Текст книги "Отважные (Сборник)"

Автор книги: Александр Воинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Костя ждал, что решит Самвел. Будь это на Курилах, он бы знал, как поступить. Он бы слетал за длинными кожаными вожжами собачьей упряжки – они всегда висели у входа в дом – и с их помощью вытащил бы овец наверх. Однажды зимой, когда щенок Мальвы – так звали овчарку у них на заставе – провалился в глубокую расщелину, Костя вытащил его без помощи взрослых. Ну и страшно же было ему спускаться по стенам узкого ущелья! Если провалишься – засыплет снегом, и тогда, сколько ни кричи, никто не услышит. Засыплет с головой, окажешься как медведь в берлоге!

Овцы внизу то замолкали, то принимались блеять с новой силой.

– Придется тебе сбегать на заставу, – вздохнул Самвел. – Давай скорее, а то вернется дедушка…

Костя опрометью бросился бежать, но, едва он свернул с тропинки, кто-то неожиданно схватил его сзади.

Костя испуганно рванулся. Перед ним стояли Мергелян и Виктор. На коротком поводке у Виктора вытянулся серый пес, глядевший на Костю умными глазами.

– Ты куда? – спросил Виктор.

– На заставу…

– Что-нибудь случилось?

Костя махнул рукой назад:

– Там овцы… свалились вниз…

– Со скалы?

– Нет, в колодец…

Мергелян и Виктор переглянулись. Они изучили здесь каждый камень, каждую щель и, конечно, хорошо знали, где находится старый колодец. Пастухи обычно обходили его стороной. И за долгие годы впервые случилась здесь такая неприятность.

– Пойдем посмотрим, – сказал Мергелян.

Увидев пограничников, Самвел помрачнел. Теперь-то, конечно, дедушка Баграт все узнает.

Мергелян и Виктор заглянули внутрь колодца.

– Эх, жаль, нет фонаря! – сказал Виктор и стал держать с Мергеляном совет, как поступить. Видно, он что-то надумал, потому что сказал: – Погодите, я сейчас!..

Он приказал псу улечься у колодца, исчез между камнями и вскоре вернулся, держа в руках большой моток старого телефонного провода.

– Вот!.. Связисты запрятали, а я у них временно позаимствовал, – сказал он, бросая провод на землю.

Мергелян нагнулся и ощупал провод.

– А выдержит?

– В два раза сложим – выдержит. – Виктор обвел Костю и Самвела веселым взглядом. – Ну, кто из вас полезет, ребята?..

– Я, – ответил Костя.

– Нет, я, – сказал Самвел. – Ты не умеешь обращаться с овцами.

– Ну, раз вы такие спорщики, – сказал Мергелян, – никто из вас в колодец не полезет. Собирайся ты, Серегин.

Пограничники быстро размотали провод, проверили его крепость, а потом сложили вдвое. К одному концу привязали большой камень и стали осторожно опускать его на дно колодца, чтобы не задеть им овец. Другой конец Виктор обвил вокруг ствола тополя, одиноко стоявшего рядом. Потом он отвязал от ошейника пса длинный поводок, удлинил его куском провода, один конец прикрепил к своему поясу, а другой подал Мергеляну и тот крепко зажал его в своей руке.

Наконец все было готово. Виктор подошел к краю колодца, заглянул в него и весело сказал:

– Тут спущусь, а в Америке вылезу. Ждите телеграммы!

Пес, до сих пор покорно лежавший на земле, вдруг вскочил и залаял. Он явно не хотел, чтобы его хозяин спускался под землю один.

– Лежи, Факел! – погрозил ему пальцем Виктор. – Я сейчас вернусь. Ничего со мной не случится.

Пес повиновался, но все же продолжал тихо ворчать, следя за каждым движением Виктора.

– До скорой встречи! – крикнул Виктор и скользнул вниз, в мрачное отверстие.

Крепко упершись ногами в землю, Мергелян обеими руками держал натянутый провод, постепенно его отпуская. Самвел подошел к нему и тоже схватился за провод. Позади Самвела стал Костя. Наконец-то ему нашлось дело!

– Отпускай!.. Отпускай!.. – командовал старшина. – Еще чуть… Еще немного…

Костя чувствовал, как тяжело Мергеляну, он изо всех сил старался помочь. Самвел то вцеплялся в провод обеими руками, то, оставив его, пригибался к колодцу.

– Эге-гей! – кричал он в темную глубину.

– Ого-го!.. – отвечал ему приглушенный голос Виктора.

По лицу Мергеляна текли струйки пота. Его большие руки перебирали провод. Провод был уже почти на исходе. А колодцу, казалось, нет конца. Наконец снизу еле слышно донеслось:

– Стой!..

Провод ослаб. Мергелян обмотал им руку и закричал в глубину колодца.

– Как дела?

Снизу не сразу пришел ответ:

– Они тут, миленькие!..

– Живы?

– Дышат… Одна лежит, наверно, нога сломана…

Наступила тишина, напряженная и такая долгая, что Косте казалось – Виктор уже летит куда-то дальше, в бездну. А вдруг на него напала змея и он сейчас борется с ней? Кто знает, что таится на дне этого древнего колодца…

– Виктор! – крикнул он.

– Я-а!.. – донесся отклик.

– Долго еще?

Виктор не ответил. Мергелян вытащил пачку папирос и закурил.

– Ты его не торопи, – сказал он, присаживаясь на край колодца. – Если и во второй раз твои овцы туда загремят, тогда ему несдобровать.

Ребята присели рядом и смотрели на провод, который шевелился в его руке, как живой. Провод то напрягается, натягивается, то безвольно падает на камень, то вдруг рванется, да так сильно, – не держи его Мергелян в своем кулаке, он тут же скользнет вниз и тогда уж наверняка придется бежать на заставу за веревками.

– Ну, попадет мне от деда! – вздохнул Самвел.

– Это я виноват, а не ты… – сказал Костя.

– Все равно мне попадет. Ты же никогда раньше овец не пас!..

По стенам колодца сновали серые короткохвостые ящерицы. Встревоженные людьми, они появлялись из мглы, замирали на мгновение, ослепленные солнцем, а затем исчезали в щели.

– Пустынницы, – сказал Мергелян. – Они не опасны.

Конец провода дернулся в его руке с новой силой, и снизу донесся голос Виктора:

– Тащи!..

– Раз… два… взяли! – крикнул Мергелян тоном грузчика, и провод медленно пополз наверх.

Наконец в отверстии колодца показалась серая мохнатая, в завитушках спина овцы. Самвел, отпустив провод, стал на колени, обхватил овцу за туловище и помог ей перевалиться через острый выступ камня.

Провод был завязан мертвым морским узлом, пришлось разрезать его ножом. Овца неподвижно лежала на земле, ее глаза были полузакрыты. Самвел ощупал ее ноги: не сломаны ли? Нет, ноги были целы.

– Отдышится, – сказал Мергелян. – Провод перехватил ей дыхание.

Самвел ласково гладил овцу и что-то приговаривал по-армянски. Костя не понимал ни слова, но и так было ясно, что Самвел уговаривает ее подняться. И овца словно послушалась его. Вот она приподняла голову, поджала ноги и повернулась на живот. Потом оперлась на передние ноги и медленно встала. Несколько мгновений переминалась с ноги на ногу, словно проверяла, все ли у нее цело, а затем медленно, с достоинством двинулась к отаре.

Но что это? Блеснув на солнце, из ее густых завитков на землю упала желтая монета. Овца сделала еще несколько шагов, и еще несколько монет вывалилось из ее шерсти. Казалось, наделенная таинственной силой, она платит людям за свое спасение.

Костя поднял одну из монет. Монета была золотая, какие-то древние знаки покрывали обе ее стороны.

– Вы что там, заснули? Давайте конец! – донесся из колодца голос Виктора.

Мергелян снова привязал камень к проводу и опустил его в колодец.

Ползая между камнями, Костя и Самвел собирали монеты. Они были разные; на одних изображено солнце, на других – кинжалы, львы, газели, но на большинстве из них – лишь вязь древних письмен. Однако рассматривать было некогда: Виктор подал сигнал тащить провод.

Через некоторое время вторая овца уже лежала на краю колодца. Старшина ножом разрезал провод. Самвел присел на корточки и погладил рукой коричневые завитушки шерсти, – тут же на камнях зазвенело золото: еще три монеты покатились по земле.

– Да там целый клад! – воскликнул Мергелян и, сложив руки рупором, крикнул вниз: – Виктор!.. У тебя под ногами золото!..

– Конец давай!.. – донеслось снизу.

Как настоящий спортсмен-скалолаз, Виктор, подтягиваясь на руках, стал подниматься, ловко нащупывая опору в щелях рассохшихся стен колодца. Наконец он выбрался наверх. Потный, грязный, измазанный глиной, он достал из своих оттопыривающихся карманов пригоршню монет и подбросил их кверху.

– Смотри-ка, что делается!.. – сказал Мергелян.

– Там их еще много – так и блестят в темноте!

– Тысяча и одна ночь! – воскликнул Мергелян. – Первый раз в жизни вижу клад!..

– Ну, об этом после, – сказал Виктор, тяжело дыша и вытирая свое лицо. – Мы и так потеряли много времени… Тащите, ребята, вашу овцу подальше отсюда. Советую придумать для деда какую-ни-будь байку поубедительней. Боюсь, он вам не поверит, если вы скажете, что она сломала ногу на ровном месте… – Он подозвал к себе Факела и прикрепил поводок к его ошейнику.

– Привет, ребята! Да не падет гнев старика на ваши бедные головы! – пожелал им на прощание Мергелян.

Пограничники ушли, и ребята остались вдвоем возле бессильно лежащей овцы. Она тихо блеяла, откинув назад голову. Ее левая передняя нога была в крови. Едва Самвел до нее дотронулся, овца резко дернулась.

– А что с этим делать? – Костя подбросил на ладони горсть монет, и они, сверкнув на солнце, разлетелись в разные стороны.

– Зачем кидаешься? – сказал Самвел. – Повезем в Ереван, в школу. Они, может быть, исторические.

– Исторические, скажешь еще!

Они помолчали, размышляя о том, что же им делать с овцой.

– Надо ей перевязать ногу, – решил Костя.

Он нашел обломок палки, приложил к сломанной ноге овцы, крепко обмотал обрывком провода. Овца вздрагивала от боли и тихо блеяла. Ребята подняли ее и с трудом потащили на себе.

Едва они достигли отары, как увидели Баграта. Он шел в сопровождении подпаска. Это был Мартирос, двоюродный брат Самвела.

– Что случилось? – спросил Баграт.

Самвел ответил не сразу.

– Она упала вот с того камня, – тихо сказал он, указывая на самый большой камень, и опустил глаза.

– Это неправда! – крикнул Мартирос. – Она не могла туда залезть.

– Почему же? – сказал дедушка Баграт. – Овцы могут ходить даже и по стене.

Он подошел к больной овце и осмотрел ее.

– Ну что ж, придется продать ее капитану на шашлык. А теперь, ребята, пошли, а то солнце зайдет… – В руках он держал длинную палку с раздвоенным, как у рогатки, концом. – Торопиться надо.

Странно бывает в жизни. Сгущаются тучи, блещет молния, гремит гром. Ждешь ветра, бури, ливня… И вдруг набегает легкий ветерок – и где ты, грозная туча! Опять светит солнце.

Это испытали сейчас ребята. Ведь старик даже не поругал их. Но они почему-то не почувствовали никакой радости, а, наоборот, понурились и избегали смотреть друг другу в глаза.

Глава третья

Костя увидел отца еще издали. Он стоял у ворот заставы и пристально глядел в их сторону. Баграт приветственно поднял руку:

– Привет, начальник!

– Здравствуйте, Баграт Карапетович, – улыбнулся отец и распахнул ворота, пропуская старика и ребят. – Теперь-то уж кобре недолго гулять на воле.

Дойдя до рощицы, старик остановился, вглядываясь в таинственную мглу шумящей листвы. Он держал в руках свое оружие – длинную палку. Змею можно убить из автомата, но взять ее живьем никто не сможет, пока он, Баграт, не прижмет ее голову рогаткой к земле. Предстояло единоборство с сильным и беспощадным противником. Одно неверное движение – и змея мгновенно ужалит его и тут же исчезнет.

Капитан подошел к Баграту. А тот стоял молча, словно прислушивался к тому, что лепетали листья и о чем пели птицы, свившие свои гнезда в купах деревьев, но вот его острый взгляд как-то вдруг потускнел, плечи устало опустились, и та напряженность, которая только что чувствовалась в нем, сразу исчезла.

– Кобры здесь нет, – сказал он.

– Нет, она тут, – сказал капитан. – Минут десять назад ее видел повар… – Он обернулся и крикнул солдату, который курил на крыльце: – Позовите сюда Яремчука!..

– Кобры нет, – повторял Баграт, – она ушла.

– Может быть, она просто притаилась?

Из дома выбежал повар в белом фартуке и в белом колпаке. Круглое лицо его, распаренное жаром плиты, лоснилось.

– Расскажи про кобру, – сказал капитан.

Повар был крепкий парень. Засученные по локоть рукава открывали мускулистые, сильные руки. Глядя на него, просто невозможно было себе представить, что такой человек может струсить.

– Дык я… товарищ капитан, – растерянно развел руками Яремчук, – я под сараем дрова рубил. Вон под тем, – показал он в угол двора. – Поставил полено… Как замахнусь топором – и обомлел: она прямо передо мной… Раздулась вот так и покачивается. А сама черным глазом гипноз подает… Я, конечно, прищурился, чтобы его в себя не принять, да как метну в нее топор! Ну разве попадешь! Она – раз, и нет ее…

– Куда же она делась?

– Куда? Ж-жик – да прямо в рощу.

– Вот видите, Баграт Карапетович!

– Ее в роще нет, – сказал Баграт. – Птицы сидят спокойно. Они чувствуют змею. Они стали бы метаться.

Костя вспомнил: действительно, когда они утром вместе с Самвелом уходили с заставы, над рощей стоял птичий гомон. Птицы с криком носились над деревьями. Но разве мог он знать, что это происходит из-за змеи?

– Куда же она могла деться? – сказал капитан.

Баграт молчал. Кобра хитрая и мудрая змея. Кто знает, какими путями она пришла сюда. И кто знает, как она отсюда ушла и как вернется, – и вернется ли вообще.

– Она была большая? – спросил он.

У повара брови взметнулись кверху.

– Метра три, а то и больше, – сказал он.

Баграт засмеялся:

– Такой кобры не бывает. Это твой страх такой большой!

Повар повернулся и побрел на кухню к своим борщам и гуляшам. Его обидело, что старик не поверил ему.

– Нет ли у вас отверстия под стенами дома? – спросил Баграт.

– Как будто нет, – ответил капитан. – А впрочем, прикажу все осмотреть.

Капитан снова бросил тревожный взгляд на рощу, и Баграт понял, что он беспокоится. Он сунул Самвелу свою рогатку и исчез между деревьями.

«Может быть, действительно змея всех перехитрила: залезла в какое-нибудь дупло и притаилась?» – подумал Костя.

В роще потрескивали ветки. Темная фигура деда Баграта мелькала среди густой листвы.

Наконец он вышел из рощи так же поспешно, как и вошел в нее.

– Кобры там нет, – сказал он и взял у Самвела палку. – Если она появится снова, позовите меня.

– Я сам приеду за вами на машине, – сказал капитан.

На прощание Баграт потрепал Самвела по голове.

– Вы тут не очень балуйте его, начальник!

Он собрался уже уходить, как вдруг остановился:

– Вот что, начальник, там у меня овца есть, нога у нее сломана. Списать овцу надо. Попроси в колхозе, чтобы продали, шашлык сделаешь.

Самвел и Костя переглянулись.

– Дедушка!

Самвел вдруг бросился к деду и протянул ему горсть золотых монет.

– Что это? – спросил Баграт.

– Золото!.. Откуда оно у тебя? – удивился капитан.

– И у меня тоже есть! – сказал Костя и вытащил монеты из кармана.

И тут, перебивая друг друга, мальчики стали рассказывать все, что произошло с овцами. Они уже не в силах были таить это в себе.

Старик потрогал монеты своими темными, сухими пальцами.

– Я знал, что овца не упала с камня… – сказал он. – Но я знал и то, что ты, Самвел, не скроешь от меня правду. Ты ведь не трус. Спасибо, что я в тебе не ошибся. – Баграт стал снова перебирать монеты. – А монеты очень старые… Когда я еще был мальчиком, в этом колодце уже не было воды. Отец мне о нем ничего не рассказывал. И дед тоже… Как туда попали монеты?.. Может быть, эту загадку разгадает начальник?

– Да, – отозвался капитан. – Этим надо будет заняться.

Глава четвертая

Вечером на заставу приехала кинопередвижка. В солдатском общежитии на стену повесили простыню – она служила экраном. Громко стрекотал киноаппарат, зажатый в проходе между койками. Собрались все, кто был свободен от несения дозоров. Проснулись и те, кто вернулся с дежурства. Они смотрели картину, лежа на своих койках.

Костя и Самвел, устроившись на чьей-то койке, в который раз переживали полет Гагарина в космос. Они уже видели этот фильм в кинотеатре, а потом еще и в школе.

Худенький киномеханик с погонами ефрейтора торопливо менял части: его ожидали на соседней заставе.

– А вдруг бы его унесло куда-нибудь к Марсу и он бы не смог вернуться? – заметил Костя, когда Гагарин, нескладно двигаясь в костюме космонавта, занял свое место в кабине.

– Чудак, там же было запасное управление, – сказал Самвел.

– Тише вы!..

К концу сеанса в комнату вошли Мергелян и Виктор.

Фильм был интересный, но все же ребята с нетерпением дожидались конца. Им хотелось поговорить о найденном кладе.

– Ага, вы-то нам и нужны, – сказал Виктор, когда в комнате зажгли свет. – Пойдете с нами добывать оставшиеся монеты?

– Конечно! – оживились ребята. – Сейчас?

– Зачем сейчас? Ночью лучше спать. К тому же нам с Мергеляном надо ночь провести на границе. Так приказал капитан. А вот утром отправимся…

Костя уже привык к тому, что на заставе никто не говорит ему «твой отец», а говорят «капитан» или «начальник». Только замполит лейтенант Клебанов называл отца Григорием Андреевичем. Но лейтенанта не было, он уехал в отпуск к матери, в Ленинград.

– Эх, взяли бы нас в дозор! – сказал Костя.

Виктор рассмеялся:

– На этот счет ты договаривайся с капитаном!

Костя, конечно, тут же побежал к отцу. Капитан сказал, что возьмет ребят с собой. Они дойдут до наблюдательной вышки, полюбуются сверху на залитую лунным светом долину, а потом вернутся домой вместе с дозором.

Капитану хотелось побыть вместе с сыном. Ему казалось, что Костя уже отвык от него.

Когда Костя писал ему в каждом письме из интерната «папа, я хочу к тебе», отец чувствовал его любовь и, хотя понимал, что взять Костю к себе не может, радовался, что где-то есть маленькое, преданное ему сердце. Но вот сегодня Костя весь день провел в долине вместе со своим другом и, наверно, ни разу не вспомнил о заставе. Капитан понимал, что Костя изменился. Трудная зима, проведенная без матери, вдали от отца, не могла не сказаться. Острое чувство одиночества, охватившее его, когда впервые в жизни рядом с ним не оказалось никого из близких, постепенно притупилось. Он начал привыкать к своим новым товарищам.

Дома ребята вытащили свои монеты и разложили их на столе. Они затеяли игру в расшибалочку, и вскоре две монетки прочно застряли между половицами. Вытащить их оттуда так и не удалось. После этого ребята охладели к игре. Они ссыпали оставшиеся монеты в жестяную банку из-под халвы и поставили на полку. Осенью они отвезут их в Ереван и подарят учителю Рубену Суреновичу, у которого есть коллекция монет. В прошлом году он устроил в школе выставку. Монеты лежали под стеклом на подушечках, и над каждой было написано, какого она века и какого государства.

Эти маленькие монетки остались почти единственным свидетельством жизни царей, государств и даже народов. Люди тяжелым трудом добывали золото, чеканили монеты. Потом монеты переходили из рук в руки. Бедняки держали их как единственное, трудом и потом добытое сокровище. Они звенели в кошельках богачей. Из-за них на восточных базарах торговались купцы. И вот уже ничего не осталось от минувших времен, кроме этих монет на дне старого, забытого колодца…

На крыльце послышались шаги. В комнату вошел капитан.

– Ну как, готовы? – спросил он. – Ну, раз готовы, пройдемте по берегу Аракса.

– Кобра не вернулась?

Костя весь день не забывал, что кобра где-то здесь, поблизости. Для него, родившегося на севере, кобра была чем-то новым, волнующим воображение, и он вспомнил рассказ, который прочел однажды, – о заклинателе змей. Индусский факир играл на флейте, а змеи ритмично двигались под тихую мелодию…

– Нет, так и не вернулась.

Отец взглянул на его ноги.

– Под кроватью в чемодане твои высокие сапоги. Надень их – легче идти по камням.

– Да и от змей, наверное, защищают, да?

– Ты что-то много думаешь о змеях! – улыбнулся отец.

Костя вытащил чемодан. Как же это он забыл о своих высоких хромовых сапогах, которые отец подарил ему еще на Курилах! Они были почти совсем новые. Только немножко сморщились носки. Костя натянул сапоги и сразу почувствовал себя спокойно: теперь никакие кобры ему не страшны.

Отец надел на пояс кобуру с пистолетом, зашел к дежурному, отдал распоряжения, захватил с собой солдата с автоматом, и четверо – двое взрослых и двое ребят – вышли на темную дорогу.

– А почему Виктор не с нами? – спросил Костя.

– Он пойдет в наряд позже, – ответил отец, – мы встретим его на обратном пути.

Капитан пошел вперед, стуча по камням подковками каблуков. За ним двинулись Костя и Самвел. Солдат шел позади. Сперва все было хорошо. Они шли цепочкой, не теряя друг друга в темноте. Слева шумел Аракс, на турецкой стороне светились огоньки. Вдруг Костя начал приотставать.

– Что, уже устал? – спросил солдат, останавливаясь.

– Да нет, все в порядке, – сказал Костя и снова поспешил вперед.

Дело в том, что ссохшиеся задники сапог сжимали пятки, а съежившаяся на носках кожа давила на пальцы. Что делать? Сказать отцу, что он не может идти, и повернуть назад? Нет, надо потерпеть, может быть, потом сапоги разносятся и станет легче идти.

Широкая в плечах фигура отца то появлялась, то снова исчезала во мраке. На Курилах Костя много раз ходил с ним ночью, – это было на берегу моря. Они шли вдоль темных скал, слушая, как шелестят набегающие волны. Изредка вдалеке мигали огни проходящих кораблей да вспыхивал в сумрачном небе луч маяка с мыса Зольд… Костя часто думал: сколько ни живи на их маленьком острове, никогда не дождешься, чтобы на берегу оказался настоящий диверсант, о которых пишут в книгах.

– Ты чего тянешься, как черепаха? – перебил Костины мысли Самвел.

Идти дальше Косте было невмоготу.

– Самвел, иди потише… – попросил он через несколько шагов.

Отец, словно догадавшись, остановился на краю высокого обрыва. Внизу бурлила вода. В слабом сиянии неполной луны река поблескивала темным, недобрым светом. По ту сторону, там, где лежала турецкая деревня, мрак сгустился, исчезли редкие огоньки. Холмы слились и казались странным призрачным нагромождением. Издалека донесся протяжный, хриплый лай.

– Это чья собака? – спросил Костя.

– Это не собака, а гиена, – ответил отец.

Они стояли в темноте и долго смотрели на турецкую сторону. Казалось, в шум Аракса вплетались какие-то звуки и шли они с той, чужой земли, окутанной сейчас темнотой.

– В той деревне живет мой дядя, – тихо сказал Самвел.

– Дядя? – удивился Костя. – Как же он туда попал?

– Дед Баграт говорит, он ушел туда давным-дав-но, в двадцатом году. Женился и там живет. У него есть дети и внуки.

– А ты откуда знаешь?

– Он пишет письма.

– А как они сюда попадают? Их возят через реку?

– Этого я не знаю, – ответил Самвел. – Надо у кого-нибудь спросить.

– Я тебе скажу, – сказал капитан; в темноте прыгал огонек его папиросы. – У этих писем долгий путь – из одного государства в другое. Из деревни они идут в Анкару – столицу Турции. Оттуда на пароходе их везут в советский порт Одессу. Из Одессы переправляют в Ереван. А уж из Еревана – сюда!..

– Сколько же на это нужно дней? – спросил Костя.

– Неделю, наверно, а то и больше.

– А за сколько мы добежали бы до той деревни?

– Минут за пять добежали бы, – сказал Самвел.

Костя дотронулся до руки отца и почувствовал, как рука дрогнула и крепко сжала его ладонь. Он покорно стоял рядом, и на сердце у него было спокойно.

– Пала, а когда-нибудь мы сможем свободно пойти к туркам, а турки к нам?

– Да, когда-нибудь, – сказал отец.

– Когда же?

– Когда те, кто живет вот в той деревне, будут жить так, как живут свободные люди нашей страны.

Костя помолчал немного, потом спросил Самвела:

– А если мы будем с вышки смотреть в бинокль, ты узнаешь своего дядю?..

– Как же я его узнаю, если я его не видел! Дед Баграт тоже бы его не узнал. Раньше дядя был молодой, а сейчас старый!

Отец все еще крепко держал Костю за руку. И Костя вдруг вспомнил – вот так же сильно он сжимал его руку, когда на остров надвигалась волна. И позже, когда они долго искали вездеход, в котором ехала мать. Костя тогда еще не понимал, что никогда больше ее не увидит… Отец держал его за руку и вел по берегу, где громоздились обломки домов и рыбацких ботов…

Самвел что-то еще рассказывал о дяде и о дедушке Баграте. Но отец и сын думали о своем. Перед ними снова вставали видения того страшного дня на маленьком пограничном острове, который разбил их семью. И они думали сейчас друг о друге, о своем будущем…

– Тебе хорошо в интернате? – спросил вдруг отец.

И Самвел сразу замолчал, словно отодвинулся в

темноту.

– Не очень, – признался Костя.

– К этому, Костик, надо привыкнуть.

– Теперь мне всегда придется жить отдельно?

– Зачем же всегда? Никто не знает, как дальше все сложится. Но сейчас на границе тебе быть нельзя, – сказал отец. – Меня могут вызвать, и я уеду на несколько дней… – Рука отца до боли сжала Костину ладонь. – Ты же знаешь, дружище, что на границе как в бою… Если бы была мама…

Эти слова нечаянно сорвались с его губ, и он испуганно замолчал. Костя теснее прижался к нему.

Они не заметили, как Самвел отбежал в сторону. Вдруг до них донесся чей-то плач. Костя оглянулся. Самвела рядом не было.

– Самвел! – крикнул Костя. – Самвел!..

Самвел не отозвался. Капитан вгляделся в темноту, заметил тень внизу под скалой. Он быстро спустился с кручи, за ним, забыв о боли в ногах, устремился Костя.

Самвел, скорчившись, сидел на камне у самого берега. Плечи его вздрагивали. Он не поднялся и тогда, когда к нему подошли.

– Что с тобой, мальчик? – спросил капитан. – Тебя кто-нибудь обидел?

– Папа!.. – Костя дернул его за руку и, отозвав в сторонку, шепотом сказал: – Понимаешь, папа, у него нет ни отца, ни матери. Никого, кроме деда Баграта. Он услышал наш разговор и вспомнил об этом. Вот отчего он, наверно, плачет…

– Да, да, – сказал капитан и положил свою руку на плечо Самвелу. – Самвел, ты будешь всегда с Костей. Я сделаю для тебя все, что смогу…

Самвел не ответил. Он заплакал громко, в голос, больше не сдерживая себя.

– Не плачь, Самвел! – обнял его отец. – Нам всем троим не легко. Но мы как-никак мужчины!.. Мы должны все перенести!

Самвел кивнул головой. Он еще несколько раз всхлипнул и перестал плакать. Только часто и тяжело вздыхал.

Невдалеке темнела острая крыша старого монастыря.

– Вот что, ребята, – сказал капитан. – Идите-ка вы к монастырю и посидите там. Я немного еще пройду до арыка, а потом вернусь.

Отец и солдат ушли, а ребята некоторое время стояли на дороге, всматриваясь в темные очертания монастыря и прислушиваясь к их удаляющимся шагам.

Теперь, когда они остались совсем одни, им стало жутковато. Самвелу вдруг вспомнились легенды о монастыре, которые рассказывал ему дед Баграт. Монастырь был построен еще в незапамятные времена. Царь, который его построил, отличался большой жестокостью. По преданию, убив человека, он приходил сюда и клал на стену камень, замаливая грех. Рассказывали, что монастырь построен из трехсот шестидесяти пяти камней. Однако никто их не считал.

– Постоим лучше здесь, – предложил Самвел.

– Нет, надо делать так, как велел отец, – сказал Костя и сошел с дороги.

К монастырю нужно было добираться по камням. Ноги скользили, ребята спотыкались. Несколько раз Костя падал и больно ударялся. Даже более знакомый с этими местами Самвел двигался неуверенно. Ему не очень-то хотелось приближаться к монастырю. Там, где Костя видел просто развалины, воображение Самвела рисовало беспокойные картины: он слышал стоны замученных жертв, видел царя, шагающего к стене с камнем в руках, представлял себе, как по освещенной лунным светом дороге идут кочевники, ржут кони, позвякивают кольчуги…

– Вернемся назад, Костя, – попросил Самвел; чем ближе к монастырю, тем сильнее охватывал его страх.

Но Костя даже не ответил. Слова отца были для него приказом. Он продолжал прыгать с камня на камень. Самвел вдруг остановился и крикнул:

– Там живут кобры! Вернись!

Костя вздрогнул. Эта мысль не приходила ему раньше в голову. Некоторое время они стояли молча, каждый на своем камне, отделенные друг от друга добрым десятком метров. В душе их шла борьба. Каждый боролся со своим страхом.

Самвел, такой храбрый днем, ночью сделался боязливым. Он не знал, есть ли в развалинах кобры или нет, но ему надо было заставить Костю вернуться. Костя не двигался с места, прислушиваясь к ночным шорохам. Где-то опять залаяла гиена. На турецкой стороне мигнул огонек и пропал. Наверное, закурил аскер. Проверещала над головой какая-то ночная птица.

Костя, однако, решил не сдаваться. Он ведь и на Курилах привык к ночной темноте. Отец всегда говорил: «Для пограничника ночь – это солнечный день, пурга – светлое утро, ураган – безветренный штиль. Чем непрогляднее ночь, чем хуже погода – тем скорее надо ждать нарушителя границы». С детства Костя привык к тому, что ни днем, ни ночью вокруг не прекращается жизнь. И теперь, вглядываясь в темноту, он увидел то, что не смог увидеть Самвел.

Вдалеке, между камнями, на мгновение вспыхнул лунный отблеск на стволе автомата, чуткий слух уловил тихие шаги, затем Костя различил две движущиеся одна за другой тени. Со стороны заставы шел дозор.

– За мной, – шепнул он Самвелу.

Прыгая с камня на камень, Костя приближался к монастырю. Вот и тропинка, которая круто спускается к воде. Слева стена с черными провалами окон. За нею что-то зашелестело. Что это?!

С легким шорохом вдруг вылетели из окна летучие мыши. Они промелькнули и исчезли.

Позади загремели камни. По тропинке к нему ковылял Самвел.

– Знаешь, сюда кто-то идет, – прошептал он. – Не лучше ли нам вернуться на дорогу?

Костины сапоги жали ужасно, он тихо страдал и наконец опустился на камень.

– Помоги стащить, – с натугой произнес он. – У, проклятые!

Самвел обхватил руками один сапог. Костя уперся ему в грудь левой ногой, правый сапог хоть и подался, но пятку словно обожгло чем-то горячим. Самвел еще раз рванул сапог и отлетел с ним в сторону.

Со вторым сапогом оказалось еще труднее. Стаскивая его, Самвел светился и чуть не разбил голову о камни.

Теперь уже ясно были слышны приближающиеся шаги. На тропинку вышел пограничник.

– Это вы? – удивился он, осветив ребят фонарем.

Ребята узнали в нем Виктора. Виктор оглянулся и тихо сказал в темноту:

– Прошин!..

За стеной послышался шорох, посыпались камни, и перед ребятами очутилась коренастая фигура второго пограничника.

– Ну и нарушители! – проговорил он. – Я-то думал, что хоть под конец службы повезет, задержу какого-нибудь нарушителя и в газетах напишут: «Герой-пограничник Прошин задержал шпиона». А тут пацаны!..

Прошин говорил шутливо, но видно было, что он немножко разочарован.

– Вы зачем здесь? – спросил Виктор.

– Нам папа приказал ждать…

– Ясно! Проверяет…

– Кого? – спросил Костя.

– Кого?.. Нас, конечно. Знал, что мы должны скоро тут пройти… Если бы вас не заметили, досталось бы нам на орехи за то, что посторонних людей на границе не обнаружили.

– Мы не посторонние, – обиделся Костя.

– Все равно, придется вас обоих, как злостных нарушителей, доставить на заставу. Допросить по форме и выяснить, по чьему заданию вы сюда проникли.