Текст книги "Бегущая зебра (СИ)"

Автор книги: Александр Лекаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– А ты понимаешь? – спросила Вальтро. – Ты помнишь что-нибудь?

– Ничего я не помню, – ухмыльнулась Юлия. – Никакого белого света, никаких светящихся существ. Но я вернулась почему-то и вернулась парящей. Я знаю это без всякого понимания, потому что уже была такой в детстве, когда еще не начала жить. Я не принесла с собой ничего, чего у меня не было раньше, я потеряла то, что меня связывало. Детство – это когда мы выглядываем из смерти, а не заглядываем в нее. Я понимаю, что несу чушь, сестричка. Но обретение свободы – это потеря связей. Я не могу ничего вспомнить, потому что там – пустота, там не за что уцепиться. А здесь – пустота, заполненная словами, которые цепляют нас. За все надо платить. Я заплатила за выход из кокона – жизнью. А за билет в обратный конец – потерей веса. Я парю, я утратила способность цепляться за слова.

– Тем не менее, ты изъясняешься, как преподаватель философии, – усмехнулась Вальтро.

– Чушь собачья, – отрезала Юля. – Все это, – пустопорожняя болтовня, как и все философии. Слова неспособны ничего объяснить.

– Тогда зачем ты объясняешь? – спросила Вальтро.

– А зачем я целую тебя? – спросила Юля. – Я болтаю языком, я касаюсь тебя, чтобы не потерять контакта, – она приблизила свое лицо к лицу Вальтро, – с тем, кого люблю. Ты тоже парящая. Ты не уверена ни в чем. Твои слова, твои средства и методы, твои приборы, которыми ты измеряешь реальность, – это ненадежный лед, по которому ты скользишь. Я касаюсь тебя, я пытаюсь передать тебе уверенность – уверенность полета – и убедиться в собственном существовании.

ГЛАВА 15.

– Эй, эй! – завопил Жоржик от калитки, – Юлька, ты чего это целуешь мою Вальтро?! – Из-за его плеча, вежливо улыбаясь, торчал полковник с торчащим на плече удилом.

И Жоржик, и полковник были под мухой, разумеется, Жоржик шутил, разумеется, вся ситуация была легкой, веселой и несерьезной – дачной, и в другое время Юлия просто улыбнулась бы в ответ или ответила бы что-нибудь столь же легкое и соответствующее ситуации. Но окрик застал ее врасплох, в момент эмоциональной уязвимости. Она резко обернулась и вспыхнула на Жоржика таким взглядом, что тот чуть не упал в объятия полковника.

У Жоржика, в его облезлой черепной коробке, украшенной седым крысиным хвостом, болталось несколько большее, чем у среднего гоминида, количество мозгов, но главное – он умел интерпретировать такие взгляды. Он был опытным странником по бурным волнам жизни, он плавал в этих водах, когда Юлии еще и в проекте не было и такой взгляд, как стрелка компаса, указывал ему верную ориентацию.

Он озадаченно оглянулся на полковника, уже вытянувшего руки, чтобы поймать пошатнувшегося собутыльника и сказал:

– М-да.

Полковник опустил руки и отвел взгляд.

Вальтро покраснела. Она знала Жоржика насквозь и мгновенно улавливала любое движение его извилистой мысли. Он вырастил ее на своих руках, не отпуская от себя ни на шаг и сдувая с нее пылинки, она выросла в его дыхании, держась за его руку и чувствуя малейшее изменение его пульса. Она моментально поняла то, что он понял. Она краснела и краснела, и краснела и ничего не могла с собой сделать.

Жоржик подошел и легко коснулся ее пылающей щеки.

– Тебе идет, – сказал он очень серьезно и печально. – Ты никогда не бываешь некрасивой, любовь моя.

Без мыслей, без слов Вальтро поняла, что из пяти миллиардов людей, населяющих Землю, этот человек – единственный, который отдаст за нее свое сердце, свою кровь и свою бессмертную душу. Юлия закусила губу.

Вальтро легко коснулась губами его руки и встала, стараясь не делать резких движений и держась так, чтобы никто не видел ее лица.

– Я принесу вам что-нибудь поесть, – сказала она через плечо.

Через полчаса Жоржик уже размахивал руками за столом и орал:

– Вальтро! Где мое лекарство?

Вальтро вышла из дому с бутылкой "Тре Крунур" в руке, вслед за ней показалась Юлия.

– Рядом они выглядят как пара лазерных лучей, – сказал полковник, – формирующих голограмму.

– Они голые, как молнии, даже когда одетые, – ухмыльнулся Жоржик, – и между ними вспыхивает мир.

Вальтро поставила бутылку на стол, вернулась к крыльцу и села на ступеньки рядом с Юлией.

– Мир не вспыхивает, вспыхивает война, – философски заметил полковник.

– Это оттого, что ты одинаково плохо формируешь мир, – осклабился Жоржик. – И по-русски и по-английски.

– Неправда, – спокойно возразил полковник. – Я одинаково хорошо владею обоими языками. Другое дело, что когда ты говоришь, ты просто вываливаешь на собеседника содержимое собственной психики. Плесни-ка лучше в стакан.

– Ну да, конечно, – кивнул Жоржик разливая виски, – ты учился в Оксфорде, а я – под забором, но мое имя ты так и не научился произносить.

– Жорж, – меланхолично и четко произнес полковник, вынимая трубку изо рта, – ты учился в консерватории. И я видел твое имя на лондонских заборах задолго до того, как познакомился с тобой. Но мое имя ты вообще никогда не произносишь, чтобы не пачкать свой аристократический язык. Где твое христианское смирение, Жорж? Мы же одной крови, как Киплинг и обезьяна. Тебе нравится, когда я говорю с акцентом, – это добавляет еще одну каплю в мою плебейскую кружку пива и позволяет насладиться справедливым презрением к английскому лабазнику, который топчет твою милую родину.

– Моя родина не здесь, – отмахнулся Жоржик. – Моя родина давно сдохла. Ты лучше пей мое виски и не цепляй мою родину.

– А моя родина – не Британия, откуда родом мое виски, которое ты выпил час назад из моей фамильной фляжки, – все так же меланхолично, ответил полковник. – Виски я люблю, а Британию – нет, здесь мне нравится больше. И завтра мы вдвоем будем пить здесь мое британское виски из той же фляжки, в которой я храню свою родину. Вот так и живем. Прозит.

– Эти двое дедов выглядят, как английский завоеватель и китайский генерал за столом переговоров, – сказала Юлия. – Между ниш намного больше общего, чем стол, – усмехнулась Вальтро.

– Это заметно, – кивнула Юлия. – Англичанин презирает весь мир, включая самого себя. А Жоржик ненавидит всех, исключая тебя одну.

– Это удар по башке сделал тебя такой проницательной? – поинтересовалась Вальтро.

– Не надо особой проницательности, чтобы два пальца обоссать, – ответила Юлия, – и увидеть пару старых ядовитых змей, которым нравится рядом греться на солнышке.

– Ты – старый ядовитый змей, – говорил в это время Жоржик, – ты специально свил свое гнездо здесь, чтобы отравить мне остаток моей жизни. Завтра я не буду сосать у тебя из фляжки. Завтра я найду свой булатный меч и приду к тебе рубить твои ядовитые головы.

– Староват ты для таких экстремальных видов спорта, – отмахнулся полковник.

– Я? – Жоржик выпятил костлявую грудь. – Ты еще не знаешь русских богатырей.

– Русские богатыри не ходили с косами, – заметил полковник, – это китайские ходили.

– Ладно, – согласился Жоржик. – Тогда я поцарапаю тебе глаз своими заскорузлыми пятками, как Шаолинь.

– Ты очень легко меняешь стили и национальную ориентацию, – ухмыльнулся полковник.

– Я – мастер боевого бухания, – сообщил Жоржик, – и безродный космополит. Как Христос.

– Ты – тайный эротоман, – сказал полковник.

– Я? – изумился Жоржик. – Я совершенно явный эротоман. Но у меня уже стерся до дыр предмет искусства.

– Поэтому все, на что ты ложишь свой старческий глаз, – сказал полковник, – превращается в голограмму.

– Поясни свою глубокую мысль, – предложил Жоржик, разливая в стаканы.

– Ты сублимируешь, – вздохнул полковник, – я вижу повсюду одну голую жопу, потому что весь мир – это жопа, в которой я торчу. А ты не видишь ничего, кроме жопы Вальтро.

– Ты с ума сошел? – искренне удивился Жоржик. – Ты полагаешь, что я испытываю к ней сексуальные чувства?

– Испытываешь, – кивнул полковник, – как удобрение на опытном участке, для выращивания религиозной любви.

– Это что, так заметно? – помолчав, спросил Жоржик.

– А ты думаешь, это можно скрыть? – ухмыльнулся полковник. – От тебя несет за милю, ты воняешь любовью.

– А я-то думал, что любовь благоухает, – сказал Жоржик.

– Благоухает, – кивнул полковник. – В гробу. Под грудой гробовых цветов и в клубах ладана. А живая любовь воняет плодородием. Если в ней нет элемента секса, это не любовь, а что-то другое.

– Отец может любить дочь и без секса, – неуверенно возразил Жоржик.

– Это сказки для воскресной школы, – отмахнулся полковник. – Без секса он может иметь ее, как принадлежащую ему вещь, и стеречь, как собака сено. А любовь никому не принадлежит. Она возникает, как голограмма на пересечения двух лазерных лучей, и существует, пока есть энергия. Секса.

– Я вижу, ты эксперт по любви, – ухмыльнулся Жоржик.

– Ты тоже эксперт, не прибедняйся, – ухмыльнулся в ответ полковник. – Если бы тебе позволили, ты бы упал на колени и молился в экстазе у ног твоей Вальтро.

– А может, мне еще и позволят! – Жоржик заносчиво вздернул подбородок.

– Позволят, вне всякого сомнения, – сказал полковник. – Только не расшиби себе лоб об пол.

– Ты знаешь, – сказала Юлия, – мне нравятся эти двое пьяных стариков, особенно британец. В них чувствуется стержень, какое-то железо в них присутствует. Понимаешь?

– Понимаю, – кивнула Вальтро. – Особенно, если сравнивать их с той шелупонью, которую мы встречаем на улицах. – Я люблю железо, – мечтательно сказала Юлия, – Холодное, серое железо. Оно ржавеет, – но из него делают оружие. А из золота делают цацки, оно ничего не стоит само по себе.

ГЛАВА 16.

Это утро началось, как и любое другое утро этого тягучего и никому не нужного отпуска. Полковнику никто не пишет – полковник пишет сам. Он боится получить письмо из Британии, написанное чужим почерком или отбитое на компьютере. Он пишет: «Дорогая Лиз...» и знает, что Лиззи безнадежно больна и не может читать его письма, письма читает сиделка единственному человеку, который еще привязывает его к жизни. Полковник респектабельно пьян уже с утра, никто, кроме Жоржика, не отметил бы, что джентльмен уже нагрузился более чем одной рюмкой виски. Джентльмен хорошо выбрит, благоухает лосьоном, он принял душ и даже втолкнул в себя яичницу с беконом. Он в норме. Кто может сказать, что это не так?

Девчонка, которую все здесь называли Юлией, снова пригребла к берегу со своим "Никоном" и вышла на полянку, укрытую среди кустов ежевики. Могла ли Лиззи подождать? Могла ли Лиззи отнестись с пониманием к тому, что он делает? Полковник не знал этого, но его тело само вышло в соседнюю комнату, снабдилось там биноклем и поднесло бинокль к глазам, – оно, фак, – лучше знало, что ему делать.

Голая Юлия посмотрела в объектив, но полковнику показалось, что она смотрит прямо в его обнаженные глаза, он стиснул зубы и не отвел взгляд. Юлия развела колени, раздвинула губы и улыбнулась – в стиснутые зубы полковника.

Вальтро стояла в душе и озабоченно удивлялась, куда делась Юлия?

Жоржик, просыпаясь, заскребся под своим одеялом. Ему как всегда снилась Вальтро.

Полковник бросил бинокль на стол и налил себе рюмку виски – он знал, что в него попали, ему нужна была передышка.

Обычное утро обычного дня, солнце, как и миллиарды раз до того, вставало над Землей, не подозревающей, что вращается вокруг солнца, освещающего человеческий муравейник.

Вальтро вышла из душа и с удовольствием выпрямилась перед зеркалом, Жоржик выполз из-под одеяла и заковылял в туалет, полковник окончательно закрутил крышку бутылки, он принял решение. Юлия вдруг почувствовала себя плохо, "Никон" вспыхивал и вспыхивал, фиксируя ее тело, как покойницу в морге, ее сознание стало медленным-медленным, пока не угасло совсем.

Полковник повязал галстук, посмотрел на себя в зеркало, посмотрел в бинокль последний раз. И вдруг ринулся вниз, спотыкаясь на ступеньках лестницы.

ГЛАВА 17.

– Что это с вами такое? – стараясь быть брюзгливым, спросил полковник. – Может, вызвать «скорую»?

Предложение было очень уместным, учитывая место, где они находились.

– Не надо, это просто гормональная перестройка, – честно ответила Юлия. – Мне уже лучше. А вам?

– А мне-то что?

– У вас кровь на лбу.

– Ерунда, споткнулся на лестнице.

– А почему вы в мокром костюме? – поинтересовалась Юлия.

– Потому что я добирался сюда вплавь, – раздраженно ответил полковник.

– А зачем вы добирались сюда вплавь? – спросила Юлия.

– Затем, что вы угнали единственную лодку, – ответил полковник, стараясь быть агрессивным.

– Понятно, – сказала Юлия, стараясь выглядеть понимающей. – А зачем вам понадобилось сюда?

– А вам зачем понадобилось? – агрессивно спросил полковник.

Они сидели друг перед другом, он – в мокрой "тройке" с обвисшим галстуком цвета высунутого языка, она – совершенно голая, это было похоже на кадр из сюрреалистического фильма, который полковник видел лет двадцать назад. Юлия смотрела в глаза полковника и видела в них железо, которое плавится, ей нравилось плавить железо, она нажала еще.

– Я работаю здесь, – сказала она, раздвигая ноги и давая полковнику увидеть то, что плавит железо.

– А я предлагаю вам выйти за меня замуж, – сказал полковник.

– Вы можете получить это и по более низкой цене, – рассмеялась Юлия, которая уже тысячу раз слышала такие предложения от пьяных и не очень пьяных мужчин.

– Могу, – кивнул полковник, – но у меня есть и более веские основания для серьезного шага. Моя сестра умрет очень скоро. После моей смерти мой дом, мои и ее деньги заберет Британия, поскольку у нас нет других родственников, кроме нее. А я не хочу ей ничего дарить. Я хочу купить то, что вы можете продать, и быть хотя бы похороненным по-человечески. Идет?

– Нет, не идет, – ответила Юлия. – Вы старый железный истукан, который пытается выдать себя за золотого тельца. Почему вам не обойтись без всех этих коммерческих штучек?

– Потому что я слишком стар, чтобы без них обходиться, – ответил полковник и поинтересовался: – А почему вам так хочется поставить ногу мне на голову?

– Чтобы вы лучше увидели мою шмоньку! – крикнула Юлия. – Это же она продается, а не любовь.

– Так я и не прошу ваше сердце, – сказал полковник.

– Идите вон, – устало сказала Юлия.

– Уже пошел, – ответил полковник. – Сами назад доберетесь?

– Доберусь, – сказала Юлия. – А вот вы так никуда и не добрались.

– Почему это? – ухмыльнулся полковник. – Если я уже здесь?

– Вы торчите на том берегу, – Юлия указала пальцем через реку. – У вас не хватило смелости сделать то, что вам хотелось сделать.

– Что? – спросил полковник.

– Поставить меня раком, – медленно и раздельно произнесла Юлия.

Полковник расхохотался.

Он хохотал и хохотал, раскачивая своим висячим галстуком, он хохотал в землю, меж своих широко расставленных ног и хохотал в небо над этой воистину потрясающей страной и не мог остановиться, пока слезы не выступили из его глаз, пока удивление не растаяло в глазах Юлии, и она не захохотала вместе с ним – железо расплавилось, растаял лед, и стекли в эту поистине обалденную землю меж их широко расставленных ног.

Черт с ней, с Британией.

ГЛАВА 18.

– Я уже начала волноваться, – сказала Вальтро. – Тебе же нельзя уходить далеко от дома, тебе может стать плохо в любой момент.

– Тот момент уже прошел, – отмахнулась Юлия, – а работать приходится всегда. Я же пытаюсь заработать себе на жизнь, а не развлекаюсь.

– А ты бы вышла замуж, Юлька, – крикнул из бассейна Жоржик, до которого донеслись ее последние слова, – и сразу решила бы все свои проблемы.

– Ты знаешь, сколько раз была замужем моя мать? – крикнула в ответ Юлия. – Могу тебе сказать – пять. И что?! Она сидит с голой задницей и считает свои проблемы на счетах.

– Так надо искать толкового жениха, – вразумляюще заметил Жоржик, выползая из бассейна. – Например, пивного барона.

– Мне уже предлагали стать водочной принцессой, королевой бензоколонки и порнозвездой, – ответила Юлия, – и каждый раз это оборачивалось в быстрый трах-бах и билет на автобус.

– Глупенькая, – вздохнул Жоржик, воздев палец и поливая ее водой с бороды. – Выходить замуж – это искусство. Чтобы...

– Сколько раз ты был замужем? – перебила его Юлия.

– Причем тут это? – Жоржик обиженно пожал плечами. – Я хороший тренер, – он опустился в кресло, готовясь к обстоятельному толковищу. – Брак – это...

– Это возможность взять бабу напрокат, подержать ее на цепи и выкинуть вон, – сказала Юлия. – Эти цепи Гименея ничего не стоят теперь.

– Юлька! – взорвался Жоржик. – Если ты просто не любишь мужчин, так так и скажи!

– Я их просто никогда не видела, – ответила Юля. – Работяга сидит со своей женой, потому что ему от нее деваться некуда. А богатенький Буратино тычется носом в любую щель и покупает свидетельство о браке, как абонемент, чтобы сэкономить на проститутках. Вот это я видела и точно знаю.

– Но есть же любовь, в конце концов! – возмутился Жоржик. – Как можно быть такой циничной! Любовь – это когда ты любишь его кошелек, а он точно знает, что это у него в последний раз. Потом ты роняешь последнюю горючую слезу на его могилу и уходишь в красивую жизнь с флагом в руках.

– Где я возьму такого благодетеля? – фыркнула Юлия.

– Как где?! Как где?! – возбудился Жоржик. – Да он же у тебя под носом ходит! Ну, может и не пивной барон, ну, шевалье, скажем.

– А я думала, вы с ним друзья, – сказала Юлия.

– Так мы с ним и есть друзья, – ответил Жоржик, – но ты же не можешь быть так плоха, чтобы не дать ему пару раз? А больше ему и не надо. Может, и одного хватит.

– Он что, говорил с тобой об этом? – спросила Юлия. – С чего ты взял, что ему это надо?

– Он-то не говорил, – ухмыльнулся Жоржик. – Он, может, и сам еще не осознает, что ему надо. Так надо помочь человеку, нельзя же бросать его одного погрязать в роскоши. Надо поработать над этим, это, во всяком случае, лучше, чем бегать по лесам, пока тебя там не возьмут замуж десять добрых молодцев с вот такими копьями.

– А почему ты не предложишь поработать над этим Вальтро? – спросила Юлия.

Жоржик сразу помрачнел и ответил после длительного молчания:

– Это разные вещи.

– Это одна и та же вещь, – сказала Юлия, – Просто Вальтро для тебя дороже, чем вся Британия с Евросоюзом, вместе взятые. А мне приходится самой назначать цену, вот, в чем разница.

После завтрака они разделись и легли в шезлонги, Жоржик демонстративно перенес свое кресло подальше, недовольный тем, что его лучшие побуждения не были поняты.

– Я пригласила сюда пару своих друзей, – сказала Вальтро. – Они слегка понимают в медицине, пусть посмотрят тебя. Не возражаешь?

– Это те фармазоны, у которых ты работаешь? – спросила Юля.

– Да, – усмехнулась Вальтро.

– И куда они собираются мне смотреть? – спросила Юля.

– Вообще-то, они собираются побухать, покурить травку и поплавать в речке, – сказала Вальтро. – И больше ничего, если ты ничего не хочешь.

– Хочу, – кивнула Юлия. – Травки.

– Ну, тогда они тебе понравятся, – рассмеялась Вальтро.

– Ну-ка, ну-ка, я сейчас сбегаю за аппаратом, а ты еще раз посмейся так, – оживленно сказала Юля, – Ты сейчас выглядишь лучше всякой фотомодели.

– Порномодели? – уточнила Вальтро.

– Всякая женщина мечтает стать порномоделью, только не у всякой получается, – убегая, рассмеялась Юлия.

– Большинство моделей фотографируют при искусственной подсветке, – сказала Юлия, сделав первый снимок, – чтобы скрыть какие-то мелкие дефекты. Если модель фотографируют на солнце, это звезда. А ты сейчас лежишь на ярком солнце, смеешься, и никаких дефектов не видно. Ты – звезда.

– Ты не кричи так, а то у меня левая грудь отвалится, – сказала Вальтро.

Так они смеялись, фотографировали и развлекали друг друга, пока за воротами не загудел двигатель такси.

ГЛАВА 19.

Алик и Тельма Юле действительно понравились, это был именно тот тип людей, с которыми она чувствовала себя легко и комфортно, – лениво-умные, ироничные, доброжелательные, но с хорошими, крепкими зубами. Весь остаток дня они пропикниковали на речке, совместно с оттаявшим Жоржиком, купаясь, фотографируясь и вволю радуясь жизни, а вечером собрались в комнате у Вальтро, оставив Жоржика мирно покуривать травку под восходящей луной.

– По-моему, ты чувствуешь себя лучше, чем вся наша компания, – сказал Алик. – Но находиться столько времени без сознания – это серьезно. Потому мы и затеяли этот консилиум с целью подиагностировать тебя слегка.

– И куда ты будешь меня диагностировать? – поинтересовалась Юля. – Имей в виду – у меня менструация.

– Ты сама это сделаешь, – сказал Алик.

– Я не делала этого сама лет с семи, – расхохоталась Юлия. – Ты хочешь посмотреть?

– Я хочу послушать, – улыбнулся Алик.

Атмосфера в кругу присутствующих была вполне непринужденной, основные детали действа обсудили еще днем.

– Твой мозг знает о себе всё лучше всех врачей на свете, – сказал Алик. – Кислота даст тебе возможность связаться с теми уровнями твоего сознания, которые ты не осознаешь. Оттуда ты расскажешь нам сама, что и где ты чувствуешь. А дальше мы подумаем вместе, что со всем этим делать.

– Ну, давай проездной билет, – усмехнулась Юлия.

Алик отсчитал из пластикового тубуса с надписью "Сандоз-ЛСД-25" три таблетки по сто микрограмм каждая, и Юлия запила их водой.

– Эй, эй, – закричала она через несколько минут, увидев, что Тельма и Вальтро расставляют на ковре шампанское, бокалы и фрукты. – Вы что, собираетесь тут праздновать, в мое отсутствие?!

– Никуда ты не уезжаешь, Юлька, – сказала Тельма, зажигая свечи. – Ты здесь, среди нас. Твое сознание тебя не покинет. Но одновременно ты будешь где-то еще. Ты можешь вставать, ходить и вообще делать все, что тебе хочется. Кислота – не водка, с ног не собьет и тебе не понадобится, чтобы кто-то вел тебя за руку в туалет. Так что расслабься и наслаждайся полетом, ремень можно не пристегивать.

– Парением, – отчетливо сказала Юлия, ощущая, как узы гравитации спадают с нее.

– Парением, – подтвердила Тельма. – Мы все летим вместе, мы летали уже тысячу раз, мы знаем, как это делается, ничего не бойся, доверься себе, лети вместе с нами.

Юлия посмотрела на пламя свечи – и увидела сияние такой невыразимой чистоты и нежности, что его хотелось потрогать глазами. И она потрогала, и ощутила его тепло, его приязнь, его тонкий запах – в тот же миг комната вспыхнула паутиной света, столь изысканной, что от восхищения захватывало дух, сияющие нити пронизывали все, они вибрировали, они были живыми и смеющимися.

– Как это красиво, – сказала Юлия, слова слетали с ее языка нотами, красными, как виноград, синими, как слива, зелеными, как яблоко, оранжевыми, как апельсин.

– Это очень красиво, – согласилась Тельма. – Ты видишь сеть, в которую Сатана поймал мир. Но это иллюзия, Юля. Отведи взгляд, смотри внутрь, ищи реальность.

Юлия закрыла глаза – и оказалась в пространстве сияющей, как Солнце, черноты, в котором плавали ажурные башни и геометрические конструкции, составленные из нитей серебряного света ослепительной красоты.

– Здесь тоже красиво, – сказала она.

– Не напрягайся, – сказала Тельма. – Не концентрируйся ни на чем. Можешь открывать и закрывать глаза, делай, что хочешь. Не позволяй себя поймать, тогда ты сама выведешь себя, куда надо.

Юлия открыла глаза.

Комнату наполнял теплый оранжевый свет. Горели только три красные свечи, но все было видно отчетливо, как на гравюре. На Юлию смотрела только Тельма, Алик и Вальтро полулежали на ковре с бокалами в руках и были заняты тихой беседой, но Юлия отчетливо слышала каждое их слово и даже их дыхание. И даже запах их дыханий. И даже запах их тел, биение их сердец. Вальтро чуть шевельнулась, посмотрела в их сторону, – глаза ее были, как звезды, Юлию пронзил запах ее секса. – Не концентрируйся ни на чем, – повторила Тельма, но было уже поздно – Юлию сотряс такой импульс любви, от которого трусы ее стали мокрыми, тогда она поняла, что имеет в виду Тельма. – Не позволяй себя поймать, – говорила Тельма. – Плыви, ты ищешь не Вальтро, не Алика, не меня. Ты ищешь себя.

Паутина Сатаны никуда не делась, но стала нежнее, прозрачнее, в ней появилось качество мерцания. В воздухе переплетались множество тонких, разноцветных ароматов. Юлия посмотрела на вазу с фруктами – и оттуда вспыхнул фонтан цветов. Она схватила апельсин и вонзила в него зубы, в горло ее потек восхитительно вкусный сок – никогда в жизни она не ела такого апельсинового апельсина.

– Делай, что хочешь, – повторяла Тельма, – но ни за что не цепляйся. Помни, ради чего мы все это затеяли, углубляйся в себя.

Юлия доела апельсин, легла на спину и закрыла глаза.

Тельма присоединилась к Алику с Вальтро и взяла бокал шампанского.

– Ну, как? – спросила Вальтро.

– Пока, все в порядке, – ответила Тельма, отпивая из бокала. – Купается в волнах чувств.

– Может, мы ей мало дали? – спросил Алик.

– Достаточно, – кратко ответила Тельма.

– Эй, ребята! – Они повернули головы. Юлия смотрела на них, приподнявшись на локте. – Теперь, когда я закрываю глаза, – сказала она, – я вижу какой-то грязный город из красного кирпича. И булыжную мостовую. Что мне делать дальше?

Алик и Тельма переглянулись.

– Это незнакомый город? – осторожно спросил Алик.

– Совершенно незнакомый, – ответила Юлия. – Выглядит, как куча дерьма. Холодно очень.

– Этот момент следует пройти, – сказал Алик. – Он нам не нужен. Там есть дорога? Иди по ней.

– Я не иду, меня везут, – чуть громче, чем надо, ответила Юлия, – в повозке. Я голая и вся избита. Это паршивое место, ребята.

Алик и Тельма снова переглянулись.

– Его нельзя обойти, Юля, нельзя перескочить, – сказала Тельма, – потому что ты еще не знаешь своих маршрутов. Тебе придется ехать дальше, либо возвращайся, и будем пить шампанское. Выбирай сама.

Юлия молча обвела их взглядом, легла на спину и закрыла глаза.

Прошло немного времени, бодрствующие бодрствовали тихо в своем кругу, потягивая вино и негромко переговариваясь, но не выпуская Юлию из виду. Вдруг тело Юлии выгнулось дугой, кулаки сжались, из стиснутых зубов вырвался вибрирующий стон.

– Что, что, Юля? – встревоженно позвала Тельма.

Но Юлия не отвечала.

Трое быстро переместились к напряженному, как дерево, телу.

– Что, Юля, что? – громче и тревожней позвала Тельма.

Но Юлия не отвечала. Затем она начала рваться и биться головой об пол, при этом руки ее были прижаты к телу, ноги плотно сжаты.

– Открывай глаза, Юля, открывай! – крикнула Тельма, хватая ее за голову. Но Юля не открывала глаз, из ее горла точками вырывалось хриплое рычание.

– Мы влипли! – В глазах у Алика заметалась паника. – У нее плохое путешествие!

Вдруг Юля обмякла, из-под полуприкрытых век показались белки, рот приоткрылся. На несколько секунд наступила мертвая тишина, нарушаемая лишь прерывистым дыханием троих. Вальтро прижалась ухом к Юлиной груди.

– Я не слышу сердца! Адреналин давай!

Алик метнулся в угол и завопил оттуда, расшвыривая из сумки вещи:

– Да где этот блядский адреналин?!

– Да нет там адреналина! – взвизгнула Тельма.

– У меня есть! – Вальтро вскочила на ноги. – Ты, – она ткнула пальцем в Тельму. – Массаж сердца, быстро! Ты, – она резко обернулась к Алику, – Со мной в гараж!

На мгновение в воздухе повисла паутина еще не начатых движений. Вдруг Юлия рывком села и вцепилась руками в мокрые от пота волосы.

– О, Господи! – Тельма схватила ее за локоть. – Что, что?

– Ничего! – Юлия отбросила ее руку. – Дайте мне пить, чего-нибудь холодного, скорее!

Через секунду Алик упал возле нее на колени с бокалом шампанского в руках. Юлия жадно выпила.

– Что случилось? – подрагивающим голосом спросил Алик.

– Что-что! – Юлия качнулась вперед, сплюнула на пол и оскалилась. – Меня сожгли на костре, вот что!

ГЛАВА 20.

– Но кто мог предположить? Кто?! – горячился Алик. – У всех в прошлом какое-нибудь нормальное дерьмо, вроде перебрасывания лопатой навоза с места на место, – Алик суетливо охладился из бокала с шампанским. – Кто мог предположить, что ты наткнешься на ведьму? Впрочем, – он наклонился и посмотрел в глаза Юлии, – черт его знает, может, и можно было предположить.

– Ладно, Алик, не самоедствуй, – Юлия хлопнула его по плечу. – В конце концов, я сама пошла, никто меня не гнал, – она расхохоталась, – на костер. Во всяком случае, никто из присутствующих. Ты лучше объясни мне механизм этих маршрутов, ты можешь это сделать?

– Могу, – с облегчением сказал Алик, ободренный тем, что к нему не предъявляют претензий; Юлия была не из девочек, чьи претензии могли излиться в слезах. Сначала все попадают в свет, потом – в черный космос. А дальше все зависит от конкретной генетической программы. Зависит, пока конкретная программа не заканчивается и не начинается общая для всех – дочеловеческая. Когда и эта программа заканчивается, ты снова попадаешь в свет, только белый, изначальный. На этом точка, больше ничего нет.

– И это все? – удивилась Юлия.

– Ну, ни хрена себе! Это три миллиарда лет, дорогуша ты моя, – Алик развел руками. – Неужели ты думаешь, что у тебя хватит времени, чтобы просмотреть всю программу?

– Да на хрена она мне нужна вся? – Юлия развела руками, подразнивая Алика. – Свои-то, собственные, я смогу просмотреть?

– Сможешь, – кивнул Алик, – но здесь есть одна маленькая проблемка, – Алик занялся потиранием подбородка и жеванием губ, ожидая, когда его спросят.

– Ну?! – спросила Юлия.

Алик слегка подпрыгнул.

– За черным космосом ты никогда не знаешь, куда попадешь, – быстро сказал он. – Если тебе уже известны какие-то маршруты, то ты можешь туда попасть, хотя и не всегда, бывают сбои. Но дело в том, что таких маршрутов – миллиарды. Ты можешь метить домой, – он мстительно ухмыльнулся, – на костер. А попадешь в палеозойский океан, где тебя сожрет акула, – Алик с удовольствием потер руки.

– Юля, – вмешалась Тельма, – он суетится и несет чепуху, потому что нервничает. Мы все тут чуть не обосрались от страху. На самом деле, ЛСД-25 – это средство проникнуть в код ДНК, который содержит программу всей жизни на планете. Разворачиваясь в пространстве и времени, эта программа накапливает память, которая отсылается в код ДНК. Таких программ столько, сколько живых существ. Таким образом, твой код содержит память той конкретной линии живых существ, которая заканчивается на тебе, и которую ты передашь дальше через свои хромосомы.

– Если захочу, – заметила Юлия.

– Если захочешь, – согласилась Тельма. – Ты можешь сделать еще кое-что, если захочешь. Каждый из нас – это сумма информации, которую время разворачивает в пространстве, формируя судьбу. Ты не можешь изменить генетическую информацию, накопленную твоими предками. Но ты можешь изменить собственную судьбу, воздействуя на те участки памяти, которые принадлежат персонально тебе. Судьба конкретной личности формируется информацией, полученной в первые семь лет жизни, – суммой импринтов. Изменяя импринты первых семи лет, ты можешь изменять судьбу на любом отрезке, начиная от текущего мгновения. Это машина времени, понимаешь?