее всего, не этого континента…
Но всё это пока что остаётся в мечтах или в кошмарах, если вы принадлежите к тем, для кого за границей Германского мира – только кольца руин, как вам будет угодно…
Я возобновил свои записи после того, как Штефи, что называется, «попала пальцем в небо». Ночью, на пустой заправке, к которой за то время, пока я заливал в баки горючее, а потом общался, впервые за два года, со своей бывшей, со всех сторон подтянулся такой густой туман, что, когда эта самая бывшая предложила мне оставить машину и куда-то там пойти наверх вслед за ней, я подумал, что, может быть, это и не такая плохая идея… Потому что на следующем перекрёстке я уже встречу Дженни… А я не готов к встрече с ней… Так что лучше уж, пока суд да дело, вслед за material girl… In material world…
По правде говоря, была и другая причина, вполне очевидная, если предположить, что когда-то я испытывал по отношению к Штефи что-то вроде «great love»…
То это чувство в принципе никуда не улетучивается, но остаётся, как тяжёлый дым в рассказе Фолкнера… Или того же Набокова – у которого дым развязывает язык и дальше «дихтер дихтет»[87]87
Поэт слагает стихи.
[Закрыть], в бреду подбирая слова…
У Фолкнера же с помощью этого самого дыма судья заставляет обвиняемого во всём сознаться…
На самом деле никакого «тяжёлого дыма» в коробке, конечно же, не было – обвиняемого, что называется, развели…
– Ну ладно, так ты идёшь со мной? А то я замёрзла. – Штефи передёрнула плечами и ударила сапожком об асфальт… А потом о другой сапожок…
– Штефи, ты что, куда «идёшь»? В два часа ночи, ты же знаешь этот район… Только разве что в «Цахесе» ещё не спят… Хотя я и там умудрился уснуть, в центре зала, я сейчас оттуда…
– Ты ошибаешься, – улыбнулась она, – в «Пентхаусе» всё в полном разгаре.
– Где-где?
– «Пентхаус» – это просто клуб, диско, такое же, как «Цахес», но поменьше… Пойдём со мной, это прямо над заправкой…
– А я думал, что в башнях над заправками – бензохранилища…
– Йенс, не смеши меня, – хохотнула Штефи, – «он думал»!
Мы вошли внутрь, я расплатился за бензин, Штефи за трамеццини с тунцом, которые она поедала на ходу… Она провела меня к двери, за которой оказалась лестница… Навстречу нам сбежали двое юношей, Штефи они знали и радостно приветствовали…
– Только я с другом, – сказала она перед входом в зал, где грохотала музыка и в дыму мелькали ноги, – я хотела ещё поговорить с тобой тет-а-тет… Поэтому пройдём вон туда для начала… Там тоже зал, но маленький…
Это был, скорее, тупик коридора, завешенный парчовым занавесом… Там стояли нелепые кресла, в одно из которых погрузилась Штефи, я же сел напротив, на такой пуфик…
Впрочем, вскоре Штефи пересела ко мне на колени…
Странно, что всё может быть так же, как в первый раз… Желание, которое я чувствовал, было ничуть не меньше… Я бы даже сказал: оно было сильнее…
Но Штефи вдруг оказалась на ногах… Она стояла передо мной… Она была чертовски красива в тот момент… Я едва разбирал слова, весь этот «транс-трэш-хаус» грохотал совсем рядом, за стенкой…
– Штефи, дорогая, что ты сказала? Я не расслышал.
– Ты издеваешься.
– Да нет же. Я сейчас не совсем адекватен, к тому же музыка…
– Я предложила тебе стать четвергом, – повторила она.
– Что это значит, я давно читал Честертона, Штефи, объясни…
– Честертон тут ни при чём. Я сказала тебе, что уйти от Конрада в данный момент я не могу. Мы живём в одной квартире, только что съехались… Но я тебе предлагаю – если ты хочешь – встречаться. Четверг для меня самый удобный день. Согласен?
После этого мы прошли с ней в зал, где она выхватила из дыма какого-то клерка…
Повернула его по часовой стрелке – ему нравилось, что им управляют, – и представила нас друг другу…
Он мне дико обрадовался, я даже подумал, что он би…
Но нет, он просто рад был поболтать с «экзотом»… Он, конечно, так не сказал, но это видно было в его глазах…
Штефи же осталась в облаке испарений азота, она танцевала в ту ночь очень долго, со мной она никогда так… Впрочем, что значит, со мной, без меня… Мы стояли с её клерком у стойки, пили пиво, ужасный зануда, не знаю, что она в нём нашла…
Ну да, ну да, это был офисный дуж, с ним можно было строить какие-то планы на будущее – в отличие от меня…
Но в четверг на следующей неделе мой дневной сон был прерван звонком в дверь.
На пороге стояла Штефи.
На губах у неё играла улыбка.
Это продолжалось месяца полтора… Не непрерывно, нет, через час она уходила, иногда через два…
А через неделю снова звонила в мою дверь…
Так как, в отличие от Штефи, у меня, кроме неё, никого не было… То после третьего или четвёртого такого визита я стал немного психовать… Я пытался силой удержать её в квартире, требовал назвать мне телефон клерка…
Но Штефи захлопнула у меня перед носом хэнди, а потом и дверь – выскользнув из квартиры…
Я открыл дверь и закричал ей вслед бранное слово…
Хотя не такое уже оно и бранное… Через четыре дня я вспомнил его, когда открыл дверь, а там никого не было, потому что это был не четверг, а вторник, и в дверь никто не звонил, я просто так её открыл, проходя мимо по коридору… И вдруг услышал… Как бы эхо… Того самого слова, которое я крикнул вдогонку Штефи – в четверг…
Я прошёл на кухню, достал с полки бутылку скотча, налил треть куба… Стаканы у меня просто кубические…
Выпив залпом, я в очередной раз сказал себе, что в такой роли – «Четверга» – есть что-то позитивное… Как бы даже лестное для мужского самосознания, нет?..
Лясы точить ведь не обязательно со Штефи, скажем, публика из «Контрабаса» после разброда и шатаний прочно обосновалась в заведении под названием «Вектор»… Там всегда можно найти собеседника или собеседницу…
Зато сознание, что твоя бывшая подруга не выбросила тебя из своей памяти на какую-нибудь свою микрокосмическую помойку…
А, наоборот, нашла тебе такое узкое применение… Способно даже повысить твою самооценку, разве нет? – говорил я, наливая виски в стакан…
Но, вернувшись в комнату и сев к компьютеру, чтобы набрать вот эти строки, я подумал, что я занимаюсь самообманом…
Дело в том, что я-то знал, как устроена Штефи, и как часто ей нужно…
Ну, допустим, она на самом деле не может, «не светясь», трахаться со мной чаще…
Но, скорее всего, это означает нечто другое…
Штефи решила позаботиться об оставленном ею создании…
Я вмиг прочитал её мысли…
«Потерял отца, потерял подругу, себя так и не нашёл… Бедный, глупый мальчик… Пропадает совсем…».
«Она делает это из милосердия, – подумал я, – это унизительно…»
И я решил ещё выпить…
Виски напомнили мне, что я ничего не ел, я пошарил по столу в поисках проспектов, предлагающих «летающие пиццы» и «азиатские коктейли»…
Я плеснул себе ещё виски, выпил, а потом вышел из квартиры, спустился на полпролёта вниз и поднял со ступеньки одну из бесплатных газет, сложенных в стопку…
Вернувшись в квартиру, я выбрал одно из объявлений и позвонил по указанному там телефону…
После чего снова вернулся к компьютеру, чтобы набрать эти строки…
Я в самом деле чувствую себя маленьким мальчиком в пустой квартире отца…
Играл с игрушкой…
А теперь вот пью виски из отцовской бутылки… Совсем как взрослый, но пока он не придёт домой, надо успеть подлить туда воду, подкрасив её чаем…
Вот только он не придёт…
И мама не придёт… Просто потому, что мамы вообще никогда не было…
Хотя кто-то же подбросил меня… Может быть, дать объявление в газету? Вот бредовая идея…
Ладно, надо открывать дверь… Быстро же, однако…
Ну да, потому что газета районная… Может быть, мне прислали одну из соседок?
Вряд ли, просто быстро реагируют… Почти как «скорая помощь»…
Всё, что последовало, я бы не стал стенографировать ввиду очевидной банальности, если бы девушка не прервалась вдруг и не произнесла эту фразу…
Но она вдруг схватила мои руки, заставила меня отпустить её голову, выпустила изо рта мой член и сказала:
– Послушай, я же всё-таки не резиновая кукла. Не надо так. И глубже всё равно я не буду, есть норма в сантиметрах, установленная профсоюзом, я её чётко соблюдаю…
После чего она продолжила свою работу и довела её до конца…
Кончил я, может быть, не совсем так, как мне хотелось бы, но это уже мелочи…
Дело было не в этом, во всяком случае, после того, как я эякулировал… Нет-нет, совсем не в этом…
Фишка была в том, что была у меня раньше девочка с резиновым бочком…
И теперь эта шлюха напомнила мне всё сразу, и на уровне тактильных ощущений, и на уровне образов, которые сразу же закрутились в голове таким водоворотом…
Шутки шутками, но одной фразой, произнесённой в процессе blow-jobbing’a…
Эта девушка вызвала всю цепочку образов, которые вели меня в омут… Где маленькая Дженни торчала в воде головкой вниз… И болтала в воздухе ножками…
Я почувствовал, что вступаю в ту самую воду…
Я не сочиняю… Я даже поднял ногу и посмотрел на свой носок…
И попросил шлюху немного задержаться.
Сорри… Я бы никогда не назвал её так, если бы она внешне хоть немного соответствовала своей благородной профессии.
Но Сюзи была похожа на студентку технического университета…
Ну или на работницу бухгалтерии…
У неё был очень маленький нос и золотистые дальнозоркие очочки, которые она снимала во время работы…
Расплатившись, я предложил ей посидеть ещё немного, выпить со мной скотча или пива…
Поколебавшись, она прошла вслед за мной в гостиную…
Взгляд её остановился на большой чёрно-белой фотографии…
Ахим был снят снизу – в момент приземления…
Сюзи быстро обернулась ко мне и сказала:
– Это что, твой отец?
– Да, – сказал я, – похож я на него?
– Не знаю. Просто я его видела раньше по телевизору. Когда он разбился, его много показывали, и мне он запомнился. Как он летал с орлом через Гималаи…
– Это его друг… Который учился летать у своего орла… Ну хотя да, они вместе однажды перелетали, только не через Гималаи…
– И когда я прочла на твоей табличке его фамилию, я в первый миг подумала о нём… Но тут же вспомнила, что он разбился, и вообще, мало ли людей с такой фамилией…
– Например, я. Похож я на отца? Посмотри вот пока другие фотографии, а я принесу выпивку, – я протянул ей альбом.
– Даже не знаю, – сказала Сюзи, когда я вернулся из кухни, – я плохой физиономист.
– При чём тут… Ну а что же ты учишь в университете?
– Откуда ты знаешь, что я что-то учу?
– Ну, может быть, я чуть лучший физиономист…
– Ты что-нибудь ещё хочешь?
– Пока нет.
– У меня не так много времени.
– Я заплачу по счётчику, ты не волнуйся.
– У тебя есть подруга?
– И да и нет[88]88
В оригинале: «Jein».
[Закрыть].
– Это как?
Я чокнулся с ней, сделал глоток виски и объяснил, в какую игру в последнее время играла со мной моя бывшая.
По-моему, ничего особенного в этом не было, пол-Мюнхена так живёт. Но Сюзи, выслушав меня, серьёзно сказала:
– Так не годится.
– Ты так считаешь?
– Я вижу.
– Что ты видишь?
– Что эта женщина… Е…т твои мозги, – прости за резкость, но точнее я не могу сказать, хотя ты прав, я прослушала три семестра общей психологии… Тебе нужно сказать ей «нет». Или поставить ультиматум. И если она не оставит своего друга, тебе нужно завести себе другую подругу.
– Может, лучше кошку? – сказал я, но она пропустила это мимо ушей.
– Это не дело, возвращаться в прошлое, да ещё в такой унизительной роли. Тебе надо порвать с этой женщиной, пока не поздно, я чётко вижу такие ситуации, как на рентгене. Она е…т твои мозги.
Я был настолько удивлён этим внезапным проникновением в мою психику…
Что отказался от повторного, может быть, более глубокого, чем в прошлый раз… Проникновения. Скажем, в филейную часть Сюзи…
Тем более, что нормы могли быть установлены профсоюзом или там Евросоюзом, не только для фелляции…
Но и для миссионерской позы…
И вот она стояла в двери… Это было поразительно, она стояла точно как Штефи четыре дня назад… И говорила со мной таким хозяйским тоном… Который не позволяла себе даже Штефи…
– Подумай, когда я уйду, о том, что я тебе сказала.
Какой-то п…ц… Ну просто учительница… Задавшая домашнее задание…
– Я понял, понял, – послушно кивал я, – мне нужно искать новую подругу… Ну а что, если я… так сразу никого не найду?
– Ничего страшного, – улыбнулась она, – найдёшь. А если нет… Запомни: Сюзи всегда с тобой!
После чего она сделала реверанс, вручила мне свою визитку, повернулась и… Как-то совсем уже легкомысленно для представительницы столь почтенной профессии… Сбежала по лестнице… Забыв, что в моём доме есть лифт.
У меня в ушах после этого долго звучало это: «Сюзи всегда с тобой!»
Чередуясь с другой её фразой: «Я не резиновая кукла!»
Круги… на покрытой ряской воде… Болтающиеся в воздухе ножки…
Гостиница для новобрачных на острове посреди озера… Её уже, впрочем, почти стёрла из памяти всё та же вода…
Я бы, правда, добавил к этому ещё виски…
Но виски у меня в доме больше не было, выходить же на улицу мне совсем не хотелось, и, повращав в руке пустой квадратный стакан…
Я запустил его в стенку…
Проклятье, он не разбился – толстое стекло… Или я так ослаб, что…
Пробормотав «да пошли они все…», забрался наконец обратно в постель…
Где и проспал… Вплоть до третьего адвента.
