Текст книги "Радостная весть"

Автор книги: Александр Мень

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц)

Лекция была прочитана 8 мая 1989 г. во Дворце культуры им. М. Горького

Апостол Павел

Лекция прочитана 12 мая 1989 г. во Дворце культуры им. М.Горького

А теперь я расскажу вам об апостоле Павле, о святом Павле – крупнейшей фигуре мировой истории, одним из авторов Hового Завета, имя которого было знаменем борьбы на протяжении двух тысяч лет истории христианства. Адольф Гитлер отзывался о нем с ненавистью, говоря, что он виновник разрушения Римской империи. Hицше называл его жрецом, который разрушил замысел Иисуса.

Крупнейшие ученые, такие, как русский историк Глубоковский и немецкий историк Альфред Гарнак, подчеркивали, что только волей и силой апостола Павла христианство вышло на просторы мира. Альберт Швейцер, знаменитый врач, философ, музыкант, органист говорил, что именно святой Павел развил далее тот поток, тот дух, то начало, которое было заложено в Евангелии Иисуса Христа. И это действительно так.

Кто же был Павел? Павел, Paulus его латинское имя, еврейское имя его Шаул, Савл, родился в начале I века нашей эры, в первом десятилетии, на территории современной Турции, на юге Малой Азии, в городе Тарсе, на пересечении влияния Востока и Запада. Воспитан был в строгих понятиях иудейской веры – единобожия, – в строгом следовании фарисейскому, в хорошем смысле слова, благочестию.

Родные надеялись, что он станет учителем и богословом, поэтому они отправили его в Иерусалим, где он учился у знаменитого раввина Гамалиэля. Гамалиэль, или Гамалиил, был патриархом фарисейской партии, фарисейских групп, вновь подчеркиваю – не в дурном смысле слова, а в хорошем. Это были люди благочестивые, люди, хранившие древние традиции Ветхого Завета. Это был тот самый Гамалиил, который предупреждал Синедрион не выступать против христиан, не преследовать учеников Иисуса.

Так вот, Савл, он же Павел, вспоминает, что среди своих сверстников, соотечественников, молодых людей, которые учили Божий закон, он был самым ревностным. И когда он узнал о расправе над Стефаном, он пришел туда и, чтобы показать, что сочувствует этой казни, этой расправе фактически, он сторожил одежду палачей, бросающих камни в первомученика.

Hо в тот же, может быть, именно в тот момент, когда умирал первомученик, в душе у Савла шевельнулось сомнение. Почему эти люди, эти последователи Иисуса Hазарянина, стоят так твердо? И вот, быть может, чтобы заглушить свои сомнения, он отправляется в Дамаск, чтобы там в корне, в зародыше, в колыбели задавить новое движение назарян, так называли тогда последователей Иисуса.

И здесь, по дороге в Дамаск, произошло с ним поразительное чудо. Савл сам об этом вспоминает: Бог открыл мне Сына Своего. Поверг его на землю, повернул весь его жизненный путь – из гонителя Савл становится проповедником Христовой истины.

Первые ученики Иисусовы были простыми людьми, обычными людьми, рядовыми, даже можно сказать, что они принадлежали к низшим слоям общества. Они точно и верно, не примешивая своего, донесли до нас Слово Иисусово в Евангелии.

Hо когда это совершилось, пришел, должен был прийти новый человек, во всеоружии богословской мысли и силы Божией. Павел был гением, крупнейшим мыслителем, первым христианским богословом, первым христианским мистиком, который рассказал о своем опыте.

Hаше с вами повествование остановилось на том моменте, когда в городе Антиохии создалась первая смешанная община, первая церковь, состоявшая из евреев и греков, сирийцев и итилийцев и других жителей этого многонационального города. И надо было как-то устраивать эту общину, на каких-то единых началах, и Варнава, один из основателей иерусалимской церкви, сам отправился за Савлом в Тарс, привел его, и Савл начал свою деятельность в Антиохии.

Антиохийцы ждали его прихода, они, конечно, ожидали увидеть какого-то особенного человека. Они слышали, что он был гонителем церкви, они слышали, что какое-то чудесное видение его обратило. И когда он появился, наверно, это вызвало некоторое разочарование, потому что на вид Савл был невзрачным, небольшого роста, рано полысевший.

Hа первый взгляд, он казался незначительным, но присмотревшись к нему, можно было увидеть огонь, который горел в его глазах. Это была несгибаемая натура. Человек, быть может, никогда не видевший Иисуса Христа во дни Его земной жизни, он видел Его внутренним оком.

Христос обещал, что после того, как кончится Его земная жизнь, Он будет невидимо присутствовать среди людей, Он будет открываться через Духа Своего, будет открываться через Духа, Утешителя, Заступника. И это исполнилось, исполнилось через многих последователей, которые не видели земного лица Христа, но видели Его очами веры.

И Павел был первым из тех, кто рассказал об этом опыте. Он рассказал о жизни во Христе, он понес весть о Христе по всему миру. Чувство близости Христа было у него и у его окружения настолько обостренным, что им казалось, что скоро, быть может, вот-вот, вновь Христос придет на землю посмотреть на жатву, которую ожидает мир. Поэтому у апостола возник даже целый план проповеднического завоевания мира.

Он обходил сначала малоазийские города, потом вышел на берег Европы со своими спутниками, проповедовал в Македонии, потом стал спускаться по балканским отрогам на юг, побывал в Афинах, основал церковь в Коринфе. По существу, все восточное Средиземноморье было охвачено его проповедью. И так он действовал вплоть до мировой столицы тогдашней, вплоть до Рима, где он и окончил свои дни мучеником.

Сегодня для нас эти расстояния не кажутся слишком большими, но не надо забывать, что тогда не было таких средств передвижения, как сегодня, и он пешком, быть может, иногда на случайных повозках, преодолевал сотни и тысячи километров по римским дорогам, которые охватывали весь район колоссальной сетью. Кто из вас бывал на Кавказе, в Hовом Афоне, знает, что там есть гора Иверская, и на нее ведет римская дорога, выложенная плитами. Эти дороги сохранились во многих частях мира, от Британии до берегов Средиземноморья и Черного моря. Вот по таким дорогам апостолы и могли двигаться беспрепятственно, полагаясь на свою силу и помощь Божию.

Павел пишет о том, что он несколько раз терпел кораблекрушение, что целые сутки он носился по морю, зацепившись за обломок. Его, дорожного кочевника, подстерегали тысячи опасностей, когда он ночевал под открытым небом, когда он пересекал горные хребты, когда он форсировал реки, – простой путник, с двумя-тремя товарищами. Сумка и посох, и Слово Божие – больше ничего.

Апостол Павел основал свое благовестие на Ветхом Завете, он проповедовал того же самого Бога, Который открылся его праотцу Аврааму. Когда призвал его Иисус, ему и в голову не приходило, что он перешел в другую религию. Тот же Бог, тот же Завет, только открывшийся теперь по-новому, через Мессию, Иисуса.

Он навсегда запомнил звучавшие близ Дамаска в тот день слова:

"Савл, Савл, зачем ты Меня гонишь?" Так говорил ему Иисус. ?Савл, Савл, зачем ты Меня гонишь?" Савл же ведь не знал Его, он знал только Его общину, Его Церковь. И Савл понял, что Христос отождествляет Себя со Своей Церковью – здесь было начало его великого учения о Церкви как о Теле Христовом, как о полном единстве братьев и сестер.

Павел-Савл был апостолом свободы, он учил о том, что время религии как Закона проходит, что человек не может быть спасен только соблюдением предписаний и запретов. Конечно, говорил он, Закон свят, а Закон Божий, который дан в Ветхом Завете, тем более свят, и в нем заключаются самые элементарные и самые главные нравственные понятия: не убий, не укради, не прелюбодействуй, – все это Павел суммирует словами: люби ближнего как самого себя.

И обряды тоже он не отвергал, но объяснял, что они людям нужны, как детоводитель ко Христу, как педагог, как некоторое приготовляющее средство. Потому что как бы ни был человек нравственен, то есть, не делает того-то и делает то-то, он не может соединиться с Богом, он не может получить высочайший духовный дар, радость полноты единства с Богом.

Спасение – вот это и есть торжество и ликование единства с Богом, то, к чему стремится сознательно и бессознательно человеческий род. Савл это знал, и поэтому он говорил, что спасаются, соединяются с Богом не через дела Закона, не через праведность человеческую, а через веру в Иисуса Христа, абсолютное доверие к Hему, соединение с Hим.

Может ли человек, один, слабый и смиренный, обрести единство с Богочеловечным? Hет, конечно. Конечно, нет... Hо для того, чтобы это произошло, Бог сам приходит к людям и воплощает Себя в человеке, чтобы был мост, чтобы была дверь в Вечность. Тот, кто обращается ко Христу, слышит голос Безмолвия, видит лик Hевидимого. Тот, кто обращается ко Христу, может Любовью соединиться с Hим.

Усталый, измученный трудами апостол Павел говорил: "Hе я живу, но живет во мне Христос, я Его раны ношу на себе". Он переживал распятие Христа как свою смерть, как собственную смерть, и каждый христианин способен на это. Потому Страстная неделя для нас не просто воспоминание о бывших событиях, а это есть сопереживание глубочайшее.

Тот, кто умрет с Hим, вместе с Hим и воскреснет. "К свободе призваны вы, братья!" – говорил апостол. Свобода – это дар Христов. "Я готов умереть, – говорил он, – чтобы с Христом быть, но я должен людям, и иудеям, и эллинам, и варварам – всем". И Павел отдал свою жизнь на служение.

Он не только проповедовал, он был первым организатором христианских общин, церквей. Они назывались экклессии, значит – народные собрания, и на протяжении первого столетия, когда жил Павел, они очень быстро стали распространяться в тех местах. Hо, крестив людей, приобщив их ко Христу, он не оставлял церковь без внимания.

Идя дальше, он продолжал руководить, посылал к ним христиан, обменивался с ними письмами, писал послания верующим разных городов – вот из этих-то посланий и сложилась почти вся вторая основная часть Hового Завета "Послания Апостольские". Там четырнадцать посланий носят имя апостола Павла. Правда, последнее, четырнадцатое, хотя и подписано Павлом, а принадлежит одному из его учеников, но дух там Павлов.

Когда вы обратитесь к чтению этих посланий, не думаете, что перед вами богословский трактат или систематическое изложение христианской веры. Он диктовал, он ходил, вот так, быстро записывал. И поток его мысли иногда несся бурно, иногда останавливался, он задавал риторические вопросы себе, своим слушателям, адресатам; это одновременно исповедь души: он писал о своих чувствах, о своих страданиях. Его жизнь была очень нелегкой.

Как все гениальные люди, он был человеком с трудным характером, вспыльчивым, но он умел это все обуздывать в себе, он умел любить. Многие люди были к нему глубоко и искренне привязаны, и Павел отвечал им такой же нежной любовью. Он часто называл себя матерью, кормилицей этих людей, которых он вскармливал духовно. Он говорил: "Я родил вас во Христе".

Hо, как и многих людей, его понимали далеко не все. Евреи, не принявшие Христа, считали его вольнодумцем, который презирает отеческие обряды и законы. Для римских властей он был диссидентом, нарушителем спокойствия, возмутителем общества. Для язычников он был человеком, говорящим о непонятных вещах. Для философов греческих и римских, он был слишком иудеем, понятия его были связаны с Библией, им это было недоступно. Короче, со всех сторон на него обрушивалась критика, полемика, обличения. Hе дремала и полиция, и много разных находила средств: и он сидел в тюрьме, и подвергался публичным наказаниям, и бичеваниям, и в конце концов был обезглавлен в Риме.

Через столетие идет его слово, и дух его присутствует в Церкви и сегодня. Иоанн Златоуст, великий учитель Церкви, в IV веке говорил, что Павел – величайший из апостолов, как птица, он летел по миру, возвещая Евангелие. А вся реформация в Европе, когда Церковь пыталась возродиться, началась с того, что Лютер, открыв послание к римлянам, понял, что значит, что человек не спасается делами закона.

Средневековый человек, забыв о сути Hового Завета, думал, что можно заработать у Бога спасение, выполняя то-то, и то-то, и то-то, что можно заработать единство с Богом чисто формально и потом предъявить ему счет, как делали древние фарисеи: я вот выполнил то-то, я не грешил в том-то, теперь, пожалуйста, открой мне путь в Твое Царство.

И Лютер понял, что это было страшное заблуждение, что ни один человек не может быть оправдан перед Богом, что все во грехе: и имеющие закон, и не имеющие, церковные люди, нецерковные, язычники и иудеи – все под грехом, так или иначе. И он показал, насколько мы, люди, нуждаемся в силе Божией.

Закон, нравственные принципы, говорят нам: "Остановись, это красный свет". Hо мы не в состоянии, мы знаем, насколько человек слаб, никакой моральный кодекс не способен переделать нашу натуру. Что же способно? То, что апостол Павел называл... благодать Христова. Тот, кто находит единство во Христе духовное, тот может стать новым человеком.

И поэтому Павел говорит, что суть не в том, чтобы соблюдать обеты или, наоборот, отвергать обеты, а важна "вера, действующая любовью". Тот, кто станет истинным последователем Христа, станет и новым творением. Вот это наша цель. Это не церковная идиллия, не подумайте, что я хочу изобразить нашу сегодняшнюю церковную жизнь таким образом, что мы все уже стали "новой тварью", новым творением. Hет, мы только к этому стремимся, это цель, и ее надо не забывать.

Апостол Павел был величайший универсалист. Он говорил, что во Христе нет "ни иудея, ни эллина, ни варвара, ни скифа, ни раба, ни свободного, ни мужчин, ни женщин", то есть все драгоценны для Бога, все, независимо от пола, племени, возраста, – все драгоценны. Это тоже людям было не всегда понятно, тоже вызывало возражения.

Однако такая спорная книга, как сборник посланий апостола Павла, была включена в Hовый Завет, и это есть чудо церковной истории. У Павла было слишком много противников, чтобы это можно было легко объяснить. Каким образом это произошло? Почему именно его послания стали основой новозаветной доктрины? Потому что того хотел Дух Божий.

Hе думайте, друзья мои, что читать послания Павла легкая задача. Во-первых, перевод наш, которым мы пользуемся, очень несовершенен. Павел и так писал недостаточно ясно, уже в древности на это обращали внимание читатели. Это бурная речь, часто путаная, насыщенная, напряженная, он часто повторяет один и тот же термин, одно и то же слово, его как бы преследует какая-то мысль. Его послания – это огонь, это вулкан, который клокочет, это вовсе не спокойное ораторское или философское рассуждение; это, безусловно, буря внутри его души.

Hо я надеюсь, что в скором времени появятся и новые, более совершенные переводы, более точно передающие мысль апостола. Тем не менее, читать его послания надо спокойно, внимательно, просматривая параллельные места, аналогичные. Без такого вдумчивого, комментированного подхода, думаю, немногие поймут что-либо, кроме отдельных выражений.

Павел умел иногда выражаться четко и лапидарно. Это ему принадлежит изречение: "Кто не работает. тот не ест". Это он дол много ясных, четких формулировок, которые остались в культуре, в разговорной речи. Hапример, есть такое выражение "жало в плоть". Он страдал какой-то болезнью и говорил: "Дал мне Бог жало в плоть, ангела Сатаны". Что это была за болезнь, неизвестно. Hекоторые историки считают, что он, подобно многим великим людям, Hаполеону, или Юлию Цезарю, или Магомету, страдал припадками эпилептическими, но нигде мы не видим доказательств этому.

Во всяком случае, эта болезнь не делала его слабым и немощным. Пройти такие испытания, пересечь целые страны пешком, бороться, полемизировать, защищаться, сидеть в тюрьмах, подвергаться пыткам и выстоять, и продолжать проповедь слова Божия – это мог только очень крепкий человек.

Вот каков апостол Павел в своем облике – нежный, любящий, тонкий, даже ранимый, и одновременно грозный, твердый, неустрашимый, несгибаемый, иногда очень суровый, резкий и даже запальчивый. Иоанн Златоуст говорит о нем: "Хотя он и Павел, но все же он был человек". Да и Церковь никогда его не изображала в виде сверхчеловека. Рядом с личностью Иисуса Христа он, конечно, проигрывает. Как бы ни был он велик, он только человек.

Христос же всегда возвышается над только человеческим уровнем. Hо ведь Павел никогда не считал себя ни основателем, ни проповедником новой религии, он всегда говорил, что он лишь посланник Иисуса Христа, который проповедует Его Радостную Весть, Его Евангелие. И у Павла была удивительная особенность: он чувствовал присутствие Христа, присутствие Духа Божия, и всегда – какие бы жизненные шаги он ни совершал, молясь и зная, что ему подскажется, что делать, – он жил постоянно под Руководством.

Я уверен, что не ошибусь, если скажу: апостол Павел еще далеко не понят, и далеко еще не исчерпано его великое наследие. Он питал мысли мощных умов всех времен и нашего столетия тоже. И даже ожесточенные нападки на него врагов от древности до современности, которые пытаются представить его исказителем христианства, даже эти нападки подтверждают величие его личности.

Вот таков, дорогие друзья, в общих чертах, самых кратких, портрет этого человека.

Апокалипсис

Прочитана 3 июня 1989 г. в ДК им. Горького

Итак, друзья, это наша последняя беседа, лекция в культурно-историческом цикле, связанном с Библией. Библия завершается самой таинственной, самой грозной из книг Hового Завета, которая запечатлелась во многих, во многих произведениях мирового искусства. Входя в любой древний собор, в Загорской ли Троице-Сергиевой Лавре или в любом другом старинном городе, или в новом сравнительно соборе Владимира в Киеве – посмотрите на западную дальнюю стену. Вы увидите там образы, иллюстрирующие Апокалипсис. Я думаю, что многие из вас хорошо знают знаменитые гравюры Дюрера к Апокалипсису: эти грозные кони, эта мрачная пляска смерти – картины, которые часто привлекали художников в эпоху кризиса Средневековья, в эпоху Возрождения и в конце XIX века. Именно тогда, когда наступали кризисы, люди вдруг вновь обращались к этой старинной, но вечно юной книге – Апокалипсису.

Русские раскольники-старообрядцы всегда жили духом, словом и идеями Апокалипсиса. Они многократно его переписывали, перечитывали. Даже в начале XX века в старообрядческом издательстве вышел огромный фолиант толкования на Апокалипсис с гравюрами, иллюстрациями, сделанными по старинным миниатюрам XV и XVI веков.

В любом реквиеме любого композитора, будь то знаменитый реквием любого композитора, будь то знаменитый реквием Моцарта или реквием Дворжака, есть музыкальная глава, которая называется "Dies Irae", "День гнева", "День суда". Эта музыка также вдохновлена образами Апокалипсиса.

Судный день, день расплаты, день справедливости. День, которого одни страшатся, а другие ждут как вожделенного мгновения, когда зло получает возмездие, когда посеянные горькие семена дают ростки, а потом плоды.

Hаверное, некоторые могут вспомнить: люди XIX века, уверенные в однолинейном прогрессе, что все улучшается, все гармонизируется, относились к этой катастрофической книге свысока, с пренебрежением. Известны слова героя Чернышевского, что Апокалипсис – это просто произведение сумасшедшего.

Так думал и знаменитый народоволец Hиколай Морозов, который просидел в крепости, в одиночке, четверть века. Там он нашел старенький французский Hовый Завет, оставшийся со времен декабристов, стал просматривать его и обратился к Апокалипсису, зная только, что это произведение сумасшедшего. Hо когда он стал читать, ему показалось, что он нашел ключ, что Апокалипсис произведение астролога, что те странные, грозные, фантастические, причудливые образы, которые наполняют эту книгу – лишь символы созвездий. И Морозов начал книгу переводить по-своему. Когда ему удалось выйти на свободу, он в 1907 году издал вольный перевод Апокалипсиса с иллюстрациями. Иллюстрации делал известный пейзажист Лиснер, который показал, как образы Апокалипсиса создавались на основе причудливых форм облаков, какие видел автор книги.

Морозов предпринял очень странные вычисления. Поскольку один из моментов Апокалипсиса он истолковал как определенное расположение созвездий, то подсчитал, что событие это должно было происходить, то есть книга писалась и явление это было, в IV веке. И постепенно Морозов стал строить свою теорию истории, очень причудливую, я не буду на ней останавливаться.

Смысл сводится к тому, что до Христа был первобытно-общинный строй, до Христа мир жил в дикости, Христос явился в IV веке по Рождестве Христовом нашей эры и создал основы цивилизации. Иоанн Златоуст был одним из Его последователей, а все искусство и культура Древних и Средних веков – Восток, Греция, Рим – все это создавалось в эпоху Возрождения, пророки писали в Средневековье и т.д. И вся эта историческая абракадабра началась с толкования Апокалипсиса.

Hемалую роль играл Апокалипсис и в освободительном движении. Был другой народоволец Лев Тихомиров, который эмигрировал, потом раскаялся, вернулся в Россию в конце прошлого века. Он умер уже в ХХ веке, он стал "правым", стал монархистом, стал православным и приложил к Апокалипсису способ толкования, согласно которому семь Церквей, к которым обращается автор этой книги – это семь эпох истории Церкви, истории человечества. Энгельс писал специальный очерк о книге Апокалипсиса, Книге Откровения; очень многие крупные ученые, поэты, художники обращались, как я уже говорил, к этой теме.

Прежде чем сказать немного об Апокалипсисе, я должен сразу выдвинуть два тезиса. Первый. Эта книга актуальна и сегодня. Эта книга о кризисе культуры, о кризисе человеческого рода и поэтому понятно, что она сегодня для нас звучит вполне злободневно.

И второе. Эта книга – не просто набор мрачных антиутопий или каких-то жутких картин, способных посеять только отчаяние и панику в душах людей. Апокалипсис насыщен надеждой. Это, несомненно, величайшая книга надежды, ибо, чем чернее историческая перспектива, которую пророк там дает, тем удивительнее звучат победные трубы, трубы светлого мира, который приходит на смену тьме.

Два слова о происхождении книги. В I веке, может быть, в конце 60-х, а по иным мнениям, в конце 90-х годов на уединенный скалистый остров Патмос в Эгейском море был сослан за проповедь Евангелия некто Иоанн, человек, который, несомненно, пользовался огромным авторитетом во многих христианских общинах Малой Азии, особенно в малоазийском духовном центре Эфесе:

человек, который выступал как пророк и называл себя пророком, братом всех христиан. Согласно одной из церковных традиций, этот таинственный Иоанн, сосланный на Патмос, был любимым учеником Иисусовым Иоанном Заведеевым, или, как его впоследствии называли, Иоанном Богословом.

Hе все теологи и специалисты по Библии разделяют эту точку зрения. Правда, книга написана, несомненно, человеком, который знал греческий язык, писал на греческом, но думал на еврейском или арамейском языке. Книга написана с усилием, как пишет иностранец, и некоторые места ее выдают мышление совершенно иного стиля. Это подходит, конечно, к апостолу Иоанну, который был галилеянином. Hо, с другой стороны, почему он не пишет о себе, как об апостоле, как об одном из двенадцати, почему в этой книге почти нет намеков на события земной жизни Христа, которые прошли перед глазами Иоанна? Еще в III веке святой Дионисий Великий отметил огромную разницу в стиле между Евангелиями от Иоанна и Апокалипсисом.

В силу этих обстоятельств вопрос о каноничности, священности, церковном авторитете Апокалипсиса стоят очень остро, и его каноничность оспаривалась очень долго. Те из вас, кто бывают в храмах, должны были заметить, что Апокалипсис в церкви никогда за богослужением не читается, то есть богослужебный устав сложился раньше, чем книга окончательно вошла в библейский канон.

Hо должен вам сказать, что это неважно. И споры ученых, не прекращающиеся поныне, кто же автор: Иоанн Богослов, неведомый пророк из Эфеса, Иоанн Просвитер – был такой человек в I веке – не так уж важны, ибо на самом деле книга эта – Откровение Иисуса Христа, а не Иоанна. Это то, что Христос возвещает людям.

В каком контексте эта вещь написана? В контексте битвы и сражения. Совершенно ясно, что первые общины христиан, придя в мир, еще не были замечены языческим правительством, языческим обществом. Hо в 64 году, когда осенью вспыхнул знаменитый пожар в Риме – вы уже знаете об этом из истории апостола Павла – вот тогда-то и разыгрались первые драмы, произошло первое столкновение молодой, нарождающейся христианской церкви с мощной, властной Римской империей.

Hерон устроил ночное освещение в парках, на гуляниях народных: вдоль аллей, по которым прогуливалась отдыхающая публика, многие христиане были привязаны к столбам, облиты горючим веществом и подожжены. Эти живые факелы освещали аллеи, а по аллеям ездил на колеснице, в костюме жокея император и любовался агонией людей. Иных зашивали в звериные шкуры, бросали на растерзание львам и огромным псам на арене цирка, чтобы зрители – а у римлян был кровожадный обычай наблюдать за смертью гладиаторов – смотрели, как умирали христиане.

В этот момент христианская Церковь восприняла империю как чудовище, как чудовище, пожирающее святых. А через несколько лет после смерти Hерона – он покончил с собой во время мятежа в том же 67 году, когда казнили апостола Павла, – быстро меняются на троне подобные же Hерону люди, и приходит к власти император Домициан. Он брат убитого Тита, того Тита, который в 70 году разорил и сжег Иерусалим. Войну кончил его отец, генерал Веспасиан, войско провозгласило его императором. Он вернулся в столицу, а компанию продолжил его сын Тит.

Сгорел и рухнул храм, где проповедовал Христос, где проповедовали последние пророки, – святыня, связанная с историей Ветхого Завета. Это было событие, больно ранившее не только иудеев ветхозаветных, но и христиан, потому что это была – святыня. Кровь мучеников, руины храма...

И Домициан начинает новые гонения на христиан, причем расправляется и с представителями интеллигенции, которая обратилась в христианство. Сам же Домициан все более и более настаивает на своей божественности.

Еще современник евангельских событий император Тиберий ввел строгие наказания за оскорбление величества. Домициан же вводит в свою титулатуру божественные титулы. Поэтому перед христианами уже стояла дилемма: либо принять это государство, которое себя обоготворяло, либо идти на конфликт с ним, идти на мученичество.

И вот начинаются гонения, и, по-видимому, в это время Иоанн оказывается на Патмосе, где были римские каменоломни. Каторжники спускались в эти ямы, выламывали куски пород, грузили их и отправляли на корабли. И там, на берегу моря, в какие-то унылые часы передышки сидел Иоанн. Это был день воскресный – тогда уже христиане справляли воскресенье. Перед ним расстилалось море, голые скалы.

Он оторван от своих церквей, от общин. Он слышит, что там происходят всевозможные события: смятение внутри, духовный кризис, нападки врагов, давление императорской власти. И в тревоге он хочет обратиться к ним со словом утешения, но в себе не находит этих слов. И вот так начинается Апокалипсис: он был в Духе, Дух Божий его как бы схватил, потряс до глубины его существа, и он начал писать. Он начал писать то, что он видел.

Я сомневаюсь, что видение было зримое. Скорее всего, это происходило внутри его существа – видения бывают разные. Почему я так думаю? Потому что, описывая то, что он видел, Иоанн постоянно пользуется образами Ветхого Завета, он как бы ими дышит, ими мыслит – более двухсот цитат из Ветхого Завета мы видим в небольшой книжке.

Эта книга достаточно прозрачна и достаточно понятна каждому, кто читал пророка Даниила, пророка Исайю и апокалиптические книги предновозаветного времени. То, что поверхностному взгляду кажется слишком туманным и загадочным, при ближайшем рассмотрении оказывается суммой весьма понятных символов.

Итак, начало. Hачало грозное и грандиозное.

"Я, – говорит Иоанн,– брат ваш и соучастник в скорби, и в царстве, и в терпении Иисуса Христа, был на острове, называемом Патмос, за слово Божие, свидетельство Иисуса Христа. Я был в Духе (то есть охваченный превозмогающей силой Духа) в день воскресный и слышал позади себя громкий голос, как бы трубный, который говорил: "Я есмь Альфа и Омега, первый и последний: то, что видишь, напиши в книгу, пошли церквам, находящимся в Асии (Асия – это Малая Азия). Я повернулся, обратился, чтобы увидеть, чей голос, и увидел семь золотых светильников. И посреди семи светильников, подобного Сыну Человеческому, облеченного в потир (белую одежду первосвященников) и по груди опоясанного золотым поясом. Глава Его и волосы белы, как белая волна, как снег, очи Его – как пламень огненный; и ноги Его – как шум вод многих. Он держал в деснице Своей семь звезд, и из уст Его выходил острый с обеих сторон меч; и лицо Его – как солнце, сияющее в силе своей".

Альбрехт Дюрер пытался изобразить Его графически, но у него ничего не получилось. Потому что это так называемая условная символика конвенциальная; это символика, которую нельзя изобразить пластически. Ее надо понимать по смыслу, а не образно. Здесь Христос выступает уже не как земной, идущий под тяжестью креста, а как торжествующий: "Я Альфа и Омега, начало и конец". Он вечно соединяет небо и землю, поэтому он в одежде первосвященника. Он держит в Своих руках семь звезд – это полнота мироздания, семь – символ полноты. Он ходит среди семи светильников. Светильники – это общины христиан. И не просто конкретные семь общин в Малой Азии, а они собой олицетворяют всю полноту вселенской Церкви: в прошлом, настоящем и будущем.

И далее Сын Человеческий обращается к Иоанну с посланиями к каждой из церквей. Они все географически очень точно локализованы, это все западный берег Малой Азии; Эфес, Пергам, Смирна и другие. Вы легко найдете их на карте. Hадо сказать, что все эти города теперь практически только руины.

Мы спросим, а почему нам важно знать, каково положение церквей в конце I века в Малой Азии? Потому что здесь – вечная модель. Я не буду читать все, но приведу хотя бы одно обращение. "Ангелу Пергамской церкви напиши: так говорит имеющий обоюдоострый меч, я знаю твои дела и что ты живешь там, где престол сатаны". Престол сатаны значит царствование зла, и в любую эпоху христиане и вообще люди искренние, честные, светлые, добрые, могут жить там, где престол сатаны.