Текст книги "Оберон - 24. Часть вторая."

Автор книги: Александр Машков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Ночью меня разбудил плач.

Я сначала думал, что мне это приснилось, но, уже наяву, услышал тихие всхлипывания.

– Катенька, ты что? – испугался я.

– Ничего, Тоник, спи.

– Кать…

– Тоник, ты не представляешь, как я тебя люблю. Я сама не знала, одно время думала, что ненавижу, даже облегчённо вздохнула, когда ты погиб. Но потом я поняла, что никогда не ненавидела, а всегда, потихоньку, любила. Потом, всё сильнее и сильнее. Но всё это было лёгкой влюблённостью, пока я не узнала тебя. Теперь у меня такое чувство, что ты часть меня, и мне уже теперь больно, при одной мысли, что придётся причинить тебе страдания.

– Зачем тебе меня мучить? – удивился я.

– Жизнь у нас будет насыщенной, – предупредила меня Катя, поворачиваясь ко мне, обнимая и целуя, чтобы я не спрашивал больше ничего.

Глава третья,

в которой мы узнали, кто такие славяне.

Снег. Чистый, синеющий под заходящим солнцем. Кругом лес, смешанный, дубы и ясени соседствуют с елями, соснами, ёлками. Между деревьями густо растут заснеженные кусты, и ни одного следа, ни звериного, ни человеческого.

– Ну что, насмотрелась? – спросил я Катю, – Возвращаемся?

Мне надоели эти вылазки. Теперь мы не выскакиваем сразу за дверь, просто осматриваемся. Если понравится, зайдём. Хочу на Станцию, в тёплую постель, к Кате под бочок. А Катя неугомонная, просмотрела уже две двери, эта третья. Первая выходила в мрачные влажные джунгли, вторая – в пустыню, до слёз похожую на ту, что рядом со Станцией, только обитаемую, мы даже видели караван вдали. И вот – заснеженный лес.

– Нет, Тоник, здесь есть что-то интересное, давай, пройдёмся. – Я усмехаюсь:

– Кроме волков, мы навряд ли здесь кого найдём.

– Не бойся, я не дам тебя волкам в обиду, – смеётся Катя. Мы в своих скафандрах, конечно, нам волки не страшны, они на нас и внимания не обратят, от нас не пахнет, живым.

– Ладно, пройдёмся немного, – соглашаюсь я. Мы делаем зарубку на стволе своим археологическим ножом и идём по заснеженному лесу, делая отметины на деревьях.

Снег глубокий, можно провалиться по пояс, но скафандры облегчают наш вес, и мы оставляем неглубокие следы. Скоро, однако, выходим на довольно широкую тропу. По ней я бы и на лошади проехал, галопом. С удивлением понимаю, что соскучился по степи, по ребятам, по…

Ага, скажи я Кате, придушит!

– Катя, – окликаю я свою жену, она оглядывается, и вдруг снег с двух сторон от тропинки взрывается.

Мне кажется, что это вскакивают медведи, до того огромными мне показались фигуры. Они заступают нам проход, мечи упираются в наши груди.

– Кто такие? – рычит один из них, самый большой.

–Дзинь, дзинь! – о мою спину что-то разбивается, сильно толкая меня вперёд. Катю тоже что-то толкает, она разворачивается, а меня вдруг что-то охватывает за плечи, опутывает, и с огромной силой бросает наземь. Через секунду я догадываюсь, что это аркан.

Я умудряюсь увидеть всадника на лошади, он тащит меня на аркане, но, видно, что степняк, не понимает, что среди деревьев такое долго не может продолжаться. Улучив момент, я сильно толкаюсь ногой, и меня бросает за дерево. Аркан натягивается, всадник слетает с лошади, которая встала на дыбы и дико ржёт. Удар, между прочим, получился неслабый! Я восстанавливаю дыхание, выпутываюсь из верёвок.

А мой противник уже на ногах! Несмотря на жёсткое падение, он уже крутит своим клинком.

– Вв-у-х! – прямо передо мной, я отклоняюсь, и опять: – Вв-у-х!

Я вспоминаю, что видел хороший сук, перекатом ухожу назад, мой противник тоже прыгает вслед за мной, замахивается, я сую под удар дубину.

– Вщик! – сабля рассекла мою дубину надвое! Но секундная заминка даёт мне время, чтобы ударить врага прямо в маску. Маска сминается, я бью по руке, сабля выпадает, и повисает на темляке.

Враг перехватывает саблю левой рукой, отскакивает, и начинает левой рукой вращать саблю так, что она сливается в светящийся круг. Между тем за спиной слышен шум схватки, гортанные крики и похожие на наш мат, приглушённые выкрики. Как там Катя?

Но мне бы со своим разобраться! Конечно, скафандр ему не пробить, но и подставляться нет охоты: как врежет, так рука и отсохнет! От дубины осталась половина. Интересно, долго он так может вертеть саблей? Сейчас правая рука отойдёт, будет вертеть правой…

Я сунул под мельницу конец дубинки. Хрясь! Сабля застряла! Видно, удар левой у него слабее!

Я дёргаю на себя дубину, и сабля у меня в руках! Мой противник не теряется, у него в руках уже боевой топорик, с визгом он нападает на меня, но годы тренировок не пропадают даром, я ухожу от выпада, и бью саблей под его куртку. Лязг железа по железу, потом во что-то податливое…

Мой противник, в удивлении, замирает, потом валится навзничь, из-под него течёт что-то чёрное.

Не хочу знать, что это, поворачиваюсь на выручку Кате, нападаю сзади, не думая о рыцарских правилах, скользящим ударом бью в шею того, что ближе, остальных прикончили Катя с неизвестными.

– Фух! – вздыхаю я, пытаясь стереть пот со лба. Рука натыкается на шлем.

– Катя, что, снимаем шлемы?

– Погоди, Тон, простудишься, остынем, тогда снимем.

– Как же будем общаться с аборигенами? Переговоркой? – Катя соглашается. Мы включаем внешнюю связь.

– Кто вы такие? – спрашивает самый большой абориген.

– Я Катя, это Антон, мы шли к вам в гости, – объясняет Катя.

– В гости? – мозги у парня сейчас расплавятся.

– Ну да, мы представились, а вы?

– Я Вольха, это мой напарник, Дубыня, мы тут в дозоре, поганых стережём.

– Это поганые на нас напали? – уточнил я.

– Да, они. Хорошая у вас кольчуга! Стрелы не пробили! Да и дерётесь знатно! Так к кому вы в гости?

– Хотим немного погостить у вас на заставе, посмотреть, как живёте, – скромно сказала Катя.

– Нас скоро менять будут, отведём к десятнику. Он старший на засеке. А пока мы займёмся погаными. Вашу долю отдадим.

– Я вот эту саблю хочу, – сказал я, показывая саблю, – и ножны к ней, с перевязью.

– Хорошо! – согласился Вольха, и они принялись потрошить павших врагов. Мы с Катей решили поймать лошадей. Двоих удалось подманить. Мы тут же вскочили на них, соскучились по лошадям! У Сахов без лошади никуда!

– Вольха, лошадки тоже неплохие!

– Лошадки? Сдадим на заставе, Микула потом распорядится. Может, ещё поймаете, двоих?

– Попробуем, – Катя откинула шлем, потихоньку заржала. Лошади вскинули головы, ответили таким же ржанием. Убежавшие лошадки отозвались. Катя ещё позвала, и они прибежали, заглядывая Кате в глаза. Я вот так не научился, у меня получается ржание самца, от него все лошадки, почему-то, шарахаются. Мы привязали бесхозных лошадок к своим сёдлам, предложив Дубыне и Вольху сесть на них, но ребята отказались, сказав, что они лесные люди, и привыкли доверять лишь своим ногам.

– Если нет тропы, на лошади далеко не ускачешь, – сказал Вольха, – а вы, смотрю, ловко управляетесь с лошадьми.

– Да, мы пожили одно время в степи. В гостях, – сказала Катя.

– Любите в гости ходить? – спросил Вольха.

– Да, новые люди, новые знакомства, друзья, – отвечала Катя.

– Что есть, то есть, – согласился дружинник, вздохнув, – здесь на десятки вёрст ни одной деревни, девушек нет, вы, как нельзя, кстати.

– И долго вам ещё здесь отбывать? – спросила Катя.

– До лета. Как высохнут дороги, нас сменят.

Я тоже скинул шлем, мы теперь выглядели, как будто в спортивных комбинезонах, с капюшонами.

Мне подали перевязь с ножнами, пока Катя любезничала с дружинниками, приладил её удобнее, чтобы можно было легко вынуть саблю. Отъехав на несколько шагов, попробовал, не заедает ли?

– Шш-их! – вылетела сабля.

– Катя, а этот мальчик, Антон, он кто тебе? – спросил тихо Вольха, и я насторожился.

– Антон мой законный муж! – спокойно ответила Катя, и я спокойно выдохнул, потому что, Катя одним своим видом сводит всех парней с ума. Сейчас бы сказала, что брат, сразу бы повернул назад.

Наверно, Катя тоже так подумала.

Мне стало любопытно узнать, как живут наши далёкие предки, одно дело, читать, и совсем другое – самим побыть среди них. Поэтому я со спокойно душой решил дождаться смены, развлекаясь с доставшимся мне трофеем. Сабля была будто специально сделана по моей руке, отлично сбалансирована, сама просилась в руку.

Я и не заметил, что все наблюдают за моими упражнениями. Когда я взглянул на них, Катя фыркнула:

– Мальчишки всегда мальчишки, сколько бы лет им ни было!

– Не скажи, – отозвался Вольха, – с этим мальчиком я бы не стал связываться!

– Не может быть! – удивилась Катя, – Тоник всего два года занимается фехтованием!

– Значит, у парня талант! – решил Вольха, а Катя заинтересованно посмотрела на меня.

– Талант, говоришь? А есть у вас в расположении баня? – обратилась она к Вольхе.

– Как не быть! Конечно, есть! К нашему приходу протопят, помоемся, а если тебе одной страшно…

– Вольха! – прикрикнула Катя, – У меня муж есть. Вот он меня и помоет! Правда, любимый? – я важно кивнул.

Прибыла смена, Неждан с Третьяком, крепкие парни, под стать Вольхе с Дубыней. Дубыня вообще молчун, зато Вольха соловьём разливается. Хвост распушил перед моей Катей. Катя же мило улыбается, поглядывая на меня. Учится девочка, с парнями флиртовать, не обижая друга.

Шли довольно долго, потому что парни категорически отказались сесть на лошадей. У меня закралось подозрение, что они не умеют на них ездить. Мне казалось, что в это время все ездят верхом. Впрочем, причина может быть по другому поводу.

Вот и засека. Суровый воин у ворот спрашивает:

– Кто такие?

– Свои. На них напали поганые, мы помогли им отбиться, видишь, они и лошадок добыли. Сейчас к Микуле идём, с докладом.

– Почему парень вооружён, да и девка тоже? – строго спросил воин.

– Так бились мы вместе, плечо к плечу! Видишь, доспехи вражеские навьючены!

– Мало ли! Может, Князя Мстислава засланники!

– Микула разберётся.

– Не забудь разоружить, когда поведёшь в терем.

– Ну, ты, Доброжир, мнителен! Неужто наш Микула убоится отрока?!

– Бережёного бог бережёт… проходите, – открыл стражник ворота. Мы въехали на заставу.

Застава как застава: большой дружинный дом, отдельный пищеблок, баня дымится, особняком стоит терем. Также присутствует наблюдательная вышка, нечто, похожее на большой плац, вероятно, тренировочное поле. Всё функционально, ничего лишнего. Не хватает только клуба с духовым оркестром.

Мы подошли к дружинному дому, спросили у часового, где командир.

– Десятник ещё здесь, – был ответ.

– Зови, скажи, пополнение прибыло!

– Пополнение? – удивлённо спросил часовой, тут же расплываясь в улыбке, даже в темноте увидев, что один из нас – девушка.

– Слезайте с лошадей, – сказал Вольха, – нельзя здесь верхом.

Я сначала посмотрел, как сошла Катя. Катя соскользнула с лошади. Я сделал то же самое. Лошадки уже привыкли к нам, да мы ещё не тяжёлые.

А коновязь тут есть! Я привязал наш трофей к бревну, и встал рядом с Катей и Вольхой.

Вольха был на голову выше меня!

Вышел Микула, одетый в меховой полушубок, в волчьей шапке.

Вольха доложил о происшествии, представил нас.

– Что же вы хотите? – недоумённо спросил Микула.

– Понимаете, – проникновенно сказала Катя, – мы историки, изучаем быт, верования, обычаи людей. Ведь, сколько людей, столько и обычаев, правда?

– С этим трудно не согласиться, – признался Микула.

– Поэтому мы с мужем хотим пожить у вас, будем нести службу, ходить дозором, потом перейдём в другое место. Можно? – умоляюще спросила Катя.

– Хм! – ответил десятник, с любопытством разглядывая Катю, – У нас здесь мужской коллектив, ни женщин, ни девушек. Ты одним своим видом взбудоражишь всю заставу! Передерутся за тебя, вся дисциплина псу под хвост!

– Что значит, «передерутся»? – нахмурился я, – Она моя жена!

– Во-первых, не все поверят, больно вы молоды, во-вторых, передерутся за право идти с ней в наряд.

Пойдут в наряд, и, вместо того, чтобы смотреть вокруг, будут смотреть на Катю, и ронять слюну!

– Мы будем вдвоём ходить…

– Куда? Вы, знаете наши тропы? Сначала надо вас обучить, а потом… потом вы уедете. Вот нужна мне такая головная боль?!

– Понятно, – потупилась Катя, – сейчас мы уйдём.

– Куда уйдёте?! – удивился Микула, – Ночь на дворе.

– В лес, – пожал я плечами, – откуда пришли, туда и уйдём.

– На ночь глядя, никуда я вас, не отпущу! Ещё на банду поганых нарвётесь! Думаете, здесь одна такая была? Переночуете, утром поговорим. В моём тереме есть флигель, сейчас велю протопить печь, застелить постель. Не волнуйтесь, светёлка хорошая, когда приезжают гости, там живут, – Микула вздохнул, посмотрев на меня.

– Саблей владеешь, что на боку у тебя? – спросил он, я пожал плечами.

– Эту саблю он у поганого отнял, зарубил того этой же саблей, потом нам помог, зарубив другого, – подсказал Вольха, который стоял поодаль, но, видать, слух у него был, как у филина.

– Так было дело? – спросил Микула у Кати.

– Так, – кивнула Катя, – только я не видела.

Микула расхохотался: – Славные вояки у нас появились! Завтра проверю, ну, идите, баня протопилась, ждёт вас! Вольха, проводи, сначала попарь гостей, потом уже вы с Дубыней!

– Слушаюсь! – радостно отозвался Вольха.

– Ишь! Историки! Выдумают же! На что только не пойдут эти боярские дети. Думают, не узнаю! Ха! Обмануть Микулу Велесовича! – восторгался нашей хитростью Микула.

Вольха тоже слышал.

– Да, Лада, я тоже узнал тебя, – вздохнул Вольха, – помнишь, с горки катались, когда малые были? И «мужа» твоего я видел, только не сразу признал, возмужал парень, Ратибор, кажется? – я промолчал, а Катя сказала:

– Зови нас Катя и Антон! Забудь наши другие имена. И мы муж и жена!

– Ха! – усмехнулся Вольха, – Ладно. А что, мыться вместе будете? Впрочем, не моё дело, у нас дома часто мальчишки с девчонками вместе моются, это здесь, на засеке, все напряжённые ходят, так что, от греха подальше…

– Вот и баня. Заходите, ага, уже стол накрыт, квас, снедь. Вы, как вымоетесь, надевайте нательное бельё, выходите, снедать будем.

– Ой! – сказала Катя, – У нас же только нательное бельё, зимнего ничего нет, кроме вот этих доспехов, а в них мне не хочется здесь ходить. Есть у вас верхняя одежда для нас?

– Однако вы бежали быстро! Даже зимнюю одежду не успели прихватить. Не будут вас искать?

– Недели две у нас есть, – нерешительно сказала Катя. А я подумал, что такая красивая девочка, как Катя, вполне сойдёт за княжну, потому и перепутали. А кто я? Неужели опять брат?!

Вольха ушёл, я заглянул за дверь, ведущую вглубь бани, убедился, что там предбанник.

– Пойдём, Катя, здесь можно раздеться.

В предбаннике горела тусклая коптилка, так что, хоть Катя и стеснялась меня, в полумраке мы вылезли из скафандров, положили их в складные походные хранилища. Ведь рюкзаки мы не забыли! И были они особо прочные, так что от стрел даже царапин не осталось. Вынули оттуда нижнее бельё и шортики с маечками. Надеюсь, подберут нам куртки и штаны. Привыкли мы, что всё время попадаем в лето, думали, зимой в скафандрах походить. Оно бы можно, но я сильно успел соскучиться по Кате, а одеваться-раздеваться больно муторно.

В мыльне тоже был полумрак. Нащупав бадейку с ковшиком, плеснул на камни воды, оказавшейся квасом, сухой, духовитый пар тут же взвился под потолок, окутал нас жаром. Я нашёл веник, похлестал себя по бокам.

– Что это, Тоник? – спросила меня Катя.

– Веник, им парятся. Попарить тебя?

– Попарь. Ой! – я начал осторожно хлестать Катю, предложив ей лечь на полок. Катя захихикала:

– Что, не терпится? До постели никак?

– Катя, эта часть тела мне не подчиняется, – смущённо сказал я.

– Ну, так иди сюда, я думаю, сюда никто не войдёт? Знают же, что здесь мы?

Я уже молчал, не в силах ответить.

– Да и пусть заходят… – еле выдавила из себя Катя.

Потом мы мылись, надраивая друг друга губкой, смеясь от счастья, целуясь при каждом удобном случае.

– Ну всё, хватит, – наконец сказала Катя, – там ребята ждут.

Мы обмылись чистой водой, вытерлись полотенцем, что нашли здесь, оделись, и вышли к столу.

– Наконец-то! – облегчённо сказал Вольха, – мы думали, вы там утонули! Вот ваша одёжка!

– Дело – то молодое! – выдал вдруг Дубыня.

– Да, – погрустнел Вольха, – вы кушайте, мы, пока вас ждали, наелись.

Ребята ушли в предбанник, а мы присели к столу. Еда, конечно, не та, что на Станции, зато простая, натуральная, да с квасом!

Пока мы насыщались, вышли распаренные Вольха с Дубыней. Тоже подсели к нам. Катя вдруг насторожилась, как охотничий пёс, даже носом повела. Потом вздохнула и успокоилась, налив себе ещё одну кружку квасу.

Ребята с удовольствием разглядывали нас, в основном, Катю. Думаю, так здесь девушки так не одеваются. Хотя, в бане всё возможно.

Наевшись, мы примерили одежду. Холщовые рубашка и штаны нам были немного великоваты, как и меховые штаны с курткой, но ничего, подогнали, утянули ремнями. В довершение нас снабдили лисьими малахаями. Сапоги типа унт из собачьей шкуры, портянки к ним. Вот мы и готовы к зиме!

Я помог накрутить портянку на маленькую Катину ножку. Мою работу тут же забраковал Вольха, перемотал портянки, показал, как надо, Дубыня тут же показал, конечно, на Катиной ножке, как мотает портянки он. Разгоревшийся спор погасила Катя, показав, как она сама научилась.

Смеясь, мы дошли до флигеля, куда нас проводила уже целая толпа молодых, здоровых парней.

Катя была счастлива. Когда зашли в отведённую нам светлицу, мы сбросили всю местную одежду, оставшись в привычной для нас, лёгкой, поскольку натоплено было от души, постарались для Катеньки!

Катенька обняла меня, прижалась, целуя меня в губы:

– Тоник, ты не представляешь, как я соскучилась!..

Как я счастлив! Я крепко держу любимую в руках, Катя склонила голову мне на плечо, я боюсь лишний раз вздохнуть, поглаживая её чистые волосы, шелковистые, лёгкие.

Катя поднимает голову, смотрит мне в лицо, нежно улыбается, и мы перемещаемся на кровать, где продолжаем ласкать друг друга, пока не кончается терпение.

После бурных ласк, лежим, смотрим, друг на друга, не в силах оторваться, снова обнимаемся, целуемся…

Утром слышим деликатный стук в дверь, со стороны терема. В нашу светлицу есть ещё отдельный вход, с сенями. Я быстро натягиваю шорты и выглядываю. Ого! Сам Микула!

– Вставайте, пора завтракать! Вы уж извините, коли прибыли в воинское подразделение тайно, желая быть неузнанными, буду при всех считать вас своими дружинниками, а здесь будете завтракать со мной. Умыться можно вот в этой каморке.

Умыться, это хорошо, подумал я, нам бы ещё кое-что разузнать, но как-то неудобно спросить.

Наверно, всё было написано на моём взволнованном лице, потому что Микула засмеялся, и рассказал, что, как, и где.

Разумеется, женских отделений здесь не было, зато была личная будочка начальника заставы.

Это уже было для нас неслыханным удобством.

На завтрак была натуральная овсянка, ржаной хлеб, молоко…

– Молоко, откуда? – удивился я. Микула усмехнулся:

– Молоко для Лады, отпросились двое, взяли ваших лошадей, сбегали в деревню.

– Я слышал, далеко до деревни?!

– Далеко! Боюсь, будут у нас проблемы из-за Лады, если парни, как наскипидаренные, бегают для неё за молоком за двадцать поприщ! – А я подумал, что парни не только за молоком туда рванули.

– Тоник, будешь? – Катя протянула мне кувшин. Я попробовал. Молоко густое, почти сливки! Надо бы образец захватить для нашей кухни.

– Надо же! – удивлённо сказал я, – Не помню, когда такое пил!

– Тоник! – засмеялась Катя, – ты опять будешь рассказывать сказки?

Я замолчал, вспоминая, где пил настоящее молоко. В прошлой жизни? Она была, или приснилась?

– Почему Тоник? – спросил Микула, – Ты же Ратибор? Имена себе какие-то выдумали, басурманские.

– Ладно. Наелись? Выходите на площадку, посмотрю, на что вы способны. А не то, отправлю к батюшке с матушкой, пусть вправляют вам мозги сами. Вот что мне будет, когда узнают, что я вас приютил? Выгонят из гридней!

– Вы нас не узнали! – пискнула Катя.

– Не узнаешь вас, как же, – буркнул Микула, – с другой стороны, мне некого вам дать в сопровождение, иначе совсем оголю засеку. И так силы невеликие, поганые совсем обнаглели, хотят пограбить сёла. Да только князю не объяснишь! А ещё две пары рук, ой как нужны!

– Долго мы не сможем, неделю, другую…

– Тоник говорит, седмицу, – поправила меня Катя.

– Ладно, – махнул рукой Микула, – называйте себя, как хотите, я буду, как знаю. Лада, осторожнее с парнями. Они тут все голодные, смотрят на Ратибора, как на собаку на сене: и сам не ам, и другим не дам!

– Почему «не ам»? – удивился я.

– Если бы вас венчали, мы бы знали. Значит, бережёшь невесту. Смотри, уведут! Не посмотрят, что княжна!

Во, влипли! – подумал я, поднимаясь из-за стола, и благодаря за угощение.

Мы с Катей переоделись в скафандры, надели поверх штаны и куртки. Подумав, малахаи надевать не стали, обойдёмся подшлемниками. Критически осмотрев друг друга, вышли из горницы.

На тренировочном поле собрались все, свободные от дежурства и нарядов. Всего шесть человек, не считая нас. Да, гарнизон невелик. Как только с таким числом сдерживают противника?

Всего на заставе жило двадцать пять человек. Сейчас будет двадцать семь.

– Снимайте своё оружие, – обратился к нам Микула, – вот деревянные мечи, подбирайте себе по руке, проверю, на что вы способны.

Отстегнув свою саблю, я подошёл к стойке, примерился к мечам. Ага, вот этот, в меру длинный, примерно в полторы руки мне, неплохо сбалансированный шишкой на рукояти, с простой гардой.

Я взмахнул пару раз. Тяжелее, конечно, чем сабля, но я уже не тот Тоник, в тело которого попал сюда, тогда меня можно было соплёй перешибить, да и маскироваться надо было, наверняка показался окружающим дебилом. Сейчас тоже, наверно, выгляжу не лучшим образом. Особенно, когда дело касается Кати. Тут я телок телком.

Микула тоже взял деревянный меч, встал напротив меня. Я знал, что взрослые обычно надеются на свою силу, выносливость, напор. Мне, с моим весом, не стоит им противостоять в открытом бою, мои сильные стороны – хитрость, наглость, скорость и вёрткость. Меня тренировали специалисты, намного опередившие эти времена, искусство фехтования вобрало в себя тысячи новых приёмов, так что я надеялся не оплошать.

Мы проверили друг друга на реакцию, потом Микула постарался выбить у меня меч, так сказать, поставить детский мат. Однако на том месте уже не было ни меча, ни меня. Тем не менее, мой выпад из-под мышки, Микула отбил! Я развернулся, убрав левую руку за спину, приподнял меч, слегка выше пояса. Микула начал осторожно постукивать по моему мечу. Выпад! Я ухожу с линии атаки, бью в открывшийся бок… Мимо! Однако! Зря я плохо думал о быстроте реакции десятника!

Впрочем, почему я думаю о нём, как о старике?! Ему и сорока нет!

А тебе-то сколько? – улыбаюсь я, – когда шестнадцать будет? Надо у Кати спросить, когда у неё день… гм! День чего? Я улыбаюсь счастливо, вспомнив о Кате, уходя от молниеносных и мощных ударов Микулы, иногда отводя его меч своим.

– Что лыбишься? – сердится Микула, – Думаешь, не достану?

– Может, и достанете, – улыбнулся я, – О любимой мечтаю…

– Ах ты… – меч Микулы размазался в облако, оттуда иногда вылетали деревянные молнии, мне сразу стало не до любимой, я сосредоточился на противнике, гадая, когда тот устанет. Совать в пропеллер меч, значит проиграть. Я кружил по полю, изредка отводя меч Микулы, потом увидел, что темп атак стал уменьшаться, тогда сделал несколько быстрых уколов, встреченных, однако, прямым отбивом.

Проверил, насколько крепка кисть у Микулы, произведя круговой захват его меча. Чуть сам не лишился оружия! Силён Микула! Пришлось пойти на хитрость: сделав вид, что поскользнулся, открылся, вроде, сейчас упаду и обопрусь на руку. Микула купился! Быстрый бросок, левой рукой отвожу его запястье, правой достаю бок Микулы. Вскользь, но этого достаточно.

Микула останавливает бой, дышит не запалено, но тяжело.

– Молодец! – выносит он вердикт, – Как наша Лада? – оборачивается он к своим дружинникам.

– О-о-о! – хором произносят ребята. Они все смотрели на бой двоих парней с Катей. Среди зрителей были и Вольха с Дубыней.

– А мы как бились? – с подозрением спросил Микула.

– Вы были бесподобны!

– Кто победил?

– Кто бы в вас сомневался! Конечно, никто вас не сможет победить!

– Тьфу! – сплюнул Микула, – Быть беде!

– Да нет, правда, Микула Велесович, в реальном бою вы бы победили, бесспорно, – успокоил я начальника.

– Да я о другом. Отправить бы твою Ладу домой. Так и ты не останешься! Вот беда!

– Не отправляйте нас, – сделал я глаза нашкодившего кота.

– Смотри, Ратибор! Наплачешься! Не ищи потом у меня защиты и сочувствия!

Я счастливо улыбался, обняв подошедшую Катю, которая успела разогреться, сражаясь с двумя парнями. Я видел, как они сначала поддавались, а затем, получив по рукам, начали драться всерьёз, но осилить мою подругу так и не сумели. Даже я побеждаю её один раз из трёх схваток.

– Ну что! Драться вы, смотрю, мастера, такие нам нужны. Посмотрим ещё, как вы стреляете из луков.

– Смотря, какие луки! – хмыкнул я. Катя посмотрела на меня с усмешкой, а я вспомнил, как, совсем ещё недавно, не мог растянуть детский лук. Зато с лошади не падал, даже без седла ездил, думал, косточки треснут, когда о хребет бился. Хорошо, лёгкий был!

Мы встали напротив мишеней, метров за пятьдесят, сначала. Нам с Катей выдали луки и стрелы, тетиву. Осмотрев лук, увидел, что славная работа, сделано с любовью, мастером, клееный из пластин дерева различной упругости. У Микулы был составной лук, из рогов животного, наверно, тура. Такой лук не для моего веса и силы.

Я быстро снарядил лук, мельком глянув на Катю, которой тоже не требовалась помощь, хотя помощников было валом. Это мы с Микулой стояли в одиночестве.

Надев на левое предплечье наручь, взял кольцо и быстро расстрелял свои пять стрел. Когда первая поразила мишень, пятая была уже в воздухе. Ударили кучно, я даже испугался, что будут ругать, если стрелы поломаю. Хорошая стрела дорого стоит. А эти стрелы были хороши! Куда целил, туда и попали!

Микула с уважением посмотрел на меня, предложил отойти ещё шагов на двадцать.

– Может, на двести? – предложил я.

– А что, попадёшь? – спросил Микула.

– Попасть попаду, но латы не пробью. Даже кожаные. Разве что в глаз. Больно стрелы хороши!

В клинике у Натаниэля я стрелял из настоящего спортивного лука, с балансирами, с блоками. Усилия много не надо было, попадал в яблочко с двухсот пятидесяти уверенно, с трёхсот, уверенно в мишень. Этот лук, конечно, жёстче, силёнок, чтобы оттянуть до уха, не хватало.

Значит, пробить доспех поганого, можно метров с пятидесяти. Если стрелять из засады, можно уверенно поразить цель, если издали, надо попасть в глаз.

– Хм! А если я прикажу нарисовать глаз на мишени?

– Попробуйте! – пожал я плечами.

– Тоник, не хвастай! – попробовала унять меня Катя.

– Разве ты не попадёшь? – удивился я.

– Не забывай, когда ты тренировался, я лежала больная.

– Да, Катя, зато потом ты превзошла меня…

– С мечом, но не с луком! Смотри, уже рисуют!

Я видел прекрасно! В прошлой жизни я с детства носил очки, даже в них я бы не увидел с такого расстояния не только глаз, яблочко! Разве что мишень, а лук вообще, держал в руках только самодельный.

– Катя! Как там ветер? Упреждение?

– Упреждение пять минут вправо, навес – десять минут.

– Ну, штурман! – прошептал я, целясь в верхний правый угол мишени.

– Дзынь!

Стрела попала в верхнее веко.

– На одиннадцать минут взял! – пробормотала Катя. Я промолчал. Пари бы я проиграл, несмотря на восхищённые вопли дружинников.

– А я говорила, не хвастай! Дай сюда! – Катя взяла у меня лук, попробовала растянуть, прицелилась.

– Не видишь, что ли? – показала она мне верхнее плечо. Я присмотрелся: действительно, слегка более изогнуто, по сравнению с нижним плечом.

– Вот, смотри! – Катя взяла у меня лук, наложила стрелу, прицелилась и выстрелила.

Ребята побежали посмотреть, оттуда раздался восторженный рёв. Стрела попала прямо в зрачок.

– На, попробуй, – отдала Катя мне лук.

Я попробовал. Попал в то же отверстие, которое осталось от Катиной стрелы. На это никто не обратил внимания, как будто, так и надо.

– Ох, Ратибор… – покачал головой Микула, а Катя поцеловала меня, и я растаял.

– Сегодня пойдёте в дозор, – объявил Микула своё решение, – ты с Вольхой, Лада с Дубыней.

Вольха загрустил, Дубыня глазом не моргнул. Вот выдержка у человека!

После обеда, который состоял из ухи и гречневой каши с мясом, нам дали немного отдохнуть, потом выстроили на площадке и объяснили задачу. Мы должны были дойти до границы соседней засеки, положить в дупло свежее донесение, вынуть, если есть, ответ, если нет, подождать соседей.

С собой мы взяли луки, сабли, Вольха прихватил небольшое копьё и кнут, который свернул кольцами и повесил на бок, на специальные крючья.

Я подумал, что мне тоже надо взять кнут, научиться, им пользоваться, добыть шляпу, и пошить кожаную куртку и штаны. Археолог я, или нет?! Но я взял лишь саблю и лук с полным саадаком, ещё снегоступы. Вообще-то я мог и без них, но не стоит привлекать к себе внимание.

Привёл скафандр в боеготовность, то есть, при малейшей опасности шлем должен был закрыться, а пока представлял собой поднятый воротник, закрывающий затылок.

– Почему без шапки? – придирчиво спросил Микула.

– Она мне будет только мешать, – ответил я, – вот эта шапочка очень тёплая, и доспехи хорошие, в них можно на снегу спать.

Вообще-то в этих доспехах можно и на Луне спать, но промолчим из скромности, а то Катя задразнит.

Что такое засека? Настоящая стена из зарослей непроходимого и непроезжего леса. Деревья и так растут густо, они ещё переплетены брёвнами, лозой, высажены вьющиеся растения. Этакий вал, великая деревянная стена. Есть здесь проходы для зверья, которые могут быть перекрыты подпиленными деревьями в считанные минуты. Стоит перерубить травяные канаты. Сплетены они из конопли. Всё это рассказал словоохотливый Вольха.

Сейчас более-менее мирное время, подходят небольшие отряды, ищут проходы. Вчера, вон, засаду на них устроили, побили басурман.

– А если целая орда подойдёт? – спросил я спутника.

– Закроем проходы, отправим гонца до второй линии, там, по эстафете, до князя дойдёт… Ратибор, а что ты всё выспрашиваешь? Уж не проверяешь ли, как мы службу несём?!

– Что ты, Вольха, – покраснел я, – надо же знать, что к чему. Я ведь тоже в дружине.

– Ну да, ну да, – согласился Вольха, и замолчал.

– Ну что ты молчишь? – с досадой спросил я, – Чего стеснятся, если службу несёшь хорошо?

– Да не люблю я проверяющих. Сболтнёшь что-нибудь, потом неприятности всему гарнизону.

– Не проверяющий я, поверь, – вздохнул я, – если мне доверия нет, как буду служить? Лучше сразу уйти.

– Ладно, извини, но ты же боярич. Может просто, забавы ради, прибежал, нервы пощекотать, а может, с умыслом. Вот и приходится пастись.