Текст книги "Оберон - 24. Часть вторая."

Автор книги: Александр Машков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

– Вакула, – обратился я к десятнику, – вы слышали, в деревне кто-то убивает детей?

– Слышал, – вздохнул Вакула, – даже с отрядом выезжал. Узнали только, что было их двое, но куда делись, непонятно. Здесь проходит наезженный тракт, следы теряются.

– Через вашу заставу все проходят? – заинтересовался я.

– Проходят, – согласился Вакула, – только они могли уже уйти, тревогу селяне подняли слишком поздно: за сутки можно до города добраться.

– Значит, они городские? – спросила Катя.

– Скорее всего. Только в городах может завестись такая погань.

– Не любите город?

– Отчего же, в городе хорошо. Я имею ввиду, затеряться там легче, как крысам. У нас все на виду, каждый, как на ладони, все отличные парни!

Я видел, какие они отличные! Сломали все глазки, стараясь не разглядывать слишком откровенно мою Катю!

Надо сказать, никто из них не заинтересовал её, я даже облегчённо вздохнул, что не укрылось от моей жены, она поняла меня и улыбнулась. Дело в том, что в бане у нас ничего не было: всё-таки устали мы за день скачки, а сейчас я уже отдохнул.

– Я слышал, вы непревзойдённые стрелки из лука, – между тем не переставал нас поражать своей осведомлённостью Вакула.

– Мы не обещаем поразить вас своей меткостью, – поскромничал я, – всё же целый день в седле…

– Ничего, покажете моим увальням, как надо тренироваться, что после целого дня скачки попадать в цель без промаха!

Вакула сделал знак, и нам принесли два лука, уже снаряжённых.

Мы внимательно осмотрели вооружение, убедившись, что у Микулы луки в гораздо лучшем состоянии. Похоже, эти луки стояли в оружейной комнате, пока начальство не узнало о нашем прибытии.

– Сейчас пристреляем, – сказала Катя, вставая в стойку. Я посмотрел на неё, и вздохнул, увидев, как она прекрасна, как ребята с восторгом уставились на неё.

Катя пустила стрелу, которая сразу попала в центр мишени. Все вокруг взорвались восторженными воплями.

– Тоник, хочешь, возьми мой лук, я расскажу о его особенностях.

Я посопел, возмущаясь: что я, сам не разберусь с луком? Забыв, как опозорился в прошлый раз.

На этот раз я внимательно осмотрел свой лук, примерился, растянул, отпустил, изучая его особенности, и только после этого наложил стрелу и выстрелил. Я решил немного попижонить, и выбил Катину стрелу из мишени.

Ребята недовольно загудели. Мне стало досадно, я не понял, чего они хотели. Чтобы моя стрела ушла в молоко?

Катя решила взять реванш, и тоже выбила мою стрелу. Я отдал лук ближайшему воину, сказав, что проиграл.

– Тоник, перестань! – сердито прошептала Катя, – Что ты, как маленький? Лучше бы поучил их сабельному бою.

– Катя, пойдём отдыхать, завтра нам ещё целый день скакать.

– Да, – вздохнула Катя, – извините, но нам надо отдохнуть, – обратилась она к опечаленным зрителям.

Когда мы пришли в светёлку, на столе уже стояла крынка молока и краюха свежеиспечённого хлеба.

– Ой, какая прелесть! – восхитилась Катя, попробовав молоко с хлебом.

Я тоже попробовал, что-то зашевелилось в памяти от знакомого вкуса. Я встретился со своей женой взглядом, и она улыбнулась:

– Кто-то говорил, что устал! Ишь, как глазки загорелись! – я осторожно обнял её, ласково поцеловал, потом ещё, потом уже Катя не стала сдерживаться, крепко обняв меня, целуя всё, что попадётся.

Подхватив её на руки, понёс на кровать, удивляясь про себя, какая она стала лёгкая. Ещё совсем недавно с трудом удерживал её на руках, а теперь Катенька показалась мне невесомой. Я даже не спешил её отпускать, прижав к себе. Катя счастливо хихикала. Я тоже был счастлив.

…– Мой! – шептала Катя, взяв мою голову в свои нежные ладошки и разглядывая меня, – Ты знаешь, какой стал красивый? – Она провела рукой по моей голой спине, отчего по коже пробежала волна трепета.

– И не такой уже костлявый, сильный! Хорошо, здесь нравы строже, чем у нас, иначе не успевала бы отгонять от тебя девчонок!

– Ты мне льстишь, – шептал я в ответ, – красивее тебя я никого в жизни не видел! Все ребята при виде тебя падают в обморок, или застывают на месте! Я… – я хотел сказать, что ревную, но передумал, – я люблю тебя, Катя, по-настоящему люблю, и это не слова!

– Тоничек, а я уже говорила тебе, что ты часть меня, я просто задыхаюсь от любви, от желания. Давай ещё…

На другой день, после завтрака, Вакула проводил нас до ворот, спросив, всем ли мы довольны.

Мы чистосердечно поблагодарили гостеприимного Вакулу, особенно за молоко и хлеб.

– Мы корову держим, – улыбнулся Вакула, – и пекарня своя. Ребята сами спекли для вас каравай, подоили корову! Очень уж ты красива, Лада! Ратибору все завидуют белой и чёрной завистью.

Тепло простившись с Вакулой, мы поскакали в город. Теперь на нашем пути был только один постоялый двор, дальше нет селений. Наверно, есть какие-то хутора, но нам было неудобно об этом спрашивать.

Дорога до постоялого двора была такая же, как и предыдущая, только пару раз мы пересекли замёрзшие речки, через которые были перекинуты мосты, да однажды нагнали обоз, который повернул на наш тракт с просёлочной дороги. С обозом даже ехала охрана.

Увидев нас, обозники торопливо уступили дорогу, когда же мы приблизились, сняли шапки и низко поклонились.

До постоялого двора, где мы дали отдых лошадям, ничего не произошло.

Хозяин с дочкой, стреляющей в меня огромными синими глазами, накрыл нам на стол, в маленькой комнатушке, для господ. Мы не возражали, всё равно никого не было.

– Хозяин, седмицу назад, или раньше, может, позже, не останавливался у тебя кто-нибудь подозрительный? – спросил я.

– Подозрительный? – переспросил хозяин, назвавшийся Перваком, – Тут все подозрительные… кроме вас, конечно, бояричи, – поправился он, – Но были, были. Один мне не понравился, не нашей породы, чёрный, горбоносый, с ним был мальчишка лет семнадцати – восемнадцати, славянин.

Мы с Катей посмотрели друг на друга, решив для себя сделать зарубку на носу. На всякий случай.

– А что, отец, ещё не всё вывезли? – спросил я, – Обоз мы обогнали.

– Так праздник же! – удивился Первак, – Коляда, Коловорот!

– О! – хлопнул я себя по лбу, – С этими делами совсем забыл! Катя, Солнцеворот уже! Новый Год!

Катя недоумённо посмотрела на меня, и я подумал, что искусственно выращенные дети не знают праздников, у них учёба, работа, отдых, стандартные развлечения.

– Мы уже потеряли счёт дням, – засмеялся я, чтобы сгладить удивление, с каким посмотрел на Катю Первак, – Лада думала, что до праздника ещё далеко, а он уже настал!

Катя тоже улыбнулась, сказав, что мы решили проверить себя на службе в дозоре, но переоценили свои силы, и вот, возвращаемся домой, к батюшке с матушкой.

– Ох, и будет вам на орехи! – покачал головой хозяин заведения, – Я свою дочку точно выдрал бы!

– Папа! – воскликнула девочка, оказавшаяся здесь же.

– Ой, прости, Отрада, не заметил… – смутился отец. А мы поняли, что любимую дочь он и пальцем не тронет, что бы она ни сделала, но и боится за неё до дрожи.

– Вы знаете, что, в окрестностях, лихие люди за детьми охотятся? – спросил я.

– Слышали, как не слышать! – расстроился Первак, – Теперь Отрадушку боюсь в город, на праздник отпустить, и хозяйство оставить не могу, а жена моя преставилась в прошлом году. А вы не боитесь?

– Нет, отец, не боимся, мы обучены сабельному бою, из лука стреляем неплохо.

– Так-то оно так, но могут из засады подстрелить, сетью поймать.

– Есть такой риск, – согласились мы, – но волков бояться – в лес не ходить!

– Это так! Соскучились по батюшке с матушкой?

– Что есть, то есть, – ответил я за обоих.

Отдохнув, мы пустились в дальнейший путь. Опять на нас никто не напал. Я скакал, и думал, что безмятежная дорога наверняка сулит нам весёлые дни в городе. Вспоминал прошлую ночь, проведённую с Катей, а сердце уже замирало от горя и тоски, представив, что нас ждёт впереди.

Когда солнце начало клониться к закату, появились стены города, сложенные из могучих брёвен.

По углам стояли башни, выдвинутые вперёд, чтобы не было слепых зон. По стенам укрытым навесом, ходили караульные. Ворота были широко распахнуты, в них въезжали и выезжали обозы.

Нас никто не задержал, лишь караульные удивлённо посмотрели нам вслед.

С одной стороны, было хорошо, что нас принимают за детей князя и боярина, с другой, не спросишь дорогу к княжескому терему. Впрочем, проскакав по широкой улице, мы сами нашли его.

Дело в том, что начинался праздник, и князь поздравлял горожан с Колядой.

Посовещавшись с Катей, решили пока остановиться в гостинице, оставить там лошадей, снять комнату. Так и сделали. Только гостиницы оказались все заняты, приехал народ из ближних и дальних селений, посмотреть на городские игрища, спустить заработанное потом и кровью серебро.

– Ну что, Лада, приютит нас твой батюшка? – невесело пошутил я.

– Наверняка приютит, – отозвалась Катя, – особенно, когда узнает, что мы самозванцы. Однако, что нам делать с коняшками? Они же устали, есть хотят, пить…

– Выхода нет, надо идти к князю. Грамоту ведь отдать надо!

– Постой! – Катя хлопнула себя по лбу, – есть у меня письмо одному человеку!

– От кого? – спросил я, насторожившись.

– Неважно! Человек этот – купец, живёт здесь в собственном доме. Поехали!

Как только моя подруга ориентируется в таких запутанных улочках? Тем не менее, выбрались из оживлённого центра в тихий, почти пустынный уголок города.

Постояв, Катя сориентировалась, и, подъехав к высокому забору, постучала кнутовищем в ворота.

Сделав мне, знак спешиться, соскользнула с седла.

– Здесь неприлично въезжать во двор на лошади, – пояснила она.

Ждали мы довольно долго, Катя ещё постучала в калитку. Наконец открылось небольшое окошко, появилась бородатая харя.

– Что надо? – спросила харя.

– Хозяина позови.

– Нету хозяина, у князя он!

– Ты что, не видишь, кто к нему приехал, морда? – возмутилась Катя.

– Я вижу, ваша милость, только хозяин не велел!

– Возьми хотя бы заводных лошадей на постой, мы разыщем хозяина, и вернёмся, неудобно одвуконь по городу ездить!

– Что, батюшку опасаетесь? – ехидно спросила харя.

– Не твоё дело, – хмуро сказала Катя, – отворяй ворота!

Как ни странно, ворота распахнулись, нас встретил хитро улыбающийся привратник, к нам уже спешил мальчик, принять лошадей.

– О, и вы здесь! – поклонился мне привратник, – куда же без вас, боярич!

Любит, видно, пошалить княжна, коли нам нигде не удивляются, ни на засеке, ни здесь, на купеческом подворье. Мы сняли поклажу, навьюченную на лошадей, где были упакованы сабли. Нам объяснил Микула, что в городе запрещено ходить с оружием, а если не желаешь расставаться с ним, эфес с ножнами должны быть завязаны специальной тесёмкой.

– Комнату ту же займёте? – спросил мужик.

– Да, только бы баньку нам, или хотя бы бадейку в комнату.

– Хорошо, будет вам и банька, и бадейка.

– Сейчас, Третьяк, проводи нас в нашу комнату, мы оставим свои сумки, сходим к батюшке налегке. Вести у нас для него.

– Вот даже как! – крякнул Третьяк, – провожая нас к терему, вернее, к пристройке с отдельным входом.

– Извини, Лада, там не топлено, сейчас велю протопить, пока вернётесь от батюшки… если вернётесь, будет тепло!

Я удивлялся всё больше и больше. Катя ведёт себя здесь, как хозяйка!

Третьяк провёл нас в просторную светёлку, в которой был стол со стульями, сундуки вместо кроватей, маленькое слюдяное окошко освещало комнату вечерним светом.

Мы скинули надоевшие рюкзаки, поставили их в угол, осмотрелись.

– Вот, Лада, возьми, – Третьяк подал Кате ключ, – от задней калитки.

– Отдохнуть бы, да некогда, – проговорила Катя, подавая Третьяку серебряную монетку, проводи нас на улицу. Третьяк кивнул, и вывел нас в пустынный проулок.

Отойдя от терема, я спросил, что за чудеса здесь происходят.

– Никаких чудес, – вздохнула Катя, – здесь живёт двоюродный брат Микулы. И вот же совпадение! Лада и Ратибор такие проказники, что не могут спокойно дня прожить! Они давно помолвлены, мало того, любят друг друга и дружат с детства. Здесь у них тайная комнатка для убежища от батюшкиного гнева. Шалят детки, Тоник, потом здесь скрываются, а купец, Любослав, потакает им. Да и как не потакать княжьей дочери, хоть и сорвиголове?

– Вот уж не думал, что в древности такие девчонки были! – искренне удивился я, – Но как ты всё это узнала? Микула же думал…

– Вольха рассказал, – призналась Катя, – Просто завела разговор, он всё и выложил. Оказывается, почти все в городе нас знают, и наши проказы всем известны, кроме наших батюшек.

– «Наших», – усмехнулся я. Катя ничего не ответила, быстро шагая по улице.

На площади, недалеко от княжьего терема, уже начали разжигать костры, возле них собралась детвора, грея озябшие руки. Ночью будут игрища, славяне начнут праздновать праздник Коловорот, радоваться, что Солнышко опять возрождается, день увеличивается. Будут жечь яркие костры, чтобы помочь солнышку, славить Даждьбога и Сварога, Ярилу.

Мы пробрались к высокому крыльцу, попросились к батюшке князю. Нас проводили в горницу.

Оставив одних, пошли доложить князю. Через некоторое время князь вышел к нам. С ним вошёл мужчина, выправка и гордая осанка которого выдавала его, как кадрового военного, скорее всего это был воевода. Удивлённо посмотрев на нас, князь спросил:

– Куда собрались? Я вам что сказал?!

– Не гневайся, батюшка, – поклонилась Катя, ну и я, заодно, – вести у нас с засеки тревожные.

Катя протянула князю грамоту. Князь недоверчиво взял грамоту, сломал печать, развернул, принялся читать. Чем дальше читал, тем выше поднимались у него брови.

– Про поганых понятно, про хана Кучука понятно, про вас непонятно! Когда вы успели совершить столько подвигов?! Какие пленные, какие дозоры?! Лада?! Ратибор?! Что за шутки?!

Мы смиренно поклонились, Катя показала князю глазами на мужчину, который стоял рядом с ним.

Князь округлил глаза:

– Ты уже отцу Ратибора не доверяешь?

Опа! – побледнел я.

– Простите нас, батюшка князь, но мы не ваши дети, – пробормотала Катя, – мы просто похожи. Нас гонцами выбрал Микула, чтобы мы побыстрее передали вам донесение.

Князь переглянулся с отцом Ратибора, потом вышел, отдал какое-то приказание, и снова вошёл, внимательно нас разглядывая. Через некоторое время в горницу вошла… Катя.

– Звал, батюшка? – спросила она князя.

– Посмотри, дочка, не знаешь ли ты этих ребят, – указал он на нас.

Лада взглянула на нас, и покраснела:

– Это же Ратибор, батюшка, вы же знаете…

– А рядом с ним кто стоит?

Лада пригляделась и побледнела:

– Не может быть!

– Вот и я говорю, но подождём ещё одного героя.

Ждали мы недолго, к нам в горницу вошёл Ратибор, поклонился князю, своему батюшке, только потом увидел нас. Лада уже пришла в себя, стояла, рядом с Катей, скромно потупившись.

Князь тоже решил пошутить:

– Ратибор, где твоя Лада?

– Как где? – удивился Ратибор, уверенно поднимая руку, однако так и не показал, увидев двух одинаковых девушек.

– Что же ты, Ратибор?

Не только Ратибор растерялся, Катя тоже с удивлением смотрела то на Ратибора, то на меня. Мне не менее приятно было видеть двух совершенно одинаковых девушек.

Наконец, настоящий Ратибор сделал выбор. Сначала он хотел было взять руку Кати, но, видимо, по одежде, признал свою Ладу. Ну и хорошо, а то Лада уже готова была задать своему другу трёпку.

– Ну вот и разобрались, – вздохнул князь, – какая удача, что вы пришли сначала ко мне, а не встретились в городе! Вот устроили бы мне с Добрыней праздник!

– Это да! – кивнул хмурый боярин, – Думаю, Ратибора теперь надо запереть.

Ратибор возмущённо посмотрел на отца.

– На всякий случай, – добавил Добрыня, – было у нас в городе два несчастья, теперь четыре.

Я подумал, что он ещё не знает, насколько прав. Если события вокруг нас закрутятся, несдобровать настоящим Ладе и Ратибору.

– Ну а вас как звать? – спросил князь у меня.

– Катя… Екатерина и Антон.

– Христиане, что ли?

– Почему вы так думаете?

– Хм! Святая Катарина, святой Антоний. Не бойтесь, у нас нет гонений на чужую веру, не то, что у вас.

– Где же вас устроить? – задумался князь.

– Позвольте нам поговорить с Ладой и Ратибором? – спросила Катя.

– Поговорите, – махнул рукой князь.

Катя отвела в угол ребят, и начала им объяснять, что мы поселились в их тайной светёлке.

– Только батюшке не говорите, где вы поселились, умоляюще прошептала Лада, – Если вы ему понадобитесь, я вас найду!

Мы поклялись, что тайну не раскроем.

– Катерина, Антоний, вижу, вам надо и отдохнуть, и погулять хочется. Только о том, что знаете, никому ни слова.

– А мы? – спросила Лада

– Что вы?

– Мы хотим с ними.

– Понятно, хотите, – вздохнул князь, – я бы тоже с ними побеседовал подольше, но ребята устали, скакали весь день. Может, останетесь здесь? Вы, кстати, как? Вместе живёте, или нет?

– Мы женаты! – поспешил сказать я, заметив, с какой завистью глянул на меня Ратибор. Я вздохнул: знал бы ты правду…

– Для нас топят баньку, простите, нас ждут, – сказала Катя. Тут уже вздохнула Лада. Наверняка намеревалась пробраться к нам, поговорить перед сном.

Отказавшись от провожатого, мы поспешили туда, где сняли светёлку.

На улице уже стемнело, ярко горели костры, жители и гости города веселились, некоторые надели шубы мехом наружу, кто-то переоделся в женскую одежду, катали зажжённые колёса с четырьмя спицами – знаком Мира, с четырьмя сторонами света, его ещё называли знаком Солнца.

Этот знак так и рисовали, но получался замкнутый Мир, тогда решили открыть выход, стёрли края сторон света, получился Солнечный знак, свастика.

Когда пришли «домой», в светёлке уже было тепло. Взяв рюкзаки, вышли во двор, нашли Третьяка, спросили, готова ли баня. Попросили, чтобы мальчик проводил нас.

Третьяк, если и удивился, не подал виду.

– Что, Тоник, устал? – спросила меня Катя, когда я парил её.

– Столько событий случилось сегодня! – согласился я, удивляясь сам себе, что не появилось желание. Впрочем, удивляться было нечему, я заметил, что Катя кого-то нашла в толпе, который её заинтересовал, сразу стало тяжело на душе.

В горнице уже был накрыт стол с незатейливым ужином, состоящим из каши, молока и хлеба.

Поужинав, выбрали сундук пошире, улеглись на нём, было тепло, уютно, щиток печки выходил как раз рядом.

– Тоник, я соскучилась по тебе, – прошептала Катя, прижимаясь ко мне. Сразу потекла по жилам кровь, мне стало радостно и весело, я начал целовать свою любимую, и опять потерял голову.

Успокоившись, мы обнялись, и я провалился в глубокий сон.

Не знаю, что меня разбудило среди ночи, что-то неприятное, ощущение какой-то тревоги.

Кати рядом не было. Неприятное чувство ещё более овладело мной. Я оделся, прошёлся по светёлке, приник к маленькому мутному окошку, сквозь которое почти ничего не было видно. Когда уже ожидание стало невыносимым, я скорее почувствовал, чем услышал звук открывшейся калитки.

С облегчением вздохнув, я стал ждать появления Кати, но так и не дождался.

Куда она могла пойти? Может, в баню? Помыться? Ведь неизвестно, где и с кем она была всё это время!

Во рту появился металлический привкус, заныло сердце. Я натянул меховые штаны, куртку, и побежал в баню.

Катя была здесь, сидела в широкой лохани, и яростно тёрла себя мочалкой. Увидев меня, она сникла. Когда я подошёл к ней, она попыталась спрятать лицо в руках, но, даже в тусклом свете масляной лампы я увидел синяки у неё на предплечьях.

Осторожно отняв её руки от лица, увидел, что оно всё в кровоподтёках, а мои любимые красивые грудки приобрели жуткий сине-красный цвет. Тут Катя расплакалась.

– Что случилось, Катюш?

– Меня изнасиловали…

– Что?! – не понял я.

– Их было двое, один из них был охранником того парня, который был мне нужен.

– Ты ведь очень сильная девушка! – не поверил я.

– Потому и вернулась живой… Тоник, ты же поможешь мне отомстить? Они покусились на твоё…

– Что?! – не поверил я.

– Да, я не получила то, что хотела, Тоник, я так виновата перед тобой… прости, я всё сделаю, чтобы загладить свою вину, помоги мне.

– Хорошо, сиди здесь, я принесу аптечку.

Я бегом сбегал за аптечкой, достал регенерирующий крем.

– Тоник, помой меня сначала, мне надо очиститься.

Я взял из Катиных рук мочалку, добавил ещё горячей воды, начал намыливать всхлипывающую девушку, почти девочку, свою любимую.

– Здесь тоже, – показала она на низ живота, – тебе надо очистить меня изнутри.

Я молчал. Поставив Катю на ноги, обмыл её чистой водой, завернул в полотенце, и положил на лавку.

– Сейчас натру тебя мазью, – я взял мазь, стал нежно размазывать её по Катиному лицу, по всему телу, добрался до животика. Кровь ещё немного сочилась.

– Кать, может, сама?

– Тоник, я от тебя всё выдержу, только не бросай меня, ладно? Мне надо… тебя.

Я стиснул зубы от бессильной ярости, но, переборов себя, спросил:

– Отнесу тебя в постель, там тепло, уютно, там ты быстрее придёшь в себя. Катюша, ну почему ты пошла одна, в ночь?

– Тоник, ты не представляешь, как мне теперь стыдно перед тобой за свою сущность! Но я не могу, я чувствую, ещё немного, и озверею! Мне надо! – воскликнула Катя.

Я завернул её в сухое полотенце, прижал к себе, Катя доверчиво лежала в моих руках, положив голову мне на плечо, успокаиваясь. Я уже решил помочь ей.

Утром, проснувшись, я увидел, что лицо и тело у Кати почти пришло в норму. К полудню всё сойдёт.

Катя, почувствовав мой взгляд, проснулась, потянулась, как кошечка… нет, как пантера!

Открыла глаза, посмотрела на меня с радостной улыбкой:

– Ты здесь! Ты не бросил меня! Иди сюда, мой любимый, – она обняла меня, начала целовать, и я опять сошёл с ума от любви.

Определённо Катя имеет какой-то дар гипноза!

Когда я спросил об этом, Катя согласилась, сказав, что не успела его применить к тем двум отморозкам, потому что, когда они стали её избивать, ни о каких чувствах уже не могло быть даже мысли.

– Я покажу их тебе, Тоник, ты отделаешься от громилы, и приведёшь ко мне парнишку. Я сниму одну палатку, на реке.

– Что за палатка на реке? – не понял я.

– На реке ставят палатки, в виде чума, внутри шкуры, ковры, чтобы не мёрзнуть, жаровня. Палатки снимают любители подлёдного лова, прорубают прорубь, и ловят так рыбу!

– Когда ты всё это узнала? – удивился я, – Ловля рыбы, да ещё таким изощрённым способом!

– Да, Тоник, пока ты спал, я много чего узнала, побывала на настоящем празднике Солнцеворота, который мы изучали в школе. Не волнуйся, праздник будет ещё долго длиться, завтра уже выльется за стены города, будут кулачные бои на реке, борьба, скачки, стрельба из лука, много чего весёлого, жаль, мне придётся испортить тебе такой праздник. Наверно, мы сюда больше не вернёмся.

А ловля рыбы? Здесь много рыбы, Тоник, очень много, не забывай, людей ещё мало, причём славяне живут в единении с природой, поклоняются речным и лесным духам, так что, сохранять природу, жить с ней в мире, у них в крови. Это потом, когда разрушат веру, человек, начнёт рубить сук, на котором сидит, потому что не поверит, что он сидит на нём…

Услышав про человека, рубящего сук под собой, я улыбнулся.

– Ты чего? – удивилась Катя.

– Анекдот вспомнил!

– Расскажи!

– Да вот, сидит мужик на суку, рубит его. Проходит человек, увидел, что делает мужик, и говорит: «Зачем рубишь сук, на котором сидишь? Упадёшь!», «Да пошёл ты!» – ответил мужик. Человек ушёл, а мужик рубил, рубил, и упал. Встал с трудом, вспомнил человека, пожал плечами: «Шаман, что ли?!»

Катя прыснула в кулачок:

– Да, похоже. Даже когда упадут, не понимают, что сами были виноваты.

– Катя… – я взял её ладошку, прижал к своей щеке, в груди у меня опять заурчал котёнок.

Катя приблизилась ко мне, поцеловала:

– Как хорошо, что ты у меня есть, Тоник.

– Ты меня заколдовала, Катя? – тихо спросил я.

– Нет, Тоник, наша любовь мне мешает, я с трудом ломаю себя, но я счастлива с тобой, правда!

– Катя, а если те, кто послал тебя, вовсе не для той цели собирают материал, о которой ты мне рассказывала?

– Тоник, да пусть они хоть едят его! Мне что, легче от этого?! Давай вставать, пора искать моих обидчиков. Тебе надо одеться в скафандр, иначе не справиться с ними, да и безопасней.

– А ты, Катя?

– Мне придётся ходить в обычной одежде.

Мы умылись над медным тазиком, поливая из кувшина, только вытерлись, в дверь постучали.

Открыв, я увидел мальчика.

– Завтракать будете? Проходите в трапезную, хозяин вернулся.

Переглянувшись, мы сказали, что сейчас оденемся к выходу.

– Во что мы будем одеваться? – задал я вопрос.

– Сейчас посмотрим, что у нас есть, – Катя порылась в рюкзаке, вынула обычную походную одежду: штаны и рубашку. У меня было то же самое. Одевшись, мы поморщились.

– Наш вид не оскорбит хозяина? – спросил я.

– Да, надо было позаботиться своим внешним видом, – смутилась Катя.

В дверь опять постучали, зашёл Третьяк:

– Любослав ждёт вас.

– Понимаешь, Третьяк, мы с собой не взяли другой одежды, только походная, – сказала Катя, – нам неудобно так выходить.

– Хозяин знает, пройдёмте за мной!

Пришлось послушаться. Мы прошли переходами, и оказались в небольшой горнице, с одним накрытым столом. Во главе стола сидел довольно молодой мужчина, с аккуратной бородкой.

При нашем появлении он встал, поклонился. Мы поклонились в ответ.

– Слышал я, что вы вчера вернулись с засеки, где служит мой брат. Поздорову ли он?

– Спасибо, дядя Любослав, здоров ваш брат, службу несёт исправно!

– Какие новости? Что поганые замышляют?

– Извините, но нам князь-батюшка запретил…

– Ясно. Набег готовят, – изрёк Любослав, – не стесняйтесь, ешьте.

Мы принялись за еду, которая в большом количестве была разложена на столе. Наши молодые организмы не знали сытости, всегда мы чувствовали лёгкое чувство голода. Любослав смотрел на нас, и радовался.

– Какой аппетит! Не то, что мои дети, вечно им невкусно!

– Предложите им поскакать на лошади, дядя Любослав, у них сразу проснётся зверский аппетит! – предложил я, проглотив большой кусок осетрины.

– Малы они ещё! – махнул рукой наш радушный хозяин, а я мысленно улыбнулся, зная любящих родителей, для которых дети всегда остаются детьми. Не так у Сахов, да и не только, у всех степняков дети умеют ездить на лошадях раньше, чем ходить. Но не стал развивать эту тему.

Наевшись и выпив сбитня, мы собрались откланяться.

– Дядя Любослав, – спросила Катя, – где можно поменять камни на деньги?

– У меня можно, – осторожно сказал Любослав.

Катя достала из-за пазухи небольшой рубин:

– Этого хватит за наше проживание?

– Что ты, девочка, за этот камешек вы можете жить у меня целый год!

– Так возьмите его, и всё же скажите, есть здесь человек, который купит такие камешки?

– Есть здесь один немец, Томаззо Торквемада назвался…

– Торквемада? – удивилась Катя, – Явно, не его имя. Очень подозрительно… Тоник, нам надо поговорить.

Я тоже о чём-то догадывался. Насколько я помнил, такое, или похожее имя было у знаменитого инквизитора, испанца.

– Дядя Любослав, нам бы несколько монет, праздник всё же.

– Я встречался с Ратибором, – огорошил нас Любослав, – он, от имени Лады, попросил помочь вам, вот я и пригласил вас на завтрак, посмотреть собственными глазами на вас. Честно скажу, поражён. Если бы не ваши манеры, ни за что бы не догадался, что вы не Лада и Ратибор. Может, и правда, дурите меня? Ваши шутки всему городу известны.

– Нет, дядя Любослав, мы действительно Катя и Тоник, и мы прибыли с далёкой заставы, где служили под руководством вашего брата, Микулы. Князь сначала тоже не поверил, пока не собрал всех четверых вместе.

– Хотел бы я на вас всех посмотреть! – весело рассмеялся Любослав, – Но ладно, пойдёмте, ребята, дам вам на расходы немного мелочи.

Мы прошли в кабинет купца, где тот извлёк из несгораемого шкафа небольшой мешочек и вручил его Кате.

– Катя, – спросил я, когда мы возвращались к себе, – откуда у тебя камешки?

– Я реквизировала у Вольхи половину, – хмыкнула Катя, – пусть скажет спасибо, что не все! За то, что он натворил…

Собравшись, вышли через неприметную калитку в переулок. Я был одет в скафандр, который умножал мои силы, мог защитить даже от пули, не то, что от ножа или стрелы. Шлем был приведён в боеготовность, готовый в любой момент захлопнуться, на голове был подшлемник, похожий на спортивную шапочку. Впрочем, мы могли одеться вообще, как космонавты, и никто не обратил бы на нас внимания, потому что праздник, и все рядятся, кто во что горазд.

Катя довела меня до постоялого двора с корчмой, сказала:

– Они там. Парнишка и его охранник. Охранник сам себя шире, зовут Дубыня. Парня, как ни странно, Милослав.

– Дубыня? – удивился я.

– Что тут удивительного? У вас мало ребят с именем Саша? Или Антон?

Я согласился.

– Я пойду, сниму палатку.

– Как я узнаю, где ты? – спросил я.

– Я поставлю шест с нашим штандартом.

– С чем?

– Тоник, ты как был тупым, так и остался! – рассердилась моя жена. Я вспомнил. Это же знак космоархеологов!

– Прости, Катя, забыл совсем, кто мы такие! – засмеялся я, – Скажи, откуда ты знаешь, что твои обидчики там?

– Я его чувствую, – вздохнула Катя, – удачи тебе! – повернулась и ушла, нисколько не сомневаясь во мне. Я посмотрел ей вослед и подошёл к входу.

– Куда, мелочь, прёшься! – услышал я в свой адрес.

– Ты что, совсем попутал? – удивился я, – не видишь, кто перед тобой?

– Вижу. Только приказ у меня: малолеток в такие заведения не пускать!

– У меня там друзья, мне с ними надо поговорить!

– Выйдут, поговоришь! Не мешай, видишь, посетители! – В корчму направлялись двое широких мужчин. Пропустив их, я решил действовать.

– Значит, не пропустишь? – задумчиво спросил я вышибалу.

– Нет, лучше уйди от греха, боярич, мне место дорого.

Пришлось ударить его в солнечное сплетение. Когда парень согнулся, его лицо познакомилось с моим коленом. Оглянувшись, не видит ли кто, усадил пострадавшего в снег. Думаю, не успеет замёрзнуть. А если и замёрзнет, не велика потеря!

Я удивился сам себе: в прошлой жизни даже ударить человека было для меня проблемой, а здесь стал каким-то… не могу подобрать слова, но я ведь уже убивал! Покачав головой своим мыслям, вошёл в корчму, почти полную народу, в тумане нашёл тех, кто мне нужен. Они сидели одни, рядом было ещё два места. Я подошёл и сел напротив молодого парня.

Милослав поставил большую глиняную кружку с пивом и с любопытством стал разглядывать меня.

– Чё уставился? – нагло спросил я его.

– Ты как сюда попал, малыш? – спросил Милослав.

– Прошёл, – пожал я плечами.

– Что тебе надо?

– Ты обидел мою подругу, надо за обиду ответить, – Милослав сначала тупо смотрел на меня, потом расхохотался:

– И кто меня привлечёт к ответу? Ты?

– Я.

– Какая наглая молодёжь пошла. Дубыня, разберись.

Я не стал ждать, пока Дубыня «разберётся», схватил его за волосы, и, сначала отпихнув от себя, грохнул лицом о столешницу, потом, посмотрев в его глаза, ещё раз. Положил его лицом на стол, как слегка перебравшего гостя.