Текст книги "Люди долга и отваги. Книга вторая"
Автор книги: Александр Лавров
Соавторы: Ольга Лаврова,Владимир Карпов,Владимир Беляев,Борис Соколов,Александр Кулешов,Александр Сгибнев,Игорь Скорин,Иван Родыгин,Григорий Новиков,Юрий Проханов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Милицейский эскадрон возвратился в Армавир. Кандыбин в кабинете был один, когда позвонил Анзарашвили:
– Здравствуй, чем занимаешься?
– Собирался писать донесение Демусу, – ответил Василий.
– Обязательно пиши, не скромничай. Из Краснодара тебя хвалили. Понимаешь, и ребят хвалят. Значит, заслужили. Прими и от меня поздравления.
Закончив разговор с секретарем комитета РКП(б), Василий собрал недописанные листы донесения и закрыл в сейф. Уж очень много накопилось неотложных дел.
Кандыбин осмотрел стол, поправил лежавшие на нем бумаги, подошел на минуту к окну и невольно подумал: «Как незаметно летит время. Вот и эта осень почти позади». Казалось, совсем недавно он еще сомневался, раздумывал – стоит ли идти на службу в милицию. Прошло несколько месяцев, и Василий не мыслил себе другой работы. Она требовала риска и доброты, воинского мастерства, умения и смекалки разведчика. Ему пришлось многому учиться, особенно по оперативным вопросам, дознанию.
В дверь постучали, вошел Сыроежкин. Пока Кандыбин гонялся за «бело-зелеными», он вместе с сотрудником уголовного розыска Мелкумовым ездил на переговоры с атаманом Орловым, лично пожелавшим узнать об амнистии, объявленной Советским правительством. И хотя Орлов гарантировал им безопасность, Сыроежкин и Мелкумов шли – сознательно – на большой риск.
– Вас не было, посоветоваться не с кем, а время не ждало. Приходилось спешить, пока орловцы не передумали, – рассказывал Сыроежкин.
– Трудно было решиться?
– Нелегко, – сознался Сыроежкин. – Но надо.
– Ты прав, другого от вас не ждал. «НАДО» – главное слово в милиции.
Разговор с «бело-зелеными» был непростым. Но даже их покорили бесстрашие и искренность Сыроежкина и Мелкумова. Рядовые бандиты взяли на себя охрану парламентеров и позаботились, чтобы они вернулись в Армавир.
Вскоре, ведя коней в поводу, бандиты и сами пришли в милицию.
– Сколько? – поинтересовался Кандыбин.
– Сорок семь человек.
– Очень хорошо, что еще у тебя?
– На шестнадцать часов вызвал участковых надзирателей (позже они будут называться участковыми инспекторами. – В. К.), было бы неплохо, если бы вы с ними побеседовали. Идут хлебозаготовки. Надо до них довести указание Главмилиции по этим вопросам, послушать, что делается на местах.
– Правильно, я не возражаю.
Участковый, по глубокому убеждению Кандыбина, является основным проводником Советской власти на местах. Во-первых, этот сотрудник постоянно находится в гуще населения. А во-вторых, на своем участке он один выполняет обязанности всех служб милиции. Участковый принимает меры к нарушителям общественного порядка, по горячим следам разыскивает преступников. Без участкового не обходится ни одно мероприятие: будь то сбор налога или выполнение гужповинности. Кандыбин особенно тщательно подбирал людей на эту должность.
Начальник милиции любил эти небольшие, нешумные, деловые совещания. Он никогда не позволял себе перебить говорившего, тем более одернуть, накричать.
Участковые, в основном пожилые люди, в один голос говорили, что население все неохотнее поддерживает «бело-зеленых», отказывает им в фураже, продуктах. Собственно, больших банд уже не существует. Хлебопоставки идут нормально, а вот воровство не снижается. Много в населенных пунктах чужого люда, им тоже пора заняться.
Кандыбин на этот раз ни одной жалобы не услыхал. Поинтересовавшись политической учебой, Василий рассказал участковым о походе кавэскадрона против банд.
– Правильно вы тут рассказывали, банд становится меньше, большую роль сыграла амнистия. Но не забывайте, товарищи, что классовая борьба на Кубани продолжается, – напомнил Кандыбин. – А мы с вами на острие этой борьбы, первые проводники в жизнь законов Советской власти.
Совещание закончилось поздно. Василий решил немного задержаться, чтобы дописать донесение. В эти часы ему никто не мешал. На душе было спокойно. Радовало, что вокруг Армавира обстановка улучшилась. «Однако последнее дело – думать, что теперь наступит тишь да благодать. Много еще не раскрытых преступлений. Работать и работать надо», – сказал себе Василий, вынимая из сейфа незаконченное донесение. Кратко описав бои с бандитами, отметил отличившихся. Отдельным пунктом написал о добровольной сдаче участников банд и умелой работе Сыроежкина.
«Но недобитая контра все еще надеется на реванш, никак не может примириться со своим поражением. Подтверждением этому, – писал он, – является то, что недавно с помощью агентов уголовного розыска удалось выйти на белое подполье. Совместно с чекистами сотрудники милиции обезвредили группу «жуковцев» – активных контрреволюционеров, совершавших диверсии, убийства партийных и профсоюзных активистов».
С особым удовлетворением он писал, что теперь в рядах армавирской милиции насчитывается сто тридцать коммунистов. «Вот она, наша главная сила», – улыбнулся Кандыбин.
В ГОДЫ СУРОВЫХ ИСПЫТАНИЙ
Софья Дзержинская
КОГДА ГРЕМЕЛА ВОЙНА
Еще раз прочитала я докладную записку о состоянии денежного обращения и выполнении кассового плана в Казахстане. План выполнен досрочно. С радостным настроением размашисто расписалась.
В это время раздался телефонный звонок. В трубке послышался голос Григорьева – управляющего Республиканской конторой Госбанка:
– Софья Александровна! Как с докладной? Еще долго ждать?
– Уже готова, Павел Владимирович.
– Занеси мне, пожалуйста.
В огромном кабинете управляющего – трое. Григорьев – с утомленным лицом от бесконечно напряженной и беспокойной работы. Рядом с ним, справа, – высокий статный блондин – начальник первого отдела Великанов. Слева, за столом, – секретарь парткома Элза, живая, как шарик ртути, миниатюрная латышка из Риги.
– Спасибо! – говорит наконец Григорьев. – Подоспела ты ко времени, Софья Александровна. Послезавтра мой доклад о денежном обращении в Совнаркоме. Работа сделана толково и сжато! – обращается он к Великанову. Записка переходит в руки начальника первого отдела. Павел Владимирович слегка постукивает по столу пальцами.
– Так вот тебе новое задание. – Он умолкает, внимательно смотрит мне в глаза и говорит твердо: – Поедешь в особую командировку, от Госбанка и ЦК партии Казахстана.
Стараюсь сосредоточиться. А как же останется дома больная мама и малолетняя дочка Леля? И муж, только прибывший из длительной эвакуации с группой ученых?..
Элза ободряюще кладет руку на мое плечо:
– Это необходимо, Соня! Мы пересмотрели возможные кандидатуры – другой подходящей сейчас нет! – Угадывая мое состояние, добавляет: – Знаю, у тебя больная мама и дочка еще мала. Но ведь приехал твой муж, он присмотрит за ними. Он поймет, что тебе необходимо ехать.
– Я сам к нему зайду, переговорю с профессором, – поспешно прерывает Элзу Григорьев.
– А куда и зачем ехать?
– Вот это правильная и деловая постановка вопроса, – улыбается мне Великанов. – Недалече! В райцентры – Матвеевку, Кара-Агач и Любинск.
– Так это же восемьсот километров от железной дороги! Как же я туда доберусь? В самую глубинку у китайской границы!..
– Не прибедняйся, товарищ Ковалева. Ведь все мужчины из Госбанка ушли на фронт! Кого мне послать? Неужели ты, активистка, трусишь? Доедешь до станции Энск. Там, в Энске, у нас тоже отделение банка. Товарищи помогут тебе добраться! – внушает мне Григорьев.
– Задание такое не каждому поручают. В ЦК назвали именно тебя! Поедешь не только как ревизор Госбанка, но и для подготовки к уборочной от имени ЦК. Это сейчас важнейшее дело! Надо обеспечить сдачу урожая. Хлеб ведь нужен фронту, – настаивает Великанов.
– Это все очень ответственно, справлюсь ли я?!
– Опять за свое! – сердится начальник первого отдела. – Я знаю, посевная и уборочная давно тобой на практике освоены по шефской работе.
– О чем речь! – вспыхиваю я. – Раз ЦК и товарищ Григорьев мне доверяют такое задание, я буду стараться всеми силами выполнить его.
– Ладно, договорились, – говорит Григорьев. – Иди, Великанов, готовь приказ и документы для Софьи Александровны. Ведь ей надо пропуск еще получить в Управлении милиции. Там запретная зона – граница. А ты, Элза, сделай рейд проверки своих инкассаторов. Это один из вопросов денежного обращения, которым могут интересоваться в Совнаркоме.
Утром я отправилась в Управление милиции за пропуском в районы командировки. Майор милиции усадил меня за стол рядом с собой.
– Итак, вы отбываете в самую глубинку. Как думаете добираться? Не боитесь?
– Нисколько. В Энске – отделение Госбанка, товарищи помогут.
– Это, конечно, так, но все же я посчитал своей обязанностью, товарищ Ковалева, обеспечить вам помощь со стороны нашей милиции на время командировки.
И он подал мне предписание органам милиции содействовать мне в работе и передвижении. Я взволнованно поблагодарила его.
– Моя роль тут незначительная. Я только внес предложение, когда вы с Великановым оформляли ваши документы. А Григорьев позвонил генералу… Тот охотно подписал. Теперь внимательно слушайте. В районах, куда вы едете, были случаи появления фашистских самолетов и парашютистов. Переодетые милиционерами или в военной форме, эти диверсанты и шпионы старались проникнуть в самые важные учреждения республики. Надо быть очень осторожной. Доверяться никому нельзя. И еще совет: возьмите демисезонное пальто – в Любинске, в горах, холодные ночи.
Мы сердечно пожали друг другу руки и расстались.
На станцию Энск поезд пришел с опозданием: пропускали военные эшелоны. Стояла глухая ночь. Исчезнув вдали, мой поезд будто унес с собой весь свет. Пассажиры быстро разошлись с перрона, растворившись во тьме. Я осталась одна со своим небольшим чемоданчиком и роем мыслей в голове. В конце перрона виднелся огонек. Я пошла к нему. Это был обычный барак, вдоль стен стояли лавки. За стеклянной перегородкой сидела кассирша. Я поняла, что это «вокзал». Села на лавку, задумалась – как поступить? Идти ночью, не зная дороги? Не следует. Решила ждать до утра на этой лавке.
– Скорей, граждане, документы давайте! Без них ни одного билета не получите, – громко обратилась кассирша к очереди. – Алма-атинский поезд сейчас подойдет – опоздаете!
Люди быстро подавали документы, справки. Молодая кассирша внимательно их рассматривала, придвинув к себе керосиновую лампу. Что-то спрашивала, выбивала билеты, получала деньги… Я смотрела и удивлялась, как она проворно работает.
Почти все уже получили билеты, когда подошел алма-атинский поезд. В этот последний момент внезапно появился щеголеватый офицер с медалями и подал документы и деньги.
– Скорее, пожалуйста! Поезд сейчас отправится. До Алма-Аты, возвращаюсь из отпуска в свою часть.
Девушка выбила билет, который тот схватил и протянул руку за документами. Но кассирша, не выпуская из рук листок, подняла его на свет, внимательно разглядывая. И вдруг!..
«Военный», стараясь отобрать документ, бросил ей в окошко большую пачку денег. Рванул листок, разрывая его, потом в одно мгновение большими прыжками устремился к двери, около которой я сидела.
– Шпион! Ловите шпиона! – кричала кассирша.
Изо всех сил я ударила чемоданчиком в грудь поравнявшегося со мной «военного». От внезапности он отшатнулся, но успел проскочить в дверь и понесся догонять поезд. Однако двое мужчин стали его преследовать. Убегая, шпион выстрелил несколько раз. Но его настигли, выбили пистолет, быстро скрутили. В освещенных окнах уходящего поезда маячили испуганно-напряженные лица пассажиров… Рядом со мной стояла кассирша.
– Вовремя вы его стукнули! Только вот чемоданчик-то ваш повредился!
Я взглянула: и действительно, одна стенка сильно перекосилась. Подняла чемоданчик, к моей радости, он все же не развалился.
– А ведь, гад, стрелял еще! Хорошо, не ранил никого из наших!
– Это кого же ваших? – спросила я взволнованно.
– Да наших, из милиции! Уже два раза они мне жизнь спасали. Грабители, бандиты на получку польстились. А в другом случае вот такой же негодяй, как этот, пистолет на меня наставил – думал, никого нет! А наши быстро пистолет из рук выбили. А вы что ждете?
– Я ревизор Госбанка из Алма-Аты. Поезд опоздал. Ночью не знаю, как найти здешнее отделение. Решила подождать на вокзале до утра.
Предъявила командировочные документы, пропуск в погранзону, паспорт. Она подозвала меня к лампе. Внимательно осмотрела документы.
– Все правильно. Но только не знаю, что с вами делать? Мне надо в милицию идти. Протокол подписать. Документ этого гада, хоть порванный, сдать. А знаете, как он попался? По документу липовому я поняла, кто он. Идемте. Еще и выручку на хранение в милицию надо сдать. Хоть небольшая, но деньги.
– А вас, девушка, как зовут?
– Надя Душкина, эвакуированная. Живу в общежитии. Пригласить ночевать к нам не могу: сплю на узенькой койке вместе с другой кассиршей… А те, кто приехал позже, стелют себе на полу. Обещают скоро закончить строительство деревянного дома. Вот тогда заживем!
Линейный пункт милиции был почти рядом с вокзалом. Небольшая комната была разгорожена на две части. За барьером около двух телефонов сидел молодой сотрудник с красными от бессонных ночей глазами. В открытой кобуре торчал пистолет. Во второй половине комнаты на длинной лавке сидело несколько задержанных. Один громко храпел. Рядом сидел заросший щетиной грязный субъект, клянчил отпустить. Поодаль восседала спекулянтка с двумя мешками. Терла платком глаза, которые «не хотели» плакать. За дощатой стенкой-перегородкой комнаты заплакал ребенок. Надя пододвинула мне стул и села рядом на табуретку.
– Самого будешь ждать? – спросил ее милиционер.
– Да.
Прошло с полчаса. Усталой походкой вошел майор. Дежурный быстро вскочил и вытянулся. Тот махнул ему рукой, вошел за барьер и уселся рядом на табуретку.
– Наконец укротили негодяя! – обращаясь к Наде, сказал майор. – Ну и матерый экземпляр – пришлось наручники надеть.
– А вы-то, – повернулся он ко мне, – чуть под пулю не угодили. Мы его заметили еще на перроне – подозрительным показался. Тихо подошли, встали за дверью… Наблюдали. Хотели схватить его с двух сторон, когда Надежда закричала. А вы тут его чемоданчиком треснули… Да, не таким «оружием» его бить надо!
– Она его задержала! – вступилась за меня Надя. Оба милиционера хмыкнули.
– Позвольте вам заметить, товарищ майор, – заявила я решительно, – ваш оперативный план был построен не совсем точно. Вы не предвидели случайностей.
– Как это? Откуда вы знаете? – изумились они оба.
– От вас же, с ваших же слов, товарищ майор! Ведь вы очутились с преступником вплотную?
– Безусловно. Планировали его схватить. Теперь хмыкнула я.
– Да он ведь в руке держал пистолет. Он мгновенно уложил бы одного из вас, терять ему нечего было. А так ему пришлось отстреливаться на ходу, не целясь.
Начальник с интересом глядел на меня.
– Ну что ж, могло и так случиться, – сказал он просто.
Майор занялся оформлением протокола.
Надя подала порванный листок.
– Молодец, дочка! Умница! Глаз зоркий у каждого теперь должен быть!
Потом Душкина достала запломбированный инкассаторский, очень тощий, мешок с деньгами. Они опять составляли уже другого рода акт; один принял – расписался в приеме, другая сдала – расписалась в сдаче.
Майор спрятал деньги в сейф.
– Вот вы знаете мою должность, звание, – обратился ко мне майор. – Могу представиться – Василий Ефремович Ефремов. Вижу, вы наш человек. Но все-таки хотелось бы знать, кто вы конкретно и с чем ко мне пожаловали? Видел, сошли с алма-атинского.
– Софья Александровна Ковалева. Ревизор Госбанка. Документы проверила – все правильно, – бойко доложила Надя.
Я достала предписание из республиканской милиции, вручила его майору Ефремову.
– Так вам надо в Госбанк? Но это далековато, в темноте идти. Тротуаров у нас нет. Пойдемте лучше в комнату ко мне, к моей старухе – чайком напоит. Хоть в тесноте, да не в обиде! А утречком – в Госбанк. Будете ревизовать. А ночью никто вас туда и не впустит.
– Собственно, ревизовать отделение я не собираюсь. Мне надо в Матвеевку ехать, а здешнего управляющего хочу просить помочь мне туда добраться.
– Зачем огород городить! Мы и без управляющего обойдемся. Согласна поехать на грузовой машине, которые вывозят из глубинки зерно?
– Конечно, товарищ Ефремов.
– Тогда вот что: уже светает, отправимся к уполномоченному НКВД по делам перевозки зерна. Там договоримся. Ровно в шесть машины отправляются в Матвеевку!
– Пойду в общежитие. Что-то устала. До свидания, Софья Александровна! – сказала Надя.
Я быстро вырвала из блокнота листочек, написала свой алма-атинский адрес, телефон:
– Надюша! Будешь в Алма-Ате – обязательно заходи. Можешь у меня погостить. Всегда будь такая решительная и мужественная!
Мы тепло распрощались. Надя кивнула на ходу молодому дежурному и слегка покраснела.
– Что, хороша наша Надюша? Всегда собранна, подтянута – настоящая комсомолка, – сказал Ефремов. – Пойдемте на минуту зайдем в мою обитель.
В маленькой комнатушке-клетушке, рядом с дежуркой, весь пол был устлан матрацами. На них спали укрытые простынями дети и взрослые. В углу сидела молодая женщина и кормила грудью ребенка. Вот его-то плач и был слышен у дежурного за перегородкой.
– Тут вся моя семья. Дочери, взрослые и малые, сыновья-подростки, внучата и двое зятьев – раненых матросов.
Встав из-за стола и осторожно перешагивая через спящих, к нам подошла женщина.
– Познакомьтесь – моя жена, Мария Ивановна. А это товарищ Ковалева из Алма-Аты, Софья Александровна.
Видя мой изумленный взгляд, скользнувший по спящим, Мария Ивановна пояснила:
– Думаете, нам плохо так жить? Нет. Мы все эвакуированные, кроме зятьев, приехавших к нам с фронта, на поправку. Скоро они опять улетят сражаться. Вот когда приходилось быть под бомбежкой и скитаться по вокзалам под открытым небом, сидеть на вещах на площади в Ташкенте, мокнуть и замерзать – тогда было очень плохо. А сейчас мы все вместе, и это большое счастье. Никто в дороге не погиб. Крыша над головой, сухое помещение. Только за самого сердце болит, когда едет на операцию или когда слышишь выстрелы на станции, как сегодня…
– Мы, Мария Ивановна, – сказал Ефремов жене, – пойдем сейчас в отдел НКВД. Товарищу Ковалевой надо ехать в Матвеевку.
– А где же вы спите, отдыхаете, Василий Ефремович?
– Взгляните направо наверх, там мое отличное «купе».
Вдоль стены, вверху, были сооружены довольно широкие нары. Я не удержалась, с жалостью посмотрела на него, на спящих детей.
– Не сочувствуйте, Софья Александровна: война! И хорошо, что в пути никто не умер, не заболел. Пойдемте.
Попрощавшись с хозяйкой, я поспешила за Ефремовым.
Начальник районного отдела НКВД майор Иванов радушно принял Ефремова. Выслушал просьбу устроить поездку в Матвеевку. Внимательно перечитал мои документы и пропуск в погранзону. Взглянул на мой партийный билет.
– Устрой ее к нашему милицейскому асу.
– Хорошо, товарищ Ефремов. Наша милиция нас бережет!
– Пойдемте, товарищ Ковалева, провожу вас к отличному водителю! Ехать вам далеко – день и ночь. Не укачает?
– Ну что вы! Меня никогда не укачивало.
– Какая путешественница, – засмеялся Ефремов.
Машина была мощная, таких я еще не видела. Возле нее высокий шофер, блондин, с открытым располагающим лицом. Он был в аккуратной военной форме. Майор поговорил с ним о чем-то в сторонке. Тот с готовностью подошел к машине и гостеприимно распахнул дверцу кабины.
– Познакомьтесь, – сказал майор. – Товарищ Степанов. Николай Иванович прошел по многим фронтовым дорогам. А это Софья Александровна Ковалева, ревизор Госбанка. Имеет поручение ЦК Казахстана по уборочной и другим вопросам.
Я забралась в кабину. Она была просторная, в ней могло свободно поместиться три человека. Поудобней устроила свой чемоданчик. Подумала, что здесь и подремать можно. И вдруг почувствовала, как я устала. Вместе с тем радовалась – все замечательно устроилось, прибытие в Матвеевку мне обеспечено.
Открыла кабину, с горячей благодарностью протянула обе руки Ефремову. Он взглянул на меня, сердечно стиснул их большими ладонями.
– Меня и благодарить-то не за что. Вот благодари товарища Иванова – всегда поможет, чем может. Золотой человек!
– Спасибо вам огромное, товарищ майор!
Шофер уже сел за руль. Иванов подошел к нему с другой стороны кабины. И я услышала, как он вполголоса сказал: «Там, на мосту, поосторожней. Помни, головой отвечаешь за Ковалеву».
– Есть! Все будет исполнено, товарищ майор.
…Мы въезжали в Матвеевку. Мне искренне не хотелось расставаться с Николаем Ивановичем.
– Куда вас везти?
– Отвезите меня к дежурному в милицию.
Когда мы вошли в комнату, дежурный поднялся нам навстречу, с любопытством поглядел на нас. Я предъявила ему документы и предписание.
Пока он изучал мои «мандаты», я вырвала листок из блокнота, написала свой московский и алма-атинский адреса.
– Николай Иванович! Отовсюду, где будете, пишите мне обязательно! Обещайте!
– Хорошо. Обещаю! – Светлая улыбка озарила его лицо. – А теперь запишите вы номер полевой почты. Буду вашим корреспондентом, когда вернусь в Алма-Ату. – И обращаясь к дежурному: – Надо бы товарища Ковалеву на ночь устроить. Мы из Энска ехали – дорога не близкая. Она устала.
– Доложите, что задание выполнено. А вы, Николай Иванович, можете быть свободны. О ревизоре Госбанка милиция хорошо позаботится!
