Текст книги "Люди долга и отваги. Книга вторая"
Автор книги: Александр Лавров
Соавторы: Ольга Лаврова,Владимир Карпов,Владимир Беляев,Борис Соколов,Александр Кулешов,Александр Сгибнев,Игорь Скорин,Иван Родыгин,Григорий Новиков,Юрий Проханов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Михаил Хорохордин
В БОЕВОМ СТРОЮ
На бульваре хозяйничала ворожейка-осень. Раскладывала пасьянс из разноцветных листьев прямо на мокром асфальте, у ног прохожих, посыпала бисером дождя тугие купола зонтов.
В предутренний час здесь хорошо. Еще не слышно шума машин. Тишина.
Каждое утро он проходит по Звездному бульвару. Невдалеке от монумента отважным покорителям космоса – неудержимо устремившейся ввысь ракеты. Идет к пятиэтажному зданию, где разместилась школа по подготовке воинов-пожарных. Вот уже многие годы Сергей Игнатьевич Постевой возглавляет этот учебный центр, откуда, по сути, начинается жизненный путь молодых ребят к своей мечте. Для кого-то это будут звезды на золотистых погонах, а кто-то, быть может, Золотой Звезды Героя удостоится, как их любимый командир. Как знать…
Об этом человеке много писали, снят документальный фильм с его участием, мужественный образ его запечатлен на полотнах художников.
Сам он считает, что родился под счастливой звездой. Так определяет свою нелегкую судьбу. Для Сергея Игнатьевича, с его неистощимой энергией, неспокойным характером, стремлением к новому, – вся жизнь в трудностях.
В восемьдесят первом полковник Постевой встретил свою шестидесятую осень. То событие совпало еще с одним юбилеем: сорокалетием огненной вахты.
А начиналось все там, в необъятных брянских лесах, среди которых затерялась деревушка с ласковым названием Глыбочка и куда Постевой до сих пор часто приезжает в отпуск. Она схожа с десятками других деревень и в то же время есть у нее свое отличие: люди тут свободно говорят на русском, украинском и белорусском языках, что является предметом гордости селян. Неудивительно, ведь здесь соединились земли трех союзных республик, а интернациональный состав жителей возник издревле.
Все дорого сердцу. Неподалеку укрылся за палисадником с кустами сирени домик Краснолобовых. Жаль, с Антоном, однокашником своим, свидеться не придется…
…Они заканчивали седьмой класс, когда однажды к Постевым примчался Антон Краснолобов. Потрясая обрывком газеты, он победоносно произнес:
– Случайно нашел! Отец на курево собирался пустить. – И таинственно предложил: – Давай вместе туда, а?
– Куда? – любопытство взяло верх, Сергей привстал на цыпочки, пытаясь дотянуться до руки товарища. Тщетно: рослый, крепко сложенный Антон был на голову выше.
А тот наступал:
– Согласен или нет? Вместе!
Он развернул обрывок помятой газеты. То оказалось объявление об очередном наборе в Ленинградскую школу пожарной охраны, а под ним помещалась фотография выпускников: улыбающихся, горделивых, молодцевато приосанившихся. Но главное – форма! С иголочки, ладно подогнанная – мечта всех довоенных мальчишек. Звучная подпись гласила: «Военные техники второго ранга».
Фото развеяло сомнения и положило конец колебаниям.
На семейном совете Акулина Никифоровна всплакнула:
– Не гонись за Антошкой. Эва какой вымахал. А ты куда, прости господи, – от горшка два вершка.
– Ну что ты, – вспыхнул Сергей. Из-за маленького роста над ним нередко подтрунивали ребята.
Решающий голос, как всегда, остался за отцом. Игнатий Федорович, мужик крутого нрава, рубанул ребром ладони по столу:
– Не перечь, мать. Не боги горшки обжигают. Пущай едет.
После успешной сдачи вступительных экзаменов с трепетным волнением стоял перед мандатной комиссией. Тогда-то и вспомнились слова матери. Один из военных придирчиво ощупал его взглядом, нахмурился:
– Хиловат больно. Выдюжит ли?
Сергей от досады готов был разрыдаться. Ведь в коридоре его с нетерпением ожидал новоиспеченный курсант Краснолобов. А ему, значит, домой?
Счастье не отвернулось от него. Начальник школы полковник Верин деликатно намекнул:
– Лично мне парнишка понравился. Рассудительный и хваткий. Крестьянской закваски. Как, зачислим? – он лукаво подмигнул растерявшемуся новичку.
Повезло! Постевой пулей выскочил в коридор поделиться радостью.
Годы учебы пролетели незаметно. Сергей вытянулся, окреп. Исподволь ковалась в нем смелость. Им, курсантам, уже не раз доводилось участвовать в тушении пожаров – для обретения практических навыков. Командиры похваливали: «Не ошиблись мы в нем. Молодец!»
Позади выпускные экзамены. К понятной радости примешалась грусть – развели их с Антоном стежки-дорожки: того определили в далекий Баку, Постевому срочно надлежало выехать в Москву для дальнейшей службы. Этого требовала обстановка: шел июль 1941 года.
С. И. Постевой
Есть на свете чудеса. Спустя месяц им суждено было свидеться в столице. Краснолобов к месту назначения не добрался, их поезд надолго застрял на станции в Донецкой области. Комендант объяснил: путь на юг отрезан, посоветовал присоединиться к воинскому эшелону, державшему курс на передовую.
Друзья крепко обнялись. А вскоре, удрученные разлукой, вновь распрощались: Антон спешил в часть. Через два года Сергей узнает о гибели лейтенанта Краснолобова…
…Не таким представлялось Постевому знакомство с великим городом. Проезжая в свое подразделение на трамвае, видел сдержанное оживление на улицах, толпы у военкоматов. На площадях длинные жерла замаскированных ветками зениток грозно нацелились в ясное июльское небо. Плакаты на стенах: «Разгромим и уничтожим врага!». Суровой была столица.
Пожарная часть на Большой Тульской, куда направили Постевого, существовала еще только на бумаге. В тот период, согласно постановлению правительства, МК ВКП(б) и исполкома Моссовета, срочно формировались дополнительные противопожарные подразделения, увеличивалась численность прежних.
Начальник части принял радушно. Чувствуя легкое разочарование безусого воентехника, урезонил и подбодрил:
– Прыткий ты. Не сразу Москва строилась. Так вот, нам выделили помещение магазина, переоборудуем его под депо. А пока подбирай в караул личный состав.
Легко сказать – «подбирай». Постевой ходил в райкомы комсомола, военкоматы, на призывные пункты. Людей выделяли в основном пожилых, никогда не державших пожарного ствола. Сергей не унывал. «И впрямь, не боги горшки обжигают», – рассуждал он. Учились, осваивали полученную технику, устраивали тревоги. Пятидесятилетние мужчины с полуслова понимали молодого начальника караула, который по возрасту мог бы годиться им в сыновья. Сознавали всю полноту возложенной на них ответственности. И первый налет вражеской авиации встретили во всеоружии.
21 июля. Интенсивные занятия, тренировки, после отбоя не сомкнуть глаз – духота. Сидели, обсуждали тревожные вести с фронта. И вдруг – протяжный, нарастающий гул. Мелко задребезжали оконные стекла. Бойцы высыпали во двор.
В цепком перехлестье «дальнобойных» прожекторных лучей плыли неуклюжие туши самолетов со свастикой. «Немецкие бомбардировщики!» – как током ударило Постевого. Надсадно защемило сердце, на спине, под гимнастеркой, выступил липкий пот.
Из оцепенения вывел пронзительный гудок автомобильного клаксона. Условленный сигнал: «На выезд!» – снял напряжение. Теперь Сергей твердо знал, что делать.
Даниловский рынок, сплошь напичканный деревянными ларьками и павильонами, полыхал громадным факелом. Пламя, будто по бикфордову шнуру, продвигалось по цепочке строений, перебрасывалось на соседние. Яркие вспышки высветили окрестные кварталы, заводы, демаскируя их. Фашистские летчики словно того и ждали: на район обрушились новые зажигательные бомбы.
«Что творят, сволочи!» – скрипнул зубами Сергей. Ему впервые предстояло бороться с огнем, падающим с неба. Боязни, робости не было – их вытеснила ненависть к бесчинствующим фашистам.
Он был впереди, на самых опасных участках. Вплотную приближался к ревущим очагам, где вели схватку с огнем бойцы его караула, отдавал краткие, точные распоряжения и команды, подменял у ствола уставших, хлестко косил жаркие рыжеватые языки упругой струей воды. Сдавленное, пламя постепенно унималось.
Едва перевели дух – снова последовал вызов. В Филях огромное зарево охватило завод «Москватоль». От зажигалок загорелся гудрон в резервуарах. Бурлящая масса стремительно расползалась по земле.
Выбрали главные направления. Стойко, предельно собранно, задыхаясь в черном зловонном дыму, сжимали кольцо вокруг пылающего пространства.
Рассвет в ту ночь застал их на Хорошевском шоссе. Спасали от огня склады с военным снаряжением. Постевой орудовал брандспойтом на чердаке. Угораздило же: рухнуло перекрытие, и он камнем упал вниз. В горячке и не почуял, что ушиб колено. Не дрогнул, не растерялся перед опасностью. Выручила смекалка. Воспользовавшись спущенным брезентовым рукавом (по нему подавалась вода), в одиночку сдерживал наступление пламени, пока не подоспело подкрепление. Только тогда Постевой, хватившись, обнаружил, что немудреные его доспехи – плотная куртка и брюки – как осколками изрешечены: прожжены. Больно ныло колено. Как сам-то цел остался?
Так завершилось боевое крещение, оценивая которое, ныне убеленный сединами полковник говорит: «Метались мы, как в той поговорке, из огня да в полымя».
Наступившее утро принесло приятное известие. Радио сообщило: приказом народного комиссара обороны коллективу московских пожарных за энергичные действия, проявленные выдержку и мужество объявлялась благодарность.
…Гитлер вынашивал сумасбродные планы – уничтожить Москву, испепелить ее, нанося массированные удары с воздуха. Противник остервенело атаковал, пытаясь деморализовать население города, посеять хаос и страх.
Изуверская тактика с треском провалилась, москвичей она не застала врасплох. Они были готовы, противопоставили организованность и дисциплину, решительность и отвагу, грудью встали на защиту родной столицы. Им помогал весь народ.
Долгие осенние дни и ночи сорок первого… Непрестанные воздушные тревоги. Каждый выезд сопряжен с риском, работа под разрывами авиабомб, осколками снарядов. Гибли товарищи. Георгий Петров, Иван Савинов, Наум Садовский, посмертно награжденный орденом Красной Звезды. Тяжкой болью отзывались в душе Постевого невосполнимые утраты. И все сильнее утверждалась в его сознании мысль отомстить за павших.
Не чуя под собою ног, изнуренный, начальник караула с бойцами возвращался с очередного пожара. Смыть с себя копоть и сажу, подкрепиться, починить обмундирование. В те редкие минуты затишья он садился за рапорт. Еще один. «Прошу отправить на фронт…»
Читая затем резолюции: «Не представляется возможным», «Воздержаться», разумом понимал, что и здесь, в Москве, не легче и каждый человек на вес золота. А сердце рвалось туда, на передний рубеж, где сражались с врагом родные братья Фрол и Михаил, десятки тысяч сверстников.
И лишь когда советские войска сокрушили захватчиков у стен столицы и непосредственная угроза миновала, просьбу комсомольца удовлетворили.
Летом 1942 года в списках Рязанского пехотного училища появилась фамилия: Постевой.
Армейские дисциплины давались Сергею легко. Немного погодя, он обращался на «ты» и с винтовкой, и с автоматом, и с минометом. Кстати, умение мастерски владеть оружием сохранилось у Сергея Игнатьевича доныне. Недавний, в сущности, эпизод. Курсанты его части во главе с командиром прибыли на стрельбище. Ну кому, как не ему, ветерану, овеянному фронтовыми ветрами, задать общий тон? Поднял полковник автомат навскидку, на вытянутой руке – и в ста метрах впереди, как подкошенные, поочередно начали падать изрешеченные мишени. Все ахнули. Он и бровью не повел. Невелика, мол, хитрость.
Да, учиться ему было несложно. Он по натуре своей прилежен. Для него, защищавшего столицу в грозном сорок первом, хлебнувшего лиха, не страшны уже были напряженные учения, марш-броски, рукопашные схватки с противником, пока, правда, условным. Ведь по сравнению с другими, необстрелянными, прошел Постевой огонь, воду и… Впрочем, медные трубы – славу, иначе говоря – снискал позже.
… Зима сорок четвертого выдалась суровой. Снежные заносы тормозили наступление. Случалось, что полковые стодвадцатимиллиметровые минометы отставали от пехоты.
В период Корсунь-Шевченковской операции лейтенант Постевой, воевавший в составе 204-го гвардейского полка 69-й гвардейской стрелковой дивизии, получил задание выбрать огневые позиции для минометной батареи.
Командир батареи капитан Закалин, только что вернувшийся из госпиталя, сказал:
– Людей у нас маловато, пойдем вдвоем без солдат. Гранаты только прихвати.
Надели маскировочные халаты – и в путь.
Шли молча, в тумане. Вскоре на взгорке выступили расплывчатые очертания приземистых хатенок. Постевой вынул карту: деревня Оситняжка.
– Разведаем, что там впереди, – предложил Закалин.
Подобрались к крайней хате и ахнули: прямо перед ними несколько дюжих солдат грузили железные бочки в кузов бронетранспортера. Вероятно, они настолько были поглощены работой, что даже не выставили часового. Как они здесь оказались? Видимо, какая-то группа вырвалась из окружения.
– Гранату, живо! – сказал Закалин.
Лейтенант сплоховал, не рассчитал расстояние. Лимонка очертила крутую дугу, не долетев, ковырнула утоптанный наст осколками. Перепуганные гитлеровцы мигом завели машину и укатили.
Сергей растерянно опустился на завалинку.
– Настращал ты их здорово, – сказал комбат.
– Не думаю, – возразил Сергей, – тут что-то не так, товарищ капитан. Как бы они нас не накрыли. Обстановка непонятная. Надо уходить.
Оба не знали, что именно к этой деревне уже движутся вражеские танки, стремясь вырваться из окружения.
Не раздумывая, они поспешили назад. Сергей был помоложе и вырвался вперед. Внезапно сзади оглушительно рвануло. Он оглянулся: Закалин лежал ничком на снегу.
– Товарищ капитан! – подбежал к лежавшему комбату Постевой.
Ни звука. «Убит… – содрогнулся он. – Как же ты, Миша… Не уберегся…»
Сергей вытер кулаком слезы. Горечь утраты и злость заполнили его. «Отомстить, во что бы то ни стало отомстить!» – ни о чем другом думать он не мог.
Попросил у повстречавшихся на полдороге пехотинцев четыре противотанковых гранаты и вернулся на край деревни, к дороге, по которой вероятнее всего пойдут гитлеровцы.
Сколько провел в ожидании – не помнит. Вдруг слух уловил шум мотора и лязг гусениц. Лейтенант затаился и весь напрягся. «Тигр», вздымая снежные волны, быстро мчался по дороге. Постевой собрался в комок и… стальная громадина пронеслась в полуметре.
«Эх, растяпа», – мысленно казнил он себя.
Не успел как следует унять волнение – снова знакомый грохот. «Мой!» – подумал он.
Мощный взрыв потряс броню, примостившихся на ней десантников как ветром сдуло. Однако машине вреда не причинил. Прибавив скорость, она скрылась за косогором.
Следующий «тигр» задержался подле убитых. Двое в шлемах проворно вылезли из машины. Перебросились негромкими репликами.
«Решили, что те напоролись на мину», – отметил Постевой. Холодный расчет владел им. Он взял фашистов на мушку. Нажимать на спусковой крючок не торопился: перед ним еще не весь экипаж.
Двое опять залезли внутрь. Пора! Напружинился и что есть мочи послал гранату под трак. Танк с раскрученной гусеницей неуклюже завертелся волчком, обдавая Сергея мерзлыми комьями.
Не разбирая дороги и не пытаясь отстреливаться, гитлеровцы бросились врассыпную. Лейтенант вскинул автомат, но стрелять передумал: с патронами было негусто. И гранаты еще пригодятся.
Выжидал, словно охотник хищного зверя.
Вот у перекрестка затормозил «фердинанд». Не торопясь, спрыгнул водитель. Походил вокруг подбитого танка. Прикидывая, наверное, с какой бы стороны обогнуть его, чтобы не увязнуть в целине. Расплата настигла и его. Сергей сразил врага короткой очередью.
Осторожно заглянул в открытый люк. Но вовремя отпрянул: оттуда звонко щелкнули по металлу пули. «Нате подарочек, гады!» – швырнул внутрь гранату.
Смеркалось. Постевой намерился было возвращаться в подразделение, как до него долетела чужая гортанная речь. От волнения весь подался вперед. Смутно различил приближающуюся группу фашистов.
Впотьмах они не сразу сообразили, кто открыл пальбу. И поплатились за беспечность.
Сергей вынул у них документы, собрал автоматы. Вдруг лежавший тихо коренастый «мертвец» пошевелился.
Лейтенант от неожиданности отскочил и скомандовал:
– Хенде хох!
Перетрусивший фашист с готовностью выполнил команду, подобострастно вытянулся. Оказалось, пули не задели его, он просто прикинулся убитым. А когда русский подошел к нему, нервы не выдержали.
…В штабе батальона офицер доложил сухо и лаконично. Допросили «языка». Тот оказался на редкость словоохотливым, через переводчика дополнил рассказ подробностями о подбитой технике. Послали нарочных проверить – все подтвердилось. Но тем не менее командир полка метал громы и молнии: «Да за такую самодеятельность под трибунал мало! Ишь ты, Илья Муромец выискался».
Потом только смилостивился: как, мол, ни крути – победителей не судят. Действительно, если брать по военным меркам – лейтенант дал непростительную промашку: приказ выполнил с большим опозданием. Однако, решили затем в высоких инстанциях, не у тещи же он на блинах был. Героизм человек проявил.
Через сорок лет, 7 февраля 1984 года газета «Правда» писала о случившемся:
«Все это похоже на приключения бравого лейтенанта, за которые дорого бы отдал довоенный кинематограф. Но лейтенант Постевой был из реального второго дня Корсунь-Шевченковской битвы. Приключившееся с ним обнаруживает умение солдата вести свое дело, искусство воевать…»
За свой подвиг гвардеец Сергей Игнатьевич Постевой был удостоен звания Героя Советского Союза. Позже грудь коммуниста украсили ордена Отечественной войны II и I степеней.
…Советские войска уничтожали в Будапеште окруженную группировку противника. На выручку осажденным отчаянно пытались пробиться танки, натиск которых сдерживал и батальон 204-го полка.
Один из танков выскочил на позиции минометной батареи. Вот-вот сомнет. Старший лейтенант Постевой приказал залповым огнем рассеять пехотинцев.
Стальная махина быстро надвигалась. Подорвать ее вызвался рядовой Шевченко, но был убит на полпути осколком снаряда. Тогда наперерез танку поползли трое: сержант Николай Стасюков, лейтенант Александр Шацкий и старший лейтенант Сергей Постевой.
Когда до машины оставались считанные метры, Сергей метнул гранату точно в цель. Шацкий для верности кинул свою, перебив гусеницу. Стасюков в упор расстреливал из автомата выскакивающих гитлеровцев.
За этот бой Постевой был награжден орденом Отечественной войны I степени. О храбрости гвардейца писали фронтовые газеты. Поэт Илья Оргинский посвятил ему балладу:
То не гром гремел над Днепром-рекой,
Не орудия грохотали…
От твоих гранат, богатырь-герой,
Разлеталась броня из стали.
Этой славе не сгинуть без следа,
Мы в боях ее новых узнаем.
Вот встает Золотая твоя Звезда
Над далекой рекой Дунаем.
И опять говорит себе Постевой,
И слова его – как приказ боевой:
«Поднимись-ка, Сергей, поднимись-ка, брат,
Приготовь-ка связку ручных гранат».
Танку здесь не пройти,
Не спастись броней:
На его пути – богатырь-герой.
«Воевать так, как воюет гвардеец Сергей Постевой!» – призывали фронтовые листовки.
…Победные залпы салюта застали его в Австрии.
Начиналась мирная жизнь. Как ее начинать, для Сергея Постевого, демобилизовавшегося в 1947 году, не было вопроса. Он вернулся к своей профессии, сменил ствол горячий – минометный на холодный – пожарный. Как и в сорок первом, возглавил караул. И сражался уже на ином фронте, огненном, где также нуждались в его отваге и самоотверженности. Тушил пожары, учил бойцов быть храбрыми, преданными своей Родине. Как учит и сейчас на посту командира части по подготовке сержантов, водителей, радиотелеграфистов для Московского гарнизона пожарной охраны.
Итог долголетней безупречной службы – орден Трудового Красного Знамени, признание, почет и уважение. В течение трех последних созывов трудящиеся района избирают его депутатом Дзержинского райсовета столицы.
Люди благодарны Сергею Игнатьевичу за науку: служебную и житейскую. Многие из них и сейчас сверяют по нему свои помыслы и поступки.
Среди них Николай Марченко, комсомолец, недавно окончивший школу младшего начальствующего состава. На его парадном кителе сияет медаль «За отвагу на пожаре».
С отделением Николая выслали на тушение горевшего дома. Пламя бушевало в квартирах, дым повис сплошной мутной пеленой. Жильцы находились в западне, им никак не выбраться наружу. Нельзя терять ни секунды! Бойцы это понимали. Сдерживали продвижение огня, выводили людей. Марченко вынес грудного ребенка, плотно закутав в одеяло. Не мешкая, кинулся обратно. Помог женщине и престарелому мужчине спуститься по лестнице, выдвинутой к окну. Возникло непредвиденное обстоятельство: двое тяжелобольных были нетранспортабельны. Вышли и из этого положения: больным выдали резервные кислородные противогазы, приставили солдата с рацией, чтобы докладывал об их самочувствии.
Всех спасли. Рисковали сами. Сержант Михеев ожег глаза. Его товарищ Николай Сухоцкий поранился о разбитое стекло. Не дрогнули, не покинули боевого поста.
– Как – отступить? – изумился моему вопросу полковник Постевой, которого я попросил прокомментировать события. – Мы воспитываем их таким образом, чтобы не пугались опасностей, готовили себя к любым неожиданностям. Нам ведь в таких передрягах случается бывать…
Сергей Игнатьевич признается, что и сам получал ожоги, и «дымку хватал» – отравлялся газами. Потом все приходило в норму, продолжал работать. Говорит он скромно и обыденно. Невольно сознаешь: для него – привычное, будничное дело. Служба, короче.
Как-то он рассказал такой эпизод. Жарким летом 1972 года в лесах Подмосковья вспыхнули торфяники. Пособить местным пожарным отрядили их столичных коллег, в числе которых оказались и питомцы полковника Постевого. Столкнулись они с невероятными трудностями. Подгоняемое порывистым ветром, пламя стремглав летело к поселкам. Полыхали деревья и кусты, телеграфные столбы. Да что там – земля под ногами горела! Чуть зазеваешься – и поминай как звали. Провалишься в бездну. Или обломками придавит.
Разъяренная стихия и беззаветное мужество. Кто кого? Стояли насмерть. В недолгие минуты передышек, в пересменок, садились перекусить на скорую руку, наспех штопали прожженную одежду. Врач части капитан Евгений Горский, тоже не ведавший ни сна ни покоя, врачевал саднящие раны, смазывал ожоги.
Группу воинов вместе с врачом на одном из участков как раз и подстерегла беда. Огонь окружил их, и кольцо неумолимо сжималось. На размышления времени не было. Горский крепко стиснул чемоданчик с медикаментами, огляделся. Ну и ситуация: рядом – ни одного офицера. Что предпринять? И тогда он взял командование на себя. Струями воды стали прокладывать узкий проход. Неимоверными усилиями пробились.
Когда вышел Указ Президиума Верховного Совета РСФСР о награждении особо отличившихся медалью «За отвагу на пожаре», капитан Горский прочел в нем и свою фамилию.
Удивительный, на мой взгляд, факт. Правда, полковник Постевой на сей счет иного мнения:
– Поскольку он, медик, служит не где-нибудь, а в пожарной части, то должен и в нашей профессии разбираться. Всякое может произойти.
Но узнавая о подобных фактах, Сергей Игнатьевич испытывает большие и сильные чувства. Сам он с пристрастием следит за судьбой бывших подопечных. Частый гость в линейных подразделениях, где они несут ратную вахту. Беседует, спрашивает о делах и проблемах. Интересуется оценкой их деятельности. И уже основываясь на этом, обобщая опыт, вносят коррективы в процесс обучения. Каждый положительный пример становится предметом самого подробного разбора, обсуждения с курсантами.
Сколько таких вот уроков преподал Сергей Игнатьевич! Его незыблемое правило: теория лучше усвоится, коль подкрепится практикой.
Мы сидим с Постевым в его кабинете. Из окна, как на ладони, виден уютный, чисто выметенный плац с зеркалами, плакатами, ровными, точно стрела, линиями разметки.
– Раз-два, раз-два! – доносятся отрывистые команды совсем еще юного, ладно скроенного офицера. В такт опускаются на асфальт подошвы солдатских сапог. Синхронность в движениях, бравая выправка, молодцеватость. Просто диво: все, как один. Загляденье! Делюсь впечатлениями с Постевым. «Да, – соглашается он. – За несколько месяцев их стало не узнать».
А лейтенанту, кажется, не угодишь: иногда хмурится, поправляет кого-либо.
Спускаемся во двор.
– Замечания верные, – подтверждает Сергей Игнатьевич и представляет молодого офицера: – Владимир Чудаков. Ему доверяю, как себе. Взвод его – лучший в гарнизоне в строевом отношении. Строевая подготовка, я полагаю, особенно важна. Она дисциплинирует, придает собранность, уверенность в себе. Недаром же армейская мудрость гласит: «Хорош в строю – силен в бою». В огненном – тоже.
А как достигается психологическая закалка? Ведь не былинные они чудо-богатыри, и не всякий восемнадцатилетний юноша способен бесстрашно ступить в огонь, сколько ни повторяй ему: «Не бойся…» И для этого способов немало. На противоположной стороне плаца в то же время другие воины занимались на башне – трехэтажном здании наподобие обычного дома уменьшенных размеров с пустотами вместо оконных рам. Не у всех все получалось. Некоторые тушевались, робели, пасовали перед высотой… Одолеть-то ее следовало за считанные мгновения, ловко зацепляя за подоконник зубчатый крюк легкой гибкой лестницы. Им простительно: молодо-зелено. Другие, кто постарше, мастерство постигли: одним махом взлетали наверх, где, по сценарию, «бушует» пламя и его надо усмирить. Пламя пока условное, но в воображении они держат настоящее, оно им скоро встретится. Привыкают к большим высотам, учатся работать в условиях ограниченной видимости, принимать правильные решения в крайне сложных и опасных ситуациях. «Совершенствуют навыки» – если говорить на строгом армейском языке.
Проводят репетиции в теплодымокамере, где обстановка наиболее приближена к реальной. В строительстве этого специального помещения – также заслуга полковника Постевого. Трудов вложил сюда много. И они окупаются, ибо умение и сноровка курсантов растут день ото дня.
С этим его «детищем» мне однажды удалось познакомиться. Конечно, рассуждал я, само название говорит за себя: теплодымокамера. И все же полного представления не имел.
Словно угадав мои мысли, Сергей Игнатьевич предложил, как он выразился, «легкую прогулку», успокоив: «Ничего страшного, сейчас дышать там еще можно».
Что ж, была не была: соглашаюсь. И вот… Будто окунаешься в таинственный и неизведанный подземный мир. Погасили свет, и Постевого, спутника своего, я сразу потерял из виду. Стало неважно как-то, жутковато. Пробираюсь в лабиринте на ощупь. Поминутно натыкаюсь на неразличимые перегородки, спотыкаюсь о твердые предметы. До чего же хочется поскорее выбраться из кромешной тьмы. Вот он, выход! Шарю перед собой: сплошная стена. Тупик, ни дна ему ни покрышки! Нежданно-негаданно откуда-то сверху набрасывается лавина звуков, в нарастающем порыве. Воедино сливаются крики, плач, возгласы, рыдания, громыхание падающих головешек. Сверкают вспышки. Гулко разносится эхо, усиливая шумы. Где же ты, заветная спасительная дверь?!
С большим облегчением перевожу дыхание, очутившись наконец на поверхности, где светит ласковое солнышко. Щурюсь от ярких лучей, оборачиваюсь: невысокий военный загадочно чему-то улыбается. Да ведь это Постевой! Он давным-давно преодолел дистанцию и поджидает меня. Что значит класс!
– Похвально, – опять с улыбкой произносит он. – Хотя с нормативом, увы, туговато. Не уложился.
А я думаю про себя: «Хорошо, что невредим остался».
Затем настает черед курсантам проверить себя. Зажгли дымовые шашки. Надев кислородные противогазы, поодиночке уходят в зеленоватое густое марево бойцы. Сергей Игнатьевич нет-нет да и поглядывает на пульсирующую стрелку секундомера. Внешне невозмутим: профессия обязывает владеть собой, не поддаваться сиюминутным настроениям. А внутренне, знаю, переживает: поддержат ли подчиненные марку командира? Доволен, когда звено в полном составе выстраивается для подведения итогов. Красные от жары лица, шумное прерывистое дыхание. Устали курсанты, но виду не подают. Внимательно слушают негромкий говорок полковника, внимают каждой фразе. Лестно услышать похвалу из уст ветерана, Героя.
У кого-нибудь возникнут вполне резонные сомнения: целесообразно ли ему, руководителю большого коллектива, присутствовать на занятиях, не «разбросается» ли так? Разумеется, он и не стремится везде успеть. На то есть помощники. Помните его отзыв о лейтенанте Владимире Чудакове? В молодых, способных командирах он действительно уверен, как в себе. И все-таки в ответственный момент всегда желает сам, лично, убедиться в возможностях питомцев. Вполне станется, и неоднократно бывало, что квалифицированный совет мудрого воспитателя оказывался донельзя кстати, помогал новичку собраться, сделать первый шаг в грозный час.
Сергей Игнатьевич с гордостью рассказывает о новейших приборах, установленных в дымокамере. Целый комплекс аппаратуры: устройства для определения местонахождения газодымозащитника, путь его следования, магнитофоны и динамики для имитации звуков (тех самых, которые низверглись на меня), телеустановка, другие технические средства. Вот и получается, если сам Постевой когда-то как бы заочно готовился к предстоящему огненному экзамену, то ныне его преемники могут проверить крепость своих нервов, физические возможности еще до первого поединка с разъяренной стихией. Учатся укрощать огонь. А его так просто не сломить. И не зря, когда подбирают ребят в школу сержантов, выбор останавливают на крепких духом и телом, тех, кто смолоду подружился со спортом. На них прицел, поскольку им вершить дело. Еще из фронтовой практики своей Сергей Игнатьевич твердо усвоил, что в бою решающее значение приобретает не только сила оружия, но и сила духа воина. Запомнил и суворовскую заповедь: не числом, а умением. Эти правила не устает повторять подчиненным. Не голословно – облекает плотью.
Как-то на встрече с солдатами поведал об одном бое, как он сказал, местного значения.
В сорок третьем наши войска заняли плацдарм на правом берегу Днепра. Противник укрепился на господствующих высотах, в блиндажах, методично простреливал местность, переправу. Пытались выбить – неудача, сами понесли потери.
Лейтенанта-минометчика Постевого вызвал командир полка полковник Бондарь. Почему именно его? К тому времени Сергей показал себя храбрым, хорошо знающим военную науку офицером.
Итак, полковник сказал:
– Врага надо сбить с господствующей высоты. Назначаетесь старшим группы добровольцев. Всего сорок три человека. Атаковать фашистов нужно внезапно. В этом – успех!
Горстка смельчаков… А задание не из простых. Нейтральная полоса, лощина – ни кустика, укрыться негде. Обсудили, как штурмовать передний край. Постевой выложил свой план: броском тихо перемахнуть низину, ворваться в окопы и завязать рукопашную. На том и порешили.
