Текст книги "Галерея римских императриц"

Автор книги: Александр Кравчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Скрибония

Scribonia

Вторая жена Октавиана, правившего впоследствии как император Август с 27 г. до н.э. до 14 г. н.э.

Брак был заключен в 40 г. до н.э., развод состоялся в 39 г. до н.э. Умерла после 17 г. н.э.

В браке с Октавианом родила дочь.

В отличие от своей предшественницы Клавдии, Скрибония к моменту вступления в брак с Октавианом была уже зрелой женщиной, успевшей дважды побывать замужем и родить троих детей. От первого брака с Корнелием Лентулом у нее был сын, а от второго, с Корнелием Сципионом, – сын и дочь. Само собой разумеется, оба мужа принадлежали к сенатскому сословию. Почему она дважды разводилась? Об этом источники умалчивают. Однако среди римской аристократии разводы происходили так часто и так просто, что не вызывали удивления.

Ее брат, Скрибоний Либон, выдал свою дочь за Секста Помпея, фактического правителя Сицилии, создавшего на острове что-то вроде пиратского государства. Готовясь к войне с Антонием, Октавиан должен был обеспечить себе безопасность со стороны моря и никак не мог допустить того, чтобы Секст Помпей и Антоний объединились против него. Друг и советник Октавиана, Меценат, в 40 г. до н.э. провел переговоры со Скрибонием Либоном, в результате которых было заключено соглашение:

Октавиан женился на сестре Скрибония, обеспечив себе родственные связи с Секстом Помпеем. Однако брак длился очень недолго, всего год, поскольку Октавию быстро удалось договориться сначала с Антонием, а затем и с Секстом Помпеем. До войны пока дело не дошло. Под конец 39 г. до н.э. Скрибония родила дочь, которая, конечно, получила официальное имя отца – ее назвали Юлией. Сразу же после рождения дочери Октавиан развелся с женой, утверждая, что сделал это «по причине ее дурного характера» propter perversitatem morum.

Эту обтекаемую латинскую формулировку можно понимать как угодно. Была ли Скрибония безнравственной или же просто вздорной и несносной? То, что она разводилась и раньше, наводит на размышления. Но неоспоримым фактом является и то, что именно в это время Октавиан познакомился с красивой молодой замужней женщиной и вовсе не скрывал, насколько сильно был ею увлечен.

Отвергнутая Октавианом Скрибония продолжала жить в Риме. Один из ее сыновей удостоился назначения консулом, дочь вышла замуж за сенатора такого же ранга. Совершенно иначе сложилась судьба ее дочери от Октавиана, о чем будет рассказано отдельно в жизнеописании, посвященном Юлии.

Во 2 г. до н.э. Август приговорил свою дочь Юлию к изгнанию (к тому времени она была уже вдовой Агриппы). Сначала она жила на почти безлюдном островке, а затем в городе Регии на самом юге Италии. Скрибония добровольно сопровождала дочь в изгнании. Умерла Юлия в 14 г. н.э.

Еще раньше Скрибонии пришлось оплакать внезапную смерть двух своих внуков, сыновей

Юлии. Луций умер во 2 г. н.э., а Гай – в 4 г. н.э. Затем в изгнание отправили ее внучку, Юлию Младшую, а в 14 г. был убит третий внук – Агриппа, родившийся уже после смерти своего отца.

В 17 г. Скрибония была еще жива. Именно в этом году она посоветовала не совершать самоубийство своему родственнику Скрибонию Друзу, обвиненному в заговоре против императора Тиберия. Известно, что Скрибония сказала ему: «Зачем тебе делать чужую работу?» Она хотела, чтобы вся ответственность за смерть молодого человека легла на императора. Совет был мудрым, но юноша его не послушал. Он сам лишил себя жизни, что не помешало судебному разбирательству в сенате продолжиться и после его смерти.

Ливия

Livia Drusilla

Третья и последняя жена Октавиана, правившего с 27 г. до н.э. до 14 г. н.э. как император Август.

Родилась 30 января 58 г. до н.э.

В 43 г. до н.э. вышла замуж за Тиберия Клавдия Нерона. После развода с ним вышла замуж за Октавиана 17января 38 г. до н.э. В 14 г. во исполнение завещания умершего Августа была удочерена его семьей, _}получив имя Юлия Августа.

Умерла в 29 г. в возрасте 86 лет.

Была причислена к сонму богов в 42 г. как Diva Augusta (Божественная Августа). Имела двух сыновей от первого брака.

Многие из ее современников-римлян полагали, что Ливия была строгой матерью Республики и суровой мачехой императорского дома. Определения эти весьма неоднозначны. У сегодняшнего историка, стремящегося объективно оценить Ливию и ее роль в истории как первой императрицы Рима, от сопоставления фактов и противоречивых мнений современников просто руки опускаются. Так все же мать или мачеха? Стремилась ли она в первую очередь любой ценой гарантировать власть своим потомкам или же ей по какому-то злому стечению обстоятельств несправедливо приписывают поступки, которых она не совершила? Прав ли бы Август, всегда подозрительный и беспощадный в том, что касалось политики, более полувека безгранично доверяя этой женщине, или же он был попросту слеп на все, что происходило в его собственном доме, как это бывает со многими мужчинами? А может быть, прав был Клавдий – так презираемый Ливией внук, впоследствии проявивший редкую лояльность к памяти бабки, – который метко охарактеризовал ее словами – «Улисс в женском одеянии» – то есть как женщину умную, но коварную и опасную?

Правдив ли ее образ, так рельефно прорисованный современным романистом Робертом Грейвсом, который описывает ее как женщину, готовую пойти на все, чтобы обеспечить будущее своих детей, как змею, ползающую по мраморным плитам императорского дворца? А может, нам следует довериться мнению авторов, живших в ту же эпоху, что и Ливия, высказывавшихся о ней с уважением и восхищением?

Превосходившая всех соотечественниц своим происхождением, благородством, красотой, женщина, во всех отношениях больше похожая на богиню, чем на обычного человека, жена, которая содержала свой дом согласно наилучшим традициям, мудрая и великодушная госпожа, более доступная в общении, чем ее предшественницы. Как мать она не всегда владела своими чувствами, хотя и была покорной женой, умевшей справляться и с хитростью мужа, и с чудачествами сына.

Некоторые факты из ее биографии совершенно очевидны и бесспорны, иные противоречивы.

Родители и первый брак

Отец Ливии, сенатор Марк Ливий Друз, во время вспыхнувшей после убийства Цезаря гражданской войны выступил на стороне Брута и Кассия против Антония и Октавиана. В октябре 42 г. до н.э. он принимал участие в битве при Филиппах и, когда Брут и Кассий потерпели поражение, покончил с собой.

Спустя лишь месяц после его смерти, 16 ноября того же года, его дочь Ливия, жена Тиберия Клавдия, родила сына – будущего императора Тиберия. Ей самой к тому моменту было всего шестнадцать лет. Ее муж, за которого она вышла, скорее всего, в конце 43 г. до н.э., сначала был одним из военачальников Цезаря, но когда тот погиб от кинжалов заговорщиков в сенате, он, так же как и тесть, сразу же встал на сторону его убийц.

Тиберий Клавдий, преследуемый Октавианом, с которым он был в ссоре, в 40 г. до н.э. вынужден был бежать на Сицилию вместе с Ливией и двухлетним Тиберием. Когда они тайно садились на корабль в Неаполе, их чуть не выдал плач ребенка. С Сицилии они перебрались на Пелопоннес, в Спарту, но и оттуда им пришлось спасаться бегством. На пути через горы они внезапно попали в лесной пожар. Ливия чуть не погибла, у нее загорелось платье и обгорели волосы.

Но когда в 39 г. до н.э. Октавиан заключил мир с Антонием, семья смогла, наконец, вернуться в Италию. И именно тогда Октавиан случайно встретился, скорее всего впервые, с девятнадцатилетней Ливией, которая как раз ждала второго ребенка. Он решил жениться на ней, и как можно скорее. Для него не имело значения, что его собственная жена Скрибония только что родила ему дочь – как показало будущее, его единственного ребенка. Он развелся со Скрибонией, по-видимому, прямо в день рождения своей дочери Юлии. Однако предусмотрительно обратился в жреческую коллегию, чтобы выяснить, а можно ли вступать в брак с женщиной, которая ждет ребенка. Жрецы ответили, что можно, если факт беременности известен. Окружающие заметили, что с момента знакомства с Ливией Октавиан стал бриться (до этого он носил небольшую бородку). И именно таким он предстает перед нами на всех своих изображениях – гладколицым до самого конца своей жизни. И с тех пор обычая брить бороду придерживались все императоры I в. до н.э.

Второй брак

Свадьба состоялась 17 января 38 г. до н.э. Ситуация была по меньшей мере странной: мало того, что невеста была уже на шестом месяце беременности, так еще и роль отца, выдающего дочь замуж, играл не кто иной, как ее бывший муж и отец ребенка, которого она в тот момент ждала! Позднее, во время свадебного застолья, случился забавный инцидент. В те времена женщины обычно держали при себе маленьких мальчиков – что-то вроде амуров. Увидев, что на пиру Ливия занимает место рядом с Октавианом, а Тиберий Клавдий расположился в другом месте рядом с кем-то другим, один из мальчиков подошел к ней со словами: «Что ты здесь делаешь, госпожа? Ведь твой муж вон там!» и показал пальцем. Гости изрядно позабавились, однако не показывая вида. Через несколько лет первый муж Ливии умер. Ему устроили пышные похороны, а речь, прославлявшую покойного отца, произнес на них его старший сын Тиберий, которому тогда было около 9 лет.

Уже через 3 месяца после свадьбы Ливия родила второго сына, который по отцу получил фамильное имя Друз. Октавиан сразу же отослал мальчика к его настоящему отцу – Тиберию Клавдию, который и занимался его воспитанием, пока был жив. А по столице в связи с рождением Друза ходила ехидная поговорка: «У счастливых дети родятся уже через три месяца!»

Так по иронии судьбы Ливия, дочь смертельного врага Октавиана, жена его противника, сама подвергавшаяся преследованиям его людей, стала его женой. Ей же довелось стать, как формально, так и фактически, первой римской императрицей и матерью будущего императора – о чем в момент свадьбы никто, разумеется, даже и не помышлял. Именно ей, дочери и жене ярых приверженцев республики! Еще древние историки обращали внимание на необычность ситуации – как будто все произошедшее было подстроено богиней злого рока.

Брак Ливии с Октавианом длился более полувека – они жили в гармонии, взаимной любви и уважении. Ни один из последующих императорских браков в Риме не мог сравниться с этим ни в продолжительности, ни в столь образцовом супружеском согласии. Однако их союз остался бездетным, и это стало причиной многих личных трагедий и политических последствий. Их первый и единственный ребенок родился мертвым. Причиной тому, по всей вероятности, была несовместимость крови, поскольку от других браков у обоих были дети. Однако их современники усматривали в этом немилость, а порой даже и месть богов.

Когда Ливию спрашивали, чем ей удалось так привязать к себе супруга, она отвечала: «Истинной скромностью: тем, что всегда охотно исполняла все его желания, и тем, что никогда не вмешивалась в его дела, а еще тем, что не только никогда не упрекала его за романы на стороне, но притворялась, что о них и не подозреваю».

Следует, однако, признать, что муж платил ей за это глубочайшим уважением и не стеснялся проявлять его публично. Он никогда не скрывал ни своей привязанности к жене, ни того, что очень считается с ее мнением.

Императрица

Об исключительном положении, которое занимала Ливия, свидетельствуют привилегии и почести, которыми ее осыпали по инициативе Октавиана. До сих пор ни одна женщина в Риме не имела таких широких прав. Уже в 35 г. до н.э. сенат принял постановление о том, что в ее честь можно возводить статуи, а сама она может вести свои имущественные дела лично, без опекуна. А богатством она обладала огромным, и оно все росло. За Ливией также была признана та же степень неприкосновенности, какой с древнейших времен пользовались лишь народные трибуны, аналогом такой неприкосновенности трибунов как представителей народа в наши дни может служить посольский иммунитет. Через несколько лет после этого она получила и привилегии, которыми пользовались лишь матери троих детей, хотя у нее было только два сына.

В 27 г. до н.э. сенат признал за Октавианом множество прав и почестей, в том числе и титул Августа, который стал частью его имени. Так он и вошел в историю как император Август, формально первый римский император. Этот год принято считать началом нового общественного строя в истории Рима. Ливия при жизни мужа титул августы не получила. Лишь после его смерти в 14 г. н.э. она по завещанию была удочерена родом Августа и с этого момента получила имя Юлии Августы. Пока муж был жив, почти во всех надписях ее именуют Livia Augusti или Lima Caesaris – Ливия, жена Августа или Ливия, жена Цезаря. Зато в надписях, сохранившихся в греческих городах, ее часто называют богиней, а на выбитых там монетах можно увидеть ее изображение и титул августа (по-гречески Sebaste).

Ливия сопровождала императора во многих его поездках по западным и восточным провинциям и, как все считали, служила ему советом и помощью, хотя никогда не делала этого публично.

Ливия и семья

Но за блеском Императорской славы, великолепием торжеств и божественного почитания текла семейная жизнь. И, несмотря на образцовое согласие супружеской пары, в этой жизни были свои сложности, драмы и даже трагедии. Перед императором стояла проблема: как обеспечить, с одной стороны, стабильность страны и государственного строя, а с другой стороны – будущее и безопасность своего потомства. Ведь пока еще ничего не было закреплено ни законом, ни традицией. Новый общественный строй лишь создавался, и фактически все пока держалось на том, что важнейшие государственные функции были сосредоточены в руках одного человека – Августа. Но кто и каким образом все это наследует? Вопрос осложнялся еще и тем, что у Августа не было сына.

В 25 г. до н.э. единственную дочь Юлию он выдал за сына своей сестры – Клавдия Марцелла. Жениху тогда было 17 лет, невесте – 14. Нам неизвестно, одобряла ли Ливия этот союз. Впрочем, брак длился недолго, поскольку Марцелл умер уже через два года, не оставив потомства. И тогда впервые поползли слухи о том, что в этой безвременной смерти повинна Ливия, отравившая юношу, чтобы освободить дорогу к власти своим сыновьям. Слухи эти опровергали, обращая внимание на то, что год был на редкость неудачный: смерть скосила огромное количество жителей Рима, жертвой ее едва не пал и сам Август. В наши дни можно определить, чем был вызван неожиданный всплеск заболеваемости, что стало причиной той или иной эпидемии. Но в те времена каждая неожиданная смерть становилась основанием для обвинений в том, что человека отравили.

Вторым мужем юной вдовы Марцелла стал по воле Августа его ближайший друг и соратник Випсаний Агриппа. Он уже был женат на дочери сестры Августа и имел детей от этого брака, но ему пришлось развестись. Разница в возрасте между ним и Юлией была весьма значительной – более 20 лет.

Свадьба состоялась в 21 г. до н.э. Вскоре Август дождался внуков: двух мальчиков и двух девочек. Третий сын родился уже после смерти Агриппы в 12 г. до н.э.

Если Ливия и лелеяла какие-то тайные надежды относительно будущего своих сыновей, Тиберия и Друза, то они стали совершенно нереальны при таком количестве внуков у Августа. Но как раз смерть Агриппы открыла определенные возможности, которыми воспользовались, без сомнения, по инициативе самой Ливии.

Еще в 12 или 11 г. до н.э. Юлии пришлось выйти замуж за Тиберия, который был старше ее на 3 года. Она, дважды вдова с пятью детьми, почти тридцатилетняя женщина, вступала в брак с мужчиной, который ради этого брака вынужден был развестись с любимой женой Випсанией – дочерью Агриппы от его первого брака. У Випсании уже был ребенок от Тиберия, и она как раз ждала второго. Тиберий выполнил то, что ему приказали, мнения Юлии вообще никто не спрашивал, а Август и Ливия могли считать, что сделан весьма разумный шаг – как с политической, так и с семейной точки зрения. Ведь благодаря этому браку потомство Августа соединилось с потомством Ливии. Раз уж у них не было общих детей, то они могли рассчитывать хотя бы на общих внуков.

Поначалу казалось, что несмотря ни на что супружество Тиберия и Юлии будет удачным. Однако после смерти единственного ребенка, родившегося от этого брака, они отдалились друг от друга. Юлия вела скандально безнравственную жизнь, а Тиберий сначала молча терпел это, а потом отправился в добровольное изгнание.

Однако еще до того, как это случилось, в 9 г. до н.э. Ливии выпало испытать огромную радость, наблюдая за тем, как встречают овациями въезжающего в город после побед в Паннонии Тиберия – это был пусть скромный, но все же триумф. Тогда она вместе с Юлией организовала прием для замужних женщин из знатных семей. Но тот же год принес ей, как матери, непоправимую потерю и огромную боль: ее младший сын Друз умер осенью в Германии, не дожив и до 30 лет. Тело его из-за Альп перевезли в столицу. Через полвека Сенека так описывал эту траурную процессию и материнское горе: «Погребальная процессия тянулась до самого Рима. Не суждено было матери принять последний поцелуй сына, услышать последние слова умирающего. В долгом пути сопровождала она останки своего Друза, и хотя по всей Италии полыхали бесчисленные погребальные костры, душу терзала жалость, как будто на каждом костре она его теряла. Но как только внесла она его в склеп, тут же похоронила и сына, и боль свою. (…) Беспрестанно славила она имя сына своего Друза, везде размещала его изображения – и в своих личных покоях, и в публичных местах. С наивысшим удовольствием и сама все время о нем говорила, и разговоры о нем других слушала, словом, жила его памятью» [2]

[Закрыть].

Сохранилась написанная для Ливии небольшая поэма, сочиненная ей в утешение – возможно, что ее автором был Овидий. Чтобы унять ее боль, возводились статуи и Ливии были пожалованы привилегии, которые полагались матери троих детей, хотя в живых к тому времени у нее остался лишь один сын.

Ливия поселила в своем доме вдову Друза Антонию и их детей – двух сыновей и дочь. Так сложилось, что дольше всех у нее жил на тот момент двухлетний мальчик, будущий император Клавдий. Она его терпеть не могла. Ливия разговаривала с ним лишь в исключительных случаях, но не упускала случая сделать замечания либо в письменном виде, либо через третьих лиц. Причиной неприязни, по всей вероятности, было то, что мальчик заикался и слегка волочил ногу, а впоследствии всерьез увлекся историей. А члену императорского семейства не пристало иметь подобную внешность и проявлять интерес к интеллектуальным занятиям.

Когда во 2 г. до н.э. император приговорил свою единственную дочь Юлию к ссылке на маленький островок Пандатерию, ее бывший муж Тиберий, сам пребывавший как бы в добровольном изгнании на острове Родос, попытался вступиться за нее и этим навлек на себя гнев Августа. С большим трудом Ливии удалось тогда выпросить у оскорбленного мужа для Тиберия хотя бы формальное назначение легатом – посланником императора.

Ее планы относительного будущего семьи рассыпались в прах. Друз был мертв, Тиберий – изгнанник, преемниками Августа должны были стать сыновья Юлии и Агриппы.

Но вот судьба – и только ли она? – вновь полностью изменила положение дел.

Во 2 г. н.э. в Марсилии, по дороге в Испанию, внезапно умирает девятнадцатилетний Луций Цезарь, а через два года на Востоке умирает и его старший брат Гай, которому только исполнилось 24 года. Их безвременный уход из жизни был настоящей трагедией для императора Августа, потерявшего таким образом двух своих любимых внуков. Последний оставшийся в живых внук, Агрип– па Постум (то есть родившийся после смерти отца), был еще слишком молод и к тому же отличался скорее физической силой, чем умом.

Стоит ли удивляться, что повсеместно, хотя и шепотом, именно Ливию начали обвинять в коварном убийстве двух молодых людей, стоявших на пути к трону ее сына Тиберия. А тот как раз во 2 г. н.э., то есть в год смерти Луция Цезаря, возвратился с Родоса в Рим.

Стареющему и все больше слабеющему Августу необходим был молодой соправитель и будущий наследник. Он долго колебался, кого выбрать: Тиберия, которого он не любил, или Германика, сына умершего более десяти лет назад Друза. Преимуществом Тиберия был его зрелый возраст (ему было уже за сорок), в пользу Германика склоняли память о его отце и популярность, которую он везде с легкостью приобретал. Решающую роль сыграло давление, которое оказывала Ливия, и Август выбрал Тиберия. В конце концов, был найден компромиссный вариант. В июне 4 г. н.э. Август усыновил Тиберия, а тот – Германика. Таким образом, осуществилась материнская мечта Ливии: ее родные сын и внук были фактически назначены наследниками верховной власти.

Однако у Августа остался еще один внук – Агриппа Постум, который был всего на три года младше Германика. Август в 4 г. н.э. также усыновил его, но ни на какие должности не назначил. Впрочем, похоже, что и сам он к должностям не стремился, с увлечением ловил рыбу и занимался спортом. На свою беду он оказался настолько неосторожен, что осмелился жаловаться на Ливию как на мачеху, а от деда, Августа, стал требовать возврата имущества, унаследованного от своего отца Агриппы. И получилось так, что в 6 г. н.э. усыновление было отменено, а молодого человека выслали из Рима в нынешний Сорренто. На следующий год его отправили еще дальше – на малюсенький островок Планазию у берегов Корсики. Никто не сомневался в том, что решающую роль в его судьбе сыграла Ливия, которая, как говорили, полностью распоряжалась постаревшим и теряющим силы императором. Хотя, возможно, Август однажды по секрету от Ливии навестил Агриппу на Планазии, они долго разговаривали, плакали и обнимались. Возможно. Во всяком случае, об этом ходили слухи.

Смерть августа

Летом 14 г. Август покинул Рим и отправился на Капри и в Неаполь. В августе, совсем ослабев, он остановился в Кампании, в городке Нола. Ливия немедленно послала за Тиберием. Девятнадцатого августа император умер – спокойно и в полном сознании, без мучений. Он прожил 73 года. В последний момент он спросил собравшихся у его ложа, хорошо ли он сыграл комедию жизни, и пошутил, повторив слова, которые актеры говорят под конец пьесы: «А поскольку мы прекрасно сыграли, наградите нас аплодисментами и весело проводите!» Потом обернулся к Ливии и сказал ей: «Живи и помни о нашей супружеской жизни. Прощай».

Некоторые, правда, рассказывали, что все было совсем не так. Дом, в котором умирал император, Ливия приказала страже окружить плотным кольцом и продолжала посылать сообщения, что Август чувствует себя лучше, хотя его уже не было в живых. Сообщение о смерти Августа последовало лишь после того, как в Нолу прибыл Тиберий. А на Планазию тут же отплыл корабль с приказом казнить Агриппу Постума. Кто издал этот приказ? Говорили, что Тиберий был весьма удивлен, когда ему доложили, что приказ выполнен. А значит…

Тело умершего императора было с почестями перевезено в столицу. На заседании сената было прочитано его завещание, хранившееся у весталок. Своими главными наследниками Август сделал Тиберия, оставив ему две трети наследства, и Ливию, которой он оставил одну треть. Кроме этого, Ливия тут же была удочерена родом мужа и получила его имя, поэтому в дальнейшем она официально звалась Юлией Августой. Останки императора сожгли на Марсовом поле, а прах и кости Ливия собрала и поместила в склеп. Когда все остальные уже разошлись, она еще некоторое время оставалась с основными сенаторами.

17 сентября постановлением сената Август был причислен к числу богов, а Ливию сделали его жрицей. Она, в свою очередь, вознаградила миллионом сестерциев сенатора, который принес торжественную клятву в том, что своими глазами видел, как Август живым восходит в небо, как некогда это сделал Ромул.

Ливия и Тиберий

Поначалу сенаторы как будто соревновались друг с другом, изобретая для Ливии все новые титулы и почести. Так, предлагали, чтобы месяц октябрь назвать Livius, а предшествующие ему – Tiberius и Augustus. Принято было только это последнее название, и во многих языках оно сохранилось до наших дней. Поток льстивых идей только усилился бы, если бы этому, в конце концов, не положил конец сам Тиберий. Он по-отцовски пожурил уважаемых сенаторов, заметив, что следует умерить пыл в раздавании почестей женщинам.

Кассий Дион так описывает поведение Ливии в первое время после смерти мужа:

«Император просил ее, чтобы она занималась всем, чем ей пристало заниматься. Это было деликатное напоминание о том, чтобы она не вмешивалась в политику, по крайней мере явно. Но ее гордость и желание играть значительную роль проявлялись со всей очевидностью, значительно ярче, чем у какой-либо другой женщины в истории Рима. Она принимала у себя дома сенаторов и частных лиц, и это всегда находило отражение в публичных документах. На письмах Тиберия в течение какого-то времени стояло также и ее имя, а официальные письма направлялись одновременно им обоим. И хотя она никогда не осмеливалась появиться в сенате, в военном лагере или на народном собрании, однако вела себя так, как будто власть принадлежит ей. При жизни Августа она имела огромное влияние и всегда говорила, что именно она сделала Тиберия императором. Поэтому ей недостаточно было править совместно с ним, она всегда хотела быть первой. Из-за этого появлялись разные неординарные предложения относительно ее особы. Многие считали, что ей следует даровать титул Матери Отчизны, другие предлагали назвать Тиберия ее именем, то есть Тиберий, сын Ливии, так же как в греческом мире дается имя отца. Все это беспокоило императора. Поэтому он не утверждал большей части дарованных ей сенатом привилегий и не позволял ей делать ничего, выходящего за рамки общепринятого. К примеру, когда мать собиралась освятить в своем доме статую Августа и по этому случаю устроить прием для сенаторов и эквитов вместе с женами, он не дал ей разрешения. Сначала сенат должен был принять постановление по этому вопросу, а во время приема он пировал с мужчинами, а она – с женщинами. В конце концов, он вообще отстранил ее от общественных дел, и ей пришлось ограничиться только своими частными. И несмотря на все это она так сильно продолжала мешать ему, что он все чаще находился за пределами столицы, пока, наконец, вовсе не переселился на Капри». Таково мнение Кассия Диона.

В 20 г. в сирийской Антиохии при невыясненных обстоятельствах умер внук Ливии Германик, пользовавшийся в народе огромной популярностью. Ему было 34 года. От брака с Випсанией Агриппиной у него осталось три сына и три дочери. Один из сыновей, названный Гаем Цезарем, в дальнейшем властвовал как император Калигула. Известие о смерти внука Ливия встретила без особого сожаления, так же как и Тиберий – известие о смерти сына своего брата. Они даже не участвовали в похоронах Германика – под предлогом того, что публичное оплакивание умершего могло бы принизить их императорское достоинство. Подозревали однако, что и мать, и сын просто опасались, что их притворное соболезнование может стать слишком заметным для взглядов окружающих. Кто знает, сколько в этих сплетнях правды, а сколько – клеветы?

Когда в 22 г. Ливия поставила памятник Августу поблизости от театра Марцелла, в надписи она сначала упомянула свое имя, и только после него – имя Тиберия. Поговаривали, что тот сильно обиделся, хотя и не показал этого. Но когда Ливия тяжело заболела, он, несмотря ни на что, тут же вернулся в Рим. Сенат принял постановление о молитвах за выздоровление Ливии, однако император сильно ограничил торжественность церемонии. Были выпущены монеты, на которых под изображением Ливии виднеется надпись Pietas, символизирующая любовь сына к матери. В следующем, 23 г. греческие города Малой Азии постановили воздвигнуть храм Тиберию, Ливии и сенату, против чего император возражать не стал. Однако на такое же предложение, поступившее от городов Испании, он не согласился.

Смерть и завещание Ливии

Когда в 29 г. Ливия тяжело заболела и вскоре после этого умерла в возрасте 86 лет, Тиберий, в основном пребывавший на Капри, даже не навестил больную мать, не принял он участия и в довольно скромных похоронах, прикрываясь большим количеством очень важных текущих дел. Поэтому и речь у гроба держал не он, а воспитанный Ливией правнук, Гай Цезарь, сын Германика – будущий император Калигула. Сенат готов был осыпать покойную всяческими почестями, однако Тиберий, якобы движимый скромностью, весьма значительно их урезал. Он решительно воспротивился обожествлению Ливии, утверждая, что она сама не захотела бы этого. Сын полностью проигнорировал завещание матери и предусмотренные в нем дары для друзей и знакомых, среди которых был упомянут и будущий император Гальба. Лишь спустя десять с лишним лет последнюю волю покойной выполнил император Калигула. В соответствии с постановлением сената женщины должны были соблюдать траур целый год, считая со дня смерти Ливии, хотя сам день похорон свободным не объявили, оставив его обычным рабочим днем. Зато никто не воспротивился принятию постановления и строительству арки в честь усопшей – такой почести не удостоилась до нее ни одна женщина. Похоронили Ливию в мавзолее ее мужа.

В последующие годы для сохранения доброй памяти о Ливии больше всего сделал самый нелюбимый ее внук – Клавдий. Едва став императором, он позаботился о причислении бабки к числу богов и об объявлении дня ее рождения праздничным днем. В храме Августа поставили статую Ливии, весталки приносили ей жертвы, женщины клялись ее именем, а на Палатине возвели храм Ливии и Августа.

У Ливии на протяжении ее долгой жизни было много друзей и, видимо, ничуть не меньше врагов. Обвиняли ее прежде всего в том, о чем уже было рассказано ранее – что, будучи для государства мачехой, она повинна в смерти всех, кто мог встать на пути ее детей к власти. Но даже те, кто обвинял ее во всех грехах, очень скоро убедились в том, насколько важным и спасительным было само ее присутствие среди живых. Поскольку лишь авторитет Ливии заставлял злого гения Тиберия, всевластного префекта Сеяна, сдерживаться с исполнением задуманного им мрачного плана – при ней осуществить террор было невозможно. Зато вскоре после ее кончины он вовсю развернул свою деятельность и стал причиной множества смертей – в основном среди родственников и приближенных императора.

Среди тех, кто искренне сожалел о кончине Ливии, наверняка было немало евреев. Она поддерживала хорошие отношения с семьей царя Ирода, сестра которого, Саломея, была ее подругой. Сам Ирод упомянул Ливию в завещании, оставив ей немалую долю наследства, точно так же впоследствии поступила и Саломея. И хотя Ирод не пользовался популярностью у многих своих соотечественников, они не забывали об участии Ливии в оформлении храма в Иерусалиме и подаренных ею ритуальных сосудах. Спустя почти двадцать лет в своем трактате о посольстве к императору Калигуле александрийский еврей Филон вспоминал о щедрости его прабабки. Он спрашивал: почему Ливия так поступила? Ведь она же знала, что в этом храме нет ни одного изображения Бога! А ведь разум женщины, – рассуждал дальше Филон, – от природы не способен понять то, что не поддается чувствам. Однако Ливия, как утверждает этот писатель и ученый, превозмогла слабость своего пола, причем не только в этом деле, но и во всех остальных. Она сумела совершить это благодаря чистоте воспитания и огромной работе над собой. Она достигла такой ясности видения, что предметы мысли понимала лучше, чем те, которые можно познать посредством чувств, и сознавала, что те, вторые, являются лишь тенями первых.