Текст книги "Ботинок (СИ)"
Автор книги: Александр Якунин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
– Ну же, Изюмов, заканчивай уже, – поморщился Тамиров и выпустил колечки дыма.
– Красиво! – оценил Изюмов, – Давайте друзья рассуждать трезво. Несмотря на очевидный козырь в наших руках, тот, что ты, Мишель, являешься натурально, то есть на самом деле настоящим Мишелем, владельцем квартиры, машины и дачи, несмотря на всё это, нам придётся потратить известное количество времени на доказательство того, что Мишель есть на самом деле Мишель. Вследствие чего сие дело нельзя считать простым, а, наоборот, следует считать сложным, а возможно даже и архисложным.
– Вы юристы, все на голову пришибленные, – всплеснул руками Тамиров. – А кто же это, если не Мишель? Шпион, что ли, американский? Мишель, ты Мишель или не Мишель?
– Мишель, – ответил Мишель.
– Господа, – сердито сказал Изюмов, – если можно, не перебивайте меня и, умоляю, меньше эмоций. То, что Мишель есть Мишель еще доказать нужно. Берусь ли я помочь хорошему человеку? Конечно! Какой еврей, будучи на моем месте, сказал бы нет? Но нужно сказать, дело это не простое.
– Ну, вот опять, "не простое", "архисложное", – сказал Тамиров, догадываясь, к чему клонит Изюмов, который минуту назад заявил, что деньги его не интересуют.
– Да, архисложное, – выпучил глаза Изюмов. – И если вы не доверяете мне, то нечего было и приезжать. Наняли какого-нибудь Ваньку за три копейки.
– Шут с тобой, пусть будет по-твоему, но только скажи, сколько денег нужно, – сказал Тамиров.
– Да-с, дело это архисложное, – повторил Изюмов и, выдержав паузу, и не услышав возражений, продолжил. – Вы, Мишель, морально и физически должны быть готовы к изнурительной борьбе. Следите за собой, берегите здоровье, делайте по утрам зарядку, регулярно кушайте, брейтесь и хорошенько чистите зубы хорошей пастой, и, ради Бога, не пейте спиртное, и не курите никотин, как некоторые. Мишель, Вы слышите меня?
– Он всё слышит, – ответил за товарища Тамиров и спросил. – Но каков план наших действий?
– Прежде всего, нужно заручиться поддержкой общественного мнения. Если общественность будет на нашей стороне – считайте половина дела у нас в кармане. Мы опубликуем историю Мишеля в центральной прессе, покажем Мишеля по телевидению, соберём пресс-конференцию, выступим по радио. Мне нравится радиостанция "Серебряный дождь" – это голос интеллигенции.
– Дрянь станция, – сказал Тамиров.
– Какова интеллигенция, такова и станция, – сказал Изюмов. – Мишель, ты готов к испытаниям?
– Нет, не готов, – ответил Мишель, предположив, что ему придётся говорить плохо о Кристине на глазах у миллионов людей.
Изюмов переглянулся с Тамировым и сказал:
– Спокойно, молодой человек. Мы еще не начали работать, а Вы уже нервничаете. Не хорошо. Итак, после того, как мы вспашем поле, вы понимаете, о чем я говорю, только после этого мы будем готовить исковое заявление. И вот тогда начнется самое главное: очные ставки, допросы свидетелей и, наконец, суд. Чтобы это выдержать, нам нужно набраться терпения и научиться ждать, ждать и еще раз ждать.
Тамиров поднялся с кресла-качалки, подошёл к Изюмову и поцеловал его в лоб.
– Ты умница, Изюмов! – сказал он. – Я всегда верил в тебя. А ты, Мишель, веришь в него?
– Верю, – ответил Мишель. – Но ужасно хочется водки.
– Нет! – вскричал Изюмов. – По-моему мнению, вы оба достаточно хороши. Выпьем после нашей победы!
Часть 39. Страшный сон.
Мишель переночевал в загородном доме Тамирова. Спал ли он? Это вопрос. Если и спал, то странным способом, не закрывая глаз. Однако, наверное, всё же спал, поскольку утром он не мог избавиться от ощущения, что ему привиделся странный сон, из разряда снов, которые посещают людей накануне болезни или какой другой неприятности. Ему приснился стадион. Трибуны были забиты до отказа. Он стоял посередине футбольного поля, один, в длинной судейской мантии и парике. Стадион молчал, но Мишель знал, что все ждут от него слов.
– Уважаемая-я публика-а, вас ввели-и в заблуждение: я не умер-р. Я жив ... жив ... ив.
Голос Мишеля, пропущенный через сотню динамиков, звучал растянуто, последние звуки слов накладывались на предыдущие.
– Я жив! – крикнул Мишель еще раз.
– Оле! – разом ответили трибуны, ахнув, как из пушки.
Образовавшийся ветер поднял полы мантии Мишеля и сдул парик. Парик покатился по зеленому газону. Мишель бросился за париком и нагнал его у самой трибуны. Внимание Мишеля привлек мальчик, сидевший в первом ряду. По каким-то признакам Мишель догадался, что это его сын. Мишель давно мечтал о сыне. И даже придумал ему имя – Павел, Павлик.
– Павлик, зачем ты здесь? – спросил Мишель.
Павлик скорчил кислую мину и не ответил.
– Уходи, сынок, здесь опасно, – крикнул ему Мишель.
– Сам уходи, – капризно ответил Павлик. – Ты мне не отец. Ты газировку вылил!
Зрители на стадионе заорали, как обыкновенно орут после гола, и сделали "волну". Довольный поддержкой зрителей, глупенький Павлик выкрикнул со злобою, кривя рот:
– Мой отец умер! Умер!
И опять на трибунах сделали "волну" и заорали:
– Оле, оле, оле! "Спартак" – чемпион!
– У меня есть другой папа, – говорил Павлик, легко перекрикивая многотысячный ор.
Вновь "волна" и крики зрителей. Мишель догадался – на трибунах сидят сумасшедшие. От этой догадки Мишелю сделалось не по себе.
– Павлик, здесь сидят больные люди. Беги отсюда! Я помогу тебе! – крикнул Мишель и сделал шаг навстречу сыну.
Павлик очень испугался.
– Не подходи. Ты мёртвый! Мёртвый! – завопил он не своим голосом.
– Сыночек, я живой, я спасу тебя, – отвечал Мишель, с ужасом понимая, что его сын – тоже сумасшедший, как и все остальные.
От горя Мишель готов был умереть. Неизвестно откуда взявшийся Изюмов, буквально на руках вынес его в какое-то белое помещение без окон. Здесь было тихо. У стены стояла белая кровать, на которой возлежала обнажённая блондинка. Женщина была чудовищно хороша и соблазнительна. Мишель почувствовал огромное влечение к незнакомке. С ее стороны он также чувствовал благосклонность к себе. Однако Мишель решил уступить незнакомку Изюмову, который на себе вынес его со стадиона и, таким образом, спас ему жизнь. В глубине души, Мишель надеялся, что блондинка в последний момент предпочтет его, а не старика Изюмова.
– Узнаешь эту женщину? – спросил Изюмов.
В обнажённой женщине Мишель узнал свою законную супругу, Кристину.
– Кристина накройся, здесь посторонние мужчины! – крикнул Мишель.
– Дурак, – сказала Кристина и, нарочно, развратно раздвинула ноги.
Мишель вспомнил, что Кристина – ему чужой человек, и имеет право раздвигать ноги, когда захочет и где захочет.
– Зачем ты принёс меня сюда? – спросил Мишель у Изюмова.– На трибуне остался мой больной сын.
– Здесь ты будешь жить, – уклончиво ответил Изюмов.
– А эта женщина? – спросил Мишель, нарочно не называя Кристину по имени.
Изюмов улыбнулся.
– Не думай о ней. С ней буду жить я и Тамиров.
– А как же я?
– Эта женщина условно осуждена за мошенничество. Она выплатит тебе компенсацию!
– И только то?– ухмыльнулся Мишель.
– Таков закон! – Изюмов поднял вверх указательный палец. – А сейчас отойди и не мешай.
Изюмов направился к кровати.
– Стой, не подходи! – вмешался Мишель.
– Я хочу, и буду иметь эту женщину, – слащаво вякал Изюмов.
Изюмов начал раздеваться. Мишель понял, что сейчас на его глазах произойдет нечто ужасное и постыдное. Но помешать этому он был не в силах: собственное тело не слушалось его, он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. И тогда...
На этом сон Мишеля оборвался. Или имел продолжение, но Мишель не мог вспомнить какое. В конце концов, это не так важно.
Сон, в той или иной степени, был отражением того, что случилось с Мишелем за последнее время.
В качестве адвоката, Изюмов развил бешеную активность. Во всех центральных газетах была опубликована история Мишеля. По телевидению показали интервью Мишеля. Тысячи писем пришло в поддержку Мишеля и с требованием пожизненного заключения для Кристины. Возбудили уголовное дело против Кристины и её сожителя Силкина. Были допросы и очные ставки. На которых Кристина билась в истерике и кричала, что Мишель "не муж ей, а жулик-клон".
Потом состоялся суд. Решением суда было аннулировано свидетельство о смерти Мишеля и принято решение о вселении Мишеля в его собственную квартиру. За использование подложных документов на Кристину наложили копеечный штраф. За ней сохранили право на половину Мишелевой жилплощади. Как ни бился Изюмов, суд не привлёк любовника Кристины, Силкина, даже в качестве свидетеля, и не вынес никаких специальных определений в его адрес. Другими словами, Силкин мог продолжать жить с Кристиной, и даже в квартире Мишеля, сколько угодно.
– Закон бывает несправедлив, но это Закон! – изрёк по этому поводу Изюмов.
Будто в насмешку, Мишелю попытались вернуть уникальный ботинок артиста Фалина, послужившего вещественным доказательством его гибели во время взрыва в метро, но ботинок куда-то пропал. И никто не знал куда.
Часть 40. Уберите ноги!
По мнению Изюмова сегодня был тот день, когда Мишелю можно и нужно было вселяться в собственную квартиру. Изюмов заехал за Мишелем на такси. Они погрузили в машину, заранее приготовленную картонную коробку, как попросил Изюмов, с "какими ни есть, ненужными вещами". И отправились на спорную квартиру.
– Бог с ней, с этой жилплощадью, – вздыхал и жаловался Мишель. – Зачем мне эта квартира! Не нужна она мне. Как Вы представляете себе жизнь втроем: я, Кристина и ее бугай?!
– Никак не представляю, – ответил измученным голосом Изюмов. – Дай срок, я их оттуда выгоню. Ты будешь жить один. Победа будет за нами. Это я тебе обещаю.
По дороге они забрали судебного исполнителя. Им оказалась молодая, изящная и очень красивая женщина. Голубая форма ей шла удивительно. Изюмов даже в лице изменился.
– Ничего себе! – воскликнул он, не сдержав эмоций.
Под влиянием хорошенькой представительницы судебных органов, Изюмов с особым изяществом и эмоциональностью делал внушения Мишелю, дабы тот проникся "чрезвычайной важностью сегодняшнего мероприятия", суть которого состояла не в том, чтобы вселиться Мишелю физически, а в том, чтобы не дать возможности мошенникам (так он называл Кристину и Силкина) спокойно "осуществлять свою преступную жизнедеятельность" на площади, принадлежащей Мишелю. Для этого требовалось обозначить своё постоянное присутствие в квартире путём установки, именно, посередине жилплощади предмета, принадлежащего исключительно Мишелю, для чего, собственно говоря, и потребовалась картонная коробка.
– Это не просто коробка, – поучал Изюмов.– От неё, как от печки, мы поведём решительный бой за полное очищение квартиры от мошенников. И мне совсем не нравится, Мишель, твой потерянный вид. Что Вы, батенька, совсем нюни распустили? Соберитесь, черт подери.
Мишель слабо улыбнулся. Он не находил в себе силы для дальнейшей борьбы.
Первым из кабинки лифта вышел адвокат, за ним судебный исполнитель, последним, обхватив руками картонную коробку, выбрался Мишель. При этом он легонько задел коробкой судебного исполнителя, которая отреагировала каким-то тихим словом.
– Что Вы сказали? – спросил Мишель.
– Ничего, – нервно ответила судебный исполнитель.
– Ну, с Богом, – сказал Изюмов и, критически осмотрев Мишеля, нажал кнопку звонка.
Ответом была тишина. Изюмов нажал еще раз. Результат был тот же.
– Странно, не открывают, – констатировал Изюмов. – Мошенники предупреждены и должны быть на месте. Предлагаю взломать дверь.
– Не могу с Вами согласиться, – твёрдо ответила судебный исполнитель. – Лучше прийти в следующий раз, когда кто-нибудь будет дома. Почему у Вас нет ключей?
– Бесполезно. Мошенники всё время меняют замки, – вздохнул Изюмов.
– Имеют право, – заметила судебный исполнитель.
– Кто бы спорил. У них право, а у нас обязанность исполнить решение суда, – сказал Изюмов и позвонил еще раз.
– Отложим на одну неделю, – предложила судебный исполнитель.
– Что Вы, моя прелесть! Это исключено! – воскликнул Изюмов. – Посмотрите на моего клиента. В следующий раз он просто не придёт. Мы должны взломать дверь.
В этот момент дверь тихо открылась. В проеме стоял Силкин. Он был в трусах. Изюмов усмехнулся. Он давно понял, что противостоящие ему мошенники не простые ребята. И сейчас Силкин оказался на высоте момента: он точно выбрал форму одежды, как бы подчеркивая, что он никого не ждет, мирно отдыхает, просто живёт здесь, а тут ходят всякие и беспокоят. И, если бы не хищный блеск глаз Силкина, всё это можно было бы принять за чистую монету.
– Что случилось? Вы кто такие? – мягко спросил Силкин, нисколько не стесняясь своего домашнего вида.
Судебный исполнитель сухо, казенными выражениями объяснила цель их прихода и предъявила Силкину решение суда о вселении в данную квартиру "вот этого гражданина с коробкой".
– Если будете препятствовать, мы применим силу, – заявила судебный исполнитель.
Силкин поиграл мускулами и произнес с легкой улыбкой:
– Никто не собирается препятствовать. Проходите, гости дорогие, в дом, раз пришли.
Пропустив судебного исполнителя и адвоката, Силкин вклинился перед Мишелем. Так, цепочкой, они вошли в большую комнату. У окна стояла Кристина. Она была смертельна бледна. На ней было платье, характерное для беременных женщин.
– Так, что здесь? – по-хозяйски спросил Изюмов.
– Это гостиная. Здесь мы смотрим телевизор, – сказал Силкин. – Сейчас покажу.
Силкин подошёл к телевизору, включил на полную громкость и уселся перед ним, положив ноги на другой стул, перегородив дорогу.
Изюмов понимающе улыбнулся и, аккуратно переступив через ноги Силкина, прошелся по комнате, зачем-то перед Кристиной раздвинул шторку и выглянул в окно.
– Так, замечательно, – сказал Изюмов. – Мишель, идите-ка сюда... Ну!.. Чего Вы ждёте? Переступайте через ноги гражданина Силкина. Он здесь никто.
Мишель занес ногу, но Силкин поднял колено, мешая ему.
– Судебный исполнитель, прошу зафиксировать: ответчики оказывают физическое противодействие исполнению закона, – сказал Изюмов.
– А у меня вопрос: зачем этот человек принёс грязную картонную коробку? – брезгливо поинтересовался Силкин.
– В коробке наши личные вещи, – ответил Изюмов. – Мы её поставим в этой комнате. И если кто прикоснётся к ней хотя бы пальцем, я привлеку к уголовной ответственности. Потрудитесь, товарищ Силкин, пропустить моего клиента. И выключите, пожалуйста, телевизор.
– Пожалуйста.
Силкин послушно опустил ноги на пол, и выключил телевизор.
Мишель продолжал стоять как вкопанный. Пока Изюмов препирался с Силкиным, между Мишелем и Кристиной состоялся обмен взглядами, который сказал Мишелю слишком много. И теперь Мишель не мог оторвать глаз от заметного уже живота Кристины.
– Так и будем памятник изображать, или что? – нервно спросил Изюмов.
– Нет, не будем, – ответил Мишель и, бросив коробку на пол, выбежал из комнаты вон.
Мишель несся вниз по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек. Обогнать его мог только крик Изюмова:
– Мишель, не валяй дурака, немедленно вернись!
Мишель только ускорил шаг. Задыхаясь от бега, Мишель гундосил себе под нос:
– Пошли все к чёрту! У меня будет сын! Сын! Мой сын! Паша! Павлик!
Часть 41. Неожиданный подарок.
У подполковника Силкина не хватало сил, как он выражался, "заткнуть фонтан Изюмову". У Аркадия Марковича оказались слишком серьёзные связи. Адвокат не давал ему покоя ни днём, ни ночью. Всё время держал в напряжении, угрожая отнять неправедно нажитые квартиру, машину и дачу. Силкин чувствовал, что ему не устоять. И вдруг, как манна небесная, пришла новость, Мишель отказался от всех претензий и укатил в Санкт-Петербург к тётке и, кажется, навсегда.
У Изюмова подскочило давление, а Силкин впервые вздохнул спокойно.
Подполковник ходил по комнате из угла в угол перед присмиревшей Кристиной и повторял:
– Это победа! Полная и безусловная победа! Испёкся твой Мишель! Кишка тонка! Выдохся! Квартирка теперь, точняк, наша.
Силкин остановился посредине комнаты и уставился на Кристину немигающими с зеленоватым отливом, глазами.
– Ты чего? – спросила Кристина.
– Говорил ведь – не торопись продавать "Пежо".
Не послушалась, продала! Теперь на эти деньги разве что задрипанные "Жигули" можно купить! Эх ты, дурында! А всё твоя глупость и жадность! Кстати, половина денег моя. Могла бы дать, на мелкие расходы.
– Обойдёшься! Эти деньги отложены на чёрный день, – поджала губы Кристина.
– Скажи хоть, где прячешь-то? – спросил Силкин, криво улыбаясь.
– В надёжном месте, – ответила Кристина.
Тема скоропалительной продажи "Пежо" поднималась Силкиным уже не в первый раз. И всякий раз Кристина старалась замять ее на корню. Для неё эта тема представляла опасность, так как кроме автомобиля, она умудрилась продать еще и дачу Мишеля. Паше об этом она не сказала.
Всё получилось чисто случайно: сначала продалась машина, потом, тот же покупатель предложил хорошую цену за дачу. Если Паша об этом узнает – беды не миновать. Потом, как-нибудь, при случае, Кристина ему расскажет. И всё будет хорошо. Ведь как получилось с беременностью: она дождалась удобного момента, и вот результат – Силкин даже не сомневается, что ребёнок от него. С дачей будет точно также. Она найдёт удобный момент и расскажет ему, но не сейчас. Сейчас Силкин сгоряча может бед натворить. Уж очень он крут! Но тем и люб, что настоящий мужик!
Деньги, вырученные от продажи машины и дачи, в американской валюте, Кристина прятала в туалете за бачком.
– Кто знал, что Мишель возьмёт и сам уедет? – оправдывалась Кристина.
– Я знал. И уехал он "не сам", а кое-кто ему помог.
Кристина поцеловала Силкина.
– Что правда – то правда! Ты молодец! Но мне опять как-то не по себе. Что если Мишель вернётся? Тогда всё сызнова: суд, допросы. Адвокат-то, Изюмов, вон какой хитрый еврей!
– Эх, голубка моя! Мы тоже не лыком шиты. Не бери в голову, а бери в...
После того, как за раскрытие дела о взрыве в метро ему присвоили подполковника, и после того, как улетучились последние опасения, что его могут разжаловать обратно в капитаны в связи с изъятием из дела ботинка Мишеля, Павел Оскарович Силкин стал ругаться чаще и изощреннее.
Коротко отсмеявшись, Силкин сладко зевнул и потянулся.
– Чувствую, теперь мы заживём! И будут у нас, как говорит твоя ма, "кораллы, бриллианты, жемчуга".
– Она не так говорит. Она говорит "кораллы, сапфиры, рубины"... ох, не знаю, не знаю. Сердце чего-то ноет и ноет, ноет и ноет.
– Вот, ядрёна макарона! Не вернётся он! Забудь. А вернётся, так я его угомоню. И хватит об этом, лучше налей чего-нибудь. Жаль мне "Пежо". Толковая тачка была. Сейчас бы на дачу съездили.
– Ой, слабо верится, что Мишель это дело так оставит! Раньше верила, а сейчас... ой, ой, – запричитала Кристина.
У Силкина даже глаза округлились.
– Да сколько это может продолжаться! Надоело!
С этого "надоело" у них начинались все ссоры. Силкин всегда ругался страшными нехорошими словами. Но сейчас Кристина этому была только рада. Она стремилась увести Пашу как можно дальше от скользкой темы о машине и даче. Ссора, как всегда, шла под полным контролем Кристины. И закончилась, как обычно, в нужный ей момент слезами и полным примирением.
Еще не стемнело, а они уже легли в кровать.
Но и после "этого", Кристина продолжала демонстративно вздрагивать от каждого шороха, чем сильно нервировала Силкина.
– Ой! Что это? Уж не Мишель ли вернулся?
– Издеваешься, что ли?.. Кристина знаешь чего?...
– Чего?...
– Не хотел говорить, думал сюрприз сделать. Да, теперь ладно. Командир отпуск мне дал, так что – собирайся, через недельку поедем к морю, в Таиланд, в Пхукет. Рада?
– Так, это ты чего: оформил путёвки Мишеля? И со мной не посоветовался!
– Ну и что с того?
– А если доктор по беременности не разрешит. Всё-таки десять часов на самолёте. Как бы чего не вышло?
– Ничего, обойдется, ты баба крепкая. Раньше вообще без докторов рожали в поездах, в полях и ничего.
Часть 42. Как "культурные люди".
Оставшиеся дни до отъезда в Таиланд прошли в сборах. То одно нужно было купить, то другое. Всё шло нормально. Вот только Павел Оскарович вёл себя как-то странно. Во-первых, он покупал всё, что просила Кристина, хотя раньше спорил о всякой мелочи. Во-вторых, он начал тратить деньги на то, что она и не просила, на всякую ерунду: то коробку конфет принесет; то духи; то вина дорогого французского; то рому кубинского; то прикупит фигурку какую, фарфоровую, с влюбленными в дурацкой позе.
Поведение Силкина не могло не насторожить Кристину. Силкин всегда отличался прижимистостью и с деньгами расставался тяжело. По большому счету, Кристина уважала эту черту, полагая, что она характеризует Силкина, как хорошего семьянина, который "всё в дом", а "не из дома, как некоторые".
В голову Кристины приходили самые дурные мысли. Она даже заглянула за сливной бачок. Свёрток с деньгами, вырученными от продажи машины и дачи, лежал не тронутым. Кристина позвонила ма. Капа Петровна посоветовала "как-то аккуратненько разузнать, не получал ли "генерал" (Капа Петровна так в шутку после повышения звала Силкина) премию какую или еще что-нибудь "по службе".
– Запомни доча, человек легко тратит только чужие деньги, – сказала по телефону Капа Петровна.
Кристина сделала так, как научила ма, и выяснила – премию Силкину дали, но какую не сказали.
Кристина со спокойным сердцем отдалась сборам в дальнюю дорогу.
Кристина еще ни разу не видела моря. В огромной книге-атласе, которую в своё время притащил Мишель, она нашла труднопроизносимый остров Пхукет и точно так же, как любил делать Силкин, сладко потянулась ... и произнесла: – Боженьки же мои, как далеко!
***
В аэропорт "Шереметьево-2" Силкин и Кристина приехали с большим запасом времени. Они прошли регистрацию, и Силкин затащил Кристину в магазин, где набрал виски и сигарет.
– Сигареты к чему? Ты, кажись, не куришь, – спросила Кристина.
– Попробовать хочу, – ответил Силкин. – Понимаешь, дуся, в этой жизни всё нужно попробовать, погулять, так сказать, на всю катушку! И в этом деле ты мне не мешай, а то уволю к чертовой матери. Хочешь духи французские куплю, самые дорогие?
Обыкновенно Кристина на подобные вопросы отвечала отказом, а тут в аэропорту на неё что-то нашло, и она ответила:
– Хочу.
От неожиданности Силкин застыл на месте, но быстро оправился и ответил достойно:
– Вопросов нет. Выбирай.
Кристина, не разбиравшаяся в парфюмерии, выбрала самую цветастую, но дешёвую коробочку. И потому, кроме духов, Силкин купил Кристине чемоданчик с тенями и красками. Кристина была довольна: впервые Силкин потратился на неё. Это было приятно.
Объявили задержку рейса. Кристина расстроилась, а Силкин, как будто, даже обрадовался. Он нашёл укромное местечко и, отвинтив крышку бутылки, припал к горлышку.
Отпив громкими глотками больше половины бутылки, он сказал:
– Эх, хорошо! Жаль, нечем закусить. Надо бы шоколадку прикупить. Слетай, дуся, за шоколадкой.
– Обойдешься.
Силкин взболтнул жидкость.
– Пожалуй, допью. Чего здесь оставлять?
– Не надо, Паша, – попросила Кристина, – ведь в самолет могут не пустить.
Это мысль показалась Силкину забавной, и он засмеялся.
– Кого "не пустить"? Меня! Пусть попробуют. Да я... да что с тобой разговаривать?! Не капай мне на мозги, женщина. Я отдыхаю.
Когда Силкин называл Кристину женщиной, это означало, что он сильно пьян, и ему лучше не перечить. В таком состоянии он становился неуправляемым и агрессивным.
К моменту объявления на посадку, Силкин осилил две бутылки виски по 0,7 литра каждая. Задвинув стеклотару под сидение, он, тяжело ворочая языком, произнес:
– Женщина, на взлет!
Часть 43. Замочу!
На посадку Силкин шёл практически с закрытыми глазами, опираясь на плечо Кристины. Усевшись в кресло, Силкин тотчас отрубился. Он счастливо проспал взлёт и три часа полёта. Проснувшись, некоторое время озирался, а потом начал громко возмущаться по поводу того, что они "летят, летят, и никак не прилетят".
– Мне надоело!
– Потерпи немного, уже скоро прилетим, – пыталась успокоить его Кристина.
Она, как ребёнка, гладила Силкина по голове, и ладонью пыталась закрыть ему рот.
– Ну что ты мне всё время рот зажимаешь! Руки убери!.. Мне выйти нужно, – заявил Силкин.
Он поднялся и нетвёрдой походкой пошёл по проходу, но до туалета не дошел. Его заинтересовала конструкция запасного выхода. Он долго изучал рычажки, потом начал дергать за ручку.
Подоспела стюардесса.
– Пассажир, этого нельзя делать!
Силкин повёл плечом, и стюардесса, словно пушинка, отлетела метра на два.
Подбежала Кристина.
– Паша, миленький, угомонись. Пойдём на место, – без надежды на успех, говорила Кристина.
Пассажиры помогли стюардессе подняться. Нашлись два добровольца, которым с трудом удалось угомонить Силкина. Он распускал руки и угрожал всех порвать на куски. Пришлось Силкина связать шнуром от радиомикрофона. Оказавшись в своём кресле, Силкин мгновенно заснул.
К месту событий подтянулся командир самолёта.
– Ваше? – строго спросил он у Кристины, кивнув на бесчувственное тело.
– Моё... мой, – ответила Кристина. – Дома он совсем не пьёт, а здесь дорвался... не знаю, прямо, что нашло, – бегло отвечала Кристина, выставляя вперёд свой живот.
Командир сделал вид, что беременность в этом деле ничего не значит, но голос его всё же стал мягче.
– По прибытии, – сказал командир, – вынужден сдать Вашего мужа в полицию.
– А потом?
– Протрезвеет, отправим обратно домой за ваш счет. Еще и штраф заплатите. Предупреждаю, в Москве мы подадим в суд за хулиганство с причинением физического вреда стюардессе.
– Ну, это вы зря, товарищ командир. Совсем это ни к чему, – взмолилась Кристина. – Он когда трезвый – хороший, добрый. Честное слово. Он не хотел стюардессу обижать. Пожалуйста. Не отправляйте нас домой. Я моря никогда не видела. Он больше не будет. Честное слово!
– Детский сад какой-то! Раньше нужно было думать, – сказал командир и что-то шепнул стюардессе. Та согласно кивнула головой.
Кристине показалось, будто начальник сказал:
– Оставьте этого урода, пусть катится к чертовой матери!
* * *
Автобус, развозивший российских гостей из аэропорта Пхукет по гостиницам, находился в пути полчаса. Гид Джейтус на плохом русском языке объяснял особенности отдыха в Таиланде. Гид поинтересовался, есть ли вопросы. Вопросов оказалось много. Особенно усердствовал Силкин. При этом он задавал вопрос, не дослушав ответа на предыдущий. В конце концов, гид умолк.
– Чего же ты, узкоглазый, заглох? – улыбнулся Силкин. – Мы такие деньги отвалили за путёвки, а ты, жёлтая обезьяна, разговаривать не желаешь!
За Джейтуса вступилась женщина, сидевшая впереди Силкина.
– Послушайте, нельзя ли немного помолчать?
– Это кто там вякает? – приподнялся Силкин.
– Я не вякаю, а говорю, – ответила женщина. – Деревня!
– Что! Что ты сказала! А ну-ка!
Силкин и в трезвом состоянии приходил в бешенство, когда его обзывали "деревней", а уж по пьяному делу и говорить нечего: он буквально взрывался, и удержать его было невозможно.
Силкин сорвался с места, тучей навис над смелой женщиной. У Кристины не хватило сил его остановить. В ужасе она закрыла лицо руками.
– Это ты, что ли, тут выступаешь?– брызгал слюной Силкин. – Проститутка!
– Если я одна, это не значит, что меня можно оскорблять, – с вызовом ответила женщина. – Посмотрела бы на Вас, если бы со мной был муж.
Силкин побагровел, выпучил глаза и заскрипел зубами:
– Да, ты знаешь, кто я такой! Я твоего мужа... в пыль... Тебе – конец!
– Ой-ой, напугал, алкаш проклятый! Житья от вас нигде нету, – сказала женщина. – Отвали, деревня. У тебя изо рта воняет.
– Что-о! – заревел Силкин и поднял кулак с явным намерением опустить его на голову бесстрашной женщины.
В этот момент водитель нажал на тормоз. Силкин с поднятым вверх кулаком завалился между кресел. По инерции его потащило вперед, и он, как на конвейерной ленте, проскользил до передней площадки в ноги гиду Джейтусу. Автобус набрал скорость и поехал, мощно урча мотором и размерено покачиваясь на незначительных неровностях дороги.
Некоторое время Силкин лежал не шевелясь. С криком "Убили!" Кристина бросилась к нему. Только по прошествии некоторого времени Силкин начал проявлять признаки жизни: еле заметно шевельнул рукой, открыл глаза, заскулил по-собачьи.
– Звери! Чуть человека не убили! Павлуша, Пашенька, сильно ушибся? Сможешь подняться?
Кристина сделала попытку поднять его на ноги.
– Отставить, – сквозь зубы процедил Силкин.
– Вставай, мой хороший, мой золотой, мой бриллиантовый, – ворковала Кристина.
– Отвали!
– Что же ты, так и будешь валяться на проходе?
– Так и буду.
Силкин нашёл глазами гида Джейтуса и произнёс:
– Ты – труп.
Гид ответил дружелюбной улыбкой и помог Силкину подняться. Остаток пути до гостиницы Кхао-Ланг Силкин простоял на передней площадке, не спуская глаз с Джейтуса.
На выходе из автобуса Силкин попытался ударить гида, но тот ловко опустился на колено и снизу произвел короткий хук в живот. Силкин сложился пополам и, хватая ртом воздух, восторженно прохрипел:
– Ловко! Уважаю!
Двое маленьких тайцев, без видимых усилий, за руки и за ноги внесли Силкина в номер и, как мешок, бросили на кровать.
– Сволочи! Гады! Всем конец!– просипел он и вновь вырубился.
Кристина решила раздеть Силкина. Из кармана брюк выпала пачка долларов. Кристина подняла деньги. Уголок верхней стодолларовой банкноты был заклеен бумажкой. Кристина обмерла. Она узнала банкноту. Она сама её заклеивала и вместе с другими деньгами, вырученными от продажи мишелевых машины и дачи, спрятала за унитаз. Это означало только одно: Паша нашёл свёрток с деньгами. Любимый обманул ее! Он наглым образом тратил ее денежки! Сволочь! Ворюга!
Кристина долго всматривалась в родное лицо, пытаясь найти в них ту черту, которая выдала бы его изначально воровские наклонности, но не находила. Даже в пьяном виде Паша был для нее невероятно красив и привлекателен.
Что же теперь делать? Ясно одно, бросить эту тварь с сильными руками она не сможет, но и жить с ним по-прежнему тоже, видимо, не получится.
– Что же ты наделал, гад ты этакий? – поголосила она, и поцеловала в губы, безмятежно спящего Пашеньку.
Силкин застонал, пустил слюни.
– Шлюха, – Как в бреду, промычал он. – Замочу!
Кристина грустно улыбнулась.
Часть 44. Сапфиры, кораллы, рубины!
Короткую южную ночь, Кристина провела в каком-то оцепенении. Едва рассвело, она, плохо соображая, вышла из номера. Дорожка привела ее на берег океана.
Её взору предстала бескрайняя водная гладь. И хотя эту красоту она видела впервые, ничто не шелохнулось в ее сердце. Она была подавлена предательством Силкина и могла думать только о своём горе.
Кристина вошла по щиколотку в тёплую воду. Идти было тяжело, ноги проваливались. Солнце ещё пряталось за облаками. На берегу были люди: кто бежал трусцой, вдоль линии воды, кто разминался на месте, кто раскладывал топчан.
