Текст книги "Злые сумерки невозможного мира"

Автор книги: Александр Колосов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

12

Большой плескался в бассейне. Его туша мелькала в зеленоватых струях воды с напором и резвостью детёныша кашалота. Артём разделся и, забравшись на крышу водного павильона, спикировал вниз. Вода была теплая, но понизу шел настоящий ледовый слой, не прогретый даже предиюльским солнышком. Артём вынырнул на поверхность весь покрытый «гусиной кожей». Тряхнул головой, сбросив с глаз радужные капли влаги.

– Слушай, атаман, – сказал он, подплывая поближе. – А как ты андрюхину половину собираешься на божий свет извлекать?

– То – мои заботы, – благодушно отозвался Большой, перевернувшись на спину. – Не мог бы – не брался б! Ты мне лучше вот чего скажи: по паспорту, да и по роже тоже, ты вроде как русский, а фамилия на молдаванскую смахивает… Что так?

– Нормальнейшая русская фамилия, – пожал плечами Артём. – Прадедушку в деревне прозвали Бац. Вероятно, за то, что кулак раньше мозгов в дело пускал. А как потомков звать прикажешь? Бацовы? Пробовали, так ведь язык сломаешь. Баца – намного проще.

– Поди ж ты! – Большой только головой покрутил.

Ох, и хорошо ж было в поместье «адского ходока»! Тигр, как выяснилось, исполнял у Большого и роль повара, причем с блеском. Соратники пили бургундское, купались и чесали языки. Андрей отсыпался за всю неделю. И даже коварные доберманы, отлынивая от службы, устроили с Димычем веселую кутерьму.

С заходом солнца охрана включила иллюминацию, мощный магнитофон под шаловливое моргание цветомузыки орал на всю округу голосами битлов. И никаких тебе соседей с малолетними детьми и припадочными бабульками, не выносящими шума после одиннадцати… А как славно спалось на пуховой перине в хрустких простынях! Эх, да что говорить!

Артёма растолкали в двенадцатом часу.

– Кончай ночевать! – рычал Большой, уже изрядно ужаленный. – Пельмени стынут! Опять хочешь с Тигром поссориться?

– А как есть – пирогами пахнет, – с треском потянувшись, помечтал Артём.

– Будут и пироги, – пообещал хозяин виллы. – Тигр Ляльку упросил, он от ее стряпни без ума, придурок корейский! Втюрился, должно быть.

Артём захлебнулся розовым французским вином, которое он вливал в себя прямо из бутылки, поданной атаманом. Большой наблюдал за его суетливым прихорашиванием с саркастической усмешкой.

– Ума не приложу, что вы находите в этой селёдке! – подивился вслух.

– Ты бы заткнулся, атаман! – зашипел в ответ несчастный засоня. – В ухо хочешь?

– Потенциального шурина бить некрасиво, – укоризненно заметил Большой, отхлебнув из бутылки. – Не груби, салага, старому топтуну адских троп, а то велю страже в подвал бросить на хлеб и воду. И Лялька не поможет.

– Я гляжу, ты совсем тут умом тронулся! – отозвался Артём, размазывая по шее полную горсть одеколона. – Правильно она тебя сатрапом зовет.

– Угу. Я и есть сатрап, – согласно кивнул Большой. – Года полтора назад ко мне тут с разборками приезжали. Ну, раздели голубчиков, сунули в камеру, продержали недельку в темноте без жратвы. – Он густо хохотнул и выбросил пустую бутылку в окно. – Через неделю прихожу, спрашиваю: «Жить хотите?» А они – хамить. Я ругаться не стал, не люблю я это дело. Зашел еще через три дня с тем же вопросом. «Хотим», – говорят. «А почему другим жить не даете?!» – спрашиваю. Продержал еще пару деньков и выпустил. Девятью дистрофиками больше стало. Артём присвистнул – круто!

– Ну, напугал! – сказал вслух. – Как без меня с Андрюхой пойдешь?

– А я вообще-то не тороплюсь, – пожал плечами Большой. – Могу и подождать. Могу совсем не ходить – бабок на две жизни хватит. Готов?

Артём кивнул и заторопился вниз.

Стол был накрыт под навесом рядом с ручейком. Крахмальная белоснежная скатерть, розы в темной керамической вазе, хрустальные графинчики с напитками, серебро и фарфор. Тигр, священнодействуя, раскладывал пельмени по тарелкам. Клёпа и Чёрный – охранники виллы, Андрей и Лялька чинно восседали за приборами в плетеных креслицах. Из-за угла виднелись завистливые рожи Колюни и Димыча, занятых по службе. Сторожевые горлохваты заискивающе юлили по обе стороны лялькиного стула, хитро жмурясь, тыкались мокрыми носами в колени. Стиляги!

– Забирайте своего пинкертона, – пробасил Большой, плюхаясь на прочную дубовую скамейку, стоящую в торце стола. – Предлагаю начать со «смирновской». Кто против?

– Мне коньяк, – подал голос Андрей.

– Я, пожалуй, сухого, – сказал Артём.

– Налейте и мне, – попросила юная сестрица хозяина виллы.

Охранники промолчали, Тигр тоже.

– Вот это – по-нашенски! – одобрительно рявкнул «атаман», наполняя фужеры водкой. – Тигр, хочешь я тебе российское гражданство устрою?

– Правда? – спросил Тигр, забывая наколоть пельмень на вилку.

– А то! Стакан враз намахнешь?

Тигр «намахнул» и прослезился, закашлявшись. Лялька заботливо подала закусить. Артём поклялся при первом же удобном случае оторвать голову мерзавцу-корейчику, мысленно, разумеется.

– Можешь считать себя коренным русаком! – в голосе Большого на секунду промелькнула нотка почтения. – Какую фамилию возьмешь? Могу Иванов сделать, а то, к примеру, есть вообще крутая фамилия – Баца. Вот скотина!

– Луще Иванов, – отозвался скромница Тигр.

Большой тут же разразился громовым ржанием. Андрей осторожно хохотнул, виновато взглянув на Артёма.

– Это вы – Баца? – спросила Лялька. Артём кивнул, стараясь выглядеть похладнокровнее. – Да вы не сердитесь. Хотите, я вам нашу фамилию назову?

– Да Ложкин я, Ложкин! – еще пуще завелся Большой.

Артём улыбнулся, охранники просто визжали.

– Ложкин – хороший фамилия, – одобрительно заметил Тигр.

Тут завизжал и Артём.

– Ох, не к добру веселимся, – сказал Большой, утирая слезы и остаточно порыкивая. – Не к добру. Давайте выпьем за успешный исход.

Артём с удовольствием лопал пельмени, поражаясь их необычному вкусу, подливая вина себе и соседке. Слабый аромат роз пленительно мешался с букетом ее духов, и от этого запаха бывалый сыщик хмелел сильней, чем Тигр от водки. Сам кореец, к слову сказать, нажимал на пирог с картошкой, да так крепко, что просто удивительно было – куда все это влезает?!

Большой просто закусывал.

– Работаете? Учитесь? – спросил Артём, когда шум за столом приобрел децибелы, необходимые для доверительного разговора.

– Ни то, ни другое. – Длинные пальцы Ляльки машинально поглаживали умильную, плутовскую собачью морду. – Алик запрещает. Рисую немножко, только выставляться боюсь – специалисты ругают.

– Почему?

– Бред, говорят, мрачно чересчур. Правда. Я сама на свои картины смотреть боюсь. Напишу и побыстрей фэйсом к стене. Вся мастерская заставлена.

– Если страшно, зачем писать?

– Хоть какой-то выход, – ответила Лялька. – Не писать еще страшнее.

– Мудрая природа все воображение, положенное нашей семье, выдала на Лялькину долю, – сказал Большой, который, как оказалось, все слышал. – А я просто – кабан, прущий по лесу напролом. Хочешь на ее картину взглянуть?

Артём кивнул. Андрей тоже выразил желание приобщиться к культурному досугу. Тигр уплетал пятый кусок пирога, только уши по сторонам торчали, как два желтых наутилуса.

Картина висела над трехспальной кроватью Большого, сбоку виднелся передвижной бар с пепельницей, полной окурков. Стена напротив была украшена огромным, вытянутым по вертикали портретом, изображавшим высокого тощего бородача в длиннополой белой рубахе. Человек сидел на трухлявом, зеленом от лишайника пне и смотрел вперед. В его неправдоподобно синих глазах застыли тоска и вековая усталость; сухие, бескровные губы, напротив, были сложены упрямо и жестко, если не жестоко. По обе стороны от сидящей фигуры густели пепельные щупальца наползающего тумана. Артём не знал, почему, но было ясно видно, что туман именно наползал. А где-то позади, за спиной старика, царил яркий солнечный день, столбом выраставший до самого верха картины. И были там каменный город, белевший с холма, и ласковая река с поросшими камышом берегами, и золотые поля тяжкоглавой пшеницы…

Артём перевел взгляд на другую картину и понял, почему так взгрустнулось одинокому стражу границы, понял, на каком пути занял он свой безнадежный пост. На полотне во внешнем беспорядке были намалеваны разноцветные полосы: багровые, огненно-черные, ядовито-зеленые и чернильно-лиловые, фрагментарно присутствовали также бурый и дымчатый. И такая беспощадная угроза смотрела из рамы в веселящий мир, что Артём вынужден был призвать на помощь всю свою железную волю, чтобы не отшатнуться прочь.

– Ой, мама! – прошептал за спиной Евдокимов. – Но такого ведь быть не может!

– И как ты ее назвала? – спросил растерявшийся сыщик, невольно переходя на «ты».

– «Не ходи!» – ответила Лялька.

«М-да… – подумал Артём, поеживаясь. – Что называется – в точку! А Большой ее в спальне держит… Интересно, он что, действительно бесчувственней пня?»

Андрей и Лялька потихонечку смылись от греха подальше. Артём, выдержав форс, еще несколько минут молча взирал на вопиющую жуть.

– Впечатляет, – сказал он наконец Большому, безучастно курившему, сидя на подоконнике. – Класс!

– Могу подарить, – поросячьи глазки владельца поместья сузились до размеров щелочек таксофона, из которых хитро и прицельно поблескивали зрачки.

– Дареное не дарят, – нашелся Артём.

– Она не дареная, – прозвучал неожиданно резкий ответ. – Я ее сам выбирал.

– Зачем?

– Знаешь, как ее называю я? – Большой выпустил струйки дымков из ноздрей, сделавшись удивительно похожим на маломерка-дракона. – «Надо идти».

– Куда? – опешил Артём.

Большой кивнул в сторону рамы, из которой смотрела угроза.

– Туда, куда ходить бы не надо.

«Ого! – подумал „гений частного сыска“. – Это многое объясняет!»

– А это что у тебя – портрет Гэндальфа? – спросил небрежно, подходя к противоположной картине.

– Гэндальфа? – ухмыльнулся Большой. – Да нет, браточек! Бери выше – это сам Венояр.

– Кто?

– Тот, кто запер в Аду автономные сущности, – пояснил Большой. – Можно сказать, отец современного мира. До его появления, браток, наш мир был совсем иным.

– Хочешь сказать, что все эти байки о колдунах и ведьмах… правда?

– Была правда, – уточнил Большой. – Была, пока не пришел Венояр. Все это не очень-то сложные вещи, Тёма. Все это довольно просто, необходимы лишь навык в действиях и особый психологический настрой. Ты бы сильно удивился, окажись в тех временах. Тогда все было по-другому: другая история, другие методы и принципы развития… Не суди о прошлом по учебникам для преподавания в нынешних вузах. Современная история по-настоящему началась только в третьем веке. И похоже, что скоро закончится.

– О конце истории я уже слышал, и не раз, – подал голос Артём.

Большой посмотрел на него с откровенной жалостью.

– Болтают об этом все, кому не лень, – проговорил он уклончиво. – Идея носится в воздухе, как говорится… только интерпретация не совсем та, каковым на самом деле является реальное положение вещей. Впрочем, чего зря турусы разводить! Все одно не поймешь, а поймешь – не поверишь.

Лялька сидела возле бассейна в окружении Андрея и Тигра. Завидев сумрачную физиономию частного сыщика, послала в его сторону ободряющий блеск снежной улыбки. Артём улыбнулся в ответ и поспешил приблизиться.

– Знаешь, я никогода не встречал подобной экспресии, – сказал он, усаживаясь напротив. – Нужно иметь железные нервы, чтоб такую картину повесить в спальне.

– Алик по натуре азартный игрок, – оживилась девушка. – Он с детских лет принялся играть в супермена и до сих пор не может остановиться. Я думаю, что и к моим картинам он относится, как к вызову, брошенному лично ему, а на вызов он отвечает безотчетно, на подсознательном уровне.

– Больсой не играет, – с достоинством возразил забытый коротышка. – Она самый настоясый супермен. Мой знаю.

Большой, в одиночестве восседавший за неубранным столом, опрокинул в рот очередную порцию водки и разжег сигару. В амплуа супермена он смотрелся не очень, ему больше подошла бы роль Карабаса.

13

Утром они совершили маленький марш-бросок, в целях закрепления навыков. Потом часа полтора медитировали в комнате-тренажере.

– Вызывай своего капитана, – сказал Большой, закончив занятия.

Эдуард встретил их на тракте, сидя на передке милицейского «бобика». Рядом о чем-то судачили молодой подтянутый лейтенант и грузный, по-медвежьи увалистый сержант предотставочного возраста. Артём помаячил им из окна «БМВ», ведомого руководителем экспедиции.

– Ага! Вот и подследственный прибыл со своими защитничками! – обрадовался Эдуард. – По местам!

Лялька чмокнула брата в заросшую морду, выбралась из машины и пересела в евдокимовский «мерс». Оба прикомандированных – и лейтенант-салага, и матёра-сержант – проводили ее тем откровенно голодным взглядом, в котором горького мужицкого разочарования в собственной судьбе сконцентрировано куда больше, чем в смертельном запое. Артём, сопровождавший девушку, спиной почувствовал их взоры, полные зависти и недоброжелательства.

– Знаешь, – сказал он Ляльке, наклонившись к самому ее розовому ушку, – а ведь вы с Тигром ничего в твоем брате не поняли. Про таких, как он, раньше былины слагали. Как бывший следователь тебе говорю: маскировка и суть – понятия абсолютно разные.

Лялька улыбнулась и поцеловала его в лоб.

– Пригляди за ним, – попросила тихонько. – И сам поостерегись, я за вас свечку поставлю.

– Эй, ловелас недобитый! – послышался бычий рев из передней машины. – Уснул там, что ли? Шуруй сюда, салага!

Димыч, сидящий за рулем, ухмыльнулся во всю ширь своей круглой ряхи.

– Иди давай, – сказал он, плавно притапливая педаль газа. – И удачи вам!

Дорога к пункту перехода заняла изрядно времени. Монастырь, откуда Большой привык стартовать, располагался в соседней области. Глядя на леса и груды каменных увалов, проплывающие за окном, Артём внезапно подумал о том, что повторяет историю Пал Палыча Гуселетова – бывшего инженера и бывшего «бича». Интересная вырисовывается картина.

Поступая на службу, он, как и всякий уважающий себя человек, грезил о торжестве справедливости, и когда Реальность больно хрястнула его об колено, попытался всю свою боль списать на существовавший порядок. Но порядок сменился, а новая оплеуха не заставила долго ждать. Теперь он о справедливости и не мечтал. Холодный, язвительный, он ставил в заслугу себе уже то, что не кинулся в объятия криминальных группировок, не скрывавших своей заинтересованности в услугах профессионала, знающего расклад в коридорах власти, а главное – известного в кругу этих властей.

И только разглядев подлинную натуру Большого, Артём сумел осознать, что для него – прирожденного следователя – роль частного детектива ничуть не выше, чем «должность» бича для бывшего инженера.

Большой свирепо жевал тлеющую сигару, Евдокимов спал, откинувшись на спинку сиденья, мучительно морщился во сне. Понемногу светало.

– Не психуй, – проворчал ас адских трасс, сворачивая на почти незаметную, изрядно заросшую грунтовку. – Достанем андрюхину суженую, домой вернемся целехоньки. Чую!

– Не ходи туда больше, атаман, – попросил его Артём. – Себя тебе не жалко, знаю. Но сестру пожалей, если себя не хочешь. Пока ты там, она здесь с ума сходит.

Большой хмыкнул с невыносимым сарказмом.

– Много ты понимаешь, слепушник! – И добавил минуту спустя: – А сам видишь не дальше лялькиного носа! Это, парень, от недостатка информации.

– Ну так просвети, коль на то пошло.

– Пугать неохота! – буркнул Большой.

Машину мягко подбрасывало на ухабах, спящий Андрей сполз в угол салона.

– А ты попробуй, – настаивал Артём. – Вдруг да не испугаюсь?

Большой откусил растрепавшийся кончик сигары, смачно плюнул в кусты на обочину.

– Помнишь, ты про графа этого рассказывал?

– Про князя, – поправил Артём.

– Не суть важно, пусть – князя. Так вот: дурак он – твой аристократ… Есть в Аду мертвые! Есть! Да не просто мертвые, а убитые по такой дьявольской технологии, какая самому де Саду во сне не снилась.

В зеркальце было хорошо видно, как наливалась дурной черной кровью морда Большого, как скалился в судорожном извиве рот. Ярость, запечатленная в этих неуправляемых корчах лица, превосходила все проявления этого чувства, когда-либо встречавшиеся Артёму.

– Вон оно что! – сказал Артём, невольно поежившись. – Ну, если для расплаты, тогда…

– Для расплаты?! – зарычал Большой. – Что ты вообще понимаешь, мальчишка?! Как я с ними могу расплатиться?! Чем?! Да им все – до фени!

– Ты говоришь про автономные сущности, насколько я понимаю? – осторожно спросил Артём.

В ответ послышался отборный мат. Проснувшийся Андрей недоуменно оглядывался, стараясь понять, что же, собственно, такого произошло, что вызвало такой взрыв эмоции.

– Не вертись! – рявкнул Большой.

14

Монастырь в настоящее время представлял собой компактную группу известняковых развалин, окруженную сильно обветшавшей стеной. Колокольня рухнула на купол часовни и погребла его под своими останками. Кельи хмуро смотрели на пришельцев пустотой оконных проемов, испревшие доски лежали на ступенях крыльца. Экспедиционный кортеж осторожно въехал во внутренний двор, дико заросший зеленым гребнем бурьяна. Впрочем, следы недавних посещений этого оплота Православной Церкви были очевидны: справа от въезда трава оказалась значительно ниже, кустарника и вовсе не наблюдалось.

Большой заглушил мотор и вышел наружу. Андрей, перекрестившись, последовал его примеру. Артём не стал торопиться. Он прикрыл глаза и прислушался к своим ощущениям, впервые в жизни доверившись столь нелюбимой им интуиции. «Рви когти, дружок! – сказала ему интуиция. – И чем быстрее, тем лучше! Ну какой, к черту, из тебя герой? Одна видимость!» И то правда: идти не хотелось совершеннейше.

– Сдрейфил, Ватсон? – донесся снаружи бульдожий рык Большого.

Да, вынужден был признать Артём, сдейфил. Это только роботу-копу все пофиг, а он живой, очень даже живой человек. Ему нравится мир Реальности, в этом мире он готов на любой риск, на любую бузу. Но – здесь. Не там, где нет возможности ответить на удар встречным справа. Или слева… Эх, не будь поблизости ехидного барсука-Эдуарда!.. Не будь зеленоглазой чаровницы-Ляльки…

– Не брякай дверью! – попенял Большой, ласково поглаживая запылившуюся крышу «лайбы».

Представители правоохранительного ведомства выглядели помятыми и унылыми. Обстановка им крепко не нравилась – и без очков было видно. Лейтенант все озирался по сторонам, разве что за пистолет не хватался. Сержант смотрел под ноги, волосы на затылке встали щетиной. Только Эдуард Трофимыч, невзирая на сонную опухлость лица, держался без видимого беспокойства.

– Серьезное место, – сказал он Большому. – Одному скучно, наверно, бывает.

– Мне-то откуда знать? – ухмыльнулся в ответ последователь Орфея. – Я здесь долго не задерживаюсь. Как говорится, сделал дело – уноси ноги. Слушайте сюда, орлы сыска! Сейчас двинем на стартовую площадку, обыщите ее, как положено, чтоб вопросов не возникало, составьте акт. После нашего старта песочек разровняйте и уберите все, что от нас останется. Договорились?

– Ладно, – сказал капитан. – Сделаем. Как насчет наблюдения?

– Мне без разницы, – ответил Большой. – Хотите наблюдать – наблюдайте, но не советую.

– Это почему ж? – подал голос встрепенувшийся лейтенант.

– Отвечать за тебя неохота, вот почему, – голос адопроходца был предельно спокоен, вопросы его явно не волновали и не задевали. – Условия перехода настолько просты, что каждому идиоту попробовать хочется. И пробуют… Послушайте доброго совета, парни: не лезьте вы в эти дела. Закроете за нами дверь, подождите с полчасика, а там уж можете стены простукивать, землю рыть, только камни с мест не срывайте. И не забудьте прибрать, как договаривались. Теперь о времени. Уходим приблизительно на неделю, по здешнему счету. Если повезет, вернемся раньше. Если нет – чуток задержимся.

– А если сильно не повезет? – спросил сержант, не поднимая глаз.

Большой снисходительно взглянул на него с высоты своей глыбообразной туши.

– За такие вопросы перед уходом – принято бить морду, – сказал он с намеком. – Во всяком случае, в нашей группе. Тогда повезет – примета такая.

– А-а, ну, если примета… – протянул сержант.

15

Вслед за Большим они обогнули колокольню, проникли внутрь монастырской церкви, спустились в подвал. Запах сырого камня неприятно щекотал раздувавшиеся ноздри Артёма, ноги оскальзывались на островках бурого лишайника, расползшегося по каменным плитам пола, голоса звучали враждебно и глухо.

Вход в нужное помещение располагался в самом конце и перекрывался массивной дверью, сплошь обитой ржавым железом. Большой открыл ее, и Артём, шагавший следом, очутился в прекрасно известной ему комнате. Стартовая площадка от тренажера не отличалась абсолютно ничем, не было даже ощущения особого напряжения, каким наделяются подобные места в рассказах очевидцев.

– Милости прошу, – пробасил Большой. – Располагайтесь. Можете обыскать.

Эдуард Трофимович протиснулся вперед, пробежался лучом карманного фонаря по стенам, потолку и песчаному ковру подножия, хотел сплюнуть, но почему-то раздумал.

– Не вижу необходимости, – сказал он Большому. – Когда пойдете?

– Выспимся, пообедаем. Да и рванем потихонечку.

Они вышли на божий свет и занялись приготовлением к завтраку.

– Место здесь неуютное, – читал наставления Большой, с хрустом разгрызая запеченную курочку. – Потому и не боюсь машину без присмотра оставлять. Местные этот монастырь стороной обходят, и правильно делают, между прочим. А заезжие в первый же вечер смываются, и тоже правильно. Так что мой вам совет, орлы: разбейте палаточку возле леска, у въезда. И после полудня сюда старайтесь без крайней надобности не ходить. Если уж совсем припечет, идите втроем. Одного не пускать ни в коем разе! Ясно? Будет блазнить – плюйтесь, ругайтесь матом, авось пронесет.

Сержант намазал на краюху «бородинского» толстый слой ананасового джема, полюбовался этой непристойной сопряженностью, метко отхватил изрядный кусок. Эдуард Трофимыч с отрешенным спокойствием прихлебывал чай из раскаленной алюминиевой кружки. В отличие от хлыща-лейтенанта, страшилки Большого их пугали не очень.

– Не понимаю, – сказал лейтенант. – Если подвал нам нельзя охранять, за каким лядом нас тогда сюда привезли?

– Для порядка, – отозвался Эдуард. – Все должно быть официально оформлено.

– Что оформлено? – лейтенант расстегнул ворот рубашки. Очевидно, в преддверии жаркого спора. – Лично я не уверен, что смогу удостоверить вероятный исход поиска.

– Почему? – спросил Артём.

– А где гарантия, что вы не прячете потерпевшую в какой-нибудь камере здешних подземелий? Запугали девчонку, свели с ума и замазываете нам глаза мнимым походом. Искать нельзя, в монастырь не соваться… А потом взять, да и подмахнуть голословные разглагольствования вашего амбала?!

– Я тебе харю щас так разрисую… – угрожающе заворчал Артём, поднимаясь, но Большой вовремя поймал его за плечо и усадил на место.

– Знаешь что, лейтенант, – мягко сказал Большой. – Мое дело – вас предостеречь. Я не настаиваю: если хочешь, можешь перевернуть эту халапуту с ног на уши, можешь устроить повальный обыск в самую полночь. Валяй, проявляй бдительность. Кто знает: а вдруг у тебя действительно нервы отсутствуют напрочь? Но помни – к неприятным сюрпризам этого места нужно быть готовым всегда.

– Он подпишет акт, – заверил Эдуард, не поднимая взгляда от кружки. – Я имел консультацию с князем. Все сходится один к одному. Подпишет. И твои рекомендации будут выполнены без дураков, прослежу.

– Вот это – деловой разговор! – подытожил Большой.