Текст книги "Ботинок (СИ)"
Автор книги: Александр Якунин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)
Кристина забилась в истерике.
– Ой, ма! – изредка всхлипывала она.
На этом терпение Капы Петровны лопнуло.
– Что ма! Хватит реветь! – по-солдатски выкрикнула Капа Петровна и стукнула по столу кулаком. – По-хорошему, видно, не получится! Вытри морду, дура! Слушайте сюда. Ты Мишель, считай, что обо всем договорились. Год, значит, год. Ничего, она потерпит. А не потерпит, так я найду на нее управу. А там, глядишь и правда: стерпится – слюбится. Только ты, Мишель, в натуре, будь мужиком, а не рохлей. За дело бабу и стукнуть не грех. Ремешком стегани и порядок! Только не калечь! А теперь, ребятки, пожмите друг дружке руки и пойдемте ка квартирку смотреть.
– Кристина соглашайся, пожалуйста, – робко попросил Мишель, протягивая руку.
– Лад... но, – тихо ответила Кристина, вкладывая свою руку в его ладонь.
Чувствовавший себя победителем и от согласия Кристины и оттого, что больше не придется носить ботинки артиста Фалина, Мишель, показывая прелести своей московской квартиры, буквально прыгал вокруг Капы Петровны. Кристина шла рядом безучастно, как намагниченная. Итоги осмотра подвели на кухне.
– Что и говорить, квартирка – не ахти! – сказала Капа Петровна.
Мишель обиделся за квартиру.
– Ну, Вы как скажете...
– Я знаю, что говорю. Квартирка – не ахти. Я-то думала – ого! А тут, на "ага" не тянет. Туалет никакой. Ванная тоже маленькая. Кухня – негде развернуться. Комнаты, как сосиски, – узкие и длинные! Мебели мало. Коридора, почитай, совсем нет. Где вещи прятать? Непонятно! Единственное, что понравилось, это – лоджия! Что хорошо, то хорошо! Лоджия широкая, большая и, главное, с нее далеко видать. Правда, на ней от шума закладывает уши. Ой, ужас, как машин много! Лоджию нужно застеклить: будет теплее и тише. В целом, на первых порах, жить можно. А теперь давайте по стакану, не подумайте, чайку, и на боковую. Надо отдохнуть с дороги.
Часть 16. На свадьбе познакомимся.
Мишель всё прислушивался к глухим, неразборчивым голосам, доносившимся из комнаты, в которой устроились на ночь Кристина и Капа Петровна. Мишель понимал, что давешнее согласие Кристины ничего не значит, на самом деле всё решается в эти минуты. Внутренне он был готов к любому исходу.
– Откажет, уедет – один лобовой удар в стену, и вся любовь! – прошептал в темноту Мишель и, успокоенный, найденным решением всех проблем, повернулся на бок.
***
Капа Петровна подняла Мишеля ни свет ни заря:
– Вставай, зятек, пойдем заявление подавать!
– Какое заявление?
– Жениться будем. Или передумал?
– Вовсе нет, а Кристина согласна?
– Кто ее спрашивать будет. Главное, я согласна.
Спросонья Мишель плохо соображал.
– Тогда, конечно, едем. Только загсы, кажется, с одиннадцати начинают работать.
– Ну и что? – возмутилась Капа Петровна. – У нас говорят: кто первым встает, тот на парашу с ногами встает.
– Где так говорят? – спросил Мишель.
Капа Петровна неожиданно рассердилась.
– Где надо, там и говорят. Торопись, давай, нам еще билеты за твой счет покупать.
– Какие билеты?
– На поезд. Мы с дочей уезжаем домой.
– Сегодня? И Кристина тоже? – опешил Мишель.
– А ты ... ох, какой прыткий: уж и губы раскатал? – засмеялась Капа Петровна. – До свадьбы никакого баловства!
Одеваясь под неусыпным взглядом Капы Петровны, Мишель пытался что-то сказать:
– Зачем же уезжать так скоро? Пожили бы ещё немного, Москву посмотрели, с моими родителями познакомились.
– С этим успеется. На свадьбе познакомимся. Они у тебя, поди, интеллигенты?
– Нормальные, – аккуратно ответил Мишель, зная негативное отношение Капы Петровны к интеллигенции.
Увидев в коридоре чемоданы и баулы, Мишель понял, решение Капы Петровны окончательное и пересмотру не подлежит.
– Вещи забираете? – грустно констатировал Мишель.
– А ты думал, тебе оставим? Держи карман шире, – в своей манере, к которой Мишель начал привыкать и не обижаться, высказалась Капа Петровна.
***
В загсе заявление Мишеля и Кристины приняли быстро и без хлопот. Оттуда они направились на вокзал. В дороге Мишель получил инструкции по подготовке свадьбы.
Кристина пожелала, чтобы свадебный кортеж состоял из двух "Мерседесов" и одного длинного лимузина красного цвета.
Идея дочери Капе Петровне не понравилось.
– Денег тебе не жаль, – проворчала она.
– Деньги не твои, нечего считать, – огрызнулась Кристина.
– Ма удивилась: никогда еще так открыто дочка ей не противоречила.
– Ух, какие мы смелые стали! Бессовестная! – только и сказала Капа Петровна.
– Ладно тебе, ма! – отмахнулась Кристина и продолжила инструктаж. – Хочу, чтобы свадьба была в ресторане в центре Москвы.
– Это еще к чему? – вспыхнула Капа Петровна. – У нас квартира в Москве, а ты ресторан! Сроду в ресторанах свадеб не гуляла.
– Хочу ресторан!– капризным тоном заявила Кристина.
– Ой, скажите, какие мы образованные!– всплеснула руками Капа Петровна.
– Не волнуйтесь, ма, всё будет, как захочет Кристина. Найду я деньги на ресторан, – вставил свое слово Мишель.
– А тебя никто не спрашивал. Тоже мне, миллионщик липовый! – шикнула Капа Петровна. – Так, доча, кажись, ничего не забыли.
– Забыли!
Кристина потребовала, чтобы на свадьбу Мишель надел "свои ходулики". Так Кристина называла ботинки артиста Фалина, в которых Мишель становился выше ростом.
– Зачем? – изумился Мишель. – Они мне малы, а до свадьбы ещё усохнут. Вряд ли они налезут. Даже если удастся надеть, больше часа не выдержу. Лучше, куплю нормальные лакированные туфли, и всё.
– Это, чтобы рядом с тобой выглядеть пожарной каланчёй? – язвительно улыбнулась Кристина. – Нет уж, извини-подвинься! Наденешь "ходулики", иначе никакой свадьбе не бывать. Вот моё слово!
Капа Петровна ласково толкнула Мишеля в плечо, и с цыганским акцентом проворковала:
– Эй, женишок, зачем в бутылку лезешь? Уважь молодую невесту, надень на свадьбу "ходулики". Да только почисти их до блеска. Всё, с этим разобрались? Ну, и слава Богу! Теперь нужно обсудить, кого на свадьбу приглашать. С нашей стороны ожидается двенадцать человек...
Часть 17. Как проводить свадьбу.
Терпеливо выслушав поименный список будущих гостей и подробную характеристику родственной связи с каждым из них, Мишель сказал:
– Хорошо.
– Кто же говорит, что плохо? Только ведь людям билеты нужно купить сюда и туда, а также переночевать им где-то нужно, да не одну ночь. А это все расходы. Так что, будь любезен, давай деньги.
– Сейчас?– опешил Мишель и, отвлекшись от дороги, едва не наскочил своим "Пежо" на ехавший впереди автомобиль.
– Ты что, слепой? – закричала Капа Петровна – Вот, водила хренов! С тобой ехать – удавиться легче!
Немного успокоившись, Капа Петровна смогла вернуться к проблеме финансирования пребывания родственников в столице нашей родины.
– Само собой, деньги нужны сейчас: билеты дешевле приобрести заранее; да еще невесте нужно прикупить то, да сё, – сказала она.
– К сожалению, сейчас денег у меня нет, – поникшим голосом сказал Мишель.
– Видишь, ма, начинается! – хмыкнула Кристина.
– Ничего не начинается, – парировал Мишель. – Завтра же вышлю деньги в С. по почте.
– Это плохо, да видно, деваться некуда. Смотри, сынок, не подведи, – сказала Капа Петровна.
– Что Вы, ма! Для ваших родственников я сниму номера в хорошей гостинице, – предложил Мишель.
Капа Петровна только руками всплеснула.
– Вот, дурак-то! Это еще зачем?! Если лишние деньги шевелятся, отдай их лучше мне. Надо же такое придумать! Родственники не барья, спокойно на полу переночуют в нашей квартире. Всё, и эту проблему, считай, сняли!
– Как скажете, – промямлил Мишель.
– С твоей стороны сколько гостей ожидать?– спросила Капа Петровна.
– Полагаю человек сорок: родители, сестры мамы и все наши, театральные...
Капа Петровна не дала договорить Мишелю.
– Совсем спятил! Зачем столько народу? – крикнула она. – Сейчас никого не удивишь! Нажрутся – спасибо не скажут. Человек десять и хватит.
Показалось здание Казанского вокзала. Отъезжающие засуетились.
– Смотрите-ка, приехали! – восторженно воскликнула Капа Петровна. – У меня ощущение, словно я в этой Москве год прокантовалась. Значит так, жених, слушай и запоминай. Мы с Кристей вернемся дня за два до свадьбы. К этому времени костюмчик прикупи недорогой, главное, чтобы потом каждый день можно было носить. Теперь смотри, водки купи самой, что ни на есть, дешевой. Водка вся одинаковая, что дорогая, что дешевая. Три ящика купи. Бутылок десять не трогай, остальные наполовину разбавь водой. Знаешь, как делать? Шприцом. Дело нехитрое.
– Разбавлять... водку... зачем? – опешил Мишель.
Капа Петровна переглянулась с дочкой.
– Ну, чистый инопланетянин! – сказала Капа Петровна. – Или дурачком прикидываешься? Объясняю для бестолковых: после двух рюмок людям до фени, чего пить? Отсюда можно поиметь тройную выгоду: первое – экономим деньги на спиртном, особо пьяных не будет – это два, трезвые, как известно, жрут мало, и потому должно остаться много еды – это три. На сэкономленных харчах, по-хорошему, можно полгода продержаться – это уже четыре. Понял, тёпа? С собой привезу специальной самогоночки, литров пять, а то и десять. Убойная вещь: после первой рюмки с ног валит. После нее несколько дней ни есть ни пить не захочется. Рецептик мне один зэк подарил. Мировая вещь!
Мишелю интересно было бы узнать, при каких обстоятельствах ма познакомилась с зеком, но времени на это не осталось вовсе. Капа Петровна запричитала:
– Сынок, что это мы все едем и едем? Останавливай скорее колымагу!
– Здесь не могу – знак висит, – ответил Мишель.
– Все у тебя "не могу"! Как жить будете, прямо не знаю! – проворчала Капа Петровна.
Мишель нашел, наконец, свободное местечко и припарковался.
– Слава Богу! – воскликнула Капа Петровна. – Не люблю опаздывать. Ну, зятек, бери чемоданы, а ты, Кристя бери баул, а я уж, как-нибудь, за вами поспею. Карманы берегите! Кристинка, билеты, паспорта у тебя?
– У меня, ма.
– Поезд ждать не будет, – волновалась Капа Петровна. – Да, чуть не забыла, еду в ресторане не заказывай. Приеду, сама все сделаю. Ну, кажется, всё обговорили, а что забыли – по телефону решим. Время пройдет быстро. Побежали, дети мои!
***
Капа Петровна оказалась права: время, которое государство предоставило Мишелю и Кристине для проверки своих чувств, тянулось долго, но прошло быстро, как один день.
Часть 18. Бунт подкаблучника.
– Тихоня, тряпка, подкаблучник, а туда же: всё по-своему норовит сделать! Из себя меня корежит! Помяните мое слово, мы с ним кашу не сварим.
Так Капа Петровна ругала Мишеля своим родственникам, собравшимися на свадебное застолье в полуподвальном помещении ресторана "Рамзай", что на углу Пушечной улицы и Рождественки.
Родственники согласно кивали головами, украдкой посматривали на накрытые столы и глотали слюну. Они были уверены, что Капа Петровна ругается только потому, что сама голодна. Молодые, как уехали три часа назад кататься по Москве, так до сих пор и не возвращались.
Родственники ошибались. Капа Петровна сердилась на Мишеля по другой и очень серьезной причине. Мишель не сдержал слова. Он не разбавил, как она просила, водку водой. Мишель самостоятельно, то есть без нее, заказал в "Рамзае" всю еду. Капа Петровна не могла успокоиться, узрев на столах запеченную семгу, жареных поросят с хреном и многочисленные тазики с красной и черной икрой.
Но и это еще не все. Обычно покладистый, зятек вчера поднял бунт! Он заявил, что намерен на своей свадьбе напиться "вдрыбадан", и поэтому не сможет быть за рулем, чтобы вывезти, "чертовы объедки", которые останутся после свадебного застолья. На что ма торжественно объявила:
– Ну, милый, зятек, запомни, я тебе все прощу, но этих слов во веки вечные не забуду! Обидел ты меня. Так и знай.
Это случилось вчера. А сегодня наружу вылез еще один прокол Мишеля. По мнению Капы Петровны, это был самый крупный прокол из всех его проколов. В ресторане она обнаружила целую компанию "незнакомых рож". На законный вопрос, – "Что це за фрукты?" один из них, с чудной фамилией Веревкин–Рохальский нагло улыбнулся:
– Мы коллеги жениха по театральному цеху. Приглашены лично женихом. Есть еще вопросы? Нет? Спасибо за внимание.
Глядя в наглые глаза Веревкина-Рохальского, Ма окончательно поняла – её план правильной свадьбы провалился с треском. Она еле удержалась от того, чтобы не звездануть своей тяжелой рукой весельчаку между глаз.
В этих условиях Капе Петровне ничего не оставалось, как только отвести душу, поливая Мишеля грязью и настраивая родственников против него.
– Ничего из себя не представляет, а характер проявляет! Я ему такой характер устрою, надолго запомнит, – ворчала она.
Родственники Капе Петровне верили: она устроит, и он запомнит, и жалели Мишеля.
– Дорогая теща не нужно так переживать. Молодые никуда не денутся, приедут! – крикнул со своего места Веревкин-Рохальский.
– Какая я тебе теща? – начала было заводиться Капа Петровна, но ее внимание привлекли новые люди.
В ресторан беззвучно, как тени, проникли два человека. Они были так малы ростом и так худы, что не сразу разберёшь – они мужчины, или женщины. Больше, как бы, походили на женщин. Вновь пришедшие остановились в нерешительности, очевидно, раздумывая, что делать дальше?
– Это еще что за мензурки такие? – подняла брови Капа Петровна и решительно направилась навстречу гостям.
На вопрос Ма "кто такие, откуда?" тени переглянулись, и одна из них сказала:
– Мы – родители Мишеля, в смысле жениха. Меня зовут Варвара Ивановна. Я – мама жениха. А это его папа, Викентий Эммануилович. Вы, очевидно, Капитолина Петровна, мама Кристиночки? Верно?
– Верно, Капа Петровна – я, – сказала Капа Петровна и зачем-то добавила. – Расправка моя фамилия.
Капа Петровна не любила свою фамилию и крайне редко представлялась ею.
– Очень приятно, Капа Петровна. Где же молодые? Мы полагали, что они давно уже здесь.
– Черти носят вашего молодого! – рявкнула Капа Петровна.
Родители Мишеля, а также оказавшийся рядом официант, невольно присели. После секундного замешательства официант предложил гостям чайку и фруктов. Капа Петровна и рта не успела открыть, как Варвара Ивановна согласилась:
– Чайку, пожалуй, можно.
Проворный официант убежал быстрее, чем Капа Петровна успела отменить заказ и послать его к "чертям собачьим". Она беспомощно махнула рукой и крикнула вслед официанту:
– Да, делайте, что хотите! Черти оборзевшие! Надоели!
Родители молодоженов уселись за столик. Варвара Ивановна, чувствовавшая, что сделала что-то не так, все время улыбалась. Викентий Эммануилович пытался поддержать супругу и тоже улыбался. Капа Петровна пыхтела, как паровоз. "Навязались мензурки на мою голову!" – думала она..
"Мензурками" Капа Петровна именовала всех интеллигентов, устойчивую неприязнь к которым приобрела еще во время пятилетней отсидки в тюрьме города Батайска. В зоне она "ломала мензурок пачками". И не ради скуки только, а по необходимости, чтобы другим неповадно было занять ее место у форточки, а в столовой "загребсти халявную бациллу"– лишний кусок мяса. Привычка "ломать мензурки" осталась у Капы Петровны и после условно-досрочного освобождения. Даже сидеть за одним столом с мензурками ей было "западло".
Родителям Мишеля, наоборот, Капа Петровна очень понравилась. В этой большой женщине они чувствовали настоящий русский характер. Они предвкушали интересный разговор. Однако разговор пока не клеился. Капа Петровна молчала и не притрагивалась к чаю. Родители Мишеля, чувствуя себя гостями, не решались первыми сделать глоток и только помешивали чай ложечками. Они обдумывали, что бы такое спросить у своей родственницы, чтобы той было интересно отвечать, но каменный взгляд Капы Петровны мешал сосредоточиться, и вопросы не формулировались.
С улицы донеслись требовательные автомобильные сигналы. Раздался крик:
– Ура! Молодые приехали!
– Ну, наконец-то! – подумали все и понеслись к выходу встречать молодых: кто нес хлеб с солью, кто поднос с шампанским и фужерами, кто мешочки с мелкой монетой, кто просто "за компанию".
Капа Петровна поднялась из-за стола подчеркнуто не спеша, не забыв, однако, одним глотком выпить свой чай.
Часть 19. Нечто невообразимое!
На улице творилось нечто невообразимое! Из-за припаркованных где попало легковушек невероятно длинный автомобиль лилового цвета, украшенный цветами, двумя золотыми кольцами, с привязанной к бамперу куклой, не смог вписаться в поворот и встал, перегородив собой все движение на перекрестке.
Возле лилового чудища, в окружении зевак, стояли милиционер, Изюмов и Веревкин-Рохальский. Доказывая каждый свое, они кричали практически одновременно, не слыша друг друга. При этом Изюмов отчаянно жестикулировал, милиционер тыкал в разные стороны жезлом, а Веревкин-Рохальский, в попытке всех успокоить, то воздевал руки к небу, то прижимал их к груди, делая круглые глаза. В конце концов, он плюнул, и, открыв дверцу лимузина, что-то туда сказал. Первой из машины выбралась свидетельница со стороны невесты (это была "вобла" – соседка Кристины по дому в С.), следом за ней, из той же двери показалась невеста.
Невеста была необыкновенно хороша! В ней трудно было узнать Кристину – так сильно изменило ее длинное белое подвенечном платье, накидка из белого меха и фата. Лавируя между авто, расправляя на ходу платье, невеста подошла к ресторану "Рамзай", возле которого толпились гости и какие-то странные люди бомжеватого вида, по-кошачьи прижимавшиеся к настоящим гостям.
Решив, наконец, проблему с милицией, подошёл Изюмов. Не было только жениха. Возникла пауза. Все смотрели в сторону лиловой машины. Водитель лимузина, в своём черном костюме и черном галстуке похожий на министра, помогал кому-то вылезти из авто. Сначала были видны ноги в черных, хорошо начищенных ботинках, вслед за ногами показалось туловище и голова.
Это был жених. Как и невесту, Мишеля почти невозможно было узнать: он был без очков, с зачесанными назад, и смазанными бриолином, волосами. На нем был мешкообразный серый пиджак, ярко-красная бабочка и подобранная "в цвет" красная гвоздика в петлице. Лицо озаряла странная улыбка. Жених производил впечатление глубоко нетрезвого человека: Мишель озирался по сторонам, и как бы ни понимал, где он, куда ему нужно идти и что делать.
– Иди к нам, – крикнула Кристина.
– Сюда, сюда, – выкрикивали со всех сторон.
– Да, он пьяный! – предположила Капа Петровна.
– Выпил человек полбутылки, а разговоров-то! – возвысила голос невеста.
Прихрамывая, Мишель подошел и занял место между невестой и Изюмовым.
Изюмов сморщился и жеманно произнес:
– Право, Мишель, неловко заставлять себя ждать сверх всякой меры.
– Дверь в машине заклинило, – пояснил Мишель, обращаясь к невесте.
Вздохнув, Капа Петровна начала обряд: благословила молодых, пожелала им долгой совместной жизни и "побольше деточек". Кристина и Мишель откусили по куску хлебного каравая, и запили шампанским. Под крики: "К счастью!" разбили бокалы о мостовую. Под ноги молодоженам сыпанули мелочь. После чего молодым предложили пройти в ресторан.
Варвара Ивановна, стоявшая в задних рядах, всё всматривалась в жениха и никак не могла признать в нем своего сына. Спросить мужа, их ли это сын, и на "свою" ли свадьбу они попали, она стеснялась, потому как Викентий Эммануилович мог подумать, что у нее окончательно поехала крыша.
Часть 20. Это ТВОЯ свадьба!
Свадебная процессия двинулась в ресторан. Неожиданно на её на пути оказался невысокий, но стройный мужчина с длинными до плеч белыми волосами. Потеснив, и даже оттолкнув Капу Петровну, он широко расставил руки и закричал:
– Ба, кого я вижу! Мишель! Костюм, красная бабочка, бриолин! Невероятно! Что здесь происходит? Не подсказывайте, сам догадаюсь. Мишель, это твоя свадьба! А это твоя невеста! Как звать, величать тебя, красавица?
– Кристина, – заворожено ответила невеста.
Мужчина сделал шаг назад и, защищаясь, как от солнца, воскликнул:
– Ослепительно! Божественно! – и, вернувшись в прежнюю позу, обратился к жениху и невесте:
– Жаль, что не догадались меня пригласить на свой праздник. Впрочем, я не в претензии. Но не быть мне Тамировым, если не сделаю вам подарок. Пока что, желаю вам долгой и счастливой жизни, и позволь, Мишель...
Не дав никому опомниться, главным образом, Кристине, мужчина поцеловал ее в губы. Не сразу оторвавшись от невесты, он ошалело воскликнул:
– Фу черт, Мишель! Знаешь, какая мысль пришла мне в голову? Я везу свой новый номер в Америку. Мне до зарезу нужен специалист твоего класса. Поехали со мной! Мир посмотришь, и молодой жене денег привезешь. Не отвечай сразу. Понимаю, тебе не до этого, но после, когда придешь в себя, позвони, и мы обо все договоримся. Всем привет!
Мужчина пропал так же неожиданно, как и появился.
Поцелуй незнакомца поверг Кристину в шок: мужчина, выглядевший на расстоянии молодо, при близком рассмотрении, оказался глубоким стариком с напудренными щеками и подкрашенными глазами.
Капа Петровна тоже находилась под впечатлением. Этот "косящий под молодого дядечка" обладал такой огромной, завораживающей энергией, что даже она, человек властный и напористый, умевший подчинять людей своей воле, была ошарашена. В сравнении с ним Капа Петровна чувствовала себя школьницей.
– Кто это? – спросила она у Мишеля.
– Страшный человек! – ответил за Мишеля Изюмов. – Это народный артист Тамиров. Не вздумай Мишель с ним ехать. И денег не увидишь, да еще в какую-нибудь историю вляпаешься.
– Не говорите ерунду, – сказала Капа Петровна. – Поездку предлагают не в какой-нибудь Мухосранск, а в Америку. В Америке любой дурак может заработать.
– Это Вы верно заметили про дурака, – авторитетно сказал Изюмов. – Только позвольте заметить, Мишелю предлагают работать не в Америке, а в русском цирке в Америке, а это две большие разницы. В русском цирке все бывает.
Капа Петровна дернула плечом. Изюмова она невзлюбила с первой встречи. Узнав фамилию Капы Петровны, этот еврей заявил: "Какая странная у Вас фамилия, Расправка – это что-то среднее между справкой и расправой". Изюмов везде совал свой еврейский нос, за всех всё решал и, главное, распоряжался деньгами Мишеля, как своими. "Ну, ничего, – успокаивала себя Капа Петровна, – дайте срок, этому беспределу я положу конец!"
Только на первый взгляд могло показаться, что свадьба Мишеля и Кристины проходила обыкновенно, как у всех: произносились здравицы и тосты, кричалось "горько" и молодые целовались, гости ели и пили, сначала только в перерывах между поцелуями молодоженов, а потом и во время поцелуев.
На самом деле, все складывалось не так, как хотелось бы Аркадию Марковичу Изюмову. Взвалив на себя роль тамады, он исчерпал весь запас анекдотов, шуток и приколов, и даже сорвал голос, но всё было напрасно – гости скучали, коллективный кураж не наступал. Народ категорически не желал веселиться, петь, играть и танцевать. Народ желал только есть и пить. Иначе, чем можно объяснить то, что когда Викентий Эммануилович – папа жениха – поднялся и с выражением начал читать отрывок из сонета Шекспира в переводе Пастернака, гости зашикали на него, а один во все горло закричал:
– Не на похоронах! Заканчивай, папаша.
В том, что веселье не удалось, Изюмов винил Капу Петровну, сидевшую за центральным столом, с лицом изнасилованного сфинкса. И даже битый-перебитый (в смысле – закалённый и опытный) Изюмов, встречаясь взглядом с Капой Петровной забывал реплики и анекдоты. Эта большая женщина дурно влияла на всех, но особенно страдали театральные люди, у которых по определению психика настроена чрезвычайно тонко и чутко.
В конце концов, Изюмов сдался: нашел местечко подальше от Капы Петровны и влил в себя стакан жидкости удивительной крепости, и с каким-то странным привкусом. Изюмова качнуло сразу и сильно. Он едва усидел на стуле. Изюмов презрительно улыбнулся и погрозил пальцем в сторону Капы Петровны.
– Врешь, одним стаканом не возьмешь! То-то же, скала морская... – пробормотал Изюмов и безвольно уронил голову на грудь.
Он уснул мертвецким сном. Впопыхах Изюмов выпил самогонку Капы Петровны, сделанную по оригинальному рецепту зека, мотавшего срок за неумышленное убийство.
И только одному человеку на свадьбе было хорошо по-настоящему, а именно – жениху. Мишель словно отделился от всех невидимой стеной. Он сидел отрешенный, не замечая никого, кроме своей молодой жены. Гости не приставали к нему, полагая, что жених сильно пьян. Нет, Мишель не был пьян, а если и пьян, то не от водки.
Часть 21. Предвкушение.
Отстраненность Мишеля объяснялась двумя прямо-противоположными причинами: с одной стороны – невыносимой болью, которую причиняли ему ботинки артиста Фалина, которые он надел по настоянию Кристины, а с другой стороны – небывалым счастьем, обрушившимся на него буквально накануне свадьбы.
Речь идёт о следующем. В ночь перед свадьбой Мишель не сомкнул глаз, всё ходил из угла в угол, полный дум и сомнений, с чувством, знакомым всем брачующимся. Жениться или не жениться – вот в чем был вопрос!
В конечном счёте, Мишель решил не жениться: Кристина его не любит и никогда не полюбит, зачем ломать свою и ее жизни. С этим Мишель и направился в комнату невесты.
Кристину он застал перед зеркалом в свадебном платье. Она обернулась и нежно улыбнулась Мишелю. В ее огромных глазах читались испуг и благодарность. Мишель понял – ее мучил тот же вопрос, что и его, но она его решила иначе, чем он.
– Как хорошо, что ты пришел, – сказала Кристина дрожащим голосом. – Я думала о тебе.
– Обо мне! – воскликнул Мишель, не веря своим ушам. – И что же ты думала обо мне?
– Мне очень хочется, чтобы тебе понравилось моё подвенечное платье. Может быть, нужно что-нибудь поправить? Как ты считаешь?
Мишель и предположить не мог, что Кристина способна высказываться столь изящным слогом. Это были первые слова, обращенные к нему с нежностью и любовью, без надрыва и раздражения. Мишель не верил в происходящее.
– Платье обворожительно!– искренне ответил он.
Кристина смутилась. Это смущение лучше всяких слов доказывало, что в глубине души Кристина хороший, добрый, мягкий человек, и только влияние Капы Петровны, заставляло ее быть другою.
– Ой! Что же это мы делаем! – вдруг спохватилась Кристина. – Уходи сейчас же! Жениху до свадьбы не полагается видеть невесту! Это плохая примета.
– Можно поцеловать тебя? – спросил Мишель.
– Целуй и уходи.
Мишель выскочил из комнаты. Только сейчас он поверил, наконец, тому, что Кристина станет его женой.
Это была первая волна счастья. Вторая волна накрыла Мишеля уже в загсе. Когда их объявили мужем и женой, Кристина потной ладошкой сильно сжала ему руку. После чего Мишель окончательно потерял способность думать о чем-либо другом, кроме как о той, уже скорой минуте, когда ему, на правах мужа, предстоит овладеть телом Кристины. При этом он не испытывал обычного для себя страха оказаться, как мужчина, несостоятельным. Наоборот, он был в себе уверен, и эта уверенность многократно увеличивала степень его нетерпения.
Мишель находился в том удивительном состоянии, в котором должен, хотя бы раз в жизни, побывать каждый мужчина на земле, а именно в состоянии предвкушения наслаждений от первого обладания любимой женщиной.
Для Кристины день свадьбы тоже складывался весьма необычно. Ночью, страдая бессонницей, она надела подвенечное платье и, кажется, впервые осознала, что ей предстоит стать законной супругой мужчины, и ощутила в себе прилив тепла и нежности к человеку, который скоро будет назван ее мужем. Как раз в этот момент к ней и заглянул Мишель. У Кристины будто открылись глаза: Мишель показался ей "даже очень ничего", по крайней мере, "не хуже любого другого мужика".
В загсе, когда Кристину назвали женой, ей сделалось нестерпимо жалко Мишеля – по уши влюбленного в нее дурачка. Подсознательно она знала, что рано или поздно сломает ему жизнь. Но сейчас ей хотелось пожалеть Мишеля. Вместо внутреннего сопротивления Мишелю, она ощутила в себе готовность отдаться ему.
Если бы раньше кто-нибудь сказал, что с ней могут произойти подобные перемены, Кристина назвала бы такого человека неприличным словом, запас которых у нее был поистине безграничен.
Часть 22. Первая брачная ночь.
Первая брачная ночь закончилась стуком в дверь и криком Капы Петровны.
– Мишель, вставай! Тебе обзвонились с работы!
Молодые лежали по краям широкой постели с бессмысленными улыбками, совершенно обессиленные друг от друга. Мишель чувствовал себя победителем. Кристина с чувством приятного удивления. Даже если бы Капа Петровна сообщила о землетрясении – эффект был бы тот же самый: они продолжали бы лежать недвижимо, как люди, проделавшие огромную работу и, при этом, осознающие, что сделали нечто выдающееся, что не каждому под силу. Для обоих это было своего рода открытием. Единственное, о чем сожалели Кристина и Мишель, так это о том, что ночь прошла слишком быстро, и что ма не уехала вместе с родственниками в С.
Капа Петровна продолжала упрямо стучать в дверь:
– Мишель! Тебе звонит говнюк Веревкин-Рохальский и грозится, что будет звонить до тех пор, пока ты не подойдешь к трубке. Нахальная еврейская морда!
Мишель улыбнулся и поцеловал Кристину.
– Я быстро? – спросил он.
Кристина улыбнулась.
Мишель, не стесняясь своей наготы, прошел мимо Капы Петровны к телефону:
– Алло?
– Ты совсем голову потерял? – послышался в трубке голос Веревкина-Рохальского.
– Что случилось?
– Случилось, но не у меня, а у тебя. В театр Эстрады англичане начали завозить оборудование мюзикла "We will Rock you". Баранов рвет и мечет. Все ждут тебя.
– Кто такой Баранов?
– Баранов – продюсер мюзикла "We will Rock you".
– Ах, конечно. Передай Баранову, что сегодня не смогу приехать: я очень занят.
– Ты что, старичок, тещиной самогонки перепил? Сначала ты прогоняешь Изюмова....
– Изюмова, я?! – удивился Мишель.
– Ну не я же. Теперь поздно жалеть: Изюмов закусил удила. Изюмов тот еще перец: если он друг– то друг настоящий, а уж если враг – так враг, каких поискать. Зря ты с ним так.
– Я не виноват, – не уставал удивляться Мишель.
– Теперь поздно хвостом вилять.
– Причем здесь хвост?
– А притом: согласно контракту, подписанному Изюмовым по твоей доверенности, за каждую минуту простоя монтажных работ ты должен будешь заплатить англичанам неустойку. Послушай старого друга, если хочешь сохранить квартиру и машину – приезжай немедленно.
***
На работу Мишеля провожали как на войну. Кристина сама приготовила завтрак и проследила, чтобы Мишель съел все до последней крошки. Кроме того, она заставила Мишеля взять с собой пакет с яйцами вкрутую, ветчиной и салатом, оставшимися от свадебного стола.
На пороге квартиры молодые обнялись.
