Текст книги "Злые сумерки невозможного мира"

Автор книги: Александр Колосов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

– Предоставь это мне, – предложил Артём, поднимаясь.

Они обменялись рукопожатиями. К удивлению Артёма, ладонь борова-экстремальщика на ощупь оказалась твердющей, будто лист кровельного железа. Видно, действительно кое-где побывал, кое-что повидал.

Костоломы проводили посетителей до машины.

– Эй, Тигр! – окликнул Артём щуплого корейца, шустро орудовавшего садовыми ножницами в зарослях рябины невдалеке от автостоянки. – Подойди!

– Сяво тебе? – хмуро спросил коротышка, глядя куда-то вбок.

– Я насчет нашей размолвки. Извинил бы ты меня… Не со зла ведь дразнился, от неожиданности. Давай замнем.

Кореец немного посопел, явно подражая своему хозяину-здоровяку, потом, все так же кося в сторону, хлопнул Артёма по плечу – докуда достал.

– Ладно, – сказал Тигр.

8

Эдуард Трофимович слушал, не перебивая.

– Помнишь, – сказал он, когда Артём посвятил его во все детали сложившейся ситуации, – я тебе говорил, что дело не совсем обычное. Видать, нюхалка еще функционирует. На время подготовки Евдокимова я отмажу. Но под твою личную ответственность, учти!

– Скажите, – не выдержал Артём, – а вас, вообще-то, удивляет вся эта мистическая чертовщина?

– Я, милый, за тридцать лет такого насмотрелся, – донеслось из трубки, – что, по-моему, никогда и ничему уже больше не удивлюсь. Послушай доброго совета, Тёма, приглядывай за своим клиентом получше: как бы они со Штокманом тебя по кривой не объехали…

9

Пришлось сделать еще пару звонков. Первым Артём оповестил о намерении заново сдать в аренду свою «лайбу», чтобы не простаивала понапрасну. А вторым предупредил Ольгу о своем временном исчезновении. И узнал, что о нем будут скучать, но, если он окажется настолько глуп, чтобы позволить этому чувству перерасти в стадию перманентности, то пусть не пеняет потом на ветреность женского племени. Артём охотно согласился, – а что ему еще оставалось делать! – чмокнул трубку и попрощался.

Всеведущий акселерат Никитка, подкупленный красочным веером «чупа-чупсов», твердо пообещал следить за корреспонденцией своего старшего товарища и в случае переговоров, заказанных по телефону на его имя из одного маленького районного центра, достойно представить на них его отсутствующую особу.

Собрать вещи оказалось делом одной минуты. Он окинул прощальным взором осиротевшую свою берлогу, присел «на дорожку» и вышел во двор. Витёк Заложных – бизнесмен и коммивояжер – уже крутился вокруг артёмовского «жигуленка». Ключи он поймал на лету и сразу же занял место водителя, предвкушая безраздельное обладание необходимым ему транспортным средством. Всю дорогу до местожительства Андрея он весьма искусно и тонко допытывался, куда именно, а главное, на какое время отбывает владелец «тачки». Но его ожидало жестокое разочарование, хотя Артём честно признался в конечной цели своего путешествия. Да и кто бы поверил?

«Мерседес» Евдокимова стоял у подъезда. Артём любил иметь дела с поклонниками машин этой породы: мыслили они стандартно, так что предвидение всех их ухищрений никакого труда не составляло. Впрочем, действовало это правило лишь в отношении обладателей новых, с иголочки, агрегатов, то есть тех, кто мог выбирать. И пример Андрея это правило подтверждал.

Возле «Мерседеса» приткнулось штокмановское «Вольво»; сам Штокман водил хороводы вокруг Андрея, бешено жестикулируя и гримасничая. Миллиардер молча укладывал вещи в багажник.

– Я гляжу, вы совсем с ума спрыгнули, – так приветствовал прибытие своего протеже ушлый защитник нарушителей Уголовного кодекса. – Может быть, ты мне ответишь, куда намылились и что затеяли?

Артём извлек из «жигуленка» рюкзак с вещами и забросил его в багажник «мерса», помаячил Витьку, чтоб проваливал.

– Ты чего расстраиваешься, Николаша? – спросил с холодной веселостью. – Без работы боишься остаться? На твои вопросы могу ответить, что обнаружился не очень отчетливый, но вполне вероятный след. Андрея беру для опознания, с Эдуардом договорился. А ты нам пока что лишний. Вернемся – понадобишься. Если не понадобишься, свой кусок все равно получишь. А не вернемся – сам возьмешь через месяц. Андрюха, ты ему номер счета сообщил?

Евдокимов кивнул и полез на водительское сидение – свой «мерс» он Артёму не доверял. Жизнь и свобода – понятия нематериальные, а машина – вещественная ценность, на ней каждая царапина в глаза бросается.

– Бывай здоров, Николаша, – сказал Артём, садясь рядом с Андреем. – Не грусти по нас, а если взгрустнется, поставь свечку за успешное завершение нашего предприятия.

– Да пошел ты! – рявкнул Николай и с лязгом захлопнул дверцу.

– Это тебе, шофер, – улыбнулся Артём.

И фиолетовый «мерс» плавно рванул навстречу будущим неприятностям.

10

Большой, по случаю жары, плескался в бассейне под оглушительные вопли группы «Георг». Завидев приближающихся компаньонов, приглашающе махнул рукой. Они не заставили себя долго упрашивать и присоединились к нему.

– Ловите момент, парни, – сказал им Большой. – В Аду не раз вспомянете.

Артём бросил взгляд в сторону искусственного ручья. Разноса с закусками нигде не было видно.

– Как тут насчет обеда? – спросил проникновенно.

– Никак, – любезно сказал Большой. – Обедов до благополучного возвращения больше не будет. Плотный завтрак после пробуждения, легкий ужин перед отходом ко сну – это все. Там, куда мы идем, я и лишнего часа не намерен задерживаться. Главный девиз Орфея: меньше спать, реже жрать, авось и вернешься.

Андрей, шумно вздохнув, надолго ушел под воду.

– Вернуться мало, – сказал он, вынырнув и отфыркавшись. – Без Маринки – какой смысл?

– Бог даст – найдем, – утешил его Большой. – Мне платят не за прогулки – за результат.

Долгий, суматошный день постепенно сходил на нет. Оглушенные музыкой, с побелевшими от длительных ванн пальцами, гости вслед за хозяином отправились в его кабинет. В каминном зале чинный и чистенький Тигр смотрел телевизор, что-то прихлебывая из маленькой, наперсточной чашечки.

– Подождите здесь, – сказал Большой, остановив их у порога. – Входите, – донеслось из кабинета минуту спустя.

Они вошли и увидели хозяина возле узкого проема, образованного раздвинувшимися стеллажами. Проем соединял кабинет с небольшим тамбуром, в котором стояли три стула с аккуратно развешанной одеждой.

– Оболокайтесь, – предложил им Большой.

Одежда состояла из двух комплектов сеточной пары – брюк и рубашек с капюшонами, с длинными рукавами, плотно облегающими запястья. Нижняя сетка оказалась крупноячеистой и довольно толстой. Верхняя – мелкой, тонковолокнистой, но прочной.

– Для БАМа готовили, – пояснил Большой. – Не жарко, и ни один москит не прокусывает. Нам с вами – самое то.

Артём натянул на ногу высокий брезентовый башмак на толстой пробковой подошве, застегнул на лодыжке узкий кожаный ремешок, полюбовался обувкой.

– А что? – спросил он, вращая ступней. – В Аду тоже мошкара водится?

– Там всего хватает, – усмехнулся Большой. – Все пакости, какие способно изобрести больное воображение пьяного параноика. И все они обрушатся на наши с вами ни в чем не повинные головы. Возьмите рюкзаки.

– Солидно! – вздохнул Андрей, с трудом приподнимая здоровенный вещмешок, определенно смахивающий на туго накачанный гигантский баскетбольный мяч.

– На всю неделю, – насмешливо прокомментировал хозяин поместья. – Дней через пять еще пожалеешь, что больше не взял.

– А что тут? – спросил Артём.

– Вода, сухари, концентраты, носовые платки, спиртовка, кружка и ложка. Ножи выдам утром. Прошу в спальню.

Они вошли в низенькую прочную дверь и угодили в большую комнату, облицованную серым невзрачным камнем. Ноги тут же погрузились в теплый рыхлый песок почти по щиколотку. Комната была едва освещена, воздух оказался совершенно неподвижным с привкусом затхлости.

– Спать будете здесь, – сказал Большой, – прямо в песке. Такова ваша суровая доля. Тяжело в ученье, легко в бою. Рацион на нынешний вечер – два сухаря и по банке тушенки. Можете сварганить по кружке кофейку, но не советую: в шесть разбужу.

Он залез в карман брюк и подал Артёму две сигареты.

– Дневная норма, коллега. Бывайте здоровы.

– Бывай здоров, – ответил Артём.

Дверь закрылась, потом приоткрылась вновь.

– Будут разные звуки, – предупредил Большой. – Не обращайте внимания – так надо. И постарайтесь как следует изучить, а главное – запомнить каждый камушек в комнатухе. Спокойной ночи.

– Что бы все это могло означать? – озадаченно спросил Андрей, когда дверь захлопнулась и послышался легкий щелчок сдвинувшихся стеллажей.

Артём уже развязывал тесьму своего фирменного «сидора».

– Полагаю – обычный тренинг, – отозвался с равнодушием бывалого экстремальщика. – Выработка навыков заурядного оборотня-волкодлака.

Он аккуратно извлек из мешка плоскую керамическую пластинку с небольшим углублением, установил углублением вверх и вложил в него таблетку сухого спирта; а спички у Большого были хоть куда: толщиной в четверть мизинца и с головками величиной с велосипедный колпачок.

– Давай ужинать, – предложил Андрею, вскрывая тушенку и устанавливая банку на огонек.

Удрученный, но голодный Андрей проделал ту же операцию. Через некоторое время слышался только стук ложек да хруст крепчайших ржаных сухарей. А на спиртовках меж тем, невзирая на предупреждение Большого, разогревались обычные эмалированные кружки с водой, нацеженной из больших пластиковых баклаг, составлявших основное содержание вещмешков.

– Ах, хорошо! – воскликнул Артём, отхлебнув крепчайшего, но несколько более сладкого, чем хотелось бы, кофейку, и развалился на песке, опершись спиной на упругую плоть рюкзака. – Что еще, в сущности, и нужно-то человеку? Банка тушенки, сухарь по зубам да кружечка кофе с доброй сигаркой…

В ту же самую секунду откуда-то сбоку донеслось едва слышное, но отчетливое шипение и скользящий шорох. Оба «путешественника» так и подскочили, шаря взглядами по песку. Кто его знает, этого Большого! Предупреждения предупреждениями, а все-таки и остеречься не грех! Песок был – как песок: рыхлый, сыпучий, аккуратно разровненный. Ничего угрожающего определенно не наблюдалось.

Усилием воли умерив бешеное биение сердца, Артём медленно опустился на прежнее место. Андрей, поозиравшись еще с минутку, последовал его примеру.

– Ты думаешь, все это действительно возможно? – спросил он.

– Что именно?

– Существование Ада. Лично я представлял его несколько иначе.

– Я тоже, – сказал Артём. – Но в последнее время два совершенно разных человека рассказывают мне об одном и том же явлении практически в одних и тех же словах. Не захочешь, да поверишь! Сколько времени на твоих?

– Девять без двух. А что?

– Да так – маленькая хитрость принципиального двоечника, – улыбнулся Артём, осторожно притрагиваясь вытянутыми в трубочку губами к горячему краю кружки.

– Вот скажи мне, – продолжал Андрей, – почему так получается? Со мной и раньше случались разные странные вещи, но я на них – ноль внимания. Мне бы задуматься, а я через час забываю. Лет десяти-одиннадцати оставили меня одного в квартире. Пацан я был шустрый, на всякую там чертовщину плевать хотел с высокой колокольни. С радости, что смотреть за мной некому, до полуночи по улицам шлындал; домой пришел только после того, как родители последнего приятеля под крышу загнали. Ну, попил чайку, да и – на боковую… И вот, веришь ли, слышу – ходит кто-то в гостиной. Медленно так – топ, топ… Шаги, знаешь, тяжелые, грузные… Сначала думал – сосед сверху. Он часто ночами по комнате разгуливал… А потом как вспомнил, что вся их семья в Полтаву к родственникам укатила, тут-то меня и зазнобило всего. Это что же выходит? Соседа нет, а звуки откуда? Окна во двор смотрят. За гостиной – кухня, ближе к лестнице – прихожая. Но шаги-то в гостиной! Не в прихожей, не в кухне – в гостиной! А вдруг ворюга какой забрался? Потихонечку, не дыша, выкарабкался из постели, сцапал самодельный деревянный автомат за дуло – прикладом вперед… Распахнул дверь, воздуха полную грудь набрав для крику… А в гостиной-то никого… Никого! Представляешь? И, стоило порог переступить, шаги – будто обрезало. Волосы дыбом! Обшарил всю квартиру – пусто. Взял нож из кухонного стола, побродил, а спать-то хочется… Только лег – снова топот. Я в гостиную с ножом наперевес – тишина. Да глухая такая – словно подушками на уши. Сердчишко, знаешь – тук-тук, зубарики – чок-чок, волосы на руках – свиная щетина, вздыбились. Постоял, послушал – полная глухота! Опять в постель, ножик под одеялом в кулачонке держу, уши торчком. Снова шаги… у самых дверей половицы скрипят… – Андрей с силой выдохнул воздух из легких, обжигаясь, хватанул кофе. – Не знаю, чем бы закончилась вся эта катавасия. Может, уснул бы, намаявшись, может, свихнулся б… или – как Маринка моя… Только когда шаги к дверям подобрались, вдруг проснулся наш котяра Марсик. Он на подоконнике дрых, а тут, смотрю, вскочил на все четыре, зыркнул в сторону гостиной, выгнулся весь и – ко мне на грудь. Лег, подобрался, задние лапы спружинил, глазищами в дверь вперился. И давай урчать… давай урчать. Слышу: шаги все дальше от спальни. Марсик похрипывает, шаги отступают, да и мне как-то полегче стало. Минут пять или шесть все это продолжалось, а потом вдруг все утихло. Топот исчез, и Марсик мой на пол спрыгнул, подцепил дверь когтями и – в гостиную. Минуты не прошло – уснул я, как в пропасть ухнул.

– А дальше? – спросил заинтересованный историей Артём. – Проверку, надеюсь, устроил?

Андрей кивнул и спрятал лицо за донышком кружки.

– Не было наверху никого, – сказал многозначительно. – Соседи только через неделю вернулись.

– Может, кого за квартирой приглядывать оставили?

– Говорю же – не было никого! – огрызнулся Андрей. – Вот случай подвернулся, казалось бы – думай, дурак! Нет! Было – да прошло, а стало быть – и не было! Так, выходит?

Артём бережно стряхнул столбик белесого пепла, подальше выдвинул руку – чтоб и пылинки на себя не уронить.

– Не ты один такой глупый, – утешил он своего компаньона. – Над подобными казусами считанные единицы голову себе ломали, да и то больше для смеху, для занимательности. Это сейчас экстрасенсов гуще осота развелось. А лет десять назад на все вопросы ответ был один: иллюзия.

– Большой тоже иллюзиями зовет…

– Сущностными иллюзиями, – поправил Артём. – Разница кардинальная. Следуя его теории, то, что с тобой приключилось, вполне объяснимо. Я тебе больше скажу: в сыщики я подался в результате чего-то подобного. После девятого класса ходили мы со школой в многодневный турпоход. Сейчас уж не помню, где это происходило: не то под Азовом, не то под Шунутом. Экспедицию на гору мы совершали налегке, оставив рюкзаки в какой-то деревне. Идти оказалось далековато, и назад шлепали, уже изрядно понурившись. Вдруг смотрим – на дороге «ГАЗ» цвета хаки. Из-под брезента на обочину автоматчики, как горох, сыплются. Двое с овчарками. Ну, мы сразу смекнули, что пришел конец нашим мытарствам. Наша руководительница – географичка только глазенками в шофера стрельнула, и он уже задний борт порысил откидывать, чтоб залезать удобнее было. Ох и телка была – первоклашки и те заглядывались! Но смышленая. Чтоб от домогательств благодетеля нашего удобней обороняться, меня с собой в кабину посадила. Я в пятнадцать лет иному взрослому мог хорошей трепки задать, так что охрана ей была обеспечена, и она могла всласть пофлиртовать безо всякой опаски. У водилы с той памятной поездки косина наверное на всю жизнь сохранилась: одним глазом за дорогой приглядывает, другим географичку нашу оглаживает. – Артём хохотнул и несколько длинных секунд рассеянно пускал дым в потолок, чему-то сладостно улыбаясь. – Она перед ним хвост распушила: то прическу обеими руками поправит, да так, что шерстяное трико на груди затрещит, то с коленки соринки сошкрябывать примется, то еще чего… этакий конкурс красоты для ограниченного круга лиц. А он, бедолага, соловьем заливается, чтобы интерес к себе вызвать, защемить хотя б струнку любопытства на худой случай. Вот так и узнал я, чем солдаты в лесу заняты.

В той деревеньке, где мы рюкзаки побросали, жил-поживал ослепший старичок – божий одуванчик. Отчего ослеп – ни один глазник определить не сумел. Старыми дорогими деньгами не одну тыщу на обследование ухлопали, к самому Федорову возили. Все без толку. По всем приметам, должен видеть, а он – ни в какую, слепее куриной слепоты. Вот тебе пример, Андрюха, пример способности мыслить задним умом: когда врачи отступились, когда уйму деньжищ на них угробили, так сразу вспомнили примету старую. Нет, не примету, а старый способ излечения слепоты. На той горе, куда мы экскурсию совершали, бьет «громовой ключ». Молния ударила в склон горы, и на этом месте отворился родник. Водичка ледяная, чистая, как первый снежок, сладкая, как сахар. И, по преданию, человек в течение семи лет умывающийся в подобном ключе, стопроцентно возвращает утерянное зрение. При условии, что ходит к нему на своих двоих.

Делать нечего, принялся старичок к горе той похаживать. Сначала в сопровождении сыновей, а на шестой год и в одиночку отважился, потому что стал уже отдельные предметы различать. После шестого года зрение практически восстановилось, осталось лишь эффект закрепить. Ну вот, за три дня до нашего появления отправился бывший слепец в свой последний поход. И исчез. Сперва родственники забеспокоились, потом вся деревня на уши встала. На четырех машинах рванули к роднику. А там пусто. Прочесали окрестности – нет никого. Что делать? Привлекли к делу участкового, тот – угрозыск. Наехали криминалисты, навезли розыскных собак, да все без толку: по следу вернулись в деревню, ни одна псина по дороге даже не побеспокоилась… Это что получается? Ну, пришел. Ну, умылся. А потом-то куда подевался? Следов – нет как нет. Пригнали солдат, вторые сутки все окрестные леса прочесывают – ни следов, ни дедули…

Вот такая история, Андрюха. Сильно она меня задела. До такой степени зацепила, что после того, как школу закончил, сразу подал на юрфак. С тех пор и рыскаю, будто гончая, выискивая дела позаковыристей, вроде твоего.

– И повыгодней, – с невинным видом проговорил Андрей, но Артём не обиделся.

– Чем сложнее, тем выгодней, – подтвердил охотно. – А как же иначе? Ты не поймешь, Андрюха. Выгода – выгодой, а сыскной кураж – сам по себе.

Откуда-то сбоку донесся обрывок сердитого шепота, сухо и плавно щелкнул автоматный – судя по длительности звука – затвор. Артём, помимо собственной воли, упал набок и, перекатившись, залег сбоку от рюкзака, зажав в кулаке горсть песка. В следующую секунду он уже снова сидел на месте, как ни в чем не бывало, и невозмутимо смахивал с одежды желтые крупинки.

– Условный рефлекс, – объяснил он ухмыляющемуся Андрею. – Сколько там на твоих золотых?

– Двадцать восемь десятого, – ответил тот.

– Соображаешь?

– Более или менее…

Слышал ли их переговоры Большой, или в графике звуковых «пугачей» временной дисбаланс был запрограммирован изначально, но факт остается фактом – бешеный, захлебывающийся от ярости собачий лай застиг их врасплох. Ночь вообще прошла – отвратительней не придумаешь. По первоначалу такой сыпучий, такой пушистый песочек с течением времени слежался в просто-таки бетонную плиту. Невидимые и поначалу неощутимые камешки-голыши пребольно врезались в расслабленное тело. Следом постепенно проникла и мельчайшая песчаная пыль… Да впридачу ко всем неудобствам – еще и подлые проделки Большого! Как оказалось, звуковыми эффектами его тренажер отнюдь не ограничивался. Дважды спящие буквально взмывали над своим некомфортабельным ложем, бесцеремонно разбуженные вспышками багрового света, а напоследок – уже под утро – сильнейшей вибрацией всей обширной поверхности домашней песочницы, сопровождаемой предельно убедительным треском, исходившим от стен и потолка.

– Сволочь! – пробормотал Андрей, и этот эпитет, пожалуй, был наиболее ангельским из тех, каковыми они щедро осыпали отсутствующего «адопроходца».

Большой, тем не менее, прибыл ровно в шесть и бесцеремонно растолкал своих жильцов. Он уже переоделся в походную форму и смотрелся в ней еще внушительней, если такое вообще было возможно.

– Я гляжу, вы тут, как на курорте, расположились! – бросил он, извлекая из своего рюкзачищи «двухконфорочную» спиртовку и деловито вспарывая огромным ножом крышки консервных банок. – Щас, будет вам курорт! Настоящий, альпийский! Как у Суворова! Кофий заварите покруче. Воду не расплескивать, еще понадобиться! Умываться? Еще чего! Об этой роскоши до благополучного возвращения придется забыть! Берешь салфетку, смачиваешь, обтираешь морду, потом руки. Потом куда? На спиртовку: чего добру задарма пропадать?

Завтрак получился стремительным, но плотным, как и было объявлено еще накануне. Слопав банку лосося и полбанки гречневой каши с говядиной, Артём торопливо допил кофе, жгучий, словно хинин, и почувствовал себя почти человеком. Большой, несмотря на свой двойной паек, завтрак закончил раньше Андрея и взглянул на часы.

– У тебя в запасе две с половиной минуты, – сказал ему. – Учись глотать, а не пережевывать. Тём, курить будем по очереди, по пятнадцать затяжек.

Артём кивнул, жадно вдыхая крепкий ароматный дымок сигареты. Большой, покопавшись в «сидоре», вручил компаньонам по крепкому ремню с подвешенными к ним большими широколезвенными ножами.

– Для упражнения психики, – пояснил Большой. – Вооруженный человек смотрит на себя и окрест суровым взором завоевателя. Нам это – как соломинка утопающему: выбраться не поможет, а уверенность придаст. Сегодня домой вернемся к двадцати-ноль-ноль. Привалы: в одиннадцать – на перекур, в шестнадцать – на кофе. Пойдем!

На улице было свежо, с одуряющей силой пахло влажной хвоей и лесными цветами. У Артёма на миг в голове все поплыло: и этот восхитительный запах, и стрекотанье птиц, и робкое скольжение первых солнечных бликов. Все слепилось в радостный и праздничный новогодний игрушечный шар. Хотелось смеяться и петь, и бежать, как в детстве, вприпрыжку. Судя по блаженной – от уха до уха – улыбке Андрея, он тоже испытывал нечто подобное.

– Экие вы впечатлительные! – неодобрительно промолвил Большой. – Еще и Аду не нюхали, а балдеете, как наркоманы! Вперед, салаги! Посмотрим, что через пару часов запоете!