Текст книги "Ботинок (СИ)"
Автор книги: Александр Якунин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)
– Поди, жалеете, что не стали знаменитым актером? – заинтересованно спросила Кристина.
– Жалею ли я? О нет! Ни капельки не жалею! – с жаром ответил Мишель.
Это был тот вопрос, на который он отвечал уже сто тысяч раз себе и другим, и всегда отвечал по-разному, и готов был еще сто тысяч раз ответить, потому что для него этот вопрос так и остался до конца неясным.
– Нет, я не жалею. Не всем же быть актерами! Да и что хорошего быть актером? Слава? Ерунда это все! Знаменитые люди – самые несчастные люди на свете. Уж я это точно знаю. Знаете, кто такой хороший актер? Это – пустой человек с востребованной внешностью. Только и всего. Если у тебя есть интеллект, собственное мнение, если ты смел, добр, честен, ты актером быть не сможешь. Из тебя невозможно вылепить нужный образ. А без образа нет роли. Сегодня актер востребован? Хорошо! Он купается в славе, материальной роскоши, он всем нужен, все дорожат его дружбой. Но завтра, когда его внешность, лицо, его рост перестанут быть востребованными, он будет никому не нужен. Из театра его выкинут, не взирая на былые заслуги. А в простой жизни он ноль. Ничего другого, как только кривляться, он не умеет. Сколько великих актеров доживают в нищете и забвении! Нет, Кристина, я нисколечко не жалею, что не стал актером. Обижаться на то, что бог не дал актерской внешности и душевной пустоты, это все равно, что обижаться на дождь, когда у тебя нет зонта. Я считаю, что для настоящего мужчины рост и красивое лицо не самое главное. Мужчина должен быть преданным и верным женщине. Он должен заботиться о семье, приносить домой деньги, – сбивчиво закончил он. – Вы согласны?
Кристина отмолчалась и на этот раз. Мишель решил, во что бы то ни стало высказаться до конца.
– Конечно, есть мужчины, которые нравятся девушкам с первого взгляда. Эти мужчины, как правило, избалованы излишним вниманием. Создать с ними семью – пустая затея. А есть мужчины другого рода: у них неброская внешность, они не отличаются высоким ростом, к ним нужно
долго привыкать, зато, они умеют любить, беззаветно и преданно. Ради любви они готовы на все, даже на смерть.
– Даже на смерть? – с иронией в голосе переспросила Кристина.
– Да, даже на смерть, – серьезно подтвердил Мишель. – Что тут такого? Вы думаете – так не бывает?
– Ничего я не думаю. Просто я уже дома, – сказала Кристина.
– Жаль! – невольно вырвалось у Мишеля. – Может быть, еще погуляем? Такой вечер роскошный!
– Обалдели совсем! Мне завтра вставать с петухами, – сухо ответила Кристина.
– Очень жаль. Может быть, увидимся завтра после спектакля?
– Зачем?
– Не знаю... Просто так, поговорим.
– Как хочите.
– Нужно говорить не "хочите", а "хотите", – непроизвольно вырвалось у Мишеля.
Кристина окинула его надменным взглядом, и ушла, кинув через плечо:
– Чао-какао!
– До свидания, Кристина, – произнес Мишель в уже закрытую калитку и еще тише добавил. – Доброго тебе сна.
Часть 9. Конечно, дурак.
Едва Мишель остался один, как у него самопроизвольно подкосились ноги. Из последних сил он доковылял до ближайшей скамейки. Усевшись, он, морщась и отдуваясь от боли, скинул ботинки.
– Боже мой, как хорошо! – простонал он, в блаженстве закатив глаза.
Для встречи с Кристиной и Капой Петровной Мишель за бутылку водки арендовал у артиста Фалина его уникальные ботинки. Для роли Фалину не хватало собственного роста. Ему изготовили ботинки, которые внешне выглядели как обычные, а внутри имели колодку, увеличивавшей рост человека на несколько сантиметров. Идея воспользоваться этими ботинками пришла Мишелю непосредственно перед самым свиданием. Примерить ботинки, как следует, у него не было времени. Пока ждал было терпимо, но когда пошли, появилась боль, которая с каждым шагом боль стала усиливаться и под конец стала невыносимой. Если бы Кристина задержалась хотя бы на одну минуту, ему пришлось бы снять ботинки в ее присутствии.
Мишель методично разминал пальцы ног. Ступни, оживая, приятно покалывали.
Первую встречу с Кристиной трудно назвать удачной, но Мишель был доволен собою. Ему удалось высказать главную мысль о том, что для настоящего мужчины красота и рост – не главное. Авось, Кристина прислушается. Мишель прикрыл глаза.
Провинциальная ночь была тиха, тепла, воздух наполнен стрекотанием кузнечиков, запахом молока и яблок. Где-то, совсем рядом, находилась Кристина – самая притягательная девушка из всех, с кем когда-либо сводила судьба.
– Спи спокойно, моя сладкая, – прошептали губы Мишеля. – Я охраняю твой покой.
За забором, возле которого расположился Мишель, послышался шорох и женские голоса.
– Привет, соседка, – сказал голос, показавшийся Мишелю знакомым.
Мишель узнал его. Это была "вобла" – подруга, с которой Кристина приходила в клуб.
– Привет, – ответил бархатный голос Кристины. – Ты чего, соседка, не спишь?
– Уснешь тут, когда такие дела творятся. Что за хмырь тебя провожал?
– А тебе-то не все равно?
– Конечно, не все равно. Ты ведь подруга мне.
Мишель затаил дыхание. С одной стороны – подслушивать нехорошо, с другой стороны – все вышло случайно. Грех не воспользоваться случаем, выслушать о себе мнение небезразличного тебе человека.
Послышался вздох Кристины.
– Говорить не об чём: привязался дурачок с глазами.
– Вот те раз, а мне твоя ма сказала – москвича подцепила! Москвичкой скоро станешь! Тары-бары, растабары.
– Еще чего! Удавлюсь, а за этого шибздика не пойду. Прикинь, Мишелем зовут.
– Иностранец?
– Да. Такой же, как я балерина Большого театра. У нас в клубе выступает. Начальника из себя корчит. А сам с молотком ходит. Жмется как импотент. Голосок тоненький. Ботинки чудные носит. Он в них выше делается. Больной какой-то!
– Да иди ты! – прошептала "вобла".
– Ей-богу, не вру. Ходит, как на ходулях, ноги все время подворачивает.
– Да иди ты!
– Правду говорю. Слова в простоте не скажет. "Мне, говорит, нравится Ваш город". Прикинь!
– Совсем дурак, что ли?
– Конечно, дурак. Чуть со скуки с ним не померла.
– И что дальше?
– Ничего. На кой мне этот урод? У меня Васька есть.
– Ох, ну и дура же ты, Кристинка. Твой Васька неделями от водки не просыхает.
– Зато по-трезвому, как конь на пахоте – не остановишь!
– Ой, какая же ты все-таки недалекая! Счастья своего не понимаешь. Да трахайся ты со своим Васькой, сколько влезет, а замуж за серьезного человека идти надо. Бери москвича и не думай.
– Ты, подруга, видела этого москвича? От одного его вида стошнить может.
– Ну и что? У меня тоже был шибздик. Помнишь?
– Конечно, помню. У него изо рта воняло тухлыми яйцами.
– Ерунда, зато по этому делу ему равных не было. Говорят же : мелкий клоп, злее кусает. Господи, и как же я тосковала, когда он загремел в тюрьму.
– Пошла ты на ... , – грубо выругалась Кристина. – Скорее, руки на себя наложу, чем дам этому Мишелю.
– Глупая ты все-таки. Пойдем ко мне. Выпить хотца. У меня бутылочка есть. Потолкуем по-взрослому.
– Поздно уже.
– Кончай ерунду молоть.
– Ладно, иду. Только бы ма не узнала.
– Ма твоя к утру домой явится.
– Ты чего такое говоришь? Она же к бабульке направилась, – удивленно спросила Кристина.
– Ой, не могу с тебя! Дите неразумное! Идем, дите, вино пить.
Послышался треск ломаемых веток и удаляющиеся шаги.
Наступила тишина. Мишель немного выждал, неловко поднялся и прошел несколько шагов. Первый попавшийся на дороге камень напомнил, что он бос. Мишель вернулся, за ботинками и, прихрамывая, поплелся в гостиницу. Там его ждала холодная кровать командированного холостяка. Скорее бы домой, в Москву!
Часть 10. Другая ...
Прошел год с лишним. По большому счету в жизни у Мишеля ничего не изменилось, если не считать того, что у него село зрение, и он вынужден был носить очки. Будто нарочно, усугубляя и без того свой непрезентабельный вид, окуляры он выбрал в толстенной роговой оправе, сделавшие его старше на двадцать лет.
Но даже за этими стеклами его сумела разглядеть хорошая женщина, правда старше его на пять лет. Звали ее Валерией. Валерия была некрасива, но обладала спокойным и покладистым характером. Нервный Мишель с другой бы и не ужился.
Они прожили, не расписываясь, как муж и жена: тихо, спокойно и размеренно – ровно двенадцать месяцев.
И вдруг, как бы ни с того ни с сего, Мишель решил бросить Валерию. Она плакала, но так и не получила ответа на свой законный вопрос.
– Ты встретил другую женщину? – спрашивала она.
– Не говори глупостей, – отвечал Мишель.
Валерия чувствовала, что Мишель говорит правду. Он действительно уходил не к кому-то, а от нее. От этого было больнее.
– Ты бросаешь меня, как бросают надоевшие перчатки, – изводила себя Валерия.
– Не говори глупостей! К тебе я отношусь с огромным уважением. Пойми, мужчине иногда необходимо побыть одному. Подвести итоги, осмыслить жизнь. Мне уже тридцать пять лет! Неужели это трудно понять?
– Я-то чем помешала? Осмысливай на здоровье, – отвечала Валерия.
– О Боже! Нет, ты не понимаешь! Прошу, оставь меня!
Валерия ушла, забрав два чемодана вещей, не забыв даже носового платка. Тотчас из другой комнаты выбежала мама Мишеля.
– Мишель, сынок, прости, но не могу молчать! Какая злая муха тебя укусила? Ты отдаешь отчет в том, что с твоей внешностью и твоими заработками лучше Валерии тебе не найти?
– Оставьте, пожалуйста, в покое мою внешность и мои заработки! – воскликнул Мишель.
Он ушел, и не показывался дома несколько дней.
Часть 11. Театр – работа – деньги – Изюмов.
Это было время, когда российские театральные подмостки захлестнула волна западных мюзиклов. Списанным там за ненадобностью, здесь, в России, им предрекали вторую молодость и бешеный успех. Российские продюсеры рассчитывали на них заработать, как иные счастливчики зарабатывали на торговле подержанными самолетами. Из Европы пошли трейлеры, набитые старой сценической техникой, купленной за копейки. Специалистов по монтажу импортного оборудования катастрофически не хватало. Веревкин-Рохальский обратился к Мишелю с просьбой помочь монтировать декорации мюзикла "Чикаго" на сцене театра Эстрады. Все заработанное Мишелем Веревкин-Рохальский предложил держать на специальном расчетном счете.
– Не беспокойся, наличные деньги будут выплачиваться тебе по мере надобности, – сказал Веревкин-Рохальский. – Когда у тебя возникнет практическая необходимость. Тебе нужно просто подойти ко мне и сказать сколько тебе нужно. Отказа не будет. По рукам?
Во всем предложении чувствовалась какая-то странность, недоговоренность и непонятность. Но Мишель согласился. Ему было все равно, где работать и что делать. Деньги его вообще не интересовали. Главная задача для него состояла в том, чтобы не иметь свободного времени.
При наличии свободного времени Мишель неотвратимо начинал думать о Кристине. Эти мысли изводили его, не давали жить. Из-за этого он потерял Валерию, своего единственного друга. Дело дошло до того, что он стал подумывать о самоубийстве. Мишель предпочитал это называть "сведением счета с жизнью". Но умереть, тем не менее, он боялся. Спасаясь от самого себя, Мишель вкалывал с утра до вечера. Домой приходил редко, предпочитая ночевать на работе.
Однажды в театре, во время монтажа декораций, к Мишелю мягко подкатился круглый человек, представившийся деловым партнером и личным другом Веревкина-Рохальского.
– У меня мало времени, – сказал Мишель, тряпкой вытирая грязные руки.
Круглолицый человек понимающе улыбнулся.
– Десять секунд!
– Время пошло.
– Спасибо. Меня зовут Аркадием Марковичем. Фамилия моя Изюмов. Не слыхали? Странно. По основной профессии я – адвокат. Можете позвонить господину Веревкину-Рохальскому и лично удостовериться в том, что я – это я. Будем звонить?
– Не будем. Говорите дальше?
– Замечательно. Должен заметить, что выслушать меня в Ваших интересах, – сказал Изюмов и, увидев недовольную складку на лбу Мишеля, продолжил. – Дело в том, что господин Веревкин-Рохальский... ох! как мне нравится эта фамилия!.. и человек с этой фамилией, естественно, тоже ...
так вот, Веревкин-Рохальский бурно просил Вам помочь.
– Мне? Помочь? В чем?– удивился Мишель.
– По мнению Веревкина-Рохальского на Вашем счету скопилась весьма солидная денежная сумма. В нашей стране, где все так зыбко и так неустойчиво, когда позавтракав, не знаешь, придётся ли обедать, нельзя, я сказал бы, даже преступно, оставлять такие средства без движения. У меня есть веские основание полагать, что наше любимое правительство готовит нам очередную пакость по обесцениванию капиталов населения, так сказать, очередной дефолт, по силе сопоставимый с известным августовским дефолтом.
– Допустим, и что Вы предлагаете?
– Замечательно. В первую голову, я представился Вам как деловой партнер Веревкина-Рохальского, во вторую голову, как его личный друг, и только в третью – как адвокат. Это не случайно. Много лет я оказываю вашему театру как юридическому лицу, а также многим артистам в отдельности как физическим лицам, услуги по сохранению честно заработанных капиталов, путем вложения их в недвижимость – раз, приобретения качественных товаров – два, размещения денег в зарубежных банках – три, а также в акции прибыльных предприятий – четыре.
Как любого еврея, Аркадия Марковича Изюмова легче было прогнать с глаз долой, чем заставить быть менее обстоятельным при объяснении сути дела.
– Нельзя ли короче, – сказал Мишель, заметно нервничая.
– Пожалуйста. Вам лично я предлагаю услуги по покупке за пятнадцать календарных дней двухкомнатной квартиры в новостройке в любом престижном районе Москвы, а также земельного участка в ближайшем Подмосковье с правом постройки дома! Каково?
Изюмов победно посмотрел на Мишеля, в надежде полюбоваться произведенным впечатлением. Но, судя по Мишелю, информация не произвела на него должного впечатления.
– Дача у меня уже есть, – сказал Мишель. – Другой мне не нужно.
Неподдельное равнодушие Мишеля сбило Изюмова с толку.
– Извините, кажется, Веревкин-Рохальский предоставил не совсем достоверную информацию. Хорошо, вместо земельного участка предлагаю прекрасную машину французского производства марки "Пежо".
– Машину? "Пежо"?– вдруг оживился Мишель.
Изюмов и не надеялся зацепить клиента на абсолютно дохлой автомобильной теме, когда авто продаются в Москве на каждом углу!
Но, привыкший к разным чудачествам клиентов и уважавший эти чудачества, Изюмов без труда переключился и сделал вид, что все идет именно так, как он рассчитывал.
Даже Изюмову, с его огромным жизненном опытом, в голову не пришло, что весь интерес Мишеля к автомобилю состоял только в том, чтобы с его помощью покончить со своим бессмысленным существованием.
Это решение пришло Мишелю в голову после того, как он случайно услышал ответ одного известного артиста на вопрос "почему тот ездит в метро".
– Мне нельзя садиться за руль, – ответил известный артист. – У меня тут же появляется непреодолимое желание разогнаться и въехать в первую попавшуюся стену.
Этот ответ Мишель запомнил.
– Вы правы, "Пежо" – это настоящий автомобиль! – поддержал тему Изюмов. – В плане комфорта с французами никто не сравнится. У меня в салоне работает друг детства. Прекрасный, честный человек! Он сделает нам такую скидку, от которой, ей-богу, у мертвого спина пойдет кругом!
– У меня хватит денег на машину и квартиру? – спросил Мишель.
– Прелестно! Ну, конечно, хватит и еще останется на поездку в Таиланд, – заверил Изюмов.– О, Пхукет, рай на земле! Вы там были? Вижу, что нет. А я был. Три раза.
– Я согласен, – твердо сказал Мишель и поглядел на колосники, где его уже ждали друзья-монтировщики.
– Как "согласны"? – опешил Изюмов.
Легкие победы не приносили ему удовлетворения.
– Вы хотите сказать, что не станете звонить Веревкину-Рохальскому и не станете проверять мои полномочия? Может, я обыкновенный бандит!
– Я Вам верю, – сказал Мишель.
– Прелестно! Но Вы даже не спросите, сколько я желаю получить за свои услуги?
– Зачем? Больше того, что у меня есть, за вычетом стоимости машины и квартиры, все равно не возьмете.
– Прелестно! И прибавьте сюда путевку на две персоны в Таиланд, – улыбнулся Аркадий Маркович Изюмов. – Мишель, мне говорили, что Вы оригинальный человек. Но Вы не просто оригинальный человек, Вы – человек громадной души. Первый раз вижу перед собой человека, так глубоко равнодушного к деньгам. Смею предположить, что именно по этой причине деньги к вам и плывут. Предлагаю перейти на "ты". Для меня большая честь стать твоим деловым партнером и, надеюсь, вскоре стать твоим личным другом.
Часть 12. Внутри торпеды.
Через пятнадцать дней Мишель вошел в свою новую двухкомнатную квартиру на юго-западе Москвы. Дополнительно Изюмов помог Мишелю с мебелью.
По прошествии еще одной недели Изюмов выловил Мишеля на сцене Московского дома молодежи, где с переменным успехом шел мюзикл "Кошки", и, буквально, силой вывел на улицу.
– Не правда ли, хороша кобылка? – спросил Изюмов, остановившись возле темно-зеленого "Пежо-307".
– Это мой автомобиль? – спросил Мишель.
– Естественно. Если Магомет не идет в салон, значит, салон идет к Магомету, – торжественно произнес Изюмов. – Садись скорее в тачку. Ну, как? Прелестно?! Я так и знал! Скажу по– секрету, в ней убраны все скоростные ограничения. Эксклюзив! И это еще не все. Справа от тебя на сиденье конверт. Возьми, не бойся. Открывай. Открыл? Ну? Ах, друг мой, как ты недогадлив! Это путевка в Таиланд на две персоны на предъявителя с открытой датой. Вписывай любые две фамилии, ставь любую дату и вперед, к океану, к тайкам и потайкам.
– Вы потрясающий человек! – искренне восхитился Мишель.
– И я того же мнения, – произнес Изюмов, с удовольствием выслушав справедливую оценку своему нелегкому труду.
Но Изюмов не был бы Изюмовым, если бы не обратил внимания на улыбку Мишеля, которую можно сравнить с улыбкой импотента перед обнаженной женщиной.
Изюмов принял любимую позу – позу художника перед мольбертом, оттянул рукой нижнюю губу и произнес:
– Мишель, друг мой, прости меня. Как это я сразу не догадался! Старею. Перестаю ловить мышей. К счастью, это дело поправимое. Завтра, или, на худой конец, послезавтра у тебя будут водительские права. И не вздумай предлагать деньги. Это будет подарок стареющего Изюмова.
Как было обещано, через день Мишель получил права. Вскоре выяснилось, что у него недюжинные способности к вождению автомобиля. В считанные часы он перестал бояться дорог и начал рассекать, омрачаемые пробками, просторы Москвы и Подмосковья с наслаждением, знакомым всем начинающим водителям.
Это продолжалось до того момента, пока услужливый мозг не напомнил Мишелю о необходимости "свести счеты с жизнью". И, вопреки желанию покататься ещё, испытать, даваемое только автомобилем неописуемое чувство свободы, когда можно поехать куда угодно и остановиться где угодно, несмотря на все это, Мишель стал готовиться к реализации своего страшного плана.
Однажды после работы, глубокой ночью, на пустой дороге Мишеля будто кто толкнул в спину. Он механически вдавил педаль газа до упора. На скорости 150 км "Пежо" мелко затрясло, на 160-ти Мишель перестал чувствовать сцепление колес с полотном дороги, на отметке 174 пришло четкое осознание того, что дальше – край: стоит шевельнуть рулем и конец. Мишель улыбнулся. Если "это" случится, о нем никто не пожалеет, кроме Изюмова, а Кристина, так та вообще ни о чём не узнает, выйдет замуж за своего Васю, нарожает кучу детей и будет счастлива. А он ... что он? Кому он нужен? Его жизнь не удалась! Он -неудачник. Он не нравится женщинам. Даже Валерия, и та жила с ним из жалости. Что еще? Да! Он – страшный трус: он панически боиться кататься на лыжах с горок. И это итог его жизни? Мысль о скорой смерти не пугала его. С интересом, похожим на восторг, он легонько шевельнул баранкой...
Часть 13. Живчик.
Единственный свидетель дорожно-транспортного происшествия гражданин Б. заявил, что автомобиль зеленого цвета "шёл на бешеной скорости" и вдруг, как бы столкнувшись с невидимым препятствием, изменил направление, со всего маху пробил металлический парапет, выскочил на обочину, и "перевернулся может три, а то и все четыре раза и мордой уперся в ногу рекламного щита". На свидетеля большое впечатление произвело то, что машина не загорелась, и водитель самостоятельно выбрался из машины и "протопав метров десять, а то и поболе, свалился, как подкошенный снайперской пулей".
***
Очнувшись, первое, что увидел Мишель, это был белый потолок и на нём разводы. Если долго вглядываться, то можно рассмотреть разные фигуры: вот длинноволосый герцог в жабо, вот футболист, натягивающий гетры, вот круглое лицо, похожее на лицо Аркадия Марковича Изюмова.
– Мама! Папа! – тихо позвал Мишель.
– Очнулся! Слава Богу! – сказал кто-то голосом Изюмова.– Как ты нас напугал! Теперь всё будет хорошо: самое страшное позади. Мишель, ты родился в рубашке!
– Это Вы, Изюмов? – простонал Мишель. – Как Вы изменились.
– Молчи! Ни слова! – сказал Изюмов. – Береги силы. Насчет машины не беспокойся. Она застрахована. Мои черти ее отремонтируют ещё раньше, чем ты выйдешь из больницы.
Мишель отвернулся к стенке.
***
Через неделю Мишель резко пошел на поправку. Лечащий врач приписывал успех исключительно себе. Изюмов решил внести ясность.
– Не обольщайтесь. – объяснил он доктору. – Ваша заслуга в выздоровлении моего друга стремится к нулю. Все дело в стимуле. У больного есть стимул к выздоровлению. И этот стимул дал ему я, Изюмов.
Вскоре, несмотря на боль в груди, Мишель выписался из больницы. Он постарался сделать так, чтобы Изюмов опоздал к выписке. Ему хотелось побыть одному и спокойно всё обдумать и принять одно важное решение.
Дома Мишель принял душ и, несмотря на ранний час, лег в постель.
– Она права, – вслух произнес он, имея в виду Кристину из города С. – Она права, считая меня шибздиком. Я и есть шибздик и больше никто! Даже убить себя не смог. Что еще? Она трахается с алкашом Васей? Да, трахается! Ну и что из того? Она молодая, здоровая женщина. Она не может обойтись без секса. А я не могу обойтись без неё.
***
Около полуночи на выезде из Москвы на Рязанскую трассу был замечен "Пежо-307" зеленого цвета. Постовой милиционер не поверил бы, если бы ему сказали, что данное транспортное средство побывало в страшном дорожно-транспортном происшествии,
За рулем сидел Мишель. Он держал путь в маленький русский городок С. В багажнике машины лежала коробка с ботинками артиста Фалина, которые делали Мишеля выше ростом.
Эти ботинки Мишель прихватил на всякий случай. Надевать их он и не собирался. Как вариант он рассматривал возможность их выбросить по дороге. Однако было жалко, так как Мишелю при помощи немецкой чудо-жидкости и домкрата удалось, наконец, растянуть их до почти приемлемого размера.
Часть 14. Да, я обманул!
Ранним утром возле одного из домов на юго-западе Москвы остановился непонятного цвета "Пежо-307". У автомобиля была разбита правая фара, а через всё лобовое стекло молниеобразно шла трещина.
Некоторое время из машины никто не выходил. Затем одновременно открылись обе задние двери. Из одной легко выпорхнула Кристина, одетая в джинсовый костюм. Из другой – кряхтя и отдуваясь, вылезла Капа Петровна. Дорога далась ей нелегко: косынка съехала на ухо, платье некрасиво задралось сзади и, ко всему прочему, она не могла ступить на левую ногу – отсидела. Капа Петровна огляделась вокруг и троекратно перекрестилась.
– Слава тебе, Господи! Слава тебе, Господи! Слава тебе, Господи!
Кристина усмехнулась:
– Ма, ты чего?
– Ничего. Хоть сто тысяч, дай, не сяду в машину к твоему идиоту, – сказала Капа Петровна.
– Какой он мой, он твой, – ответила Кристина.
– Цыц, опять за старое! – прикрикнула Капа Петровна.
– Вы что-то сказали, ма? – спросил вылезший Мишель, разминая шею.
В дороге Мишель научился называть Капу Петровну "ма", а Капа Петровна Мишеля "сынком".
– Я говорю, сынок, наконец-то, посмотрю, как ты живешь, – сказала Капа Петровна, и исподтишка показала дочери кулак.
– Надеюсь, вам понравится, – устало улыбнулся Мишель.
Из багажника Мишель вытащил один из трех, лежавших там, чемоданов.
– Остальные потом заберу, – предложил он.
– Что значит – потом? Сразу заберем, – сказала, как отрезала Капа Петровна.
Три огромных чемодана и узелок в придачу были перенесены в квартиру одной ходкой.
Несмотря на усталость, Капа Петровна пожелала осмотреть квартиру немедленно. Перед началом осмотра она сделала Мишелю замечание:
– Совсем сдурел?
– Что случилось? – испугался Мишель.
– Кто по паркету в ботинках шлындает! Сейчас же сними! Ишь, надумал, артист!
Опустив плечи, Мишель вышел в коридор. Наступил момент истины, о котором думал он со страхом всю дорогу: сейчас выясниться, что его рост гораздо меньше, чем думают Кристина и Ма. Мишель знал, что ему придётся плохо, но и в страшном сне он не мог предположить, что будет так плохо.
Едва он снял ботинки, делавшие его выше ростом, как из-за спины выскочила Кристина. Она вырвала из его рук обувь и убежала с ними в комнату. Все произошло быстро и неожиданно.
– Ма, смотри! А ты мне не верила! – радостно кричала Кристина.
– Что такое случилось?– недовольным голосом спросила Капа Петровна. Кристина демонстрировала перед её лицом грязные ботинки Мишеля и победно улыбалась:
– Смотри, ма!
– Сдурела, всякую дрянь в нос суешь?
– Говорю же, смотри в каких ботинках ходит твой Мишель. Это же прямо ходули какие-то, а не ботинки. Заешь для чего? Для того, чтобы быть выше меня ростом!
– Что из того?
Кристина нахмурила брови:
–По-твоему, я должна идти замуж за коротышку? Не будет этого!
Капа Петровна задумалась.
–Погоди, доча, дай сообразить. А ну-ка, сынок, поди-ка ко мне. Не бойся.
Мишель вошел с опущенной головой.
–Пройдись-ка туда и сюда, – приказала Капа Петровна.
Мишель выполнил указание, настолько, насколько позволяла комната.
–Та-а-а-к! – протянула Капа Петровна. – А теперь, встань-ка рядом с Кристинкой.
Мишель сделал и это. Капа Петровна глубоко вздохнула:
– Да, сынок, выходит, обманул ты меня. Я ведь тебя спрашивала, какого ты роста. Предупреждала, что Кристинка коротышек не любит. Предупреждала или нет?
– Предупреждали, – еле слышно ответил Мишель, по-воробьиному, вжав голову в плечи.
– Так какого рожна ты так поступил? Можно сказать, обманул меня! – сказала Капа Петровна, смахнув на миг показавшуюся лукавую улыбку.– И что теперь прикажешь делать? Когда мы уже тут, в Москве, когда я уже дала доче заверения, что она переедет жить в столицу и у нее будет всё: и сапфиры, и кораллы, и рубины! Что теперь, нам ехать взад, к себе домой? Ехать прямо сейчас: не жрамши, не спамши, не отдохнувши? Так, что ли, получается?
Судя по выражению лиц женщин, подобная перспектива не улыбалась никому, даже Кристине.
– Да, я обманул! – вдруг громко и четко сказал Мишель.
– У-ти, божечки! Что еще такое? – подбоченилась Капа Петровна.
Мишель насупился, но не отступил.
– Да, я вас обманул! Но у меня есть смягчающие обстоятельства!
Капа Петровна подняла брови на максимальную высоту.
– Каки-таки, обстоятельства?
– Я люблю Вашу дочь, – заносчиво произнес Мишель. – Люблю больше жизни и готов ради нее на все. Да, я носил эти ботинки, чтобы быть выше ростом. Если бы я этого не сделал, Кристина вообще не захотела бы общаться со мной. Разве я виноват, что не вышел ростом. У нас в семье все невысокие. Что же теперь нас нужно презирать, гнать, унижать? Я не убил, не украл, я только хотел понравиться Вашей дочери. Кому от этого плохо? Только мне. Эти ботинки измучили меня. Они на два размера меньше, чем я ношу. Вы представить себе не можете, как они жали мне, какую боль я испытывал!
– На два размера! Так как же ты их носил, не снимая? – спросила Капа Петровна.
От жалости к себе Мишель едва не заплакал.
– Сам не знаю. Перед каждым надеванием вымачивал ботинки в водке и растягивал автомобильным домкратом. На какое-то время хватало, а потом опять стягивало как тисками. Какие-то дурацкие ботинки!
– Просто сделаны они из настоящей кожи, – предположила Кристина.
– М-да, жалостливый, однако, разговор получился, – подвела итог Капа Петровна. – Что ж теперь делать? А? Кристина? Ты подумай, столько сюда перли, муки такие приняли и все для чего? Чтобы обратно переть? Умные-то люди как говорят? Они говорят "стерпится, слюбится" и еще говорят, что "мал золотник, да дорог", "с лица воду не пить", вот, как умные-то люди говорят.
– Хоть режь меня, не пойду за него, – буркнула Кристина и надула губы.
Мишель побледнел как полотно.
Часть 15. Такая наша женская доля!
– Кристина, умоляю, выслушай моё последнее слово. Не бросай меня! Все понимаю, я не красавиц, и ростом не вышел. Наверное, я тебя не достоин. Но что же мне делать, если я полюбил тебя больше жизни? Клянусь, я все сделал, чтобы забыть тебя: даже хотел покончить жизнь самоубийством.
– Свят, свят, свят, – запричитала Капа Петровна, крестясь.
С благодарностью взглянув на Капу Петровну, Мишель продолжил.
– Да, я хотел умереть. На машине врезался в столб. Выжил случайно: на мою голову врачи попались хорошие. И тогда я понял – жить без Кристины не могу, и решил ехать в С.
– И правильно сделал, сынок, – сказала Капа Петровна.
Кристина покачала головой, демонстрируя, свое несогласие с Ма.
– Кристина, умоляю, не говори ничего! – воскликнул Мишель. – Дай мне последний шанс! Останься со мной на один год. Клянусь, ты ни в чем не будешь нуждаться: ни в деньгах, ни в одежде, ни в развлечениях. Я всё дам тебе сапфиры, кораллы и рубины! А если через год ты захочешь уехать домой, клянусь, удерживать не стану. Даю слово!
Кристина заплакала. Капа Петровна была потрясена.
– Ей-богу, как в кино! – произнесла она и обтерла губы рукой, как делала всегда, предваряя важный разговор. – По правде сказать, разжалобил ты меня до слез. А уж с сапфирами, кораллами, рубинами, можно сказать, в самую точку попал. А ты, Кристина, будешь полной дурой, если откажеся от такого предложения. И что, в самом деле, за проблема такая – рост! Тьфу на это! Живет же наша соседка с карликом.
– Он же в тюрьме! – сквозь слезы произнесла Кристина.
– Кто сказал? Выпустили надысь. В этом карлике совсем роста нет и ничего, живут, как другим и не снилося! Иди, попробуй, назови того карлика карликом, так соседка вмиг тебе глаза выцарапает. Вот увидишь, они еще ребеночка сбацают за милую душу.
Кристина зашлась слезами еще сильнее. Капа Петровна привлекла дочь к себе. Прижала к груди.
– Понимаю, доча! Все понимаю! Сама через это прошла. Такая наша женская доля! Не плачь, кровинушка моя. Потом благодарить меня будешь. Но силком замуж не отдам. Как скажешь, так и будет. Но раскинь мозгами: год – разве это срок? По тюремному, считай, оправдали. Э-э, подруга, год пройдет – не заметишь! Зато поживешь по-человечески. У тебя будет всё, о чем только мечтать можно: квартира, машина, сапфиры, кораллы, рубины всякие. И жить будешь не в каком-нибудь Мухосранске, а в самой Москве. Наши все обзавидуются! Москвичкой станешь. Это, как генеральское звание. А не понравится, домой вернешься. Найдем тебе какого-нибудь местного механизатора. Неужели ты своей мамке не веришь? Ну?
