Текст книги "Галерея римских императриц"

Автор книги: Александр Кравчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Плотина

Pompeia Plotina

Первая и единственная жена императора Траяна, правившего в 98-117 гг. Брак был заключен, когда Траян еще не был императором. Родилась определенно до 70 г.– скорее всего в Немаусе (сегодняшний Ним на юге Франции).

Титул августы получила до 112 г. – с этого года чеканились монеты с надписью Plotina Augusta. Умерла в 122 или 123 г. Была причислена к сонму богов как Diva Plotina.

Потомства не оставила.

Впервые переступив порог императорского дворца, Плотина обернулась к сопровождавшей ее толпе и произнесла: «Хотела бы я выйти из этих стен такой же, какой вхожу сюда». Древние историки единодушно утверждали, что ей это удалось. Плотина была тихой, скромной женщиной, верной и преданной спутницей своего мужа. Она никогда не становилась предметом сплетен, слухов и обвинений.

В 100 г. ставший консулом Плиний Младший произнес в сенате похвальную речь Траяну, обратившись к императору с такими словами: «Жена – твоя гордость и украшение. Кто может быть чище и целомудреннее ее? Кто – древнее родом и традициями? Если бы верховный жрец выбирал себе жену, он, несомненно, выбрал бы ее – или такую же как она, но разве возможно найти равную ей? Дарованное тебе судьбой возвышение над всеми интересует ее лишь потому, что дает возможность за тебя порадоваться. Она с поразительным постоянством чтит тебя самого, а не твою власть. Ваши отношения друг к другу все те же, какими были и раньше. Обо всем у вас одно и то же мнение, а сегодняшнее счастье дает вам прежде всего возможность понять, насколько же высоко каждый из вас его ценит. Как же скромны одежды Плотины, как немногочисленна ее свита и как же проста она в обращении! И в том заслуга ее мужа, который именно этому учит ее, именно так наставляет. А что еще нужно жене, как не похвала ее послушанию?»

С этими последними высказываниями Плиния наши современницы наверняка не согласятся, зато у ярых фундаменталистов они вызовут бурные аплодисменты.

Затем оратор переходит к восхвалению сестры императора, Ульпии Марцианы, достоинства которой, по мнению Плиния, не уступают достоинствам жены. Он считает, что соперничество, в особенности между женщинами, порождает лишь скрытую враждебность. Рождается она из самого факта постоянного совместного пребывания, поддерживается равенством положения, разгорается от зависти, а приводит к ненависти. Тем более удивительно, что между двумя женщинами одинаково высокого положения, живущими в одном доме, никогда не бывает никаких ссор и споров. «Они всегда уступают друг другу, – говорит Плиний, – и хотя каждая из них любит тебя более всех на свете, им незачем выяснять, которая из них любит тебя больше, чем другая. У них обеих одна и та же цель, жизнь их наполнена одним и тем же содержанием. Они стремятся следовать твоему примеру, подражают тебе. И даже нравы и привычки у них обеих одинаковые, потому что каждая перенимает твои.

Отсюда и их умеренность, отсюда и спокойствие. Ведь им никогда не будет грозить опасность снова стать частными лицами – они и не переставали таковыми быть. Сенат преподнес каждой из них титул августы, но они отказывались принять его, пока ты не согласился принять титул pater patriae – отца отчизны. А может быть, для них важнее зваться женой и сестрой Августа? Но какова бы ни была причина их скромности, тем более достойны они того, чтобы в сердцах наших они были августами. Что может быть более достойным восхищения в женщинах, чем то, что отношение к ним окружающих для них куда важнее громкого звучания титулов?» Конечно, стилистика панегирика подчиняется своим законам, и не стоит слишком дословно воспринимать те восхваления, которые мы в них читаем. Но не надо впадать и в другую крайность, считая, что высокопарная лесть всегда абсолютно безосновательна. В данном случае как все дошедшие до нас исторические документы (хотя и крайне фрагментарные), так и имеющаяся косвенная информация подтверждают: Плотина, так же как и ее августейший супруг, пользовались неподдельным уважением и симпатией как современников, так и потомков. Причины этого кроются в ее скромности, простоте в общении, врожденной доброжелательности.

Нет никаких сомнений и в том, что Плиний нисколько не преувеличил, говоря о полном согласии, царившем в отношениях между женой и сестрой императора. Об этом лучше всего свидетельствует абсолютно бесспорный факт: именно стараниями Плотины после смерти Траяна императором стал Адриан – муж внучки Ульпии Марцианы, но об этом речь еще впереди.

Возможно, обе женщины жили в полном согласии друг с другом еще и потому, что у них не было никаких соперниц, поскольку надо сказать, что в личной жизни Траян интересовался в основном мальчиками и вином – хотя и вполне умеренно, если говорить о вине. И тот факт, что в любви у него были иные предпочтения, наверняка заставлял его не только оказывать обеим дамам надлежащее уважение, но и держать определенную дистанцию в отношениях с ними. Акцент прежде всего на взаимном уважении можно заметить и в речи Плиния.

Трудно сейчас сказать, и это вполне понятно, были ли гомосексуальные склонности Траяна причиной того, что его брак с Плотиной остался бездетным. Не исключено, что брак этот вообще был формальным. Так случалось и в нашей истории.

Да, Траян, один из самых победоносных полководцев в истории римской империи, великолепный хозяин и администратор, если говорить сегодняшним языком, был геем. Возможно, это вызовет удивление в стране, где подобные наклонности до сих пор считаются противоестественными и к ним относятся как к извращению, но именно Траян покорил и присоединил к империи Дакию, Месопотамию, Аравию – то есть те земли, на которых ныне располагаются Румыния, Ирак, Иордания. О его прекрасном понимании государственных интересов, об умении не только принимать смелые решения, но еще и четко и кратко доносить их до подчиненных лучше всего свидетельствует сохранившаяся переписка императора с Плинием Младшим, когда тот был наместником провинции Вифинии в Малой Азии. О мощи и славе империи в период его правления напоминают нам колонна Траяна в Риме – то, что осталось от огромного форума, носившего его имя, а также триумфальная арка в Беневенте, каменный мост через реку Таг (ныне Тахо) в Испании, монумент в Адамклисси у побережья Румынии. При Траяне были построены новые дороги из столицы на юг, расширен порт в Остии. Список всех достижений империи в период его правления составил бы отдельную главу. Так что Траян в полной мере заслуживает признанного ему сенатом титула optimus princeps [8]

[Закрыть].

В мерах, предпринятых Траяном в области социальной политики, нельзя не заметить благотворного влияния Плотины, а возможно, и сестры императора. Речь идет о законах, направленных на защиту государством детей, брошенных при рождении и не получающих должной опеки со стороны отцов, а также о государственной поддержке системы местных фондов, предназначенных для выплаты алиментов сиротам на территории Италии.

В одном случае исторические источники прямо указывают на непосредственное вмешательство Плотины в политику в интересах граждан страны. Речь шла о сборе налогов. Некоторые из тех, кто этим занимался, проявляли исключительную наглость и жестокость, что в какой-то мере оправдывалось немалыми потребностями казны на нужды непрекращающихся завоевательных войн и крупных строительных проектов. Поговаривали, что кое-кто из сборщиков решал вопрос предельно просто. Один говорил налогоплательщику: «Зачем тебе столько?», другой – «Откуда ты столько взял?», третий – «Давай сюда все, что есть!» – и они отбирали все, что могли. Так вот, именно Плотина, как утверждает один из историков, встала на защиту обиженных, упрекая мужа в том, что подобные методы работы его подчиненных порочат доброе имя императора. И похоже, что с тех пор Траян проводил более разумную налоговую политику, и даже сам как-то заметил, что непосильное налоговое бремя – все равно что селезенка, разрастающаяся за счет других органов. Конечно, это высказывание можно счесть лишь анекдотом, но дело ведь не в том, правдива или выдумана вся эта история. Куда важнее то, что в ней, как в зеркале, отражается мнение современников о Плотине. Они оценивали ее образ и ее роль прямо-таки словами австрийского гимна, который до сих пор с ностальгией вспоминают в Галиции [9]

[Закрыть]: «Рядом с мужем ласковою ручкой милосердная императрица правит».

Трудно сказать, то ли случайность, то ли злая ирония судьбы стали причиной того, что о прекрасном правления Траяна, а значит, и о жизни и роли Плотины, сохранилось не так много подтвержденных достоверными источниками сведений. Знаменитая «Жизнь двенадцати цезарей» Светония, который охотно приводит в тексте слухи и сплетни, описывает частную и повседневную жизнь, заканчивается 96 г., то есть правлением Домициана. Сборник жизнеописаний римских императоров, созданный так называемыми «Авторами истории Августов» (Scriptores Historiae Augustae), достоверность изложенных в котором сведений вызывает обоснованные сомнения, начинается с Адриана – преемника Траяна. От «Римской истории» Кассия Диона как раз об интересующем нас периоде сохранились лишь фрагменты. Таким образом, нам остается полагаться лишь на обрывки информации. В какой-то мере спасают положение эпиграфические источники – проще говоря, надписи. Их сохранилось немало, особенно тех, которые касаются самого императора. По счастливой случайности сохранилась, однако, и надпись, раскрывающая личность супруги императора с совершенно неожиданной стороны.

Надпись эта была найдена в Афинах в 1890 г. Она почти не пострадала от времени и состоит из трех частей. Первая – это письмо Плотины к императору Адриану, датированное 121 г. Вторая – распоряжение Адриана, направленное тогдашнему руководителю школы эпикурейцев в Афинах. Обе эти части, представляющие собой список с оригинальных документов, написаны по-латыни, а третья часть на греческом – список письма Плотины учителям и ученикам той же школы. Ее письмо к Адриану начинается со знаменательных слов: «Господин, тебе прекрасно известно, как я интересуюсь школой Эпикура». Слово «школа» (в оригинале secta) употребляется здесь, конечно же, в более широком смысле, означая еще и философское, и даже религиозное направление. Затем Плотина от имени руководителя школы, Попилия Теотима, просит императора посодействовать в назначении его преемника: речь шла, во-первых, о том, чтобы Теотим мог по-гречески свидетельствовать по делу об этом преемнике, во-вторых, чтобы этим преемником мог стать человек, не имеющий римского гражданства, и наконец о том, чтобы, в случае согласия императора на такой порядок назначения, закрепить его и на будущее.

Во втором письме сам император Адриан сообщает руководителю школы о своем решении, в полной мере удовлетворяющем просьбу Плотины.

Начало написанного по-гречески письма Плотины звучит так: «Плотина Августа приветствует всех своих друзей. Мы получили то, о чем просили!» Затем Плотина превозносит милость Адриана и призывает всегда выбирать наставниками самых достойных единоверцев, руководствуясь в большей степени мнением большинства, нежели личными симпатиями. Надпись сия высечена в камне на вечную память. А ведь все вышеизложенное означает, что римская императрица была эпикурейкой! Поразителен уже сам по себе факт, что женщина, к тому же занимавшая такое высокое положение в государстве, интересовалась философией, поскольку представляет собой уникальный для тех времен случай. Не говоря уже о том, что интерес она проявляла к учению Эпикура! Ведь это философское направление не принадлежало к числу самых популярных в Риме, хуже того – оно подвергалось резким нападкам. Его основные положения извращались, их перевирали и осмеивали. Неправильное представление о нем бытует и в наши дни. Подавляющее большинство представляет себе эпикурейца как человека, более всего в жизни ценящего комфорт и удовольствия. Немного найдется философских течений, вокруг которых наросло бы столько же принципиального недопонимания.

Перед смертью (то есть перед 270 до н.э.) Эпикур основал что-то вроде братства и научного фонда с определенным статусом (уставом). Собираться его члены должны были в афинском саду философа – там, где он сам в течение многих лет жил и принимал учеников. Статус этот в римскую эпоху должен был претерпеть определенные изменения, поскольку во времена Эпикура никто не мог бы постановить, что руководителем и наставником может быть только гражданин Рима, а с представителями власти необходимо общаться исключительно по-латыни. Но это все – лишь не слишком существенные организационные вопросы. Важнее другое – сами основы учения Эпикура, распространением которых занималась его школа.

Что касается строения материи, Эпикур вернулся к взглядам Демокрита, внеся в них, однако, некоторые изменения. Мир построен из бесконечного количества атомов. В своем беспрерывном движении под влиянием малейших отклонений они соединяются в неисчислимое множество разнообразных структур (насколько же это близко к так популярной ныне теории хаоса!), создавая таким образом бесконечные миры, и наш мир – лишь один из них. Боги существуют, но не они – создатели мира, не вмешиваются они и в череду происходящих событий. Они существуют в своем абсолютном счастье и совершенстве, не нуждаясь ни в каких жертвах, молитвах и мольбах и не принимая их – но также и не посылая никаких наград и наказаний. В какой-то мере достигнуть состояния их идеального блаженства может и человек, который по природе своей стремится к счастью. Но достигает он этого блаженства вовсе не через примитивные удовольствия – иллюзорные, быстротечные, а чаще всего даже вредные. Истинное наслаждение может дать только ум, дружеские отношения с людьми, избавление от иллюзий, амбиций и страхов. Так обретается внутреннее душевное спокойствие – атараксия, состояние, максимально приближенное к божественному. Особенно опасны для этого внутреннего спокойствия страх смерти и мысли о том, что ждет нас за гробом. А ведь душа человеческая, точно так же как и все остальное, состоит лишь из атомов и исчезает, когда умирает тело. Пока мы существуем – нет смерти, а когда она придет – не будет нас.

Для своих последователей Эпикур был учителем, пророком, освободителем от суеверий и иррациональных страхов. Парадоксально, но именно это учение и эта школа, которая, казалось бы, порывала с традиционными верованиями и обрядами – хотя и никогда с ними не боролась, – сама стала почти религиозным движением. Эпикур призывал приносить на алтарь богов самое ценное, что может дать человек, – акт разумного понимания мира и самого себя. И чтобы убедиться в этом, достаточно прочесть прекрасную латинскую поэму Лукреция – ревностного последователя Эпикура. Поэма эта называется Dererum natura – «О природе вещей». Вполне возможно, что ее знала и Плотина.

Но самое удивительное – то, что с самого начала, еще при жизни Эпикура, его учение привлекало множество женщин, чего нельзя сказать ни об одном другом философском направлении. Это были представительницы разных слоев и даже гетеры. А ведь именно Эпикур отрицал то, что кажется естественной потребностью человеческого, и прежде всего женского, сердца: надежду на то, что после смерти мы встретим своих близких и останемся с ними навсегда. И еще то, что в самые трудные минуты нашей жизни мы можем попросить о помощи высшую силу. Он учил, что человек, в сущности, всегда одинок, и полагаться может только на свой собственный выбор и разум, а рассчитывать лишь на помощь друзей. И поступать честно он должен не потому, что за это его ждет награда, а исключительно по той причине, что это является его обязанностью как разумного существа, руководствующегося своим разумом, а также порядочностью и дружеским отношением к людям как таковым.

Но дело в том, что многих, в том числе и женщин, как тогда, так и в наши дни не устраивали и не устраивают самообман и поиск лишь таких решений жизненно важных вопросов, которые, как нам кажется, отвечают нашим ожиданиям и пожеланиям. Они выше ценят то, что считают истиной в последней инстанции, и именно в ней усматривают путь к настоящей свободе. Иных же привлекала сама атмосфера эпикурейского сообщества – царившие в нем доброжелательность, терпимость, высокий интеллектуальный и нравственный уровень.

Возможно, что это отступление получилось несколько пространным, но его вполне оправдывает незаурядность явления. К тому же оно помогает раскрыть определенные стороны характера и личности Плотины. Она предстает перед нами женщиной умной, думающей, с разносторонними интересами и смелыми взглядами.

Есть и другой источник, содержащий весьма неординарную информацию. На протяжении XIX в. то в одном, то в другом месте на территории Египта обнаруживались греческие документы, которым позднее было дано условное название «александрийских актов». В них описаны гонения, которым со стороны римских властей подвергались некоторые выдающиеся представители греческой общины. Правда это или выдумка, проверить невозможно. Документы эти поразительно похожи на жизнеописания христианских мучеников. Так вот, в одном из них, опубликованном в 1914 г., Плотина упоминается как ярая защитница евреев в их конфликте с александрийцами – почитателями греческих богов. Документ гласит, что обе конфликтовавшие стороны отправили своих послов в Рим, к императору. Однако Плотина сумела настроить своего мужа и сенаторов на проявление большей благосклонности к еврейской стороне еще перед тем, как послы получили аудиенцию. И когда они предстали перед императором, Траян приветствовал евреев со всей благожелательностью, а к грекам-александрийцам он отнесся холодно. И тогда один из александрийцев сказал: «Нас очень беспокоит, что среди твоих советчиков так много евреев-безбожников!» Император был оскорблен, а поскольку посол не захотел взять свои слова обратно, дело дошло до открытого противостояния. И тогда, как гласит найденный документ, фигурка бога Сераписа, с которой послы прибыли на встречу с императором, вдруг покрылась потом. Можно долго спорить, произошло это от страха перед разгневанным правителем или, напротив, ему в устрашение, но результат, как написано дальше, последовал незамедлительно. И хотя сам Траян, как и пристало императору, лишь удивился, в городе однако при вести об этом чуде начались волнения – сбежались толпы людей, а многие предусмотрительно укрылись на холмах, опасаясь, по всей вероятности, что это чудо предвещает какие-то несчастья. Конечно, не стоит придавать этому рассказу особого значения, но в нем наверняка нашли отклик какие-то из круживших в то время слухов и мнений. Видимо, то, что Плотина не являлась ревностной почитательницей богов, было достаточно широко известно. Могли ее подозревать и в симпатиях к иудеям – что ж, не ее первую среди императриц, вспомним хотя бы Поппею Сабину, жену Нерона. И наконец, стоит добавить, что рассказы о плачущих или потеющих фигурах ходили уже в стародавние времена, а верить в них продолжают еще и сегодня, и именно это стоит назвать настоящим чудом.

Итак, данный документ представляет Траяна и Плотину как императорскую пару, сочувствующую евреям. А тем временем конфликт, разгорающийся между римлянами и местным населением восточных провинций с одной стороны и евреями с другой, в 115 году вспыхивает восстаниями в Киренаике (в сегодняшней Ливии), в Египте и на Кипре. И это еврейское восстание удается подавить лишь после нескольких лет тяжелого противостояния, и произойдет это лишь при следующем после Траяна императоре.

Сам Траян уже с 113 г. находился на Востоке, где вел крупномасштабную, продолжительную, но в конце концов победоносную войну против парфян на землях нынешнего Ирака. Плотина вместе с Матидией, племянницей императора, также перебирается в те края. Об этом свидетельствуют сохранившиеся надписи. И если даже Плотина не сопровождала мужа на самом переднем крае, где проходили боевые действия, она всегда находилась где-то неподалеку, и потому наверняка незамедлительно оказалась рядом с Траяном и когда в Антиохии с ним случился апоплексический удар, и когда в августе 117 г. он умирал в приморском городе Селинус (Selinus) на территории современной Турции (в 45 км от Аланьи).

Повсеместно считалось, что не кто иной, как Плотина распорядилась тогда дальнейшей судьбой империи. Современники не сомневались, что именно она склонила умирающего Траяна к официальному усыновлению Адриана – внука сестры императора. Таким образом, Траян указал на него как на преемника.

Но понимал ли тогда сам Траян, что он делает? Одни утверждали, что императрица в течение нескольких дней держала смерть мужа в секрете. Другие говорили, что Траян якобы говорил едва слышным голосом с задернутого занавесью ложа, но голос был не императора, а подставленного Плотиной человека. Ходили слухи, что и печать на последних письмах к сенату была поставлена перстнем не императора, а императрицы. И нет никаких сомнений, что в осуществлении ее планов Плотине помогал префект преторианцев Ацилий Атиан.

И даже если истинная правда то, что в последние дни жизни императора разыгрывались подобные описанным сцены, все равно все свершилось по его воле. Траян в течение многих лет опекал и поддерживал Адриана, приобщал его к государственной деятельности, продвигая на все более ответственные должности (последней был пост наместника Сирии), ведь он был ближайшим родственником императора, внуком его сестры, да к тому же еще и земляком – оба они родились в испанском городе Италика.

Можно смело утверждать, что так или иначе официально оформляя усыновление Адриана, Плотина лишь воплотила в жизнь то, к чему ее муж стремился, но просто был уже не в состоянии сделать самостоятельно. Правда, ходили слухи и о том, что в последние месяцы жизни Траян поменял свои планы и подумывал назначить преемником кого-то другого, и даже якобы намеревался передать право выбора нового императора сенату. Однако это мало правдоподобно. Во всяком случае, даже если окончательное решение о выборе Адриана приняла Плотина, это был хороший – да просто прекрасный! – выбор, поскольку тот оказался достойным преемником великого императора.

Траян умер в самом начале августа 117 г. Об усыновлении Адриана было публично объявлено 11 августа. Плотина вместе с племянницей покойного, Матидией, перевезла урну с прахом в Рим и поместила в нишу у подножия воздвигнутой по велению самого императора колонны, покрытой барельефами, изображающими многочисленные сцены войны с даками.

Адриан прекрасно понимал и ценил то, что сделала для него Плотина. Когда она умерла в 122 или 123 г., он не только в течение девяти дней соблюдал строгий траур, но даже сочинял хвалебные песни в ее честь, а впоследствии воздвиг в Немаусе (современный Ним) и назвал ее именем прекрасную базилику из белого мрамора, в которой был просторный зал для собраний. Почему именно там? Одни считают, что Плотина была оттуда родом, другие – что именно в Немаусе императора, возвращавшегося в Рим из Британии, застала весть о ее смерти. Адриан построил ей храм и в Риме, поскольку сенат причислил ее к сонму богов как Diva Plotina – Божественную Плотину. Прах ее, вероятнее всего, был захоронен рядом с прахом мужа – под колонной Траяна.